Инновации в образовании. Раздел 2. Инновации в учебном процессе (Г. Л. Ильин, 2015)

4.1.1. Проблема определения педагогической технологии

Изменения, происходящие как в общественной жизни, так и в сознании общественности, способствуют появлению в сфере образования идей и концепций, в которых отражается понимание радикального характера происходящих перемен: кризис образования, смена образовательной парадигмы, новые образовательные ценности и т. п. Выражением такого рода перемен в образовательной практике и педагогическом менталитете следует признать понятие педагогической или, в более широком смысле, образовательной технологии. При этом соединение устоявшихся понятий, вроде педагогического мастерства (см., например, работы Н. В. Кузьминой), с новыми, каким является педагогическая технология, создает смесь если и не взрывоопасную, то достаточно спорную. Одни исследователи видят в новых педагогических технологиях решение проблем современного образования (Беспалько В. П., 1989, 1998), другие – игнорируют самое понятие технология образования (Загвоздкин В. К., 1997).

Обстоятельный анализ данного понятия, предпринятый В. И. Боголюбовым[26] и обзор зарубежных исследований, проведенный М. В. Клариным (1994), освобождают нас от необходимости рассматривать различные его толкования и дают возможность непосредственно перейти к исследованию отношения педагогической технологии и педагогического мастерства в педагогической практике.

Этимологически древнегреческое слово «техне» означает «искусство», т. е. искусство, которым владел мастер-ремесленник в изготовлении вещей, достигая его под руководством наставника, благодаря своему усердию и природным данным. Следовательно, если исходить из этимологического значения этого слова, педагогическая технология означает науку о педагогическом мастерстве, которым владеет мастер-педагог и которое является его личным достоянием, будучи уникальным сплавом опыта и личностных особенностей.

Однако в наше время с технологией связывают нечто едва ли не противоположное понятие. Технология в современном понимании – это наука о способах прежде всего механического, машинного производства вещей, иначе говоря, искусство работы машин. Если исходить из этого понимания технологии, то педагогическая технология предстает как искусство обучения посредством машин, как инженерное искусство имитации педагогической деятельности.

В основе последнего понимания лежит представление о том, что понятия, приемы и навыки педагогической работы, составляющие педагогическое искусство, не только могут быть переданы мастером своим ученикам, но и существуют отдельно, независимо и от педагога, и от его учеников, как объективные логические возможности реализации учебного процесса. Искусство педагога-мастера предстает как успешное освоение и развитие существующей возможности, которая в принципе может быть реализована и другим способом.

Заслуга педагога-мастера состоит в том, что он сумел выявить и разработать эту возможность, но будучи реализованной, она уже не требует тех усилий, которые были затрачены при ее выявлении и реализации. Чем более разработаны педагогические методы и методики, чем более они объективированы, тем меньшие педагогические способности требуются от использующих их педагогов-последователей. Овладев такой разработанной методикой, педагогом может стать каждый – это, на первый взгляд, обидное для педагогов утверждение подтверждается всей практикой массового образования, которое иначе было бы невозможным.

Более того, методически разработанная и соответствующим образом представленная система приемов и способов и методов обучения может осуществляться и без непосредственного участия человека – посредством обучающих машин, что и произошло в практике программированного и компьютерного обучения.

Важно видеть, что в основе понимания техники обучения как объективного процесса лежит естественнонаучное представление о мире: существуют объективные закономерности процесса обучения, их следует изучить и использовать необходимым образом в соответствии с целями обучения. Как объективный процесс, технология обучения не зависит от воли, желаний и, в известной мере, даже способностей людей – педагогов и учащихся. Именно поэтому в идеале каждый может стать педагогом и каждого можно обучить всему.

Так что такое педагогическая технология?

Понятие «технология» может быть определено предельно широко. «Любой набор процессов, способствующих расширению наших возможностей или облегчающих выполнение определенных задач можно считать технологией»[27]. «В соответствии с таким широким определением тело человека может рассматриваться как своего рода технология. Наши представления возникают из общения с окружающим миром, который мы в основном воспринимаем с помощью пяти органов чувств. И хотя люди не задумываются над этим, возможности таковых весьма и весьма лимитированы в обеспечении адекватной информации. Давая нам первичное представление о том, что есть мир, чувства вместе с тем ограничивают опыт, поскольку заключают его в жесткие рамки той информации, которую они в состоянии получить и обработать» (там же, с. 570). Именно такое понимание технологии более всего свойственно педагогике, которая в специально организованных условиях, воздействуя на органы чувств, формирует представления о мире. В таком понимании любой метод, методика, педагогические приемы, взаимосвязанные друг с другом, могут считаться технологией.

Тем не менее, специальное определение «педагогической технологии» необходимо.

Широко известно определение педагогической технологии Г. К. Селевко. По мнению Г. К. Селевко, любая педагогическая технология должна удовлетворять некоторым основным методологическим требованиям (критериям технологичности): концептуальности, управляемости, эффективности и воспроизводимости.

Концептуальность предполагает опору на определенную научную концепцию, включающую философское, психологическое, дидактическое и социально-педагогическое обоснование достижения образовательных целей. Системность включает наличие всех признаков системы: логики процесса, взаимосвязи всех его частей, целостности.

Управляемость дает возможность диагностического целеполагания, планирования, проектирования процесса обучения, поэтапной диагностики, варьирования средствами и методами с целью коррекции результатов.

Эффективность усматривает оптимальность по затратам, гарантию достижения определенного стандарта обучения.

Воспроизводимость подразумевает возможность применения (повторения, воспроизведения) педагогической технологии в других однотипных образовательных учреждениях, другими субъектами (Г. К. Селевко, 1998)

М. Ю. Олешков, дополняя предыдущего автора, приходит к выводу, что отличительными чертами педагогической технологии являются:

– универсальность, то есть независимость от контента (информационного наполнения или содержания учебного «предмета»);

– воспроизводимость, то есть независимость от квалификации и личности учителя; от личностей детей; от богатства или бедности школы;

– тиражируемость, то есть воспроизводимость результатов;

– управляемость образовательного процесса на основе алгоритмизированной системы педагогических процедур;

– системность в выборе компонент.

Будем различать педагогическую технологию в широком и узком смысле. Широкое понимание дано вначале, в определении А. Гора. Признаки педагогической технологии в узком смысле даны в последующем изложении и могут быть дополнены следующим образом:

– заданность цели, результата – соответствие образовательному стандарту,

– заданность процесса – наличие алгоритмизации педагогической деятельности (последовательность, сроки, взаимосвязь действий),

– заданность исходного материала, уровня подготовки – наличие входного контроля знаний, тестирование умений, навыков, качеств личности,

– количественная оценка результатов, знаний – рейтинговые системы,

– широкое использование средств механизации, автоматизации и компьютеризации учебного процесса – ТСО, компьютерные классы, сети компьютерной связи.

Отсутствие хотя бы одного из этих признаков исключает метод или методику из разряда технологий.

4.1.2. Виды современных педагогических технологий

Примерами педагогической технологии в предложенном понимании могут служить: традиционное обучение, программированное обучение (Б. Скиннер) и их производные – компьютерные программы самообучения, а также метод поэтапного формирования умственных действий (П. Я. Гальперин, Н. Ф. Талызина и др.). О многочисленных педагогических методах как о педагогических технологиях можно говорить в той степени, в какой в них представлены названные признаки. К педагогическим технологиям обучения можно отнести следующие виды педагогических практик.

Виды педагогических технологий:

• традиционная;

• программированного обучения;

• поэтапного формирования умственных действий;

• развивающего обучения;

• полного усвоения;

• разноуровневого обучения;

• компьютерного обучения;

• проблемного обучения;

• модульного обучения;

• концентрированного обучения;

• проектного обучения;

• дистанционного обучения;

• знаково-контекстного обучения;

• личностно-ориентированного обучения;

• балльно-рейтингового обучения;

• авторские технологии и прочие.

Опишем вкратце каждую из них.

Традиционная (репродуктивная) технология обучения, описанная Я. А. Коменским, но существующая и поныне в школьном (классно-урочная) и вузовском (лекционно-семинарская) обучении. Технология программированного обучения (Б. Скиннер) – вначале как система машинного обучения, ныне используется в системах компьютерного обучения.

Технология поэтапного формирования умственных действий (П. Я. Гальперин) – может использоваться в школьной и вузовской практике для выработки умений и навыков в отдельных видах деятельности.

Технология развивающего обучения, первоначально известная как система Занкова, впоследствии в расхожем понимании ставшая едва ли не знаменем отечественной школьной педагогики, но в исходном (В. В. Давыдов, 1966) культивирующаяся лишь в нескольких школах.

Технология компьютерного обучения – обучение с использованием компьютеров и сети Интернет.

Технология проблемного обучения (М. Махмутов, А. М. Матюшкин, Е. В. Ковалевская) – применяется в школьном и вузовском обучении в качестве учебного метода или приема.

Технология проектного обучения, известная с 20-х годов XX столетия, ныне получила новую жизнь с распространением Интернета, применяется и в школьном, и вузовском обучении (Е. С. Полат, 2000).

Технология дистанционного обучения – широко используется в бывшем заочном обучении, основано на электронных средствах связи (Полат Е. С., 1995, 2010; Щенников С. И., 2003), в отличии от заочного, использовавшего почтовую связь.

Технология полного усвоения – зарубежный вариант обучения (описана В. М. Клариным), в отечественной педагогической практике не используется.

Технология разноуровневого обучения – может применяться в сельских некомплектных школах (Дьяченко В. К., 1991).

Технология модульного обучения – как методологический принцип может широко использоваться вузовском обучении, но как методический принцип – и в школьном обучении (Батышев С. Я., 1997).

Технология концентрированного обучения (Г. Ибрагимов, 1994) – широко применяется при заочном обучении, особенно в гуманитарных вузах.

Технология контекстного, вернее, знаково-контекстного обучения (А. А. Вербицкий, 1998) – применяется в вузовском обучении, но может быть распространена на школьное и даже предшкольное обучение.

Технология личностно-ориентированного образования (Плигин А., 2003; Якиманская И. С., 2000).

Технология балльно-рейтинговой оценки достижений студен тов (Н. А. Морева, 2005).

Авторские технологии обучения – технологии, используемые в отдельных учебных учреждениях, возглавляемых авторами этих технологий или их последователями (Ш. А. Амонашвили, В. А. Караковский, В. Ф. Шаталов, М. П. Щетинин и мн. др.).

Далеко не все из них, выступая под «брендом» технологии, являются таковыми, есть еще потерявшие популярность подход, метод, методика, комплекс педагогических приемов, каковыми в действительности многие их них являются. Не станем оценивать их с этой точки зрения. Некоторые из них будут рассмотрены далее более подробно – традиционная, программированного обучения, формирования умственных действий, деловых игр и связанная с ним технология контекстного обучения, технология развивающего обучения и образования.

4.2.1. Педагогическая технология Я. А. Коменского – основа образования индустриального общества и соответствующих педагогических технологий

Первое подобное понимание процесса обучения можно найти в европейской педагогике Я. А. Коменского. Его педагогические идеи легли в основу технологии массового образования рационального индустриального общества. Основные элементы этой технологии – урочный принцип, классный принцип, предметность обучения, всеобщий порядок изложения материала и организации жизни школы – были систематически сформулированы именно Коменским и обеспечили его педагогической системе долгую жизнь в индустриальном обществе с его потребностью в массовом, а затем и всеобщем образовании.

«Искусство обучения не требует ничего иного, кроме искусного распределения времени, предметов и метода. Если мы будем в состоянии точно установить это распределение, то обучать всему школьную молодежь в каком угодно числе будет нисколько не труднее, чем, взяв типографские инструменты, ежедневно покрывать изящнейшими буквами тысячи страниц, или чем, установив архимедову машину, переносить дома, башни, всевозможные тяжести или, сев, на корабль, переплыть океан и отправиться в Новый Свет. Все пойдет вперед не менее легко, чем идут часы … так же приятно и радостно, как приятно и радостно смотреть на такого рода автомат, и, наконец, с такой верностью, какую можно только достигнуть в подобном искусном инструменте.

Итак, во имя всевышнего, попытаемся установить такое устройство школ, которое бы в точности соответствовало часам[28].

Педагогический проект Коменского является механистическим, поскольку в основе представления о школе положена идея часового механизма, «автомата», тем не менее осеняемая именем всевышнего, в полном соответствии с духом начала Просвещения (17 век).

Я. А. Коменский часто рассматривается как создатель представления о современной школе или даже просто школы. Однако он, прежде всего, реформатор школы, существовавшей до него. Вот как он сам описывает состояние этой школы:

– до сих пор не создано школ, вполне соответствующих своему назначению;

– школа не место для приятных занятий, а толчея;

– нигде не учат всему, даже главному;

– пользуются методом не свободным, а насильственным;

– образование поддерживается скорее словесное, чем реальное (гл. 11).

Все эти формулировки были сделаны в 17 веке Я. А. Коменским, в его «Великой дидактике», впервые изданной в 1657 году (Коменский, 1956). Не удивительно ли сходство проблем образования, осознанных более 350 лет назад, с современными проблемами общеобразовательной школы?

Проект устройства школы Я. А. Коменского, отразивший потребности становящейся индустриальной научно-технической культуры, является примером педагогической технологии, основанной на техническом принципе поточной системы производства. Поточная педагогическая технология по сей день остается основной педагогической технологией, несмотря на постоянную критику, и она будет сохранять свое доминирующее положение до тех пор, пока существует общество, которое она обслуживает – индустриальное общество, требующее массового образования (см. также К. И. Курбаков, 1992, Г. Л. Ильин, 1994. Сходные идеи высказывал О. Тоффлер в 1980 году – Тоффлер, 1999).

В педагогической психологии возникла теория обучения, породившая технологию программированного обучения (Б. Ф. Скиннер), имевшая целью индивидуализировать обучение, и вместе с тем механизировать процесс обучения, заменить преподавателя машиной, предъявляющей учебную информацию предельно простыми порциями и проверяющую ее усвоение учащимся. Достоинства и недостатки этой теории хорошо известны, они связаны не столько с возможностью замены учителя, преподавателя машиной, сколько с попыткой разрешения проблемы разделения функций между человеком и машиной и пониманием, что собственно представляет собой учебная деятельность, как учащегося, так и учителя, преподавателя. Рассмотрим ее в связи с другими технологиями – поэтапным формированием умственных действий и широко применяемой деловой игрой.

Особую ценность приобретает опыт, накопленный теорией поэтапного формирования умственных действий, которую рассматривают как отечественный вариант программированного обучения, особенно в части построения системы параметров действий (в плане оценки усвоения) и построения условий действий (в плане меры условности ситуаций). В то же время теорию поэтапного формирования выгодно отличает от американского варианта теории программированного обучения стремление понять, описать или представить закономерности психических процессов обучения, содержимое мозга, «черного ящика», по известному определению бихевиористов.

Программирование по теории формирования умственных действий включает три основных момента:

1/ построение полной ориентировочной основы действия,

2/ подбор задач в границах намеченной широты обобщения,

3/ организацию порядка предъявления задач.

Особое место в процессе обучения занимает этап формирования ориентировочной основы действия – системы условий, необходимых и достаточных для выполнения действия. Нетрудно видеть, что именно это – ориентировочная основа совместных действий – является начальным этапом всякой деловой игры. Ее построение, определение следует признать важнейшим условием успешности проведения игры, решения учебных задач.

Важность решения этого аспекта программированного обучения (в трактовке теории поэтапного формирования) для деловых игр состоит в том, что материал, усвоенный в процессе игры, в конкретной игровой ситуации, должен быть перенесен, обобщен на все сходные ситуации, как бы внешне они не отличались друг от друга. Игровой, условный момент не должен мешать достижению познавательных, обучающих целей.

Следует особо отметить значение для обучения в теории поэтапного формирования этапа громкой речи. На этом этапе учащийся не просто воспроизводит устно операции, записанные в карточке, – формулируя операции, учащийся тем самым вступает в общение с учителем и, демонстрируя ему свое понимание, уясняет глубже содержание операций. Иными словами, как утверждает теория поэтапного формирования, общение оказывается фактором, обеспечивающим понимание.

Значение общения для понимания особенно ярко выявляют групповые занятия с разделением ролей, на которых учащиеся попеременно разыгрывают роли ученика и учителя. Смена ролей и попеременный взаимный контроль приводят к росту самоконтроля учащихся и лучшему освоению и пониманию материала.

Деловая игра – это не только метод обучения, но и метод исследования и метод проектирования. Как метод обучения, деловая игра отличается следующими особенностями.

1. Обучение происходит в процессе группового общения участников игры.

2. Игра предполагает условное воспроизведение, имитацию, моделирование некоторой реальной деятельности, которую осваивают участники в процессе игры.

3. Игра представляет собой решение каждым из участников своей отдельной задачи, определяемой ролью или функцией, и общей задачи, задаваемой совместной деятельностью.

4. Моделирование условий реальной деятельности способствует развитию у участников игры не столько теоретических знаний и принципов, сколько умений действовать и принимать решения в конкретных ситуациях.

Одно из отличий деловых игр от программированного обучения определяется характером использования машин. В программированном обучении машина берет на себя функции учителя, она моделирует взаимодействие учителя с учащимися; в деловых играх машина является средством имитации условий той деятельности, которой обучается учащийся, средством моделирования реальных процессов и ситуаций. Именно поэтому машина неотделима от программированного обучения и совсем не обязательна в деловой игре – в настоящее время существует множество деловых игр, не предполагающих использования машин.

Другое отличие определяется характером общения в том и другом методе. Недостатком программированного обучения, особенно подчеркивавшимся его противниками, является редуцирование «живого общения» учителя с учащимся, учащихся друг с другом. Отмечалось, что оно все же сохранялось, подчас в иллюзорных, виртуальных формах. В деловых играх присутствует общение, но важно видеть, что это не просто общение в процессе усвоения знаний, прежде всего – это общение, имитирующее, воспроизводящее общение людей в процессе реальной деятельности. Деловая игра – это не совместное обучение, а обучение совместной деятельности.

Здесь мы переходим к вопросу о том, почему метод деловых игр приобрел в последнее время столь широкое признание.

Каждый метод обучения стремится дать учащемуся знания, которые бы позволили решать проблемы его будущей деятельности, той, которую он изучает. Теоретическое, информационное обучение дает общее представление о предмете, принципы и правила, которые позволяют решать любые задачи; проблемное обучение учит самостоятельному нахождению решений, программированное обучение позволяет отрабатывать технику решения задач. Основную особенность деловых игр составляет обучение решению задач в условиях совместной деятельности, в условиях необходимости координации и организации деятельности людей. Именно поэтому сферой наиболее широкого распространения деловых игр стало обучение руководителей, ведь именно руководитель имеет дело с другими людьми, вся его деятельность является совместной, от координации его действий с действиями других людей и от его умения обеспечить эту координацию зависит успех общего дела.

Но существуют факторы более общего характера, которые обусловили популярность метода деловых игр. Само современное производство в силу своего характера требует от людей, не только руководителей, но и рядовых работников, согласованности, сотрудничества, координации действий, при этом необходимы не просто знание и понимание происходящих процессов, но умения и навыки сотрудничества, опыт совместной деятельности. А в этом плане все существующие методы обучения могли дать немного, ибо обучали предметной деятельности, знанию предмета, умениям выполнять трудовую деятельность с предметом труда.

Итак, одну из причин успеха деловых игр мы видим в том, что в них впервые «предметом» обучения выступило использование знаний для управления совместной деятельностью людей – правила общения, формы и навыки сотрудничества, методы организации и координации действий многих людей не в описательной форме, а в форме живого взаимодействия, в творческом поиске совместных решений.

Несомненным преимуществом деловых игр следует признать:

1/ приобретение и использование знаний участниками в условиях конкретной моделируемой ситуации,

2/ повышенный интерес и активность каждого участника игры, возбуждаемые соревновательным характером игр, присутствующим почти во всякой совместной деятельности,

3/ формирование личностных качеств, необходимых для совместной деятельности – навыков общения и сотрудничества, влияния на других людей, взаимопонимания и т. п.

4/ понимание смысла общей работы и своей роли в общей системе взаимодействия, приобретаемое в процессе совместной творческой деятельности.

В деловых играх общение не только учащегося с учителем, но учащихся друг с другом является естественным элементом учебного процесса, оно составляет условие взаимопонимания и решения обучающимися учебных задач.

В то же время достаточно хорошо известны проблемы применения метода деловых игр, определяемые неразработанностью общей методологии создания и проведения деловых игр:

1/ отсутствие разработанных и общепринятых параметров и критериев оценки деятельности участников в процессе игры,

2/ отсутствие меры условности моделируемой реальности, 3/отсутствие принципов отбора характерных игровых ситуаций и порядка их предъявления,

4/ отсутствие критериев эффективности обучения методом деловых игр, которые позволили бы выявить их преимущества перед другими методами.

Можно видеть, что в деловых играх сохраняются многие проблемы программированного обучения. Прежде всего, – это проблема порядка предъявления ситуаций и связанная с ней проблема понимания того, как происходит усвоение обучающимся знаний, получаемых в процессе игры. В настоящий момент мы не имеем психологической теории усвоения знаний в деловой игре, которая позволила бы оптимизировать и регулировать процесс игры, сделать из нее подлинное средство обучения, т. е. формирование заданных качеств у учащегося, цель любого образования. Сейчас же она носит во многом стихийный характер, определяемый личными особенностями преподавателя.

Технология знаково-контекстного обучения в качестве основной использовала технологию деловых игр и тем самым способствовала разнообразию форм последней. Название происходит от понятия «контекст», имеется в виду не только образовательный, но и социальный контекст, в котором происходит подготовка выпускника. Автор (А. А. Вербицкий) ставил задачей преодоление знаковой формы освоения реальности, от которой страдает современное образование, в котором учащийся знакомится с реальностью на словах и формулах, в лучшем случае, по наглядным пособиям и схемам, и возвращение его в контекст (условия, обстоятельства) профессиональной реальности. Разработка данной концепции, начатая задолго до появления компетентностного подхода в образовании, стала его методологической основой. Суть концепции состоит в технологии постепенного приобщения учащихся к будущей деятельности путем разработки этапов квазипрофессиональной деятельности, создаваемых в форме деловых игр. Речь идет о профессиональной совместной деятельности.

4.2.2. Поиск новой педагогической технологии

С появлением и распространением в 50-х годах прошлого столетия машин в учебном процессе, начался новый этап развития индустриальной педагогической технологии, которому в промышленном производстве соответствовало появление системотехники – научного направления, решавшего задачу построения человеко-машинных комплексов, т. е. систем, в которых одновременно участвуют и люди и машины. По каким принципам следует проектировать и конструировать такие системы, чтобы обеспечить их жизнеспособность и эффективность? Какова роль человека в такой системе? Считать ли человека дополнением машины или, напротив, машину – дополнением человека?

Постепенно выяснилось, что в отличие от машин и технических устройств, принципы которых хорошо известны и воспроизводимы, принципы человеческой деятельности представляют собой нечто неясное, во всяком случае, совершенно отличное от принципов технических систем. Тем самым проект устройства школ и учебного процесса по примеру часов был поставлен под сомнение.

В. Я. Дубровский и Л. П. Щедровицкий[29], анализируя историю поисков решения названной задачи, выделили несколько этапов в развитии системотехнического проектирования, каждому из которых соответствовало свое решение проблемы «человек-машина».

На первом этапе машина проектировалась независимо от человека, он рассматривался как элемент или фактор внешней среды, причем как фактор, в основном, мешающий («человеческий фактор»). Девизом проектирования систем был принцип – машина может все! В сфере образования этому этапу соответствовал начальный этап программированного обучения.

На втором этапе стало ясно, что проектирование должно включать процессы взаимодействия человека с машиной, что человек является неизбежным компонентом системы, что эффективность человеко-машинной системы зависит от взаимной согласованности человека и машины и что каждый из компонентов обладает качествами, которых нет у другого. Девизом второго этапа стал принцип оптимального распределения функций между человеком и машиной.

Характерную особенность третьего этапа названные авторы видели в отказе от рассмотрения человека как составной части и компонента технической системы, наряду с другими ее компонентами. Они предложили свое понимание человеко-машинной системы, в котором человек выступает прототипом системы, т. е. в основу проектирования закладывается не технический принцип, в частности, поточной системы, а принцип человеческой деятельности. Иными словами, предлагалось проектировать систему человеческой деятельности.

В этой системе «не люди – элементы технических систем, а машины – материал (но не компонент или элемент) человеческой деятельности» (Там же, с. 44). Система деятельности состоит из компонентов, являющихся ее функциональными единицами. «Компонентом может быть лишь «человеко-машинная единица». Следовательно, «бессмысленно говорить о распределении функций между человеком и машиной» (там же, с. 61).

Определяя специфику деятельности человека в технической системе, авторы особенно подчеркивали такие моменты как способность к рефлексии, понимание целей функционирования системы и социальную нормированность человеческой деятельности. «Человека нельзя рассматривать вне связи с культурой» (там же).

Отстаивая необходимость новой системотехнической идеологии проектирования, авторы особенно подчеркивали необходимость учитывать социальную нормированность систем деятельности как их существенную характеристику. Важность и актуальность этого предупреждения стала ясна именно ныне, после Бхопала и Чернобыля, Саяно-Шушенской ГЭС и АЭС Фукусима, спустя четверть века после того как оно было сделано. Стало ясно, что «культура» означает прежде всего экологическую культуру и что недостаток подготовки специалистов, проектирующих технические системы, вызывающие техногенные катастрофы, определяется, в особенности, недостатком экологических знаний.

Может показаться, что данный вывод носит частный характер и касается только технических систем и устройств, выполненных в металле. В действительности этот вывод имеет гораздо более общий характер и охватывает не только социотехнические системы, но и системы организационные и социально-экономические, одной из которых является образование как социальная система. Развитие педагогических технологий в образовании не только следует тенденциям развития проектирования системотехнических комплексов, – педагогическая технология выступает основным средством того социального и культурного нормирования в их проектировании, о котором пишут названные авторы.

Однако проектирование педагогической технологии на принципах системы деятельности предполагает отказ от самого главного принципа ныне существующей и доминирующей индустриальной педагогической технологии, порождения индустриального общества – принципа поточной системы. Возможно ли это? – Если и можно говорить о более перспективных педагогических технологиях, имеющих шансы на выживание, то только там и тогда, где и когда появляются и развиваются элементы нового общества, отличного от индустриального, хотя и возникающего на его основе, общества, получившего название постиндустриального или информационного[30].

Напомним, что развитие нового общества предполагает прежде всего революцию в процессах организации и обработки знаний, в которых центральную роль играет компьютер, включенный в систему телекоммуникаций. В новом обществе именно информация становится главным товарным продуктом, а способность получать и производить необходимую информацию, не только научную, компьютерную, но и космическую, военную, сельскохозяйственную, топливно-энергетическую и пр. становится стратегическим ресурсом страны. Появляются новые высокотехнологичные отрасли производства, старые отрасли также переживают значительные технологические изменения.

Изменения в производстве рождают новые требования к работникам, с другой стороны, возникает тип работника, значительно отличающийся по своим запросам и потребностям от работника традиционного индустриального общества.

Тип работника, формирующийся в новых условиях, в определении Тоффлера[31], может быть описан таким образом: он «более независим, более изобретателен и не является более придатком машины. Он подобен ремесленнику доиндустриальной эпохи, обладавшему набором ручных инструментов. Новые интеллектуальные рабочие обладают мастерством и информацией, которые и составляют их набор духовных инструментов. Новые рабочие значительно более похожи на независимых ремесленников, чем на взаимозаменяемых рабочих конвейера. Они моложе, лучше образованны. Они предпочитают работать бесконтрольно для того, чтобы выполнять свою работу так, как они это считают нужным. Они хотят иметь право слова. Они привыкли к изменениям, неясности ситуации, гибкой организации».

Можно согласиться с высказыванием Тоффлера в отношении молодых людей, которые всегда отличались перечисленными особенностями. С другой стороны, возможно возражение, что этот тип работника существовал всегда, хотя и не составлял основную массу работников. Это верно, однако сейчас развитие производства ведет к тому, что именно этот тип работника становится если не самым массовым, то, во всяком случае, определяющим характер производственных отношений. Смена ведущего типа работника обусловлена изменением характера производства.

Именно те сферы деятельности и те отрасли промышленности, в которых новый тип работника получает возможность распространения или которые нуждаются в нем, оказываются наиболее жизнеспособными и прибыльными. Эта прибыльность определяется использованием не столько мышечной энергии работника, его технической сноровки и квалификации, основанной на долгом жизненном опыте, сколько использованием компетентности, информированности и творческого отношения к работе.

Для формирования работников постиндустриального общества необходима новая образовательная технология, которая бы отвечала новым требованиям общественного производства, образовательная технология, в которой новому типу работника соответствует новый тип педагога-преподавателя. Нам нетрудно описать новый тип педагога-преподавателя на основе приведенного выше описания работника. Попытаемся сделать это путем сопоставления его с другими типами педагога-преподавателя.

4.3.1. Педагог и технология

Как и в системотехнических комплексах, в системе образования можно выделить, и в историческом, и в актуальном аспекте, три вида статуса преподавателя по отношению к педагогической технологии и соответственно три вида педагогической деятельности, определяемых уровнем развития и способом применения педагогической технологии.

Первый – положение, при котором учитель, преподаватель является ремесленником в исходном значении этого слова: мастером, искусником в своем деле, хранителем традиций и носителем уникальных знаний, умений, личного опыта. Все его педагогические инструменты – методические приемы, наглядные пособия и технические средства обучения – сработаны им самим или достались по наследству от его предшественников вместе с опытом преподавания. Его педагогическая технология сугубо конкретна и ее эффективность непосредственно и существенным образом определяется местом и условиями преподавания, учебным материалом, особенностями учащихся и личностными особенностями самого учителя. Данный вид педагогической деятельности можно обозначить как ситуативное обучение (по аналогии с известной в педагогике ситуативной речью (А. М. Леушина), т. е. форма и средства обучения неразрывно связаны с конкретной образовательной ситуацией, неотделимы и немыслимы вне ее.

Второй – положение, при котором опыт преподавания обобщается, систематизируется и обретает черты научного знания, относительно независимого от личных качеств преподавателя. Исторически этому положению способствовало появление книгопечатания, которое способствовало отделению знания от живого носителя, его объективации и, соответственно, появлению «объективной истины». Другим историческим обстоятельством было формирование образовательных систем, предполагающих разделение педагогического труда и специализацию в соответствии с запросами общественного организма, ведущими формами его организации: фабричной, а затем индустриальной. Педагогическая технология обретает черты рационально организованного процесса, существующего объективно, относительно независимо от преподавателя, который выполняет в ней определенную функцию, обеспечивая тем самым работу образовательной системы, то есть становится работником индустриального типа, элементом образовательной системы, определяющей предмет, цели, способы и средства его деятельности и требующей от него усердия в выполнении своей функции (слово industria означает трудолюбие, усердие, старательность). Данный вид педагогической деятельности можно назвать объективно-логическим обучением, т. е. обучением по правилам, не зависимым от условий обучения, личностных особенностей учащегося и учащего и сферы применения знаний (подобно тому как правила формальной логики «истинны во всех возможных мирах»). Такое обучение предполагает либо единую технологию, либо жесткую субординацию всех имеющихся технологий, их построение по единым принципам.

Третий – положение преподавателя по отношению к педагогической технологии можно определить как положение пользователя современного компьютера, работающего в той или иной программной среде, в зависимости от педагогических целей и решаемых задач. «Программная среда» обеспечивается той или иной педагогической технологией, в образовательной среде возникает множество технологий, построенных на различных педагогических принципах, и выбор этой технологии остается за пользователем, определяется ее возможностями, адекватностью условиям применения и соответствием решаемым задачам. Логика обучения (и его технология) определяется профессиональным и социальным контекстом, в котором будут использоваться знания. В этом случае педагогической технологии возвращается ее древнее значение мастерства педагога, ремесленного искусства, но это искусство основывается на современных орудиях и технологиях интеллектуального труда. Данный вид обучения, используя имеющуюся терминологию, можно обозначить как знаковоконтекстное обучение (А. А. Вербицкий).

Все три вида присутствуют в сфере современного российского образования, свидетельствуя об его педагогической многоукладности.

К первому виду (педагог-ремесленник) можно отнести не только учителей сельских и иных некомплектных школ, часто вынужденных в нынешних условиях отсутствия материального обеспечения учебного процесса мастерить своими руками средства своей педагогической деятельности, но и создателей авторских курсов и школ, педагогов-новаторов, обладающих незаурядными педагогическими способностями, но выступающими носителями личной истины или пропагандистами подчас трудно выразимого, а следовательно непередаваемого и непригодного для тиражирования личного педагогического опыта.

Ко второму виду (педагог-функционер) относится основная масса преподавателей как общеобразовательной, так и высшей школы, работающих в образовательной системе по заданным учебным планам и программам и в соответствии с определенными методами преподавания, по заданной педагогической технологии, в том числе, возможно, с использованием современных компьютерных программ. Возрастающая дифференциация профессий требует дифференциации преподавания. Разделение функций в сфере образования, как и в сфере производства, способствует повышению производительности педагогического труда, но оно же формирует частичного работника с ограниченным, неразвитым чувством социальной ответственности, неспособного к системному мышлению, с ослабленным творческим иммунитетом. Тем не менее именно эта часть педагогов и преподавателей обеспечивает массовое профессиональное образование, то есть несет основную социальную нагрузку, их мастерство исполнителей социальной функции обеспечивает решение важнейшей социальной задачи – передачу социального опыта от поколения к поколению.

К третьему виду (педагог-пользователь) относятся учителя и преподаватели, не просто имеющие в своем распоряжении и не только применяющие новые педагогические технологии в учебном процессе, но использующие их для решения собственных педагогических задач. Здесь мы подошли к обещанному ранее описанию нового типа преподавателя. Как и работников нового типа их отличает большее сходство с независимыми ремесленниками, чем с взаимозаменяемыми рабочими педагогического конвейера. Далее, как говорится, по тексту: они, в основном, моложе, лучше образованны (не всегда!). Они предпочитают работать бесконтрольно для того, чтобы выполнять свою работу так, как они это считают нужным (это точно!). Они хотят иметь право слова (кто же в наше время этого не хочет!). Они привыкли к изменениям, неясности ситуации, гибкой организации, они более независимы, более изобретательны и не желают более быть придатком, элементом образовательной системы и тем более – той или иной педагогической технологии. Хотелось бы подчеркнуть, что педагог – пользователь совсем не обязательно должен создавать свою технологию или улучшать существующую, но необходимо, чтобы он мог умело пользоваться имеющимися.

4.3.2. Отношение педагогов к педагогическим технологиям

Менее всего хотелось бы, чтобы обозначенные виды педагогической деятельности в ее отношении к педагогической технологии были восприняты в оценочном плане: что, де, этот вид лучше того, что одна деятельность предполагает творчество, в отличие от другой. Педагогическое мастерство и, соответственно, творчество (ремесленное, исполнительское, пользовательское) свойственно каждому из видов педагогической деятельности, но реализуется оно в различных социально-педагогических условиях, которые не всегда возможно изменить и в которых мастерство и творчество, порой, оказываются вынужденными. Творчество – вовсе не высшая форма деятельности, доступная избранным, немногим, – это необходимый элемент выживания, присущий всем (выжившим) в разной степени и в разном качестве. В социальной симфонии одинаково важны мастерство как композитора, так и аранжировщика, и исполнителя. Но наряду с тем, что существуют качественно различные виды педагогического мастерства, важно также признать, что не только педагогическая технология может быть элементом мастерства педагога, но и педагог – элементом педагогической технологии, функционировать как ее элемент.

Существенность последнего утверждения о стремлении к творчеству выявляется в свете охватившего педагогическую общественность желания методического обновления, жажды новых педагогических технологий, принимающего вид массового стремления к третьему виду преподавания. Однако основная масса преподавателей, в силу прежней, функциональной ориентации, в новой технологии видит не средство педагогической деятельности, но самую деятельность и стремится занять по отношению к ней роль не пользователя, а функционера, квалифицированного исполнителя.

Проблема состоит в том, что многие педагогические технологии разрабатываются независимо от целей и содержания образования, как своего рода программные оболочки, в которые может быть внесено любое содержание. Освоив педагогическую технологию как деятельность в форме нескольких игровых примеров, с нею затем не знают что и делать, либо используют цели, заложенные разработчиком, которые не всегда соответствуют условиям ее применения. Иначе говоря, вместо освоения многих технологий, прежнюю технологию обучения пытаются заменить другой.

Важность определения целей и содержания образования, прежде чем будут разработаны методические средства, подчеркивается многими авторами – исследователями проблем современного образования. При этом особую тревогу вызывает увлечение методической стороной образовательного процесса, в ущерб смысловой и целевой его направленности.

Вывод

В условиях свободы определения целей, а вернее, их неопределенности, возникает опасность потери цели обучения, подмены ее произвольными целями или абстрактными вневременными идеалами вроде пресловутой «гармоничной, всесторонне развитой личности». Необходима выработка согласованных и динамичных целей обучения и образования, отвечающих конкретным и постоянно меняющимся потребностям всех субъектов образовательного процесса, не только государства и министерства образования, но и преподавателя, обучающегося, его родителей, научного сообщества – поставщика знаний, наконец, конкретных потребителей образовательного процесса (предприятия, учреждения, организации, местных, муниципальных и региональных общин, общества в целом).

Это большая и трудная работа, в выполнении которой преподаватель, педагог, вместе со свободой определения целей и наделенный ответственностью за свои действия как лицо, осуществляющее социально-культурное нормирование развития учащихся, играет ключевую роль. Эта работа необходима при любой педагогической технологии и составляет важнейший аспект педагогического мастерства, которое, следовательно, не сводится к технологии, но которое без нее многое теряет.

5.2.1. История проблемы

Названная проблема – одна из старейших проблем педагогической психологии. Отношение обучения и развития представляет, по словам Л. С. Выготского, «самый центральный и основной вопрос, без которого проблемы педагогической психологии… не могут быть не только правильно решены, но даже поставлены». Изначально в ее решении наметились три основных направления, породившие три теории. Определим их в общепринятом понимании, основанном на описании Л. С. Выготского[32].

Внимание, дискуссия!

С точки зрения гештальт-психологии, процесс психического развития делится на два независимых и параллельных процесса – созревание (тождественное с развитием) и обучение. Один из основоположников этого направления К. Коффка подчеркивал их независимость, доказывая, что в процессе развития обучение может опережать созревание, а может отставать от него, хотя чаще они идут параллельно друг другу, создавая иллюзию взаимозависимости. Тем не менее, обучение не может ускорить процесс созревания и дифференциации гештальтов, а процесс созревания не ускоряет обучение. Доказательства этого подхода к развитию психики гештальтисты искали как в исследовании формирования познавательных процессов (восприятия, мышления), так и в развитии личности ребенка. Изучая процесс восприятия, они утверждали, что основные свойства восприятия появляются постепенно, с вызреванием гештальтов. Так появляется константность восприятия, а также его осмысленность. Этой же точки зрения на проблему соотношения обучения и развития придерживались У. Джеймс, Э. Торндайк и др.

В основе второй точки зрения – идея о зависимости обучения от развития. Обучение рассматривается как чисто внешний процесс, который должен быть так или иначе согласован с ходом детского развития, но сам по себе не участвующий активно в детском развитии, ничего в нем не меняющий и скорее использующий его достижения, чем подвигающий ход и изменяющий его направление. Согласно этой теории развитие должно совершить определенные законченные циклы, определенные функции должны созреть прежде, чем школа может приступить к обучению определенным знаниям и навыкам ребенка. Циклы развития всегда предшествуют циклам обучения. Обучение плетется в хвосте у развития, развитие всегда идет впереди обучения. Уже благодаря одному этому наперед исключается всякая возможность поставить вопрос о роли самого обучения в ходе развития и созревания тех функций, которые активизируются обучением. Их развитие и созревание являются скорее предпосылкой, чем результатом обучения. Обучение надстраивается над развитием, ничего не меняя в нем по существу. Этой теории придерживались А. Гезелл, З. Фрейд, Ж. Пиаже и др. Этой теории соответствует издавна известный дидактический принцип доступности, согласно которому детей можно и нужно учить лишь тому, что они «могут понять», для чего у них уже созрели познавательные способности.

Проблему обучения и развития по-своему стремился разрешить Л. С. Выготский. В то время господствовало мнение об имманентном, опирающемся на внутренние силы, развитии ребенка – ребенок способен на те или иные действия лишь тогда, когда у него сформировались необходимые органы, способности. Это положение лежит в основе теории Пиаже, который развернул заочную полемику с Выготским после его смерти. Основой полемики стало положение, что развитие ребенка происходит с опорой на помощь взрослого, который вместе с ребенком выполняет действия, которые затем выполняются ребенком самостоятельно. Эти совместно выполняемые действия Выготский назвал «зоной ближайшего развития» ребенка. Переход к самостоятельной деятельности ведет к тому, что внешние действия становятся внутренними, интериоризируются. Через внешние действия, выполняемые с другими людьми, происходит освоение и усвоение социального опыта, культуры общества. Обучение формирует необходимые способности ребенка и тем самым ведет за собой развитие. В. В. Давыдов, Л. В. Занков и Д. Б. Эльконин назвали такое обучение химерическим термином «развивающее обучение», в котором соединились обучение и развитие.

Возникает вопрос: как возможны столь различные взгляды на проблему? Можно ответить, что любая проблема вызывает различные решения, потому, де, она и проблема. Но это чересчур общее объяснение. Представляется, что различие взглядов исследователей было обусловлено не только различием представлений о предмете исследования – ребенке, но и различием пониманий самой проблемы, различиями научного аппарата и социального контекста, в котором жили и работали исследователи.

Вначале о научном и социальном контексте исследования, определявшем понимание ребенка.

Для гештальт-психологов он выступал в контексте не только онто-, но и филогенеза, – гештальты исследовались у человека и животных, более того, они рассматривали психические процессы как особенную часть физической картины мира. И это характерное для начала 20 века смещение научного внимания в сторону досознательных, инстинктоидных и просто структурно-физических форм активности индивида обусловило свойственное гештальт-психологам понимание предмета исследования и решение проблемы созревания и обучения как взаимодействия независимых процессов – природного и социального на уровне человека.

Позиция Пиаже определялась представлением о ребенке как своего рода исследователе, изучающем и постигающем окружающую действительность. Отсюда открытое им понятие эгоцентризма, предполагающее единственность точки зрения на мир. Задача исследователя – изучение внутреннего мира ребенка в его неприкосновенности, объективно. Становление, развитие этого внутреннего мира, его закономерностей, как они есть – стало основным, а обучение, как воздействие на развитие, осталось на втором плане. «Индивидуальная психология с биологической направленностью» – так определили понимание Пиаже психологии ребенка советские авторы предисловия к «Избранным психологическим трудам» Ж. Пиаже (В. А. Лекторский, В. Н. Садовский, Э. Г. Юдин).

У Выготского же в отношение ребенка с миром вводится посредник – взрослый человек или просто человек (в том числе другой ребенок). И представление совершенно меняется. Ребенок выступает не как часть природного мира (гештальтисты) и не как отдельный субъект познания (Пиаже), а как часть социума. Другой человек не просто присутствует в окружении ребенка, он влияет на его развитие и определяет его в значительной степени, задает ориентиры для развития способностей ребенка, ставя перед ним задачи. Не инстинктоидные, а социальные формы поведения определяют развитие ребенка в представлении Выготского. А если вспомнить, что развитие взглядов Выготского пришлось на период становления советского государства с его идеей воспитания «нового человека», человека нового общества, то дальнейшее успешное развитие его взглядов в советской педагогике станет совершенно необходимым, обреченным на успех, несмотря на временное забвение под влиянием педологической критики.

Теперь о понятиях, которыми оперировали различные исследователи (о научном аппарате).

Анализируя различие точек зрения, следует иметь в виду, помимо категорий обучения и развития, категорию научения, которая в этих теориях не учитывается, вернее, не учитывается при анализе различий точек зрения.

Для гештальтистов (Коффка), функционалистов (Джеймс) и бихевиористов (Торндайк) процесс развития психики выступал как процесс научения, в котором развитие и обучение слиты воедино, – это процесс самостоятельного обретения опыта организмом при решении жизненных задач, наблюдаемый и у людей, и у животных, общий и тем, и другим. Они изучали реакции организма на воздействие среды. При этом экспериментатора, как обязательного участника опытов, было трудно назвать педагогом.

У Пиаже, Фрейда, Гезелла природные (биологические) процессы в начале развития доминируют над социальными – ведь человек, по их представлениям, лишь постепенно становится полноценным, цивилизованным человеком, «покрывается корочкой цивилизации». Но и в этом становлении можно наблюдать проявление древних, архаичных, асоциальных форм поведения – отсюда организующая роль развития в связке «развитие и обучение», при этом обучение лишь пытается овладеть стихийными формами развития, но поскольку и оно происходит в основном самостоятельно, лишь с косвенным участием других людей, его можно назвать научением.

Выготский обошелся без категории научения, введя в связку «развитие-обучение» третий элемент – взрослого, который помогает ребенку осваивать мир. В его теории обучение ведет за собой развитие, как взрослый ребенка, и по сути дела подменяет его, как это происходит в различных современных модификациях развивающего обучения. По мере торжества идеи развивающего обучения, категория научения, отражающая самостоятельное приобретение опыта ребенком, исчезает из лексикона советской педагогики, так же, как стало ненужным природосообразное образование, после статьи Медынского Е. Н. в 1956 году (Медынский Е. Н. Принцип природосообразности в воспитании в истории педагогики. //Советская педагогика, 1956, № 8).

Теперь определим отношение к педагогике всех упомянутых психологических теорий.

5.2.2. Психология в педагогике

Учения и гештальтистов, и бихевиористов (исключая Б. Скиннера), и генетическая психология Ж. Пиаже вовсе не были связаны с педагогикой, развивались как автономные психологические направления. Напротив, Л. Выготский с самого начала своей научной деятельности («гомельский период») формировался как исследователь, стремящийся реализовать идеи психологии в педагогике. Именно в этот период, до переезда в Москву в 1924 году, им написана книга «Педагогическая психология» (М., 1926). Стремление Выготского провести в педагогику психологические идеи сохранилось и позднее, что видно по его работам: «Проблема культурного развития ребенка», «Орудие и знак в развитии ребенка», «Умственное развитие детей в процессе обучения» и др. Его понятие «зона ближайшего развития ребенка» стала знаменем современной отечественной педагогики.

Таким образом, Выготский попросту притянул к педагогике названные психологические теории и, отталкиваясь от них, сформулировал свои психолого-педагогические идеи. Поставить в педагогике обучение впереди развития – эта идея для педагогики далеко не нова. В конце концов, что такое педагогика как не способ воздействия на ребенка с целью получения необходимого или заданного результата? Так было исстари, так будет и впредь, как это не называй – воспитанием, образованием или обучением. В психологии же идея управления поведением прозвучала впервые в работах бихевиористов и она была действительно новой для психологии как экспериментальной науки. Наибольшего развития она получила в 50–60 гг. в работах Б. Скиннера, в его концепции программированного обучения. В отечественной психологии та же идея и в те же годы получила развитие в работах П. Я. Гальперина и Н. Ф. Талызиной («концепция поэтапного формирования умственных действий»).

Но заслугой Выготского, несомненно, следует признать осознание идеи управления как овладения собственным поведением, собственными психическими функциями посредством знаков – телесных реакций, вещей, символов или звуков речи – элементов культуры, приобретших жизненно важное значение для развития ребенка, значение, раскрываемое окружающими его людьми. В этом своем понимании он противостоял, с одной стороны, бихевиористам с их схемой «стимул-реакция», поскольку предполагал схему «стимул-знак-реакция», с другой стороны, павловскому учению об условных рефлексах, как результате воздействия на организм извне, поскольку шел от собственной активности ребенка. Более всего его понимание было созвучно теории Дж. Мида о превращении в процессе эволюции человека жеста в символ, как условии общения и развития самости (Д. Г. Мид «Сознание, самость и общество»). Кстати, они были современниками – один умер в 1934, другой – в 1931 году прошлого столетия, а стало быть, Выготский, побывав за границей, вполне мог быть знаком с работами Мида.

Так в отечественной педагогической психологии утвердилась давно известная в педагогике идея развивающего обучения, при котором обучение ведет за собой развитие. Что же касается определения «развивающее», то оно отражает лишь более изощренный способ воздействия на ребенка. Скажем, раньше, до развивающего обучения, ребенка привлекали к учебе побоями или лаской (ремнем-розгой или пряником-велосипедом), затем стали действовать более гуманно – ставить отметки, хвалить или порицать перед классом или родителями, взывать к совести и сознательности, сейчас пытаются добиться того же, валоризируя, обогащая учебный процесс, частности, компьютерными средствами, побуждая интерес к предмету обучения, потребность творчества учащегося. Но все это способы стимуляции процесса учения, в широком смысле, научения ребенка, процесса, который пока остается вне внимания, как педагогики, так и педагогической психологии.

Таким образом, в изложенном понимании проблема обучения и развития свелась к проблеме обучения и научения, а именно – обучения, как освоения мира с помощью или усилиями других людей систематически, в специальных условиях (детский сад, школа, вуз), и научения, как освоения мира ребенком самостоятельно, стихийно, в условиях повседневной жизни. При обучении ребенка учат, поучают, стимулируют, формируют из него личность с заданными свойствами; при научении он учится сам, побуждаемый своими интересами и любопытством, своими потребностями – биологическими, психологическими или социальными, своей мотивацией.

В действительности, в реальной жизни мы наблюдаем и то, и другое – и развитие как деятельность с помощью других людей («развивающее обучение»), и развитие как самостоятельную деятельность (научение). Научение жизненно необходимо, поскольку невозможно все функции и виды деятельности ребенка охватить обучением или воспитанием, как его не называй, многое он осваивает самостоятельно (от регулирования актов дефекации и мочеиспускания до составления картины мира), в особенности, путем подражания (произвольного или непроизвольного) и викарного поведения. Конечно, присутствие воспитателя, учителя, наставника, советчика значительно облегчает жизнь любого человека, но драма жизни состоит в том, что такого «наставника» можно найти далеко не всегда и к нему порой нельзя отнести ни учителей школы или преподавателей вуза, ни родителей, ни знакомых. Самостоятельный поиск, в том числе и наставника, принятие и проверка жизненно важных решений – это и есть научение, образование личности в условиях неопределенности жизни.

Преобладание того или иного вида деятельности сказывается и на формировании личности – либо она будет самостоятельной, либо будет всегда нуждаться в помощи других, если не в поводырях, то в советчиках и помощниках.

«Не учите меня жить!» – этот возглас Эллочки-людоедки, сколь бы иронично он ни звучал в подаче авторов известного произведения, стал лозунгом новых поколений в условиях, когда старшие поколения теряют нравственное право указывать, как надо жить в новом мире, требующем иных форм поведения. Но одновременно «новый мир» требует поиска новых жизненно важных решений, ответственность за которые лежит на самом принимающем эти решения или его социальном окружении.

Подведем итоги.

1. Педагогика как социальная практика насчитывает тысячелетия. Психология же, в качестве экспериментальной науки, стала распространяться, в том числе и на область педагогики, лишь с конца XIX – начала XX века. Слияние их в форме педагогической психологии произошло после осознания психологией идеи управления поведением (или деятельностью), издавна практикуемой педагогикой.

2. Психология внесла в педагогику категорию научения. Научение рассматривается как происходящее в более широком контексте (физическом, биологическом, социальном) и является менее систематичным, чем обучение, предполагающее специально организованные условия. В то же время научение является более всеобъемлющим, непрерывным, оно длится в течение всей жизни человека. Наконец, обучение является видом деятельности, тогда как научение – жизнедеятельностью.

3. В советской психологии введение категории научения из психологии в область педагогики не состоялось по причине социальной ангажированности психологии того времени. Хотя педагогическая психология с начала своего возникновения обслуживает педагогику, изучая «объект обучения», но поскольку это изучение определяется задачами обучения, постольку процесс научения остается вне внимания или затрагивается лишь косвенно.

4. Изучение процесса научения, как процесса жизнедеятельности, в его связи с процессом обучения, следует считать важнейшей задачей педагогической психологии. Понимание формирования личности возможно лишь при учете их взаимодействия, которое далеко не всегда имеет благостные черты педагогики сотрудничества и может принимать форму драматического противостояния («педагогика противодействия»).

Во второй половине XX века в советской, а затем российской педагогике большую популярность приобрела теория развивающего обучения. В основе ее лежит предложенное Л. С. Выготским решение проблемы соотношения обучения и развития, согласно которому обучение ведет за собой развитие. Имелось два варианта развивающего обучения, один разрабатывался Л. В. Занковым, другой – В. В. Давыдовым и Д. Б. Элькониным. Глашатаем теории развивающего обучения во втором варианте выступал В. В. Давыдов. Остановимся на втором варианте, теоретически наиболее проработанном.

5.3.1. Концепция школьного развивающего обучения В. В. Давыдова

Основным пунктом теории В. В. Давыдова является философское положение о восхождении от абстрактного к конкретному. Это положение было высказано Г. В. Гегелем и вновь приобрело актуальность в свете своеобразного неогегельянства в среде советских философов, обратившихся в 60–70 годах прошлого века к гегелевским истокам марксистской теории. К этим философам относился и В. В. Давыдов, имевший философское образование, но занявшийся исследованием теоретических основ педагогики.

Понимание соотношения абстрактного и конкретного было изложено Г. В. Гегелем в популярной статье «Кто мыслит абстрактно?» В ней он на ряде примеров показывает, что значит абстрактное и конкретное в его понимании. Приведем один из них.

«– Эй, старуха, ты торгуешь тухлыми яйцами! – говорит покупательница торговке. – Что? – кричит та. – Мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты! Да не твоего ли отца вши в канаве заели, не твоя ли мать с французами крутила, не твоя ли бабка сдохла в богадельне! Ишь, целую простыню на платок извела! Знаем, небось, откуда все эти тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, не щеголять тебе в нарядах! Порядочные-то за своим домом следят, а таким – самое место в каталажке! Дырки бы на чулках заштопала! – Короче говоря, она и крупицы доброго в обидчице не замечает. Она мыслит абстрактно и все – от шляпки до чулок, с головы до пят, вместе с папашей и остальной родней – подводит исключительно под преступление, что та нашла ее яйца тухлыми»[33]. Иными словами, «кто мыслит абстрактно? – Необразованный человек, а вовсе не просвещенный». Мыслить конкретно, значит знать предмет обсуждения досконально, точно, в деталях, во всем его своеобразии. Это значит понимать его и, по известной поговорке «понять, значит (наполовину) простить», быть к нему снисходительнее, чего не хватает, в нашем примере, торговке яйцами, да и другой стороне.

Концепция Г. В. Гегеля признана вершиной философской мысли эпохи Просвещения, когда в просвещении народа виделось средство не просто избавление от неграмотности, но достижения нравственного совершенства, избавления от войн, болезней и даже несовершенства общественных институтов. Следуя логике Гегеля, необходимо научиться мыслить конкретно, преодолеть пустую абстрактность рассуждений о предмете мышления, подобных высказываниям рассерженной торговки.

Эти идеи вдохновили В. В. Давыдова на создание педагогической концепции развивающего обучения, в котором обучение ведется от абстрактного к конкретному. Чтобы пояснить своеобразие предложенного В. В. Давыдовым подхода, необходимо рассмотреть так называемое «традиционное обучение».

Существующее («традиционное») обучение преимущественно направлено от частного, конкретного, единичного – к общему, абстрактному, целому; от случая, факта – к системе; от явления – к сущности. Оно велось наглядными методами и на предметных действиях (конкретном материале) с последующим усложнением материала, придания ему теоретического характера (абстрактности). Такого рода мышление ребенка названо В. В. Давыдовым эмпирическим. То есть традиционное школьное обучение построено на принципе от конкретного (известном как наглядность обучения) к абстрактному, на принципе прямо противоположном тому, что предлагается В. В. Давыдовым. Иными словами, «развивающее обучение» по В. В. Давыдову противополагается сложившейся веками системе обучения. Развивающееся в процессе такого обучения мышление ребенка названо В. В. Давыдовым теоретическим.

В. В. Давыдов приводит шесть различий эмпирического и теоретического знания.

Таблица 5.1

Различие двух видов мышления сводится исходному учебному объекту мышления: это либо предметы, представления и их свойства, либо отношение тех и других. Первое представлено эмпирическим мышлением, второе – теоретическим. Отношение – основа теоретического мышления по В. В. Давыдову. Заметим, в этом также проявляется философское происхождение педагогических идей: «Капитал» Маркса построен на анализе исторически исходного отношения «товар-товар» и «товар-деньги-товар», которое в процессе изложения развивается до современных Марксу разнообразных капиталистических отношений. То есть в педагогике предлагается использовать принцип построения теоретической политэкономической концепции.

Такое понимание теоретического знания и основного направления обучения как восхождения от абстрактного к конкретному основывается на иной, по его мнению, собственно психологической интерпретации существующих дидактических принципов. Так, В. В. Давыдов, рассмотрев общедидактические принципы сознательности, наглядности, преемственности, доступности, научности, утверждает другую, собственно психолого-педагогическую их природу.

Во-первых, принцип преемственности трансформируется в принцип качественного различия стадий обучения, каждая из которых соотносится с разными этапами психического развития.

Во-вторых, принцип доступности трансформируется в принцип развивающего обучения, наполняясь новым содержанием, когда можно закономерно управлять темпами и содержанием развития посредством организации обучающего воздействия.

В-третьих, принцип сознательности имеет новое содержание как принцип деятельности. При этом ученики получают сведения не в готовом виде, а лишь выясняя, устанавливая условия их происхождения как способов деятельности.

В-четвертых, принцип наглядности фиксируется В. В. Давыдовым как принцип предметности. Реализуя этот принцип, обучающийся должен выявить предмет и представить его в виде модели.

В. В. Давыдов формулирует положения, характеризующие не только содержание учебных предметов, но и те умения, которые должны быть сформированы у учащихся[34]:

«1. Усвоение знаний, носящих общий и абстрактный характер, предшествует знакомству учащихся с более частными и конкретными знаниями; последние выводятся учащимися из общего и абстрактного как из своей единой основы.

2. Знания, конституирующие данный учебный предмет или его основные разделы, учащиеся усваивают в процессе анализа условий, их происхождения, благодаря которым они становятся необходимыми.

3. При выявлении предметных источников тех или иных знаний учащиеся должны уметь прежде всего обнаруживать в учебном материале генетически исходное, существенное, всеобщее отношение, определяющее содержание и структуру объекта данных знаний.

4. Это отношение учащиеся воспроизводят в особых предметных, графических или буквенных моделях, позволяющих изучать его свойства в чистом виде.

5. Учащиеся должны уметь конкретизировать генетически исходное, всеобщее отношение изучаемого объекта в системе частных знаний о нем в таком единстве, которое обеспечивает мысленные переходы от всеобщего к частному и обратно.

6. Учащиеся должны уметь переходить от выполнения действий в умственном плане к выполнению их во внешнем плане и обратно».

Каковы же успехи этой радикальной педагогики, «радикальной», если иметь в виду предлагаемый коренной переворот в изучения школьного материала? Приведем мнение ответственного лица, бывшего, в момент высказывания заместителем директора Департамента государственной политики в образовании Министерства образования и науки Игоря Реморенко.

«Развивающее обучение в начальной школе и было задумано для постепенного введения ребенка в учебную деятельность. Но, как мы знаем, даже эта технология, отлаженная десятилетиями, сейчас используется всего лишь в нескольких десятках школ. И дело даже не в том, что дети не готовы. Прежде всего не готовы как сами учителя, так и родители школьников. Ведь далеко не у каждого найдутся силы, знания, хватит смелости отойти от стандартного преподавания и идти совершенно новым путем. Впрочем, Россия здесь не исключение. Та же самая картина наблюдается и в других странах».

Звучит как эпитафия развивающему обучению в изложенном варианте. В самом деле, позади десятилетия активного внедрения авторитетнейшими психологами идей развивающего обучения. И что же в итоге? Несколько десятков школ-энтузиастов, даже на фоне бурных инновационных изменений, происходивших в школе. И дело вовсе не в том, как правильно замечает эксперт, что дети не готовы, ведь в основе концепции лежит резонный тезис о том, что дети вполне готовы к любым формам обучения и что дети могут усваивать материал в любом порядке, как ни предложи. А вот ожидать готовности от учителей и особенно родителей можно лишь, если мы воспитаем их по принципам развивающего обучения, а это уже, кажется, утопия. И что же в итоге – тупик? Во всяком случае, следует признать, что первоочередной задачей является не обучение детей, а воспитание воспитателей, обучение учителей и преподавателей для работы на основах теории развивающего обучения.

Мы не хотели бы обсуждать достоинства и недостатки теории развивающего обучения. Есть другой аспект обсуждения – уместность применения той или иной теории. Бывает, что теория, технология или методика, верная для одних условий, начинает распространяться на иные, переноситься в неадекватные условия и перестает «работать». Такова судьба большинства авторских методик, работающих лишь в местных социально-педагогических условиях, под эгидой их создателей. Бывает иначе, когда условия применения теории, технологии, методики не определены или определены неверно, то есть она применяется в неадекватных условиях. Именно такой представляется судьба развивающего обучения. Отсюда и неэффективность усилий создателей и неудачи с применением его в школьной педагогической практике.

Представляется, что развивающее обучение более соответствует иной сфере образования. Прежде чем вводить развивающее обучение по Давыдову, следует подготовить к нему педагогическую общественность (ознакомить, научить использовать), прежде всего, через систему профессионального дополнительного образования.

5.3.2. Возможности использования развивающего обучения в системе ПДО

Может быть, трудности освоения «развивающего обучения» педагогической практикой были бы меньшими, если бы эта идея нашла приложение в сфере профессионального дополнительного образования (ПДО), где возникают проблемы применения имеющихся абстрактных знаний, которыми щедро набивает школа головы учащихся, для решения практических задач, с которыми сталкивается каждый человек в своей жизни, выйдя из школы, общеобразовательной или высшей. То есть там, где действительно совершается переход от абстрактного к конкретному, от полученных абстрактных знаний к конкретным профессиональным действиям.

Речь пойдет о переподготовке и повышении квалификации учителей и преподавателей как формах борьбы с функциональной неграмотностью, с неумением использовать имеющиеся знания.

Для пояснения сказанного остановимся более подробно на различии двух форм образования (школьного и послевузовского) и связанного с ним различия формирования учащегося в процессе школьного обучения и образования личности работающего учителя в процессе ПДО.

В ПДО образовательный процесс выступает как взаимодействия двух и более активных субъектов (не путать с так называемым «субъект-субъектным подходом» в современной педагогике, который пытаются осваивать даже в дошкольном воспитании). Первый остается в роли преподавателя, а второй субъект (взрослый, работающий обучающийся), хотя формально выступает в роли обучающегося, но обладает инициативой (задает вопросы, выражает сомнения, спорит, предлагает решения), т. е. ведет себя как самостоятельный участник образовательного процесса со своими образовательными потребностями, имеющимся опытом и образованием.

Именно таков слушатель ПДО. Он приходит с проблемами своей профессиональной деятельности и хочет найти их решение. Этим он коренным образом отличается от школьника или студента, для которого даже жгучий интерес к профессии является внешним, сторонним, абстрактным, или, по меткому определению А. А. Вербицкого, квазипрофессиональным, поскольку он не является субъектом профессиональной деятельности.

Функции преподавателя ПДО также изменяются, по сравнению с традиционным преподавателем: он не столько обучает, сколько консультирует, отвечает на вопросы, вместе со слушателем ищет знания, которыми актуально не располагает. Процесс обучения сменяется процессом заинтересованного общения преподавателя и слушателей, обучение сменяется образованием слушателей в процессе взаимного обучения и образования (более подробно об этом – Г. Л. Ильин «Философия образования», 2002, так же – Ильин Г. Л. «Очерки истории и теории образования», 2012).

В ПДО происходит изменение отношения к образовательному процессу – от него ждут не столько новых знаний, сколько способов применения этих знаний. Не потому ли слушатели курсов, как правило, пропускают мимо ушей теоретические аспекты профессии, но зато живо интересуются методиками, где подробно говорится, что и как делать. От преподавателя ждут не столько новых знаний, сколько способов применения этих знаний.

Признавая различие обучения и профессионального дополнительного образования, мы тем самым утверждаем различие обучения как процесса, внешнего по отношению к обучающейся личности, и образования как процесса внутреннего, как процесса развития личности. Образование понимается как процесс, протекающий на фоне обучения, процесс автономный, т. е. развивающийся по своим закономерностям, отличным от закономерностей обучения. В таком понимании обучение предстает как процесс формирования специально организованной среды, наиболее адекватной задачам обучения, прежде всего, внешне заданным задачам обучения профессиональной деятельности.

Напротив, дополнительное профессиональное образование предполагает формирование образовательной среды в соответствии с запросами обучающегося, задачами, которые он ставит перед собой, по логике его интересов, в соответствии с его образовательными потребностями. Обучение выступает не как главная задача, а как задача, подчиненная образовательным потребностям самого обучающегося.

Короче говоря, тогда как обучение есть формирование личности по заданному образцу, дополнительное профессиональное образование есть проекция личности на среду, формирование среды по образу и подобию личности, во всяком случае, извлечение ею из среды нужной информации. Вместе с тем, образование – это то, что образуется в обучающемся под влиянием обучающих воздействий и представляет собой не «сухой остаток», а живую ткань образов, понятий, представлений, впечатлений, замыслов и планов.

Можно сказать, что задача слушателя курсов ПДО – конкретизация знаний, возвращение их в контекст социальной действительности, откуда они были извлечены силой научной абстракции. Этим определяется основная особенность ПДО: оно учит применять знания, как новые, так и имеющиеся у слушателей, использовать опыт не только чужой, но и собственный, для решения жизненных проблем. Это применение знаний уже получило название «компетентность» и связано с функциональной грамотностью специалистов.

Напротив, школа, и общеобразовательная, и высшая, в основном, учит лишь приобретать знания. Достаточно назвать педагогический слоган последнего времени – «учить учиться», пропагандирующий учение ради учения, т. е. школьное обучение становится, своего рода, образом жизни, непрерывное образование понимается как непрерывное обучение, Это утверждение можно рассматривать как своеобразную реакцию на концепцию «отмирания школы», «дешколяризации» общества, возникшую в 20-годы прошлого, XX века (Шульгин, Крупенина, Струминский, позднее – Иллич, Реймер, Фрейре), когда школа отрицалась как социальный институт, проповедующий традиционные ценности. Вместо нее предлагается полная «школяризация» жизни индивида, непрерывная учеба.

Концепция «применения знаний», а именно так можно назвать излагаемые взгляды, позволяет избежать подобных крайностей в оценке роли образования в жизни современного человека.

Применение знаний изменяет назначение образовательного процесса в ПДО – вместо накопления знаний впрок, решается задача их использования в той деятельности, которую представляет слушатель. Ему нужны не знания, ему нужно решение проблемы, которая его заботит, а знания выступают лишь условием ее решения. И преподаватель помогает ему найти ее решение. Он не учит слушателя, так как часто сам не знает всех или основных условий решения задачи, но помогает найти решение, способствует выявлению условий решения, направляет поиск, консультирует, оценивает найденные варианты.

Сдвиг с освоения, приобретения все новых и новых знаний в надежде когда-то их использовать, на жизненные проблемы, которые решаются с помощью этих знаний – вот что составляет специфику ПДО. Этому как ничто иное соответствует концепция развивающего обучения с ее основным тезисом движения от абстрактного к конкретному, только называться в свете проведенного анализа она должна – «концепция развивающего образования». В таком виде она предполагает отказ от формы «школьного» обучения (начального, среднего и высшего) и переход к форме послешкольного (послевузовского) образования. Именно в этой сфере образования революционность, радикальность тезиса оказывается не только уместной, но и необходимой. А школьное обучение должно оставаться, в основном, традиционным (классноурочным), эффективной формой передачи готовых знаний учащимся (пока они способны и расположены к этому), пусть разными способами: логическим ли, историческим или психолого-педагогическим.

И остается только удивляться, что концепция развивающего (андрагогического) образования, основанная на принципе восхождения от абстрактного к конкретному, родилась, казалось бы, задолго до обучения взрослых и совершенно в ином месте – в сфере начального школьного обучения. Но она, как никакая другая, отвечает требованиям непрерывного образования, особенно в условиях социально-экономического кризиса.

Именно в этой форме образования, прежде всего, образовании взрослого человека, дополнительного профессионального образования, образовательный процесс выступает в ярко выраженном персонифицированном виде, именно в ней он определяется образовательными потребностями самого обучающегося, а не общими для всех заранее заданными целями и задачами учебного процесса. Именно в сфере профессионального дополнительного образования в последнее время шел поиск и создание новых концепций и методов, которые затем воспроизводились во всей системе образования от высшей школы (личностно-ориентированное обучение) до дошкольного воспитания (педагогика сотрудничества). При этом свойственные только данной сфере образования понятия и отношения порой непосредственно переносились в другие сферы, которым они не свойственны, что приводило и приводит к нежелательным теоретическим и практическим осложнениям.

Конец ознакомительного фрагмента.