Ирочка. Стихи разных лет (О. Г. Афенченко)

Мрачные мысли отбросим!

Весна идёт! Весна!

Пути у людей мы спросим,

Каким идти и куда.

Как восхитительна улыбка

Твоего восторгом полного лица,

И солнца луч как радостно искрится

В завитках волос золотых, упавши свысока!

Ты иногда с улыбкою такой

Глазами карими большими,

Что с простотою неподдельной

Сияют мило в восхищеньи,

Посмотришь на меня,

Красою девичьей пленя.

И в душу вдруг врывается, кипя,

Сознанье силы собственной, могучей.

О! Если б чаще ты смотрела на меня

Глазами юности кипучей.

(Ungereimter Vers

Белый стих)

Тихо. Лёгкий морозец.

Снег пушистый, пушистый. Такой,

Что дунешь на него – он и слетает лёгким облачком снежинок.

А какая красота в лесу!

Незаметно пошевеливая свисающими ветвями,

Покрытыми инеем, стоят прозрачно-воздушные берёзки;

И среди них гордо замерли тёмно-зелёные мрачные ели,

Будто придавленные тяжестью снега,

Лежащего на их лапах.

И над всем этим спокойным царством

Прекрасного стройная хвастунья-сосна

Подняла свою пустую макушку, кокетливо

Усыпанную сверкающим, искристым снегом.

Наша Стелла всегда весела

И горда. Неприступна она,

Как морская скала.

Умён на вид он очень, хоть и глуп.

Зайдёт ли спор – упрям, как дуб.

Обычная дорога в институт.

Сижу и еду, и смотрю в окно:

Внизу, среди дерев,

Ветры бушуют, снег метут;

Но глянешь выше —

Уж весенни облака плывут неслышно.

Весна! Уж скоро, в звонкие

Ручьи снег старый обратя,

Заполнишь бодрою музыкой

Колхозные поля.

А под мостом, что каждый раз я проезжаю,

Забурлит мой старый друг – немолкнущий поток.

О! Инга милая

И прекрасная,

Как люблю тебя

И молю тебя:

Одари меня

Своей ласкою.

Вечерком иду к тебе,

Шлёпая по лужам.

Мы пойдём с тобой в кино,

Хоть и будет стужа.

Пальцы тонкие твои

Я возьму в свои

Ладони и скажу:

«Люблю тебя!…».

Пусть ты и рассердишься,

И отнимешь руки,

Всё равно тебя тогда

Обниму – не вырвешься.

Любовь. И снова вопль терзаемой груди

Наружу сквозь сдавленную щель гортани

Рвётся. И мысль одна: тебя увидеть,

В своих объятьях сжать

И замереть

В истоме сладостной уже.

Одиночество хлещет осенним дождём,

Одиночество бродит потёмками серыми.

Одиночество, если оно вдвоём,

Станет буднями самыми чёрными.

Я не знаю, что это значит,

Что я так грустен опять;

Что сказка из старых преданий,

Как песня мечтой своей, манит.

Хладный воздух сурово темнеет

Над тихо текущим Рейном.

Вершина скалы искрится

В лучах заходящего солнца.

Как чудо небес на вершине

Прекрасная дева видна;

Её золочёный гребень

Скользит в золотых волосах.

Не знаю, что стало со мною,

Душа моя грустью полна.

Мне всё не даёт покою

Старинная сказка одна.

Гордый кедр стоит уныло;

В холод выси вознесён.

Дремлет, будто в саван белый,

Льдом и снегом окружён.

Мечтает о пальме далёкой,

В том крае, где солнца восход,

Грустит, одиноко качаясь,

На склоне пылающих гор.

На севере мрачном, на дикой скале

Кедр одинокий под снегом белеет,

И сладко заснул он в инистой мгле,

И сон его вьюга лелеет.

Про юную пальму всё снится ему,

Что в дальних пределах Востока,

Под пламенным небом, на знойном холму

Стоит и цветёт одинока…

На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна;

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей всё, что в пустыне далёкой,

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утёсе горючем

Прекрасная пальма растёт.

Einsam hat Mast mit Segeln

In blauen Meer sich sehen!

Was suchte er ins fernen Land?

Warum läßt er sein liebes Land?

Die Wellen spilen – Wind sehr pfeifen,

Und Mast sich biegt und schreklich knarret…

O weh, – er hat kein Glück zu suchen,

Und aber nicht vom Glück entgehet.

Unter ihm ist Strahl der Lasur heller,

Über ihm ist Strahl der Sonne golden…

Aber um Sturm bittet er, unruhiger

Als ob in den Stürme sei es Frieden!

Er ging von Haus zu Haus,

Klopfend an fremde Tür,

Mit altem eichenem Pandur

Mit seinem Lied einfaches.

Ins Lied melodisch sehr, —

Wie Blick der Sonne rein, —

Мальчик Яник по утрам

Одевается сам:

Он шнурки ботиночка

Продевает в дырочки;

Шапку, шарфик иль перчатки

Не напялит он на пятки;

Он на ручки рукавички

Надевает по привычке.

Весел, скромен и умён

Славный Янис-Аполлон.

Нас девы юные смущали,

И потому мы Славы не догнали.

Так годы шли и мы мужали,

Мы дев стесняться перестали.

Но Веры не хватало нам,

Чтоб полностью себя делам,

Отечеству и дому посвятить

И тем авторитет свой укрепить.

Какой же Веры? Веры от подруги,

Чтоб завистью терзались даже други!

Среди поля золотого

Поля чистого ржаного

Мальчик Беленький стоит,

Он на радугу глядит.

Дождик славный пролился,

Урожай наш удался.

Урожай, Урожай —

Добрый будет каравай!

Каравай мы испечём,

Всех на праздник позовём.

И на празднике на том

Мы станцуем и споём:

Каравай, каравай,

Кого хочешь выбирай —

Мальчиков хороших,

Девочек пригожих.

В хороводе славненько

Пляшет Синеглазенький,

Гретхен смотрит на него —

День Рожденья у него!

Стан божественный

И дивный

Левой дланью

Обнимал я;

Правой румпель я

Сжимал, устремляя

В брег Днепра

Бег «Аспазии» прекрасной.

Ночь украинска тиха

Над брегами простиралась;

Песнь нехитрая моя

Над рекою разливалась,

Услаждая слух подруги

Нежной страстью томной неги.

Свежий бриз тянул долиной,

Упираясь в парус твёрдый;

И скользила яхта наша,

Гладь Днепра не возмущая.

Мы на палубе сидели,

Гордо плыл нарядный бот.

Над широким, вольным Рейном

Рдел закатом небосвод.

Я у ног прекрасной дамы

Зачарованный сидел,

На щеках её румянцем

Яркий луч зари блестел.

Люблю тебя – или сильней – как прежде,

Когда я этих слов боялся произнесть.

Я помню всю тебя в надежде

Вновь бёдра дивные узреть,

Твои божественные руки,

Твой нежный взгляд и трепетные губы,

Что подарили мне сладчайший поцелуй.

С Днём Рожденья, Октябрина!

Мне заветная Вершина,

Как Тургеневу была

Не испанка

Не цыганка,

А известная певица,

Всем талантливым – царица.