ЕГО ЛУЧШИЙ ДРУГ
За окном было прескверно, погода вновь издевалась над синоптиками. В то время, как они предсказывали десять градусов мороза днём и ночью, наш городок утонул в непрерывном мелком дожде и плюсовых температурах воздуха. В добавок к этому порывы ветра превращали ветви деревьев в неприятных чудовищ. А у прохожих на тротуаре в отдельные моменты зонты выворачивало наизнанку! Даже за свежим хлебом в ближайший магазин не хотелось идти – настолько мерзкой представлялась погода.
– Геннадий! Ты что застыл у окна, как истукан? – заскрипела моя половинка, выглянув с кухни. Горло простудила по дружбе, поэтому и скрипит. – Кроме хлеба нужен лук и сосиски…
– Посмотри, что на улице?.. – агрессивно начал я.
Маринка выдвинулась в зал, с укором посмотрела на меня, уперев руки в боки:
– Ты хочешь, чтобы я умерла с голода?
– Да что там в сосисках? Говорят, что больше половины туда добавляют всякой ерунды! Туалетная бумага стоит дороже…
– Википедия гласит: сосиски – колбасное изделие, которое изготовляется из измельчённого варёного мяса или его заменителей, – сообщила мне жена, после чего я подумал, что придётся собираться.
– Кстати, – добавила она, – если в перечне ингредиентов на пачке сосисок найдёшь туалетную бумагу, можешь их не покупать. А чтобы не ошибиться, возьми с собой очки!
С тем я и попёрся в «Пятёрочку» за углом, там всегда много жёлтых ценников, мимо которых я стараюсь побыстрее проходить. Жёлтые ценники означают знак опасности, такие закрепляют над продуктами питания, у которых либо просрочен срок использования, либо есть другая причина, отчего помеченные ими товары брать не рекомендуется. Я уже пару раз на этом ловком приёме хозяев магазина попадался.
У полки с хлебом я столкнулся с каким-то типом, похожим на зарубежного чувака – небритый, в распахнутой куртке с портретом президента на спине и с надписью Putin, в чёрных очках и что-то жующий.
– Осторожно! Я из-за вас чуть батон не выронил! – вынужден был сделать я замечание, после чего чувак снял очки и широко улыбнулся:
– Так и думал, что ты меня ни за что не узнаешь! – сказал он и ещё раз больно двинул меня локтем по боку, а потом полез обниматься.
Это было круто! Мы встретились с Пашей Коврижкиным после двадцати лет, последний раз я видел его на вечере выпускников нашего класса. Я пошёл работать на наш электроламповый завод, одновременно учился в вечернем институте, а Паша куда-то исчез. Никто из наших не знал его местонахождения. Даже были предположения, что он попал в ДТП со смертельным исходом невдалеке от города, но в районном ДПС меня успокоили, сообщили, что Коврижкин в том ЧП не значился. Родных здесь у Паши не было, жили они в отдалённом селе, поэтому целых два десятилетия мы не знались. У меня появилась жена и два сына-близнеца. А что произошло с Пашкой – я не знал. Хотя часто его вспоминал, потому что в последнем классе мы сильно сдружились, числились в отчаянных, нас знала каждая собака в ближайших дворах оставшихся частных домиков.
– Пашка! Как я рад видеть тебя! Если бы ты знал! – в чувствах мы облобызались – чисто по-мужски.
– И я целый день сегодня сам не свой! Предчувствие меня не обмануло, в этот новый магазин меня как магнитом тянуло, и, оказывается, не напрасно!
– Ладно! Рассказывай о себе: где, как, почему? – и я сурово повторил: – Почему ты внезапно исчез, не предупредив меня? И никого другого. Ведь мы тебя и через милицию искали, я всех знакомых опрашивал…
– Немудрено! – светился улыбкой мой друг. – Я тоже искал бы. Но моя история слишком длинная, чтобы её в «Пятёрочке» рассказывать.
Я оглядел Пашку со всех сторон, ещё раз убедился, что с ним всё в порядке, что под колёса уличного транспорта он не попадал. Только улыбка стала шире, выглядел теперь он намного веселее, чем в те давние годы.
– Давай так! Я сейчас звоню моей ненаглядной, чтобы накрывала стол. Пацаны мои сейчас отсутствуют по причине учёбы. А школу они, кстати, заканчивали ту же, что мы с тобой. Спустимся в магазин, расположенный кварталом ниже, там порядки не такие строгие, и добудем пару пузырей водки. Жене возьму бутылку полусухого, Марина его обожает.
– Э, постой! Зачем куда-то ещё идти? Ведь вина и здесь полно, тем более водки.
– У нас в городе установлен порядок, по которому спиртное начинают продавать с двух часов дня, а в выходные и праздничные дни – с двенадцати часов. За нарушение – продавца и магазин ждут административные взыскания. Могут и уголовное дело завести.
– Гена, не спеши! Пойдём к полкам с алкоголем и определимся, что нам нужно.
Мы прошли в глубь магазина. С нами увязался какой-то низкорослый шкет в вязаной шапочке и в чёрных очках, похожих на те, которые Паша спрятал в карман. Он шёл чуть сзади и нам не мешал, а после того, как я на него подозрительно взглянул, то шкет и вовсе пропал.
– Вот эта водка нам нужна, – показал я на «Старку». – Хорошая вещь, мы с тобой её ещё не пили. А полусухое возьмём из этих… – и я показал на несколько бутылок грузинского вина, стоявших на верхней полке.
– Ясно, – после чего Паша на мгновение оглянулся назад. – Ладно, пошли.
Я проследил его взгляд и опять наткнулся на очкастого в шапочке. Бывают же настырные люди…
Мы направились к выходу из магазина. На кассе я оплатил то, что просила купить жена, оно уже лежало в сумке. Дождь всё также лил с неба, а ветер также ломал зонты. Я был доволен, что одел куртку с капюшоном и не взял зонт. Посмотрев на Пашу, я поразился: зонта и у него не было, но его непокрытая голова оставалась сухой.
– Твой дом, насколько я помню, находится вон там – за нашей школой? – показал Паша рукой. – По-прежнему живёшь со своими родителями? Или квартиру получил?
– Нет, квартиру ту же использую. Мать с отцом меня покинули, пятнадцать лет уже минуло…
– Извини, я же не знал… Подожди, ты почему заворачиваешь? Разве мы не идём к тебе домой?
– Так мы – за водкой, Паш! – видно, что не понял меня друг в магазине. – Спустимся сейчас…
– Гена! Мы с тобой всё взяли, ты просто забыл! – и Коврижкин раскрыл свою сумку. В ней я заметил две «Старки» и бутылку «Киндзмараули».
Я остолбенел от неожиданности. Точно помнил, что мы из спиртного ничего с полки не брали. Да и не могли брать, нам их не отпустили бы. И Паша ничего не оплачивал на кассе.
– Вспомнил? – поинтересовался Пашка, ухмыляясь.
– Ты стащил водку и вино, пока я стоял в очереди у кассы?
– Какая разница – стащил или по мановению волшебной палочки превратил подобранные по дороге камни в нужные нам вещи…
– Паша! Водка не является вещью, это – спиртное, которое не продают до двух часов дня! Так установила мэрия нашего города. В Москве продают в любое время, а у нас – с двух часов. Открой ещё раз сумку…
Мой дружок опять показал незаконные покупки, и я сдался.
– Ладно! Если прицепится полиция, то я покрывать тебя не стану. Идём!
– Друг называется! – проворчал Пашка, по-прежнему нахально улыбаясь.
Вот в этот момент я и заметил, что встреченный нами в магазине низкорослый пацан в шапочке шлёпает за нами на расстоянии около двадцати метров. Вначале он не попадался мне на глаза, поскольку из магазина шло достаточно много народа.
– Слушай, парень! – крикнул я ему. – Что ты возле нас крутишься?
Паша взял меня за руку и сказал:
– Не обращай на него внимание. Он – мой человек.
– Как твой?
– Ну так… У тебя же есть друзья? И у меня есть. Например, этот. Не прогоняй его…
– Как хочешь, – согласился я, несколько удивлённый. – И домой его прихватим?
Пашка отрицательно покачал головой. Мы уже подходили к моему дому, и, наверное, поэтому он оглянулся, с минуту внимательно смотрел на шкета в чёрных очках. После чего тот опять внезапно исчез!
– Э! Паша! А куда парень в шапке делся? Только что шёл сзади, на секунду я отвернулся…
– Плюнь! Не твой друг, тебе-то что? Пошли с твоей супругой знакомиться…
Я сразу стал ему о Маринке заливать, какая она у меня хорошая, какая пригожая, как хорошо готовит, да как детей растит… Заливаю я и думаю: с чего это меня так разобрало? Никогда про Маринку другим ничего такого не говорил, сглазить боялся, а тут меня понесло… Пашка покосился на меня, спросил:
– Что ты остыл? Продолжай!
– Да про себя я вроде всё сказал. Теперь ты давай! Или про свою жизнь сообщишь за бутылкой, да?
– Точно! Только за бутылкой, а то ты не поверишь…
Поднялись мы ко мне, Маринка открыла дверь и удивилась:
– Гена! Ты никак гостя привёл? А что не позвонил? Я бы стол начала готовить.
Я постучал себя кулаком по балде. Ведь хотел позвонить, Пашке даже говорил, а вот…
– Марина? – отодвинул меня в сторону Пашка.
– Да… – оробела моя жена. Коврижкин всегда ошеломляюще действовал на женщин, они его обожали.
– Меня Пашей зовут. И мы с Геннадием жили долгое время в одном городе и учились в одном классе – до последнего звонка!
– В каком это вы городе вместе жили? – удивилась Марина, переведя взгляд на меня.
– Да в этом же городе и жили! – весело пояснил Пашка. – Мы с Генкой были друзья – не разлей вода! А потом я исчез на двадцать лет, чтобы сегодня объявиться.
Маринка моя совсем растерялась, спросила меня:
– Это как раз тот самый Паша, про которого ты мне всю жизнь рассказывал, говорил, что с него всем пример брать надо?
– Да. И я не врал! Сама видишь – парень нормальный…
– Да чего там! – сделал Пашка вид, что сильно застеснялся. – Брать с меня пример – это слишком сильно сказано! Вот сегодня с меня пример точно нельзя взять, водку я с моим подельником из магазина спёр! И бутылку грузинского вина…
Я застыл на месте, не успев повесить куртку на место.
– Паша! Ты мне такого не говорил! Давай снесём всё обратно!
– А как ты объясняться в магазине будешь?
Я подумал и нашёл способ:
– Занесём алкоголь в сумке, а в магазине выложим. Да так, чтобы никто не заметил!
– Не волнуйся, дружище, пошутил я. Бутылки эти не из магазина, точно тебе говорю. Если сейчас в магазине сделать переучёт, то недостача выявлена не будет!
Я молча смотрел на Пашку и не знал, верить ему или нет. Вообще-то он и раньше любил хохмить, а теперь – через столько лет! – научился, верно, делать это ещё искуснее.
И что-то мне стало припоминаться такое… Про магазин, про людей в нём… Кто-то там вертелся за нами… Но я ведь разделся уже, и Пашка разделся. И оба мы хотим за встречу выпить. Короче, память у меня, как отрубило. Не вспомнил я про магазин ничего интересного. Провёл друга в зал, показал фотографии пацанов своих, отсутствовавших по причине учёбы в большом городе. Подвёл его к своему уголку, где притаился компьютер, уже начавший без меня скучать.
– Здесь я работаю после увольнения с завода. Да, попал под сокращение! И пытаюсь освоить азы писательского мастерства.
– Эге! Здорово! Не поздно ли в такие годы? – недоверчиво хмыкнул Пашка.
– А что делать? Скучно же… Целыми днями слоняться по улицам летом и по квартире – зимой? Сейчас же я не имею ни минуты свободного времени. Пишу рассказы, переписываюсь с виртуальными друзьями, советуюсь с ними. Участвую в конкурсах, сейчас их очень много.
– А как же жена? Ты с ней не общаешься? В кинотеатр не водишь? Не гуляешь по воздуху? В гости не ходите?
– Ходим в гости. На дни рождения, на свадьбы… Но это же редко. Маринка в доме со многими дружит, они общаются. Вчера вон с подружкой на ветру новости городские обсудила, а сегодня – горло схватило… Ей скучать некогда. К тому же она ещё работает, до пенсии ей далеко!
– Не позавидуешь тебе, дружище, сейчас печатное слово совсем не ценится. Авторов появилось великое множество, а читать они любят только себя. Однажды мне пришлось посмотреть, как проходит конкурс рассказов на одном из сайтов. Все конкурсанты обрушиваются с критикой на остальных авторов, находят у них всяческие огрехи, даже запятые пересчитывают не проставленные. И стараются максимально снижать оценку своим собратьям по перу. Я хохотал от души! Потому что цена вопроса в том конкурсе была всего лишь полторы тысячи рублей. Значит, тебе ничего в писанине не обламывается – так я понимаю?
– Ну, как тебе сказать… – замялся я.
– Здесь и говорить нечего! Помню, что в классе ты не больно сверкал познаниями в литературе и в русском языке!
– Можно подумать, что в тебе тогда Пушкин или Толстой задаром пропадали! – парировал я.
Здесь появилась Марина и позвала нас обедать, чем бог послал.
– Вот видишь! – обрадовался я. И продолжил, пользуясь тем, что жена ушла на кухню. – Чем не литературное выражение? Знаешь, Паша, признаюсь тебе: если бы мои орлы, постигая науки, одновременно не подрабатывали бы в столице, не знаю, как бы мы жили. Они понимают, что сейчас в городе работы нет и отцу не устроиться. Вот и вкалывают! Боюсь, чтобы хвостов не нахватали… Ещё отчислят из института.
Мы сели за стол, я разлил водки по рюмкам, а жене нацедил полбокала грузинского вина:
– Сегодня выпьем за встречу старых друзей, что десять лет друг без друга жить не могли, а затем один исчез в одночасье, но через два десятилетия благополучно появился! За твоё здоровье, Павел Михайлович! Заодно и с Новым годом нас всех! Что здесь осталось-то? Неделя…
И мы выпили, потом закусили и ещё выпили.
– Надо же! – склонил ко мне голову Пашка. – Ты даже отчество моё помнишь!
– А ты моё не помнишь?
– Помню! Разве забудешь, если оно такое же…
– Что вы там шепчетесь, воробушки? – спросила Маринка.
– Отчества у нас одинаковые, – пояснил Пашка. – В школе ребята нас с Генкой дразнили медвежьими выводками! Мы много кому крови попортили, потому как здоровьем обижены не были, от нас доставалось почти всем классам, все нас боялись. Но сейчас, други мои, хотел бы я разговор перевести на другую тему. Генка мне про свою беду рассказал, да и вообще про свою жизнь, семью. Про детей рассказал. А я пока не о чём не заикнулся. Но теперь пора и мне высказаться. Моя жизнь протекает немного по-другому. Я не женат, детей не имею. Работа моя связана с некоторой секретностью, имею небольшую лабораторию в Институте внеземных наук – ИВН. Спросите, что за институт такой этот ИВН? Много говорить про него нельзя, только то, что в нём изучают контакты с инопланетными структурами, существами, разными планетными системами с зарождающейся жизнью. Работа для меня интересная. Попал в ИВН я случайно. А до этого учился в МАИ. Ребята меня двадцать лет назад потеряли только потому, что мои родители сразу после выпускного вечера забрали меня на поезд дальнего следования и повезли в столицу, к одной дальней родственнице – тёте Серафиме. Несколько упорных занятий под надзором родителей и тёти помогли мне пройти по конкурсу в этот престижный московский институт. А после его окончания меня пригласил к себе ректор – Алексей Миллионщиков – для разговора. В кабинете находился ещё один человек, раньше я его не встречал. И предложил этот человек перебраться мне на работу к нему в ИВН. Я глаза округлил, ничего не понимал. Думал ведь, что попаду по распределению на какой-нибудь авиационный завод. Сижу и молчу, мысли расплываются… Но ректор наш – большой души был человек, кстати, не так давно умер, пусть земля ему будет пухом – сказал всего две фразы, они меня моментально убедили, и я со следующего дня числился в этом странном институте. Представителя института внеземных наук звали очень по-русски: Иван Иванович Иванов. Он меня встретил следующим утром у дверей института, везде провёл, со всеми познакомил и оставил в одной небольшой лаборатории. С тех пор там и тружусь.
Конец ознакомительного фрагмента.