В коллаже на обложке использованы фотографии: Irina Bg, freya-photographer, Urban-Photographer, Catarina Belova / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© ООО «Издательство «Яуза», 2018
© ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Глава 1
– Ма-ам!
С этого вопля уже пару лет начиналось каждое мое утро, включая воскресные и праздничные.
Нет-нет, кричала не я – из своей комнаты кричали мои дети. Потом следовало барахтанье, при котором мне попадали ногой в глаз, использовали голову в качестве подушки, визжали в ухо и прочее…
Мамы с детьми детсадовского возраста меня поймут. Это мы можем поспать в субботу или воскресенье подольше, дети, которых с трудом удается поднять в положенное время в будни, в выходные просыпаются самостоятельно на пять минут раньше обычного. И никакие уговоры поспать еще или просто полежать не помогают.
Сашка вообще заявил:
– Ты так всю жизнь проспишь!
Пришлось признать исключительную логичность этого заявления моего четырехлетнего сына.
Постепенно родители свыкаются с необходимостью тащиться на кухню и готовить воскресный завтрак ни свет ни заря. Но потом дети идут в школу, и необходимость вставать или хотя бы просыпаться в выходные дни рано отпадает (а привычка остается!).
Я родительница одинокая, а потому отправить Сашку и Машку терзать папу не могла, приходилось вставать.
Пожалуй, нужно объяснить, как я оказалась в статусе матери-одиночки с двумя детьми трех с половиной и четырех с половиной лет.
Где-то шесть лет назад я, увязнув по уши в долгах, решила подзаработать и отправилась из пригорода Москвы, где снимала комнату в жуткой квартире, в сказочный Дубай, чтобы найти работу стюардессы. Внешность позволяла, английский тоже, а мои соседки по предыдущей тогда еще московской квартире уверяли, что благодаря их наставлениям все получится.
Наставления, может, и помогли бы, но до назначенного собеседования дело не дошло – собственный соплеменник (то есть соотечественник) попросту продал меня в тайный гарем в пустынном оазисе. Там мне дали новое имя – Амаль, что по-арабски значит «надежда». Эта надежда сбылась и не сбылась одновременно. Я была там очень счастлива и очень несчастна.
Я уже однажды подробно описывала свои приключения и злоключения в Дубае, результатом которых стало замужество за настоящим арабским принцем по имени Сауд (клянусь: красавцем из красавцев!), потом рождение сына и… побег с сыном из Дубая в Москву самыми немыслимыми путями – через пустыню, Саудовскую Аравию, Катар и Дамаск.
Что я пережила за время этого бегства, описывать можно долго, скажу только одно: по-настоящему побывала на грани жизни и смерти, причем не одна, а вместе с крошечным сыном и нашим спасителем. Бежала потому, что муж не поверил в рождение семимесячного Сашки от него, решил, что я оказалась в Дубае уже беременной. Для этого очень постаралась старшая жена Сауда Моза. Для меня такое недоверие означало развод и выезд из страны без сына! Пришлось бежать, увозя ребенка тайно и без ведома отца. Это – преступление во всех странах, а уж у арабов особенно.
Ни простые бедуины, ни даже самые состоятельные шейхи бедуинских племен не имели гаремов вроде тех, в котором Шехерезада рассказывала свои истории или в каком правила всесильная Роксолана. Гарем – удел оседлых, кочевнику-бедуину не под силу возить с собой по пустыне сотню верблюдов, груженных толпой очаровательных бездельниц, евнухов и кучей вещей.
Гарем, как семья, которую надо защищать, конечно, был. И многоженство было (и есть!). Но если сейчас многоженство вызвано только желанием мужчины пополнить комплект домашних красавиц, то до того, как бедуины сменили верблюдов на джипы и «Мазератти», а шатры – на квартиры в умопомрачительных высотках, многоженство диктовалось самой жизнью.
И вовсе не из-за дополнительных рабочих рук бедуин брал вторую, а то и третью жену. Ведь женившись, он принимал на себя ответственность за женщину и рожденное ею потомство. Если мужчина умирал или погибал, женщина с детьми выжить в пустыне не могла, потому становилась женой одного из родственников мужа, обычно брата погибшего.
Так появлялись вторая или третья жены.
Сейчас такой необходимости нет, однако многие и локалы, и экспаты имеют по две, три и даже четыре супруги – вера позволяет. Одно условие: все жены и их потомство должны содержаться одинаково (четыре жены – покупай четыре одинаковых браслета или колье), не быть обделены вниманием, и желательно встречаться между собой только по праздникам, а жить в разных домах. Если учесть, что праздники – дни рождения, свадьбы, помолвки, окончания учебы и прочее – в огромных семьях очень часты и для каждого нужен новый наряд, а к нему драгоценности, то арабу с несколькими женами приходится несладко, не обидеть ни одну – трудно.
Им помогают сами супруги, бдительно следящие, чтобы у соперницы не оказалось чего получше. Женщина может спокойно поинтересоваться у мужа:
– Дорогой, когда мы пойдем покупать мне новую машину?
И он не станет спорить, поскольку вчера купил таковую другой жене.
И ночи проводить он должен у всех жен строго по очереди, иначе не избежать жалобы судье (или солидного подарка обиженной жене в качестве отступного).
Нам не понять, но для них это норма, и осуждать и даже обсуждать эту норму мы не имеем права.
Под абаей почти наверняка столь же смелый наряд, как у подруги-европейки, только он не для чужих глаз.
В Москве меня никто не ждал, поскольку родных нет, знакомые обо мне забыли, в квартире жили другие люди. Но главное – я сама пряталась от всех. Казалось, вот-вот меня схватят, отберут ребенка, а саму посадят в тюрьму. Я беглая жена, увезшая с собой сына вопреки воле его отца! Для арабов это преступление из преступлений. Стоило моему мужу Сауду узнать, где я, и ничего хорошего меня не ожидало.
Москва достаточно большой город, чтобы в нем надежно исчезнуть с глаз, если, конечно, не совершать ежедневный променад по Тверской. Мать Сауда шейха Махасин (жена у шейха – тоже шейха), женщина разумная, предпочла не устраивать скандалы с неугодной невесткой и тайно дала мне карту европейского банка в надежде, что я слиняю. Не ошиблась.
Деньги помогли жить в Москве, ведь на работу без жилья, регистрации и с младенцем на руках меня никто не взял бы. Махасин регулярно пополняла счет (у шейхов свои понятия о щедрости к внукам, для весьма и весьма приличной жизни нам хватило бы и двадцатой части, но я старалась много не тратить, все же деньги не мои, вдруг придется возвращать?!). Я была благодарна ей за такую щедрую поддержку, но понимала: пока трачу эти средства, я на крючке. В любую минуту Махасин могла узнать, где я, и направить ищеек по следу или вовсе жандармов для ареста.
Зависеть не хотелось, но что я могла поделать?
Уже в Москве я поняла, что беременна снова.
Двое детей – не один. Когда появилась необходимость попросту показываться в женской консультации, я осознала, что одна не справлюсь, мне не на кого оставить Сашку, хотя бы когда буду рожать дочь. В родильный зал его точно не пустят и лежать рядом со мной в палате не позволят. Надеяться, что все пройдет мигом и дома, не стоило совсем.
Был один-единственный человек, с которым я рискнула связаться, – моя сводная сестра Настя. У нас один отец, но разные матери, которые друг дружку никогда не видели. Отец меня не признал, хотя я его копия. Настя моложе меня на три года, уже много лет она жила и училась в Лондоне. У нас обеих никого из родни нет, это печальная история, но о ней в другой раз…
ОТ ЖАННЕТ
– Однажды русская актриса сказала мне фразу вашего философа Труткофф:
«Хочешь быть счастливым – будь им!»
– Козьмы Пруткова, – машинально поправила я.
– Да. Почему вы не слушаете своего философа?
Я попыталась объяснить, что Козьма Прутков не только не философ, но вообще литературный персонаж, созданный тремя шутниками.
– Неважно, один это человек или несколько. Главное, что все верно. Состояние счастья – это не какие-то внешние условия, это состояние души. И без собственного желания человека, без его усилий попросту невозможно.
Но главное – вы все не умеете получать удовольствие от жизни каждую минуту, не умеете быть счастливыми.
Моя жизнь словно шла по кругу, из которого никак не удавалось вырваться. Круг этот замкнулся задолго до моего собственного рождения. Моя мама «безотцовщина», поскольку дед не поверил бабушке, что будущий ребенок его, и брак не состоялся. Увидел дочь в первый и последний раз, когда мама была уже совсем взрослой и категорически не желала слышать о нем. О судьбе деда мне даже ничего неизвестно.
Мама родила меня от женатого человека, который тоже не поверил в свое отцовство и меня не признал, потому у нас с Настей разные фамилии. И разная внешность – я очень похожа на отца, а она на свою мать.
Меня воспитывала бабушка, поскольку моя мамаша гонялась за своей очередной любовью по всей стране, потом за следующей и следующей… Настю весьма состоятельная в то время тетка, с тех пор как девочка осталась без обоих родителей, передала сначала на попечение нянек, потом гувернантки, а потом и вовсе отправила в закрытую английскую школу.
Мы могли с ней не встретиться, но однажды бабушка получила странную записку с просьбой забрать Настю в аэропорту и подержать ее у себя пару дней, мол, появляться дома ребенку нельзя, а через два дня за ней приедут. Лихие девяностые давно закончились, но иногда мне кажется, что они просто дремлют и мы по-прежнему там.
Из Лондона прилетела страшно перепуганная девчонка с рюкзачком, которую успокоить удалось с трудом, за Настей действительно приехали через пару дней, чтобы отвезти обратно в аэропорт. Находиться в России из-за теткиных проблем ей было опасно.
Самое умное, что сделала для племянницы тетка, – оплатила ее обучение полностью за все годы и оставила неплохой счет в Англии, чтобы Настя смогла учиться и дальше. Теперь сестра получала уже второе образование, правда, деньги давно закончились.
Когда умерла бабушка, Настя примчалась хоть на день и была единственной, кроме бабушкиных подруг, кто оказался рядом со мной. Мама снова отсутствовала бог весть где, но каким-то нюхом почуяв, что осталось наследство, немедленно появилась в нашем Мухосранске. Я не стала с ней судиться или как-то воевать из-за небольшой старой бабушкиной квартиры, просто собрала свои рисунки и уехала в Москву, вычеркнув родительницу из своей жизни навсегда.
Где только и что я не рисовала, чтобы заработать на жизнь! Разукрашивала детские лица, превращая их в зайчиков и котиков, малевала дурацкие плакаты, расписывала стены детских садов и детских отделений больниц, рисовала плакаты для свадеб, выпускных или просто праздников… А потом был с треском провалившийся проект мультфильма, сценарий которого теперь с успехом превратился в книгу. Но тогда мы влезли в долги и остались без ничего. Мои партнеры буквально испарились, оставив меня без средств и с большущими проблемами.
С Настей в те годы я виделась несколько раз, дважды ездила к ней в Лондон, с её подачи серьезно занялась английским. Потом, когда денег не стало ни у меня, ни у нее, мы лишь переписывались, с каждым месяцем все реже. Мне страшно не хотелось грузить Настю своими проблемами, надеялась, что выпутаюсь и расскажу все сразу.
Чтобы выпутаться, отправилась в Эмираты устраиваться стюардессой, а там… Как-нибудь расскажу подробней.
Когда после бегства из Дубая я оказалась в Москве с маленьким ребенком на руках и вторым под сердцем, понимая, что в одиночку не справлюсь, позвонила Насте.
Позвонила просто от отчаяния, не рассчитывая ни на какую помощь и не надеясь даже на простое сочувствие. Через неделю сестра уже была в Москве, отложив свою учебу на год, и убеждала меня, что главное в жизни – дети! Хотя своих рожать не собиралась.
Успокоившись, я быстро нашла и способ заработка.
Образование у меня художественное, хотя рисовальщик я плохой, больше по части сценария. Мечтала создавать мультики, в Дубае из-за происков старшей жены моего мужа Мозы я полагала, что родится дочь (мне подсунули чужой снимок УЗИ), а потому увлеченно изображала принцесс для своей будущей принцессы. Придумала целую книгу о дочери короля, которая училась быть хорошей, чтобы с ней все дружили.
Родился сын Салим (в нашем просторечье Сашка), потом пришлось бежать, но идея книги и эскизы картинок не забылись. Некоторые были действительно удачными.
Теперь я принялась восстанавливать задуманное.
Сауд или кто-то из его родни никогда не видели эти картинки и вряд ли читали российские книги. А имя можно взять и вымышленное…
Какой-никакой, а заработок.
Настя решила иначе:
– Вот еще – «никакой»! Еще какой!
И отправила мои «шедевры» в несколько европейских издательств, переведя текст на английский.
Эффект получился ошеломляющий – все предложили договоры на эту и следующие книги! Причем не только англичане, но французы, и даже бельгийцы.
С Бельгией меня связывало еще одно. В Брюсселе жили (и живут) мои друзья Анна и Барри со своими детьми. Анна моя тезка, мы познакомились в клинике, где рожали, и это они помогли мне бежать. Барри вез нас с Сашкой через пустыню из Дубая в Доху, поскольку лететь самолетом по чужим документам я не могла; это с ним мы застряли посреди пустыни в заглохшем автомобиле при плюс пятидесяти градусах снаружи без малейшей надежды на спасение.
После моего бегства они вернулись в свой Брюссель, где родили еще сына (старшая дочь у них – ровесница Сашки). Я не просила помощи, после появления Насти в ней не нуждаясь, но связь поддерживала.
Анна радовалась за меня искренне и взялась продвигать книгу на рынке.
Моя принцесса, берущая местного дракона на поруки, понравилась читателям, и мне заказали серию.
Кажется, жизнь налаживалась. Еще бы не скрываться и не бояться, что отберут детей.
Книги с картинками бывают двух видов – Picture-books и Illustrated-books. В России их часто путают.
Если текст пишет один автор, а картинки рисует другой, либо текст написан уже давно и переиздается с новыми иллюстрациями, это Illustrated-books, то есть иллюстрированные книги.
А если то и другое выполняет один автор – Picture-books, книги-картинки.
Picture-books в Европе ценятся куда больше, поскольку это полнейший креатив. Автор не просто пишет текст и сам к нему что-то рисует, части истории создаются вместе – нарисованный персонаж подсказывает, как бы он поступил, и может серьезно изменить сюжет.
Моя принцесса, например, оказалась не просто капризулей, но боевой и способной поколотить самого дракона за то, что тот напугал маленького кролика. Этот сюжет вырос из одной-единственной позы нарисованной принцессы.
Через восемь месяцев после возвращения в Москву у меня родилась дочь Машка (у обоих детей по два имени, Саша – Салим, а Маша – Махасин в честь бабушки), а еще через восемь мы перебрались в Париж. Я мотивировала это необходимостью быть ближе к издательству, которое приняло мою книгу, а также необходимостью совершенствовать свой французский. Честнее было бы признаться в страхе, приближавшемся к паранойе, – мне все время казалось, что за нами следят!
Настя пыталась доказать, что если бы следили, то выследили бы давным-давно. Но однажды и она заметила это ненавязчивое наблюдение. Удивительно, но много позже мы поняли, что следили за Настей, а не за мной. Надеялись понять, не вернулась ли в Россию её тетка.
– Аня, заяви в полицию!
– И что я им скажу, что сбежала с сыном и мне нужна защита от его отца?
– Надо уезжать!
– Куда? На Таймыр или того лучше – на плато Путорана? Там людей нет вообще, если кто появится ближе чем на десять километров, сразу станет ясно, что слежка.
– Лучше всего спрятаться на видном месте – в Нью-Йорке или Лондоне.
– Ни там, ни там. В Лондон из Дубая летают на уик-энд, а в Нью-Йорк я не хочу сама.
– Тогда в Париж. В Париж не летают?
– Летают, – вздохнула я. – Но ты права, нужен большой европейский город.
Я вполне понимала сестрицу, ей пора возвращаться к учебе, а оставить меня с двумя детьми в Москве Насте не позволяла совесть.
Закончилось все письмом Анне и Барри в Брюссель, они тоже советовали Париж. Официально я числилась матерью-одиночкой (доказать, что это не так, Сауду было бы легко), но договор с издательством еще на две книги помог получить в посольстве визу без больших проблем, а приличный счет на карте, данной мне когда-то Махасин, – снять хорошую квартиру.
По рекомендации все тех же друзей-спасителей мы поселились в «мушкетерском» районе Парижа на верхнем четвертом этаже, арендуя жилье у Жаннет – очаровательной женщины, бывшей актрисы, обожающей детей. Этажом ниже жила она сама, а еще ниже её брат, потому беготня Сашки и Машки никому не мешала. Жаннет частенько возилась с малышней, учила их рисовать, петь французские песенки и кувыркаться через голову. У нее можно было спокойно оставить детей, когда нужно куда-то уйти.
Но главное, Жаннет с первого дня стала моей наставницей в парижской жизни. В свои шестьдесят пять она была и духом, и телом моложе многих моих сверстниц.
Я владела французским слабо, еще меньше разбиралась в парижских реалиях, потому её советы оказались бесценны.
ОТ ЖАННЕТ
– Совершенство? Фи, как это скучно! Это же как статуя на постаменте, в которой больше нечего изменить.
Разве совершенна Мона Лиза? Ничуть, иначе её бы так не возносили.
Я убеждена: руки Венере Милосской отбили нарочно, чтобы оставить простор для фантазии.
Да, совершенством любуются, но не более. Кто же захочет согрешить с мраморной статуей? Будь живой, и к тебе потянутся живые мужчины.
– А как насчет совершенного мужчины?
– Безумно скучно! Его даже укорить не в чем.
Настя вернулась в Лондон и теперь появлялась у нас нечасто, ей требовалось догнать свою группу, а потому сестрица все время отдавала учебе. Я была благодарна за помощь в самый трудный момент и понимала, что у нее должна быть своя жизнь.
Моим добрым ангелом и воспитателем (как детей, так и их мамы) стала Жаннет. Конечно, моя плата за жилье (я уже имела возможность заплатить из своих средств, чем очень гордилась!) была для старой актрисы неплохим подспорьем, но мне казалось, что она испытывает удовольствие от нашего присутствия рядом.
Первые шаги Машки стали праздником и для Жаннет. Она учила Сашку французскому и совершенствовала мой. Жаннет решила переводить тексты моих книжек и давала советы по рисункам.
Жаннет сильно изменила мой взгляд на жизнь. Нет, я не перестала бояться за детей, по-прежнему вздрагивала от любого шума, но получать удовольствие от жизни – со скрипом, но училась. Не просто от жизни, а от многих её мелочей.
Меня восхищали и восхищают сентенции Жаннет о обо всем на свете, твержу, что нужно записать и издать. Жаннет отмахивается:
– Так думают все француженки! И я не писательница, как некоторые.
Тогда я стала записывать сама. Довольно быстро набралась приличная коллекция. Когда-нибудь я издам её с рисунками, а пока поделюсь с вами хотя бы частью. Это будут заметки «От Жаннет».
Вот вам первая сентенция моей французской наставницы.
Первое время меня поражало все: спокойствие в долгих очередях на рынке (можно же купить продукты в просторном полупустом супермаркете
Французы вообще и парижанки особенно готовы ответить на вопрос о смысле жизни. Вернее, они не поймут самого вопроса.
Смысл жизни? В том, чтобы получать удовольствие.
Здесь надо добавить, что не любой ценой, не от чего попало, но ежеминутно. В этом и состоит секрет французского подхода к жизни – получать удовольствие в любое мгновение от любой мелочи. То, что другим людям покажется незаслуживающим внимания или просто обыденным, для француженки может стать источником наслаждения.
Нынешние парижанки разные, в Париже всегда было много приехавших со всех концов света, они, конечно, влияли на стиль жизни, обычаи, вкусовые пристрастия. Но раньше все старались выдавать себя за парижан и подстраивались под местные особенности, теперь же остаются при своих. Безусловно, это меняет Париж и не всегда в лучшую сторону.
неподалеку!), сама необходимость посещать рынок так часто (купи большой холодильник и загрузи его на всю неделю!), то, что покупают понемногу, сначала тщательно продумывая, что именно приготовят, категорический отказ пользоваться полуфабрикатами и посещать заведения фастфуда…
– Человек должен есть, чтобы жить, а не наоборот! – пыталась я возражать Жаннет.
Та спокойно кивала:
– Только вот еда составляет важную часть жизни.
– Но не главную!
– О нет… Не главную. Но от нее надо научиться получать удовольствие, как и от остального. Потому мы сейчас приготовим потрясающий обед… накроем на стол… откроем бутылку хорошего вина…
Французские дети в детском саду по полдня, потому большинство мам работает также полдня, либо нанимает дополнительно няню. Иногда вся зарплата мамы на это и уходит, но француженки все равно стараются выходить на работу, как только появится возможность. Самореализацию даже мамам с детьми никто не отменял.
Если ребенку нужно побыть в садике подольше или даже в выходной, договариваться придется отдельно. В частных садиках это легче, в муниципальных сложнее. И доплачивать, конечно, тоже. Но все равно удобно – если понадобилось срочно куда-то пойти или поехать, куда ребенка брать не стоит, можно отвести его еще на день.
Но все равно дети проводят много времени с родителями, это один из важных факторов укрепления семьи.
А потом в моей жизни появился Ив.
Мы познакомились на улице случайно – он помог мне выбрать дыню. Потом мы выпили кофе в соседнем кафе, Ив рассказал об экзотических фруктах, с которыми сталкивался во время дальних поездок, о своей работе в Департаменте Заморских территорий, мы много шутили, смеялись… с первой минуты рядом с ним было легко и просто. Ив не задавал вопросов, не лез в душу, но как-то само собой получилось, что я поведала о Сашке и Машке (но не об их отце).
По акценту он понял, что я из Восточной Европы, обрадовался, услышав про Россию (кто-то из его предков был русским), расспрашивал о Москве, о бескрайних заснеженных просторах России, говорил о своей мечте когда-нибудь проехать по самому длинному железнодорожному маршруту от Москвы до Владивостока.
– Наверное, это мечта любого иностранца, который не считает Россию обителью только диких медведей и диких людей, – рассмеялась я.
– А есть те, кто считает? Каким дикарем нужно быть, чтобы так думать! Вы просто не умеете себя преподносить и собой гордиться.
За такие слова его следовало бы расцеловать, но я скромно не стала этого делать.
Мы договорились еще встретиться, Ив хотел познакомиться с моими детьми, потому встречу назначили в Люксембургском саду, чтобы оттуда отправиться развлекаться.
Но в назначенный час небо прохудилось, место встречи пришлось переносить, в результате мы полдня провели в торгово-развлекательном комплексе, где Ив веселился на равных с Сашкой и Машкой. Пришлось и их маме вспомнить детство.
Моя малышня от нового знакомого пришла в восторг, я только и слышала:
– А Ив сказал… а Ив умеет… а Ив…
Машка толково говорить еще не умела, но имя давалось ей прекрасно:
– Ив…
Настя, услышав о новом знакомом, пришла в ужас:
– Ты с ума сошла?! Кто он такой? Что он о себе рассказывал?
Пришлось признать, что практически ничего, не считая историй из жизни аборигенов.
– Это все можно прочитать в Интернете. Что он о самом себе рассказывал? Что ты можешь проверить?
– Ничего.
– Этот Ив просто выследил тебя по заданию мужа! Неужели ты не понимаешь? Нужно срочно бежать в Лондон!
– Ты полагаешь, что в Лондоне не найдется свой Ив?
– Значит, в Россию.
Ив вовсе не казался мне чьим-то соглядатаем или лгуном, к тому же он очень понравился детям, а дети, как известно, любую фальшь чувствуют в тысячу раз лучше взрослых.
– Нет, Настя, он не лжет. Душой чувствую.
На ближайшую встречу с Ивом Настя пришла вместе с нами. Смотрела настороженно, придирчиво, но лишь первые четверть часа, потом и она растаяла, а вечером сказала мне, что Ив лучший для меня вариант.
– В каком смысле?
– Он любит детей, и Сашка с Машкой от него в восторге. Умный, симпатичный, хотя мог бы быть красивей, щедрый и… добрый.
– И?..
– Он не шпион.
О ДУБАЕ
Различайте дубайский паспорт и ГРАЖДАНСТВО.
Паспорт можно получить через несколько лет, являясь очень ценным специалистом в своем деле или вложив большую сумму в развитие местного бизнеса (чуть не написала «производства», потом попыталась вспомнить примеры такового, нашла слишком мало и заменила словом «бизнес»). При этом, конечно, нужно не иметь претензий со стороны полиции и государственных служб, желательно, но необязательно, исповедовать ислам.
Паспорта выдают скорее тем, кто заслужил право не продлевать рабочие визы каждые два года. Как долго нужно заслуживать? От 3 до 15 лет, решают вопрос чиновники.
– Что из этого следует?
Сестрица не сомневалась:
– Если сделает предложение, ты должна принять!
Я даже обомлела:
– Какое предложение, Настя?
– Руки и сердца, какое же еще.
– Ты с ума сошла? И что я скажу ему о Сауде? Что у меня где-то в Дубае муж, с которым я официально не разведена?
– Ив в тебя влюбился, а если любит, то все поймет.
Я так далеко в своих самых смелых мыслях и планах не заходила. Наверняка встреться мы на пять лет раньше или при других обстоятельствах, я не раздумывала бы и мгновения, но в своем положении даже фантастической мысли о возможности брака с Ивом не допускала. И вообще, какой брак, мы едва знакомы?!
Настино наблюдение оказалось верным, Ив и впрямь влюбился в меня и прикипел душой к моим детям.
А я?
Сердцу не прикажешь, даже тысячи напоминаний в день самой себе о моем незавидном статусе беглой жены не могли заставить не думать об Иве как о мужчине. Не просто мужчине – любовнике. За четыре года до этого я рассталась с Саудом (сбежала от него с Сашкой под мышкой и Машкой в проекте), с тех пор шарахалась от мужчин как от зачумленных. И только Ив сумел растопить этот лед тем, что… не пытался его растопить. Он просто был рядом, день за днем рядом со мной и моими детьми.
Французы трепетно относятся к семье. Между карьерой и семьей француз почти наверняка выберет семью.
Это не значит, что они готовы отказаться от карьеры или своего дела, чтобы нянчиться с детьми, но француз сделает все, чтобы его работа не мешала семейным делам.
Ежевечерние ужины, когда семья лучше потерпит полчаса, журча голодными животами, но сядет за стол в полном составе.
Совместные походы куда-то по воскресеньям. Вовсе необязательно в кафе или кино, можно совершить дальнюю пешую прогулку, в которой самые маленькие часть пути проедут у папы и мамы на плечах, но непременно вместе.
И уж конечно, отпуск. На море, в деревне, на лыжах в горах, просто в поездке… они всюду вместе. Семья, единое целое.
Конечно, не во всех семьях так, но к такому стремятся.
И я растаяла.
Оставалось только понять, что делать со своим прошлым.
Жаннет Ива одобрила сразу, заявив, что это – самое, что мне нужно.
Мы встречались с перерывами больше полугода. Перерывы образовывались из-за отъездов – то я уезжала с детьми, то сам Ив. Он работал в Департаменте Заморских территорий, занимаясь вопросами культурного развития, и летал в командировки довольно часто. После каждой командировки его небольшая квартира была битком набита разными масками, поделками, ракушками и прочим. Немного погодя это раздавалось в музеи, фонды, общества или переправлялось к нам. Когда и детская оказывалась набита ракушками и камешками, я незаметно сплавляла часть в мусор (Ив разрешил). Оставались только самые крупные экземпляры.
Однажды Ив чуть смущенно сказал, что есть еще один большой дом, где места хватило бы для большого семейства, он сейчас в ремонте, вернее, перестраивается. Смущение подсказало мне, что перестраивается под нужды моих детей в том числе. Явно назревало предложение руки и сердца…
Мы с Ивом встречались не только в обществе детей, частенько бывали наедине со всеми вытекающими из этого последствиями. Настя убеждала родить третьего ребенка и выйти за Ива замуж. Я в ответ смеялась, что мне и двух бандитов хватит, а выйти замуж можно, только когда тебе предлагают.
Ив прекрасный любовник, я искренне отвечала ему взаимностью, он поладил с моими детьми, больше того, я замечала, что Сашка оговаривается «папа Ив», а не просто «Ив». Это заметили и Настя, и Жаннет, заметил и сам Ив. Но не протестовал.
Немного погодя я поняла, чем вызвано затягивание со стороны Ива, хотя никакого особенного затягивания не было. Настя твердила, что он просто хочет перевезти семью в новый отремонтированный особняк, но дело оказалось в другом.
– Анна, мне предстоит длительная, по-настоящему длительная командировка. На сей раз во Французскую Полинезию, это другая сторона планеты.
– Как долго ты там пробудешь?
– Полгода. Но это прекрасная возможность набрать материал для диссертации и повод для карьеры.
– Когда нужно ехать?
– Лететь. Через две недели, даже чуть раньше. – Он словно оправдывался и был готов отказаться, если я вдруг скажу что-то против.
Конечно, я не сказала.
– Ив, если командировка так важна…
– Аня, – Ив назвал меня русским вариантом имени, как звала Настя, – я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Он держал мои чуть подрагивающие руки в своих, словно успокаивая. Что я могла ответить? Что я замужем и прячусь от мужа, хотя по документам мать-одиночка?
– Не смей перевоспитывать мужчину!
– Почему?
– Тот, кто перевоспитается благодаря твоему брюзжанию, не достоин и взгляда.
– Принимать мужчин такими, как они есть?
– Ни в коем случае! Просто покажи ему, какой мужчина тебя достоин. И пусть твой личный старается стать похожим.
Укажи путь, но не подталкивай и не тащи за руку или за шиворот.
– А если он уже близок к этому идеалу?
– Кто же мешает поднять планку? Одно «но» – придется самой соответствовать.
Я вдруг поняла, что не готова к такому повороту событий. Давно знала, что это будет, понимала, что надо заранее рассказать Иву правду, что нельзя дольше скрывать от него мое истинное положение, но… Все время оттягивала это на завтра, на следующую неделю, на время после его или своего возвращения в Париж. Дотянула.
– Аня, если ты согласна, мы можем оформить отношения немедленно. Только вот документы на детей так быстро не получится. Я бы хотел взять вас с собой хотя бы в Папеэте. Там настоящий рай на Земле.
Я воспользовалась последними словами:
– Ив, может, мы все сделаем, когда ты вернешься? Мы с детьми будем тебя ждать. Тем более мне тоже нужно лететь в Москву из-за бумаг.
Он немного помолчал, потом вздохнул:
– Я предполагал, что ты так ответишь. Боишься, что я не стану хорошим отцом для детей?
– Нет, уж вот этого не боюсь совершенно! Просто впереди месяцы разлуки, которые позволят нам проверить чувства. Если и через два, и через три месяца я буду тебе нужна, то…
– В ком из нас двоих ты сомневаешься?
Я даже головой замотала:
– Нет, Ив, я не сомневаюсь, просто не хочу все делать наспех. Уже обожглась…
Я с ужасом замолчала, понимая, что сейчас придется рассказывать правду, а я к такому не готова совсем.
– Ты не умеешь врать. Мне будет очень тяжело эти месяцы, но не из-за проверки чувств, а из-за разлуки. Я давно не представляю свою жизнь без тебя и детей. – Ив вздохнул, но я не стала его уверять в неземной любви и прочем. Конечно, честней было рассказать о своих проблемах, а я не смогла.
– Я прилечу во Францию через три месяца и снова сделаю тебе предложение, причем предложу не только дать ответ на сегодняшнее, но и согласиться отправиться со мной туда, где буду я сам. Знаешь, такое чувство, что ты чего-то боишься, тебя нужно увезти далеко-далеко, чтобы ты видела только океан вокруг и солнце над ним. Нужно, чтобы ты успокоилась. Папеэте вполне для этого годится.
– Ты бывал там?
Иву вовсе не хотелось менять тему разговора, но он кивнул:
– Бывал. Белый песок, синий океан, зеленые пальмы и над всем яркое солнце. Принцесс и драконов можно рисовать и там, и школы там есть французские.
– Договорились. Через три месяца ты прилетишь в Париж, чтобы забрать нас на Таити в Папеэте. – Мне вдруг стало смешно. – Есть такой русский мультик, где насмотревшийся телевизионных программ попугай интересуется у дворовых ворон, бывали ли те на Таити. И постоянно рассказывает, как пролетал над островом.
– Я похож на такого попугая?
– К счастью, нет. Хотя он весьма обаятельный тип.
– Ловлю тебя на слове: через три месяца я заберу вас в качестве своей семьи на Таити хотя бы на несколько лет. Если надоест – вернемся.
Я не обманывала Ива, мне действительно предстояло лететь в Москву для оформления документов. Чертовы бумаги имеют свойство терять срок годности ровно тогда, когда это крайне неудобно.
Мне очень хотелось прижаться к Иву и сказать, что я согласна, что полечу с ним на Таити и на любой из дальних островов, но я не могла сделать это, поскольку для любого подобного действия нужны виза, паспорт и прочая бумажная дребедень. Причем не только мне, но и детям. Одно дело, получить Шенген в Москве или продлить его, но совсем иное, оформить отношения с Ивом и получить все документы на детей для Французской Полинезии, которая является Заморским сообществом и для нее нужна другая виза.
Мои дети разговаривают на немыслимой смеси языков. Вернее, у старшего – Сашки – все уже началось раскладываться по полочкам, а вот Маша только учится.
Получилось это нечаянно, но я не противлюсь, билингвы – прекрасно, а трилингвы и вовсе замечательно.
Дело в том, что с самого начала Настя стала разговаривать и со мной, и с детьми по-английски. Это чтобы научились дети, не забыли я и сама Настя. Саша, который тогда еще не успел научиться и первым словам, легко воспринял второй язык. Оба ребенка говорить начали рано, сын сам по себе, а дочь – подражая брату.
Я говорю с ними только по-русски, даже когда прихожу в садик. И от них требую обращения к себе по-русски. Мои дети должны знать родной язык.
От Жаннет, Ива, в садике и вокруг в Париже они слышат французскую речь.
Дети запоминают слова разных языков куда легче, чем взрослые, особенно если среда языковая.
Когда Настя уехала в Лондон и английская речь стала звучать реже, пришлось подключить мультики на английском, песенки, стихи и прочее. Но всегда с оговоркой про Настю. Я подчеркиваю, что наш язык русский, Настин – английский, а Жаннет и остальные вокруг французы.
Невольно помогает то, что обычная виза позволяет проводить в странах Шенгена всего полгода, вернее, 90 дней из каждых 180. Остальное время мы там, где звучит русская речь. Это не всегда Москва, я старалась вывозить детей туда, где погода получше и нет опасности встретить родственников из ОАЭ.
Потом я прислушалась к советам Насти (у нее о-го-го какой опыт в этих делах) и подала заявку на получение второго образования в Сорбонне на факультете изящных искусств. Университет Парижа-I совсем рядом, пока дети в садике, вполне можно подучиться. Мой французский уже позволял это сделать, а ограничений по возрасту, тем более для второго образования, у них нет.
Честно говоря, подала заявку и об этом забыла. Но тут вдруг пришло сообщение о необходимости оформлять документы для получения студенческой визы. По нашей родимой привычке откладывать все на потом я дотянула, и теперь оставалось не так много времени. Учебная виза позволяла не бороздить просторы Европы и Азии, а спокойно жить и учиться в Париже, раз в год продлевая визу прямо здесь. Настя права, этим стоило воспользоваться.
Мне предстояло лететь в Москву, чтобы все оформить. Детей придется брать с собой, но это не страшно. Да и Настя решила посетить столицу вместе с нами, пока у нее, родившейся в Москве, не закончилась российская виза.
Шенгенская виза позволяет находиться на территории стран Соглашения по 90 дней из каждых 180, то есть чуть больше полугода в сумме. Превышение срока пребывания считается нарушением, в некоторых странах очень серьезным. Это повод не продлить визу в следующий раз или вовсе закрыть имеющуюся. Потому те, кто находится в странах Шенгенского соглашения подолгу, вынуждены лихорадочно подсчитывать по календарю количество дней.
Есть еще несколько вариантов нахождения в стране – по рабочей визе или студенческой… Другие рассматривать не буду. Студенческую надо получать дома, в посольстве или консульстве, если получено согласие учебного заведения на обучение. У нее немало ограничений, но все не столь трудно.
Виза дается на год, а продлить её можно уже в самой Франции. Для этого требуется не иметь проблем с полицией и подтверждение учебного заведения, что вы действительно учитесь и не взяли отпуск на следующий год.
Учиться можно кому угодно и на кого угодно, это роли не играет. Как и возраст студента. Доказывай, что ты способен учиться по специальности, знаешь французский (или будешь в первый год его интенсивно учить), плати и учись.
С работой трудней, чтобы принять на работу иностранца из государства – не члена ЕС, французский предприниматель должен убедить соответствующие власти, что ни один француз, маячащий на горизонте, не способен выполнить работу лучше претендента нефранцуза. Они не рискуют.
Мне удалось убедить Ива, что мы будем его ждать, а за это время я слетаю в Москву и оформлю новый паспорт и хотя бы студенческую визу.
Для себя я решила, что не только оформлю документы, но и честно расскажу Иву о своих дубайских проблемах. Ничуть не сомневалась, что он встанет на мою сторону и поможет (помог бы, расскажи я обо всем чуть раньше), просто написать об этом мне легче, чем сказать, глядя в глаза.
Настя объявила, что «если я…» и так далее. По мнению сестры, я должна не просто развязаться со всеми проблемами, но и стать просто идеальной, чтобы таким образом отблагодарить Ива за его любовь и заботу. Честно говоря, вот этого требования я не поняла, но объяснять сестра не стала.
Мы провожали Ива все вместе, дети твердо обещали ему в следующий раз отправиться через океан вместе, а он обещал писать и звонить при любой возможности.
Расставались на три месяца в твердой уверенности, что так и будет.
Знать бы, сколько всего произойдет за это время и чем закончится!
Но человеку не дано знать свое будущее, это к счастью, иначе бы он лег на диван и ждал событий, вместо того чтобы их организовывать или с ними бороться.
Ив позвонил из Австралии, потом уже с Таити. Глядя на панораму Папеэте, я верила в существование рая. Белые стены домов, красные крыши, белоснежные яхты у причалов, синий океан и бирюзовая вода лагун, зеленые пальмы и пушистые облака в голубом небе…
– Видишь, я не обманывал. Здесь прекрасно, я бы очень хотел видеть вас рядом.
Мне очень хотелось к Иву, и не только потому, что я уже сильно скучала, но и в надежде, что там можно никого не бояться. Едва ли Сауд, Махасин или Моза станут искать нас на Таити.
Настя была того же мнения, она решила, что полетит с нами, как только представится такая возможность.
– А что, выйду замуж за аборигена и буду счастлива.
– Настя, там нет аборигенов, вымерли. Там просто французы.
– Согласна. В раю и француз сгодится.
Ив предупредил, что ему предстоят поездки по островам и атоллам, потому не всегда будет на связи, но как только будет возможность, пришлет новые и новые фотографии.
Он фотографировал небольшие белоснежные самолетики, курсирующие между островами, объяснял, что нужно скорей совершить «круг почета» и набрать материал, поскольку скоро сезон дождей и ураганов, когда придется сидеть на месте.
– А после сезона ураганов я прилечу за вами.
Это означало, что и мне нужно оформить свои документы до сезона окончания ураганов в Полинезии.
О ДУБАЕ
Гражданство человеку, чей папа не является коренным дубайцем, получить практически невозможно.
Даже если через много лет… за особые заслуги перед страной… это все равно будет без привилегий. При этом сначала нужно отказаться от своего собственного гражданства (двойное недопустимо).
Я не склонна к полноте, но все же.
Родив Машку, едва не расползлась в корме, ведь еще не успела прийти в форму после Сашки. В Эмиратах это могло бы приветствоваться или быть незаметным под абаей, но в Москве!.. Пришлось срочно заняться своим весом и фигурой.
Помогла в том числе йога. Это увлечение моей сокурсницы, с которой мы вместе снимали комнату, постепенно стало и моим. Я не специалист, больше того, знаю и выполняю с десяток поз, пришедшихся по вкусу, но иногда люблю с философским видом замереть в позе лотоса, чтобы не закипеть от очередной разбитой чашки, тарелки или вазы.
Еще помогает, если дети перевернут на ковер краску или грохнут любимый цветок. Посидишь пять минут, вздохнешь и отправляешься чистить ковер, собирать землю из горшка или осколки посуды. А на детей действует лучше, чем крик. Если мама села на пол со скрещенными ногами и руками на коленях с пальцами колечками, закрыла глаза и молчит, значит, натворили что-то серьезное. Пока они думают над своим поведением, я остываю. Это для взрослых ваза имеет ценность (иногда зашкальную), а для них все игрушки, они же не хотели ничего плохого, а ваза просто попала под руку по пути или мяч предательски полетел не в ту сторону. Они виноваты лишь в том, что бросали мяч в гостиной, а не у себя в комнате, где разбивать просто нечего. Ну, забылись… с кем не бывает?
В то утро у меня было меланхолическое настроение, по поводу чего я стояла в позе скорпиона, уложив ступни ног на голову. В этой позе можно стоять на выпрямленных руках, но у меня подолгу не получалось, романтическое настроение позволяло руки согнуть в локтях и одну даже пристроить под подбородок. Честно говоря, одна нога почти касалась стены – для страховки на случай появления в комнате кого-то из детей, у них есть привычка лезть целоваться, стоит только встать вниз головой.
Моя квартирная хозяйка Жаннет должна возвращаться к сестре в Прованс после короткого пребывания в Париже, хорошо бы её проводить. Но это ближе к полудню, а пока у меня имелись четверть часа, чтобы вот так мечтательно «поскорпионить».
Послышался звонок в дверь, видно Жаннет решила зайти сказать «до свидания» детям пораньше. Так и есть… Малышня, услышав голос любимой Жаннет (они не зовут актрису мадам, только по имени), выскочила в комнату. Машка тут же сообщила, что «мама так стоит», и Жаннет заглянула в мою комнату посмотреть на это «так». Я не стала менять позу, только приветствовала Жаннет.
Актриса хмыкнула и…
Ну, к тому что она ездит на велосипеде или танцует до упада, я привыкла. Не удивлялась никаким, иногда граничившим с хулиганством, выходкам своей квартирной хозяйки, но поза скорпиона в таком возрасте!.. Да, она точно так же устроила ступни своих ног на голове и подперла рукой щеку.
Появившаяся в комнате Машка пришла в бурный восторг и немедленно полезла целоваться. На её вопли примчались сначала Сашка (присоединившийся в чмоканье к сестре) и Настя, тоже замершая от изумления. Самым сложным было не потерять равновесия и не рухнуть на детей.
Мы справились. Перецеловавшись с обоими, смогли наконец опуститься на пол.
Жаннет сокрушенно покачала головой:
– Раньше могла стоять долго на вытянутых руках…
– И без того потрясающе!
– Анна, вы с детьми намерены сегодня куда-то идти?
– Нет, не планировали. Вас проводить?
– Я не о том. Я через полчаса уезжаю и хочу тебя попросить. Водопроводчик так и не пришел вчера, обещал, что все сделает сегодня. Ждать его времени нет. Если придет, пусти, пожалуйста, в квартиру. Мадам Греф я предупредила, она отправит его на твой этаж. Тебя это не затруднит?
– Конечно, нет. Я все сделаю.
Через полчаса, распрощавшись с уезжающей Жаннет и напомнив нашей рассеянной консьержке мадам Греф о необходимости впустить того, кто придет, я вернулась в квартиру и уселась работать. Дети играли в своей комнате, Настя в кухонном уголке осваивала новый рецепт. Оттуда доносились умопомрачительные запахи.
Я рисовала очередное приключение своей принцессы, когда в дверь снова раздался звонок от мадам Греф.
– Ань, ответь, у меня руки заняты! – окликнула меня Настя.
– Да, это водопроводчик, я слышу.
Мадам Греф особа слишком бестолковая и забывчивая, чтобы быть консьержкой, но у Жаннет просто язык не поворачивался отказать ей от места, поскольку для старой мадам это хорошее подспорье. Мы просто учитываем эту бестолковость.
Потому, когда она стала лепетать: «Анна, к вам пришел…», я скомандовала:
– Да-да, мадам, впустите, пусть поднимается в нашу квартиру.
Я сбегала в свою комнату, чтобы закрыть краску, и успела как раз к звонку уже в квартиру. Объявив подоспевшей Насте: «Это водопроводчик, я открою», распахнула дверь и замерла каменным столбом…
Случилось то, чего я с содроганием ждала все эти годы – на пороге стоял мой арабский муж собственной персоной!
– Здравствуй, Амаль.