Глава 5
Потихоньку мы обустроились. Негоциант и его супруга проводили нас в меблированные комнаты, где можно было остановиться. И, как я поняла, речь шла даже не о безопасности – а о таком месте, в котором нам можно было остановиться по статусу.
Хозяйка приняла нас как родных – имперцы вообще были людьми гостеприимными, радушными и любезными. Все, кто нам встречался, старались нам помочь.
Четыре комнаты, которые мы сняли, были чистенькими и неплохо обставленными, столовались мы у хозяйки, мальчишек я в свободное время занимала рассказами по истории России или отправляла фехтовать в специально оборудованные для этого залы – по принципу, чем бы ребенок ни занимался, лишь бы утомился как следует.
А я… я осталась предоставленной самой себе. Читать целыми днями было скучно, Интернета не было, всяческими рукоделиями – как мне было положено в этом мире – я заниматься не умела. Да и потребности такой не испытывала. Иголка в руках, а также крючок или спицы рождали во мне чувства как бурного протеста, так и дикого раздражения. К ним прибавлялось еще и желание в кого-нибудь это богатство воткнуть. В общем, прощай нервная система.
Преподавателей-женщин в этом мире не было, да и чему я могла учить? Русской истории?
Было скучно.
Чтобы как-то занять себя, я много гуляла по городу Роттервику, узнавая столицу Империи. Город был красивый. Узкие, мощенные серым булыжником улочки, вытянутые вверх дома с красной черепицей и яркая, сочная – словно и не осень – зелень парков и скверов, которых тут было множество. Неспешно несущая воды река, что разделяла город на Нижний – в нем жили люди попроще – и Верхний. Там за узорчатыми чугунными оградами стояли особняки аристократов и находились правительственные здания. И императорский дворец. На который, правда, я смотрела издали.
А осень тем временем шла своим чередом. И в это воскресенье мы с мальчишками решили отправиться на прогулку в парк неподалеку. Парк примыкал к летней резиденции императора, но гражданам Империи дворянского происхождения вход в него был разрешен. Все-таки я не понимала, как имперцы различали, у кого какое происхождение. Документов действительно никто ни у кого не спрашивал. Однако во всех случаях меня и мальчишек именовали дворянами. Интересно.
Когда я удивлялась, почему это происходит, Рэм смеялся и отвечал мне:
– По манере поведения, миледи Вероника!
Я и мальчишки спокойно миновали ворота императорского парка. Остановились полюбоваться фигурами воинственных грифонов, что венчали ворота и через равные промежутки располагались на высоченной, но изящной кованой ограде, окружавшей летнюю императорскую резиденцию.
– Черный грифон, распластавший крылья, – это символ императорского дома Тигвердов, – просветил нас с Паулем Рэм. – Символ воздаваемой справедливости и победоносного властителя. Соединение острого ума и безграничной силы. Изображенный на золотом щите является к тому же гербом всей Империи Тигвердов.
– Красив, – восхитилась я. – Надменен, но красив.
– Еще и беспощаден, – покачал головой герцог маленького, но свободолюбивого государства, что издавна боролось за свою независимость с Империей.
– А у нас орел двуглавый, – пробормотал под нос сын. – Мам, а они чем-то похожи, не находишь?
– Оба обозначают могущество и власть, может, еще независимость своей страны – крылья-то расправлены, – пожала я плечами. – Цвета – золотой и черный.
– Птички, – рассмеялся мой неисправимый сын. И на этом мы влились в поток гуляющих.
Мы неспешно пошли по дорожкам, посыпанным розоватой гранитной крошкой. Один в один как в нашем мире, например, в Петергофе. На вершине холма возвышался белоснежный замок – но к нему мы не сунулись. Пошли в противоположную сторону.
Вообще, если не слушать чужую речь и не смотреть на людей в одежде, которую у нас не носили уже лет двести, то можно было представить, что мы дома. А все произошедшее с нами – это лишь сон. Странный, но увлекательный.
Я опустилась на скамейку, опоясывающую раскидистое дерево. Рэм и Пауль посмотрели на меня насмешливо и унеслись, перед этим побросав захваченные из дома шпаги рядом со мной.
Закрыла глаза и прислушалась к звукам окружающего меня мира.
Играл оркестр – что-то на три счета, очень похожее на вальс. В кронах деревьев легко шумел ветер. С этими звуками переплетался неспешный гул голосов, в котором время от времени слышались счастливые, даже ликующие детские крики.
Подбежал Паша… Нет, мы договорились, что здесь, в этом мире, он Пауль… Такое имя у них было. Значит, надо называть его как положено даже наедине или в уме… Подбежал Пауль, взял со скамейки, где я сидела, шпаги – и унесся к Рэму. Фехтование было у моего сына… больше, чем увлечением. Он им жил. А Рэму хорошо фехтовать было положено по статусу. И в этом мире, как я поняла, сражались холодным оружием. И магией.
Я прикрыла глаза, впитывая неяркое осеннее солнышко, и попросила кого-то:
– Пусть все обойдется… Пожалуйста, пусть все будет хорошо…
– Да неужели я много прошу, – услышала я рядом с собой раздраженное мужское брюзжание. – С точки зрения обороны страны или организации учебного процесса – это вообще мелочи… Так нет же!
Я распахнула глаза и с огромным интересом посмотрела на того, кому организация обороны страны и учебного процесса – равнозначные понятия. Как преподаватель я с ним вполне согласна. А что – человек однозначно понимает, о чем рассуждает… Приятно.
– Вот скажите мне, – обратился вдруг ко мне мужчина. – Как вы делаете так, чтобы прислуга вела себя адекватно: делала то, что приказано, и не лезла туда, куда не надо? И главное, чтобы они не варили на завтрак овсянку?
– Что? – изумилась я.
– Простите за бестактность и крайнее нарушение приличий, – резко и недовольно замотал головой незнакомец. – Мне попросту не к кому обратиться.
– Ничего страшного, – уставилась я на него.
Не сказать, что внезапно заговоривший со мной был красив. Слишком твердые губы, слишком узкие. Нос… Скорее выразительный и… большеватый. Отметила высокий рост, широкий разворот плеч, гордую осанку. Недовольные черные глаза – сверкающие. И в довершении портрета – светлые волосы, достаточно длинные, чуть вьющиеся на затылке. Странного серебристого оттенка. Блонди-и-ин? Или седина с таким интересным отливом?
И главное, смотрит так требовательно… Нетерпеливо дожидаясь ответа.
– Я просто не понимаю сути проблемы, – заговорила я. – Думаю, если четко поставить задачу и несколько раз проследить за правильностью исполнения, то можно всего добиться.
– Золотые слова, – пробормотал мужчина. – Только вот у меня не получается. Понимаете, я хочу покоя. Хотя бы вечером. И не хочу знать, как ведется домашнее хозяйство. Но у меня складывается ощущение, что прислуга делает мне все назло. И камердинер мне только что доложил, что очередная экономка собрала вещи и ушла. А теперь мне отказалось помогать агентство по найму. Дескать, я выдвигаю непосильные требования.
Против моей воли – а я видела, что мужчина по-настоящему расстроен и весьма раздражен и злить его еще больше было бы глупо – мои губы расплылись в улыбке. Он с таким возмущением проговорил «экономка ушла», будто его по меньшей мере жена бросила.
Я хихикнула. И тут же сказала:
– Простите.
– Вы считаете, что это и не проблема вовсе? – словно прочитав мои мысли, спросил мужчина.
– Не то чтобы да… – аккуратно сказала я.
Тут его взгляд сместился – и из возмущенного стал настороженно-любопытным. К нам, не убрав шпаги в ножны, подходили Рэм и Пауль. И у меня язык не повернулся назвать их мальчиками – это были молодые мужчины, собравшиеся защищать то, что им дорого, – меня.
– Смотрите, как правильно заходят, – с непонятным восторгом проговорил мужчина. – С двух сторон, боком. С правого плеча. Это?..
– Мои сыновья, – поднялась я со скамейки.
– Молодые люди, – чуть склонил голову мужчина, когда Рэм и Пауль приблизились достаточно. – Я не представляю угрозы. Конечно, проявил бестактность, заговорив с вашей матушкой, не будучи ей представленным, но, я надеюсь, вы извините мне это.
– С кем имеем честь? – холодно поинтересовался Рэм.
Брови незнакомца взлетели вверх. Лицо приобрело выражение крайнего удивления, приправленного легким раздражением. И… восторга, что ли…
– Какая восхитительная…
– Гордость, – перебила я его, опасаясь, что Рэм сейчас окончательно сорвется. – Именно она, милорд. Больше, попросту, у нас ничего не осталось. Хорошего вам дня.
И я отвернулась от него, показывая, что разговор окончен.
– Молодые люди, – обратилась я уже к мальчикам. – Мне ничего не угрожает. Можете продолжать свои упражнения.
Я решила, что мальчишек надо убрать. Нам еще ссоры, которая привлечет внимание, не хватало…
Рэм и Пауль коротко поклонились и отошли.
Мужчина остался на месте.
– Простите, если показался грубым, – вдруг сказал он. – Я – Ричард Фредерик Рэ, лорд Верд, бастард Его Величества.
– Вероника Лиззард, – представилась я.
– Вот так… А почему выдуманным именем-то? – скривился мужчина. – Вы – явно дворянка – и по манерам, и по одежде. А такого имени в перечне дворянских родов попросту нет.
«Конечно, имя выдуманное! Да и то, что я дворянка – тоже неправда. Бабушки и дедушки – кто крестьяне, кто шахтеры. А спина прямая – потому что танцами много лет занималась», – подумалось мне, но вслух я сказала:
– Я называюсь выдуманным именем, потому что хочу предложить вам экономку. Умение выполнять распоряжения, приведение в чувство прислуги, организация вашего покоя и уюта в доме… Это могу гарантировать.
– И эта экономка, как я понимаю…
– Я, милорд. Под своим именем работать было бы неловко.
Не знаю, как эта идея возникла в моей голове, но с каждым мгновением она нравилась мне все больше и больше. К тому же те, кто нас выслеживает, подобной случайной встречи точно не смогут просчитать.
И значит, мы будем в безопасности.
Осталось уговорить моего случайного собеседника, что эта идея – хорошая. А судя по тому, как он хмурился, ему так не казалось.
– Вы – и экономка… – сказал он наконец. – Это смешно.
– Разве обедневшие дворяне не работают экономками или гувернантками? – возразила я.
– Да, но… Вы не выглядите как обедневшая дворянка. Слишком хорошо одеты. Слишком уверены в себе.
– Это так, – согласилась с ним я. – Но боюсь, денег от проданных драгоценностей надолго не хватит.
Он замолчал, обдумывая мои слова.
– Мда… – покачал милорд головой, – так оригинально я прислугу еще не нанимал.
– Скажите, – полюбопытствовала я, – а в прошлые разы, когда было все, как положено, вам нравился результат?
– Нет, – в глазах мелькнула усмешка, – очень не нравился. А вам так нужна работа?
– Если вы интересуетесь, как у меня с деньгами… Мы не бедствуем. Пока, во всяком случае, но есть ряд обстоятельств…
– Подходим к самому главному… Что вы хотите взамен?
– Хорошее учебное заведение для моих сыновей, – решительно ответила я. – Как вы понимаете, уже осень, и шансов у нас немного. Ждать следующего года – не хочется. А вы, когда подошли к скамейке, что-то говорили об организации учебного процесса. Следовательно, вы к этому имеете непосредственное отношение. И сможете нам помочь.
– А что вы только сейчас всполошились? Не летом, когда положено?
– Летом, – вздохнула я, – летом все было по-старому… Мне и в голову не приходило, что я, оставшись без крова, схватив сыновей, буду вынуждена бежать. И куда-то их потом пристраивать.
– Может быть, вам не искать сложных путей и обратиться к Его Величеству? Император суров, но милостив. И если вас преследуют… Или угрожают… Или…
– Простите, это невозможно.
– Вы преступница? Вас разыскивают за совершение какого-нибудь преступления?
– Нет, – удивленно посмотрела я на него. – С чего вы взяли?
– Я просто вас проверяю. Предупреждаю, я чувствую ложь. Продолжим?
– Прошу вас, – чуть наклонила голову я.
– Вы замышляете что-то против Империи?
– Нет, – отрицательно покачала головой я.
– Что-то против меня лично?
– Нет. Ни против вас, ни против Империи я ничего не замышляю.
– Вы хотите войти в мой дом только по тем причинам, которые изложили?
– Я хочу, чтобы мои сыновья занялись делом, чтобы они имели возможность занять то положение, которого достойны. Что касается меня – я хочу крыши над головой и…
– Договаривайте, – приказали мне.
– Не бояться.
– Вы говорите правду. Надо же, – отчего-то удивился он.
– Вас удивляют люди, которые говорят правду?
– Весьма и весьма, – улыбнулся чему-то он. – Только у меня два вопроса: как вы свое решение будете объяснять сыновьям? И под какой фамилий мы будем их зачислять на первый курс Имперской военной академии, которой я имею честь руководить?
– Насчет фамилии я не знаю. Простите. А с сыновьями я договорюсь.
– Да уж, будьте добры. Кстати, фехтуют они превосходно.