Глава 5
Как все приличные москвичи, на майские праздники Лида вывезла деда на дачу. Под его неусыпным контролем она стригла засохшие ветки, потом жгла их и, наконец, сгребала прошлогоднюю листву. Теперь же, с мозолями на руках, болью в мышцах и довольным дедом на заднем сиденье, Лида ехала домой. На приборной панели лежал маленький букет красных тюльпанов – традиционный урожай на День Победы.
Лида поставила диск с военными песнями и под «одессита Мишку» смотрела на дорогу.
– Ты задумчивая стала, – сказал Александр Борисович.
– Да нет, обычная. Все хорошо.
Все хорошо было только отчасти. А если уж совсем честно, то хорошо не было ничего. Норберг уехал почти три недели назад. О нем не было ни слуху ни духу. Впрочем, так и планировалось. На сайтах папарацци Лида видела его свежие снимки из Нью-Йорка. Он ходил на выставку фотохудожников и пил пиво с друзьями. Она же с трудом могла спать по ночам, потому что видела его лицо, как только закрывала глаза. Она пересматривала снимки с интервью, которые выслал ей Вася Марков. На паре снимков она попала в кадр. Пожалуй, это было единственное доказательство, что тот день не был плодом ее больного воображения.
Текст интервью она сдала шефу, и ее при всех похвалили на пятиминутке. Все шло своим чередом. Только временами очень хотелось плакать. Наверное, приближались месячные.
От этой мысли Лида замерла и стала лихорадочно считать. Прошлый раз они начались третьего апреля, значит, в этот раз должны были прийти на Первомай. Но уже десятое… Задержка. Получается, с Норбергом все случилось в самые опасные дни. Но ведь они предохранялись! Да нет, это совпадение. Стресс от интервью, дачные работы… Лида вцепилась в руль. Живот скрутило судорогой.
Она с трудом дождалась возвращения домой, занесла вещи и побежала в круглосуточную аптеку. Пока они ехали по пробкам, стемнело. Коробочка с тестом рекомендовала проводить проверку с утра, но Лида решила, что за несколько часов ничего не изменится. И уже через минуту на полоске проявились две яркие бордовые черточки. Лида устало опустила голову на руки и заплакала.
– Лида, что на ужин? – услышала она голос дедушки.
– Сейчас, подожди! – Лида умылась холодной водой, вытерла лицо и вышла к деду. – Сделать тебе омлет? Ничего серьезного я сейчас приготовить не успею.
– А манка есть?
– Есть. Ты же не ешь кашу на ужин!
– Что-то хочется. Свари, пожалуйста. И хлеба белого с маслом.
– Хорошо. Там повторение парада должно быть в десять часов после новостей.
– Точно! Чуть не забыл.
Парад на День Победы был единственным мероприятием, которое дед смотрел по центральному каналу. На остальные передачи распространялись его глубокие оппозиционные убеждения.
Вторую мировую войну Александр Борисович застал совсем мальчишкой, но ему довелось пройти Ленинградскую блокаду. Он помнил и голод, и холод, и трупы, и отчаяние. После снятия блокады мать вывезла деда и его маленькую сестру Нину в Москву к тетке. А их отец Борис Титов погиб во время бомбежки.
Вопреки расхожему стереотипу о стариках Александр Борисович не любил фильмы про войну. Слишком страшно было возвращаться в те годы даже мысленно. Только военные песни он любил, да еще парад на Красной площади. Плакал, правда. И доставал единственную фотографию своего отца.
Лида поставила молоко и задумалась. Было о чем. Аборт она бы не сделала ни за что. Слишком многих потеряла, чтобы знать ценность жизни. Конечно, дед расстроится. Он хотел ее выдать замуж. Но правнука полюбит. И будет точно уверен, что она не останется одна.
А ей теперь предстояло ухаживать и за старым, и за малым. Где взять денег на время декрета? Или кому оставить ребенка, если продолжать работать? Дед не потянет уход за грудничком. Лида вздохнула. И как так вышло? Ведь с Виталиком они тоже предохранялись, и все было нормально. Может, это все-таки гормональный сбой?
Молоко закипело, и Лида засыпала соль, сахар и крупу. Пока каша варилась, она достала телефон и забила в поиске «беременность с презервативом». Интернет сообщал, что такое случается. Почему тогда об этом не пишут прямо на упаковках крупными буквами?
Все чудесатее и чудесатее, думала Лида. А как сообщить Норбергу? Он имеет право знать. Но не поверит, что это от него. Или еще хуже: решит, что она все подстроила, чтобы вытянуть из него алименты. И даже если отбросить вопросы гордости, у нее не было никаких контактов Андерса. От социальных сетей он открестился, а личные координаты звезд всегда хранились в строжайшей тайне. Наверняка ее журнал связывался с ним через десяток-другой менеджеров.
Странно, но в этот раз Лида крепко спала всю ночь. Или два дня на свежем воздухе сказались, или организм сам решил дать ей отдыха. На работе Лида первым делом пошла к Олесе Кузнецовой. Та натужно улыбнулась. Если до интервью с Норбергом она надеялась получить работу со звездами обратно, потому что Лида провалится, то триумф Стрельниковой забил последний гвоздь в мечты Олеси. Лида прекрасно понимала ситуацию, но теперь ей нужны были любые средства.
– Слушай, – сказала Лида, присаживаясь на краешек Олесиного стола. – Ты не в курсе, откуда вообще Казакова берет контакты знаменитостей?
– А что за дело? – Кузнецова оживилась.
– Да просто. Меня дед спрашивал. Вот есть певец. И кто-то хочет с ним связаться. Ведь если мы можем, значит, любой может?
– Напрямую со звездами никогда не связываются, Стрельникова. Все через агентов. У Казаковой есть знакомства, связи, ее знают. Она обращается к продюсерам, а те выводят ее, куда надо. Иногда наоборот: менеджер или продюсер звезды сам обращается к нам, чтобы пропиарить своего клиента. Как-то так, – Олеся пожала плечами. – В любом случае, Казакова лучше знает.
– Ясно.
– Только не надо мне навешивать про деда. С кем ты собралась связаться? С Норбергом, что ли?
– А он мне зачем? – Лида изобразила недоумение. – Просто вникаю в тонкости. Вдруг опять интервью поручат.
– Ну-ну, – Кузнецова демонстративно отвернулась к монитору и застучала по клавиатуре.
Лида пошла к шефу.
– Элла Дмитриевна, можно? – заглянула она в кабинет главного редактора.
Казакова качалась в белом кожаном кресле и беседовала по телефону. Увидев Лиду, она оживилась и махнула рукой, приглашая подчиненную сесть.
– Стрельникова, ты мне как раз нужна, – сказала Элла Дмитриевна, положив последнюю модель айфона на стеклянный стол. – Через неделю в Москву приезжает Билл Уинтерс. Знаешь, кто это?
– Один из актеров основного состава «Мертвой крови».
– Точно. Будущей осенью выходит новый сезон, и после Норберга у нас как раз получается серия интервью по этому поводу. Мне надо, чтобы ты взялась за Уинтерса. Сможешь?
– Конечно.
– Отлично. Выделю тебе опять Маркова. Детали скину по почте.
– Элла Дмитриевна, а вы не отсылали мое интервью менеджерам Норберга?
– Опять нарываешься на похвалу? Стрельникова, я этого не люблю.
– Что вы, просто первое интервью, мне интересно, как его восприняли.
– Ладно, – Казакова с прищуром посмотрела на Лиду. – Во-первых, не менеджерам, а прокатчикам фильма. Во-вторых, отсылала, они пока не ответили. Ответ я тебе перешлю, если ты такая охочая до чужого мнения.
Лида вышла из кабинета. Как она сразу не подумала! У нее был ведь телефон секретаря из прокатной компании. Лида порылась в столе, достала старые распечатки и набрала номер.
– Приемная Зейдера, я вас слушаю.
– Здравствуйте, я Алина Карпова, – соврала Лида. – Секретарь Эллы Казаковой из «Богемы». Мы отсылали вам интервью с Андерсом Норбергом.
– Марк Робертович еще не смотрел, к сожалению.
– Я знаю. Дело в том, что Казакова захотела внести дополнения в интервью по поводу выхода нового сезона «Мертвой крови».
– Мы не имеем отношения к телевидению, мы принимали господина Норберга только по поводу «Морской атаки».
– Хорошо. Но, возможно, у вас остались контакты менеджера господина Норберга?
– Я не вправе разглашать подобную информацию.
– Посмотрите хотя бы электронную почту! Пожалуйста! Ведь интервью с Норбергом уже было согласовано.
Девушка на другом конце провода вздохнула.
– Я посмотрю, что у меня есть, одну минуту.
Было слышно, как защелкали клавиши компьютера.
– Нашла. Кажется, он лично высылал нам данные для авиабилетов и брони в отеле. Записываете?
– Конечно, – Лида не верила своей удаче.
Она достала ручку и записала электронный адрес.
Лида поблагодарила секретаршу Марка Зейдера, исполнительного директора кинопрокатной компании, и повесила трубку. Оставалось только сочинить текст. Лида открыла новое письмо, и через полчаса нравственных терзаний у нее получилось следующее:
Здравствуй, Андерс!
Это Лидия из Москвы (интервью, апрель этого года).
Извини, что пришлось снова побеспокоить тебя, но дело срочное.
Кажется, я беременна.
Я подумала, что ты должен об этом знать.
Что делать с этой информацией – твое личное дело. Я ни о чем не прошу и ничего не требую.
Если захочешь связаться со мной, ответь мне на почту или напиши в скайп li.mikh.strelnikova. Если не захочешь, я пойму и не обижусь.
И я гарантирую, что не буду разглашать эту информацию ни прессе, ни кому-либо еще.
С наилучшими пожеланиями,
Лидия Стрельникова.
Лида отправила письмо, надеясь, что оно не уйдет в спам и дойдет до Норберга. Других шансов с ним связаться у нее не было. Хотя на что она рассчитывала? Реакция будет наверняка негативной. В лучшем случае он поможет деньгами, но наверняка при этом отнесется к ней как к предприимчивой стерве. Лида вздохнула и приступила к поискам информации о Билле Уинтерсе.
По пути домой Лида зашла в платный медицинский центр. Столько раз, подходя к метро, она читала зеленую вывеску про УЗИ, анализы и гинекологию, но зайти решилась впервые. Прежде, чем говорить с дедом, она должна была убедиться, что все хорошо, чтобы не волновать старика лишний раз. Возможно, ей стоило убедиться до того, как отправлять письмо, но что сделано, то сделано, а с дедом надо разговаривать один раз и наверняка.
На ресепшн сидела восточных кровей дама с высоким пучком.
– Здравствуйте, чем могу помочь? – с еле заметным акцентом протянула она.
– Мне нужно сделать УЗИ.
– УЗИ чего?
– Матки.
– Беременность есть?
– Вот это я бы и хотела узнать.
– Хорошо, – дама достала желтый бланк. – Диктуйте: фамилия, имя, отчество, дата рождения.
– Стрельникова Лидия Михайловна, 8 июня 1988 года.
– УЗИ будет стоить полторы тысячи рублей. Присаживайтесь, доктор вас пригласит.
Дама грузно поднялась и направилась к одной из дверей, покачивая широким задом.
– Проходите! – раздался высокий голос, и Лида зашла в затемненный кабинет.
Минут через десять она снова оказалась в приемном, держа перед собой листок, исписанный размашистым почерком, и квадратный черный снимок.
– С вас полторы тысячи, – сказала дама на ресепшн. – Давайте поставлю печать. Если хотите, у нас есть программа ведения беременности с первого триместра. Вот, возьмите брошюру.
Лида машинально взяла брошюру, а перед глазами все стояли каракули узиста: «В полости матки определяется одно плодное яйцо, сердцебиение +».
Дальше какие-то размеры в миллиметрах.
И в конце: «Диагноз: одноплодная маточная беременность, срок 5 недель 3 дня».
А на черном снимке виднелась маленькая белая фасолинка.
По дороге домой Лида зашла в магазин и купила любимый дедушкин торт «Сказка» и бутылку кизлярского коньяка.
– Что отмечаем? – спросил дед, когда Лида поставила перед ним угощения.
– Сначала выпей.
Дед знакомым жестом опрокинул рюмку и одобрительно крякнул.
– Итак? – снова спросил он.
Лида села рядом и сцепила пальцы замком.
– Мы беременны, – сказала она.
Дед молча посмотрел на нее, вздохнул и опрокинул вторую рюмку.
– Виталик? – просто спросил он.
Лида покачала головой.
– А кто?
– Дед, мы не будем это обсуждать. Это мой выбор и мое решение.
– В мои годы в этом участвовали двое.
– Так случилось. Но все будет хорошо.
– А я заставил тебя стричь ветки! – дед покачал головой. – Хоть бы сказала.
– Я только узнала сама. Но представляешь, я сделала УЗИ, и у малыша уже бьется сердце.
– А какой срок?
– Месяц с небольшим.
– Так, – протянул дед и задумался. – Значит, рожаешь в начале января. Это плохо, в праздники можно попасть на пьяных врачей. Но ничего, я найду по знакомым, мы договоримся. А к лету можно будет вывезти ребенка на дачу.
– Конечно! – Лида увидела, что деда охватил знакомый ей деловой настрой, и испытала облегчение. Этот настрой всегда выручал их в трудных ситуациях: когда она видела дедушку таким увлеченным, ей и самой становилось спокойнее.
– Не так я себе это представлял, Лидок.
– Я тоже. Но ничего, у нас и так будет дружная семья. Видишь, у меня даже токсикоза нет, – улыбнулась Лида и погладила деда по руке.