Глава 2
Ответил он не сразу. Антоныч никогда не отвечает, не подумав. Хотя в данной ситуации мне трудно понять, над чем можно думать, предварительно созвав друзей в кафе.
– У меня проблемы.
– Большие, чем у Гриши? – уточнил я.
– Куда серьезнее.
Я не знал, что может быть серьезнее проблемы Гриши, а поэтому предложил:
– Пять минут. Больше я все равно не выдержу. Или ты говоришь, или я пошел домой. Я пьяный и растерзанный.
– Антоныч, в самом деле, – возмущенно поддержал меня Гера. – Сколько можно нищего за рукав тянуть?
– Вчера я переспал с женщиной.
– Поздравляю, – сказал Гера.
– Не с чем, – ответил Антоныч.
После небольшой паузы Гриша буркнул:
– Подхватил, что ли?
– К черту подхватил! – вскипел Антоныч. – Если бы… Все хуже.
– Она забеременела?
Иногда мне кажется, что Гриша – самый тупой из нас. Быть может, это и является причиной того, что кусают его, а не Геру или, предположим, меня. В самом деле, разве умный человек будет нюхать в квартире женщины духи? А сейчас Гриша или не услышал слово «вчера», или, выполняя наше пожелание ему на день рождения, «продолжает оставаться самим собой».
– Эта женщина – дочь префекта.
– Так близко к власти ты не был еще никогда, – вырвалось у меня.
Вылетело это из меня помимо моей воли. Иногда мне приходится страдать из-за того, что мой мозг не поспевает за языком. В прошлом году Антоныч пытался стать депутатом, но у него ничего не вышло. Один из конкурентов назначил ему встречу, вот так же, в кафе, и предложил Антонычу снять свою кандидатуру. В благодарность за это кандидат пообещал не предавать огласке связь Антоныча с более чем двумя десятками женщин столицы, за небольшую мзду согласившихся рассказать о своей связи с будущим депутатом Антонычем. Нечего и говорить, что в свете предвыборной борьбы за приоритет семьи позиции Антоныча стали легко уязвимы. Поразмыслив, он снял свою кандидатуру, протестуя этим против политики властвующего тандема. Выглядело это эффектно и обещало некоторые перспективы на следующих выборах. Но рана еще кровоточила, и моя необдуманная реплика выглядела как стакан уксуса, на нее вылитый.
– И сегодня утром она рассказала ему о нашей связи.
– У дочери префекта проблемы с головой? – спросил Гера.
– Нет. Просто я… Просто я позабыл на столике в гостинице свой паспорт.
У меня похолодели уши.
– А он, оказывается, уже три месяца как следил за ней. Детектив позвонил префекту, он примчался в «Комету», но я к тому времени уже ушел. Без паспорта… Как бросил его на столик, так он там и остался…
– Нет, это не дочь префекта тяжело больна, – и Гера покачал головой. – Это с головой Антоныча не все ладно.
– И что теперь?
– А теперь он позвонил мне и назначил встречу. Ночью, – Антоныч потер висок пальцами. – И я вас пригласил, потому что, думаю, он не один придет.
– Конечно! – вскинулся Гриша. – Он придет с кузнецом! А ты хорошо сделал, что нас собрал. Умрем все!
Я стал понемногу трезветь.
– Хватит, – я махнул рукой. – Антоныч правильно поступил. Встретимся, пусть они поговорят. Может быть, сообща найдем решение. Одна голова хорошо, а две лучше.
Произнеся это, я понял, что протрезвел еще недостаточно. А поэтому слова Геры «ты что несешь, как здесь можно найти решение, тем более сообща?» воспринял как должное. Но у меня нашлось возражение:
– И что теперь? Оставить Антоныча на растерзание государственной власти?
Антоныч – самый старый из нас. Ему сорок два. Четверть века назад в нашем дворе было две компании: одна состояла из маленьких десятилетних недоносков вроде меня и Геры, бьющих стекла и по вечерам забрасывающих в открытые окна первых этажей котов, и вторая – взрослых парней вроде Антоныча, занимавшихся борьбой и проводящих вечера с девушками в беседках детских садов. Время стерло разницу в семь лет, и очень скоро Антоныч сошелся с нами. Мы подарили ему вторую молодость, а он нам мудрость старого холостяка.
– Нужно позвонить кому-нибудь, порасспрашивать про этого… – я потряс кистью. – Как его фамилия? Как фамилия префекта?
– Фамилия его дочери Сказкина.
– Сказкина? – повторил Гриша. – Хорошая фамилия. А он, стало быть, Сказкин. Кому мы можем позвонить?
Выяснилось, что во властных структурах у нас нет никого, с кем бы можно было пропустить по рюмке водочки. Но Гриша вспомнил, что в Федеральной регистрационной службе работает дядя его знакомого. И дядя этот, перед тем как уйти на государеву службу, некоторое время получал зарплату в правительстве Москвы. Не то в ранге министра правительства Москвы, не то в должности заместителя заместителя. Как бы то ни было, префекта Сказкина он должен был знать хорошо.
Выйдя из кафе, мы решили закурить и дать возможность Грише воспользоваться трубкой.
Время тянулось нудно и долго. Сначала Гриша позвонил своему знакомому Владиславу Александровичу и долго расспрашивал о здоровье последнего. Потом они зачем-то вспоминали серию матчей, а именно – вторую встречу СССР – Канада семьдесят четвертого года. И только когда сошлись на том, что судья, не засчитавший гол Петрова, – сука, Гриша заикнулся о действующем сотруднике ФРС.
Я докуривал вторую сигарету и ходил кругами. Гера стоял как вкопанный, Антоныч качался с пяток на носки. Наконец чудо произошло. Почти разрядив аккумуляторы своего телефона, Гриша сообщил:
– Ему можно позвонить прямо сейчас.
– В двенадцать ночи? – усомнился я.
– Мне так сказали.
– Тогда звони, – приказал Антоныч. – У нас каждая минута на счету.
На всякий случай Гера смотрит через плечо Гриши и записывает номер в память своей трубки.
Разговор показался мне странным.
– Алло, – произнес Гриша в трубку. – Я могу услышать Гюнтера Алексеевича?
– Гюнтера Алексеевича? – сморщившись как сморчок, повернулся ко мне Гера.
– Здравствуйте, Гюнтер Алексеевич! Как ваше здоровье?
– Идиот, – прошептал Антоныч, а Гриша закрыл рукой трубку и сказал нам:
– Он спрашивает, какого хера мне нужно.
– Скажи, что от Владислава Александровича.
– Я от Владислава Александровича, – сказал Гриша в трубку, после чего снова зажал ее рукой и сообщил нам: – Он снова спрашивает.
– Напросись на встречу! – попросил я.
– Гюнтер Алексеевич, с вами можно встретиться? – спросил Гриша Гюнтера Алексеевича и повернулся к нам. – Он опять спрашивает.
Я вырвал у него трубку.
– Гюнтер Алексеевич, четверо хороших знакомых вашего знакомого Владислава Александровича попали в беду. Последняя надежда осталась на вас, и, если вы им не поможете, они погибнут.
– Я ни хера не понял, – сказал мой собеседник, – но пусть они приедут через час в ресторан «Дубрава» на Кутузовском. – И отключил связь.
– А как мы его узнаем? – ошеломленно пробормотал Антоныч, глядя на меня.
В моем кулаке запиликала Гришина трубка. Я передал ее хозяину, и Гриша, войдя в связь, приложил ее к уху. Сказал «хорошо» и отключился.
– Он сказал, что будет сидеть слева от фикуса за вторым столиком.
Фикус мы нашли через час. Информация была верная – за вторым столиком сидел худой, словно узник концлагеря, и высокий, как баскетболист, мужчина лет шестидесяти. Хмуро размешивая в чашке кофе сахар, он давил взглядом стоящую на серебряном подносе рюмку с чем-то прозрачным. Я готов был биться о заклад, что это была не вода. Дорогой костюм, светлая рубашка, безупречная прическа – кажется, это был тот, кто нам нужен. В руке он крутил гильотину для сигар.
– Садитесь, – едва глянув на нас, произнес он. – Влад старая сволочь. Ему все равно, что человек истощен болезнью и слаб как ребенок, – с этими словами он оторвал рюмку от подноса и опрокинул ее содержимое в рот. – Принеси еще! – велел он официанту, который появился сразу, как опустела рюмка. – Что вам нужно? Садитесь же, иначе подумают, что за мной пришли. – Приняв вторую рюмку, он выпил и ее. И снова отправил официанта за полной.
– Мы не будем злоупотреблять вашим терпением, – предупредил я, сев на краешек стула, как поручик перед дочерью помещика. – Все, что нам нужно, – это информация о второй жизни префекта Сказкина.
Гюнтер Алексеевич уже поднес к губам рюмку, но, когда я произнес – «Сказкина», поставил на стол.
– Вы ему задолжали?
– В некотором роде, – помог мне Антоныч.
– Тогда нужно вернуть, девочки, – сказал Гюнтер. – И чем быстрее, тем больше солнечных дней будет в вашей, теперь уже короткой, жизни.
– Видите ли, в чем дело, – вмешался Гера. – То, что взято, вернуть нереально.
Гюнтер медленно, как лекарство выпил водку. Он цедил так старательно, что сквозь водку я видел его здоровые, крепкие резцы.
– Я болею, – сказал он, дождавшись, когда выпитое заживет с ним одной жизнью. – А старая, седая сволочь Влад присылает ко мне четырех девочек, которые говорят мне глупости. Нет того, чего нельзя было бы вернуть.
– Как бы то ни было, так ли страшен Сказкин, как о нем рассказывают? – настойчиво полюбопытствовал я.
– Сколько вы ему должны? – решил не отставать от меня Гюнтер.
– Ни копейки.
– Что, кто-то из вас оскорбил его собаку?
Антоныч придвинуся к столу вместе со стулом.
– Я объясню. У Сказкина есть дочь…
Гюнтер не шевелился.
– Альбина.
Никакой реакции со стороны Гюнтера.
– Вчера мы встретились и… туда-сюда… познакомились.
– Насколько близко? – уточнил Гюнтер, подавая знак официанту.
Я забеспокоился. Может так случиться, что мы не успеем договорить, а он уснет.
– Господи, сколько можно из пустого в порожнее!.. – повысил голос Гера. – Он выспался с ней!
Гюнтер сделал какое-то движение лицом, отчего его прическа на пару сантиметров уехала назад. А потом вернулась на место. Или водка нашла свое место в его желудке, или таким образом он выражал свое удивление.
– Ты переспал с Альбиной? – тихо спросил он Антоныча.
– Сколько трагедии, – огрызнулся тот. – Я же не убил ее, а переспал.
– Лучше бы ты ее убил.
– Мне что теперь, жениться на ней? – возмутился Антоныч.
– У тебя нет на это времени.
– Это почему? – спросил Гриша, единственный из нас, кто был женат.
– Девочки, ройте братскую могилу.
– Мы вас не понимаем, – заметил Гера.
Гюнтер откинулся на стуле и вытащил из кармана сигару.
– Я расскажу вам одну историю. – Отсек гильотиной кончик, прикурил от зажигалки официанта и окинул нас усталым взглядом сквозь пелену густого сизого дыма. – У одной женщины родился мальчик. Во всем он был похож на остальных детей, кроме одного – вместо пупа был у него болт на тридцать шесть. Шли годы, мальчик рос, и стал он интересоваться этой странной особенностью, но мать отнекивалась и говорила: «Подожди». И вот исполнилось ему шестнадцать лет, и узнал он правду о тайне, окружающей его…
– Прошу прощения, – вмешался Антоныч, – но нам, если позволите, не до историй. Мы в сложной ситуации…
– Я здесь командую парадом или вы? – спросил Гюнтер.
– Вы, конечно. Но ерунда какая-то получается. Вместо пупа – болт… – сопротивлялся Антоныч, пытаясь хоть как-то подобраться к делу.
А я сейчас вырублюсь, если они не сменят тему. Уже в течение получаса меня штормит и растаскивает в разные стороны от выпитого. Чертов день рождения… Угораздило же этого придурка родиться именно сегодня!
– То ли еще будет, – многозначительно пообещал Гюнтер. – Так вот, еще в детстве гадалка сказала, что найдет мальчик разгадку за тридевять морей, за тридевять лесов, на высоком дубе в сундуке. И отправился мальчик в поход, – Гюнтер пыхнул сигарой и кашлянул. Аристократически так. Словно не чушь при этом порол, а биржевые новости обсуждал. – И случилось с ним все так, как предсказала цыганка. Нашел он дерево, увидел на нем сундук. Свалил его на землю, разбил. Из сундука выскочил заяц, потом из зайца – утка, а из утки вывалилось яйцо. Подобрал мальчик яйцо, разбил и увидел ключ на тридцать шесть. Стал он откручивать ключом болт, и у него отвалилась жопа.
Я открыл глаза.
Открыл и посмотрел на всех по очереди. Это должно было меня привести в чувство.
– Так вот вы, девочки, нашли на свою жопу приключений еще более остросюжетных. Через месяц Альбина, дочь префекта Сказкина, должна была стать женой внука принца Брунея Саида.
Я непроизвольно дернул ногой. Тик меня поразил, но поскольку лицо мое было безразлично к такого рода реакциям, заряд ушел ниже. Надо же, какую свинью Антоныч подложил внуку принца. Но лично я ничего страшного в этой истории пока не вижу. Если языком не трепать, то принц ничего и не узнает. Я был слишком пропитан этилом, чтобы понимать простые истины. Поэтому мне не понятно, почему Антоныч так побледнел и занервничал.
– В качестве выкупа дедушка Саида обещал будущему тестю… – Гюнтер прервался, чтобы выпить очередную рюмку. – Вы можете себе представить миллиард верблюдов? Вот если их продать, то сумма будет очень похожа на ту, которую Сказкин получил бы, выйди Альбина за Саида.
– Ну и пусть выходит, – разрешил Гриша. – А в чем проблема?
– В чем проблема? – повторил Гришиным голосом Гюнтер – ему бы пародистом работать, а не в регистрационной службе – и посмотрел на Антоныча взглядом, каким сопровождают бросаемую на гроб в могилу пригоршню земли. – Мы с этой девочкой знаем, в чем дело.
– Не надо меня называть девочкой! – рявкнул Антоныч.
– Я разрешаю тебе говорить что угодно, девочка, – сказал Гюнтер. – Перед смертью, конечно, лучше выговориться. – И он повернулся к нам. – Вы обнаглевшие, зажравшиеся, обалдевшие от безделья кобели – девочки. Я слышал, чтобы принцы забирали право первой ночи у смердов, но чтобы смерды это право забирали у принцев…
Что-то с этим правом у нас одно за другое цепляется…
– Пресвятая богородица!.. – вскричал Гера, и голос его был близок к орлиному клекоту.
– Антоныч?.. – похолодев, как в том кафе, прошептал я. Наконец-то и я понял весь трагизм положения Сказкина. А значит, и свой.
– Да, да!.. – прокаркал он. – Девственницей она была!..
Посетители ближайших столиков внимательно нас рассмотрели.
– А я откуда знал, что она за принца?! Говорит – замуж против воли выдают, а я тебя люблю!..
– Ты же сказал, что только вчера с ней познакомился? – напомнил Гюнтер.
– А вы слышали что-нибудь о любви с первого взгляда? – спросил Гера.
Гюнтер поморщился и почесал у себя за ухом, как у лошади.
– Поскольку вы сейчас передо мной, следовательно, со Сказкиным вы еще не встречались. Чего вы от меня хотите?
– Совета, – нашелся Гера. – Мы хотим совета. Как нам теперь поступить, что делать?
– Я вам скажу, что делать. Возьмите четыре лопаты.
– Так, – сказал Гриша.
– И прямо сейчас начинайте копать тоннель в Новую Зеландию. – Гюнтер икнул.
– Послушайте, – тревожно заговорил Гера. – Но есть же медицинские операции! Ситуацию можно исправить. Быть может, вы нам подскажете, к кому из врачей обратиться?
– Не все можно зашить, молодой человек, – поскольку Гюнтер не назвал Геру «девочкой», ситуация показалась мне серьезной. – «Бритиш Петролеум» какую-то долбаную скважину уже два месяца заткнуть не может, а тут дело посложнее будет.
– Не окошмариваете ли вы ситуацию, Гюнтер Алексеевич? – недоверчиво встрял Антоныч.
– Я вот что скажу тебе, пострел. Раньше самой большой проблемой в своей жизни я считал имя, которым меня нарекли мама с папой. Но сейчас я вспоминаю тот день, когда познакомился со Сказкиным. И мне сразу становится легче.
– А что вы вообще можете о нем рассказать? – спросил Гриша. – Что он за человек, чем интересуется? Слабые стороны?
– Он разводит цветы у себя на Рублевке. Он вам понравится. Но если в голове у вас есть хотя бы один грамм мозгов, возьмите карту и найдите на ней Новую Зеландию, – бросив на стол салфетку, Гюнтер поднялся. – Удачи вам не желаю. Какая тут, к черту, удача.
Передал официанту несколько купюр и ушел.
– Да что его слушать? – решительно отмахнулся уже на улице Гера. – Старый алкаш! Как они любят друг о друге ужасы рассказывать! Прямо не Сказкин, а Франкенштейн! Сколько там до встречи?
– Полтора часа, – угрюмо отозвался Антоныч, натягивая манжету на рукав.
– Вот и поехали. Поговорим, найдем общее решение. В конце концов, он тоже человек.
Да, это было лучше, чем путешествие в Новую Зеландию. К последнему я не был готов, потому что послезавтра должен был сдать отчет по продажам.
Кафе, в котором Сказкин назначил встречу Антонычу, мы нашли быстро. Расселись за столиком и замолчали в тревожном ожидании. Конечно, пьяная болтовня Гюнтера нас напрягла, но мне почему-то казалось, что префект не ворвется в эту забегаловку, чтобы нас расстрелять. Если назначил встречу, значит, все обдумал и принял какое-то решение. И вряд ли оно станет причиной покупки нами лопат. Скорее всего, деньги. Но сколько?..
Только сейчас я понял, что за столиком идет спор, который вроде бы завершился пониманием несколько часов назад.
– В такую ситуацию любой из нас может попасть! – уверял Гриша, по-товарищески стуча Антоныча по спине. – Хочешь нас бросить? Валяй!
– Да разве я об этом говорил? – сказав это, Гера поправил воротник рубашки Антоныча. – Это я так, чтобы в следующий раз он документы при себе держал и где попало не разбрасывал…
– В следующий раз? – переспросил Гриша, глядя в сторону входа. – Следующего раза может и не быть… девочки.
Я повернул голову в том же направлении.