Глава I. Сколько государств для скольких народов? Изменение парадигмы палестино-израильского переговорного процесса
С приходом к власти в США нового президента Барака Обамы, как это обычно бывает, начался новый раунд «войны за мир на Ближнем Востоке». За пять дней до инаугурации новоизбранный президент США Барак Обама в телевизионном интервью компании CBS заявил, что намерен приложить «усилия для воцарения мира и спокойствия на Ближнем Востоке с первого дня пребывания на президентском посту»[1]. Еще раньше в интервью телекомпании ABC Б. Обама заявил, что на Ближнем Востоке необходим «справедливый и авторитетный посредник, который пользуется безоговорочным доверием воюющих сторон и расценивается ими как беспристрастный участник мирного процесса, помогающий искать выход из сложившейся ситуации». Ни о каком новом посреднике президент США, однако, не говорил; с его точки зрения, задача состояла (и состоит) в том, чтобы реконструировать имидж США как наиболее беспристрастного и эффективного третейского судьи. Несмотря на громкие заявления о новых подходах к урегулированию одного из наиболее застарелых мировых конфликтов, на ключевые позиции были назначены люди, уже много лет достаточно безуспешно пробующие свои силы на этой ниве. 22 января 2009 года специальным посланником президента США на Ближнем Востоке был назначен бывший сенатор Джордж Митчелл, уже возглавлявший комиссию, созданную с целью поиска выхода из тупика, ставшего результатом краха переговоров в Кемп-Дэвиде и начала второй интифады в 2000 году. Комиссия Митчелла представила свой отчет 30 апреля 2001 года, и этот документ не имел никакого реального позитивного влияния на направления региональной политики. 25 июня 2009 года специальным помощником президента Б. Обамы и ответственным за регион Ближнего и Среднего Востока в Совете национальной безопасности США стал Деннис Росс, бывший директором отдела планирования в Госдепартаменте США в период правления президента Дж. Буша-старшего и специальным посланником по Ближнему Востоку при президенте Б. Клинтоне, в том числе и во время подготовки и проведения провалившегося саммита в Кемп-Дэвиде. Иными словами, «перезагрузку» американской политики на Ближнем Востоке поручено осуществлять людям, деятельность которых, какими бы светлыми ни были их изначальные намерения, не привела к прорыву в процессе мирного урегулирования в те годы, когда они непосредственно занимались данным кругом вопросов. Выходит, что и сегодня американская (и шире – международная) дипломатия руководствуется в ближневосточной политике подходами, сформировавшимися еще в период процесса Осло, одними из вдохновителей и центральных действующих лиц которого были нынешний президент Израиля Шимон Перес и глава Палестинской национальной администрации Махмуд Аббас. Процесс Осло закончился сокрушительным фиаско саммита в Кемп-Дэвиде (где израильскую делегацию возглавлял нынешний вице-премьер и министр обороны Эхуд Барак), и об этом написана уже полка книг; при этом люди, игравшие ключевую роль в палестино-израильских отношениях тогда, играют ее и сейчас. Можно ли говорить о том, что из недавнего прошлого извлечены адекватные уроки? Насколько дипломаты и специалисты, задействованные в политических процессах в ближневосточном регионе, понимают причины, по которым мирные переговоры не привели к миру, обернувшись новыми витками эскалации: второй интифадой, захватом ХАМАСом власти в Газе, обстрелами израильской территории ракетами и минометными снарядами, широкомасштабной военной операцией «Литой свинец» против различных целей в Газе? Попытке суммировать шестнадцатилетний опыт (начиная с 1993 года) палестино-израильских отношений в контексте региональной и международной политики и посвящена настоящая монография.
И соглашения Осло, и обнародованная спустя десять лет, 30 апреля 2003 года, «Дорожная карта» урегулирования основного ближневосточного конфликта рассматривали палестино-израильский политический процесс как «поступательный», то есть выполнение каждого из перечисленных шагов будет условием для начала выполнения следующего. При этом в обоих документах не были прописаны временные рамки окончательного урегулирования, хотя был предопределен его формат (в соглашениях Осло завуалированно, в «Дорожной карте» – прямо): два государства для двух народов. При этом ни в соглашениях Осло, ни в «Дорожной карте» от палестинцев не требовалось признать Израиль в качестве еврейского государства, это условие фактически было впервые выдвинуто Биньямином Нетаньяху в его программном выступлении в Университете Бар-Илан 14 июня 2009 года. Слова Б. Нетаньяху о том, что «фундаментальной предпосылкой для завершения конфликта должно стать публичное, обязывающее и недвусмысленное признание палестинцами Израиля как государства еврейского народа»[2], стали, пожалуй, первым индикатором того, каким будет одно из тех двух государств, о которых можно помыслить в контексте парадигмы «двух государств для двух народов».
При этом следует помнить, что в тот самый момент, когда Б. Нетаньяху произносил эти слова, численность арабов, друзов и бедуинов в «государстве еврейского народа» достигла полутора миллионов человек, превысив 20 % населения страны, и хорошо бы понимать, как глава правительства Израиля видит их место на будущей карте «двух государств для двух народов». На сегодняшний день этот вопрос содержательно практически не обсуждается, разговоры если и ведутся, то лишь о проблеме еврейских поселений, существующих на территории, на которой может быть создано Палестинское государство, но о полутора миллионах арабоязычных граждан Израиля в контексте парадигмы «двух государств для двух народов» практически не упоминается. Эта тема рассматривается в ином контексте, а именно в связи с требованиями гражданского равноправия всех жителей Израиля вне зависимости от их этнической, национальной и/или конфессиональной идентичности, и потрясающим образом эти два дискурса – о мирном урегулировании конфликта (и тогда, коли для двух народов – два государства, Израиль таки да государство именно еврейского народа) и об обеспечении гражданского равенства (и тогда Израиль оказывается государством всех своих граждан, лишенным четко выраженного национального характера), – дискурсы эти почти не пересекаются, как будто речь идет о явлениях, меж собой никак не связанных.
Кроме того, остро встает и вопрос о том, насколько разумно и в принципе возможно объединять в единое палестинское государство два анклава – сектор Газа и Западный берег Иордана, которые в прошлом находились под управлением разных государств (соответственно Египта и Иордании), а ныне управляются двумя никак не взаимодействующими между собой правительствами во главе с соответственно Исмаилом Ханией и Саламом Файядом. Международные посредники механически требуют от правительства Израиля согласиться на создание палестинского государства, едва ли осознавая, что создать одно палестинское государство, управляемое едиными органами власти, сегодня практически невозможно совершенно безотносительно к тому, согласно или нет на это израильское руководство.
Историческая преемственность, проявлявшаяся в соглашениях Осло-1 (1993) и Осло-2 (1995), в «параметрах Клинтона» (2000), «Дорожной карте» (2003), Аннаполисских договоренностях (2007), очень существенна, и можно даже утверждать, что до тех пор, пока стороны и заинтересованные наблюдатели не изменят свое отношение к самому процессу урегулирования этого конфликта, последующие миротворческие инициативы, вероятнее всего, будут основаны на тех же принципах, что и предыдущие, в результате оказываясь столь же непродуктивными. Эта отмеченная преемственность требует пересмотра основополагающих предпосылок переговорного процесса, касающегося решения палестинской проблемы, а также всего наследия миротворческого процесса в рамках арабо-израильского конфликта, поскольку это наследие обусловило появление многочисленных миротворческих инициатив, создав определенные ожидания касательно природы израильско-палестинского конфликта, возможностей его мирного урегулирования, а также роли наблюдателей и посредников извне. Начать надо с самых фундаментальных вопросов – действительно ли переговоры, направленные на урегулирование палестинской проблемы, должны вестись исключительно представителями Израиля и Палестинской администрации, либо же эта проблема не имеет решения в двустороннем формате, без участия арабских стран, контролировавших сектор Газа и Западный берег в 1949–1967 гг., – Египта и Иордании соответственно. Кроме того, имеет смысл задуматься над тем, можно ли в нынешних условиях рассчитывать на то, что какие-либо соглашения, заключенные с администрацией М. Аббаса будут признаны правительством ХАМАСа в секторе Газа, члены которого, несмотря на масштабное более чем трехлетнее израильское и международное давление, так и не сформулировали каких-либо внятных условий, на которых они готовы признать Израиль и вести переговоры с его полномочными руководителями.
Палестино-израильский конфликт, являясь, разумеется, частью арабо-израильского противостояния, по многим характеристикам является уникальным. Палестинцы имеют два анклава, обладающих квазигосударственным статусом, при этом израильская армия и силы безопасности делают в каждом из них что хотят и когда хотят. В отличие от «непризнанных государств», таких как Приднестровская Молдавская республика, Нагорный Карабах, Южная Осетия или Абхазия, нынешнюю территорию Палестины практически невозможно внятно очертить на карте, и у ее властей (что на Западном берегу, что в Газе) совершенно точно нет возможностей защитить свою безопасность и территориальную целостность. Палестинцы на Западном берегу и в Газе знают, что израильские власти могут в любой момент инициировать любые меры, ущемляющие их права, будь то начало более или менее масштабной военной операции, в том числе и в густонаселенных центральных районах больших городов; закрытие всех или части КПП между этими территориями и пограничными странами, а также между различными городами и деревнями, расположенными на самих этих территориях; введение режима блокады, при котором жителям этих территорий запрещен въезд в Израиль, причем применительно к Газе блокада может быть (и есть) не только сухопутной, но и морской и воздушной и т. д. Палестина – уникальное политико-географическое формирование, которое имеет два независимых (в том числе и друг от друга) правительства, но при этом члены которого могут быть в любой момент задержаны, арестованы и даже убиты израильскими силовыми структурами. Однако и Израиль является достаточно уникальным политико-географическим образованием, так как вот уже более сорока лет он не имеет четко очерченных границ, и сотни тысяч его граждан при более или менее активной поддержке органов власти поселились и живут на территориях, которые не только с точки зрения международного права, но и с точки зрения собственно израильского законодательства не являются частью государства. Таким образом, палестино-израильский конфликт представляет собой противостояние «больше чем государства» с двумя «меньше чем государствами», причем каждый пятый гражданин первого с национальной, языковой, культурной и, как правило, конфессиональной точек зрения является частью некоей арабо-мусульманской палестинской общности, к которой принадлежат и жители обоих «меньше чем государств». Это положение вещей достаточно наглядно демонстрирует, насколько мало связанной с реальностью является борьба за «два государства для двух народов».
В отличие от конфликтов между государствами участники межгрупповых конфликтов не постоянны и не имеют ни независимости, ни четкого территориального определения[3]. Как следствие, лидеры таких групп, во-первых, не обладают ни монополией на применение силы (ярким свидетельством чего стали многочисленные террористические акты, проведенные всевозможными «фронтами» и «бригадами», мало (если вообще) контролировавшимися официальными руководителями органов власти Западного берега и Газы: покойным Я. Арафатом, М. Аббасом или И. Ханией), ни достаточными гарантиями на одобрение со стороны их избирателей (свидетельством чего стали выборы, проигранные возглавлявшимся М. Аббасом ФАТХом в 2006 году, равно как и выборы в Израиле, проигранные «левыми» правительственными коалициями после подписания и реализации соглашений Осло и после провала переговоров в Кемп-Дэвиде и Табе соответственно в 1996 и 2001 г.). Во-вторых, в отличие от государств, которые защищены от исчезновения нормами международного права, группы сталкиваются с угрозой «этнической чистки» и ее радикальной формы – геноцида; подобный страх довлеет как над палестинскими арабами (особенно в свете Накбы 1948 года), так и над евреями-израильтянами (прежде всего в свете Холокоста)[4]. Межгрупповые конфликты, таким образом, отличают ярко выраженный характер острого противоборства, беспорядочность и склонность к анархии; они пробуждают в участниках радикальное понимание собственного своеобразия и готовности к самым крайним мерам во имя обеспечения безопасности; различия между участниками вооруженного конфликта с обеих сторон и гражданским населением расплывчаты. Учитывая, что служба в армии в Израиле – обязательная и мужчины призываются на порой весьма продолжительные резервистские сборы и в 25, и в 35, и в 45 лет, можно и в самом деле прийти к выводу, сделанному бывшим начальником Генерального штаба ЦАХАЛа И. Ядином: «Каждый гражданин страны – это солдат, находящийся в одиннадцатимесячной увольнительной»[5]; при таком подходе где же найти в стране собственно гражданское население? Аналогичным образом существует очевидная проблема разделения между «боевиками» и «гражданским населением» в палестинском социуме, причем насколько верно утверждение о том, что большинство палестинцев в террористических актах непосредственно не участвует, настолько же верно и то, что это большинство террор не осуждает, а скорее, напротив, видит во взрывающихся в автобусах самоубийцах и ракетчиках, запускающих свои изделия (зачастую кустарного производства) по израильским домам, промышленным объектам и учебным заведениям, национальных героев, о которых нужно рассказывать в школах и даже детских садах. Националистический милитаризм отличает палестинцев в едва ли не большей степени, чем израильтян, логика гражданского демократического государства, в котором бы соблюдались права меньшинств, в целом чужда им, и это бессмысленно отрицать. Лозунг ООП о создании на территории Палестины единого светского демократического государства (естественно, с арабским большинством) имел сугубо утилитарные цели, будучи обращенным к западной аудитории, восприимчивой к подобной риторике[6]. В самом палестинском социуме куда большим спросом пользуется лозунг «Огнем и кровью освободим тебя, Эль-Кудс» [Иерусалим] и ему подобные. Ни израильтяне, ни палестинцы не стремятся к созданию гражданских государств; скорее напротив, в восприятии обоих народов критически важно избежать развития событий по такому сценарию, сохраняя верность куда более «значимым» ценностям: земле Палестины/Эрец-Исраэль, «праву на возвращение», Иерусалиму как столице и т. д.
Научно-теоретическая база, применявшаяся в прошлом для изучения палестино-израильского конфликта, слишком часто строилась на наследии миротворческого процесса в рамках арабо-израильского урегулирования, являющегося межгосударственным, тогда как палестино-израильский конфликт – это, по существу, конфликт межобщинный[7]. Применимость теорий мирного урегулирования межгосударственных конфликтов к сфере конфликтов межобщинных была поставлена под сомнение отдельными экспертами еще во времена «холодной войны», а позднее открыто оспорена в период, когда было достигнуто то или иное урегулирование между противоборствующими группами в Южной Африке, Ливане и Северной Ирландии. Однако до сих пор в том, что касается палестино-израильского конфликта, доминирует именно подход межгосударственного урегулирования, который становится с годами всё менее и менее адекватным изменяющимся обстоятельствам. Представляется, что имеет смысл представить вкратце, какое место занимала «палестинская проблема» и попытки ее хотя бы частичного разрешения в общем комплексе вопросов, касавшихся арабо-израильского урегулирования. История не начинается сегодня, и невозможно конструктивно выдвигать и обсуждать никакие новые идеи, не попытавшись понять, что и почему «не сработало» в предшествующие десятилетия.