Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с Божественною волею. Книга вторая. Сообразование человеческой воли с божественною (святитель Иоанн (Максимович), 2011)

По вступлении на престол персидского царя Артаксеркса сделано было им распоряжение собрать со всех сторон царства лучших и знатнейших девиц в знаменитый город Сузу для нахождения их при дворе в царской свите. На приготовление их к достойному царской особы представлению себя назначен был им годичный срок для устройства себе нарядных уборов и других украшений телесных и для усвоения себе добрых душевных свойств и поведения, подобающих лицам, удостаиваемым такой высокой чести. Если требуется столько времени для приобретения различных украшений телесных и усвоения себе качеств душевных, чтобы сделаться достойными пребывания при дворе царя земного, то с каким постоянством должны мы обращать ежеминутно внимание свое на собственную нашу волю – дикую, эгоистическую, лишенную истинного душевного благородства и красоты добродетельной, дабы преобразовать ее, мало-помалу отсекая от нее черты дикого безобразия, бессловесных животных инстинктов, самодовольства и эгоизма, и таким образом приготовить ее быть достойною величайшей чести служить вечному Царю Небесному и здесь, на земле, живя непорочно по вере и любви евангельской, припадая пред Ним, нашим Спасителем, в искренней молитве с сознанием своего недостоинства и с твердым намерением исправить себя и вести жизнь беспорочную, очищая ее, по совести, принятием Святых Таинств Тела и Крови Христовой после твердого обещания не идти впредь по тернистому пути греха, и там, в загробной жизни, когда Он неожиданно, днем или ночью потребует нас на праведный Суд Свой для решения последней вечной нашей участи.

Желая обстоятельнее и подробнее объяснить упомянутое выше приуготовление нашей воли для достойного единения оной с Божественною волею, укажем открытый нам Словом Божиим для того путь и те условия, коим обязана подчиниться человеческая воля для обновления в душе своей первого образа и подобия Божия, избегая при этом дерзости постигнуть вполне ограниченным нашим умом глубочайшие тайны беспредельного ума и премудрости Божией. Законность и правда означенных условий (то есть заповедей или повелений Божиих) открывается не только из их Божественного начала, но объясняется даже и общей, врожденной людям земной справедливостию. Так господин или хозяин, принимая себе в дом нового служителя или служанку, наперед уговаривается с ними, предлагая им свои условия: «Я хочу, чтобы ты, живя в моем доме, не выдумывал бы нелепых басней, не произносил бы слов оскорбительных для Бога и для всего того, что признается Церковию святым и священным, не любил бы противоречить истине, не пьянствовал бы и не бездельничал, а, напротив, старался бы быть верным, усердным, послушливым и заботливым в исполнении порученных тебе дел или занятий».

Каждый хозяин имеет право предлагать своей прислуге такие условия и требовать исполнения их под страхом удаления неисполнителей из своего дома. Неужели же Всемогущий, Праведный и Премудрый Бог, вступая в завет единения с волею людей, не волен предлагать им Своих условий для такого единения?

Рассмотрим в следующих отделениях главнейшие из свойств человеческой воли, желательных и угодных Богу, сообразных с Его святейшею волею.

Небесный, превосходящий всякую земную чистоту Жених душ наших требует и от нас великой душевной чистоты, не имеющей пятна скверны, или порока, или чего-либо подобного (см.: Еф. 5, 27). Воля, желающая привиться к Нему, как розга к лозе виноградной, пусть с себя сбросит и отбросит от себя греховную нечистоту: пусть не только не служит сребролюбию, возненавидит блудные дела и всякую плотскую нечистоту, не распаляется гневом, но даже если и ощутит только побуждение в себе к чему-либо подобному, пусть мужественно усмирит и умертвит его в себе, выбросив из мысли и воспоминание о нем; самое мышление да упражняет и занимает предметами серьезными, споспешествующими благосостоянию жизни здешней и загробной. Но наша речь не о том, что и без нас всем хорошо известно. Есть иного вида падение, подкрадывающееся к нам незаметно или же мгновенно охватывающее душу, – это зависть или беспокойство, досада, производимая в душе нашей благополучием, счастьем или преимуществами, которыми пользуются другие, а не мы: да будет же воля наша вовсе непричастна этому пороку, свободна от него, невиновна в нем и не порабощена ему, – свободною да хранит она себя от этого порока. Человек, стремящийся к подражанию Христу, должен хранить себя вне всякого зазрения в этом пороке: видя других счастливыми, должен не завидовать им в том; своим несчастием или неуспехами не озлобляться; в бедах не возмущаться и не роптать, потому что всякий, приближающийся к Богу, видя других в счастии и богатстве, не завидует им, но, обращаясь к Богу, говорит: «Господи! Тебе угодно было возвести такого-то на высокую степень почестей и богатства, меня же иметь в унижении и бедности. Я не противлюсь этому, о Боже мой, и не исследую тому причины, ибо знаю верно, что достаточною причиною этому есть Твоя единая совершеннейшая воля: если бы Ты, Господи, не попустил сделаться мне убогим, униженным, то никто из людей, при всем их желании, не довел бы меня до нынешнего моего положения, что одному Тебе возможно сделать в короткое время и без лишних слов, признавая наилучшим для меня такое положение. То же самое попущение Твое я признаю, о Господи, и в иных, делаемых мне неприятностях другими: один оговаривает меня, другой злословит, третий поносит мою честь, иной причиняет мне разные беспокойства, тогда как я никого из них не оскорбил и не делал никому неприятностей. Но во всех случаях нахожу я достаточный, удовлетворительный ответ: Ты, Господи, попустил это. Ты повелел: пусть будут они Семеями, а я – Давидом (см.: 2 Цар. 16, 5—13), если Тебе так угодно, о Боже мой!».

Святой Антиохийский епископ и мученик Игнатий[44] сказал о себе: «Я – пшеница Христова, буду смолот зубами зверей, чтоб сделаться чистым хлебом». Так и нас Бог приуготовляет сделаться при трапезе Господней чистым хлебом Его: зачем сердимся мы на людей? Они – мельничные камни, стирающие нас как пшеницу, всыпанную в жерновный ящик. Для того чтобы нам очистить сердце свое, необходимо посеять и укоренить на доброй земле сердца доброе семя слова Божия, содержа его во всякое время твердо в уме и памяти, и молитвенно вознося мысли свои к Богу, говорить в себе: «Благословен Бог во веки веков! Господи, что повелишь мне делать? Да будет во всем воля Твоя!». Это – первое обучение и приготовление для охранения своей воли в чистоте от пороков вообще, а более всего от вражды и зависти.

Второе, требуемое Богом, свойство воли человеческой состоит в том, чтобы она все посылаемое нам от Бога, доброе или недоброе, сладкое или горькое, принимала бы как Божие благоволение или же как наказание от Него с благодарностию, без ропота, – словом, воля наша должна быть сильна верою, что все случающееся с нами совне, бывает по воле Божией, выносливою в трудах и злостраданиях, то есть охотно все переносящей с терпением и незлобием.

Если бы мы были твердо уверены, что все бывает по воле Божией, то и менее страдали бы: станем же, возлюбленные, во всех своих невзгодах и злостраданиях прибегать к Богу с молитвою от всего сердца, искренне исповедуя пред Ним свои прегрешения и прося у Него помощи терпеливо нести постигшее нас горе, говоря: «Господи! Все то, чем я страдаю или что произошло для меня скорбного от человека этого, все это случилось со мною по Твоей святой воле; в этом уверен я так же, как в том, что я живу ныне: укрепи, Господи, мои силы мужественно нести возложенное на меня бремя по святой воле Твоей!». Сомнение в существовании Промысла о нас Божия и непонимание нами истинной причины наших несчастий повергает нас в отчаяние или, по крайней мере, производит в душе скорбь в большей или меньшей степени и безнадежность в своем спасении. О, как мы слабы и нетверды в обнаружении своей веры в Промысл Божий не только о каждом из нас как существе свободно разумном, но и тончайшем волоске, который не падает с головы нашей без воли Божией! В этом удостоверяет нас неложный свидетель – Сам Христос, Спаситель наш и Господь, говоря: Не две ли малые птицы продаются за ассарий (мелкая монета)? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего (Небесного) (Мф. 10, 29); и опять, усугубляя это выражение, говорит: Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога. А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак, не бойтесь: вы дороже многих малых птиц (Лк. 12, 6–7). О, каково милосердие Его! – с птицею на землю падает Сам Бог; ибо, воистину, воля Божия есть Сам Бог, действующий беспрестанно во всяком создании Своем: с рыбою Он плавает, с птицею – летает, со змеею – ползает, с другими животными Он ходит; не оставляет Бог ни одного создания Своего без Своего Промысла о каждом. Если и тысяча тысяч птиц попадутся в сети, ни одна из них, и самая малая, не будет уловлена без воли Божией, ни одна из них не падет на землю без воли Отца Небесного. Тот же самый Промысл Божий, который заботится о наименьшей птице, как и об орле, заботится еще более о венце Своего творения на земле, о человеке. Если же ни одна из птиц не падет без воли Божией в приготовленную для лова ее сеть, как же ты, о человек, ты, созданный по образу Божию, предназначенный быть наследником Горнего Царствия, но испытываемый в твоей верности и постоянстве разными противными тебе скорбями, убытками, оскорблениями, упадаешь духом, печалишься и думаешь, что все скорбное для тебя, постигшее тебя совне, произошло без воли Божией по разным, враждебным против тебя, причинам? Для яснейшего понятия и уразумения нашего, что Промысл Божий простирается не на одних только одушевленных тварей, но также и на вещественный состав мира, на самые вещи и их отправления, Спаситель присовокупил: А у вас (то есть у каждого из нас) и все волосы на голове сочтены (ср.: Мф. 10, 30), то есть все, что нам принадлежит. Когда же и кто из людей мог безошибочно сосчитать и исследовать число своих волос? А у Бога все они сочтены как у одного человека, так равно и у всех людей, и без Его святой воли ни один из них не упадет на землю (то есть не погибнет): а как много раз мы, когда что-нибудь случается с нами противное нашим хотениям, выходим из себя, теряем всякое терпение, иных людей порицаем хульными делами, сегодня на одного, а завтра на другого возлагаем причину своей печали, своего несчастия и, подобно тому как бурное море во время волнения выбрасывает из недр своих пену и всякую нечистоту и мерзость, сердце наше изрыгает из себя мерзкие и хульные слова маловерия, нетерпеливости относительно постигших нас неприятностей или злостраданий, в которых видим мы не кару на себя, ниспосланную по воле Божией, а безрассудно приписываем их или злости и ненависти людской к нам, или другим воображаемым нами причинам.

Когда Спаситель наш, по Воскресении Своем, явился ученикам при море Тивериадском, море волновалось и никто из учеников Господа не узнавал Его, один только святой Иоанн узнал и сказал прочим: Это – Господь (Ин. 21, 1–2). Многие и между нами находятся братья и сестры, весьма слабые духом и нетерпеливые в скорбях, которые, когда возмущается житейское наше море волнами различных бедствий и недостатков, не познают Кормчего, управляющего невидимо кораблем по течению нашей жизни, не познают Бога Всемогущего, ведущего различными путями каждого из нас ко спасению, но в ослеплении своем они обвиняют тех людей, которых считают своими врагами, негодуют на них, говоря: он – злобный хитрец, льстец, лукавый, устроил мне это зло, им – зверем лютейшим – нанесена мне беда. Совершенно иначе думает человек, смиренный мыслию и чистый сердцем: он укрепляет волю свою к мужественному перенесению всех приключающихся бедствий и злополучий тем, что видит в них перст Божий, указывающий ему путь к исправлению своих проступков, он смиренно взывает к Богу: Боже милостивый! Это – Ты, ищущий моего спасения, праведно Ты наказываешь меня, это – Ты, Господи! Буди благословен Ты и сотвори со мною все, что Тебе благоугодно!

Третье свойство богоугодной воли человеческой есть ее доброжелательность к своим ближним при своем личном довольстве малым и сердечное, постоянное стремление ее к Богу – Источнику всего доброго, такое свойство человеческой воли выражается в одном слове: доброхотность. Человек с такой благоразумно-твердою волею достоин всякого уважения: он во всех потребностях своих для настоящей жизни (сообразно гражданскому и семейному своему положению) весьма умерен, избегает роскоши и пышности в пище и одежде и в различных внешних украшениях, доволен тем, что Бог ему посылает, и благодарит Бога, говоря молитвенно в самом себе: «О Господи мой, всем, что только Ты даешь мне по Своей благости, я доволен; оно достаточно для скромной моей жизни, хотя для любостяжания кажется малым. Благодарю Тебя, Господи, и за малое, и этого недостоин я, недостойным я считаю себя даже того воздуха, которым дышу». Он не завидует ни в чем своим ближним, более его счастливым, и всем желает успеха во всяком добром начинании и деле.

Такой доброхотный и скромный муж любезен Богу; никто и никогда не услышит из уст его слов ропота или неприязни не только против Бога, но и против людей, он не скажет: «Я едва добываю тяжким трудом себе и семье моей кусок хлеба черствого, тогда как другие изобилуют во всем и роскошествуют, не понеся и малейшей части тех работ, которые несу я; они, мало сеявши, собирают обильную жатву».

Большая часть наших недовольств и роптаний происходит от ограниченности нашего взгляда на Промысл Божий и непостижимые пути, которыми ведет Бог как все человечество, так и каждого из нас к достижению наилучших для нас целей в жизни настоящей, временной, а еще более к достижению блаженства, которого око не видело, ухо не слышало и на сердце человеку не приходило, то блаженство, которое приготовил Бог любящим Его (ср.: 1 Кор. 2, 9). Сердце наше, по нечистоте греховной, наклонно более к временным благам, чем к вечному блаженству, а потому и ум наш более вращается в познании изменямого и временного, чем неизменного, вечного, и, не постигая последнего, впадает в неверие в бытие Божие и высочайшее мироправление Его.

Единственным истинным средством для достижения нашего благополучия в сей жизни и в будущей есть постоянное обращение нами своего внимания внутрь самих себя, на собственную совесть, на свои мысли, слова и дела, чтобы взвесить их беспристрастно: это откроет нам наши заблуждения в жизни и укажет единственный путь ко спасению. Путь этот есть всецелое предание всего существа нашего, всего себя со всеми обстоятельствами нашей жизни в волю Божию. Эмблемою такого обращения нашего к Богу да послужит нам растение подсолнечник (илиотропион, гелиотроп), пусть он будет всегда пред очами нашими. О нем, как о некотором чуде, писал Плиний[45]: «Мы многократно говорили, что растение подсолнечник представляет своего рода чудо в природе: оно постоянно обращено головою своею к солнцу и вместе с ним обращается от востока до запада, даже во дни облачные, до того сильно любит оно солнце; ночью же ради исключительной любви к одному солнцу совокупляет оно свои цветочные лепестки воедино и закрывает их». Христианин-читатель! Заметь это раз навсегда, что подсолнечник и в мрачные дни совершает круговое течение, следуя за солнцем из неизменной любви влечения естественного к нему. Нашим солнцем (освещающим наш житейский путь) является воля Божия; она не всегда безоблачно освещает нам дорогу жизни, часто с ясными днями мешаются мрачные для нас дни: дожди, ветры, бури поднимаются, и никто из христиан не освобождается от подлежания космическим явлениям и тягостям перемен воздушных (атмосферических). Да будет же так сильна любовь наша к нашему Солнцу, воле Божией, чтобы мы, неразлучно с ней, могли и во дни невзгод и скорби, как подсолнечник во дни мрачные, продолжать безошибочно плавать по житейскому морю, по указаниям барометра и компаса воли Божией, ведущей нас в безопасную пристань вечности. И вправду, никогда не достигнем мы совершенного покоя и благополучия; все здесь будет казаться неблагоприятствующим, никогда не будем довольны тем, что нам послано свыше; нам покажется, что мы всего лишены, хотя бы имели большое изобилие во всем, всегда будем в страхе, в унынии, смущены, малодушны, полны каждый час забот и разных беспокойств, печали и напрасных вздохов, пока не обратимся искренно к Богу и не предадим самих себя и друг друга совершенно в волю Божию, как гелиотроп стремится к солнцу. Станем прилежно рассматривать видимые в происшествиях знаки воли Божией и сообразовать с ними свою волю. Пусть воля Божия будет для нас путеводною звездою в жизни, и это одно запечатлеем и удержим навсегда в сердце своем каждый из нас, говоря: «Так угодно Богу, да будет и мне это же угодно; жизнь и смерть, богатство и убожество зависят единственно от воли Божественной, как угодно Господу, так было (сделалось), и есть, и будет во всем. Буди Имя Господне благословенно! (см.: Иов 1). Теперь наше солнце покрывается облаками, но оно, скоро или не скоро, осветит своими лучами мрак различных скорбей. Рассмотри историю древних, средних и новых веков, там встретишь ты часто события мрачные после предшествовавших им светлых событий, а еще более найдешь светло торжественных, заменивших собою мрачные. Таким образом приуготовим себя познавать волю Божию из тщательного рассмотрения совершившихся уже событий, успех или неуспешность которых укажут нам на Божие как благоволение, так и неблаговоление Его (наказание) к правым, так и лукавым участникам в этих событиях по мере правды или лукавства их. Чрез это уразумеем ту практически доказанную истину, что каждый человек ни в каком деле не должен поступать против воли Божией, хотя бы поступок согласный с нею был бы и противен его своеволию. Некто ученый еврей (книжник) из окружавшего Иисуса Христа народа, подошедши к Спасителю, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел (Мф. 8, 19). Так и мы, словом и делом, по всякому мановению воли Божией, последуем за Ним скоро и охотно, куда бы Он ни пошел.

Богоугодная воля всегда бывает долготерпелива и постоянна. Все наши полезные труды и предприятия портим мы и погубляєм по недостатку в нас постоянства и долготерпения. Народ израильский в пустыне, беспокоясь и потеряв терпение о замедлении Моисея на горе Синайской, обратился к идолам, сотворил себе из золота тельца и почтил его за бога и поклонился ему (см.: Исх. 32, 1–8): вот к чему приведен был нетерпеливый народ чрез свое непостоянство. Два пешехода на пути в Эммаус (апостолы Клеопа и Лука) вели печальный разговор между собою о событиях страдания и смерти Иисуса Христа в Иерусалиме, и когда Сам Он незаметно приблизился к ним, то они не узнали Господа. Он спросил их: О чем вы рассуждаете и отчего печальны? В ответ на это Клеопа сказал: Неужели Ты только один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нем в сии дни? О том, что было с Иисусом Назарянином, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом: как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть, и распяли Его; а мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, вот уже третий день ныне, как это произошло, – заключил он печально сомневающимся голосом (ср.: Лк. 24, 17–21). О блаженные мужи! и в ваши добрые сердца закрались нетерпеливость и сомнение? неужели этот третий день, предсказанный Сыном Человеческим как день Его победы над смертию, уже окончился; так ли все ваше долготерпение обессилело? О нетерпеливые! Если бы сей третий день уже прошел, если б настал четвертый или пятый день по смерти Его, то позволительно было бы вам падать своим разумом в надежде увидеть Его воскресшим из мертвых? Но этот третий день склоняется только к вечеру, вы не прожили еще его; зачем же вам преждевременно быть маловерами и сомневаться в истинности предсказанного Им Своего Воскресения? Мы, братия, в желаниях наших сильно нетерпеливы, и если в достижении их нам встретится небольшое какое-либо замедление, что не видим скорого исполнения желаемого, то тотчас же всю нашу надежду погружаем в море отчаяния и нетерпеливости. Но не так бывает у Бога: Щедр и Милостив Господь, Долготерпелив и Многомилостив (Пс. 102, 8). Бог не желает погубить души и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя отверженного (2 Цар. 14, 14). Он не благоволит и не желает никого удалить от Себя (ибо не скор Бог до наказания) и дает нам продолжительное время для нашего исправления, пока в удовлетворение Своему правосудию (как бы вынужденный необходимостию) не произнесет над нераскаянными окончательного приговора Своего: Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41).

Мы, братия, во всем маловеры, не имеем твердой, постоянной надежды: если чего попросим два или три раза и не получаем просимого, тотчас же ослабеваем в надежде получения и делаемся подобными тем нищим, которые один раз или два проговорив под окном «подайте Христа ради милостыню» и не быв услышаны хозяином или домашними, удаляются, говоря: «Никого нет дома». Стучите, нерадивые, стучите: стучащему дверь отворяют (см.: Мф. 7, 8). Как часто случается всем нам находиться в несносном испытании нашего долготерпения! Многие целые годы ищут какой-нибудь милости, и все напрасно, не получают просимого, ибо желательное наследство терпением приобретается; работающий не тяготится работою, ибо знает, что рабочая пора быстро проходит, а мы, нетерпеливые, полагаем пределы Божию благоволению, считаем часы, и если десница Господня не подает нам скорой помощи и отрады в наших нравственных или телесных страданиях, то мы, как дети, поднимаем плачевные вопли: «Когда же Ты, Господи, поможешь нам, зачем медлишь обрадовать нас Своею помощию? До каких пор не внемлешь, о Боже, молитве моей? Вот столько уже лет прошу Тебя, а Ты не слышишь? Если и в текущем году не устроишь, Господи, моего благополучия и не пособишь мне по моей многократной молитве, то стану считать себя отверженным Тобою и прекращу мои молитвы». В этом отношении не отличаемся мы от жителей Ветилуи, которые во время осады Олоферном их города говорили всем начальникам и старейшинам его: «Да рассудит Бог нас с вами, вы сделали нам великую неправду: призываем пред вами во свидетели небо и землю, и Бога нашего, и Господа отцов наших, Который теперь наказывает нас за грехи наши и за грехи отцов наших, неправда ваша в том, что вы не предложили мира ассирианам сначала; теперь жены наши и дети в изнеможении погибают от жажды, ибо неприятель отнял у нас воду: сдайте теперь же город Олоферну на разграбление, лучше нам разом погибнуть от меча неприятелей, чем долгое время томиться и все же погибнуть от жажды» (см.: Иудифь 7, 24–28). О нетерпеливые и слабодушные граждане! Отчаяние, обнявшее вас, заставляет вас предать родной свой город на разграбление; вас уличает в вашем малодушии добрый священник ваш Озия, уговаривая и прося вас со слезами: не унывайте, братья! потерпим еще дней пять в молитве и ожидании себе милости Божией; Он оставит гнев Свой против нас и победою над неприятелем прославит имя Свое святое; если же дни те пройдут и помощь к нам не придет, – я сделаю по словам вашим (ср.: Иудифь 7, 30–31). О возлюбленный Озия, прекрасный пастырь и наставник народа! Сколь невысокого мнения ты о людях вообще: вы назначаете определенное время Богу для оказания вам помощи? Потому-то погибло у вас и совершенно предано забвению долготерпение. Не перенесла такого малодушия своих граждан мужественная Иудифь. Она, узнав о таком решении своих сограждан, созывает к себе старейшин города и в том числе самого Озию и говорит им: «Что это за предложение, сделанное Озиею и принятое вами? Вы намерены сдать город ассирианам, если в течение пяти дней не получите помощи от Бога? Кто вы такие, что смеете искушать Господа, – принятое вами положение не таково, чтобы оно могло призвать милость Божию к вам; напротив, оно возбудит в Нем негодование и гнев Его против нас: вы по своей воле назначаете Господу срок и дни для оказания Им вам Своей милости». На разумную и мужественную речь Иудифи старейшины отвечали ей полным согласием на задуманную ею меру для спасения родного города и совершенным повиновением ее распоряжениям, в чем и не были ею обмануты (см.: Иудифь 8 и далее). Пример Иудифи показывает, что только долготерпеливая воля человеческая так крепко соединяет человека с Богом, что чем более скопляется над ним невзгод и печали, тем более утверждается его надежда на помощь Божию; при этом он всегда взывает к Богу: «По святой воле Твоей, по множеству благости и милосердия Твоего поступай со мною, Господи! Если десять лет, двадцать, тридцать и более стану повторять Тебе мою просьбу, то не прекращу оной и не назначу Тебе никакого срока для удовлетворения оной, если бы даже несомненно было мне известно, что прошение мое не будет услышано, и тогда уверенность моя в Твоей благости, вера моя в Тебя, Господи Боже мой, учит и утверждает меня в том, что я не буду отпущен Тобою без ничего: если не дашь просимого мною у Тебя, то наградишь меня лучшим, нежели просимое». В этом удостоверяет нас пророк Аввакум, говоря: хотя бы и замедлило совершиться (назначенное нам), жди его; ибо непременно сбудется, не отменится (ср.: Авв. 2, 3).

Пятое свойство совершенства человеческой воли, любящей Бога, есть горячая деятельность ее в исполнении воли Божественной. Деятельность эта выражается в том, что человек, истинно любящий Бога, не только желает или не желает того, чего Бог желает или не желает, но именно ради сей воли Божией первое (желание Божие) приводит с пламенеющею ревностию в исполнение, а второе (нежелание Божие) тщательно отвергает. И если бы кто спросил, почему он желает первого и исполняет его самим делом, а второго не хочет и отвращается от него, то он в своем ответе не указал бы другой тому причины, кроме той, что первое – угодно Богу, а другое – неугодно Ему; Бог же есть высочайшая Любовь, Любовь деятельная, и действующий по ее законам пребывает в Боге (и Его Любви) и Бог пребывает в нем (ср.: 1 Ин. 4, 16). Эту же мысль некто выразил так: «люблю, потому что люблю, и люблю для того, чтобы любить, ибо любовь есть всегда любима». По учению блаженного Августина, нам должно превратить самих себя в одну любовь, с тем чтобы как Бог пожелал привести в бытие вселенную ради Самого Себя; подобно сему и мы (Его творение) в благодарность к Нему обратили самих себя в любовь к Нему, единственно ради Бога и Его святой воли. Не разнится с этим и учение философа Эпиктета[46]: что значит выражение «предать себя Богу»? Это значит: чего хочет Бог, того же самого желает и преданное Ему существо; чего Он не желает, не желает того и Ему преданный. Но этого единства воли человеческой с волею Божией не могло бы произойти, если бы вселенной не управлял Промысл Божий; и преданность наша Богу была бы неистинна, если бы мы не признавали, что все случающееся с нами в жизни (доброе или злое по нашему мнению), происходит по воле Божией или по Его попущению.

В ветхозаветной Церкви, до преобразования оной чрез Богочеловека Иисуса Христа в новозаветную, угодно было Богу повелеть Моисею и Аарону все священные принадлежности алтаря и украшения их покрывать, при переносе Скинии в походе евреев по Аравийской пустыне, багряным покрывалом и поручать их для несения левитам. Повеление это выражено подробно в главе 4-й Книги Числ стихах 5—20 приблизительно в таких словах: Аарон и сыны его, войдя в Скинию первую (собрание церковное) снимут завесу, осеняющую ее, и покроют ею ковчег откровения (Ковчег Завета или Святое Святых) и обовьют его покрывалом из кож синего цвета, а сверх накинут покров весь из голубой шерсти и укрепят Ковчег на его шестах носильных (ср.: Чис. 4, 5–6). Следуют затем наставления об укупорке стола предложения хлебов и, наконец, золотого жертвенника с его принадлежностями: И очистят жертвенник от пепла, и накроют его одеждою пурпуровою, положат на него все сосуды его, которые употребляются при богослужении, и вложат их в одежду пурпуровую, и покроют их покрывалом из кож синих, и возложат на носилки (ср.: Чис. 4, 13–14). Все это законоположение установлено было, как полагают, по той причине, чтобы прочие из народа, по одному любопытству, не искали случая увидеть самые священные предметы прежде их покрытия, под тою угрозою, что человек непосвященный, их увидевший, тем более коснувшийся до священной вещи, должен умереть. Таким образом носящие священные принадлежности Скинии, ни одной из них не видели, а только чувствовали на плечах своих тяжесть их, потому что все сокрыто было багряным покровом от очей носящих. Подобно сему каждый, кто только совершенно предал себя в волю Божию, охотно избегает исследования недоведомых причин Провидения и Премудрости Божией; он не будет спрашивать, зачем Бог попустил то, повелел другое, запретил третье и так далее. Тягость такого ограничения нашего любопытства должен каждый из нас нести на себе охотно; довольно для нас быть уверенными, что носимое нами бремя, обвитое синим, голубым или багряным покрывалом, то есть сокровенное в пучине неисследимой воли Божией, – для нас спасительно.

Наконец, человеческая воля, чтобы быть ей благоприятной Богу, должна быть доброплодоносною, или доброплодною[47].

Доброплодною называем такую волю, которая, по подобию плодоносной земли, производит из своего сердца (внутреннего человека) многоразличные высокие помыслы и пожелания и посвящает их усердно, как первородные плоды, славе Божией. Именно здесь является глубокое благоразумие; ум, тяготеющий к Небу; здесь воздыхания, полные любви, и стоны сердечные, возносящиеся горе[48]: «О вселюбезный Боже, как я желаю не только страдать, но и умереть за Тебя, хотя бы то было самою тяжкою и поносною смертию». Этими небесными возбуждениями разума Бог и человек столь тесно соединяются во всяком добром деле, что от этих внутренних благоприятных соотношений между Богом и человеком является невидимое, но ощутительное общение человека с Богом и самый искренний союз с Ним, – до того искренний, что невидимо сообщается человеку свыше великая Божия милость относиться к Богу во всяком событии так, как добрый сын относится к своему отцу, говоря: Да, Отче! Таково было Твое благоволение (ср.: Мф. 11, 26). «Так, Отче, если мы все доброе получили и получаем от руки Твоей, то неужели ничего злого не перенесем на себе? (см.: Иов 2, 10)». Так истинный христианин все, что ни случается с ним доброго и недоброго, все принимает охотно как посланное ему от Бога. Эта истина была известна еще древним мудрым мужам; один из них, Эпиктет, так учит: «Никогда не смей говорить: я потерял то или другое что-либо; но говори: я то, или что-нибудь другое (которого ты лишился), отдал Богу. Умерло ли у тебя дитя? – оно отдано Богу; отнято ли кем имение? – и оно не отдано ли? но скажешь: злодей отнял его у меня? Зачем спрашиваешь: кто взял? Кто дал, Тот и взял; но как скоро оно взято, ты заботься о нем столько же, как бы заботился о чужом имении, или как путешественник заботится о том доме, где он имел отдых или ночевал».

Так должен думать всякий, желающий искренно предать себя Богу; обо всем им потерянном, из имевшегося у него, он рассуждает так: «Бог дал мне, Бог и взял», – то есть он при этом обращает взор свой не к отнимателю-человеку, но к попустившему это Богу, возвращающему Свое, наперед Им же данное. Поэтому истинно преданный Богу во всяком событии с ним повторяет слова Христовы: Ей, Отче! совершилось это потому, что таково было Твое благоволение (ср.: Мф. 11, 26). При этом, любезный читатель, вникни обстоятельно в смысл и значение этого премудрого и таинственного Божественного изречения. Отец Небесный в древности сказал Сыну Своему чрез пророка Исайю: Я… поставлю Тебя в завет для народа (израильского), во свет язычников (ср.: Ис. 42, 6). Как бы так говорил: для Меня не довольно, чтобы Ты привел ко Мне остаток верных Мне израильтян; Я хочу, чтобы Ты и не знающих обо Мне язычников просветил и обратил ко Мне. Это изречение Отца Небесного предшествовало Рождеству Христову от Пречистой Девы Марии за восемьсот лет и было принято Сыном, имеющим по Божественному Существу одно хотение с Отцом, и принято с охотною готовностию смиренной человеческой Своей воли для исполнения потом, как повествует о сем евангелист Матфей, говоря: в то время, отвещав, Иисус рече: Славлю Тебя Отче и Господи и прочее (ср.: Мф. 11, 25). Кому отвечал, когда не было ни от кого предложено Ему вопроса? Отвечал Он Отцу Небесному в духе Своего всегдашнего единения с Ним; после того как на самом деле исполнил волю Своего Отца, благовестив народу и в особенности Своим ученикам Тайну искупления рода человеческого чрез Свою евангельскую проповедь, с какою радостию и в каком восторге прославляет Он при этом Святейшую волю Отца Небесного, говоря: Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли! что Ты утаил сие от мудрых и разумных (по их самомнению) и открыл то младенцам (то есть ученикам Своим, подобным младенцам по духовной простоте и сердечной их чистоте). Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение: все исполню, Отче, что ни повелишь Мне. Подобно тому как Отец Небесный за столько лет до рождения Сына во плоти говорил с Ним чрез пророка Исайю, так точно говорит Он с каждым из нас из преждевеков, ибо Он всех нас распределил по времени и пространству, наперед с совершенною точностию зная о каждом из нас, когда и где, кто именно должен родиться, когда умрет, и для каждого приготовил верную помощь для спасения его и блаженства, соображая эту помощь с характером и духовно-нравственными свойствами каждой личности, ибо Бог предвидит всю жизнь каждого из нас во всей ее совокупности настоящего, прошедшего и будущего времени, в полном ее движении, со всеми ее обстоятельствами в каждое время, как бы жизнь каждого совершалась на Его (Божией) длани, пред Его глазами. И Он содействует ко спасению каждого не видимо, но разумно, или, точнее сказать, – премудро, распоряжаясь многоразличными средствами или событиями, сладкими для нас или же горькими, приятными или противными. А потому должны мы твердо верить в управление Божие вселенной и в особенности в Промысл Божий о человеке и быть внимательными к себе, благодарим ли мы Бога каждый раз за все то, что Он посылает нам во все течение нашей жизни – приятное ли для нас или неприятное, но всегда приводящее нас ко спасению; а потому должны мы разумно сообразовывать наши желания с волею Божиею, выражающейся в знаменательных событиях, признаваемых нами, совершенно предающими себя в волю Божию, за глас Божий, отзывающийся в наших сердцах, и при каждом изъявлении нам Божия благоволения или несоизволения нашим намерениям или предприятиям, должны смиренно и с покорным духом благодарить Бога, повторяя слова нашего Спасителя и Искупителя: «Славлю Тебя, Отче, за все, посланное мне Тобою для поддержания моей жизни, для исправления моих заблуждений и для спасения души моей; ей, Отче! верю я: таково было Твое благоволение обо мне».

Мы сказали уже, какое предуготовление полезно и успешно для согласия или, так сказать, для слияния воедино человеческой воли с Божественною; теперь же надлежит показать на примерах и подобиях, как на самом деле та и другая воли [могут быть] совместимы законно[49].

Весьма определительно и справедливо выразился Фома Аквинский[50] о так называемых добрых делах, что они тогда только приятны и любезны Богу, когда совершаются во всем согласно с волею Божиею: если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор. 13, 3), и все эти дела мои не будут принадлежать к добродетельным делам. Пимен[51], муж святой, всегда и всем давал такое наставление: «Никогда не поступай по своей воле, если она противоречит воле Божественной, но да будет воля твоя всегда согласна с волею Божиею». И если желание твое действительно не противоречит воле Божией, то Бог откроет тебе это или чрез евангельское наставление, или возбудит в сердце твоем мысль обождать с приведением в дело задуманного тобою желания и предоставить его совершенно в волю Божию, говоря: если Богу угодно мое желание – оно совершится, а если неугодно – не исполнится оно: как хочет Бог, так – и я.

Достойно прославлена в Священном Писании Руфь моавитянка, когда свекровь ее Ноеминь иудеянка, жена Элимелеха, осталась вдовою, потеряв в земле моавитянской мужа и обоих сыновей своих, там же умерших, возвращалась на свою родину в Вифлеем и, благословив своих невесток Орфу и Руфь (жен умерших сыновей), советовала обеим остаться в своей земле у своих родителей. Орфа осталась у родителей, а Руфь никак не согласилась оставить свою свекровь Ноеминь, неимущую и беспомощную вдову. Руфь сказала Ноемини: не принуждай меня, мать, оставлять тебя одну; куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты будешь жить, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом, и где ты умрешь, там и я умру и там же погребена буду; пусть все это да сотворит мне Господь, и этим окажет мне великую Свою милость: одна смерть разлучит меня с тобою (ср.: Руфь 1, 16–17). Подобно Руфи желает и говорит Богу человек, горячо любящий Его всем сердцем и всею душою своею, и не может говорить иначе. Пророк Илия пред тем, как Господу было угодно чудным образом вознести его на небо, сказал Елисею: останься здесь на пути из Галгала, ибо Господь посылает меня в Вефиль. Елиссей отвечал на это: Как жив Господь и жива душа моя, так я не оставлю тебя, – и этот ответ повторил он три раза своему господину, неразлучный с ним его спутник, желающий всегда с ним пребывать (см.: 4 Цар. 2, 1–6). Вот еще пример согласия или единения воли человеческой с Божественною волею: когда Иорам, царь Израильский, желая наказать отложившегося от него царя Моавитского, приглашал к себе на помощь Иосафата, царя Иудейского, и послал к нему спросить: пойдешь ли ты со мною на войну против Моава? – Иосафат отвечал: пойду; как ты, так и я, как твой народ, так и мой народ, как твои кони, так и мои кони (ср.: 4 Цар. 3, 7). Так и мы, братия, всеми силами души нашей соединимся с Богом в каждом нашем деле, как Руфь с Ноеминью, Илия с Елисеем, Иорам с Иосафатом; скажем Ему (каждый из нас с несомненною верою, неизменною любовию и твердою на Него надеждою): «Воля Твоя, о Боже мой, – моя воля, сердце Твое – мое сердце, я весь нахожусь, о Боже, под Твоим милостивым и праведным благоволением, исповедую Твою милость и правосудие надо мною!».

Такое единение своей воли с Божественною волею да храним во всех своих делах и поступках: по службе, по власти над подчиненными нам, во всех своих трудах и занятиях, в потерях своих, в болезнях и в час самой смерти своей, имея твердую надежду на искупительную жертву Христову за грехи наши; да видим, братья-христиане, великую Божию милость к нам и уготованное Им для нас вечное блаженство. Предадим себя совершенно в волю Божию, не иное что имея в устах, кроме слов: «Да будет воля Твоя обо мне, милосердный и праведный Боже – Искупителю мой!». Как все добродетели и благодеяния Христовы яснейшим и величественнейшим образом обнаружились наипаче в страданиях Его, то же сказать должно и о качестве последней смиренно-усердной молитвы Его. Иисус Христос, по совершении в Иерусалимской горнице с учениками Своими заключительной ветхозаветной пасхи и по установлении величайшего Таинства преподания Своим ученикам в снедь Пречистого Своего Тела и Честной Своей Крови под видом хлеба и вина, для теснейшего с ними единения и получения блаженной жизни вечной, а также для всегдашнего памятования о Нем в настоящей жизни, пошел с учениками (по обыкновению) на гору Елеонскую; и, пришедши на место, сказал им: Молитесь, чтобы не впасть в искушение. Сам отошел от них, как бы на вержение камня, и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о если бы Ты благоволил пронести чашу сию (всю полноту страданий и искупительной смерти) мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его, и Он, находясь в борении (подвиге) прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю (ср.: Лк. 22, 39–44). Нет лучшей, нет поистине кратчайшей, нет совершеннейшей, Богу благоприятнейшей и человеку полезнейшей, кроме этой единственной молитвы: Не моя воля, но Твоя да будет; не как я хочу, но как Ты; буди воля Господня и тогда, если бы и вселенная разрушилась. Некоторые из числа трехсот шестидесяти святых отцов (Седьмого Вселенского Собора) имели обычай три раза повторять молитву: «О вселюбезный Иисусе, да будет воля Твоя!». Кассиан предлагает вопрос: «Что значит прошение в молитве Господней: Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли?». И решает этот вопрос так: «Прошение это означает не иное что, как то, чтобы люди были подобны Ангелам, и как воля Божия последними исполняется беспрекословно на небе, таким же образом и на земле живущие да выполняют не свою (личную) волю, но Божию. Означенное выше прошение молитвы Господней никто не может произносить от чистого, искреннего сердца пред Богом, кроме того только, кто сердцем верует и устами исповедует, что Бог Единый устрояет все в мире бываемое, как доставляющее нам благополучие, так поражающее нас многоразличными бедами, и что Он промышляет о спасении и благе каждого из нас заботливее, старательнее и больше, чем каждый из нас о себе самом». Ибо Он лучше знает о том, что для того или другого полезнее и спасительнее для его души. А потому находится у дверей небесных, по словам Кассиана, или имеет, по выражению Спасителя, внутрь себя Царствие Божие (Лк. 17, 21) тот, кто всецело отрекся от своей воли, если она противоречит воле Божией, и чрез это согласует свою личную волю с Божественною в своих поступках. Действительно на небе бесчисленные тысячи тысяч блаженных лиц имеют одну и ту же волю, то есть согласную с Божественною волею. На основании этого Арсений[52] на сделанный ему вопрос аввой Марком[53]: «Почему, отче, не посещаешь нас?» – отвечал благоразумно: «Я имею лучшее и приятнейшее общество с горними жителями, которые все желают одного и того же, у коих одна и та же воля; напротив, между людьми, сколько находится вместе отдельных лиц, столько же и различных пожеланий (стремлений, воль)». Тот, кто в счастии и в несчастии предает себя воле Божией, отлично понимает смысл изречения пророка и царя Давида: как хорошо и как прекрасно жить братьям всем вместе (ср.: Пс. 132, 1). Кто же эти братья? Это – Христос и человек-праведник: ибо Сам Царь Небесный не стыдится причислять Себя к числу этих братии.

Соломон, некогда желая как бы наглядно показать нечто удивительное, выразился о мудром человеке так: Очи мудрого – в голове его (ср.: Еккл. 2, 14)[54]. Святой Григорий изречение это объясняет так: «Кто умозрением своим стремится через рассматривание устройства и управления видимого мира и его непременных законов уразуметь невидимое Божие: Его премудрый Промысл, присносущую силу и святую волю, тот истинно любомудр (ср.: Рим. 1, 20), тот сколько бы ни имел глаз (то есть умственных созерцаний) – все они в голове у него (то есть в духе, действующем чрез мозг)».

Эпиктет, философ, проводил жизнь, которая казалась ему выше всякого счастия: он имел у себя одного только слугу, один только глиняный подсвечник для освещения своего дома во время своих занятий в нем; но этот светильник по смерти Эпиктета был куплен кем-то за тысячу динариев для памяти и в похвалу мужу столь знаменитому. Лукиан[55], один из позднейших греческих философов, издеваясь над многими философами, превозносил похвалами одного только Эпиктета. Эпиктет, кроме многих других сочинений, написал превосходное сочинение под названием «Энхиридион». Книга эта содержит в себе столько умного и полезного, что может почитаться написанною благочестивым христианином, а не язычником. Она в день Страшного Суда Христова послужит укоризною для писателей-христиан, оставивших после себя сочинения, наполненные ложью, и проведших здешнюю жизнь без раскаяния, в безверии, бесчувствии. Знаменитый Эпиктет содержание всей философии выразил в двух словах: содержи и воз держися. Он утверждает, что весьма полезно и безопасно во всем следовать тщательно указаниям воли Божией и беспрекословно и охотно подчиняться ей: это считает он самым верным путем к достижению благ временных и вечных. Приятно предложить здесь несколько из его изречений: «Всякое желание свое отдаю я в послушание Богу, так, например, желает ли Всевышний, чтобы я пребывал больным – желаю и я быть больным; угодно ли Ему сообщить мне какое-либо дарование – принимаю его благоговейно с благодарностию; неугодно что-либо Богу – и мне оно неугодно; хочет ли Бог, чтобы я умер – я готов умереть, ибо кто мне может возбранить в чем-либо против моей воли или убедить меня, если то (как я уверен) угодно Богу». Не тронется ли черствое сердце твое, о христианин, такою преданностию Божеству философа язычника? Не ужаснешься ли ты своего упрямства и неразумия? Не покроют ли тебя стыдом эти слова благоразумного язычника? Весьма о многих предметах так благоразумно рассуждает умный Эпиктет. Он имеет непоколебимое убеждение в своем сознании в том, что «сердечно предавший себя в волю Божию, совершит безмятежно предпринятый им жизненный путь. Что же означает выражение: "Всецело предать себя Богу"? Оно означает полную покорность преданного Богу: что Богу угодно, то угодно и ему; а чего не желает Бог, того и он не желает. Как же это может сбываться на самом деле? Оно совершается не иначе, как только по Божиему благоволению и Его премудрому

Промыслу и праведному мироправлению, без нарушения свободы, предоставленной свыше разумным существам. Что Бог мне даровал, то мое и в моей находится власти. А то, что Бог предоставил Себе, должно находиться в Его власти и распоряжении. Мне дал Он свободную волю и не восхотел ограничивать меня ни в чем из того, что Им предоставлено моей свободе. Он непостижимо устроил из персти земной тело мое так, чтобы оно не было никем другим возбраняемо служить одному мне и без моей воли никому другому. Он покорил моей власти всю видимую неразумную природу для поддержания земной моей жизни ее продуктами, но предоставил Себе высшее над ней управление космическое или мировое; подчинил Он моей власти, распоряжению и управлению всю семью мою: жену, детей и приобретенное трудами имущество и всякое распоряжение им впредь до востребования, ибо все это дано мне от Бога безмездно, по одной Его благости. Итак, зачем же мне противиться Богу?». Если мы свободно и охотно не станем повиноваться Божественным распоряжениям, то будем привлечены к тому против воли нашей. Сенека[56], живший во время цезаря Августа, в своей беседе о совершенной свободе говорит: «Спрашиваешь, что такое есть совершенная свобода?». – И отвечает так на свой вопрос: «Не страшиться никого из людей, ни даже Бога (ибо Он не страшен для добрых и любим ими); не хотеть иметь ничего постыдного, ни излишнего; иметь над самим собою полную власть или, что то же – принадлежать самому себе, во всем этом состоит совершенная свобода, наше многоценное добро». Но никто не может принадлежать самому себе, если он, прежде всего, не будет принадлежать Богу так, чтобы желания Божий и пожелания человека, принадлежащего Богу, были во всем согласны, были одни и те же: что угодно Богу, то и ему угодно; чего не желает Бог, того и он не желает. «Всяк, желающий принадлежать себе или быть самостоятельным, должен устраниться от всего внешнего и обратиться внутрь себя, должен (насколько может) удаляться от чужих дел и навыков и прилежно смотреть за своим поведением и поступками, он не знает для себя обид, ибо неприятное для себя переносит с кротостию, как попущенное Богом»; и при этом только он становится принадлежащим самому себе и обладает совершенною разумною свободою. Равным образом и блаженный Августин высказался о совершенной свободе, говоря: «Добродетельный человек хотя и бедствует и отягощен работою, все же он свободен; напротив, злой человек, хотя бы он целым царством владел, все остается рабом непотребным, ибо имеет над собою столько господ, сколько гнездится в нем противозаконных пожеланий и стремлений».

Мужественный вождь Иуда Маккавей, возбуждая в своих воинах храбрость в битве с нападающим врагом, сказал им: мужайтесь, укрепляйтесь к утру, возьмите оружие и запасы и покажите себя в бою неустрашимыми сынами силы, быв готовы противустать этим язычникам; они думают нас самих и святыню нашу стереть с лица земли; лучше нам пасть на поле бранном, нежели видеть и слышать жалобный крик и стоны нашего народа и поругание нашей святыни; не робейте, мужайтесь! Как угодно будет Творцу Небесному, пусть так и сотворит Он с нами; мы же, повинуясь благоволению Божию, станем грозно против врага, прочее предоставим Богу: или Он захочет, чтобы мы побеждены были и пали на поле брани, или Ему угодно будет поразить наших врагов и даровать нам торжество победы; какова будет Его воля на небе, пусть все так и произойдет! (ср.: 1 Мак. 3, 58–60). Таким же образом говорил Иоав своему брату Авессе, приготовляясь к ужасному бою: Будь мужествен, станем твердо за народ наш. и за города Бога нашего, а Господь сделает то, что будет лучшим для нас, как Ему угодно (ср.: 2 Цар. 10, 12). Весьма похвальное и славное дело иметь всегда и во всем мужественное или доблественное сердце, которое во всяком встречающемся человеку событии полагается на благоволение и Промысл Божий, ибо случается часто и с мужами мудрыми, и с полководцами искусными в военном деле, и со святыми мужами, поступающими всегда и во всем благоразумно и доблестно, что и они в своих начинаниях иногда не достигают благополучного и приятного их окончания, но такие мужи всякий неуспех свой приписывают неблаговолению Божию к тому или другому неудачному их предприятию и считают самую безуспешность свою за весьма благополучное для себя событие, потому что благодаря неуспеху они не совершили Богу нежелательного дела.

Все сказанное подтверждает Екклезиаст, говоря: Я обратился и видел под солнцем, что для успешного бега недостаточно быть скорым; для успешной войны – быть сильным; для приготовления хлеба и пищи – быть искусным; для собирания богатства – быть опытным и умным; для того чтоб быть занимательным, приятным, недостаточно быть много сведущим; но все это зависит от времени и случая для всех их (ср.: Еккл. 9, 11). Случаем или счастием называет Екклезиаст то, что кажется нам, а не Богу таковым. Неважно и неудивительно, что человек благоразумный ошибается иногда в своих пожеланиях, мы же считаем это несчастием и приписываем нашу неудачу какому-то злому року, злому духу; но Фома Аквинат, делая удачный выбор из книги Екклезиаста, учит, что ничего не бывает и не случается иначе, как только по воле и предведению первой и высочайшей Причины всех причин, то есть по воле Вечного Бога. Действительно, бывают в мире явления и события, не подлежащие человеческому разуму, полезные или вредные в свое время: Божественная же сила, Провидение и Промысл, предвечно знает о них и предвидит все обстоятельства их появления. Она приурочивает их к известным местам, временам, лицам и родам и приводит их в действие по Своему премудрому плану и распоряжению для достижения определенных целей Божественного мироправления, но пути и действия которого для нас невидимы, и непонятны средства, избранные Богом, пока цель Его не достигнута; тогда только, когда цель достигнута, мы можем уразуметь Божественное попечение и Промысл Его о нас и обо всем роде человеческом. Бог повторяет по временам такие неожиданные случаи или события, милостивые или же грозные для нас, смотря по образу нашей жизни, доброму или растленному и вконец погибельному, с тем, дабы напоминать нам, чтобы мы не приписывали всего себе самим, своей силе, своему разуму и заботливости о мирских своих делах, но обращали бы каждый внимание на свое внутреннее духовное усовершенствование и убедились бы до очевидности, что все бываемое во вселенной совершается не иначе как по благоволению или распоряжению воли Божией, сообразно доброму или же лукавому, развратному поведению нашему, от качества которого зависит и наше блаженство, и наша погибель. У древних языческих народов счастие (Фортуна) было в величайшем почитании, они курили ему фимиам; ныне же, пред светом Евангелия, что оно? Не что иное, как гибельное заблуждение разума, исчадие ада! Свет благодати евангельской указал нам истинную причину нашего благополучия и наших действительных бедствий (то есть наших грехов, состоящих в нарушении заповедей Божиих и законов государственных и гражданских). Грех по природе своей есть ложь и ничтожество, есть произведение отца лжи – обольстителя (диавола) и несчастных обольщаемых им людей (см.: Ин. 8, 44). Все прочее приятное и противное, благоденствие и зло действие происходят по Провидению и Промыслу Божию для нашего вечного спасения. Всесвятейшая воля Божественная подвигает все дела человеческие по образу колеса, неравномерно обращающегося: то поспешающего, то замедляющегося; и таким способом все события неожиданные (внезапные), непостижимые и происходящие как бы по слепому случаю, направляет разумно к наилучшим целям: Я – Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это (Ис. 45, 6–7). У древних язычников Фортуна (счастие) изображалась в двух лицах и двумя красками: с передней стороны (статуя) имела лицо белое и светлое, с задней – черное и мрачное; первое лицо было эмблемою благополучия, второе лицо представляло эмблему несчастия, бедствия, которые ниспосылала Фортуна своим поклонникам, показываясь им в том или в другом виде. Это – детские выдумки и забавы: счастие и несчастие, нищета и богатство ниспосылаются Богом. Неизлишне будет привести здесь и рассуждение Сенеки, который, объясняя встречающиеся (по видимости) незаслуженные бедствия одних людей и благополучие других, говорит: «Одни справедливо возмущаются и безмолвствуют, когда вспоминают злую кончину мужей добродетельных: так Сократ[57] принужден был своими врагами умереть в заключении, Рутилий[58] – жить в изгнании, Помпеи[59] и Цицерон[60] преклонили свои головы под меч своих воспитанников; чего же каждый должен себе ожидать, видя добрых, которым за сделанное ими добро заплатили величайшим злом?» – спрашивает Сенека и на свой вопрос дает такой ответ: «Рассмотри и пойми хорошо то, как каждый потерпел зло (то есть за что пострадал)? Если потерпевшие мужественно страдали за правду, старайся подражать им, если же они погибли за леность и по своему нерадению (о добродетели), то от них не было никому никакой пользы; следовательно, одни были достойны лучшей участи и получат награду от Бога, а от людей уважение и подражание их доблестям; другие же своими поступками заслужили презрение у людей и удаление от Бога». Именно в этом же смысле выражается часто сожаление и скорбь в писаниях Иова, Давида, Иеремии и других пророков о злоключениях и безвременной смерти праведников и о незаслуженном благополучии в сей жизни беззаконников, ленивых и нерадивых. Но здесь ни слепой случай, ни счастие – ни при чем, то есть не имеют никакого значения, влияния. Ибо все это совершается по предведению Божию и Его Промыслу для нашего исправления, чтобы показать в примерах исторических людей то, каких последствий должно ожидать от допущенных нами безумных беспорядков по лености, небрежности и нерадению нашему, а также примеры последствий общего нравственного растления в семье, обществе, государстве, наконец, вообще в мире, и тем побудить людей обратиться к Богу и позаботиться о нравственном своем оздоровлении.

Некогда израильтяне, желая наказать своих же братьев Вениаминова колена за невыдачу ими виновных, учинивших изнасилование жены левита, народному суду, решились идти войною против жителей города Гивы и для большей уверенности в успехе своего правого дела вопросили истинного Бога в Скинии: кого избрать вождем над войском? И сказал Господь: Иуда да будет вашим вождем (ср.: Суд. 20, 18). Весь народ был очень доволен этим ответом, а потому легко было собрано огромное количество воинов; быв уверены в победе над вениамитами, начали войну, но были побеждены последними и, потеряв на поле сражения двадцать две тысячи убитыми, отступили с бесчестием. Однако не упали израильтяне духом: приготовившись молитвою и постом, вторично вопросили они Бога, выступить ли им опять против вениамитов? И получили вторично ответ: Идите против них и дайте сражение (ср.: Суд. 20, 23). При своем вступлении в бой вторично по Божию повелению надеялись они на помощь Божию и сражались мужественно, но опять потеряли поле сражения, на котором легло убитых израильтян восемнадцать тысяч. Как объяснить все это? Бог положительно повелевает два раза идти и наказать противников и нарушителей Его закона, и оба раза войска эти были побеждены противником и потеряли сорок тысяч людей. Кто в состоянии постичь умом и объяснить себе эти Божий повеления? В третий раз все израильтяне, собравшись в храм Божий для умилостивления Бога горькими слезами, необыкновенным постом, обильными жертвоприношениями, со смирением умоляли Его о грехах своих и об избавлении всего народа израильского от невиданного дотоле в Израиле соблазна и скверной плотской мерзости, умоляли притом дать им точное повеление, сразиться ли им в третий раз с неприятелем или нет? И если да, то указать им несомненные знаки одержання победы. Третье повеление Божие получили израильтяне чрез Финееса, внука Ааронова, предстоявшего в то время пред ковчегом Завета Божия, в следующих выражениях: Идите, сражайтесь; Я завтра предам его (то есть вашего противника, вениамитов) в руки ваши (ср.: Суд. 20, 28). Судя по слабости человеческой теперь позволительно было израильтянам малодушествовать и думать так и сяк (то есть сомневаться): два раза было Божие повеление идти на брань, которая оба раза окончилась поражением сражающихся по повелению Божию; кто отважится опять идти на явную погибель, кто добровольно предпочтет для себя военную неизвестность безопасной и мирной домашней жизни? Но крепкая надежда израильтян на Бога превозмогла все это: они сразились с вениамитами в третий раз и достигли до благоприятного окончания войны, одержали совершенную победу над противником, который потерял в этом сражении двадцать пять тысяч воинов, и во всех неприятельских городах жители были поражены мечом, имущество разграблено, а сами города разорены и сожжены израильтянами (см.: Суд. 19–21). Здесь два предмета заслуживают особенного внимания: первый предмет, что неисследимые суды Божий не могут никаким умом быть постигнуты во всей их обширности; второй предмет, что терпеливое упование на Бога никогда не остается в посрамлении, о чем в другом месте скажем подробнее. Во всех таких и подобных им случаях безопаснее всего прибегать с сердечною молитвою к Богу о своих нуждах и, несмотря на то, что иногда доброе начало дела получает неблагоприятный исход, не унывать и не падать духом, но иметь твердое упование на помощь Божию в делах правды и, несмотря ни на какие сомнения, открытыми очами веры взирать на Бога и предавать себя в Его святую волю. В делах жизни общественной то же бывает, что встречается иногда в жизни единичного лица: так, например, люди, воздержные в пище и питье, иногда сильно заболевают, здоровые и крепкие телом получают чахотку, невиновные подвергаются наказанию, пустынножители обуреваемы бывают нечистыми помыслами или привидениями. Как там, так и здесь спасительные средства против врага одни и те же: естественные, указываемые разумом и опытом, решительные – это воля Божия и Его святой Промысл. В обычной мирской жизни приложима иногда бывает пословица: «Чем больше (двигателей дела), тем лучше»; в рассматриваемых же здесь делах Божественного мироправления бывает наоборот: «Чем меньше (распорядителей и решителей участи), тем лучше»; это подтверждает и святой апостол Павел, говоря: Со страхом и трепетом совершайте свое спасение; потому что Сам Бог (Единый) производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению (ср.: Флп. 2, 12–13).

Некто, желавший сделаться истинным монахом, спрашивает Питирима[61]: «Скажи, честной отец, как я должен поступать в настоящей жизни, чтоб сделаться истинным подражателем святых мужей Божиих?». Авва Питирим ответил ему так: «Если ты хочешь найти для себя спокойствие и безмятежную жизнь здесь на земле и в будущем веке, то при всяком своем начинании какого бы ни было дела, спроси самого себя: кто я такой, чтобы я мог предпочесть собственную мою волю, мое желание воле Божией и Его распоряжению? И при этом строго соблюдай заповедь Христову: Никого не осуждай (ср.: Мф. 7, 1). При соблюдении двух этих правил во всяком звании будешь подражателем святых Божиих, ибо имеет Бог святых угодников в среде людей всякого состояния, звания и учреждения». Вот благоразумнейший, весьма полезный и спасительный совет! Истинно, что Бог ни от кого законов не принимает и никому не дает ответа в Своих действиях и распоряжениях. Да замолчит пред Ним всякая мудрость человеческая и да благоговеет пред Божественною волею, поклоняясь издали Его дивным делам и спасительным знамениям, ибо Господь один живет вечно (без начала и конца), и Он один – всеправеден; Он создал все вообще существующее, властным словом Своим и Духом уст Его все утвердилось, живет и движется (см.: Пс. 32, 6). Никому не предоставил Он изъяснять дела Его, и кто может исследовать и измерить силу величия Его и великих дел Его и изречь великие милости Его? (ср.: Сир. 18, 1–4).

Конец ознакомительного фрагмента.