Глава 5
Я села и подсунула под спину подушку.
– Полагаю, мы с тобой совпадем в оценке произошедшего. Американец Самсонов связан с мошенниками, Злотникова Елена тоже одна из них. Павел Петухов, вероятно, замешан в этой истории случайно. В больнице есть человек, который работает на аферистов. «Монахиня» не могла попасть ночью в палату без помощи кого-то из сотрудников. Ведь Брунова как-то связалась с мошенниками. Да, да, в медцентре точно работает темная личность. Между прочим, акт дарения подписывают в присутствии нотариуса, наверное, он тоже из этой шайки.
– Как раз тут все чисто, – перебил меня Вовка, – я в пять минут выяснил, что за юрист выезжал в клинику. Это была Екатерина Михайловна Авина, которая рассказала, что вызов оформил и оплатил Михаил Николаевич Брунов, сын Галины Максимовны. Нотариус описала клиента – приятный худощавый мужчина, брюнет, невысокого роста, с бородой, в очках. Но! Настоящий-то Михаил полный лысый дядька, растительности на лице у него нет, и со зрением все в порядке.
– Ай да нотариус! Почему же она не проверила документы мужика? – рассердилась я.
– Зачем? – пожал плечами Володя. – У тех, кто оформляет выезд юриста в клинику или на дом, паспорт не требуют. Просто просят оплатить услугу вперед, дабы избежать проблем с глупыми весельчаками. Есть же идиоты, которые зря вызывают «Скорую», полицию, пожарных, с нотариусами так же «шутят». Брунов отдал всю сумму, сообщил паспортные данные матери. На следующий день шофер привез Екатерину Михайловну в больницу, она в палате все оформила, вот у Галины Максимовны паспорт она внимательно изучила. А мне сказала, что больная радовалась: «Вот какая я молодец! Паспорт с собой прихватила и домой его после оформления в клинику не отправила. Прямо почуяла: понадобится он мне». Во время составления дарственной в палате находилась помощница Авиной, она подтверждает слова начальницы.
– И ее не удивило, что нотариуса приглашал и его услуги оплачивал сын, а квартиру дарительница отдала другому человеку?
Костин вытащил из холодильника глазированный сырок.
– Можно съесть? Очень проголодался.
– Лопай все, – милостиво разрешила я.
Володя развернул обертку.
– Я задал Авиной тот же вопрос.
– Про сырок? – осведомилась я.
Костин взглянул на меня:
– Нет. Поинтересовался, не насторожило ли Екатерину Михайловну, что хоромы получает не родственник. Она ответила, что ее, более тридцати лет работающую нотариусом, не удивит даже передача Алмазного фонда в руки Буратино, главное, чтобы деревянный мальчик с длинным носом и его благодетель имели на руках паспорта и оба подписали бланки.
– Постой! Значит, Самсонов прилетал в Москву? – удивилась я.
– Ну да, – кивнул Костин. – А что, не так уж и далеко от нас до Нью-Йорка, часов одиннадцать лету. Оперативно работают.
– По-моему, этот Самсонов на самом деле живет в России, – покачала я головой, – ты бы проверил данные у пограничников.
– Уже сделано, – кивнул Костин. – Будешь сильно разочарована. Леонид Самсонов является владельцем магазина эксклюзивных подарков, он регулярно прикатывает в Москву из США, скупает у разных мастеров авторские поделки: валяных из шерсти зверушек, вышивку, кружевные платки, украшения. По мне – это дрянь редкостная, но в Нью-Йорке такая чепуха людям нравится. На период подписания договора дарения Самсонов как раз находился в столице России. В общем, все чин-чинарем: предъявил действующий российский паспорт, получил жилплощадь и улетел. То, что потом он хатку Злотниковой передарил, зафиксировал уже американский юрист – Елена-то в США живет. Одним словом, ни к чему нельзя подкопаться.
Я вскочила с кровати.
– Надо найти того, кто организовал явление невинноубиенной монашки. Михаил может назвать дату, когда его мать беседовала с жертвой татаро-монгольского ига?
– Да, двадцать пятое января, Татьянин день, – кивнул Володя. – А умерла она третьего февраля.
– Значит, вступить в права наследства Брунов мог третьего августа, – быстро посчитала я. – Хм, а сегодня у нас восемнадцатое сентября. Почему Михаил сразу к тебе не пришел?
– Он сначала в полицию обратился. И там его послали куда подальше – криминала не увидели, – пояснил Костин. – Церкви Святого гонимого Валерия нет, то есть официально она не существует, где шаманит, в бубен бьет, неизвестно.
– Ты сам бывший полицейский и знаешь, как твои коллеги «любят» по остывшему следу рысить. Они просто решили не браться за явный висяк, – резюмировала я. – Мошенничество совершено полгода назад, а Брунов только сейчас о нем узнал.
– Потом Михаил обратился к частному детективу. К нам он пошел…
– Можешь не продолжать, – вздохнула я, – понимаю, почему он сразу не стал с фирмой Макса связываться. Нам деньги платить надо, вот Брунов и подумал: сыщик-одиночка ему дешевле обойдется. Да только зря отдал доллары, взамен ничего не получил.
– Евро, – поправил Костин. – Через неделю ему представили сведения, которые ценности не имеют. Жертве мошенников рассказали о Павле Петухове и его фирме, кто до бизнесмена жильем владел, не выяснили. Сведения явно взяли из Интернета. А я дальше по цепочке пошел, про Самсонова и Злотникову информацию раздобыл.
Я включила чайник и полезла в коробку с пакетиками.
– Завтра узнаю, кто из врачей и медсестер дежурил в ту ночь, когда появилась лжемонашка. Выясню имя, а вечером, когда все уйдут, поболтаю с девушкой на посту. Доктор, который должен в ночное время находиться в отделении, как правило, отправляется спать в ординаторскую, приказав среднему персоналу не смыкать глаз и разбудить его, если кому-то станет плохо. Сестричка тоже хочет придавить подушку, но у нее вздремнуть не получается, вот и мается несчастная, то книжку почитает, то в ноутбуке пороется. Завтра принеси мне коробочку красной икры, но развесной малосольной, в жестяной банке не бери, ее нельзя попробовать, может дрянь попасться. А еще колбаски дорогой, сыру хорошего, батон белого хлеба, пачку сливочного масла.
– До того, как с лестницы навернуться, ты придерживалась здорового питания – кашки, овощи, сухофрукты, орехи, белое мясо индюшки, а тут вдруг такое чревоугодие, – удивился приятель.
– Деликатесы не мне, а медсестре, – пояснила я.
– Может, лучше тортик? – заспорил Вова. – Конфеты, шоколадка…
– Забыл, что Катерина хирург? – засмеялась я. – Она частенько говорит: «Меня от сладкого, которое больные притаскивают, тошнит. Ну почему все тащат докторам бисквиты с безумными кремовыми розами? В ординаторской их каждый день по пять-шесть штук стоит. Люди хотят, чтобы я скончалась от диабета? Или лопнула от жира? Отчего никто не угостит врача хорошей колбаской, икоркой, дорогим сыром? Я бы очень такому обрадовалась».
– Понял, – сказал Костин. – Постарайся раздобыть побольше информации. Ну, я поехал по делам – работы в последние дни невпроворот. Не вовремя ты с лестницы спланировала, без тебя я как без рук.
– Долго болеть ты мне не дал, – усмехнулась я, – даже в больнице работенку нашел.
– Это случайно получилось, – начал оправдываться Костин, – если бы Галина Максимовна не в этой же клинике лечилась…
– Прикупи еще и пирожных, – перебила я, – но только не в супермаркете, в кондитерской «Чай и булочка».
– А говорила, что у врачей от сладкого диабет начинается, – напомнил приятель.
– Я подумала, вдруг медсестра икру не любит? – вздохнула я. – Купи штук десять, разных.
– Она же лопнет! У нее живот заболит! Разве можно столько эклеров зараз сожрать? – усомнился Костин.
Я погрозила ему пальцем.
– Разве я говорила про трубочки из заварного теста? Сказала же, разные – корзиночка, наполеон, шоколадный мусс… И я тоже угощусь.
– Ясно, – пробубнил Костин. – Хорошего тебе дня. И приятного аппетита.