Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью: понятие и место в системе способов защиты гражданских прав
Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью предусмотрено в ст. 10 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»[1], в силу которой участники общества, чьи доли в совокупности составляют не менее десяти процентов уставного капитала общества, вправе требовать в судебном порядке исключения из общества участника, который грубо нарушает свои обязанности либо действиями (бездействием) делает невозможной деятельность общества или существенно затрудняет ее. Порядок применения положений ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» в судебно-арбитражной практике разъясняется в п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», согласно которому при рассмотрении заявления участников общества об исключении из общества участника, грубо нарушающего свои обязанности либо своими действиями (бездействием), делающего невозможной деятельность общества или существенно ее затрудняющего, необходимо иметь в виду следующее:
а) поскольку в силу ст. 10 названного Закона решающим обстоятельством, дающим право на обращение в суд с таким заявлением, является размер доли в уставном капитале общества, правом на обращение в суд с требованием об исключении участника из общества обладают не только несколько участников, чьи доли в совокупности составляют не менее 10 % уставного капитала общества, но и один из них при условии, что его доля в уставном капитале составляет 10 % и более;
б) под действиями (бездействием) участника, которые делают невозможной деятельность общества либо существенно ее затрудняют, следует, в частности, понимать систематическое уклонение без уважительных причин от участия в общем собрании участников общества, лишающее общество возможности принимать решения по вопросам, требующим единогласия всех его участников;
в) при решении вопроса о том, является ли допущенное участником общества нарушение грубым, необходимо, в частности, принимать во внимание степень его вины, наступление (возможность наступления) негативных для общества последствий.
Таким образом, высшие судебные инстанции сориентировали нижестоящие суды на необходимость выяснения при рассмотрении споров об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью всех фактических обстоятельств дела, свидетельствующих о том, что действия (бездействие) участника делают невозможной деятельность общества либо существенно ее затрудняют, а также на необходимость учета степени вины участника при решении вопроса о том, является ли допущенное участником нарушение грубым.
Гражданский кодекс РФ[2] (далее – ГК РФ) не содержит нормы об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью. Вместе с тем и до принятия Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» судебно-арбитражная практика допускала возможность исключения участника из общества. Так, в п. 28 совместного Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» отмечается, что, поскольку исключение участника из общества с ограниченной ответственностью или общества с дополнительной ответственностью является изменением условий учредительного договора (расторжением его в отношении данного участника), таковое может быть осуществлено лишь в случаях, предусмотренных законом или учредительными документами общества, а также при существенном нарушении участником общества условий учредительного договора (ст. 450)[3].
Однако ни сам Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью», ни приведенные разъяснения судов высших судебных инстанций не только не решили всех вопросов, возникающих при применении такого способа защиты, как исключение участника из общества с ограниченной ответственностью, но и способствовали появлению новых. Один из них – вопрос о соотношении рассматриваемого способа защиты с другими случаями принудительного лишения лица статуса участника общества с ограниченной ответственностью.
Сложившаяся практика корпоративных споров позволяет выделить ситуации, при которых реализация предусмотренных законом юридических механизмов, в том числе способов защиты, влечет за собой принудительное прекращение участия лица в обществе с ограниченной ответственностью. Кроме оцениваемого здесь исключения участника из общества, следует назвать признание частично недействительным учредительного договора общества, расторжение учредительного договора общества в отношении одного из его участников, обращение взыскания на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью.
Известно, что при наличии установленных законом оснований (ст. 166–179 ГК РФ) учредительный договор общества с ограниченной ответственностью может быть признан недействительным, в том числе в отношении одного из участников общества (ст. 180 ГК РФ). Такая возможность нашла подтверждение в судебной практике. Согласно п. 5 совместного Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», учредительный договор является документом, регулирующим создание общества и взаимоотношения учредителей друг с другом и с обществом на период его существования, и должен отвечать общим требованиям, предъявляемым ГК РФ к договорам и сделкам (включая нормы об основаниях признания сделок недействительными). При этом признание учредительного договора общества недействительным в части одного из его участников не влечет недействительности учредительного договора в целом (в отношении других участников общества с ограниченной ответственностью) и возможно по различным основаниям, предусмотренным в § 2 гл. 9 ГК РФ «Недействительность сделок». Так, например, Н.В. Козлова по этому поводу отмечает: если в заключении учредительного договора участвовал недееспособный гражданин, для него, по общему правилу (за исключением ситуации, предусмотренной в п. 2 ст. 171 ГК РФ), договор будет ничтожным (ч. 1 п. 1 ст. 171 ГК РФ). Для остальных его участников договор может сохранить силу[4].
Основанием признания учредительного договора общества недействительным в отношении одного из его участников может быть и несоответствие отдельных его положений требованиям закона или иных правовых актов (ст. 168 ГК РФ). Интерес в этом смысле представляет, например, следующее дело. Гражданин К. (участник общества с ограниченной ответственностью) обратился в арбитражный суд с иском о признании недействительным учредительного договора общества в части увеличения уставного капитала, осуществленного с нарушением п. 6 ст. 90 ГК РФ, допускающего возможность увеличения уставного капитала общества только после внесения всеми его участниками вкладов в полном объеме. Оспариваемое увеличение уставного капитала было произведено до полной его оплаты за счет вкладов третьих лиц, принятых в общество (ст. 19 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Другими словами, доли принятых в общество третьих лиц (ответчиков) были образованы исключительно в результате незаконного увеличения уставного капитала общества. В связи с этим удовлетворение заявленных в данном случае исковых требований означало бы признание недействительным образования долей ответчиков в уставном капитале и должно было повлечь за собой прекращение их участия в обществе[5].
Как и в случае с исключением участника общества с ограниченной ответственностью из общества, признание недействительным учредительного договора юридического лица в отношении только одного из его участников влечет за собой принудительное лишение последнего корпоративного статуса, а также права на долю в уставном капитале. Такая близость последствий иногда настороженно воспринимается в судебной практике. Приведем пример. Открытое акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к страховой компании, участником которой оно является, о признании недействительным учредительного договора компании в части включения в состав ее участников третьего юридического лица (фирмы). Отменяя состоявшиеся по делу судебные акты об удовлетворении иска, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, в частности, указал, что, «признав обоснованными доводы истца и удовлетворив иск, суд фактически исключил из компании одного из участников – фирму и лишил ее прав на долю в уставном капитале компании притом, что спор о праве на эту долю, а также об исключении названного участника из компании по основаниям, предусмотренным… ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», отсутствует»[6].
Приведенная выше позиция суда высшей судебной инстанции вынуждает более внимательно подойти к рассмотрению вопроса о соотношении требований о недействительности учредительного договора и об исключении участника общества с ограниченной ответственностью из общества. Несмотря на то что, как и исключение, признание учредительного договора общества недействительным в отношении только одного из его участников влечет за собой прекращение участия последнего в обществе, названные требования принципиально различны и по основаниям их заявления, и по последствиям удовлетворения.
Во-первых, учредительный договор, как и любая другая сделка, может быть признан судом недействительным лишь по основаниям, установленным Гражданским кодексом (п. 1 ст. 166 ГК РФ). Основания исключения участника из общества оговорены, хотя весьма приблизительно, в специальном законе и не связаны с ничтожностью или оспоримостью учредительного договора (ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), В случае с недействительностью учредительного договора под сомнение ставится (по тому или иному основанию) законность приобретения лицом статуса участника общества с ограниченной ответственностью, а в ситуации исключения участника из общества оспаривается возможность и целесообразность сохранения им соответствующего статуса.
Во-вторых, различаются и последствия удовлетворения каждого из указанных требований. В первом случае, при признании недействительным учредительного договора и применении последствий его недействительности, лицу, чье участие в обществе прекращено, должно быть возвращено в натуре то имущество, которое было внесено им в качестве вклада в уставный капитал общества, а при невозможности возвращения имущества в натуре – возмещена его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности не предусмотрены законом (п. 2 ст. 167 ГК РФ)[7]. Во втором случае, при исключении участника, доля последнего переходит к обществу При этом общество обязано выплатить исключенному участнику действительную стоимость его доли или, с согласия последнего, выдать ему в натуре имущество такой же стоимости (п. 4 ст. 23 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), но совсем не обязательно то же имущество, которое было внесено им в качестве вклада в уставный капитал общества. Конечно, все сказанное актуально только тогда, когда вклад участника общества с ограниченной ответственностью не носит денежного характера. В противном случае в обоих описанных выше ситуациях участнику должны быть выплачены денежные средства. Ощутимая разница, однако, состоит в размере такой выплаты. Дело в том что исключенному из общества участнику должна быть выплачена действительная стоимость доли, которая, как известно, соответствует части стоимости чистых активов общества, пропорциональной размеру доли данного участника в уставном капитале (п. 2 ст. 14 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). При этом действительная стоимость доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью может существенно отличаться от номинальной, соответствующей стоимости того имущества, которое участник внес в уставный капитал общества в качестве вклада и которая подлежит выплате (или возвращению в натуре, в виде имущества) в случае признания учредительного договора общества частично недействительным. Номинальная стоимость доли зафиксирована, сведения о ней являются обязательной составляющей информации, содержащейся в уставе общества с ограниченной ответственностью (ст. 12 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Действительная стоимость доли может меняться в зависимости от величины чистых активов общества, поскольку именно эта величина и составляет базовый элемент расчета указанной стоимости. Таким образом, в силу особенностей порядка определения, действительная стоимость доли может оказаться и значительно больше, и существенно меньше ее номинальной стоимости. Соответственно, и размер выплат, причитающихся в связи с прекращением участия в обществе, может сильно отличаться для исключенного участника и для участника, принудительно лишенного соответствующего статуса в связи с признанием в отношении него учредительного договора недействительным.
Следует учитывать также, что само признание учредительного договора недействительным в отношении одного из участников общества с ограниченной ответственностью не влечет за собой прекращения его участия в юридическом лице или исключения. Рассматривая спор о признании учредительного договора недействительным, суд при наличии оснований вправе только констатировать недействительность положений учредительного договора, не делая выводов о прекращении правового статуса лица как участника общества с ограниченной ответственностью, даже если такое требование заявлено истцом в качестве применения последствий недействительности учредительного договора. Дело в том что лишение участника корпоративных прав не может расцениваться как составная часть реституции, как последствия недействительности почти любого договора. Элементы правового статуса участника общества с ограниченной ответственностью нельзя «возвратить по сделке», поскольку процесс его формирования не предполагает простого наделения. Именно поэтому верной представляется позиция, согласно которой решение вопроса о прекращении участия лица в обществе с ограниченной ответственностью в том случае, когда учредительный договор в отношении него признан недействительным, должно находиться в компетенции самих участников и осуществляться путем внесения изменений в учредительные документы общества на основании решения общего собрания участников общества с ограниченной ответственностью.
Практическое отражение приведенной точки зрения на рассматриваемую проблему можно найти в судебной практике. Так, участник общества с ограниченной ответственностью обратился с иском к участникам К., Ш. и самому обществу о признании ряда положений учредительных документов общества, связанных с вступлением названных участников в состав его учредителей, недействительными. Поскольку оспариваемые положения учредительных документов общества не соответствовали требованиям Гражданского кодекса и Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», суд исковые требования удовлетворил. В применении последствий недействительности учредительных документов в виде внесения в них изменений, устанавливающих в качестве действующей прежнюю редакцию учредительного договора и устава общества, суд отказал, сославшись, в частности, на следующие обстоятельства: «Применение каких-либо последствий недействительности отдельных положений учредительного договора общества, аналогичных последствиям недействительности сделки, когда вместо недействительного условия действует условие договора в прежней редакции, закон не предусматривает. Статьей 12 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» изменения в учредительные документы общества вносятся по решению общего собрания участников общества. Поскольку принятие указанных решений относится к компетенции общего собрания участников, то удовлетворение требования истца в этой части фактически означает подмену судебным актом решений органов управления общества и запрещение обществу осуществлять свою деятельность в той части, в какой она осуществляется посредством принятия решений общим собранием участников общества»[8].
Учредительный договор общества с ограниченной ответственностью, как и любой другой договор, может быть расторгнут, в том числе в отношении только одного из его участников (т. е. изменен) по основаниям, предусмотренным гл. 29 ГК РФ «Изменение и расторжение договора». Приведенное выше мнение судов высших судебных инстанций о том, что исключение участника из общества с ограниченной ответственностью является изменением условий учредительного договора (расторжением его в отношении данного участника), требует четкого разграничения ситуаций расторжения (изменения) учредительного договора и исключения участника из общества, тем более что основаниями первого и второго могут стать разные фактические обстоятельства. Проведение такого разграничения существенно еще и потому, что на практике отсутствие определенности в рассматриваемом вопросе может создать почву для различного рода злоупотреблений, таких, например, как обращение с иском о расторжении учредительного договора в отношении одного из участников общества при наличии вступившего в законную силу решения суда, которым в иске тому же лицу об исключении данного участника по аналогичным основаниям отказано[9].
Прежде всего следует учитывать, что расторжение учредительного договора общества с ограниченной ответственностью и исключение участника из общества – вполне самостоятельные способы защиты гражданских прав; смешивать их недопустимо, хотя с позиции ст. 12 ГК РФ оба способа необходимо оценивать как частные случаи прекращения (изменения) корпоративных правоотношений. Однако определенная взаимосвязь между указанными способами защиты, безусловно, существует. Правильное понимание такой взаимосвязи, а тем более ее подробный анализ – явление редкое в нашей судебной практике, даже несмотря на то что обращения, в рамках которых объединены оба анализируемых требования (о расторжении учредительного договора и об исключении участника), встречаются довольно часто[10]. Вместе с тем, когда такой анализ все же проводится, он имеет особое значение в силу своего юрисдикционного, прецедентного характера. Показательно в этом смысле следующее дело, при рассмотрении которого суд подтвердил высказанный выше тезис о самостоятельности рассматриваемых способов защиты и отсутствии их взаимной обусловленности.
Участники общества с ограниченной ответственностью «Позитив» А. и С. обратились в арбитражный суд с иском об исключении из общества некоторых граждан. Требования истцов основывались на положениях ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью». Судами первой и апелляционной инстанций исковые требования были оставлены без рассмотрения. Основанием такого решения стало несоблюдение истцами досудебного порядка урегулирования спора с ответчиками: по мнению названных судебных инстанций, досудебный порядок разрешения споров об исключении лиц из состава участников общества с ограниченной ответственностью установлен в п. 2 ст. 452 ГК РФ[11]. При этом суды рассматривали требование, являвшееся предметом иска, как требование о расторжении учредительного договора.
Федеральный арбитражный суд Центрального округа признал такой вывод неправомерным и, в частности, указал: «…требование истцов об исключении ответчиков из числа участников общества с ограниченной ответственностью «Позитив» основано на норме ст. 10 ФЗ… «Об обществах с ограниченной ответственностью»… Содержание этой нормы позволяет сделать вывод о том, что законодатель предусмотрел лишь судебный порядок исключения физических и юридических лиц из числа участников общества с ограниченной ответственностью. Во всяком случае, приведенная статья не указывает на необходимость предварительного разрешения вопроса
о расторжении учредительного договора до обращения с требованием об исключении ответчика из состава участников общества. Следовательно, в данном случае суд ошибочно применил… норму п. 2 ст. 452 ГК РФ, устанавливающую порядок (в том числе досудебный) расторжения договора»[12].
Таким образом, в данном деле суд кассационной инстанции, во-первых, специально подчеркнул, что исключение участника из общества с ограниченной ответственностью не требует предварительного расторжения учредительного договора общества в отношении данного участника, а во-вторых, указал на недопустимость применения к случаям реализации такого способа защиты, как исключение участника правил о расторжении (изменении) договора, в частности о необходимости соблюдения установленного досудебного порядка его расторжения.
Однако в судебной практике можно встретить и примеры противоположного разрешения рассматриваемой проблемы. Гражданин Т. обратился в арбитражный суд с иском к ООО «Яре-Авто» об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью «Яре». Отказывая в удовлетворении заявленных требований, суды, в частности, указали на то, что заявитель не представил доказательств соблюдения им требований п. 2 ст. 452 ГК РФ («Порядок изменения и расторжения договора»), т. е. доказательств, подтверждающих принятие им мер урегулирования спора с ответчиком[13]. Учитывая отмеченное выше, еще раз подчеркнем, что такая позиция ошибочна и никакого досудебного урегулирования спора об исключении из общества с ограниченной ответственностью в виде направления участнику предложения о расторжении учредительного договора (п. 2 ст. 452 ГК РФ) не требуется.
Вместе с тем, как уже отмечалось выше, некоторая взаимосвязь между анализируемыми способами защиты есть, и реализуется она по двум направлениям.
С одной стороны, в отдельных случаях оба способа защиты могут характеризоваться близостью оснований их применения. Так, основанием расторжения договора, в том числе учредительного, в судебном порядке по требованию одной из сторон признается существенное нарушение такого договора, допущенное одним из его участников (подп. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Применительно к исключению участника из общества с ограниченной ответственностью оцениваемое основание сформулировано более широко, но, в сущности, в том же смысле: исключен из общества по решению суда может быть участник, который грубо нарушает свои обязанности (ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), Очевидно, что такие обязанности могут быть установлены, кроме прочего, и учредительным договором общества. Следовательно, грубое нарушение обязанностей участника в таком случае будет означать и существенное нарушение учредительного договора. Кстати, именно о таком основании исключения упоминается в п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8: исключение из общества может быть осуществлено «…при существенном нарушении соответствующим участником общества условий учредительного договора (статья 450)».
С другой стороны, в известной мере близки и последствия реализации анализируемых способов защиты. Дело в том что удовлетворение судом требования об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью лишает его корпоративного статуса и, по сути, означает прекращение (расторжение) в отношении него учредительного договора общества, на что также прямо указывается в п. 28 упомянутого Постановления № 6/8.
Таким образом, исключение участника из общества с ограниченной ответственностью и расторжение учредительного договора в отношении одного из его участников, будучи вполне самостоятельными способами защиты гражданских прав, по ряду направлений пересекаются. Однако следует учитывать, что для ситуаций, при которых имеет место существенное нарушение учредительного договора общества одним из его участников, в качестве специального и применимого (надлежащего) способа защиты необходимо рассматривать именно исключение такого участника из общества, предусмотренное ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», а не расторжение учредительного договора. Более того, при заявлении в таком случае требования о расторжении учредительного договора спор необходимо оценивать в качестве спора об исключении участника из общества и рассматривать по правилам последнего (с точки зрения применимых норм материального права, предмета доказывания и т. д.). Любопытное подтверждение сформулированного тезиса можно обнаружить в судебной практике. Так, гражданин Л.О. обратился в арбитражный суд с требованием о расторжении учредительного договора в отношении учредителей М. и П. в связи с существенным нарушением последними указанного договора (не внесли вклад в уставный капитал общества). Изучив материалы дела, суд пришел к выводу о том, что исковые требования заявителя заключаются в исключении М. и П. из числа участников общества. Исходя из этого и руководствуясь при рассмотрении дела, кроме прочего, ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», суд пришел к выводу о необходимости отказа в иске в связи с его необоснованностью и несоответствием закону[14].
В отдельных случаях требования о расторжении учредительного договора и об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью рассматриваются судами совместно, каждое по характерным только для него правилам. В качестве показательного примера можно привести следующее дело. Истцы обратились в арбитражный суд с иском об исключении из числа участников гражданина И. и о расторжении в отношении него учредительного договора. Суд, сославшись на отсутствие оснований, предусмотренных в ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», в иске об исключении отказал. В части требования о расторжении учредительного договора иск оставлен без рассмотрения в связи с тем, что истцами не был соблюден досудебный порядок урегулирования спора[15]. Представляется, что в данном случае суд поступил верно. Трудно, однако, представить себе, каковы были бы последствия такого совместного рассмотрения оцениваемых исковых требований, если бы суд нашел основания для удовлетворения одного из них и счел второе не подлежащим удовлетворению. Так, известно, что вполне самостоятельным основанием исключения участника общества с ограниченной ответственностью являются такие его действия (бездействие), которые делают деятельность общества невозможной или существенно ее затрудняют (ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Сюда, в частности, относят систематическое, без уважительных причин уклонение участника от участия в общем собрании общества, если такое уклонение лишает общество возможности принимать решения по вопросам, требующим единогласия всех его участников (подп. «б» п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Приведенное основание исключения участника из общества не может быть приравнено к нарушению участником своих обязанностей, поскольку участие в управлении делами общества – это его (участника) право (ст. 8 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), а следовательно, не может рассматриваться в качестве самостоятельного основания расторжения учредительного договора (п. 2 ст. 450 ГК РФ). Очевидно, в смоделированной выше ситуации при наличии оснований исключения участника из общества будут отсутствовать основания для расторжения учредительного договора. В рассматриваемом случае принятие судом решения об исключении участника из общества при одновременном отказе в удовлетворении требования о расторжении учредительного договора в отношении данного участника в целом поставит под сомнение эффективность такого способа защиты гражданских прав, как исключение участника из общества.
Учитывая все сказанное, а также то обстоятельство, что судебная практика в вопросе о соотношении требований об исключении участника из общества и о расторжении учредительного договора крайне противоречива, точку в рассматриваемом вопросе, как представляется, могут поставить только разъяснения, данные судами высших судебных инстанций.
Наконец, представляет интерес и вопрос о соотношении исключения участника из общества с ограниченной ответственностью и обращения взыскания на его долю в уставном капитале. Как и исключение участника из общества, обращение взыскания на долю является одним из способов защиты гражданских прав, установленным, однако, в интересах кредиторов участника – неисправного должника. По своему правовому эффекту рассматриваемые способы защиты очень близки: в обоих случаях речь идет о принудительном прекращении права на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью и корпоративного статуса его участника вследствие противоправного поведения последнего, допущенного в отношении самого общества, других участников или третьих лиц (кредиторов). Иными словами, как и в ситуации признания недействительным учредительного договора или его расторжения в отношении одного из участников общества с ограниченной ответственностью, обращение взыскания на долю в уставном капитале, по существу, означает исключение[16] данного участника из общества. Однако такая форма прекращения участия лица в обществе, в отличие от исключения, может как отвечать интересам прочих участников и/или самого общества (например, когда в качестве кредиторов выступают другие участники или само общество), так и противоречить им. Чтобы гарантировать права остающихся участников и защитить их интересы, предусмотрен механизм, установленный в п. 2 ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» и позволяющий обществу (участникам общества) выплатить кредиторам лица, на чью долю обращается взыскание, действительную стоимость этой доли. Реализация этого права позволит прочим участникам обеспечить стабильность персонального состава общества и избежать возможных негативных последствий, связанных с продажей доли с публичных торгов.
Как и в случае с исключением участника из общества по основаниям, предусмотренным ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», обращение взыскания на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью осуществляется исключительно на основании решения суда. Если у кредитора имеется вступившее в законную силу решение суда о взыскании с участника общества в пользу кредитора денежной суммы, но в процессе исполнения решения установлено отсутствие у такого участника денежных средств или другого имущества, на которые может быть обращено взыскание, кроме доли в уставном капитале общества, кредитор вправе обратиться в суд с заявлением об изменении способа исполнения решения и обращении взыскания на долю участника общества в уставном капитале общества. «В этом случае суду необходимо оценить представленные заявителем доказательства об отсутствии у должника иного имущества (акт, составленный судебным приставом-исполнителем) и при подтверждении этого факта вынести определение об изменении способа исполнения решения и обращении взыскания на долю участника в уставном капитале» (п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Такой усложненный порядок обращения взыскания обусловлен, во-первых, положениями п. 3 ст. 35 Конституции РФ, устанавливающими, что «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда», а во-вторых, тем, что анализируемые действия непосредственно затрагивают интересы не только субъектов исполнительного производства, но и третьих лиц (в данном случае других участников и самого общества).
Отмеченное позволяет, кроме прочего, сделать значимый для рассматриваемой проблематики вывод о том, что обязательный судебный порядок исключения участника из общества с ограниченной ответственностью обусловлен, в первую очередь, именно последствиями оцениваемого принудительного прекращения правоотношений между обществом и его участником, состоящими в лишении последнего его права на имущество – долю в уставном капитале. Подтверждение сказанному можно обнаружить в судебной практике. Так, гражданка Ч. обратилась в арбитражный суд с иском к ТОО «Мода-6» о признании недействительным решения общего собрания учредителей об исключении ее из числа учредителей ТОО «Мода-6». Иск был удовлетворен. Суд кассационной инстанции, подтвердив правильность решения суда первой инстанции, в частности, указал, что исковые требования удовлетворены на том основании, что принятое общим собранием участников ТОО «Мода-6» решение об исключении Ч. из числа учредителей общества противоречит ст. 35 Конституции РФ, гарантирующей неприкосновенность частной собственности (Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 25 марта 2004 г. № Ф08-980/2004)[17].
Вместе с тем при анализе соотношения правовых механизмов исключения и обращения взыскания на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью следует учитывать, что в последнем случае интерес управомоченного лица (кредитора) удовлетворяется исключительно получением имущественного предоставления (денежных средств или самой доли, согласно п. 4 ст. 54 Федерального закона «Об исполнительном производстве»[18]); при этом прекращение корпоративного статуса должника – лишь вынужденное и неизбежное следствие. В ситуации же исключения участника из общества с ограниченной ответственностью акценты следует расставлять иначе: здесь решающее значение приобретает принудительное прекращение прав и обязанностей участника общества, а лишение его права на долю в уставном капитале – одно из неизбежных негативных последствий предшествующего неправомерного поведения данного участника.
Разными являются и правовые последствия исключения участника из общества с ограниченной ответственностью и обращения взыскания на долю в уставном капитале последнего, что предопределено несовпадением направленности названных способов защиты гражданских прав. При обращении взыскания на долю в уставном капитале общества доля участника – неисправного должника переходит к третьему лицу (приобретателю доли), признанному победителем по итогам публичных торгов, проводимых в рамках процедуры применения той или иной меры принудительного исполнения. В случае исключения участника из общества с ограниченной ответственностью, как уже отмечалось, его доля переходит к обществу, за которым сохраняется обязанность выплатить исключенному участнику действительную стоимость его доли или, с согласия последнего, выдать ему в натуре имущество такой же стоимости (п. 4 ст. 23 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»).
Вместе с тем закон предусматривает, что в случае обращения взыскания на долю участника общества в уставном капитале общества по долгам участника общества общество вправе выплатить кредиторам действительную стоимость доли участника общества. По решению общего собрания участников общества, принятому всеми участниками общества единогласно, действительная стоимость доли участника общества, на чье имущество обращается взыскание, может быть выплачена кредиторам остальными участниками общества пропорционально их долям в уставном капитале общества, если иной порядок определения размера оплаты не предусмотрен уставом общества или решением общего собрания участников общества (п. 2 ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»).
При этом в случае выплаты обществом в соответствии со ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» действительной стоимости доли (части доли) участника общества по требованию его кредиторов часть доли, действительная стоимость которой не была оплачена другими участниками общества, переходит к обществу, а остальная часть доли распределяется между участниками общества пропорционально внесенной ими плате (п. 6 ст. 23 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»).
Таким образом, если при исключении участника из общества принадлежащая ему доля в уставном капитале, в силу императивного указания закона, переходит к обществу, то при обращении взыскания на долю судьба последней зависит от факторов, к которым, кроме наличия (отсутствия) у должника иного имущества, следует относить желание (нежелание) других участников или самого общества выплатить кредиторам действительную стоимость доли участника-должника.
Обозначенный выше механизм обращения взыскания на долю участника общества с ограниченной ответственностью, при котором право на выплату кредиторам действительной стоимости доли признается как за самим обществом, так и за его участниками, означает, что действующим законодательством, в сущности, установлена гарантия соблюдения преимущественного права покупки для названных субъектов права. То же мнение можно встретить и в литературе. Так, например, П. Кочергин и Е. Шило по этому поводу отмечают: «…выплата действительной стоимости доли кредиторам ее владельца при обращении на нее взыскания, в результате которой права на указанную долю переходят к остальным участникам общества или к самому обществу, можно также рассматривать как осуществление преимущественного права покупки этой доли при ее «принудительной» реализации»[19].
Кстати, подтверждение того, что описанные выше возможности, установленные ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», представляют собой гарантии осуществления преимущественного права покупки доли в уставном капитале как самим обществом, так и его участниками, можно обнаружить и в судебной практике. Так, согласно п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», в случае продажи доли с публичных торгов до истечения трехмесячного срока, установленного п. 3 ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» и предоставленного обществу и его участникам для использования права на приобретение доли (выплату кредиторам ее стоимости), общество (участники общества), изъявившее желание приобрести долю с оплатой кредитору ее действительной стоимости, вправе на основании ст. 6 ГК РФ («Применение гражданского законодательства по аналогии») и п. 3 ст. 250 ГК РФ («Преимущественное право покупки») требовать в судебном порядке перевода на них прав и обязанностей покупателя по договору купли-продажи, заключенному на торгах. Другими словами, суды высших судебных инстанций в данных ими разъяснениях признали безусловное сходство отношений, регулируемых ст. 25 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» и ст. 250 ГК РФ, а потому распространили нормы о защите преимущественного права покупки доли в праве общей собственности на обращение взыскания на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью.
Реализация в данном случае преимущественного права покупки сопровождается рядом специфических особенностей. Среди них, во-первых, следует назвать то, что, признавая за обществом право выплатить кредиторам участника-должника стоимость его доли, на которую обращается взыскание, законодатель тем самым нормативно закрепляет за обществом преимущественное право покупки доли, в то время как по общему правилу подобная правовая возможность признается за обществом лишь в случае прямого указания на это в уставе (п. 4 ст. 21 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Во-вторых, для осуществления в рассматриваемой ситуации преимущественного права покупки доли самими участниками общества с ограниченной ответственностью необходимо единогласно принятое решение общего собрания, если иной порядок не будет предварительно установлен уставом или решением высшего органа управления общества. В-третьих, размер выплаты кредиторам должника определяется не по рыночной стоимости доли, а (как и в случае с исключением участника из общества) по ее действительной стоимости, определяемой на основании данных бухгалтерской отчетности общества за последний отчетный период, предшествующий дате предъявления к обществу требования об обращении взыскания на долю участника общества по его долгам. Приведенное правило, думается, существенно нарушает интересы и кредиторов участника общества с ограниченной ответственностью, на долю которого обращается взыскание, и самого участника-должника, а потому требует пересмотра.
Итак, подведем итог оценки рассмотренных выше способов защиты: исключения участника из общества с ограниченной ответственностью и обращения взыскания на долю такого участника. Если последствия применения первого с точки зрения перехода права на долю в уставном капитале определены законом однозначно и не предполагают никаких иных вариантов, кроме перехода доли к обществу, то при обращении взыскания на долю в уставном капитале такие последствия регулируются диспозитивно и зависят от ряда факторов, в том числе от реализации обществом (участниками общества) преимущественного права на ее приобретение.
Проведенный выше анализ соотношения таких способов защиты, как исключение участника из общества, признание недействительным учредительного договора, его расторжение, обращение взыскания на долю в уставном капитале общества, дает основание для вывода о том, что все они имеют своим правовым эффектом принудительное прекращение корпоративных правоотношений участника общества с ограниченной ответственностью. Вместе с тем такая общность не отменяет своеобразия каждого из названных способов защиты ни с точки зрения особенностей применения, ни с позиции юридических последствий их реализации.
Сравнение исключения участника из общества с другими, близкими по правовым последствиям способами защиты позволяет сделать ряд выводов, значимых для оценки рассматриваемого института.
1. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью – самостоятельный способ защиты гражданских прав и законных интересов участников общества, а также самого юридического лица, обладающий собственными отличительными чертами и своеобразием, которые выражаются в наличии самостоятельных оснований, порядка реализации и последствий применения. В рамках способов защиты гражданских прав, перечисленных в ст. 12 ГК РФ, исключение участника представляет собой частный случай прекращения гражданско-правовых отношений, а именно правоотношений участия лица в обществе с ограниченной ответственностью.
2. Судебный порядок исключения участника из общества с ограниченной ответственностью предопределен, в первую очередь, тем обстоятельством, что применение названного способа защиты сопровождается принудительным, происходящим помимо воли управомоченного лица лишением права на принадлежащее ему имущество – долю в уставном капитале общества. Поэтому нарушение порядка исключения участника из общества, при котором реализация данного способа защиты осуществляется, например, посредством принятия решения общим собранием участников, не только противоречит положениям ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», но и нарушает ст. 35 Конституции РФ, согласно которой никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.
3. По своей правовой сущности исключение участника из общества с ограниченной ответственностью представляет расторжение учредительного договора общества в отношении данного участника, связанное с существенным нарушением условий указанного договора лицом, в отношении которого применяется рассматриваемый способ защиты, или с иными действиями (бездействием) последнего, несовместимыми с дальнейшим сохранением им статуса участника общества без того, чтобы деятельность юридического лица не оказалась невозможной или значительно затрудненной. Однако на рассматриваемый случай расторжения договора не распространяются правила ст. 452 ГК РФ, устанавливающие порядок расторжения всякого гражданско-правового договора и предусматривающие, что требование о расторжении договора может быть заявлено стороной в суд только после получения отказа другой стороны на предложение расторгнуть договор либо неполучения ответа в срок, указанный в предложении или установленный законом либо договором, а при его отсутствии – в тридцатидневный срок с момента получения лицом соответствующего предложения. Различаются эти два способа защиты гражданских прав и основаниями, и последствиями их применения. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью, как принудительное расторжение учредительного договора в отношении одного из участников, подчиняется собственным, только ему характерным нормативным правилам. Иными словами, расторжение договора в рассматриваемом случае исключения участника из общества с ограниченной ответственностью – «существо», но не «форма» применяемого способа защиты.
Анализ названных способов защиты позволяет утверждать, что, когда имеет место существенное нарушение учредительного договора общества одним из его участников, в качестве специального и применимого (надлежащего) способа защиты необходимо рассматривать именно исключение такого участника из общества, предусмотренное ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», а не расторжение учредительного договора. Более того, при заявлении в таком случае требования о расторжении учредительного договора спор необходимо оценивать в качестве спора об исключении участника из общества и рассматривать по правилам последнего (с точки зрения применимых норм материального права, предмета доказывания и т. д.).
4. В отличие от признания учредительного договора недействительным в отношении одного из участников общества с ограниченной ответственностью, когда признанный недействительным учредительный договор считается таковым с момента его заключения (п. 1 ст. 167 ГК РФ), исключение участника прекращает его корпоративный статус только на будущее время, после даты вступления в силу судебного решения об исключении данного участника из общества. Следовательно, исключение участника из общества с ограниченной ответственностью не может служить основанием для того, чтобы только по данному мотиву ставить под сомнение законность действий участника, совершенных до момента его исключения из общества (например, оспаривать какие-либо решения участника общества с ограниченной ответственностью, ссылаясь лишь на то, что в связи с принятием таких решений участник был судебным решением исключен из общества).
Анализ места и значения исключения участника из общества с ограниченной ответственностью в системе способов защиты гражданских прав не позволяет сделать вывод о том, что, будучи частным случаем прекращения гражданско-правовых отношений, исключение участника из общества становится способом защиты, характерным для отношений с участием юридического лица строго определенной организационно-правовой формы – общества с ограниченной ответственностью, и ни на какие другие отношения не распространяется[20]. В действительности принудительное прекращение членства в корпорации, названное законодателем «исключением», имеет место не только в области правового регулирования деятельности общества с ограниченной ответственностью. Хотя исключительно судебный порядок, действительно, характерен только для рассматриваемого способа защиты. В этом смысле исключение участника из общества с ограниченной ответственностью в известной мере лишено признака универсальности, в целом свойственного гражданско-правовым способам защиты, в том числе тем из них, которые применяются в сфере регулирования корпоративного права, таким, например, как признание недействительной крупной сделки или сделки с заинтересованностью (п. 6 ст. 79, п. 1 ст. 84 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»[21], ст. 45, 46 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), обжалование решений органов управления юридическим лицом (п. 7 ст. 49, п. 5 ст. 68 Федерального закона «Об акционерных обществах», п. 6 ст. 15 Федерального закона от 8 мая 1996 г. № 41-ФЗ«0 производственных кооперативах»[22], ст. 43 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»), возмещение убытков, причиненных организации лицом, выполняющим функции единоличного исполнительного органа, члена совета директоров, коллегиального исполнительного органа (ст. 71 Федерального закона «Об акционерных обществах», п. 3 ст. 17 Федерального закона «О производственных кооперативах», ст. 44 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Другие случаи исключения члена объединения из состава последнего установлены, например, в федеральных законах «О производственных кооперативах», от 15 апреля 1998 г. № 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан», от 12 января 1996 г. № № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»[23]. В данных случаях речь хоть и не идет о корпорации в признанном значении этого слова, однако подразумевает такое объединение участников, которое является самостоятельным субъектом гражданского права – юридическим лицом, и в этом смысле анализ принудительного прекращения членства в названных организациях также представляет интерес.
Так, названные выше законы предусматривают, что исключение члена объединения (кооператива, некоммерческого партнерства) возможно по основаниям и в порядке, установленным уставом юридического лица. При этом, если Федеральный закон «О производственных кооперативах» хотя бы приблизительно обозначает возможные основания исключения (к таковым, например, относятся случаи невнесения в установленный уставом кооператива срок паевого взноса, либо невыполнения или ненадлежащего выполнения обязанности, возложенной на члена кооператива уставом кооператива, а также другие случаи, предусмотренные уставом кооператива), то Федеральный закон «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан», как и Федеральный закон «О некоммерческих организациях», нормативно не устанавливают даже примерного перечня оснований исключения члена такого объединения, отсылая правоприменителя к уставу.
Существенный недостаток такого законодательного решения видится в широких возможностях для злоупотреблений по отношению к отдельным членам кооператива (некоммерческого объединения). Например, член наблюдательного совета кооператива или его исполнительного органа может быть исключен из кооператива в связи с его членством в аналогичном кооперативе[24] (п. 2 ст. 111 ГК РФ, ст. 15 Федерального закона «О производственных кооперативах»), а толкование п. 4 ст. 16 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» позволяет сделать вывод о том, что исключить члена такого объединения можно за нарушение любого положения устава и даже «правил внутреннего распорядка», решение об утверждении которых принимается на общем собрании простым большинством голосов (п. 2 ст. 21 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан»). Отмеченные особенности ставят в уязвимое положение любого члена кооператива (объединения), создают вполне правовую почву для произвола и, без сомнения, требуют нормативной корректировки.
Член производственного кооператива (некоммерческого объединения садоводов и дачников, некоммерческого партнерства) может быть исключен из кооператива (объединения, партнерства) только по решению общего собрания членов соответствующей организации (по решению остающихся членов некоммерческого партнерства – п. 4 ст. 8 Федерального закона «О некоммерческих организациях»), принятому квалифицированным большинством голосов – двумя третями голосов участников юридического лица (для некоммерческого партнерства количество голосов членов партнерства, необходимое для решения вопроса об исключении, нормативно не регламентировано и отдано целиком на решение устава некоммерческого партнерства). При этом если для садоводческого, огороднического и дачного некоммерческого объединения решение об исключении члена такого объединения приравнено с точки зрения количества голосов, необходимых для принятия решения, к таким вопросам, как внесение изменений в устав, ликвидация или реорганизация юридического лица (ст. 21 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан»), то для производственного кооператива исключение члена кооператива требует меньшего числа голосов на общем собрании, чем решение перечисленных вопросов (ст. 15 Федерального закона «О производственных кооперативах»). Видимо, лишение лица статуса члена кооператива и права на пай расценивалось законодателем как менее значимое, чем, например, реорганизация такого юридического лица.
То обстоятельство, что исключение члена производственного кооператива (некоммерческого партнерства) осуществляется не судебным постановлением, а решением общего собрания участников юридического лица, думается, противоречит ст. 35 Конституции РФ, устанавливающей, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Дело в том что, как и в случае с исключением участника из общества с ограниченной ответственностью, исключенный член кооператива (некоммерческого партнерства) лишается права на пай в имуществе кооператива (на пропорциональную часть в имуществе некоммерческого партнерства), а также права на часть прибыли организации при ее распределении. Так, согласно п. 7 ст. 22 Федерального закона «О производственных кооперативах», исключенному члену кооператива выплачивается стоимость пая или выдается имущество, соответствующее его паю, а также производятся другие выплаты, предусмотренные уставом кооператива. Выплата стоимости пая или выдача другого имущества исключенному члену кооператива производятся по окончании финансового года и утверждении бухгалтерского баланса кооператива, если иное не предусмотрено уставом кооператива (близкие по смыслу положения содержит и ст. 8 Федерального закона «О некоммерческих организациях»).
Для садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединений граждан вопрос о лишении права на имущество, принадлежащее члену объединения, не возникает. Право собственности члена садоводческого или дачного объединения на земельный участок, в связи с обладанием которым он и состоит в специализированном объединении граждан, не связывается с членством в последнем. Что касается имущества общего пользования некоммерческого объединения, в том числе земельных участков общего пользования, то такое имущество доступно собственнику земельного участка, не являющемуся членом садоводческого или дачного объединения на основании отдельных договоров, заключаемых с последним (п. 2 ст. 8 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан»). Да и статус его, как участника совместной собственности на общее имущество членов объединения, приобретенное или созданное за счет целевых взносов (для дачного, садоводческого и огороднического товарищества такая форма собственности предусмотрена ст. 4 указанного выше Федерального закона), исключение затронуть не может. Однако и в данном случае сам факт исключения гражданина из состава объединения без судебного решения представляется создающим много возможностей для злоупотреблений и нарушений прав как тех, в чьих интересах существует институт принудительного прекращения членства в организации (исключение), так и тех, против кого оно направлено.
Анализ перечисленных выше случаев исключения из числа членов юридического лица, установленных отечественным законодательством наряду с исключением участника из общества с ограниченной ответственностью, позволяет сделать вывод об отсутствии унифицированного, универсального нормативного механизма принудительного прекращения участия лица в организации той или иной организационно-правовой форме. При всех существующих недостатках правового института исключения участника из общества с ограниченной ответственностью последний, по сравнению с другими, принятыми в российском законодательстве аналогичными механизмами, представляется лучше всего разработанным, продуманным и в наибольшей степени гарантирующим права как исключаемого участника, так и самого общества, а также других его участников. Как безусловные достоинства анализируемого способа защиты следует рассматривать, во-первых, установление исключительно судебного порядка его применения, при котором лицо может быть принудительно лишено принадлежащего ему имущества и сопутствующих корпоративных прав только на основании судебного постановления об исключении участника из общества с ограниченной ответственностью; во-вторых, возможность исключения участника только по основаниям, прямо предусмотренным законом, и принципиальную недопустимость установления таких оснований иными актами или решениями; в-третьих, нормативное закрепление перечня оснований исключения участника из общества с ограниченной ответственностью, хотя и очерченного весьма приблизительно, но все же исчерпывающего.
Все сказанное позволяет попутно высказать мнение об острой необходимости внести изменения в перечисленные выше законы (федеральные законы «О производственных кооперативах», «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан», «О некоммерческих организациях») в той части, в какой они регулируют отношения, связанные с исключением лица (члена) из состава участников соответствующей организации.
Наконец, еще один случай исключения участника юридического лица предусматривает п. 2 ст. 76 ГК РФ, согласно которому участники полного товарищества вправе требовать в судебном порядке исключения кого-либо из участников их товарищества по единогласному решению остающихся участников и при наличии серьезных оснований, в частности вследствие грубого нарушения этим участником своих обязанностей или обнаружившейся неспособности к разумному ведению дел.
Участнику, исключенному из полного товарищества, выплачивается стоимость части имущества товарищества, соответствующей доле этого участника в складочном капитале, если иное не предусмотрено учредительным договором. По соглашению исключенного участника с остающимися участниками выплата стоимости части имущества может быть заменена выдачей имущества в натуре.
Причитающаяся исключенному участнику часть имущества товарищества или ее стоимость определяется по балансу, составляемому в момент его исключения.
Если один из участников выбыл из товарищества, доли оставшихся участников в складочном капитале товарищества соответственно увеличиваются, если иное не предусмотрено учредительным договором или иным соглашением участников (п. 1,3 ст. 78 ГК РФ)[25].
По нормативно установленной процедуре исключение участника из полного товарищества во многом созвучно исключению из общества с ограниченной ответственностью. В обоих случаях исключение участника совершается посредством судебного решения; по общему правилу исключенному из полного товарищества участнику также выплачивается стоимость части имущества товарищества, соответствующей доле этого участника в складочном капитале. Однако значительные различия в оцениваемых способах защиты существуют как по линии особенностей реализации, так и в части оснований их применения.
Так, обязательным условием исключения участника из полного товарищества в судебном порядке является предварительное единогласное одобрение применения указанного способа защиты остающимися участниками (п. 2 ст. 76 ГК РФ). Для общества с ограниченной ответственностью такого правила не существует. Вопрос об исключении участника из общества решается в судебном порядке и не требует предварительного рассмотрения на общем собрании участников общества. Кроме того, для полного товарищества открытым остается вопрос о том, кто именно выступает в качестве истца по иску об исключении участника из такого товарищества. Согласно п. 2 ст. 76 ГК РФ, таким правом обладают «участники полного товарищества». Исходя из буквального толкования п. 2 ст. 76 ГК РФ, а также учитывая безусловную необходимость предварительного единодушного одобрения исключения одного из участников остающимися товарищами, представляется, что правом на подачу иска обладает любой из участников полного товарищества. Другими словами, свойственного исключению участника из общества с ограниченной ответственность ограничения права на подачу иска и признания его только за теми участниками, которые обладают не менее 10 % уставного капитала общества, в данном случае, при исключении участника из полного товарищества, не существует.
По основаниям применения анализируемые способы защиты совпадают в части такого основания, как «грубое нарушение обязанностей». И по ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», и по п. 2 ст. 76 ГК РФ грубое нарушение участником своих обязанностей рассматривается как основание, достаточное для удовлетворения требования о его исключении. Другим, специфическим основанием исключения участника из состава полного товарищества, не повторяющимся в Федеральном законе «Об обществах с ограниченной ответственностью», является «обнаружившаяся неспособность его к разумному ведению дел» (п. 2 ст. 76 ГК РФ), т. е. к тому, чтобы добросовестно и разумно действовать от имени товарищества (п. 3 ст. 53, п. 1 ст. 72 ГК РФ). Такое основание специальное, характерное только для ситуации исключения участника из полного товарищества, поскольку обусловлено особенностями управления, свойственными лишь для юридического лица данной организационно-правовой формы.
Кроме того, в отличие от оснований исключения участника из общества с ограниченной ответственностью, перечень оснований принудительного прекращения правоотношений участия, приведенный в п. 2 ст. 76 ГК РФ, не является исчерпывающим. Иные основания могут быть, видимо, предусмотрены в учредительном договоре полного товарищества, а также приняты во внимание в силу самого факта их серьезности и существенности для товарищества и его участников, независимо от того, зафиксированы такие основания документально или нет (п. 2 ст. 76 ГК РФ). Приведенное нормативное решение представляется не вполне удачным, поскольку не в полной мере обеспечивает защиту прав исключаемого товарища. В этом смысле основания исключения участника из общества с ограниченной ответственностью сформулированы более удачно, чем обстоятельства, предусмотренные в п. 2 ст. 76 ГК РФ, при которых допускается исключение участника из полного товарищества.
Наконец, в настоящее время активно обсуждается вопрос о возможности и необходимости распространения механизма исключения участника на корпоративные правоотношения с участием юридических лиц иных организационно-правовых форм, в частности акционерных обществ. Так, например, В.И. Добровольский по этому поводу отмечает, что целесообразно ввести в Федеральный закон «Об акционерных обществах» (по аналогии со ст. 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью») норму, предусматривающую возможность исключения акционера из акционерного общества. Сформулировать указанную норму автор предлагает следующим образом: «Акционеры, владеющие в совокупности не менее 10 % акций общества, вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением об исключении акционера из числа акционеров общества в случае, если данное лицо грубо нарушает свои обязанности либо своими действиями (бездействием) делает невозможной деятельность общества или существенно ее затрудняет. При исключении акционера его акции переходят на баланс общества с момента вступления в законную силу соответствующего судебного акта. При этом общество обязано выплатить исключенному акционеру рыночную стоимость акций по цене, определяемой в соответствии с п. 2 ст. 77 Закона об АО.
При этом ст. 235 ГК РФ, должна быть дополнена таким основанием для принудительного изъятия у собственника имущества (акций у акционера)»[26].
Представляется, что распространение рассматриваемого способа защиты на отношения с участием акционерных обществ не выглядит обоснованным. Так, решая поставленный вопрос, мы должны исходить из того, что исключение члена корпорации из состава последней есть способ защиты глубоко персональный; применение его обусловлено недобросовестным собственным поведением исключаемого участника, негативной оценкой его личности. Акционерное же общество – это, прежде всего, объединение капиталов[27]; личное участие в нем сводится к минимуму или даже «…вовсе не предполагается…»[28]. Учитывая отмеченное, можно утверждать, что применение такого способа защиты корпоративных прав, как исключение участника (акционера) из акционерного общества, не соответствует природе указанных отношений и не должно признаваться допустимым.
Итак, анализ соотношения различных форм исключения лица из состава участников (членов) корпорации позволяет сделать вывод об объективной необходимости в создании унифицированного, универсального нормативного механизма принудительного прекращения участия лица в организации той или иной организационно-правовой формы. Его создание позволит избежать трудностей в процессе правоприменения, а также обеспечит эффективные механизмы, препятствующие злоупотреблению данным способом защиты на практике. При этом основными критериями формирования такого механизма должны стать следующие:
а) установление обязательного судебного порядка исключения участника;
б) допустимость только нормативного установления оснований исключения участника юридического лица;
в) нормативное закрепление исчерпывающего перечня оснований исключения лица из организации;
г) предоставление права требовать исключения недобросовестного участника любому члену корпорации, права и/или интересы которого прямо или косвенно нарушаются действиями (бездействием) исключаемого участника.
Характеристика исключения участника из общества с ограниченной ответственностью как способа защиты вынуждает обсудить вопрос о возможности оценивать его одновременно в качестве меры гражданско-правовой ответственности, применимой к недобросовестному участнику общества, который грубо нарушает свои обязанности либо своими действиями (бездействием) создает невозможность деятельности общества или существенно ее затрудняет.
Вообще, вопрос о соотношении защиты гражданских прав и гражданско-правовой ответственности – традиционно один из самых спорных и обсуждаемых проблем цивилистической науки[29]. Не вдаваясь в подробности, поскольку вопрос этот находится за пределами настоящего исследования, отметим следующее.
Один из виднейших отечественных цивилистов В.П. Грибанов, представляется, верно и в русле традиционной точки зрения обозначал понятие гражданско-правовой ответственности: «…гражданско-правовая ответственность… есть… возложение невыгодных имущественных последствий на лицо, допустившее нарушение гражданских прав и обязанностей»[30]. При этом, по мнению того же автора, «…гражданско-правовая ответственность не единственное, а лишь одно из средств защиты гражданских прав и воздействия на нарушителей обязанностей»[31]. Таким образом, гражданско-правовая ответственность рассматривалась как частный случай защиты, ее конкретное проявление.
Что касается защиты гражданских прав – это совершение управомоченным лицом предусмотренных законом действий как фактического, так и юридического значения, с привлечением механизма государственного принуждения или без такового, направленных на охрану его имущественных (личных неимущественных) прав, законных интересов[32] и преследующих цель восстановления, сохранения или развития гражданских правоотношений.
Применительно к оценке исключения участника из общества с ограниченной ответственностью, представляется, что не вполне верно оценивать данный механизм только с позиций гражданско-правовой ответственности или защиты гражданских прав. Нельзя говорить о нем и как о защите гражданских прав, осуществляемой посредством применения к участнику меры гражданско-правовой ответственности. Думается, исключение участника из общества с ограниченной ответственностью должно оцениваться и как самостоятельный способ защиты гражданских прав, и как мера гражданско-правовой ответственности.
В первом обозначенном качестве механизм исключения участника из общества выступает в отношении лиц, чьи права и законные интересы нарушены недобросовестным поведением такого участника (речь идет как о самом обществе, так и о других его участниках). С позиций управомоченного лица, чьи права и интересы нарушены поведением исключаемого участника общества, рассматриваемая мера направлена на восстановление нарушенных гражданско-правовых отношений, возникающих и существующих по поводу членства лица в корпорации, а также на пресечение действий (бездействия), которые либо нарушают те или иные права и законные интересы участников (общества), либо создают угрозу такого нарушения.
Однако в качестве меры гражданско-правовой ответственности оцениваемый правовой механизм реализуется в отношении того участника общества, который грубо нарушает свои обязанности, или своими действиями (бездействием) делает невозможной деятельность общества, или существенно затрудняет ее (т. е. к исключаемому участнику). По отношению к последнему исключение выступает как инструмент, позволяющий возложить на нарушителя неблагоприятные имущественные последствия, прежде всего, в части лишения его права на долю в уставном капитале, а также личные неимущественные последствия, связанные с имущественными и состоящие в том, что исключаемый участник лишается корпоративного статуса, а значит, всех, обусловливающих такой статус имущественных и личных неимущественных прав, например права на участие в управлении юридическим лицом, права на информацию.
Мнение о том, что исключение участника из общества представляет собой меру ответственности в отношении исключаемого лица, поддерживается и в судебной практике. Например, участник общества с ограниченной ответственностью «Свик» Ш. (с долей в уставном капитале общества 50 %) обратился с иском об исключении участника В. (с долей в уставном капитале общества 50 %), мотивируя свои требования тем, что В. грубо нарушает свои обязанности участника общества, действует исключительно в личных интересах, что приводит к убыточности предприятия. Отказывая в удовлетворении исковых требований, суды исходили из того, что Ш., в нарушение ст. 65 АПК РФ, не представил доказательств нарушения В. своих обязанностей участника общества, а действия В., на которые ссылается истец как на основание своих требований, не могут быть квалифицированы в качестве грубого нарушения обязанностей участника общества.
Подтверждая правильность решений судов первой и апелляционной инстанций, ФАС Уральского округа прямо указал, что «…исключение участника из общества является мерой ответственности лица за противоправное виновное неисполнение обязанностей…»[33] (выделено нами – Л. К).
Таким образом, при определении места и роли исключения участника из общества с ограниченной ответственностью в системе способов защиты гражданских прав важно учитывать, что исключение, в разных своих аспектах, выступает одновременно и способом защиты гражданских (корпоративных) прав (законных интересов), и мерой гражданско-правовой ответственности. И разделять эти два его проявления недопустимо.
Кстати, сделанный здесь вывод о двойственном характере исключения участника из общества с ограниченной ответственностью верен для любого способа защиты гражданских прав. Удачно, думается, высказался по этому поводу С.Н. Братусь, отмечавший: «…то, что есть ответственность для правонарушителя, есть защита для пострадавшего»[34].
То обстоятельство, что исключение участника из общества с ограниченной ответственностью следует характеризовать не только в качестве способа защиты гражданских прав, но и как меру ответственности, применяемую к исключаемому участнику общества, позволяет сформулировать еще один немаловажный для рассматриваемой темы вывод. Реализация указанного способа защиты гражданских прав должна осуществляться с учетом и предварительным установлением наличия условий гражданско-правовой ответственности[35], к каковым относятся: вред как неблагоприятные для общества или его участников имущественные и личные неимущественные последствия действий (бездействия) исключаемого участника; противоправность действий (бездействия) участника; наличие установленной причинно-следственной связи между противоправными действиями (бездействием) участника и наступившим вредом; наконец, вина причинителя вреда в наступлении негативных для общества и его участников последствий. Отсутствие в данных обстоятельствах какого-либо из перечисленных условий наступления гражданско-правовой ответственности влечет за собой невозможность применения исключения участника из общества с ограниченной ответственностью как способа защиты гражданских прав. Именно поэтому, как будет показано ниже, не подлежит удовлетворению иск об исключении участника в тех случаях, когда действия (бездействие) такого участника, положенные в основание оцениваемого иска, не отвечают признаку противоправности (например, не отвечает названному признаку систематическое обжалование участником в установленном (судебном) порядке решений и действий органов управления общества с ограниченной ответственностью, даже в том случае, если такие действия участника препятствуют нормальной деятельности общества, в частности исполнению обжалуемых решений). Не являются достаточным основанием для исключения участника из общества также невиновные действия (бездействие) участника, например систематическая неявка последнего на общие собрания участников общества с ограниченной ответственностью, если она вызвана уважительными причинами, в частности ненадлежащим извещением участника о дате и/или месте проведения общего собрания. Наконец, не подлежит удовлетворению иск об исключении участника из общества, если отсутствуют негативные для самого общества или прочих его участников последствия либо причинно-следственная связь между такими последствиями и поведением исключаемого участника. Сюда, например, следует отнести ситуации, при которых неисполнение (ненадлежащее исполнение) участником обязанности по внесению вклада в уставный капитал общества с ограниченной ответственностью хотя и имело место, но не повлекло для общества никаких решающих отрицательных последствий или было сопряжено с одновременным нарушением той же обязанности прочими участниками общества.
Еще одна характерная черта исключения участника из общества с ограниченной ответственностью заключается в специфике той области правовых отношений, в которой данный способ защиты применим. Сферой реализации оцениваемого способа защиты гражданских прав являются исключительно корпоративные правоотношения.
Как известно, иск об исключении участника общества с ограниченной ответственностью из общества по своей цели относится к так называемым преобразовательным искам, ориентированным на прекращение, изменение, а в ряде случаев и возникновение нового материального правоотношения[36]. Направленность иска об исключении очевидна – это принудительное, реализуемое помимо воли исключаемого лица прекращение корпоративных правоотношений, участником которых он является.
Сегодня в литературе нет однозначного мнения о том, что именно следует понимать под корпоративными правоотношениями. Анализ данного понятия и его характеристика находятся за пределами настоящей работы, поэтому правильно будет ограничиться тем, что специалисты корпоративные правоотношения предлагают рассматривать «как урегулированную нормами права юридическую связь членов корпорации и/или создаваемых ими органов корпорации, которая выражается в наличии субъективных прав и обязанностей, возникающих при управлении и ведении дел корпорации»[37]. Субъектами таких отношений следует признавать участников (членов) корпорациии саму корпорацию (организацию, юридическое лицо). Полагать, что такими участниками могут быть и органы корпорации, неверно, поскольку последние субъектами правоотношений с позиции гражданского права не являются, а следовательно, субъективными правами и обязанностями (иными правовыми возможностями) наравне с участниками (членами) корпорации наделяться не могут.
Все изложенное позволяет обобщенно сформулировать определение такого способа защиты, как исключение участника из общества с ограниченной ответственностью.
Таким образом, исключение – это принудительное, осуществляемое в судебном порядке прекращение корпоративных правоотношений, складывающихся между участником общества с ограниченной ответственностью, другими его участниками и самим обществом, сопряженное для данного участника с одновременной утратой корпоративного статуса и права на долю в уставном капитале общества.
История появления и развития правового института исключения участника из общества с ограниченной ответственностью
Появление и развитие в праве института исключения участника юридического лица из состава последнего имеет истоки в римском праве, с которым большинство исследователей связывают появление самого института юридического лица.
Прообразами юридических лиц в римском обществе были появившиеся уже в VI веке до н. э. коллегии религиозного характера, профессиональные союзы ремесленников, булочников, швейников и т. д.[38] Для обозначения таких объединений физических лиц «…римские юристы обыкновенно пользовались выражениями «personae vice fungi», или «privatorum loco haberi», желая этим сказать, что нечто, не будучи естественным человеческим лицом, persona, функционирует в гражданской жизни вместо такового лица, обслуживается как таковое лицо»[39].
Виды юридических лиц по римскому праву были довольно разнообразны. Сюда относили собственно государство, императорский престол, политические общины (города и колонии), ассоциации римских граждан, селения, провинции, вольные союзы (религиозные, похоронные коллегии, коллегии ремесленников и т. п.), церковные учреждения и богоугодные заведения[40]. Однако более других интересна для настоящего исследования категория юридических лиц, которая в известном смысле стала прообразом общества с ограниченной ответственностью в современном его понимании, а именно те объединения, которые были основаны на договоре, создавались посредством соединения имущественных вкладов и были направлены на получение общих доходов от промышленной и торговой деятельности. К таковым в римском праве относились товарищества. В. Александров так определял товарищества рассматриваемого периода: «…соединение физических лиц, называемое товариществом, есть соединение, основанное на договоре, заключенном для достижения общими средствами общей цели»[41]. По цели деятельности товарищества разделялись на гражданские (не имевшие предпринимательского характера) и societas (товарищества торговые и промышленные)[42].
Конец ознакомительного фрагмента.