Глава 5
Снайпер поймал в окуляр прицела едва заметное движение в зарослях и плавно выжал спусковой крючок. Снайперская винтовка Драгунова дернулась в его руках… И следом за этим возникла непоколебимая уверенность – цель поражена. Ни на чем не основанная – лишь немного всколыхнулась зеленка. Но снайпер знал – он попал.
Теперь пора менять позицию. Береженого Бог бережет… Снайпер покинул оборудованное логово на крыше двухэтажного кирпичного здания и ящерицей скользнул вниз по ржавой лестнице.
С другой стороны лагеря загрохотал пулемет. И одновременно заработал в палатке, где располагались омоновцы, магнитофон, выдав во всю мощь динамиков песню еще Первой Ичкерской под мотив знаменитой военной песни «Махнем не глядя»:
Нохча не спит, нохча
весь день прицел готовит
И нынче ночью нам объявит газават.
Отряд спокойно занавесочки закроет,
Достанет позже, если надо, автомат.
Поверх музыки наложился аккомпанемент автоматной очереди. Но песня продолжала звучать.
У нас для них есть «Мухи»,
«Шмели» и гранаты.
И, если нужно, им наделаем беды.
А ну давай, братва, сюда свои стаканы.
Помянем павших третьим тостом, мужики!..
Который день продолжалась эта позиционная война, изматывающая нервы и туманящая сознание…
Полковник милиции – командир мобильного отряда, он же в недавнем прошлом начальник отдела Центра по борьбе с терроризмом МВД России, похожий на колобка, некогда жизнерадостного, а теперь порядком измочаленного и поникшего, пригнулся, когда где-то в стороне грохнуло.
Расположение представляло собой территорию, огороженную бетонным забором с архитектурными излишествами в виде спиралей колючей проволоки Бруно. Вышки с пулеметчиками, автопарк с бронетехникой и автомашинами – зеленого военного и серого милицейского окраса, палатки и вагончики, кирпичное здание штаба. Это и есть мобильный отряд МВД России в Ичкерии. Сто тридцать сотрудников милиции, половина из них омоновцы и бойцы спецотдела быстрого реагирования (СОБРа), остальные – оперативники, штаб, обслуживающий персонал. Одна из последних реальных боевых единиц в Ичкерии. По большому счету это усиленное полицейское подразделение, заточенное под полицейские акции, но не слишком пригодное для полноценной войны.
Перед мятежом федеральные власти, усыпленные клятвенными заверениями руководства Ичкерии о стабилизации оперативной обстановки и безоговорочной победе над гидрой терроризма, практически завершили вывод из республики войсковых частей и милицейских подразделений. И на самом деле местным правоохранительным органам удалось навести видимый порядок – теракты, убийства и захваты заложников почти сошли на нет, уровень преступности упал ниже общероссийского. Но те, кто принимал решение о демилитаризации региона, вообще не представляли специфики Кавказа. Они не могли помыслить или не хотели знать, что это затишье перед бурей. В действительности антироссийское подполье накапливало силы, оружие, проникало в органы государственной власти, концентрировало ресурсы. Шла активная боевая подготовка, прорабатывались планы мятежа…
Командир мобильного отряда, поднявшись на вышку с бронированным стеклом, обвел биноклем окрестности. Справа – частный сектор. Там на крышах пара огневых точек. Слева – новостройки. Вчера из окна девятиэтажки работал снайпер, но его ссадили омоновцы из снайперской винтовки Драгунова.
– Хрен они сюда пролезут, – сказал взобравшийся следом на вышку, похожий на барбоса майор – заместитель командира мобильного отряда по криминальной милиции.
– Пока они к нам всерьез и не лезли, – возразил командир. – Они нас просто блокировали. Лишили маневра и какой-либо возможности действовать.
Отряд блокировали в первые же часы мятежа. По бронетранспортеру, который выехал с территории, долбанули из противотанкового гранатомета. Машина чудом осталась цела и с повреждениями вернулась на базу, огрызаясь из четырнадцати с половиной миллиметрового пулемета КПВТ и спаренного ПКТ.
– Замечаешь, моджахедов прибавилось, – отметил командир.
– Больше стало, – согласился начальник криминальной милиции. – Но все равно свои гнилые зубы эти выродки о нас обломают. Сколько бы их ни набежало.
– Оптимист… Они сейчас зачищают республику. А потом навалятся на нас. Подгонят силы. И вряд ли мы продержимся долго. Особенно если они укрепятся артиллерией…
– Довольно о грустном, Михалыч, – начальник криминалки шлепнул ладонью по лбу, прихлопнув комара – этих тварей здесь было видимо-невидимо, – продержимся до ввода войск, а там…
– А ты думаешь, войска введут?
– Не знаю, – покачал головой начальник криминалки. – И что предлагаешь, командир?
– Пока не решил, – нахмурился командир мобильного отряда. И невольно втянул голову в плечи, когда загрохотала новая длинная пулеметная очередь – бандиты патроны не экономили и наслаждались самим фактом грохота выстрелов, режущих воздух пуль и ощущением бьющей по руке отдачи оружия…
Полковник был прав. Мятежникам пока было чем заняться. В республике продолжался захват власти. И главную скрипку играли те, кто по долгу службы обязан костьми лечь для защиты конституционного строя Российской Федерации – Гвардия Президента Ичкерии…
Что это за зверь такой и откуда он взялся? Все очень просто. После окончания второй ичкерской кампании и восстановления федерального контроля над территорией Ичкерии во всей остроте встал вопрос о создании республиканских силовых структур. Идея в принципе актуальная – трудно контролировать территорию без опоры на местное население, без мощного, сцементированного слоя местных представителей власти, лояльных России и жизненно зависящих от нее. Как всегда в новой истории государства Российского, вопрос был решен традиционно идиотским способом. Московские умники принялись тупо вооружать горцев, которые лицемерно, но горячо клялись в своей верности федеральной власти и входили в якобы дружественные родовые кланы – тейпы. Подчинялись созданные таким образом вооруженные формирования лично Президенту Ичкерии. Для видимости хоть какой-то легитимности их начали организационно поочередно вводить в различные ведомства. Побывали они и в Министерстве обороны, и в МВД, и даже, угораздило же, в Министерстве по чрезвычайным ситуациям. Затем был создан достаточно странный антитеррористический центр Ичкерии, не входящий ни в одну силовую структуру, не прописанный ни в одном из законов, но зато вооруженный до зубов. В конечном итоге формально эту шайку ввели в состав внутренних войск, а неофициально она получила название Гвардии Президента Ичкерии.
Когда ставился законный вопрос – как согласуется с российским законодательством принятие на службу в органы внутренних дел людей, за каждым из которых по десятку статей Уголовного кодекса, в том числе терроризм, в ход шла циничная риторика. Мол, Кавказ – это тонкое дело. Люди деятельно раскаялись. Будут верны, как сторожевые псы. Да и привыкли они воевать, грех их отрывать от любимого занятия, можно сказать, призвания. Воевали против России. Теперь повоюют за Россию. От них не убудет. Робкие попытки центральных силовых органов Российской Федерации навести в этой махновской вольнице хоть какой-то порядок пресекались вышестоящими указаниями – не троньте союзников, их у нас и так немного.
Прославились гвардейцы не столько успешными боевыми действиями против террористов, сколько борьбой с врагами президентского тейпа и жестокими карательными акциями. Ну и, естественно, постоянными стычками с федеральными силовиками, иногда перерастающими в боевые столкновения.
Таким образом, на момент мятежа главной боевой силой в Ичкерии была Президентская Гвардия, костяк которой составляли боевики, утомившиеся от борьбы с Российской армией и сдавшие оружие. Занимался ее формированием лично Ибрагим Ахмедханов, в то время вице-президент Ичкерии, а ныне глава самопровозглашенной республики. В связи с этим становилось понятно, каким образом эта структура стала ядром мятежа. Натасканным псам пообещали жирный кусок от дележа Ичкерии.
В первые же часы мятежа хорошо вооруженные гвардейцы подтянулись ко всем подразделениям МВД, благо временные отделы внутренних дел, сформированные из представителей милиции с Большой Земли, в свете мнимой нормализации оперативной обстановки в прошлом году приказали долго жить и сопротивляться было некому. Те немногие сотрудники милиции из Центральной России, прикомандированные к каждому постоянному отделу, были нейтрализованы предельно жестко – треть перестреляли их же коллеги из РОВД, две трети теперь томились в застенках и ждали своей участи. Несколько российских сотрудников МВД, надо отметить, с помощью своих ичкерских коллег умудрились избежать ареста, ушли в сторону Дагестана и Ставрополья, затерялись в горах. Двоих из них отловили. При этом одному гвардейцы в горном ауле принародно отрезали голову, дабы воодушевить селян на подвиги во имя освобождения Родины. Воодушевления у селян особого не наблюдалось – люди устали от войн. Но страх показательная экзекуция внушила, для чего все это кровавое зрелище и было устроено.
Мятежники руководствовались словами основоположника марксизма Карла Маркса, который знал толк в подобных вещах: «поднимая восстание, чрезвычайно важно добиться первого громкого успеха, а затем идти от него к новым успехам, ни на минуту не прекращая наступления на врага, пользуясь его растерянностью»…
Согласно заветам основоположника марксизма мятежники быстро и споро передавили оставшиеся после демилитаризации Ичкерии несколько блокпостов. Для этого использовали бронетранспортеры – из тех, что стояли на вооружении Ичкерского ОМОНа, тоже моментально переметнувшегося на сторону мятежников.
Милиционеры с солдатиками на блокпостах бились ожесточенно. Большинство там и полегло. Несколько сдались на маловероятную милость победителя…
Занозой у мятежников были последние силовые федеральные структуры – отряд пограничников, мобильный отряд МВД, батальон ВВ. И особенно сто пятьдесят шестой мотострелковый полк (последняя из оставшихся на территории Ичкерии войсковая часть Министерства обороны). Все они были заблокированы и подвергались систематическим нападениям. Правда, в отношении полка пока особо активных действий не предпринималось. Зубы на развернутом по штатам военного времени полку пробовать опасно – их обломать легче легкого. Но и высовываться за пределы расположения воякам не давали. Да они и не стремились, терпеливо ожидая директив из Москвы. Но столица молчала. Максимум, что можно было услышать в эфире, – поступайте согласно обстановке, однако необходимо во что бы то ни стало избежать жертв среди мирного населения. Что означало – сидите и не вякайте, ждите у моря погоды, не до вас…
Через два дня после начала мятежа на заставу внутренних войск у границы Дагестана с Ичкерией вышла группа вооруженных, оборванных людей. Четверо шли на своих ногах, один тяжело опирался о ручной пулемет Калашникова. Одного несли на плащ-палатке.
– Стоять!!! – крикнули пограничники, беря пришельцев из иного мира на мушки крупнокалиберного пулемета и нескольких автоматов.
Человек, шедший во главе группы, гордо выпрямился и крикнул:
– Отставить! Свои! С блока сорвались!!!
И, больше не в силах стоять, присел на колено…
Уже поздним вечером в палатке отряда спецназа внутренних войск, зажав в руках кружку с водкой, капитан внутренних войск угрюмо, отрывисто рассказывал, как тяжел и смертелен был их бой. Как по рации срывающимся на фальцет голосом оставшийся в живых на соседнем блоке сержант-контрактник, перекрикивая автоматные очереди и понимая, что погибает, выдавал в эфир, что атакован горцами и что гвардейцы с местной милицией на стороне бандитов. Как предупрежденный капитан приказал встретить приближающуюся колонну всеми имеющимися в наличии огневыми средствами, развеяв ее и наддав жарку… Как отбивались бойцы, понимая, что надолго их не хватит. И как потом, взяв с собой раненых и боекомплект по максимуму, они ушли в сторону границы. Как плутали по горам, пересекая быстрые горные реки. Отрывались от наступавших на пятки мятежников, травивших русских, будто дичь. Понимая, что их настигают, вошли в аул, заняли оборону и бились, прикрываясь – что не сделаешь на войне – заложниками из местных. Как ночью сорвались дальше в горы и к рассвету пересекли черту, означавшую границу черной дыры, в которую за несколько часов превратилась Ичкерия.
– Ты пей, браток, – подбадривал его командир батальона. – Залить тебе водкой эти невзгоды надо.
И капитан глотал водку, как воду, не пьянея. И опять вспоминал крики своих погибавших солдат. Они до самого конца, до могилы будут звучать в нем, отдаваясь глухой тоской…