Иконы и идолы
В 726 г. император Лев III Исавр приказал снять икону Христа, висевшую над Медными воротами в Константинополе. На место изображения Христа был водружен крест и рядом прикреплена таблица со стихотворным комментарием следующего содержания:
В безгласном виде и лишенным дыхания
Не выносит Владыка, чтобы Христос изображался
Земной материей, попранной Писаниям.
Лев с сыном, юным Константином,
Креста начертывает образ триславный —
Похвалы верных – вознеся его на ворота.
Так началась эпоха, вошедшая в историю под названием иконоборчества. Иконоборцы считали всякие священные изображения идолами, а культ почитания икон – идолопоклонством, ссылаясь на ветхозаветные заповеди: «не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху <…> не поклоняйся им и не служи им» (Исход, 20, 4—5).
Результатом компании, инициированной императором, стало уничтожение тысяч икон, а также мозаик, фресок, статуй святых, расписных алтарей и витражей во многих храмах. Иконы разбивали, жгли, подвергали осквернению. За это низвергателей икон прозвали иконокластами (от греч. κλαστειν – разбивать), иконокаустами (сожигателями икон), икономахами (иконоборцами).
Эти действия вызвали большое раздражение среди иконопочитателей (иконодулов, иконолатров, идололатров – иконопоклонников, идолопоклонников, как их называли оппоненты), к которым принадлежали, главным образом, духовенство и особенно монахи, массы простого народа и женщины всех классов общества. При уничтожении икон происходили схватки и побоища. Население Эллады и Кикладских островов, провозгласив нового императора, подняло восстание, окончившееся, впрочем, полным поражением и победой энергичного Льва III. Немало жителей внутренних частей империи, не желая мириться с иконоборческой реформой, бежали на окраины государства. Значительная часть итальянских владений Византии с городом Равенной отдалась под власть лангобардов, предпочтя господство варваров иконоборческой политике собственной администрации.
Акция императора натолкнулась и на протесты высших иерархов церкви. Папа Григорий II отказался подчиняться требованиям императора и объявил иконоборчество ересью (такой же политики держался и его преемник Григорий III). Константинопольский патриарх Герман обличил Льва в ереси. Патриарх отказался подписать эдикт против икон, заявив, что не станет вводить никаких новшеств в делах веры без вселенского собора, а затем в знак протеста сложил с себя патриаршую власть.
Отстаивая свою позицию в послании папе Григорию II, император Лев III писал: «Объясни мне: кто нам сказал, что следует почитать и поклоняться сделанному человеческими руками, тогда как закон Божий это запрещает?».
Чтобы заручиться поддержкой церкви, новый император, Константин V (тот самый «юный Константин» в стихах, прибитых к Медным воротам), столь же беспощадный к иконопочитанию, как и его отец, созвал в 754 году вселенский собор в Константинополе, который должен был определить позицию церкви в отношении почитания икон. На соборе присутствовало 338 епископов (правда, не было ни одного представителя патриаршей кафедры). Собор принял иконоборческую позицию и запретил изготовление и почитание икон. В постановлении собора говорилось:
«Проклят тот, кто пытается материальными красками удержать внешний вид святых на безжизненных и немых иконах, – ибо такие иконы не имеют никакой пользы; писать их – это безумная идея и дьявольское изобретение, вместо того чтобы в себе самих отображать как на живых иконах добродетели святых, сохраненные в письменном виде, и побуждаться к тому рвению, которое они имели».
При следующих правителях, однако, ветер подул в другую сторону.
При поддержке императрицы Ирины, вдовы Льва IV, в 787 году состоялся новый Никейский собор, который утвердил догмат иконопочитания и отменил решение предыдущего собора, лишив последний статуса «вселенского». Императоры, правившие после Ирины, Никифор Ι Геник и Михаил I Рангаве, придерживались иконопочитания.
Плохой администратор и неудачный полководец, Михаил I, был низвергнут солдатами, которые возвели на его место энергичного и популярного полководца Льва V Армянина (813 – 820 гг.). Этот восточный по происхождению император снова стал на сторону иконоборчества.
Сломив оппозицию духовенства (константинопольского патриарха Никифора, созвавшего поместный собор для защиты иконопочитания, и особенно резко оппозиционного императору св. Феодора Студита), Лев V созвал в 815 году собор, отменивший постановления VII вселенского собора и восстановивший определения собора 754 г. Тогда возобновилось уничтожение икон, преследование монахов и их эмиграция на Восток и в Италию.
Преемник Льва, Михаил II Косноязычный (Аморейский) выразил всеобщее настроение подданных, уставших от бесконечных споров по поводу икон, довольно своеобразным образом. Он постановил, чтобы «никто не смел приводить в движение язык свой ни против икон, ни за иконы», «чтобы молчание было правилом во всём, что напоминает иконы».
Постановление Михаила II оставалось в силе и при его преемнике, императоре Феофиле (829—842 гг.), который, однако, снова стал энергично преследовать иконопочитателей.
Лишь по смерти Феофила, в регентство (за малолетством императора Михаила III) его жены Феодоры и других лиц (между ними Мануила, дяди императрицы), византийское духовенство, при посредстве Мануила, действовавшего из политических соображений, убедило императрицу, давно расположенную к иконопочитанию, восстановить последнее.
Правительственная партия свергла с патриаршего престола иконоборца Иоанна VII, а на его место возвела защитника иконопочитания Мефодия, подвергавшегося преследованию при Феофиле. Под председательством Мефодия состоялся в 842 году собор, утвердивший и одобривший все определения VII вселенского собора и подвергший снова отлучению иконоборцев. Тогда же был установлен и впервые совершён (19 февраля 842 года) чин провозглашения вечной памяти ревнителям иконопочитания и анафематствования еретикам-иконокластам, совершаемый в православной церкви и до нашего времени в неделю православия.
Скульптурные изображения у политеистов и буддистов (фото автора).
За всей этой кутерьмой вокруг икон стоит любопытнейшее явление: разрыв между теологией и религиозной практикой.
Христианская теология опирается на Закон, то есть учение Моисея, изложенное в Пятикнижии. Страбон в своей «Географии» сформулировал позицию Моисея в отношении изображений богов следующим образом:
«Моисей утверждал и учил, что у египтян и ливийцев неправильные представления о божестве, так как они изображают его в образах диких зверей и домашнего скота; ошибаются и греки, представляющие богов в человеческом образе. Ведь, по его мнению, Бог есть одно, единое существо, которое объемлет всех нас, землю и море – то, что мы называем небом или вселенной, или природой всего сущего. Кто, будучи в здравом уме, дерзнет создать изображение такого Бога, похожее на какой-нибудь из окружающих нас предметов? Напротив, следует оставить изготовление всяческих изображений Божества и, отделив священный участок и подобающее святилище, почитать Его без изображения».
C теологической точки зрения всякая попытка людей изобразить Бога при помощи человеческих средств, во-первых, заранее обречена на неудачу, а во-вторых, ведёт к заблуждению.
Церковь хотя и приписывает себе сакральные функции, является на самом деле одним из социальных институтов. Она создана людьми и для людей. Поэтому для неё более важной является не «теория», а практика. А практика показывает, что изображение воздействует на сознание гораздо сильнее, чем слова. «Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать» – говорит пословица.
Общеизвестна страсть детей к книжкам с картинками. Даже не умея читать, они черпают информацию из иллюстраций. Да и для взрослых более привлекательны иллюстрированные журналы. Не случайно такой популярностью пользуются комиксы. Даже серьёзные взрослые люди, – инженеры, ученые, финансисты – не могут обойтись без чертежей, графиков и диаграмм, которые выглядят более убедительно, чем любые словесные описания. Филологи установили, что древнейшей формой письменности была пиктография (от лат. pictus – нарисованный и греч. grarho – пишу), буквально – «рисуночное письмо», способ передачи информации посредством изображения каких-то предметов или событий.
Снисходя к этой слабости людей, Церковь предпочла поступиться заповедью, данной самим Богом, но не отказаться от икон. Заменив собою языческих идолов, иконы на деле доказали свою способность усиливать иллюзию присутствия объекта поклонения во время богослужения.
Икона будит воображение человека, рождает в его сознании образы иной реальности, образы населяющих «горний мир» существ – Бога, ангелов, святых, служит своего рода концентратором внимания верующего. Глядя на икону, он как бы перемещается в иной мир, перестает обращать внимание на окружающее, сосредоточивает своё внимание на объекте культа. Длительное созерцание иконы может вызвать своего рода молитвенный транс.
Скульптурные изображения святых в монастыре Монтсеррат, Каталония (фото автора).
Опытные гипнотизёры рекомендуют гипнотизируемому сосредоточивать внимание на каком-нибудь блестящем предмете. Этот же прием стали использовать и при изготовлении икон. Возникшие первоначально в виде расписанных красками досок, они со временем оделись в блестящие золотые и серебряные «ризы», украшенные драгоценными камнями или стразами.
Можно легко проследить эволюцию этого превращения. Ранее XIV века на русских иконах оклады практически отсутствовали. В XV – XVI веках они лишь частично, фрагментарно покрывают иконопись, закрывая преимущественно нимбы (венцы), и поля иконы. Наконец, в XVII – XIX вв. оклад почти полностью спрятал под собой собственно икону: сквозь золочёный оклад проглядывают лишь лики и руки (иногда – ноги) изображенных на иконе святых. Это привело к инфляции иконописного искусства: на доске, всё равно скрытой окладом, стали изображать только лица и руки, опуская всё остальное.
Идол и икона – греческие слова. Икона (греч. eikon) означает «образ», «картинка». Идол (греч. eidolon) – «изображение», «образ». Как видим, разница невелика. Точнее, нет здесь никакой разницы.
Идолы (изображения богов) выполняли в языческих культах ту же роль, что и иконы в христианстве: обеспечивали «эффект присутствия» и служили концентраторами внимания, гипногенными объектами.
«Для чего язычникам говорить: „где же Бог их“? – вопрошает Псалмопевец. – Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет. А их идолы – серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею» (Пс.113:10—15).
В этом фрагменте объясняется причина приверженности язычников к своим идолам. Они хотели видеть своих богов, иметь перед собой их зримые образы. Поэтому когда иудеи говорили им о своем невидимом Яхве, язычники спрашивали: Каков ваш Бог? Как Он выглядит? Где можно Его видеть?
Христианские иконы функционально ничем не отличаются от языческих идолов. Иконы – тоже дело рук человеческих, их тоже украшают золотом и серебром, существа, на них изображенные, тоже имеют человеческий облик со всеми соответствующими органами, однако не чувствуют, не ходят и не говорят.
Между тем, отстаивая почитание икон, христианская церковь категорически отрицает и преследует изготовление идолов.
Христианские авторы категорически возражают против сравнений иконопочитания с идолопоклонением. Они проводят терминологическое различие между «поклонением» (греч. λατρεία) и «почитанием» (греч. προσκύνησις), утверждая, что христиане не поклоняются иконам, а лишь почитают их.
«Очень многие не понимают или не знают, что православные христиане поклоняются не доске, а Тому, Кто на ней начертан, – говорится в апологетической статье, размещенной в Интернете. – Поклонение воздается не веществу. Разница между почитающими иконы и язычниками состоит в том, что для язычников идол, выструганная из дерева статуэтка – это и есть сам бог. Икона же не обожествляется. Божеское почитание принадлежит не иконе, а Тому, Кто изображен на ней».
Однако язычники античных времён вовсе не принимали своих идолов за подлинных богов, как пытаются представить дело христианские апологеты. Они были слишком рациональны для этого25. До нас дошла запись любопытной беседы новообращённой в христианство бывшей жрицы храма Афины Дарии с обращающим её Хрисанфом.
«Если бы невежественный народ, – говорила бывшая жрица, – мог почитать богов без изваянных кумиров, то не следовало бы их изваивать и поставлять. Отливаются они из золота, серебра и меди, и делаются из мрамора и дерева, чтобы люди, видя их очами, знали, кого им надо представлять в уме, почитать и бояться… Изваянных идолов почитают люди простые, невежды, мы же почитаем те самые вещи, изображения которых поставлены».
Языческая жрица не хуже христианских священников разбиралась в психологии верующих. Языческие идолы, как и христианские иконы, сами по себе не содержат ничего необыкновенного или божественного. И то и другое – не что иное, как проверенные веками инструменты воздействия на человеческое сознание.
Традиционное христианство едва не лишилось этих инструментов, но вовремя опомнилось.
В других конфессиях этот процесс был доведен до конца. Однако, там, где культ оказался лишённым визуальных инструментов, он непременно находил им не менее сомнительную в теологическом смысле замену. Например, некоторые псевдохристианские секты, отвергающие церковную обрядность (хлысты, скопцы, молокане-прыгуны, старообрядцы-беспоповцы, пятидесятники), нашли поддержку религиозному чувству в радениях, в вызывании экстатических переживаний.
Запрет на использование изображений в исламе пришлось компенсировать обязанностью регулярного (пять раз в день) совершения намаза (молитвы). Реакцией на аналогичный запрет в иудаизме стала трехкратная ежедневная молитва и практика раскачивания тела вперёд-назад во время молитвы (и при чтении Торы), помогающая достичь необходимой концентрации. Полагают, что раскачивание обеспечивает взаимодействие между телом и духом26.
Если монотеистические религии испытывают трудности, связанные с разрывом между теологией и практикой в вопросе использования изображений, политеисты, казалось бы, оказываются в более выгодном положении: их учения не налагают запрета на изображения божеств и святых.
В современном индуизме, например, пышным цветом расцветает искусство религиозной скульптуры и иконографии. Индуистские храмы перенаселены изображениям богов, полубогов, духов, и иных бесчисленных сверхъестественных существ, признаваемых этой религией.
Однако и здесь происходили процессы, весьма напоминающие дискуссию между икономахами и иконолатрами в христианстве: по-видимому, это неизбежный шаг в развитии любой религии.
Некоторые индуистские движения, такие как Арья самадж, отвергают поклонение изображениям. Их оппоненты парируют это мнение вполне в духе христианских иконопочитателей и просвещённых античных язычников: заявляя, что поклонение отдаётся не материальному изображению, а тому, кого оно изображает. Индуисты обозначают статуи или живописные изображения определенной формы Бога, дэва или святого термином му́рти (санскр. mūrti, букв. «проявление»). Поклонение (пуджа) мурти рекомендовано и обстоятельно описано в древнем тексте «Панчаратра».
Мурти обычно представляет одну из форм Бога или одного из дэв, например Вишну, Кришны, Шивы, Ганеши или Кали.
Традиционно мурти изготовляется в согласии с предписаниями «Шилпа-шастры» из камня, металла или дерева. Если мурти изготовляется из металла, то часто используется специальный сплав панчалога из пяти металлов. Археологические раскопки показали, что данный способ изготовления мурти начал применяться в Индии по крайней мере 3000 лет назад.
Мурти повсеместно используются в индусской религиозной практике и выступают как ключевой элемент в установлении связи и личностных взаимоотношений с вездесущим и всемогущим Богом, одновременно являясь одним из проявлений его вездесущности.
Индийская традиция допускает, что отдельные продвинутые личности способны общаться с Абсолютом в его непроявленном, умопостигаемом состоянии, то есть не нуждаются в мурти. Однако такой способ постижения Абсолюта считается слишком сложным. Поэтому большинство индуистов, привлечённые возможностью встречи с Богом в одной из его разнообразных форм, поклоняются мурти как одному из проявлений могущества безграничного Бога, из снисхождения к слабости и несовершенству человека воплотившегося в форме из материальных элементов с целью облегчить поклонение Себе. Особенное значение мурти приобретают в течениях индуизма, практикующих путь любви или преданного поклонения (бхакти), которые предусматривают развитие глубоких личностных любовных отношений с Богом.
Первоначально, в первобытные времена, обычай поклонения мурти, по-видимому, предполагал тождество изображения с объектом поклонения. Об этом свидетельствует, например, сохранившийся до наших дней обряд «воздвижения мурти» – прана-пратиштха, совершаемый брахманами-жрецами над свежеизготовленным изображением божества. Такое изображение до совершения обряда считается «мертвой» формой, недостойной поклонения. В ходе сложной церемонии жрецы приглашают соответствующего бога, дэва или святого воплотиться в форме из материальных элементов и начать принимать поклонение. Исключение составляют так называемые «самопроявленные», или «нерукотворные» мурти, в которых Бог проявился Сам без человеческого вмешательства и без проведения какого-либо специального ритуала. К такого рода мурти принадлежат лингамы и шилы, о которых упоминалось в предшествующей главе.
Изображение с вселившимся в него духом или божеством мало чем отличается от идола, как его понимали первобытные язычники.
Современные индуистские теологи, чтобы оправдать поклонение мурти и совместить его с нынешними представлениями о сверхъестественных существах, вынуждены прибегать к различным объяснениям. Например, Сатгуру Шивая Субрамуньясвами приводит такую аналогию:
«Это подобно общению с кем-то по телефону. Мы не говорим с телефоном, мы просто используем телефон как средство общения с другим человеком. Без телефона, разговаривать с кем то, находящимся на большом расстоянии, было бы невозможно. Подобным же образом, без мурти в храме, общаться с Богом было бы очень трудно».
Более убедительное объяснение даёт Шри Шримад А. Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада.
«С незапамятных времён, – говорит он, – индивидуальная душа воплощена в материальном теле, поэтому ей трудно понять даже теоретически, что она не есть это тело. По этой причине бхакти-йога использует мурти Кришны как объект для поклонения, поскольку таким путём можно применять телесную концепцию, закрепившуюся в наших умах.
Поклонение Верховной божественной личности в Его мурти-форме в храме ни в коем случае не является идолопоклонничеством. В ведической литературе имеются указания на то, что поклонение может быть сагуна и ниргуна, то есть поклонение Всевышнему, обладающему или не обладающему Своими атрибутами. Поклонение мурти в храме есть поклонение типа сагуна, поскольку Господь здесь выражается в материальных элементах. Но мурти Господа на самом деле нематериальна, хотя и выражена в камне, дереве, масляной краске. Такова абсолютная природа Всевышнего Господа».
Если не вдаваться в теологические тонкости, смысл этого объяснения сводится к тому, что мурти используется в индуизме вынужденно, по той именно причине, что большинство верующих не способны воспринимать Бога в Его непроявленном состоянии и потому нуждаются в своего рода «подпорках» – зримых материальных и личностных формах постижения Бога. Постичь сущность Абсолюта при помощи якобы изображающего Его материального предмета невозможно. Зато этот предмет вполне может быть использован как объект религиозного или медитативного сосредоточения, концентратор внимания, способствующий вхождению в изменённое состояние сознания, приобретению мистического опыта, в котором действительно происходит постижение Бога. Иными словами, провозглашённая цель все-таки достигается, хотя механизм её достижения совершенно не таков, как учат теологи.
Любопытно, что мурти используются не только индуистами, но и во многих толках буддизма (махаяна, ламаизм), который, как принято считать, отрицает Бога-Абсолюта и заменяет его понятием Великой Пустоты, которая по понятным причинам не может быть объектом изображения. Между тем, буддийские храмы не менее «населены» иконами и идолами, чем храмы индуистов, христиан или античных язычников.
Центральным персонажем буддийского религиозного искусства является Будда Гаутама и множество других воплощений Будды.
Подобно древним грекам, буддисты стараются поразить воображение верующих созданием гигантских статуй Будды.
Одним из чудес древнего мира считалась гигантская статуя Зевса, изваянная Фидием в 435 г. до н. э. и помещенная в храме Зевса в Олимпии. Рассказывают, что эта статуя была покрыта пластинами из слоновой кости, представлявшими кожу бога, и золотыми листами, изображавшими его одеяние. Но ведь и у буддистов до сих пор существует такой же обычай!
В каждом буддийском храме главное место занимает большая статуя Будды, перед которой располагается посвященный ей жертвенник, точно так же, как в храмах древней Греции и древнего Рима. Зачастую эти статуи покрывают позолотой или отливают из чистого золота.
Самого крупного в мире цельнозолотого Будду можно увидеть в храме Ват Траймит в Бангкоке. Изваяние высотой почти три метра весит пять с половиной тонн. Глаза Золотого Будды сделаны из черных тайских сапфиров, а белки глаз из жемчуга. Предполагают, что его отлили в царствование короля Рамкамхена (XIII в.).
В Бангкоке имеется и другая почитаемая буддийская святыня – так называемый Изумрудный Будда. Несмотря на название, сделан он не из изумруда, а из синевато-зеленого камня, встречающегося на севере Таиланда. Сколько лет Изумрудному Будде точно не известно. Согласно тайским хроникам, в III веке он уже существовал и с тех пор много раз переезжал из одного храма в другой. Его последним пристанищем стал построенный в конце XVIII века королем Рамой Тибоди I роскошный храм, который так и называют: Храм изумрудного Будды. Со второй половины XVI в. дважды в год Изумрудному Будде меняли одежду: в начале сезона дождей его облачали в монашеские одежды, а с наступлением прохладного сезона – в полное королевское одеяние. В конце XIX в. при короле Раме I к двум сменам одежды прибавилась ещё третья – королевское одеяние для жаркого сезона. Ритуал переодевания Изумрудного Будды и поныне три раза в год самолично совершает Его величество король Таиланда.
В смысле размеров Золотой и Изумрудный Будды уступают гигантской статуе Лежащего Будды в другом Бангкокском храме – Ват По. Будда покоится со спокойной улыбкой на лице – в позе перехода в благостное состояние нирваны, которое произошло, согласно летописям, в 543 году до н. э. Гигантская статуя (длина ее 46 метров, высота – 15 метров) едва умещается в тесном павильоне, который по-тайски называется «вихан». Чтобы увидеть голову Будды, посетителям нужно запрокинуть свою, и только тогда можно оценить грандиозный замысел скульпторов. Блистающая позолотой статуя занимает почти все пространство «вихана».
Лежащий Будда. Бангкок, Тайланд (фото автора).
У подножья огромной статуи находится еще одно, небольшое изображение Будды, на которое паломники и многочисленные туристы, в качестве своеобразного пожертвования, могут наклеивать тончайшие листочки золотой фольги, продаваемые при входе в храм.
Кроме этих храмовых изваяний известны и столь гигантские изображения Будды, которые не вместил бы ни один храм, и потому расположенные под открытым небом. Они тоже зачастую покрыты листами позолоты и поражают воображение как своими размерами, так и сиянием в лучах солнца.
Традиция возведения гигантских статуй Будды благополучно дожила до наших дней. В китайской провинции Цзянсу на холме Линшань близ города Уси в 1994 – 1997 гг. была воздвигнута бронзовая статуя Будды высотой 88 метров и весом 800 тонн, – крупнейшая на сегодняшний день бронзовая статуя в мире.
В 2011 году началось сооружение пятнадцатиметровой золотой статуи Будды на вершине горы Догээ (известной как гора Ленина) в пригороде Кызыла в Туве. Согласно проекту, статуя будет сделана из сплава меди и латуни и покрыта золотом. К Будде будет вести лестница длиной 700 метров. Приблизительная стоимость проекта оценивается в 75 миллионов рублей.
В рейтинге самых высоких статуй мира всю тройку верхних мест занимают изображения Будды:
статуя Будды – Ушику Дайбуцу высотой 110 метров в Японии (провинция Ибараки);
статуя Будды – Лаукун Сектуар высотой 116 метров в Мьянме (провинция Сикайн);
статуя «Весенний Будда» высотой 128 метров в Китае (провинция Хэнань), считающаяся самой высокой статуей в мире.
Заметим, что все три крупнейшие статуи были сооружены уже в 21 веке, в период с 2002 по 2005 гг.
Совершенно очевидно, что на практике буддисты поступают точно так же по отношению к Будде, как язычники поступали по отношению к своим богам.
Впрочем, не стоит думать, будто гигантомания свойственна одним лишь буддистам. Этой страсти оказались подверженными и христиане. Хорошо известна гигантская статуя Христа-Искупителя (Christo Redentor), простирающая объятья над Рио-де-Жанейро в Бразилии. Статуя была сооружена в 1926—1931 гг. на вершине горы Корковадо (710 м. над уровнем моря). Её вес составляет около 700 тонн, а высота – 39,6 м.
Любопытно, что идея строительства гигантских статуй Христа оказалась особенно популярной среди диктаторов. Например, по приказу диктатора Португалии Антонио де Оливейра Саласара в 1959 году над Лиссабоном вознеслась статуя Christo Rei («Христос-Царь»). Размером эта статуя несколько уступает бразильской – её высота 28 метров, однако она установлена на столбе высотой 75 метров. На Кубе туристам показывают статую «Гаванского Христа», расположенную в районе Касабланка, на другой стороне залива напротив старой Гаваны. Рассказывают, что статуя была возведена в 1958 году по заказу жены кубинского диктатора Фульхенсио Батисты, которая дала обет, что оплатит гигантскую статую, если ее муж останется в живых после нападения студентов на президентский дворец. Статуя была закончена к Рождеству, за неделю до свержения диктатора.
Хотя христианам пока не удалось превзойти буддистов размерами своих статуй, они явно стремятся к этому.
На острове Целебес в Индонезии (провинция Сулавеси) установлена статуя Христа Благословляющего. Высота самой статуи – 30 метров, а постамента – 32 метра. Статуя представляет собой Иисуса как бы парящим в воздухе и поднявшим руки для благословения. На изготовление статуи пошло 35 тонн стали и 25 тонн металлического волокна, а её стоимость составила 540 тысяч долларов. Строители статуи поспешили объявить своё творение высочайшим изображением Христа в Азии, однако с ними не согласилось министерство туризма Вьетнама, заявившее, что высота каменной статуи Христа во вьетнамском городе Вунг Тау (Vung Tau), установленной в 1974 году на месте старого французского маяка, на 2 метра превосходит размеры индонезийского «летящего Христа».
В настоящее время предлагаются проекты ещё более грандиозных христианских статуй.
Мэр словацкого города Прешова Павел Хадьярди объявил, что три скульптора уже приступили к работе над 33-х метровым железобетонным изваянием Спасителя (по числу лет земной жизни Христа), которое на 5 метров превзойдет самую высокую на сегодняшний день в Европе лиссабонскую статую Христа.
Польские католики, не желая уступать первенство, собрали средства на сооружение ещё одной гигантской статуи Спасителя в городе Тарнове, которая должна быть выше нью-йоркской статуи Свободы.
В Баварии обсуждаются планы возведения 50-метровой статуи Христа, которую первоначально предлагалось установить на вершине горы Предигтштуль (1614 метров), однако позднее для неё была избраны равнинные окрестности города Ансбаха. Автором скульпторы является 70-летний Людвиг-Валентин Ангегер.
Бразильцы решили побить собственный рекорд, установив в портовом городе Белен (штат Пара) гигантскую статую Девы Марии высотой 51 метр.
Самый грандиозный из христианских проектов принадлежит, однако, Зурабу Церетели, президенту Российской академии художеств, который предложил установить на Соловецких островах 100-метровую фигуру Христа.
Состязание за обладание самой гигантской или самой дорогостоящей статуей выходит за пределы собственно религии и превращается в своеобразный вид спорта или демонстрацию технических возможностей и богатства, а также служит приманкой для туристов.
Что касается собственно изображений религиозного характера, то нелепо было бы заявлять, что, например, православные иконы правильно отражают сущность божества, а языческие идолы – неправильно. Всё это – явления одного порядка. Любые религиозные изображения, будь то фигурки тотемов примитивных племён, зооморфные египетские божки, многорукие и многоголовые скульптуры индийских богов, мраморные греческие статуи, православные иконы, живописные полотна художников Возрождения, – все они суть отражения образа Бога, существующего в человеческом сознании, и каждое из них содержит в себе частицу истины о сущности Бога.
При этом ни одно из этих изображений не может передать сущности Бога во всей её полноте, потому что сущность Бога принципиально не передаваема материальными средствами, на что совершенно справедливо указали император Лев III и его сын Константин в таблице, прибитой на воротах Царьграда. Однако, несмотря на то, что логика развития религиозного сознания приводит к пониманию невидимости, без-óбразности Бога, религиозная практика требует визуализации объекта поклонения, наличия его изображения в качестве концентратора внимания. Такое изображение формируется на основе визионерских видений, то есть личного мистического опыта. А затем оно само по себе может служить инструментом, стимулирующим новый мистический опыт.