Глава 1 Тайна
Гуманитарный склад ума Илья Лапин с детства воспринимал как наказание.
С тех самых пор, как словоохотливые родственники поведали Илюшеньке историю о том, как чуть не развелись его родители. После тестирования, которое проходили все дети школьного возраста, в семье Лапиных разразился настоящий скандал с выяснением отношений, взаимными упреками и хлопаньем дверями.
Мать была женщиной видной, статной, работала видеоинженером на Московской киностудии, и отец вдруг всерьез заподозрил, что второй ребенок в семье – результат корпоративных вечеринок, носящий его фамилию. В отличие от старшей сестры, выдавшей вполне приемлемый интеллектуальный индекс.
В ответ на обвинения мать не то, что не заплакала – бровью не повела. Генетическая экспертиза – вещь упрямая. Отец потом долго извинялся, клялся, что только о таком сыне и мечтал, в доме появилась новая автоматическая кухня, а мама (это Илья без всяких рассказов помнил) с тех пор ужасно вкусно пахла духами «Романтический Париж», когда укладывала сына спать, уходя на ночной эфир. Илюша, прекрасно рисовавший с двух лет, даже пытался изобразить мамин запах на бумаге, но его мазня не произвела на родных впечатления.
Взаимопонимание в семье снова закончилось с окончанием Ильей школы. С грехом пополам сдав единый вступительный экзамен, Илья Владимирович Лапин прошел по конкурсу на объединенный гуманитарный факультет Забайкальского Университета. Больше с такими баллами его не взяли никуда. Вот тогда мама плакала по-настоящему, кричала отцу, что он ничего не может сделать для единственного сына, и никогда не хотел этого «ничего» сделать, потому что никогда ей не верил и не помогал, в то время как она зря сложила жизнь и должность начальника отдела к ногам неблагодарных членов семьи.
Отец повел себя благородно: дал Илюхе подзатыльник, обзвонил знакомых и родственников, обошел коллег и бывших сокурсников и с великим трудом протащил копии документов в базу данных среднего технического образования.
Мама облегченно вздохнула и вытерла заплаканные глаза. «Пусть так, – сказала она, немного успокоившись, – начнет с колледжа, там посмотрим. Ну не будет сын инженером в восьмом поколении – что поделаешь! – мама забыла, что не собиралась больше плакать, и слезы вновь покатились по щекам. – Может быть, что-то другое получится. В конце концов, я посмотрела сайт статистики. Таких людей на планете почти два процента, а в России процент самый высокий по сравнению с другими странами. У нас с тобой исключительный мальчик, папа. Кстати… Ты знаешь, что он умеет хорошо рисовать»?
Илье, собственные переживания и стремления которого семью не особенно интересовали, в очередной раз объявили, что родители его по-прежнему любят и принимают таким, каков он есть. И впервые в жизни он вдруг задумался над этими словами. А каков он есть?
Поиски себя Илья Владимирович начал с серьги в ухе, победы на конкурсе ручной живописи «Арт-поколение» и недельной пьянки с художниками-неформалами. Получив бесценный сексуальный опыт и глубокое понимание проблемы алкоголизма в современном обществе, Илья укатил в Забайкалье, категорически отказался возвращаться в Москву и куда бы то ни было переводиться из университета. А завершился творческий поиск работой в группе профессора Барского и кандидатской диссертацией «Общая стратегия прогресса через призму субъективного фактора».
Впоследствии, встречаясь с учеником, профессор не раз звал Илью обратно. Предлагал вернуться и продолжить работу, обещал кафедру, интересные темы и социальное благополучие – все тщетно. Его лучший ученик, подававший такие надежды, о которых большинство нынешних аспирантов могло только мечтать, сначала горячо благодарил своего учителя. Затем Илья соглашался, что темы, безусловно, заслуживают внимания. А в конце неизменно вежливо отказывался, ссылаясь на большую загруженность по основному месту работы.
Илья Владимирович Лапин стал уфологом. Самым известным и авторитетным специалистом в крошечном мирке исследователей и энтузиастов, на которых косо поглядывали представители всех остальных научных направлений. И у себя за спиной Илья столько раз слышал разочарованное: «А с виду такой приличный молодой человек! Говорят, с самим Барским работал, в двадцать пять кандидатскую защитил», что когда эта сакраментальная фраза по каким-либо причинам не произносилась, ощущал некоторую пустоту и настороженность.
За дело Илья взялся решительно. Для начала он официально зарегистрировал общественную организацию «Клуб любителей непознанного». Постепенно из ее рядов исчезли задумчивые неряшливые юноши и экзальтированные девицы, а поток скучающих домохозяек превратился в тоненький ручеек. Через три года реорганизации вместо разбросанных по всему миру одиноких самодеятельных клубов Илья имел в своем распоряжении разветвленную сеть центров статистической обработки. Туда стекалась информация и приходили очевидцы со своими порой забавными, а порой жутковатыми рассказами и видеозаписями. Вот тогда он и вернулся в Москву, в только что арендованный офис в районе девятого транспортного кольца. Но до окончательной победы, до признания научной общественностью сомнительного направления исследований было еще очень далеко.
Самым сложным в работе уфолога оказалась популяризация. За каждого журналиста, появлявшегося в поле зрения, Илья хватался как утопающий за соломинку, прощал представителям информационных агентств ироничный тон, пренебрежительные реплики и огромное количество неточностей и преувеличений в материалах, прорывавшихся в средства массовой информации. Мужчину, подошедшего к нему на ежегодной итоговой конференции, он тоже сначала принял за журналиста. «Средь шумного бала» мужчина задавал вопросы. Илья, которого атаковали со всех сторон, поминутно отвлекался, но отвечал с большим воодушевлением.
Для непосвященного итоговый съезд уфологов больше походил на древний языческий праздник или карнавал. Смысл красочного действа неминуемо ускользал от зрителя. Собеседник, которому в третий раз сказали: «Извините, я отвлекся» понимающе кивнул, оставил визитку, выразил надежду на встречу в более спокойной обстановке и исчез.
На Илью тут же набросились две молоденькие девушки из конкурирующих глянцевых журналов. Поскольку специалистов альманаха «Земля научная» ждать не приходилось, Илья вынужден был довольствоваться малым. Во время интервью он старался почаще улыбаться прелестницам, в то время как соратники, предвкушая фуршет, бурно обсуждали только что предложенную Лапиным классификацию фантомных объектов. В общем, ведущий уфолог страны вспомнил о разговоре и визитке только поздним вечером у себя дома.
«Дербенев Олег Сергеевич. Федеральная служба безопасности. Специальный отдел. Третье кремлевское кольцо, 54. Этаж 21, комната 2124».
Буквы казались выпуклыми и очень черными. Такими черными, что Илья временно ослеп от контраста с белоснежным прямоугольником визитки. Он для чего-то провел рукой над глянцевым картоном, погладил его большим пальцем и ощутил ледяное покалывание. Можно было подумать, что визитка хранилась в холодильнике, если бы покалывание осталось только в ладони. Но оно тут же распространилось на весь организм. Илья встал с кровати, на которой, не раздеваясь, развалился прямо в костюме, последовательно снял галстук, пиджак, рубашку, скомкал все это и швырнул в угол. По пояс голый, в брюках со стрелками и идеально начищенных презентационных туфлях он отправился в ванну, где сунул под кран мгновенно распухшую голову. Поселившийся в голове дикторский голос зычно повторял: «Ну вот и дождались. Ну вот и доисследовались». Этот же голос Илью утром и разбудил. Оказывается, он неустанно вещал всю ночь, которую Илья Лапин провел в тревожном полусне.
* * *
– Здравствуйте, Илья Владимирович. Спасибо, что выбрали время и откликнулись на приглашение. Прошу вас, садитесь.
На вид собеседнику было около пятидесяти или чуть меньше. Накануне в суматохе конференции Илья его совершенно не запомнил, и сейчас изучал заново. На неприметного службиста, который легко затеряется в толпе, Олег Сергеевич не походил. И был он слегка полноват для сотрудника организации, где согласно общему обывательскому представлению обитало два типа мужчин: немногословные спортсмены для особых поручений и великие интеллектуалы, державшие в руках судьбы мира.
Олег Сергеевич обаятельно улыбался пухлыми и даже чуть капризными губами, а нос у него был картошкой. Какой-то не по уставу нос, придававший лицу совершенно человеческое выражение. Взгляд внимательный, но не пронзительный, а скорее доброжелательный. «Я тебя, конечно, изучаю, – говорил этот взгляд, – ты же такой интересный экземпляр! Прелесть!» На Илью смотрели глаза ученого. Но вернется ли Илья Лапин сегодня домой, зависело от того, какими методами Дербенев Олег Сергеевич изучает приглашенных для беседы граждан и не практикуется ли среди них вивисекция как основная методика.
Илья вздохнул и на секунду взглянул в окно, за которым летняя Москва величественно подставляла солнечным лучам геометрически правильные кольца, расходившиеся от исторического центра. Желтыми росчерками молний сверкали летевшие над городом поезда воздушного метро и бойко сновали вверх и вниз скоростные лифты, связывавшие между собой подземку и платформы высотных магистралей. Отсюда, почти от самого Кремля, город напоминал сверкающую чашу. Каждое последующее кольцо по высоте превосходило предыдущее. Окраины терялись в дрожащей солнечной дымке, не позволяя разглядеть границы мегаполиса.
– Меня зовут Олег Сергеевич, – напомнил Дербенев.
Илья кивнул и улыбнулся. Спинка стула была наклонена вперед чуть сильнее обычного, и волей неволей гостям кабинета приходилось выпрямляться по стойке смирно в положении сидя.
– Согласитесь, здесь намного спокойнее. И мы можем поговорить, не спеша, и обстоятельно.
Илья снова кивнул, но улыбнуться у него уже не получилось.
– Я ознакомился с деятельностью общественной организации «Клуб любителей непознанного» за последние четыре года, что вы ею руководите.
Проклятая спинка не позволяла даже на сантиметр отклониться от собеседника, свободно расположившегося за столом.
– И должен признать, Илья Владимирович, что предложенная вами классификация фантомных объектов – это подлинный шедевр. И сам доклад, и приведенные вами примеры произвели на меня вчера большое впечатление.
– Спасибо, – выдавил, наконец, Илья. Он сделал над собой усилие и добавил, – Олег Сергеевич.
– Давайте немного поговорим о вас, а затем я расскажу, для чего я вас сюда пригласил, – ободряюще улыбнулся Дербенев. – Как вам пришла в голову мысль взяться за уфологию, Илья Владимирович? Конечно, направление очень интересное, я бы даже сказал завораживающее, но до сих пор никому из серьезных ученых не приходило в голову им профессионально заниматься. Да и вы сами тоже начинали работать в рамках официальной гуманитарной науки. И вдруг – такой неожиданный поворот. Вы меня совершено заинтриговали. И дело тут не только в моих служебных обязанностях.
Олег Сергеевич прекратил усиленно располагать к себе собеседника и замолчал.
– Мысль пришла в процессе работы над кандидатской диссертацией, – сказал Илья и кашлянул, не зная, какого ответа от него ждут на самом деле. Лучше бы Дербенев сначала рассказал, чем вызван его искренний интерес как раз в пределах служебных обязанностей. Но Олег Сергеевич перевоплотился в увлеченного слушателя. Он поставил локти на стол и подпер щеку рукой.
– «Стратегия прогресса через призму субъективного фактора», если не ошибаюсь? – без запинки произнес он. Либо хорошо подготовился, либо отслеживал деятельность Лапина довольно продолжительное время.
– Да, верно. В историческом разделе я писал о таком социальном явлении как религия. Прежде чем придти в упадок и отмереть окончательно, она прошла очень интересные этапы развития от поклонения силам природы до идолопоклонничества в эпоху ранней средневековой индустриализации. И только попытка систематизации и приведения верований к общему знаменателю в виде монотеизма окончательно размыла основные понятия и привела к упадку религиозных институтов в обществе.
Илья увлекся. Спинка стула перестала давить на лопатки. Солнце рискнуло бросить в кабинет ярко-желтый луч, и жалюзи на окнах с легким шелестом повернули ламели, посчитав дерзость светила неуместной.
– Поскольку в моей научной работе большое значение придавалось влиянию субъективных факторов на процесс развития нашего общества, – продолжал Илья, – период упадка религии я почти не затрагивал, а вот период расцвета изучал довольно подробно. Меня заинтересовало идолопоклонничество, особенно позднее, когда объекты поклонения сместились из области стихий в область орудий труда. И соответственно, центры поклонения тоже начали смещаться географически, концентрируясь в районах с развитой промышленностью. Это очень любопытная часть нашей истории, Олег Сергеевич, и очень самобытная. Откровенно говоря, мне не пригодилась большая часть информации. В диссертации этому посвящен лишь один небольшой раздел. Но в процессе работы я впервые наткнулся на описания фантомных объектов. Самых настоящих неопознанных объектов, еще тогда, много веков назад! Сначала я не придал этому значения. Я ошибочно отнес найденное описание НФО к области рекламы и психологии продаж. Я его принял за один из ранних примеров привлечения внимания потребителя к продукту. Все необычное как бы «останавливает взгляд». То, что современные менеджеры преподносят потребителям как набор новых функций и свойств, древние служители культа преподносили как чудо. Привлекали сторонников. И в том, и в другом случае эффект воздействия на массы людей одинаков… По крайней мере, сначала я пришел именно к такому выводу. Ну а потом знакомый аспирант кафедры психиатрии медицинского факультета рассказал мне о пациенте, который якобы увидел на поверхности озера Байкал старинный замок. Случайный разговор… Мы просто оказались в одной компании…
Илья вдруг замолчал, соображая, не наговорил ли чего лишнего. Утром, собираясь на встречу, он десять раз повторил себе, что будет контролировать каждое слово, вести себя сдержанно и с достоинством. Ненадолго же его хватило.
– И вы сравнили описание НФО из древнего источника с описанием того пациента? – подсказал Олег Сергеевич.
– Да, – кивнул Илья, – представьте себе мое удивление, когда они совпали. То есть не совсем конечно, присутствовала некоторая разница в деталях. И потом, в обоих случаях эмоциональная окраска преобладала над четкостью изложения. Но вот место появления миража и местоположение наблюдателя совпали практически метр в метр! По описанию получалось, что наблюдатель находился на острове Ольхон. Это географический центр озера Байкал, – смущенно пояснил Лапин.
Ему с самого начала казалось, что собеседник знает о нем все, и Илья испытывал странное чувство неловкости за ненужные уточнения. Он никак не мог понять, в какой степени Дербеневу нужны подробности и слегка нервничал. Даже слегка перенервничал, потому что неожиданно для самого себя отважно заявил:
– Мне будет легче, если вы будете задавать конкретные вопросы, Олег Сергеевич. Об уфологии и всем, что с ней прямо или косвенно связано я могу говорить очень долго. Боюсь, наша беседа затянется.
Дербенев откинулся на спинку своего кресла и некоторое время с явным удовольствием разглядывал побледневшего собеседника.
– Хорошо, – произнес он, наконец. – Принимается, Илья Владимирович. Давайте поговорим о классификации. Но не о классификации самих фантомов, а о том, какие направления и методики вы считаете в современной уфологии наиболее перспективными.
Илья задумался.
– Сложно сказать, – произнес он, – в уфологии масса направлений. Что касается методик – не все из них себя оправдывают. Но выяснить это иначе, чем эмпирическим путем невозможно. Пока я решительно отмел две: групповые собрания с целью преднамеренного вызова фантома и обязательную регистрацию в организации любого очевидца. То, что человек столкнулся с чем-то необычным, не дает права утверждать, что он непременно столкнется с ним еще раз. Равно как и то, что он станет активным членом Клуба и исследователем непознанного. Скорее наоборот. Чаще всего те, кто к нам приходит или те, кого мы находим, стараются избавиться от своих впечатлений, выговориться и забыть об увиденном навсегда.
Илья помолчал и вспомнил, что его спрашивали о перспективах, а не о проблемах.
– Понимаете, Олег Сергеевич… Уфология как наука находится в зачаточном состоянии. Пока мы застряли на этапе сбора данных и их статистической обработки. О привлечении серьезных специалистов из Института теории поля и с кафедры геофизики Академии наук и мечтать не приходится. Нам даже научным обществом зарегистрироваться не удалось. Так что на сегодняшний день, я готов рассматривать любые направления, – повторил Илья и выжидательно посмотрел на Дербенева.
– Любые… Хм. Как вы относитесь к теории параллельных пространств, Илья Владимирович? С вашей точки зрения она перспективна? – быстро спросил Дербенев.
Это была победа. Илья все-таки вынудил собеседника раскрыть карты и проговориться о том, что на самом деле его интересует.
– Очень, – уверенно сказал осмелевший уфолог и замолчал, следуя новой тактике разговора. Тактика оказалась верной. Олег Сергеевич уселся поудобнее и вздохнул. По всем признакам – сейчас начнет говорить. И чем бы ни закончился для Ильи разговор, этап недомолвок остался в прошлом. Второй тайм.
– Вы верите, в то, что они существуют? – Олег Сергеевич прищурил глаза и чуть прикусил нижнюю губу в ожидании ответа.
– Если я буду оперировать такими понятиями как «верю – не верю», уфология в нашей стране снова скатится в бездну невежества. Эта смелая теория относится к той области, в которой первыми успеха добьются физики… Но она крайне непопулярна в научных кругах. Пока лично я не смог доказать существование параллельных пространств.
Илья старался, очень старался соблюдать предельную осторожность в высказываниях. После того как пережил бесчисленное количество нападок, начиная с откровенно лживых и злобных статей в желтой прессе и кончая обвинениями в шарлатанстве со стороны известных ученых. Им Лапин, по неопытности, первое время все пытался предложить сотрудничество. Но Илья не удержался:
– К сожалению, – отчетливо добавил он.
– Они существуют, – негромко сказал Олег Сергеевич, – вопрос веры отходит на второй план.
– А доказательства?! – в запальчивости почти закричал Илья так же, как кричали ему.
Плоский двусторонний монитор на столе Дербенева просветлел.
– Вы, конечно, слышали о трагедии на Тюра-Таме, Илья Владимирович? – вопрос был скорее риторическим. Но Илья ответил:
– Мне тогда пять лет было, Олег Сергеевич. Так что, слышал я о ней исключительно благодаря средствам массовой информации, которые обожают сенсации независимо от срока давности.
– Да, эту хронику довольно часто цитируют, – подтвердил Дербенев. – Я предлагаю вам посмотреть более полную версию. Лишь небольшой фрагмент записи попал тогда в СМИ. А недостаток информации всегда пробуждает нездоровый интерес и как следствие – огромное количество слухов и домыслов. Послушайте и посмотрите. Потом я вам кое-что прокомментирую. И если все это покажется вам интересным – кое с кем познакомлю. Или мы расстанемся. Все будет зависеть от вашего решения. Надеюсь, вы уже поняли, что приглашены сюда скорее в качестве консультанта и потенциального сотрудника, нежели потенциального подследственного.
«Хорошо бы», – подумал Илья.
– Ну что, смотрим?
– Да, конечно.
На стереоэкране появилась объемная схема космодрома. Относительно знакомый степной пейзаж с разбросанными по нему сложными техническими сооружениями, о назначении которых Илья мог только догадываться. О самом крупном космодроме планеты он знал очень немного, и не столько из первых рук, сколько из телевизионных репортажей. Но как правило, снимали стартовые площадки АКЛ [агрегаты космического лифта], стоянки современных дисоклетов и громадины экспедиционных кораблей. Если в кадр случайно попадали объекты напрямую не связанные с системой космического лифта, то впечатление они производили тягостное. Признаки запустения бросались в глаза. И не надо было быть специалистом, чтобы их заметить. С тех пор как человечество вырвалось в космос, и особенно – дальний космос, Тюра-Там использовался больше как гигантский грузоподъемник для станций орбитального монтажа или как площадка для небольших звездолетов, нуждавшихся в капитальном ремонте. Проводить его в условиях невесомости все еще было слишком дорого. И только ко Дню космонавтики на всех каналах появлялись хроникальные кадры ракетных пусков в реве и пламени, поражающие воображение.
Виртуальная камера сделала полный круг, закончив стремительный облет территории, и картинка космодрома застыла, перечеркнутая надписью «Расшифровка радиопереговоров».
– Я борт 204 «Алмаз». Всем, кто меня слышит. Иду на сверхсветовой. Не могу погасить скорость. У нас аварийная ситуация.
– «Орбитальная-1» диспетчерскому центру. Принят пакет данных с «Алмаза»…
Расшифровка понадобилась. Хорошо слышно было только то, что говорят диспетчерские центры.
– Почему так поздно докладываете?! Где он?
– Идет на сверхсвете, нет связи, нет пеленга!
– «Орбитальная-1», борт 204 ведет «Центр». Борт 204 переключили на «Центр»!
– … да он прямо на нас пойдет! Где техподдержка?!
– Я «Орбитальная-1». Внимание всем. Нештатная ситуация. Системе «Орбита» запуск двигателей! Всем орбитальным комплексам запуск основных и маневровых двигателей. Передаю схему расхождения. Аварийный звездолет класса «Алмаз» на входе в Солнечную систему. Борт 204, ведет «Центр». Отмена запусков по системе АКЛ. Отмена всех наземных пусков!
– …где, вашу мать, предположительная траектория подхода «Алмаза»? Сколько еще времени?!
– Я «Центр». Всем космическим аппаратам и звездолетам, находящимся в околоземном пространстве и солнечной системе. «Орбитальная-1» разводит объекты на дистанцию безопасности. Неуправляемый звездолет класса «Алмаз» идет к Земле на сверхсвете. «Лунная», сажайте всех, кто войдет в вашу зону! Станция «Марс», дополнительно оповестите высокие орбиты.
– …какое подтверждение?! «Центр» на Земле, ты здесь, разводи их, разводи!
– «Полста первый»… Уходи со встречного! Сам пересчитай, …мать!
– Я «Алмаз-204». Перенастройка безрезультатно. Иду на сверхсвете. Нет торможения. Сбой инициации программ маневрирования. Из прыжка не вышел. У нас аварийная ситуация. Я «Алмаз 204». Из прыжка не вышел.
Голос пилота аварийного звездолета на фоне еле сдерживающих эмоции диспетчеров и командиров космических околоземных станций казался на удивление спокойным.
– Часть переговоров мы опустим с целью экономии времени. Мне кажется, ситуация ясна.
Слова Дербенева вклинились в отрывистые реплики и прозвучали неестественно чисто без характерного потрескивания помех.
– А вот сейчас смотрите внимательно, Илья Владимирович. Это запись с единственной уцелевшей камеры самого космодрома. «Алмаз 204» все-таки начал торможение, но слишком поздно.
Компьютерная картинка ожила. Огненный шар несся к поверхности планеты. Илья, который никогда не интересовался ни космосом, ни межзвездными перелетами, не мог оценить высоту и скорость в режиме замедленного просмотра. Но явление, которое он пронаблюдал в следующий момент, показалось ему более чем странным.
Сигарообразный серебристый звездолет обогнал собственное трение. Пылающий шлейф плазмы начал отставать, как будто корабль снова набирал скорость, стряхнув его с обшивки.
Огненное облако, оставшееся без «носителя» обиженно заклубилось, еще некоторое время двигаясь за раздетым кораблем, и развалилось всего в нескольких десятков метров от земной поверхности. По бронестеклу камеры хлестнули тугие струи ливня. И сначала Илья решил, что это неведомо откуда взявшийся и так же стремительно прекратившийся дождь искажает картинку: многотонный звездолет нырнул в зыбкую поверхность планеты как в воду. По степи разошлись круги. На площади в несколько гектар земля расступалась, растекалась мутным пятном. Вместе с ней как на флаге, в замедленной съемке трепетавшем на ветру, заколыхался ржавый корпус какого-то летательного аппарата, отработавшего свой век, и поворотная башня обслуживания заброшенного стартового комплекса.
– …плавающий горизонт, – хрипло сказал тот самый пилот «Алмаза», который всего несколько минут назад так спокойно докладывал о возможной катастрофе. И второй голос, чуть выше:
– Толя, мы пройдем?!
– Куда… куда пройдем?!
– Мы проходим, Толя!
Ответа Илья так и не дождался.
Из расплывшегося участка степи вдруг выбросило нос огромного сверкающего кита. Хвостовая часть звездолета увязла в окрепшем грунте. За секунду до конца изображение стало поразительно четким. Работающие двигатели разорвали частично впаянный в землю звездолет, разъяренный огненный вихрь бросился на камеру. Экран погас. Илья провел руками по щекам.
– Они все-таки погибли? – спросил он.
– Да, – подтвердил Дербенев. – Сначала в распоряжении комиссии оказалась только видео версия со спутника. Ее в телепередачах вы видели неоднократно. Все выглядело так, словно до последнего тормозивший звездолет просто разбился о земную поверхность. Помните, спутники экстренно уводили с орбиты? Чудо еще, что хоть какой-то из них прошел над местом катастрофы и успел ее заснять. Но качество той записи не позволяло выявить детали происшествия. Следствие провели, причину поломки сверхсветового двигателя выявили, отчет написали, ущерб подсчитали, меры приняли… И когда уже стих ажиотаж, пришла расшифровка записи с этой видеокамеры. И она наше ведомство очень заинтересовала. Вы, наверное, догадываетесь, почему. Начать хотя бы с того, что звездолет, идущий на скорости, близкой к скорости света, не мог выглядеть на экране так, как вы это только что видели. А причиненный ущерб не мог быть таким мизерным. Работу комиссии возобновили в ином формате.
Сердце все еще учащенно билось от волнения, но теперь Илья сомневался. Работа в области уфологии научила его сомневаться. Те его соратники, которые с энтузиазмом принимали на веру любое упоминание необычных явлений, очень быстро скатывались в фанатизм и приносили уфологии гораздо больше вреда, чем пользы. Илья добился успеха только благодаря тому, что безжалостно браковал большую часть туманных описаний, и показаний людей, находившихся в состоянии алкогольного опьянения. И если очевидец утверждал, что в момент наблюдения неопознанного объекта был один, и его слова никто не может подтвердить, Илья Лапин всегда классифицировал свидетельства как сомнительные, каким бы четким и детальным не было описание, и каким бы уважаемым человеком не был свидетель происшествия. Илья едва удержался от вопроса: «Проводилась ли экспертиза видеозаписи?» Хватило одного взгляда на Олега Сергеевича Дербенева, чтобы понять, что экспертиза проводилась на самом высоком уровне, и не раз. Скорее всего, и повторная экспертиза данных спутников – тоже.
– Это единственное доказательство того, что выход в параллельный мир действительно возможен? – осторожно спросил Илья.
– Это еще не доказательство, Илья Владимирович, – улыбнулся Олег Сергеевич. – Это начало, отправная точка. Через три года после катастрофы, был проведен эксперимент.
– Вы сознательно отправили к Земле корабль на сверхсветовой скорости?!
Илья чуть не задохнулся. Перед глазами пронеслись красочные картины разрушения и апокалипсиса. На мгновение он забыл, что он ученый. Обыватель Лапин перепугался как ребенок. Еще немного и он бы начал лихорадочно вспоминать все, что читал и слышал об угрозах глобальной катастрофы.
– Через три года, – повторил Деребнев. – Все это время специальный отдел российского ЦУПа работал совместно с Академией наук. В результате второй звездолет класса «Алмаз» с модернизированным сверхсветовым двигателем и подготовленным экипажем прошел границу измерений и вернулся без потерь. И вот это – уже доказательство! – уверенно закончил Олег Сергеевич.
– Невероятно, – пробормотал Илья.
– Ну-ну, Илья Владимирович, – чуть прищурился Дербенев, – для вас – и невероятно? При том, что космонавты, как правило, далеко не болтливы, одно то, что вы смогли их разговорить делает вам честь. Я хочу, чтобы вы вспомнили, сколько раз вы слышали истории о том, как пилоты, а иногда и весь экипаж наблюдали, пользуясь вашей терминологией, «фантомные объекты». Когда за бортом звездолета то вдруг колосилось пшеничное поле, то проплывали башни старинного города.
– Ну да, разумеется, такие свидетельства были, но пока уфология застряла на этапе классификации и сбора информации, я считал преждевременным делать какие-либо выводы… А теперь их делать уже поздно. Похоже, я действительно ошибся в выборе направления научных изысканий. Раз есть неопровержимые доказательства существования параллели, получается, что вся работа велась впустую… – то ли спросил, то ли подытожил Илья. На него вдруг навалилась усталость, сменившаяся чувством опустошения. Пыточная спинка стула не позволила ему расслабленно и безучастно развалится в кресле в ожидании приговора.
– Илья Владимирович, – мягко сказал Дербенев, – честное слово, я вам завидую. Нам понадобилась одна катастрофа и целая серия дорогостоящих экспериментов, чтобы проверить то, что вы доказали… почти доказали теоретически. Параллельные миры существуют. Это факт. Мы предполагаем, что их несметное множество. Многие из них, вероятно, непохожи на наш. Два года назад с одним из измерений нам удалось установить некоторое подобие дипломатических отношений. Я предлагаю вам сотрудничество и приглашаю принять участие в работе комиссии по контактам. Более того, как раз сейчас намечается одна экспедиция, значение которой трудно переоценить. Если вы пройдете медкомиссию и согласитесь на переподготовку, возможно, вы станете одним из ее участников. Нам очень нужен сотрудник, который умеет работать с людьми. И в то же время, нам очень нужен ученый, который обладает навыками систематизации информации. Если есть человек, который развернул в научное русло целое направление, считавшееся эзотерическим, то понято, что он стоит у меня в списке кандидатов под первым номером. Решайте сейчас, Илья Владимирович. Лишнее время на обдумывание – лишние сомнения. Если человек от чего-то отказывается, как правило, он знает, что скажет «нет» в первые же секунды. Все остальное – демагогия. Вы согласны?
У Ильи слегка закружилась голова. Предложение настолько необычно, что обдумывание действительно ничего не даст: как можно взвесить неизвестность? Никто никогда раньше этим не занимался. А те, кто занимаются сейчас – засекречены. Спросить не у кого, кроме как у себя. Илья нервно сцепил руки и вдруг представил драпированную тетку во дворце Бракосочетаний, которая глубоким контральто спрашивала всех по очереди его друзей: «Согласны ли вы взять в жены…» К слову, друзья, словно сговорившись, в последнее время кинулись жениться. И вслед за этим знаковым событием постепенно пропадали из поля зрения Ильи.
«Согласны ли вы, Илья Владимирович…»
Он глупо хихикнул и сказал:
– Согласен.
– Что ж, – Дербенев в последний раз посмотрел на него как ученый на испытуемого, задумчиво кивнул, встал из-за стола, церемонно подошел и протянул руку. – Добро пожаловать в Проект.
Илья вяло ответил на рукопожатие. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким идиотом. Пока Дербенев возвращался на место, фейерверк вопросов разрывал бедную голову уфолога, вытеснив оттуда остатки здравомыслия. Но не могло же такого быть, чтобы сотрудник серьезного ведомства разыграл целый спектакль с единственной целью: упрятать в психушку одного молодого псевдоученого! Олег Сергеевич, как ни в чем не бывало, уселся за стол и взглянул на часы. Он явно кого-то ждал. Наконец, дверь кабинета распахнулась.
– Знакомьтесь, Илья Владимирович, – оживился Дербенев. – Дмитрий Петрович Палех. Руководитель мобильной группы «Контакт».
Если бы руководитель группы «Контакт» отпустил бороду, он мог бы зарабатывать на жизнь рекламой альпинистского снаряжения: скуластое лицо, глубоко посаженные синие глаза, четко очерченная линия губ. Еще бы подбородок выдвинуть немного вперед… А впрочем, почему именно альпинистского? Надеть на него ярко оранжевую куртку, спасательный жилет, капюшон накинуть – и на рекламный плакат яхтклуба. Особенно, если темно русые волосы отрастить подлиннее и зачесать назад, да на заднем плане синее небо, белые перья облаков и веер ослепительных брызг и…
– Добрый день, Илья Владимирович. Я много о вас слышал.
Илья встал и пожал руку бессмертному духу путешествий, воплощенному в человеческом обличии. И на сей раз рукопожатие не было вялым. Рядом с Палехом просто невозможно было выглядеть слабаком. Слабаков он с собой не брал. Это ясно.
– Вы на каком этапе разговора находитесь, Олег Сергеевич? – улыбнулся Палех.
– На начальном. Илья Владимирович только что узнал историю вопроса и дал принципиальное согласие сотрудничать с нашим ведомством, да Илья Владимирович?
Синее небо, ворвавшееся вслед за Палехом, таяло, растворяясь в стенах кабинета.
– Мнэ… я… Да! – сказал Илья.
– Тогда давайте договоримся так, – предложил Палех, – вы сейчас отправитесь домой, спокойно еще раз все обдумаете и сдадите дела, если в этом есть необходимость. А завтра в пятнадцать ноль-ноль я жду вас в нашем научном городке. В аэропорту вас встретят, не беспокойтесь. Только, пожалуйста, не афишируйте, куда именно и зачем направляетесь. Я думаю, что вы и так это поняли, но тем не менее…
– Билет мы вам скинули на почту, – сказал Дербенев.
Илья все еще стоял, держась левой рукой за спинку неудобного стула.
– Моя визитка у вас сохранилась? – спросил Олег Сергеевич.
– Да, конечно.
– Если вдруг передумаете – позвоните. А если уговор останется в силе, то Дмитрий Петрович завтра введет вас в курс дела. И дальше вы будете работать под его руководством. Всего доброго, Илья Владимирович. Успехов в проекте «Параллель».
– До встречи, – сказал Палех.
Илья вышел за дверь в полном и абсолютном смятении. Эти серьезные ребята очень правильно поступили, не сказав больше ни слова о деле. Той информации, которой Илью снабдили, и так хватило, чтобы перевернуть жизнь вверх дном. Еще одна, самая маленькая, порция могла запросто опрокинуть не только мировоззрение, но и рассудок. Раньше Илья никогда не боялся сойти с ума. Он так часто сталкивался с потенциальными сумасшедшими, так безошибочно их вычислял, что уж за свой собственный разум в этом ворохе отклонений был спокоен как ледяная глыба. Но на поверку ледяная глыба оказалась айсбергом – толкни и перевернется. Илья думал, что войдя в дом, упадет на кровать и до самого вечера будет пребывать в прострации, рассуждая не приснился ли ему Олег Сергеевич Дербенев. Как бы ни так!
Илья вихрем ворвался в квартиру, быстро обзвонил своих замов и заявил, что решил заняться другим направлением, для чего берет на полгода тайм-аут. Когда с этим хлопотным мероприятием было покончено, он метнулся к столу, открыл папку «Свидетельства. Космос и наземный транспорт», раздел «Индивидуальные свидетельства. Космос» и принялся читать, как будто видел их впервые.
Дербенев не ошибся. Илья действительно умел разговаривать с людьми. И несговорчивые парни из космической братии кое-что действительно ему рассказывали. Илья никогда не публиковал эти свидетельства. Люди рисковали своей репутацией и карьерой, доверив ему странные воспоминания. Откуда Дербенев вообще узнал… Тут Илья вспомнил, в каком ведомстве работает добрейшей души человек Олег Сергеевич и тихо рассмеялся. И как это его угораздило удивиться! Сотрудник ФСБ знает содержимое домашнего компьютера среднестатистического российского гражданина. Подумаешь! Илья сделал пару бутербродов, прихватил их с собой и уселся за компьютер.
– Так-с. Перекусим и… что тут у нас? Ага. Ахметзянов Рашид Альбертович, 34 года. Летчик-космонавт, космический корабль «Восток 700 С/С», – шевеля губами прочитал Лапин и включил запись.
– …на сверхсветовой скорости проходили Солнечную систему. Насквозь проходили. К сведению: оптимальная траектория транссолнечного перехода до сих пор уточняется. Прыжок рассчитать сложно…
Илья очень хорошо помнил разговор. Смелый этот Рашид до невозможности. Первый и единственный из космонавтов, кто сам Илью нашел. Лапин до сих пор без всякой записи наизусть помнил и разговор, и легкий, почти незаметный акцент, с которым говорил Ахметзянов.
– …в прыжок вошли нормально, и вдруг смотрю на обзорный экран, а на меня медленно-медленно плывет башенка. Даже не башня, а такое строение в форме башни, купол окрашен, наверху антенна. Можете представить себе мое удивление? Ну, наверное, можете (Смеется) Вы же все время с такими удивленными общаетесь по долгу службы. Потом настоящие спецэффекты начались. Мой «Восток» уткнулся носом в эту башню и остановился, а вокруг последовательно расширяясь от центра, в котором я оказался, проявлялся мираж. Все более четко и все дальше и дальше, до самого горизонта. Поскольку мы низко висели, метрах в десяти над поверхностью земли, не больше, горизонт у меня почти перед носом был, но нечеткий, размытый. Видимо, там и проходила граница миража.
– А что именно вы видели, – спрашивал Илья, – строения или людей? Как-то можете охарактеризовать пейзаж? Что вас особенно удивило?
– Все удивило. И сам мираж, и постройка, к которой я причалил. Она явно заброшенная была. Ветхая. Людей не видел. Поле. Огромное пустое поле, дальше – леса и перелески. Местность скорее холмистая. В сельском хозяйстве я не разбираюсь, и что именно на том поле колосилось – не скажу. Несколько минут мы так повисели, затем корабль нос задрал встал вертикально, отошел от постройки, еще повисел и вдруг пошел вверх как космический лифт. Я тут отвлекся… Ну в общем, все параметры полета в норме, а когда снова на передний обзор переключился – уже никакого миража и в помине нет. Полет нормально прошел. И вот еще что меня удивило. В момент нашего вертикального старта никаких перегрузок не ощущалось.
– Скажите, Рашид Альбертович, а вы один это видели? – спросил Лапин. – Ваши показания учтены. Я обязан этот вопрос задать, поймите меня правильно.
Никогда раньше Илья не задавал свой коронный вопрос с таким омерзительным чувством, как будто оправдывался.
– Я докладывал, значит, я и видел, – отрезал Ахметзянов, ясно давая понять, что к своему экипажу он господина уфолога на пушечный выстрел не подпустит.
– Из ваших специалистов кто-то занимается вопросом? – зашел Илья с другой стороны. – Я могу с кем-то переговорить?
– Да что вы, Илья Владимирович! – улыбнулся космонавт. – Если б наши занимались, я бы к вам не пришел. Уж вы не обижайтесь. Только по медкомиссиям меня гоняли дольше обычного.
Встреча была знаковой. С тех пор Илья полтора года вел тихую, чтобы не нарваться на неприятности, но упорную охоту за космонавтами и всеми, кто хоть как-то с космонавтикой связан. Нельзя сказать, что он сильно преуспел. Но кое-какие свидетельства у него в копилке все же появились. Совпадение с «наземными» показаниями на сегодняшний день составляло порядка тридцати процентов и… И увы, теперь их можно было смело выбрасывать. Похоже, на Земле не осталось загадок. По крайней мере, для сотрудников ФСБ.
Илья вспомнил про бутерброды, проглотил их один за другим, не наелся и заказал пиццу. Он снова полез в обширный список файлов.
«Классификация свидетелей по полу и возрасту», «Свидетельства людей с документально подтвержденными психическими отклонениями», «Географические зоны наиболее частых появлений НФО», «Повторяющиеся описания», и наконец, вот оно – «Реконструкция миров». Этот файл с многообещающим названием Илья не показывал никому, даже немногочисленным последователям. Разве что Олегу Сергеевичу, и то не по своей воле. Илья тихо посмеялся, но решил не обижаться на Дербенева. По крайней мере, тот не упек его в камеру, как подобравшегося слишком близко к государственным секретам, а честно предложил сотрудничество.
«Наш мир. Темпоральные миражи».
«Миры, отличающиеся от нашего по совокупности признаков».
В этом пункте имелось несколько разделов: здания и архитектура, техника и транспорт, люди и существа. И еще множество более мелких пунктов, которые можно было не брать в расчет.
Илья открыл папку «Люди и существа»
Заварзин Геннадий Фирсович, 72 года. Илья промотал начало.
– … на дачу шел. А он стоит. Я сначала подумал, ну мало ли, кто там на дороге стоит. Сейчас, конечно, любителей пешком ходить не так много, но есть. Уверяю вас, довольно часто мне попадались, но он сразу мне странным показался. Вот сразу в нем что-то такое было. Вы мне верите, Илья э-э… простите, отчество напомните, пожалуйста.
– Владимирович.
К тому времени Лапин уже знал: простодушно сказать свидетелю, особенно пожилому: «Да можно просто Илья» – лишних десять минут недоверчивых вздохов тебе обеспечено. А уж если собеседница – дама лет примерно пятидесяти – шестидесяти тут такое может начаться!
– Владимирович? Хм… Ах да! Так вот. Вы мне верите, Илья Владимирович? Дело-то в сумерках было, честно скажу.
– Разумеется, верю, Геннадий Фирсович. Это очень хорошо, что вы точное время отмечаете. Продолжайте, пожалуйста.
– Ну не то, чтобы точное, но отметил, да. Ну вот. Я иду. Он стоит. Прямо над тропинкой, чуть впереди у поворота. А потом развернулся и не то пошел, а не то поплыл и исчез. И зверюга исчезла.
– Э-э… Так. Геннадий Фирсович, вы могли бы его описать?
– Описать? Так чтоб точно – это вряд ли.
– Тогда что именно вам показалось странным? Ну, стоит себе человек на тропинке…
– Как это что?! Да все! Разве так сейчас одеваются? Так сейчас даже неформальная молодежь не одевается! У тех плащи до колен и с поясом. А у этого длинный. А был ремень или нет? Хм, что-то я запамятовал. А плащ черный такой, аж блестит.. И лицо такое… – Заварзин смущенно вздыхает, – ну лицо я не очень рассмотрел. Он ведь полупрозрачный был, а вот глаза огненные. Точно.
– Как это «огненные»?
– А так. Переливаются как огонь горит.
– Оранжевые? Красные?
– Нет. Я же вам говорю, переливаются. Вы меня невнимательно слушаете, Илья Владимирович. И стоял он над тропинкой. Так и запишите – над.
– Записал. Извините, Геннадий Фирсович. Я вашего прозрачного незнакомца себе представлял, отвлекся. А дальше-то что было?
– Ну, так вот. Я иду, он стоит. И почему-то я знаю, что он не знает, что я иду. А может, знает? Но как-то вот даже внимания не обращает. Хоть бы кивнул. А потом, когда зверюга выскочила, он резко так развернулся, сетка на нем так и заблестела серебром, с дороги сошел и пропал. И зверюга пропала. Может, собака его была?
– Может быть, – легко соглашается Илья, – а что за сетка?
– Под плащом одежда тоже черная, но как будто вся рыбацкой сетью обернута. Вот эта сеть и светилась. Я думаю, отделка такая. А плащ не светился, нет. Только блестел.
– А собака сразу рядом с ним стояла или позже появилась?
– Да какая ж это собака, молодой человек?! Она ж с тигра размером! Зверюга настоящая, зверюга и есть. Прыгнула то ли к нему, то ли на него.
– Геннадий Фирсович, давайте я вам зверюгу эту вместе с хозяином нарисую вот здесь, на планшете, а вы скажете, похоже или нет?
– А вы что же это, молодой человек, художник? – в голосе слышаться нотки недоверия.
– Нет, что вы! – отнекивается Илья и нагло врет дедушке в глаза. – Это специальная научная программа реконструкции у меня. Я только пером вожу. Похоже?
– Не очень. Плащ-то у него без пояса.
– А теперь? – перо в руке Ильи быстро заканчивает второй набросок.
– Ну вроде. Только она не стояла, зверюга-то. Я же сказал прыгнула, то ли к нему, то ли на него. Все-таки вы меня невнимательно слушаете, Илья Владимирович.
– Откуда прыгнула? – быстро спрашивает Илья, отрываясь от планшета.
– А ниоткуда. Прыгнула и все. Я разглядеть не успел, только видел, что пасть открыта. Даже и не понял, то ли он хозяин ее, то ли на нее охотился. Но пропали оба разом. Так вот вы разберитесь, пожалуйста, кто это был. Я сначала в милицию хотел заявление написать, мало ли чего, но у них там такое отношение. Не понравился мне их подход. И участковый не понравился. Человека выслушать надо, если действительно хочешь порядок навести! Не те у них методы. Потому и порядка нет. Правильно, Илья э-э… Как, говорите ваше отчество?
– Конечно, правильно! Кроме того случая вы больше ничего необычного не видели?
– Нет. Я потом специально неделю туда-сюда ходил. А может и две… Так никого и не встретил, кроме наших дачников.
– Не боялись?
– А чего бояться? Он с дороги сам сошел, зверя своего забрал, мне ничего не сделал. Но уж до чего странный! И прозрачный какой-то. Очень разглядеть хотелось.
Дедушку Заварзина Илья надолго запомнил. После разговора господин уфолог коньячку выпил. И два часа мечтал, чтобы двух этих существ увидел летчик-космонавт Ахметзянов. Э-эх, какое детальное у Ильи в руках оказалось бы описание! А если учесть, что до того никто из свидетелей ни с чем подобным не сталкивался, то опираясь на показания абсолютно здравомыслящего Ахметзянова, можно было бы начать прицельно собирать статистику под новое направление. Но тут уж ничего не поделаешь. Скрепя сердце Илья отнес рассказ к сомнительным. И с разработкой направления «Люди и существа» пришлось повременить до… до звонка. До какого еще звонка?! Илья очнулся, подпрыгнул и помчался к двери. Если бы в крошечной прихожей, поглаживая зверотигра, стоял закутанный в черный плащ незнакомец, Илья бы не удивился. Такой уж день выдался сегодня. Чужие миры и фантастические возможности их изучения врывались в окна и ломились в двери.
– Пиццу заказывали? – спросили в домофон.
– Что?
– Квартира двести шестнадцать?
– Да.
– Вы пиццу заказывали, – настойчиво повторил незнакомый голос.
– А-а, – разочарованно сказал Илья, – да. Заходите. Двенадцатый этаж.
Так бывает. Рвешься всю жизнь к мечте, рвешься, замираешь в восторженном ожидании от одного слова «тайна»… И наблюдаешь со стороны как невероятные, захватывающие, а порой – пугающие события происходят с кем-то другим. Вздыхаешь, стараешься быть объективным, ищешь объяснения, садишься за ненавистную классификацию, разрабатываешь целое научное направление! А в это время какой-то дедушка Заварзин встречает дорогую твоему сердцу Тайну по дороге на дачу. Еще и в милицию пытается ее сдать. А тебе пиццу приносят только потому, что у молодежи проблема с занятостью, а разрекламированная линия автоматической доставки в очередной раз вышла из строя. Илья посмотрел на разносчика так, будто хотел разглядеть неземные узоры, сложенные из веснушек на носу. Парень смущенно опустил голову.
– Распишитесь, – буркнул он из-под козырька фирменной бейсболки, закрывшего почти все лицо, и шмыгнул веснушчатым носом.
Илья расписался.
– Завтра, – то ли сказал, то ли подумал он, глядя вслед шагавшему к лифту разносчику.
Илья захлопнул дверь и прошел на крошечную кухню однокомнатной квартиры, неся в руках благоухающий картонный четырехугольник. Еда его отрезвила и вернула с небес на землю. День клонился к закату. Илья снова уселся за компьютер и начал методично отбирать то, что по его мнению могло пригодиться на новом месте работы. Полночи он работал, еще полночи ворочался с боку на бок, и по-настоящему крепко уснул около десяти утра в самолете.