Вы здесь

Искра и ветер. Глава 8 (А. Ю. Пехов, 2008)

Глава 8

От лютого холода не спасала ни шуба, ни ворох шерстяных одеял, выданных Альге поздним вечером. Девушка свила себе из них настоящее гнездо, укрылась с головой, но смогла немного согреться только через нар. В сарае, где ее заперли, было ничуть не теплее, чем на улице, но она сумела заставить себя заснуть, даже несмотря на жгучую боль в стертых веревкой запястьях.

И вновь, как каждую ночь, ученица Галир оказалась в пустых полутемных коридорах Радужной долины и бежала, сбивая дыхание, металась из угла в угол, словно заяц путала следы, но все равно слышала за спиной насмешливый голос:

– Лучше бы тебе выйти самой.

А затем между ней и «искрой» вырастала преграда, и Ходящая разбивала о нее кулаки, а позади смеялась и смеялась сдисская колдунья:

– Тебе не сломать стену Дома Боли, дурочка!

Девушка использовала сотни вариантов, каждый раз все ближе и ближе подбираясь к разгадке, но ей постоянно недоставало времени, и, проснувшись, она так и не могла касаться своего Дара.

На этот раз не хватило совсем немного. Колдунья ударила ее темным копьем – все тело Альги пронзила боль, а потом, уже умирая, она неожиданно ощутила свою «искру» и… открыла глаза.

Из заиндевевшего окна сочился бледный рассвет. Во дворе сухо, с каким-то неприятным металлическим лязганьем лаяли псы.

Виски глухо ныли, голова была тяжелой, будто девушка и не спала. Альга села, завернувшись в одно из одеял, закашлялась, и ее грудь обожгло такой острой болью, что она на несколько мгновений потеряла способность соображать. Очнувшись, Ходящая уже знала, что больна. Да и немудрено заболеть в таких скотских условиях.

Встав, она подошла к миске, стоящей на столе. Удивительно, но вода не замерзла за ночь. Альге очень хотелось пить, кажется, у нее начинался жар, однако девушка не решилась глотать ледяную воду.

Псы продолжали гавкать, и от этого в ушах звенело, а по затылку словно били стальным прутом. Альга рассеянно потерла лоб, прислушиваясь к мужскому разговору, но из-за лая собак не смогла разобрать слов. Кто-то рассмеялся, раздались шаги, и в замке заскрежетал ключ. Ходящая метнулась назад.

Вошел Хрип.

– Проснулась? Хорошо. Идем со мной. – Заметив, что она колеблется, старик сказал более сурово: – Иди. Не заставляй тебя связывать и тащить из сарая.

Ходящая молча прошла мимо него, сдержав сильное желание ударить кулаком в морщинистое лицо. Знала, что это бесполезно. Уже пробовала. Он тогда только чудом не сломал ей руку.

Солнце едва успело подняться над могучими елями и почти сразу же скрылось в низких облаках, отчего утренний свет казался серым и неприятным.

Жесткая ладонь толкнула Альгу в спину:

– Не спи.

На пороге дома стоял вихрастый Топор в куртке нараспашку и холодно следил за ее приближением. Его щеки начали обрастать щетиной, сквозь которую были видны многочисленные царапины, словно на наемника напала стая озверевших кошек. На самом деле кошка была одна, и напала она в тот момент, когда Топор считал, что пленница спит. Альга прыгнула ему на спину, вцепилась ногтями в лицо, а когда он отдирал ее от себя, смогла укусить за ухо.

Тут уж, не церемонясь, он ударил девушку так, что у нее чуть дух не вышибло. И все равно, даже оказавшись на полу, она пыталась лягаться. Хрип хохотал на табурете, не спеша помогать товарищу, а тот, выругавшись, схватил ведро и окатил Альгу ледяной водой.

Вновь залаяли собаки, и Ходящая очнулась от воспоминаний. Топор рыкнул на псов не хуже матерого волкодава и пошел к конюшне.

В доме оказалось ошеломляюще тепло и так уютно, что Альге тяжело было сдержать облегченный вдох. На лавках возились дети – девочка и мальчик, но, как только появилась Ходящая, они по приказу матери, неопрятной и немолодой уже женщины в чепце, ушли в другую комнату. Хозяйка дома задернула цветастую занавеску, служившую здесь заменой двери, и указала «гостье» на лавку:

– Сядь.

Хрип заметил взгляд пленницы, оттеснил ее плечом и убрал со стола нож, зло посмотрев на женщину. Та, опустив взгляд, засуетилась возле печи. Старик, видя, что пленница не торопится, схватил Ходящую за шкирку и толкнул на лавку:

– Сейчас дадут есть.

Хрип усмехнулся, подхватил трехногий табурет и поставил его возле двери так, чтобы видеть всю кухню.

В животе предательски заурчало. Альга поморщилась, быстро стрельнула глазами направо, где за занавеской скрывалась комната.

– Не советую, – тут же сказал старик. – Выход здесь лишь один. Только детей напугаешь.

В сенях скрипнула дверь. Было слышно, как обстукивают от снега сапоги, и спустя минку появился Топор, обменялся взглядом с Хрипом, едва заметно кивнул.

– Точно? – спросил старик.

Вновь кивок.

– Хорошо. Я пригляжу.

Вихрастый наемник прошел в комнату, и голоса детей стихли. Женщина взяла ухватом горшок, поставила на стол рядом с девушкой. Достала тарелку, отломила хлеба:

– Ешь.

Альга, стараясь не торопиться и делая вид, что еда ей неинтересна, принялась за вкусную похлебку из овощей и мяса. С каждой новой ложкой Ходящая чувствовала, как возвращаются силы.

С момента пленения прошла почти неделя, во время которой начался новый, совершенно безрадостный для нее год. Она прекрасно помнила каждую минку после того, как ее предал Райл.

Некромант вновь спрашивал о Целителе, однако она не ответила. Не могла ответить. Она не знала, о ком идет речь. По приказу Белого ее повели к двери, но Альга стала упираться, и тогда, словно глупую козу, ее связали по рукам и ногам, заткнули рот отвратительной тряпкой, надели на голову мешок, воняющий мышиным пометом, а затем вынесли во двор и бросили на что-то жесткое. Ходящая сильно ударилась головой, на какое-то время потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что ее куда-то везут.

Она начала извиваться и тут же получила безболезненный, но весьма обидный пинок.

– Не торопись, – вернул ее из неприятных воспоминаний Хрип и, глядя, как быстро она орудует ложкой, добавил: – Никто не собирается отнимать у тебя еду. Ешь спокойно.

Все дни этого долгого путешествия она пыталась сопротивляться. Дралась, кусалась, царапалась, пиналась. За каждую выходку ее наказывали. Эту обязанность взял на себя Топор. Он редко снисходил до того, чтобы бить пленницу, а если и давал волю рукам, то обычно после его ударов не оставалось даже синяков. В основном это были обидные, а от этого становившиеся еще более унизительными затрещины. Чаще всего ее лишали еды или сна, или, как случилось в эту ночь, запирали в холодном сарае.

– Клара, заканчивай, – негромко сказал Хрип, и женщина в чепце вздрогнула:

– Пора?

– Да. Забирай детей и отправляйся в город. К тетке. – Старик не смотрел на хозяйку. – Сегодня не возвращайся. Завтра… завтра тоже не приходи. Собирайся.

Женщина поставила перед пленницей кружку с горячим настоем зверобоя и ушла в комнату. Раздался тихий плач девочки: она не хотела уезжать.

– Хочешь узнать, что происходит? – улыбнулся в жидкую бороду Хрип, заметив взгляд Ходящей. – Приезжает господин Дави. Им не стоит с ним встречаться.

Господин Дави… Проклятый колдун. Тварь, двигающаяся быстрее мысли и способная становиться почти невидимой. Альга не видела его с того самого вечера, когда Огоньку вскрыли горло от уха до уха.

Сдисец исчез, словно пленница перестала его интересовать, оставив ее на попечение Хрипа и Топора. Альге приходилось лишь гадать, где он был и что делал.

Женщина вместе с детьми вышла на кухню, на ходу дрожащими пальцами застегивая пуговицы. Девочка, плача, терла кулачками красные глаза, мальчик насупился и был мрачен. Они попрощались с Хрипом. Клара, не выдержав, тоже начала лить слезы, осенила мужчину знаком Мелота и поспешно вышла.

– Это стоит того, чтобы связываться с Тьмой? – спросила Альга.

– Не твоего ума дело, Ходящая.

– Просто не удивляйся, когда колдун сожрет тебя.

– Вы все сожрете, дай вам волю. И белые, и темные. Только думаете, что разные, а в душе – одинаковые. Гнилье гнильем, – говорил старик без всякой злобы. – Такие же, как и мы все.

– Говори лишь за себя.

– Твой язык меня не укусит, крошка. Я сегодня добр. Поэтому подарю тебе один совет: забудь о своем упрямстве и ответь на вопросы господина Дави.

– Чтобы ты убил меня, как Райла?

Хрип тонко улыбнулся и ничего не ответил.

Альга уткнулась носом в кружку. Без «искры» девушка чувствовала себя совершенно беспомощной, словно ей отрубили обе руки. Иначе Ходящей было бы чем ответить и убийцам, и некроманту.

Кашель заставил ее согнуться над столом. Казалось, что кто-то раздирает легкие острыми когтями. Из глаз потекли слезы, горло саднило.

– Можно мне еще воды? – преодолев гордость, попросила она.

Он молча взял кружку и вновь наполнил настоем. Ученице Галир тут же захотелось выплеснуть кипяток в рожу Хрипа, но тот быстро отступил назад, к табурету, и улыбнулся, словно читая ее мысли.

Делая осторожные глотки, Альга пыталась понять, как далеко ее увезли от Клыка Грома. Судя по всему – далеко. Гор отсюда не было видно. Даже если тело Райла уже обнаружили, все равно слишком поздно. Сколько ни вороши теперь Кандерг, ее не найдут.

Ходящую везли в жесткой карете, останавливаясь лишь поздно ночью в каких-то клоповниках. Отребью, которое в них жило, не было никакого дела до связанной девчонки. Никто из них даже не посмотрел в ее сторону. Меньше знаешь – дольше живешь. Ходящая окунулась в совсем другой, теневой мир, о котором лишь слышала краем уха.

Альга допила напиток, отодвинула кружку.

– Можешь налить еще, – разрешил Хрип.

Девушка только покачала головой и вновь погрузилась в мысли. Ее мозг лихорадочно работал, просчитывал варианты бегства и способы, какими она смогла бы добраться до «искры». Так прошло довольно много времени.

В комнате по соседству стояла тишина: Топор, похоже, лег спать. Старик на табурете закрыл глаза и, казалось, дремал, но девушка уже успела понять, сколь обманчив его вид. Дед двигался быстрее многих молодых и силен был, как настоящий гов. У нее не было шансов проскользнуть мимо убийцы Райла.

Она начала задумчиво водить пальцем по деревянной столешнице… Как можно создать плетение, не имея доступа к «искре»? Без Дара, который ей недоступен, – никак. Замкнутый круг. Альга «рисовала» на крышке стола невидимый узор, добавляя в него новые нити, узелки и стирая старые.

В какой-то момент она уже не могла удерживать в памяти все созданное и встала со скамьи.

– Ты куда? – тут же спросил Хрип, распахнув глаза.

– Хочу взять тарелку.

– Зачем?

– Там мука. Буду рисовать. Или дай мне бумагу и перо.

Он подумал, решил, что в рисунках нет ничего опасного, и сказал:

– Высыпь на стол. Миску поставь на место.

Она сделала так, как ей велели. Старик еще какое-то время следил за тем, как девушка выводит на столе замысловатые узоры, потом пожал плечами и вновь закрыл глаза. Глупая, обреченная на заклание овца ведет себя тихо, а больше ничего и не надо.

Альга мстительно усмехнулась. Ну погоди, старая сволочь! Если у меня только появится малейший шанс – ты сильно пожалеешь, что ввязался в эту историю.

За следующие три нара Ходящая извертелась на жесткой лавке, испробовала три с лишним сотни вариантов одной схемы, но даже те, что казались ей работающими, при внимательном изучении не выдерживали критики. Лучше всего удалось последнее плетение, во всем идеальное, выверенное до последней линии, до распределения каждого из потоков и даже до треугольников стабилизации, способных удержать столь сложный рисунок в целости.

– Эй! Что это ты делаешь? – раздался грубый голос у нее над ухом, и она вздрогнула.

– В чем дело, Топор? – нахмурился Хрип.

– Совсем плохой стал, старый?! – Вихрастый наемник выглядел одновременно заспанным и злым. Он указал на муку. – Это штучки Ходящих! Рисунки плетений!

– Ну и хрен? У нее нет «искры», если ты забыл. Сидит, малюет, никого не трогает. Лучше, если она опять расцарапает твою рожу?

Они говорили так, словно ее не было или она не понимает слов.

– Матен тоже их ни во что не ставил. И где он теперь? В земле.

Сказав это, Топор стер рисунок и отряхнул ставшие белыми руки.

– Больше никаких узоров, Ходящая!


Когда на улице стало темнеть, неожиданно забрехали псы и громко фыркнула лошадь.

Топор бросился к окну, глянул и сказал Хрипу:

– Приехал.

– Встреть.

Парень поспешно вышел.

– Надеюсь, ты набралась ума, – негромко произнес старик. – Времени у тебя не осталось.

Альга почувствовала, как в животе растекается что-то ледяное и неприятное, а сердце, вздрогнув, на уну остановилось. Но она не показала страха.

Господин Дави вошел в комнату, мельком глянул на пленницу, кивком поздоровался с наемником. Двигался он гораздо менее скованно, чем раньше.

– Что так долго? – спросил Хрип, принимая у колдуна шубу.

– Начал волноваться? – усмехнулся тот. – Иди. Прогуляйся вместе с Топором.

– Ужин у печи, – сказал старик, прежде чем уйти.

– Здравствуй, Ходящая, – проговорил некромант, садясь напротив нее.

Альга ограничилась презрительным взглядом.

– К сожалению, я не смог поговорить с тобой раньше. Охотно верю, что ты не опечалена этим фактом. – Он рассмеялся.

– Я не чувствую твоей «искры», колдун. Как тогда. На дороге.

Сдисец пожал плечами:

– Я полон сюрпризов. Так ты готова говорить?

Альга надеялась, что выглядит спокойной и хладнокровной:

– Смотря о чем. Мне не дает покоя вопрос: зачем ты полез в замок? Ведь до этого, на дороге, я была от тебя всего лишь в нескольких ярдах.

Его холодные глаза потемнели, но господин Дави все-таки ответил:

– Ошибки случаются со всеми. Я не видел твоего Дара. А когда заметил – стало слишком поздно. Ты уже въезжала в Клык Грома. Скажи мне, где Целитель, и мы покончим со всем этим.

– Покончим с чем? С моей жизнью, после того как я стану тебе не нужна? Я не тороплюсь умирать.

– Желание жить свойственно молодости. Поэтому готов предложить вариант, который устроит и тебя, и меня. Ты помогаешь мне, а я тебя отпускаю.

– И я должна поверить Белому? – Альга постаралась вложить в эти слова все свое презрение, всю свою ненависть.

– Тебе придется мне поверить.

– Как это сделал Райл?

– Тебе его жаль?

– Ничуть, – не покривив душой, сказала Альга.

– Мне тоже, – одобрил он. – Помоги мне. Скажи, где оставила Целителя и Проклятую, приведи меня туда, и я тебя отпущу.

Девушка усмехнулась:

– Мне говорили, что некоторые колдуны Сдиса безумны, но я не думала, что настолько. Целитель и Проклятая? Такое можно встретить лишь в Бездне. Куда тебе и следует отправиться.

– Боюсь, ты окажешься в ней первой, – холодно отчеканил некромант, вставая из-за стола и показывая, что дружеский разговор окончен. – Мое терпение закончилось.

– Я ничего не знаю.

– Глупо, – ответил он. – Очень глупо. Ты скажешь мне все, что я захочу, а затем умрешь.

– Однажды я тебя ранила, колдун. Теперь – убью.

Он раздраженно дернул плечом, показывая, что пустые слова его не пугают, и кликнул Топора и Хрипа.

– На лавку ее!

Альга взвизгнула, шарахнулась в сторону, швырнула попавшуюся под руку кружку, промахнулась и оказалась зажата в угол. Топор ловко избежал пинка, заломил пленнице руки и скрутил их ей за спиной. Чтобы привязать извивающуюся девчонку к лавке, потребовалось совсем немного времени.

– Кляп нужен?

– Нет. Пусть орет.

Альга перестала вырываться, сейчас это было совершенно бесполезно. Связали ее крепко, и девушке оставалось лишь сыпать ругательствами.

– Во дает! – уважительно крякнул Хрип. – Как стелет-то! Прямо не Ходящая, а портовая девка какая-то!

– Что с ней теперь делать? – спросил Топор, нервно облизав языком пересохшие губы.

– Вам – ничего. – Господин Дави взял сумку и обратился к девушке: – Прежде чем мы начнем, у тебя есть несколько минок, чтобы пожалеть о своем решении. Воспользуйся ими мудро, девочка.

Альга могла соврать, могла назвать любое место, желательно расположенное как можно дальше от Катугских гор, но во время разговора с некромантом у нее появилась мысль, как можно покончить со всем этим раз и навсегда.

Плетение, что она нарисовала на столе, было верным. Внутреннее чутье, врожденный Дар и знания, что бесконечно втолковывала ей старая Галир, подтверждали это. Соблюдены все правила, исключены все возможные ошибки. Плетение должно работать, и лишь Дом Боли – преграда на пути к ее «искре».

Но несколько минок назад Альга поняла, как можно миновать эту стену. Сон подсказал ей верное решение. Оно все время лежало на поверхности, однако Ходящая никак не могла его увидеть.

Когда сдиска пронзила девушку копьем – «искра» появилась. Если Дом Боли нельзя обойти, то следует пройти через него. Насквозь. Следовательно, если боль станет слишком сильной…

Альга удивлялась, почему никто раньше не смог до этого додуматься. Почему об этом им не говорили в Школе? Неужели она первая, кому эта идея пришла в голову?! Или никто так и не смог найти верного плетения?

Господин Дави не церемонился. Достав из кармана сумки предмет, больше всего похожий на отполированный до зеркального блеска кубик, к которому крепилась платиновая цепочка, он небрежно швырнул его на солнечное сплетение пленницы и быстрой скороговоркой произнес несколько слов.

Ходящая даже представить не могла, что будет настолько больно. Мир затопило алым, каждую частичку тела пронзило огнем, и девушка закричала. Это длилось всего лишь несколько ун, но ей показалось, что прошли нары острой, жгучей, безжалостной боли.

Она прекратилась так же внезапно, как и началась. Альга хватала ртом воздух, пытаясь вспомнить, как это – дышать. Из глаз ручьями текли слезы. Ходящая поняла, что все закончилось, а она так ничего и не сделала.

Господин Дави склонился над ней и нежно прошептал:

– Целитель. Скажи мне, где он, и боль больше не вернется.

Альга увидела его глаза, остающиеся такими же холодными и неприятными, как прежде, и с удовольствием плюнула ему в лицо. В следующую уну ее вновь накрыло волной боли. Девушка кричала и, цепляясь остатками ускользавшего сознания за созданное плетение, пыталась пробиться через вставший перед ней Дом.

Это длилось, длилось и длилось. Ей казалось, что кости на ногах трещат, выворачиваются из суставов, разрывая связки и мышцы. Ребра взорвались и пробили легкие, сердце перестало качать кровь, и мозг бьется в агонии, более неспособный помочь ей дотянуться до «искры». Затем наступила глубокая, густая, тягучая, звенящая, ласковая, беспросветная тьма. Это было так удивительно, так неожиданно, так приятно, что девушка захотела остаться здесь навсегда.

Но резкие удары по щекам вернули ее в действительность.

– Очнись! – сказал Топор и отвесил пленнице еще одну оплеуху. – Все только начинается.

Он в отличие от Хрипа, скучавшего на табурете, наслаждался действом.

Альга, уже не скрываясь, рыдала во весь голос. Было так больно, что она вновь едва не потеряла сознание.

– Скажи мне о Целителе. Почему ты так его защищаешь? Кто он тебе?

Она не могла говорить. Язык не слушался, плетение не помогало, стена оставалась прочной.

– Через несколько наров приедет мой брат. Поверь, все, что ты испытываешь сейчас, покажется тебе легким утренним бризом по сравнению с тем, что он с тобой сделает.

– Да… пошел ты… вместе… со своим ублюдочным… братом! – через рыдания выкрикнула она.

– Смотри какая упрямая! – невольно восхитился Хрип. – Всем предыдущим хватало двух ра…

Остальные его слова пожрала тишина. Альга летела по склону оврага через густые кусты терновника, острые шипы которого рвали ее тело в клочья. Ходящая в немом крике цеплялась за ускользающее плетение и раз за разом пыталась пробиться через Дом Боли.

Главное – не терять сознания! Иначе все придется начинать заново!

Неожиданно ее рука по локоть провалилась в стену, пальцы ласково лизнуло такое знакомое тепло, и девушка, не давая себе времени, чтобы обрадоваться или удивиться, прыгнула вперед, прямо в благословенное пламя. Преграда с грохотом рухнула, «искра» вспыхнула, и Ходящая, видя, как изумленно расширяются глаза некроманта, нанесла удар.

Оглушительно взревело, господина Дави, пытавшегося отскочить, выбросило на улицу через сорванную крышу, а Топор, по которому пришелся основной удар из-за того, что Альга била вслепую, лишился головы. Тело отшвырнуло к дальней стене, где оно и свалилось грудой опаленных костей, от них занялись пламенем вышитые, не слишком чистые полотенца.

Ходящая, торжествующе завопив и больше не чувствуя боли, рванулась, совершенно забыв, что связана. Пока она подбирала плетение, чтобы избавиться от веревки, произошли две вещи – стена, где горели полотенца, вспыхнула, точно была из соломы, а на полу завозился Хрип. Его лицо было окровавлено, в плече торчала острая щепка, но в остальном он был цел и невредим.

Девушка увидела, как в его руке появился нож. Она разорвала веревку, резко села на лавке и мстительно атаковала отступающего от нее к двери убийцу одним из любимых плетений Роны. Сестра рассказала о нем Альге, когда та едва переступила через третью ступень. Морозный вихрь, искрясь серебром, ударил старика в грудь, осел на полу и стенах, превращая все, чего коснулся, в прозрачный лед.

Ходящая встала, и ее тут же бросило на стол, она едва удержалась на ногах. Земля перед глазами ощутимо качалась. Кашляя от уходящего в небо дыма и умирая от жара пламени, которым уже была объята большая часть дома, она схватила куртку Хрипа, обошла его застывшую ледяную фигуру и выскочила на улицу.

Лаяли псы, зарево пожара освещало двор, и она сразу же заметила пытающегося ползти господина Дави.

– Ну погоди, тварь! – прошептала Альга и поспешила к колдуну.

Сейчас она не чувствовала усталости – ее затопила ненависть. За все. За Радужную долину, за госпожу Галир, за Дага и Миту, за всех Ходящих, что погибли там, за Клык Грома, за Тирру, за предательство Райла, за то, что с ней делали эту неделю.

Некромант услышал, как скрипит снег у него за спиной, повернулся к противнице и ударил плетением. Альга, чувствующая сейчас непередаваемую силу, черпая из «искры» всю возможную мощь, играючи отбила воющий череп и швырнула свой ответ. Но промахнулась с десяти шагов.

Господину Дави удалось невозможное. Он замерцал, стал почти невидимым, ускорился и отпрыгнул на пять ярдов в сторону, однако не удержался на ногах и тяжело рухнул на землю. Затем вновь прыгнул, еще более неловко, чем в предыдущий раз, и серый вихрь, коснувшись его, оторвал ему руку по локоть, а затем, пролетев дальше, развалил сарай на противоположном конце двора.

Альга подошла ближе. Вид ее был страшен: бледное, освещенное заревом пожара лицо с разбитыми губами, растрепанная копна черных волос, шатающаяся походка и горящие ненавистью глаза.

– Мой брат все равно тебя достанет!

Некромант начал меняться, темнеть, его уцелевшая рука скрючилась, стала покрываться чешуей, лицо огрубело, но девушка не стала дожидаться окончательной смены облика. Вспыхнув, словно солнце, она смела колдуна, и вырвавшийся из нее поток света разорвал его тело на части.

Через несколько ун исчерпавшая себя «искра» угасла, и Ходящая поспешно отпустила Дар, опасаясь, что он выжжет ее при дальнейшей нагрузке. Все, что она использовала сейчас, подсказали ей сны. Как оказалось – вещие.

Тяжелым великаном навалилась ужасная боль и усталость. Альга застонала и едва удержалась на ногах. Девушка больше не могла плакать – слезы давно кончились – и теперь хотела лишь упасть и забыться, но понимала, что, если сделает это, – умрет. Ее убьет или холод, или брат Дави, который уже должен быть близко.

Тихонько поскуливая от страшной боли в костях, кашляя каждую минку, Альга побрела прочь.