© Феоктистова А., 2018
© Издательство «Аквилегия-М», 2018
Путь в Эскритьерру откроется только перехитрившим смерть.
Uno/Уно
Леша лежал, укрывшись простыней по подбородок, и разглядывал тени на потолке. Одна была похожа на дракона, другая – на бабушкины очки, третья – на зайца. По Якиманке пролетел автомобиль, в окне блеснул свет фар, и тени ожили и задвигались. Дракон распахнул пасть, проглотив зайца, а бабушкины очки превратились в непонятный угол – то ли наконечник стрелы, то ли верхушку елки.
Леша слушал, как тикают часы-ходики – единственная старая вещь в доме – и как за окном потихоньку замирает ночная Москва. Еще один автомобиль на секунду осветил портрет футболиста Уэйна Руни с автографом – трофей из поездки в Лондон, заныла полицейская сирена.
Сегодня весь класс сдавал донорскую кровь. Все, кроме Леши. Леше было настрого запрещено сдавать кровь, делать манту и прививки в поликлинике. Когда он неудачно упал во время турнира по футболу, отец сбежал с трибуны и вытирал ему коленку платком прямо во время игры. В тринадцать лет. Позор.
А сегодня из-за этой донорской крови отец просто орал до хрипоты.
Если бы не результаты анализов и слова семейного врача, Леша был бы уверен, что болен чем-нибудь страшным. Но нет – он был абсолютно, до неприличия здоров. Страдал только от аллергии на пыль, вареную рыбу и березу. Странное отношение к сдаче крови Леша приписывал к очередной отцовской причуде. Но причуды причудами, а комок обиды то и дело подступал Леше к горлу, и от этого комка сон не шел совершенно.
Леша потер глаза, встал, прошлепал босыми ногами к двери и, прислонившись, прислушался.
Даже не видя отца, мальчик знал, что тот делает. Три шага – идет к шкафу, тук-тук – стучит ногтями по стеклу, открывает дверь, берет книжку в черной обложке – маленькую, как карманный словарь – и стоит. Сейчас постоит минуту, выключит свет хлопком и наконец ляжет. Вот бы добраться до книжки, но шкаф-то на сигнализации!..
Минута прошла, а свет не гас. Леша снова посмотрел на потолок, и тут в нос ударил запах паленого.
Он подбежал к открытому окну – может, с улицы? Вроде нет. Запах не исчезал. Хуже пахло только когда Леша спалил свою первую и последнюю яичницу.
«Отец увидит, что не сплю, – убьет», – подумал Леша. Он осторожно приоткрыл дверь и сунул нос в щелку.
Гарь тут же пробралась в ноздри, а глаза залепил черный дым. Огонь был повсюду – он облизывал книжный шкаф, уничтожал бумаги на столе и разъедал коричневую кожу дивана.
Леша закашлялся.
– Папа! – крикнул он.
Никто не отозвался. Тогда Леша закрыл лицо рукавом пижамы и пополз вдоль стены.
– Папа!
Почему начался пожар? Как он раньше не почувствовал запах?
Пижама загорелась, Леша попытался смахнуть пламя, но обжегся, с перепугу проглотив горячий воздух.
– Папа, – прохрипел Леша. – Папа, где ты?
Никто не ответил.
Солнце слепило глаза и жгло левую щеку. Угораздило же сесть у окна. Леша сощурился и в двадцатый раз прочитал написанное на доске: «Вступительный экзамен в 9-й класс Лицея-интерната Гуманитарных Наук № 13. Сочинение. Тема денег в романах Ф.М. Достоевского». Круглые часы над входной дверью показывали половину третьего, значит до конца экзамена двадцать минут.
Шпаргалки Леша закачал в айфон. Пару раз он попытался незаметно его вытащить, но тут же заработал строгий взгляд учительницы в красном пиджаке с плечиками. Этот пиджак делал ее похожей на тумбочку с ножками, совсем безобидную и даже трогательную. Но внешность, как говорится, обманчива. Двоих уже выгнали за списывание. Достанешь мобильник, и Красный Пиджак выставит за дверь без церемоний. В туалет тоже не отпросишься: дежурные учителя туда чуть ли не за руку провожают. Не школа, а концлагерь.
Другие поступающие в лицей были осведомлены о деньгах в романах Достоевского куда лучше, чем Леша. Во всяком случае, усиленно строчили, зачеркивали и перечитывали. «Вот же сборище ботанов!» – подумал он. Нормальной выглядела только девчонка на первой парте в среднем ряду. В отличие от серьезных школьников в рубашках, на ней был короткий черный топ, открывающий худой живот, а также лосины и кроссовки. Густой рыжей челке не давали упасть на лицо блестящие очки-авиаторы. Девчонка баловалась, передвигая их то выше, то ниже, и пуская солнечных зайчиков прямо в лицо Красному Пиджаку. Про себя Леша окрестил незнакомку Гаечкой – за сходство с персонажем мультфильма про Чипа и Дейла.
Когда Красный Пиджак, не выдержав, полезла опускать жалюзи, Гаечка обернулась и посмотрела на Лешу. Глаза у нее были светло-карие, огромные, в пол-лица, и впрямь как у героини мультика.
– Чего? – спросила она одними губами.
Видимо, заметила, что он на нее пялится. Леша скосил глаза на полупустой листок: «Ничего».
Гаечка фыркнула: вот дурак, мол. Хитро подмигнув, она оторвала полстранички черновика и принялась писать. Стоило Красному Пиджаку на секунду отвернуться, девчонка скомкала листок и точным щелчком послала его на Лешину парту. Ветерок из открытого окна заставил бумажный комочек слегка покачаться на краю стола и упасть в открытый рюкзак.
«Черт, черт, черт!» – Леша закусил губу от отчаяния и кинул беспомощный взгляд на часы. Десять минут. Отец его прикончит, если не поступит. А он не поступит, никаких сомнений! В шпаргалках есть целая статья о романах Достоевского, но разве тут достанешь…
Раздался стук, и, не дожидаясь «войдите», в кабинет просунулась лысая голова, блестящая, как елочный шар.
– Ирина Михайловна, – пробасил мужской голос. – Можно вас на секунду?
– Дмитрий Сергеич, – Красный Пиджак поджала тонкие губы, – у меня экзамен идет.
– На секу-у-у-ндочку – взмолился Дмитрий Сергеич и протер голову клетчатым платком. – Там этот ваш из одиннадцатого «Б»… как его… Святослав… в столовой!
Лицо Ирины Михайловны стало пиджачного оттенка.
– Опять?! – просипела она, раздувая ноздри, и вылетела из кабинета. – Ну я его! Ну он у меня!
Дверь хлопнула, дети продолжали корпеть над сочинениями, словно за ними всё еще наблюдали. Не веря своему счастью, Леша выудил айфон, нашел статью и принялся списывать.
Когда экзамен закончился, Леша поискал глазами рыжую девчонку. Гаечка сидела на подоконнике в коридоре и ела чизбургер. Леша осторожно присел рядом.
– Привет, Га… – сказал он и тут же осекся. – Тебя как зовут?
– Ларс, – ответила она с набитым ртом.
– Как Ларс Миккельсен, – брякнул Леша.
– Неа. Как Лариса. Лариса Бойко. А кто такой этот Миккельсен?
– Да так, актер, – Леша отчего-то засмущался. Вряд ли Гаечка, то есть Лариса, оценит его страсть к детективным сериалам.
Девчонка вытерла ладонь о лосины и протянула Леше. Тот заметил, что ее ногти выкрашены черным лаком, а по всей руке – едва заметные коричневатые веснушки.
– Леша Мышкин, – он нехотя ответил на рукопожатие. Леша ненавидел здороваться за руку – тогда все обращали внимание на белое пятно ожога до локтя. После кипрского солнца оно ярко контрастировало с загорелой кожей. Как будто ты в белой перчатке. В уродливой белой перчатке. Лариса энергично потрясла его руку, даже не взглянув на ожог, и сказала:
– У тебя ресницы выгорели. Забавно. На море отдыхал?
– Ну… жил, – протянул Леша.
– Долго?
– Год.
Леша тут же пожалел, что ответил. После этого сразу начинались дурацкие расспросы: а где ты учился, а почему без родителей, ты что, богатый…
Лариса смотрела мультяшными глазами и молчала.
– Спасибо, – сказал Леша, чтобы заполнить паузу. – Что пыталась помочь. Этот мужик зашел, повезло.
– Отпад, – она кивнула. – Подстройка! Ты пробовал раньше?
– Что пробовал? – не понял Леша.
– Подстраиваться?
– Э-э-э. Нет, – покачал головой Леша. Может, она имеет в виду, пробовал ли он раньше списывать на экзамене?
– Вот и я нет, – Лариса положила в рот последний кусочек чизбургера и спрыгнула. – Завидую.
– Чего? – не понял Леша. – Чему завидуешь?
– Что на море жил! – рассмеялась Лариса и, помахав на прощание, затерялась в толпе школьников.
«Вот ненормальная!» – подумал Леша с восхищением. Он еще посидел на подоконнике, дожидаясь звонка от дяди Миши, отцовского водителя. Когда машина подъехала, вышел на школьный двор и, стараясь избегать любопытных взглядов, пролез на заднее сиденье черного «Инфинити».
– Скучал по папке-то, Лешка? – пробасил дядя Миша.
– Скучал, как же.
– Слыхал новость-то? – водитель доверительно подмигнул Леше в зеркало заднего вида. – Папка этого своего уволил! Помощничка!
– Да и черт бы с ним, – буркнул Леша.
Они не виделись с отцом год, целый год после того жуткого пожара. За это время – только короткие поздравления с днем рождения и зимними праздниками. Отец ежемесячно оплачивал Лешину русскую школу, няню-гречанку и перечислял значительную сумму на карточку. Да после такого общения ему дела нет до отцовских новостей. Кого он там уволил, кого нанял – без разницы.
Вскоре «Инфинити» остановился на набережной, перед башнями Москва-Сити.
Попрощавшись с дядей Мишей, Леша поднялся по ступенькам в одну из башен. Удушающая московская жара сменилась ледяным воздухом кондиционера. Жуткое лето. Как он раньше жил в городе, где нет моря?
Охранник лениво выдал пропуск, на турникете моргнула зеленая стрелочка, и секретарша, покачивая бедрами, провела Лешу в сверкающий лифт. Ее малиновые губы то и дело растягивались в улыбке. «Добро-пожаловать-на-родину-Алексей-соскучились-по-Москве-Алексей». Леша чихнул от аромата приторных духов. Пока лифт мягко поднимался на двадцатый этаж, Леша думал: спросить – не спросить, всё-таки то, что отец уволил главного помощника, было странно. Еще более странным было то, что ни один из сотрудников отцовской компании этого помощника не видел. Говорили, на каждой сделке босс выходил в коридор со словами «мне надо посоветоваться с помощником» и не принимал ни одного важного решения сразу. Все так и называли таинственного сотрудника – Помощник. В ответ на попытки Леши разузнать побольше, отец однажды гаркнул:
– Это бизнес, идиот! Растрепешь всем – и его переманят в другую компанию!
Этого было недостаточно, но звучало логично.
Двадцатый этаж. Приехали. Секретарша повела Лешу по длинному белому коридору.
– Извините, Даша, – Леша кашлянул. Ко всем сотрудникам компании отца разрешено было обращаться только на «вы». – А правда Помощника уволили?
– Правда, – глаза секретарши Даши загорелись счастливым блеском. Она замедлила шаг. – Как только вы, Алексей, на Кипр уехали.
– А как вы поняли, что его нет?
– А Петр Алексеевич больше ни с кем не советуется! И по вечерам никого не принимает! Мы пытались узнать в бухгалтерии – интересно же! Но и там молчат! Так я и знала! – Даша закатила глаза, обрамленные черными ресницами-иголочками. – Переманили конкуренты! Можно было бы и денег прибавить, если так нужен был! – девушка осеклась, чтобы не сболтнуть сыну босса чего лишнего.
Наконец коридор закончился, и они оказались у дубовой двери с золотой табличкой «Мышкин П.А. Генеральный директор».
– Петр Алексеевич сейчас немного занят, – сказала Даша. – Может кофе? Чаю? Минеральной воды?
Но Леша ее не дослушал и решительно толкнул дверь. Если уж папаша притащил его обратно в душную Москву, подальше от морской прохлады и вечеринок, ждать в коридоре он не намерен.
Мышкин-старший сидел за пустым столом и жег бумагу. Увидев сына, он вздрогнул, отвлекся и потушил начинающийся пожар из бутылки минералки. От вида огня Лешу передернуло.
Он бросил взгляд на стены, обитые дорогими дубовыми панелями, узор восточного ковра на полу, хмурую фотографию президента над столом, стройку за окном и наконец – на отца.
Казалось, за год сходство двух Мышкиных – сына и отца – только усилилось. Оба светловолосые, коренастые, с широкими бровями вразлет. Только у старшего в углах губ и на лбу уже давно залегли морщины. Седину почти незаметно. Подтянутый – ходит в спортзал семь раз в неделю. Как же, биг босс не может быть толстым и седым. Отец пах мятным освежителем для рта и грубоватым мускусным парфюмом.
– Алексей, – отец сжал огромный кулак, доставшийся ему от пра-пра-рязанских крестьян Мышкиных. – Как долетел? Как экзамен?
Водянисто-голубые отцовские глаза впились в Лешины, карие.
– Нормально, – шепнул Леша. Вся его решимость сразу растворилась, как в детстве.
– Поступил? – нахмурился Мышкин-старший.
– Наверное, – пожал плечами Леша. – Пап, а зачем мне вообще новая школа? Может, в старую вернуться?
– Не поступил – пеняй на себя, – оборвал его отец. – Езжай домой, я пока живу в Алабине, так что справишься как-нибудь сам.
В подмосковном Алабине находилась летняя резиденция Мышкиных – трехэтажный особняк за высоченным забором. Леша любил лежать по ночам на газоне и разглядывать самолеты, садящиеся во Внукове.
Отец отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Леша попятился к выходу, наступив на шнурок. Всегда перед громадой личности Мышкина-старшего он казался себе маленьким дохляком.
Он неловко помахал рукой, надеясь, что отец обнимет или хотя бы подаст руку на прощание. Но Мышкин-старший только вытер пот со лба и сказал:
– И вот еще. Ты ничего не видел.
– Чего не видел? – решился уточнить Леша.
То, что отец чуть не спалил собственный кабинет? Ну, может нервы разыгрались, отчет пришел из налоговой или что-нибудь еще в этом духе…
– Ничего! – гаркнул отец.
Леша почувствовал, что в глазах защипало. Он задрал подбородок повыше и хлопнул дверью – громче, чем нужно, чтобы не выдать обиду.
В родной квартире на Якиманке Лешу встретили белые стены, новая мебель и запах только что сделанного ремонта. Младший Мышкин ходил по комнатам, пытаясь найти следы от пожара. Их не было, как не было и намека на их прежнюю жизнь – словно чужие люди купили твой дом, всё переставили и поменяли, а ты напросился в гости. Ходишь и никак не возьмешь в толк: как же так случилось, что твою жизнь стерли, закрасили плотной белой краской? Леша забежал в свою комнату, потрогал пустое место на стене, где раньше висел автограф Уэйна Руни. Задрал голову и увидел себя в зеркальном потолке. «Теперь никаких теней», – грустно подумал Леша. В углу сиротливо стоял чемодан с вещами, доставленный утром из аэропорта.
Леша привык к жизни на Кипре, в городе Лимассол, в доме с террасой и видом на море. Кипр понял и принял Мышкина-младшего: обласкал загаром, закружил в водовороте пенных вечеринок, накормил до отвала и сделал форменным эпикурейцем – вечным туристом, не ждущим от жизни ничего, кроме радости и удовольствий.
Мышкин забрался с ногами на новехонький диван и еще раз огляделся. Всё сверкает, как в салоне красоты. Наверное, этот «версаль» – дело рук крутого дизайнера. Люстры в три яруса, велюр, ручки со стразами… Ужас. Внезапно внимание Леши привлек корешок книги, торчавший в щелке между стеной и шкафом. Леша перегнулся через спинку дивана, потянулся, и маленькая книжка оказалась у него в руках.
«Папина! Та самая!».
– Алтасар и таинственный город Альто – Фуэ-го, – прочитал он на первой странице. – Автор П. Князь.
Вдруг Леша заметил, что из его рюкзака идет тонкая струйка дыма, как от сигареты. Он схватил его и, добежав до кухни, сунул под воду.
Когда дым исчез, Леша выудил паспорт, тетрадки и карандаши. Хорошо хоть телефон в кармане был. На стол выкатился мокрый комочек бумаги. Судя по обугленным краям, горел именно он. «Вот уроды, окурки свои горящие куда ни попадя бросают», – Леша почесал подбородок и попробовал развернуть находку.
Да это же Ларс ему на парту кинула! Написанное превратилось в синие разводы.
«Шел экз… – прошептал Леша, пытаясь на свет рассмотреть неровные буквы. – Стук… Все…».
Так и не разобравшись, Мышкин выкинул бумажку в мусорное ведро. Больше шпаргалки ему не понадобятся.