Глава 2
Людвиг создает «систему»
«Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» гигантскими темпами расширялось. Людвиг был доволен: «…между Баку и Санкт-Петербургом образована надежная цепочка связи и налажено разумное управление ею». O компании заговорили печать и общественность, так что все предрекавшие ей крах теперь сожалели о том, что не стали вкладывать деньги, когда им такое предлагалось. Компания состоит из самостоятельных предприятий, каждое отчитывается за свою деятельность и отвечает за свое материальное положение, – сложная и весьма современная организация производства. Склонные к авторитаризму конкуренты подозрительно смотрят на такой способ управления: неужели можно давать директорам столько независимости – и столько ответственности? Да, можно, считает Людвиг.
Впрочем, хватало и проблем, и критики. Альфред в письмах к Людвигу и Роберту с самого начала ругал ведение финансовых дел. Объектом критики нередко становился Михаил Белямин, добрый друг семьи, внесший огромный вклад в создание «системы». Альфред считал, что Белямин слишком своевольничает в торговом отделе и к тому же не имеет достаточного опыта в коммерции. Оборотного капитала вечно недоставало, что ставило под угрозу кредитоспособность Товарищества. Людвиг слишком быстро наращивал выпуск продукции, а отрасль была капризная, рынок мог внезапно затовариться, что вызывало падение цен.
Бензин, на который не было никакого спроса, сливали в море. Густую нефть за недостатком хранилищ и транспорта тоннами сжигали или тоже сбрасывали в море. Bo время шторма в Каспийском море получил серьезную течь танкер «Будда».
Главный управляющий Густав Тёрнудд регулярно докладывал Людвигу о положении в Баку, сообщал о том, сколько продукции и по каким ценам вывезли за границу конкуренты. Время трудное, все, похоже, страдают от недостатка средств. «У меня нет слов, чтобы выразить мою безмерную благодарность за скорый и регулярный перевод денег из Санкт-Петербурга!» Густав пишет о том, что местные промышленники Акелов и Быков предлагают товариществу выкупить их заводы. У Тагиева же скважина совсем оскудела, но он хочет бурить глубже и надеется на новые источники нефти. Говорят, его завод по производству смазочных масел сгорел. Один из конкурентов взял на себя обязательства, которых явно не сумеет выполнить. Управляющего «Бакинского нефтяного общества» погнали за бесчестность. Мирзоев испытывает серьезнейшие материальные трудности. И далее:
«Но больше всего Мирзоеву не повезло с тем, что в его фирме нет ни одного энергичного и головастого человека, <…> иначе она бы уже давно обошла всех соседей. Из сказанного явствует, что в целом обстоятельства в Баку отнюдь не блестящие и следует ожидать перемен. Непосредственно нас касаются слухи о том, что все эти трудности якобы вызваны “Товариществом бр. Нобель”. До меня, однако же, не доходили какие-либо доказательства подобного утверждения, если не считать откровенной лжи, которой тоже не чураются, причем слишком часто. Нам надо целиком и полностью полагаться на собственные силы, не прибегая к посторонней помощи даже по самому малому поводу».
Помимо руководства машиностроительным заводом в Петербурге и нефтяной компанией в Баку, Людвиг занимался сбытом Альфредова динамита на российском рынке. B 1881 г., после того как царя Александра II убили бомбой с нитроглицериновой начинкой, Людвигу запретили ввозить динамит из Германии. Планы братьев об открытии динамитного завода в России совершенно расстроились, и о них пришлось забыть до 1914 г., то есть до начала Первой мировой войны.
Летом 1882 г. была оглажена непрерывная перегонка, и Людвиг даже в виде исключения взял на нее патент. B следующем году новый завод выработал 106 тыс. тонн керосина – больше всех бакинских конкурентов, вместе взятых. (В США непрерывный процесс был внедрен лишь в 1906 г.)
B течение некоторого времени Баку угрожали перепроизводство падение цен, что означало бы кризис и для «Товарищество бр Нобель». Альфред по собственной инициативе выделил кредит сначала в 600 тыс. рублей, а зачем в 1700 тыс. франков (в общей сложности около двух миллионов рублей). Собрание пайщиков прошло благополучно, Альфреда выбрали в правление, а Тёрнквиста весьма хвалили. Газеты, ранее с удовольствием хулившие Людвига и его нефтяную компанию, заговорили иначе, когда она раздала 20 % прибыли за 1882 г., хотя сама переживала сложный период, сопровождавшийся рядом неудач.
B это время ближайшим сподвижником Людвига в Петербурге и начальником лаборатории, где удалось выделить 40 разных сортов нефти, был Яльмар Круселль. Хотя нефтяную форсунку изобрел не Людвиг, он с Альфредом Тёрнквистом приспособил ее для практического использования. Их конструкция позволяла жечь мазут – остаточный продукт перегонки. Форсунка сыграла огромную роль в экплуатации паровозов и пароходов; кроме того, «нобелевскую горелку» выпускали для обогрева домов, для пекарен и кухонных плит. Нефть была дешевле угля и имела большую теплоту сгорания. Людвиг на три года опередил Рокфеллера, который разрабатывал форсунку в США.
«Товарищество бр. Нобель» сооружает в Баку 13 самостоятельных заводов. Пять из них заняты перегонкой и очисткой сырой нефти. Один завод очищает нефть от воды и песка, для чего необходимы сода и серная кислота. Закупка этих химикатов обходится дорого. Механические мастерские производят и ремонтируют оборудование для заводов и судов. Газовый завод снабжает дома и предприятия светом и газом для плит. Бондарное заведение поставляет бочки и пиломатериалы. Весной 1882 г. закладывается фундамент «Виллы Петролеа», которая станет райским уголком Людвига.
Нефтяной завод «Товарищества братьев Нобель» в Баку
B связи с этим 19 мая Роберт Нобель, которого бакинские сотрудники величали «наш хозяин», получает в Стокгольме телеграмму следующего содержания: «Цвет нефтепромышленности, собравшийся на закладку нового поселка для служащих, шлет Роберту Нобелю, который заложил основы Товарищества, свой нижайший и сердечнейший поклон! Дорпат, Талльгрен, Карасев, Нобель».
«Какую безумную боль доставили мне эти никому не нужные объяснения!»
B 1881 г. Альфред получил разрешение производить гремучий желатин на заводе в Шотландии, в Ардире. Казалось британский рынок ему обеспечен, но из-за конкуренции через каких-нибудь два года компания «Взрывчатые вещества Нобеля» вынуждена обращаться за ссудами к банкам и частным лицам. Альфред сам становится поручителем, отдав в залог за крупный заем в Англии свои акции «Товарищества нефтяного производства», что оказалось рискованнее, чем он ожидал, и подготовило почву для серьезного конфликта между братьями. Людвиг ведь продолжает расширять бакинское производство, и ему нужно еще 500 вагонов-цистерн. Российский государственный банк дает Людвигу средства на цистерны, однако тому все мало: он набрал миллион рублей, а ему желательно иметь от трех до шести миллионов. Бильдерлинг пытается продать в Париже акции и облигации «Товарищества бр. Нобель» – но безуспешно. У Альфреда закрадываются подозрения, что нефтяная компания идет к краху. B феврале 1883 г. Альфред как член правления едет в Петербург и учиняет безжалостный разнос в главной конторе. После этого посещения Людвиг пишет Альфреду (17 марта того же года):
«Твой краткий визит оставил у всех нас, от начальников до простых служащих, самые чудесные воспоминания и не перестает быть предметом наших разговоров. He меньшую пищу для размышлений дают мне и высказанные тобой замечания. Я крайне ценю твой богатый опыт, поскольку ты уже много лет управляешь акционерным предприятием. До сих пор, пока мы вдвоем почти целиком владели компанией, можно было считать это нашим личным делом, теперь же, когда часть акций, пусть даже самая малая, продана в чужие руки, нам следует соблюдать формальности, важность которых я не склонен недооценивать. Посему заверяю тебя, что постараюсь прислушиваться к твоим претензиям и рекомендациям в той степени, в какой они будут совместимы со свободой действий, нередко более привычной для здешнего высокого начальства».
B апрельском письме Роберту Альфред излагает свою версию: «Несмотря на крупные ресурсы Людвига, финансовое положение довольно запутанное и едва ли не угрожающее. Совершенно ни дно, что расширение производства велось слишком поспешно и без учета необходимости иметь колоссальный оборотный капитал для предприятия, которое первые семь месяцев году только поглощает средства, не давая никакой отдачи. Доверие к Товариществу подорвано тем, что Гинцбург (банкир. – Б.О.) и его бестолковый компаньон (Грубе. – Б.О.) метались по всей Европе, пытаясь собрать для предприятия кредит в 6 млн рублей, из которых по-настоящему нужны были лишь три, стучались во все банки… и везде получали отказ. Задача действительно трудноразрешимая. Доверие подорвано также и некоторыми мерами, предпринятыми самой компанией, в результате чего она теперь вынуждена платить на 2–3 учетных процента больше, чем другие перворазрядные фирмы. Как ты прекрасно знаешь, от высокой учетной ставки недалеко и до отказа в кредитах. При таких обстоятельствах мелкими вливаниями делу не поможешь, а потому я решил, пусть даже подрывая доверие к себе, выделить компании аванс в размере 4 млн франков – и это помимо миллиона, который она уже от меня получила, что составит в общей сложности два миллиона рублей».
Альфред с Робертом считали, что компания могла бы получить больше прибыли с помощью «разумных спекуляций». Людвиг же не хотел о них слышать: «На твоем месте я бы и думать забыл о биржевых спекуляциях, оставив их тем, кто не способен к истинно плодотворному труду». Людвиг вел переговоры с Государственным банком о предоставлении кредита под залог акций и облигаций «Товарищества бр. Нобель», и в апреле 1883 г. такой кредит был ему выделен. Поддержка Побелей министром финансов «подкрепила эту однократную ссуду, подняла доверие к нобелевским акциям и облигациям и повысила их рыночную стоимость». Правительство одобрило выдачу кредита в размере 3 млн. рублей под новое долговое обязательство, а Государственный банк открыл специальный текущий счет на миллион рублей под залог Людвиговых акций в товариществе.
Несмотря на такое пополнение казны, Людвиг до конца жизни не сумел вернуть крупные суммы, одолженные у Альфреда. Более опытный в коммерческих делах Альфред обвиняет предпринимателя Людвига в том, что у него слишком малый оборотный капитал и это может подорвать доверие кредиторов. Банки, биржи и другие финансовые учреждения в Петербурге и крупных европейских столицах регулярно проверяют «Товарищество бр. Нобель». Берлинский «Дисконто-банк»[15] оценил его активы в 14 710 тыс. рублей, из которых пять миллионов приходилось на Баку, пять с половиной миллионов было вложено в паровозы и вагоны-цистерны, а четыре миллиона – во флот.
Выпуск новых ценных бумаг принес 10 млн рублей, и компания преодолела кризис. Альфред, хотя и критиковал Людвига, остался весьма доволен его трудами, «которые отличались крайней эффективностью. <…> Теперь во всех странах акционерные общества получают ограниченный кредит, так что если “Товарищество бр. Нобель” стало исключением, этим, на мой взгляд, оно обязано исключительно высокому доверию и уважению лично к Людвигу». Это был значительный успех, и Людвиг пишет:
«Тем, кто намеревался обобрать пас, это не удалось; Гинцбург, который вздумал было зарабатывать по 15–18 %, берет наши бумаги за скромные шесть. Теперь все пляшут вокруг меня и предлагают свои услуги. И если я рассказываю об этом с торжеством в голосе, пожалуйста, не считай, что я не ценю твоей услуги, напротив, без нее мне не удалось бы снизить выплаты по займам с 9 до 6 процентов и банкиры не остались бы с носом. Увы, у всякой медали есть оборотная сторона. Твоя тревога вкупе с поселившимся в твоей душе недоверием бросили на нас такую тень, что мы ничем не могли рассеять ее, пока наше солнце вновь не поднялось высоко над горизонтом. Доход, полученный от Гинцбурговых акций и сэкономленных процентов, не умаляет моей грусти но этому поводу. <…> У меня мало дельных сотрудников, отчего возникают ошибки и просчеты, газеты тенденциозно и бессовестно врут, на каждом шагу тебя подстерегает зависть, а из-за огромных расстояний любое извращение фактов стократ опаснее. Чтобы справляться со всем этим, нужны убежденность и душевное спокойствие, а также профессионализм и умение смотреть в будущее. Конкуренты тоже не стоят на месте, так что идет постоянная борьба, в которой победа достигается не без усилий и даже победителя могут здорово пощипать».
7 июля 1883 г. Альфред пишет Роберту:
«Людвиг не хочет ни на йоту поступиться своим влиянием пи намерен и далее поддерживать эту систему, которая тяжким бременем ложится на его здоровье и подрывает его силы. По сути дела, ни у кого из нас нет достаточно здоровья, чтобы управлять такой махиной, как Баку. Нам пора ограничивать себя мыслительной работой, оставляя всю механическую другим».
5 декабря 1883 г. Альфред представляет 28-страничную памятную записку, в которой подводит итог своему посещению товарищества, анализирует его положение и дает некоторые рекомендации. B записку вложен большой труд, свидетельствующей как о познаниях Альфреда-финансиста, так и о его глубокой заинтересованности в «Товариществе бр. Нобель». По-видимому, к этому времени ему принадлежит там не меньший пакет акций, чем в его динамитных предприятиях. 11 декабря Людвиг отвечает из Лондона:
«Если бы ты знал, какую безумную боль доставили мне эти никому не нужные объяснения, ты бы сжалился и оставил меня в покое. Ты, в свою очередь, забыл несколько совершеннейших пустяков: что я разбираюсь в предмете лучше тебя, что сам я всегда верил и продолжаю верить в это предприятие, что я возложил полную ответственность за него на самого себя и никогда не допущу, чтобы кто-нибудь терпел из-за этого убытки, и что я готов гарантировать это собственными средствами, буде их хватит. Я также не сообщил о твоих опасениях на родину, а твое участие в компании понимается всеми очень просто: ты один из братьев Нобель. Люди привыкли к тому, что я пекусь об интересах Товарищества больше, чем о своих собственных, посему не приходится удивляться, что тебя тоже не посчитали в данном случае человеком сторонним. Прими это во внимание, если тебя опять потянет на размышления о прошлом; исходи из того, что прежде дельца и счетовода стоит человек, наделенный душой и чувством чести и твердо намеренный исполнить свой долг».
B довершение неприятностей Роберт просит выплатить из принадлежащих ему в компании средств 68 тыс. рублей. Людвиг как раз распорядился о выпуске новых акций на 3 миллиона рублей и новых облигаций, которые появятся в феврале. Он не может заплатить Роберту теперь, поскольку это подчас дает дурной пример другим пайщикам – что, если они тоже потребуют свое? Момент для выдвижения Робертом такого требования избран крайне неудачно! Людвиг выражает надежду, что ты удостоишь пас чести оставить значительную часть своих активов в нашем предприятии <…>. Ha предстоящем вскоре собрании шинников я попробую растолковать, почему Товарищество действовало так, а не иначе, и какие я вижу для него перспективы на будущее».
Альфред продолжал год за годом критиковать коммерческий отдел главной конторы. «В Петербурге, похоже, творится жуткий беспорядок. Здесь уже опротестовали два их векселя. He потому, что у компании нечем платить, а потому, что расчет направили не в тот банк». Работали в конторе действительно небрежно, спустя рукава, и репутация Альфреда в финансовых кругах поколебалась. По его мнению, в правлении не хватало человека, достаточно сведущего в торговле и финансах, и Альфред писал: «Я могу рассердиться до чертиков, моту полыхать от злобы, но не более получаса. И не думай, что я злюсь без веских оснований». За эти полчаса он успевал отправить ругательные письма, о которых потом жалел – но было поздно. Ta же чреватая конфликтами тема возникнет снова через три года, усугубляя обиду Людвига.
Укрощение нефти и предотвращение пожаров
B начале 1880-х забило много гигантских фонтанов, на Биби-Эйбатском месторождении один из них достиг чуть ли не 70-метровой высоты. Когда ветер дул в сторону Баку, весь город застилало дымом. Нефть тоннами изливалась в море. Нужно было найти способ укрощать фонтаны. Напор газа придавал нефти колоссальную силу: се струя, смешанная с песком и галькой, вдребезги разносила буровую вышку. Густав Тёрнудд описывает в своей книге, как они сооружали коленчатую трубу или ставили боком бетонную плиту, подпирая ее железнодорожным рельсом, чтобы отклонить струю в определенную сторону, как рыли канавы и ямы для сбора нефти. Огромное количество нефти давали фонтаны на нобелевских скважинах № 15 и 18. Когда в Баку приехал российский морской министр и пожелал увидеть нефтяной фонтан, по такому случаю фонтан открыли… на десять минут, после чего удалось его спокойно закрыть. Для мелких промышленников огромный фонтан нередко был равносилен концу: они не могли ни сохранить бьющую из-под земли нефть, ни заменить испорченное оборудование, ни заплатить тем, кто требовал возмещения убытков. «Товариществу бр. Нобель» часто предлагали купить нефть, с которой не могли справиться другие производители.
Опасность возгорания была особенно велика там, где били фонтаны, а также на заводах, в трубопроводах, сточных канавах и амбарах[16]. Принимавшиеся на промыслах меры безопасности позволили со временем снизить число пожаров. Вместо дерева стали использовать железо, а заводские конструкции изменили так, чтобы в нефтепродукты не могла попасть искра. Курение на рабочих местах было запрещено. Добровольная пожарная команда Нобелей была единственной бригадой всем Баку и тушила не только свои, но и чужие пожары.
Непрерывная перегонка была внедрена на всех предприятиях «Товарищества бр. Нобель». Ежегодно они вырабатывали 106 тысяч тонн нефтепродуктов против 100 тысяч, производившихся остальными фирмами. Ha заводах получат осветительный керосин, солярное, веретенное, машинное и цилиндровое масло; остатки назывались мазутом или гудроном. Яльмар Круселль специализировался на смазочных маслах – они оказались выгодной продукцией. Он построил в Баку высоченный перегонный куб, который все называли «Иваном Грозным» и который давал 30 тысяч тонн смазочных масел в год. Спустя десять лет «Иван Грозный» взорвался.
Людвиг Нобель был первопроходцем и новатором во многих отношениях. B 1886 г. он сочинил промеморию «Предложения по организации управления в Балаханах», где попытался определить обязанности своих сотрудников. «Геологу надлежит указывать подходящие для бурения участки для их последующей аренды или покупки», но сначала ему следует представить заключение. Он должен определять места для бурения скважин и в каком порядке их следует бурить, должен производить разведку и предлагать приобретение новых нефтеносных площадей. Вместе со старшим буровым мастером геологу положено руководить буровыми работами, следить за ходом бурения на каждой скважине и решать, когда его пора прекращать, когда закладывать пробные скважины и когда мастер может передать скважину для повседневной эксплуатации. Геологу полагалось также следить за эксплуатацией скважин: может, добычу там пора сворачивать? B случаях особо сильного или продолжительного фонтанирования геолог с начальником отдела решал, какие надо принимать меры. A еще он должен был писать отчеты в контору.
У товарищества был свой земельный агент, Карасев, который служил посредником при покупке участков, а заявки на их разработку регистрировались властями. Разумеется, все считали запасы нефти неисчерпаемыми. Когда в конце 80-х Яльмар Шёгрен опубликовал свое сочинение «О снижении уровня нефти на Балаханском плато», в Баку поднялся переполох. Никто и не мыслил, что добыча нефти может упасть, а то и вовсе прекратиться, – тем более Дмитрий Менделеев, утверждавший: «Насколько нам известно», во всем мире нет запасов нефти, которые бы могли сравниться с бакинскими».
B 1885 г., когда Яльмар Шёгрен поступил геологом 15 «Товарищество бр. Нобель», он был доцентом и исправляющим должность профессора минералогии и геологии в Упсальском университете. Кое-кто из его ученых коллег в Швеции считал, что Яльмару негоже брать в университете длительный отпуск и отправляться за границу: место профессора – в лаборатории. Однако годы, проведенные в России, оказались плодотворными и для товарищества, и для карьеры самого Шёгрена. K тому же геология и минералогия – благодаря ученым вроде Шёгрена – стали приобретать все большее уважение и за пределами университетов. Кроме того, чем больше знаний накапливали эти науки, чем больше получали стимулов, тем больше становилась область их применения. Яльмар объездил Северный Кавказ и Закавказье, подолгу бывал на Балканах и в Персии, а затем до самого 1917 г. не раз выполнял разные задания по просьбе Эмануэля Нобеля.
Яльмар Шёгрен еще в 1885 г. заинтересовался грязевыми вулканами к югу от Баку. Когда через два года случилось извержение одного из них, Яльмар живописал его для шведской газеты. On хотел подойти как можно ближе, что было отнюдь не безопасно: газами можно было отравиться, а их смесью (грязью, которую выбрасывал вулкан), – обжечься.
Баку и его окрестности время от времени сотрясали не только извержения вулканов, но и землетрясения. Товарищество открыло сейсмическую станцию, ежедневно регистрировавшую юнги земной коры. И в газете «Рождественский поросенок», которую выпускала нобелевская колония, не могли не пройтись по такому поводу: «Сейсмограф зарегистрировал сильный толчок! Ho это, оказывается, споткнулся и упал господин Шёвалль. Через несколько дней свалился с лестницы господин Юлленхаммар. C тех пор у нас тишина и спокойствие».
«Излишества, которыми балует меня мой Альфред»
Каждый год братья Нобель с детьми и женами собираются в Стокгольме у матушки – она по-прежнему центр притяжения семьи. Матушка Андриетта живет на старости лет покойно и счастливо. B 1883 г. Людвиг пишет, что в свои 80 лет она «совершенно не изменилась, по-прежнему добра и обходительна, любезна сердцу, как любезны вечерние сумерки после солнечного дня». Сама она пишет так: «Разумеется, годы дают о себе знать, зато теперьуменя никаких забот, одни только радости, которые доставляют мне дети и внуки, отчего мою старость – если бы не недуги – можно назвать поистине счастливой. Мои мальчики – самые лучшие сыновья на свете». Впрочем, она сообщает Альфреду, что «многотрудные бакинские дела» вызывают у нее беспокойство за него и Людвига, в остальном же все хорошо: она развлекается «прогулками в экипаже, театральными представлениями и прочими излишествами, которыми балует меня мой Альфред». Из всех сыновей он ее любимец.
Конец ознакомительного фрагмента.