Про Петровича и Бандеру
Тяжёлые свинцовые тучи настолько низко нависли над бушующим морем, что казалось: ещё чуть-чуть и линия горизонта будет полностью скрыта под этим мрачным, всепоглощающим покрывалом. Огромные, высотой в несколько метров, черные от ярости волны, беспощадной лавиной налетали с левого борта, стараясь смять, опрокинуть и полностью уничтожить небольшой «ярусник», который упорно пробивался через этот неумолимый водяной вал, держа курс на спасительную бухту.
Несколько часов назад, экипаж добытчика, спешно выбрав на борт остававшиеся в воде «порядки»*, попытался укрыться от надвигавшегося на них, страшного шторма.
Убежать не удалось, и теперь лёгкое, совсем не предназначенное для работы в суровом Охотском море, судно проходило внеплановое испытание на прочность.
…Ещё несколько лет назад этот новоиспеченный «ярусник» спокойно себе возил трубы по американской Миссисипи до тех пор, пока хваткие русские коммерсанты не выкупили его, переоборудовав в добытчик и мини-фабрику одновременно и не отправили ловить палтус в студёное Охотоморье.
Если под промысловые работы судно было переделано вполне толково и качественно, то остальные моменты быта и безопасности на нём вызывали множество вопросов. Были известны примеры, когда несколько однотипных трубовозов, переоборудованных в «рыбаки- добытчики», уже нашли своё последнее пристанище на дне ледяного Охотского моря. В нескольких случаях – вместе со своими небольшими экипажами…
Американский трубовоз не имел абсолютно никакой ледовой защиты…
Лёха и его неразлучный морской друг Федя-Киргиз, конечно же, слышали про эти случаи. Их огромная рыбацкая «контора» доживала последние деньки в своём прежнем, монументальном и незыблемом виде. Флот распродавался, экипажи оставлялись без заработанного тяжёлым трудом в море при первой возможности. Там, куда засунул свой нос ушлый московский барыга, добра не жди…
Парни, скрепя сердцем, написали заявления в отделе кадров. Им было безумно жаль расставаться со ставшими родными, отечественными СТРами, но делать было нечего. Пришло время менять фирму.
Рыбацкий стаж, в том числе и на «ярусе», позволил им быстро найти себе новые судно и «контору». Следующим местом работы для них и стал бывший американский трубовоз с романтичным названием «Принцесса Эсмеральда».
Узнав о том, что штатный кандей** списался с «Принцессы» по болезни, они, не мешкая, подтянули своего старшего друга и Гуру – Петровича…
…Изрядно побитая, но выдержавшая крутую трёпку «Принцесса» добралась всё-таки до укромной бухты. Судно сменило курс и, буквально через полчаса хода, о том, что экипаж совсем недавно был свидетелем настоящего светопреставления, напоминала лишь лёгкая зыбь на ровной водной поверхности.
– Всем, свободным от вахты, отдыхать до обеда! – раздалась команда Кэпа по внутренней связи.
…Петрович явился на борт, держа на правом плече огромного, раскормленного сверх всякой меры, котяру. О том, каким образом ему удалось протащить этого жирного монстра через две таможни, история умалчивает.
– Знакомьтесь, пацаны, это Васька – смущенно пробасил суровый кандей.
Лёха с Федулом прыснули в кулаки.
– Петрович, у Сильвера хоть попугай говорящий был! – смеясь и пожимая руку старому другу, воскликнул Федул. – А ты этого Толстопуза приволок!
Кот, до этого мирно дремавший на крепком, надежном плече, приоткрыл один глаз и внимательно, как бы запоминая, посмотрел на шутника.
– Молчи, придурок! – зашипел на Федула кандей. – Наживешь себе геморрой на весь рейс!
– Это ещё почему?! – изумился Федул.
– По кочану! – Петрович был, как всегда, максимально лаконичен.
Их пожилой Гуру знал, о чём говорил.
С момента выхода в рейс и до самого возвращения домой, Киргиз стал постоянной жертвой чрезвычайно мстительного, как оказалось, котяры. Он, с незавидной регулярностью, обнаруживал следы кошачьей жизнедеятельности в опрометчиво оставленных на виду тапочках и на легкомысленно развешанной слишком низко одежде.
Жирный монстр «мочил» его, во всех смыслах этого емкого слова, всегда и везде, где и когда только мог.
Со временем, в число жертв наглого котяры попали ещё несколько моряков, которые осмелились выразиться о нём с недостаточным пиететом.
Поразительным образом хитрый, хвостатый упырь обходил своим вниманием средний и старший командный состав!
На все возникающие претензии к хозяину «мстителя», Петрович уходил в глухую оборону, времена переходящую в яростные контратаки.
Наглый и паскудный по характеру кот напоминал сентиментальному кандею о родном доме и ему прощались любые выходки.
Почувствовав за мохнатой спиной крепкую и непробиваемую «крышу», котяра оборзел окончательно.
Прежний домашний любимец и баловень Васька сгинул. За сволочной и зловредный характер, моряки нарекли его «Бандерой».
Кличка прилипла намертво. Даже авторитетный Петрович ничего не смог с этим поделать. Прошла первая возмущенная реакция на не очень лестную характеристику для своего любимца, и он махнул рукой. Бандера так Бандера. Похож.
Однако хитрому и нахальному котяре удалось поработить далеко не всех на этом судне.
Судовой щенок-подросток по кличке «Персик», например, остался совершенно безразличным к неожиданной смене власти.
Едва Бандера, в свойственной ему, наглой и циничной манере попытался заявить о своих исключительных правах на верхней палубе, то сразу же получил добрую трёпку в ответ. Под натиском более крепких лап и клыков, Бандера, изловчившись напоследок нагадить Персику: «по- маленькому» – в будку, а «по-большому» – в миску, навсегда убрался под защиту крепких дверей и переборок.
Вахтенного штурмана, который имел удовольствие наблюдать с верхнего мостика финальные аккорды кошачье-собачьей войны, едва не хватил удар от хохота!
Но зато во внутренних помещениях судна, благодаря мощной протекции авторитетного Петровича, котяра чувствовал себя спокойно и вольготно.
…Лёха открыл глаза и, по многолетней привычке, посмотрел напротив. Федул тоже не спал. Они синхронно взглянули на часы.
– Десять часов, – сонным ещё голосом сказал Лёха, – встаем?
– Пора! – бодро отозвался Федул. – Всё равно, скоро обед…
– К Петровичу? – привычно спросил Лёха.
– А есть другие варианты? – ухмыльнулся Киргиз.
Всё у них было давно расписано годами совместной работы и жизни в море.
Здесь необходимо сделать небольшое лирическое отступление…
…Нижняя палуба, где находилась сейчас вотчина Петровича и куда направлялись наши неразлучные друзья, получила название «моржовой» среди моряков- старожилов этого судна. На все Лёхины расспросы о причинах происхождения такого странного названия, старожилы лишь ухмылялись.
– Выйдем в рейс – сам всё поймёшь! – недовольно буркнул угрюмый и малообщительный боцман Кузьмич и тоже усмехнулся, явно что-то вспомнив.
И Лёха, действительно, быстро всё понял, едва их «Принцесса» покинула гостеприимный корейский порт, вышла в открытое море и судно начало основательно валять из стороны в сторону.
Всё дело оказалось в большом фекальном танке, который располагался прямо под этой-самой палубой, где находились несколько жилых кают, столовая команды и камбуз. Об массивную железную крышку этого люка, Лёха не раз спотыкался, проходя в столовую и обратно, но никогда бы сам не догадался о том, какой неожиданный сюрприз она под собой скрывает.
Корейская говновозка приходила к ним строго по расписанию, и её график никогда не совпадал с датой их выхода в море. Откатывать что-либо за борт в порту было строго-настрого запрещено под страхом крупного штрафа, поэтому первые пару дней, до тех пор, пока содержимое танка не откатается в море, а сам танк основательно не промоется, на нижней палубе стояла жуткая вонь.
Живущие там моряки были просто вынуждены постоянно ходить с ватными тампонами в ноздрях, становясь похожими на моржей, гнусаво матерящих америкосов-извращенцев. Главным «моржом» стал, естественно, Петрович, которому, кроме всего прочего, приходилось ещё и работать в столь сложных атмосферных условиях.
По причине постоянно торчавших из носа кандея ватных тампонов, его густой и сочный бас приобрел некий гундосый оттенок.
Лёха с Федулом, подкравшись к переборке, отделяющей вотчину Петровича от остальной части нижней палубы, судорожно тряслись в беззвучном хохоте, слушая, как их суровый и авторитетный Гуру, виртуозно и гнусаво материл американских корабелов, их Президента и всю Америку в целом…
Парни, спустившись на «моржовую» палубу, застали там живописную картину.
Их друг Петрович, по причине старческой рассеянности, забыл убрать с разделочного стола, оставшийся после завтрака, огромный кусок сливочного масла.
Такой зловредный тип, как Бандера, просто не мог не воспользоваться такой возможностью!
Кусок был надкушен и облизан со всех сторон. Котяра сожрал столько масла, сколько смог вместить его безразмерный желудок!
Обожравшись до предела, Бандера в изнеможении отвалился на спину и, в таком положении, сладко уснул, будучи чрезвычайно довольным жизнью. Он даже не потрудился покинуть место преступления и замести следы. Все его четыре конечности были широко разбросаны в стороны. Шикарный пушистый хвост котяры торчал перпендикулярно, промеж задних лап, символизируя собой: то ли стойкую эрекцию, наступившую от полученного удовольствия, либо тот самый орган, который Бандера класть хотел на глупых двуногих с их примитивными правилами приличия.
Федул понимающе хмыкнул и рванул вверх по трапу, направляясь в сторону промысловой палубы, где, скорее всего, пребывал забывчивый кандей, наслаждаясь ароматом сигареты и свежим морским воздухом.
– Ах ты, скотобаза! – раздался рев немедленно примчавшегося по «тревоге» Петровича. – Ну, падла, держись!
Он метнулся за перегородку и выскочил оттуда, крепко сжимая в руке огромный половник.
Котяра дико взвыл, подлетел над столом и, приземлившись на все четыре лапы, несмотря на свой гигантский вес, шустро юркнул под ногами у друзей в сторону спасительного трапа.
– Ну, ты смотри какая сволота! – обиженно пробасил кандей, когда друзья присели за обеденный стол. – Ведь ни в чём отказа не знает!
– Разбаловал ты его, Петрович, – осторожно сказал Лёха, опасаясь нарваться на яростный отлуп защитника животных, – совсем оборзел он у тебя…
Кандей лишь огорченно махнул рукой в ответ и о чем- то ненадолго задумался…
– Вот так и у людей… – неожиданно нарушил он молчание, видимо вспомнив что—то из своей богатой жизненной практики.
Из-за переборки выглянула хитрая усатая морда и немигающим взглядом уставилась на Петровича.
– Иди отсюда, гад! – кандей замахнулся половником на предателя. – Видеть тебя не желаю!
Морда беззвучно скрылась за переборкой…
Работающая напротив видеодвойка демонстрировала сцену из какого-то гангстерского боевика, в которой безутешные мафиози хоронили своего, безвременно ушедшего от них, коллегу.
– Да уж… – задумчиво протянул Петрович, глядя на экран. – Сегодня ты – кум королю и сват министру, а завтра – удобрение и на тебя собаки сверху ссут…
Лёха с Федулом озадаченно посмотрели на Петровича, удивившись такой неожиданной смене темы разговора.
– Что вылупились, придурки?! – с притворной грозностью рыкнул на них Гуру. – Или я не прав?
– Прав, Петрович, базара нет, – синхронно ответили «придурки», ожидая продолжения.
Старательно исполняемое мурлыкание неожиданно раздалось откуда-то снизу. Неизвестно как просочившийся мимо собеседников котяра, проник под стол и ластился к Петровичу, истово вымаливая себе прощение.
– Вот ведь гадюка! – растроганно пробасил грозный Гуру. – Веревки из меня вьёт…
Глаза всегда боевого и громогласного кандея предательски увлажнились.
Парни переглянулись, встали и потихоньку вышли на трап, пользуясь тем, что их Гуру полез под стол – извлекать получившего амнистию, гнуса Бандеру.
– Стареет Петрович! – произнес Федул, когда они поднялись на верхнюю палубу.
– Да… – согласно протянул Лёха и ехидно добавил.– А ты жди завтра утром «подарок» от Бандеры за то, что сдал его!
Лёха рассмеялся, а Федул грустно и обреченно вздохнул.
– Парни, обедаем и выходим на промысел! – раздался голос Кэпа из динамика судовой связи, висевшего прямо над ними.
Лёха и Федул оглянулись вокруг….
Играя лучами с легкой зыбью на воде, светило неяркое, но такое желанное северное солнце. Сейчас уже ничего не напоминало о том жутком шторме, сквозь который довелось пройти вчера хрупкой «Принцессе».
«Моржовая» палуба уже не испытывала на прочность их обоняние и все остальные бытовые неудобства нового судна становились всё более привычными.
Забегая вперед, могу сказать, что «Принцесса Эсмеральда» стала по-настоящему родной для парней. Они сделали на этом судне не один, и даже не два рейса…
Лёха, превратившись со временем в толстого и тяжелого на подъём обывателя, иной раз с тоской вспоминает те славные времена, когда он не мог уснуть в полной тишине квартиры, не слыша работы Главного Двигателя или выборочного комплекса. Вспоминает классных парней и мудрых старших товарищей, с которыми довелось пересечься на долгом морском пути. И даже паскудного типа Бандеру, он с удовольствием чмокнул бы сейчас в нос, предварительно угостив чем- нибудь вкусненьким…
Время неумолимо. Грустно, господа и товарищи…