3
Питер Крейн прослужил на подводных лодках почти четыре года, но впервые ему досталось место у окна.
Он провел несколько часов на платформе «Сторм кинг»: сначала проходил медицинский осмотр и психологическое собеседование, потом болтался в библиотеке, дожидаясь, когда наступит спасительная темнота. Наконец его отвели на специальную транспортную площадку под основным строением, где стоял пришвартованный к бетонной опоре военный батискаф. Поверхность океана опасно поднялась, и леера на сходнях провисли. Крейн перешел в крохотную рубку. Оттуда он спустился по скользкому от сырости металлическому трапу через массивный люк, спасательную камеру и оказался в тесном помещении внутри прочного корпуса, где за пультом управления сидел молодой военный моряк.
– Занимайте любое место, доктор Крейн, – предложил парень.
Высоко над головой брякнул задраиваемый люк, за ним другой. Звук глухо прокатился по всему подводному аппарату.
Крейн оглядел кабину. Помимо пустых сидений, расположенных по два в три ряда, каждый квадратный дюйм стен и потолка был покрыт манометрами, трубопроводами и разными приборами. Единственным исключением оказался только узкий, но кажущийся очень прочным люк в дальней стене. В закрытом пространстве стоял крепкий запах машинного масла, сырости, пота, и Крейн сразу вспомнил годы, когда и сам носил знаки различия военно-морского флота.
Крейн сел, положил сумки на соседнее сиденье и повернулся к окну – маленькому металлическому кольцу, усаженному стальными болтами. И нахмурился. Как и всякий подводник, он питал стойкое доверие к надежному стальному корпусу, а иллюминатор казался ему ненужной и опасной роскошью.
Моряк, видимо, перехватил его взгляд, потому что усмехнулся.
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Это специальный композитный материал, встроен прямо в корпус. Мы далеко ушли от старых кварцевых окон «Триеста».
В ответ Крейн рассмеялся:
– Вот уж не думал, что по мне так заметно.
– По этому взгляду я сразу отличаю гражданских от военных. Вы, наверное, сами были подводником?
Крейн повернулся к нему.
– Меня зовут Ричардсон, – произнес молодой человек.
Крейн кивнул. На рукаве у Ричардсона были нашивки главного корабельного старшины, а эмблема над ними показывала, что принадлежит он к специалистам по оперативным вопросам.
– Я провел два года на атомных крейсерах, – сказал в ответ Крейн, – а потом еще два – на ракетоносцах.
– Ясно.
Сверху раздался приглушенный лязг; Крейн решил, что это убирают сходни. Потом откуда-то из путаницы приборов раздалось тихое шипение радио:
– ПБ к погружению готов.
Ричардсон взял микрофон:
– База-один, это ПБ. Вас понял.
Послышалось тихое шипение воздуха, приглушенный шепот гребных винтов. Батискаф мягко качнулся на волнах. Шипение скоро стало громче, а потом сменилось шумом полившейся в балластные цистерны воды. Аппарат начал погружаться. Старшина Ричардсон потянулся к пульту и включил наружное освещение. Чернота за окном внезапно сменилась вихрем белых пузырьков.
– База-один, ПБ на погружении, – сказал Ричардсон в микрофон.
– На какой глубине расположена станция? – спросил Крейн.
– Чуть глубже чем три тысячи семьсот метров.
Крейн быстро пересчитал. Три тысячи семьсот метров – это двенадцать тысяч футов. Значит, станция лежит на две мили ниже уровня моря.
За иллюминатором буря воздушных пузырьков сменилась зеленой водой океана. Крейн выглянул, надеясь увидеть рыб, но заметил только несколько размытых серебристых фигур за пределами круга света.
Теперь, когда Крейн согласился участвовать в проекте, любопытство снова одолело его. Чтобы отвлечься, он повернулся к Ричардсону.
– И часто вы совершаете этот переход? – спросил он.
– Раньше, когда станцию готовили к пуску, приходилось делать по пять, а то и по шесть погружений за день. И каждый раз батискаф был набит битком. Но сейчас, когда работа идет в нормальном режиме, бывает, что за несколько недель ни разу не спустишься.
– Но наверх-то людей надо поднимать?
– Пока никто еще не поднимался.
Крейн очень удивился:
– Никто?
– Никто, сэр.
Крейн посмотрел в окно. Батискаф быстро опускался, и зеленоватое свечение воды становилось все темнее и темнее.
– А как там внутри? – спросил он.
– Внутри? – переспросил Ричардсон.
– На станции.
– Никогда там не был.
Крейн в изумлении повернулся к нему.
– Я же просто таксист. У них слишком длинный процесс акклиматизации, чтобы ходить туда на экскурсии. Они говорят, что на вход требуется день, а на выход – три дня.
Крейн кивнул и снова повернулся к иллюминатору. Вода стала еще темнее, и в толще океана появились какие-то частицы. Батискаф погружался с нарастающей скоростью, и Крейн зевнул, чтобы отпустило уши. Пока он служил на флоте, ему хватило быстрых погружений, и они всегда проходили напряженно: офицеры и команда с мрачными лицами стоят по боевым постам, а корпус лодки трещит и стонет под нарастающим давлением. Но батискаф стонущих звуков не издавал, слышалось только тихое шипение воздуха и жужжание вентиляторов оборудования.
Чернота за иллюминатором стала абсолютной. Крейн посмотрел вперед и вниз, в чернильные глубины. Где-то там лежит станция, оборудование которой превосходит самые последние образцы техники, а рядом с ней, под песком на морском дне, таится еще что-то, совершенно неизвестное.
Словно догадавшись, о чем думает Крейн, Ричардсон достал сбоку от своего сиденья какой-то предмет и передал Крейну:
– Доктор Ашер просил меня отдать вам. Сказал, что это может вас заинтересовать, пока мы погружаемся.
Это оказался большой голубой конверт, тщательно запечатанный в двух местах, с многочисленными штампами: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ ЧТЕНИЯ. ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ». В одном углу имелся правительственный штамп и мелко напечатанный текст, грозивший страшными карами тому, кто осмелится нарушить секретность.
Крейн повертел конверт в руках. Теперь, когда момент настал, у него появилось странное нежелание узнавать, в чем дело. Крейн еще помедлил, а потом осторожно сломал печати и открыл конверт.
Ему на колени выпал ламинированный лист бумаги и небольшой буклет. Крейн взял лист и с любопытством взглянул на него. Это оказалась схема не то военной базы, не то какого-то судна с названием «УР 10 – ЖИЛОЙ БЛОК (НИЖН.)». Он внимательно изучил ее, а потом отложил и взялся за буклет.
На обложке стоял штамп «Свод правил секретных операций». Крейн пролистал страницы, проглядывая многочисленные пункты и подпункты, а потом с шумом захлопнул буклет. Это что, Ашер так шутит? Крейн взял конверт и заглянул внутрь, собираясь отложить все в сторону.
И увидел сложенный листок, застрявший внутри. Крейн вытащил его, развернул и начал читать. Он читал, и вдруг у него в кончиках пальцев появился странный зуд, который стал распространяться дальше, пока не охватил все тело.
Кроме этого короткого отрывка из Платона, на листке больше ничего не было. Но и этого было достаточно.
Крейн выпустил листок, и он плавно опустился ему на колени; сам же доктор глядел в иллюминатор, но на самом деле смотрел в никуда. Вот так уклончиво Ашер сообщил, какие именно раскопки ведутся на глубине двух миль ниже уровня моря.
Атлантида.
В это невозможно было поверить. Однако все сходилось – и секретность, и применение новейшего оборудования, и даже сумма расходов. Величайшая загадка человечества – процветающая цивилизация Атлантиды, подрубленная на корню мощнейшим катаклизмом. Мегаполис под морским дном… Кто были его обитатели? Какими секретами они обладали? И что за катастрофа обрушилась на их город?
Сидя неподвижно, Крейн ждал, когда спадет захлестнувшая его волна возбуждения. А она все не спадала. Может, это сон, подумал он. Может быть, через насколько минут все кончится, он проснется и для него начнется очередной знойный день в Майами. Видение растает, и он окажется все в тех же жерновах, будет продолжать погоню за местом в каком-нибудь исследовательском проекте. Да, дело обстоит именно так. Потому что этого просто быть не может – погружение к древнему, давно забытому городу, где и он примет участие в самых сложных и значительных археологических раскопках в истории.
– Доктор Крейн…
Услышав голос Ричардсона, Крейн резко встал.
– Мы приближаемся к станции, – сообщил Ричардсон.
– Уже?
– Да, сэр.
Крейн посмотрел в иллюминатор. На глубине двух миль океан был илисто-черным, и наружное освещение помогало совсем мало. Однако наблюдалось какое-то странное рассеянное свечение, которое, противореча всякой логике, шло снизу, а не сверху. Крейн наклонился к стеклу, взглянул вниз, и у него перехватило дыхание. Внизу, примерно в сотне футов под ними, лежал металлический купол, погрузивший края в морское дно. Примерно на половине его высоты виднелся ведущий внутрь круглый тоннель футов шести в поперечнике, словно жерло печи; остальная поверхность полусферы была гладкой и блестящей. Никаких опознавательных знаков купол не имел. Он походил на верхнюю часть огромного серебряного шара, торчащую из кучи песка. У дальнего края постройки, возле аварийного выхода, был ошвартован еще один батискаф – точно такой же, как тот, в котором сидел сейчас Крейн. На самой верхушке купола рос лесок датчиков и антенн связи, окружая массивный объект в форме перевернутой чайной чашки. По всей поверхности полусферы, словно самоцветы, сияли тысячи крохотных огоньков, помигивая под током воды глубоководных течений.
Под защитным куполом и лежал «Глубоководный шторм» – чудо из чудес самых современных технологий. А где-то под «Глубоководным штормом», настолько же древняя, насколько новой была исследовательская станция, скрывалась неизвестная и многообещающая загадка Атлантиды.
Потрясенный Крейн осознал, что идиотски улыбается. Он посмотрел на Ричардсона. Старшина, глядя на него, улыбался в ответ.
– Добро пожаловать, сэр, – сказал он.