X
Однажды утром лежу я да думаю; вдруг в хату вбежала Катря:
– Иди, иди, поскорее иди, Устя!
– Куда идти?
– К панночке, к пани; да поскорее же, Устя! Послали за тобой, чтоб ты тотчас шла. Панночка нажаловалась на тебя старухе, что ты уж совсем выздоровела, да не хочешь работать, служить. Иди же, иди!
– Как же я пойду, Катря? Я и переступить-то не в силах.
– Я тебя доведу, голубка! Приневоль себя, чтоб еще хуже не было. Пойдем же, пойдем!
С трудом доплелась я до дому. На пороге встретила меня панночка.
– Что это ты нежишься? Почему не идешь служить, дрянь ты этакая? Погоди, я тебе наказание выдумаю!
И кричит она, господи! Даже запыхалась, толкает меня, за косы дергает… Ох, тяжелая моя доля! Как она озверилась! Личико ее хорошенькое какое страшное стало!
На крик ее и пани не замедлила приползти, да и ну меня бранить; еще и колотить грозилась, а мы, слава богу, этого еще от нее не видали, пока не поселилась у нас панночка.
Начались тогда у нас наказания каждый день. Засмеется ли кто – не часто мы смеялись, – панночка бежит к старухе: «Бабуня, меня не уважают!» Заплачет ли: «Бабуня, дела не делают, да еще и плачут!» И этак на всех нас доносит и доносит наша ябедница; а старуха злится, нас наказывает – видно, молодость вспомнила!