Избранные труды. Часть I. Монографии (Ю. М. Ткачевский, 2010)

§ 1. История развития уголовного законодательства о давности привлечения к уголовной ответственности

Первый декрет о суде[29] предоставил местным судам право при разрешении уголовных дел руководствоваться материальными и процессуальными законами свергнутых правительств, но лишь постольку, поскольку таковые не были отменены и не противоречили революционной совести и революционному правосознанию (ст. 4).[30] В примечании к ст. 5 отмечалось: отмененными признаются все законы, противоречащие декретам ЦИК рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, рабочего и крестьянского Правительства, а также программе-минимум РСДРП.

Следовательно, суды при решении вопросов о давности привлечения к уголовной ответственности могли руководствоваться нормами Уголовного Уложения 1903 г. Однако в Уложении этот вопрос был регламентирован сложно, поэтому лица, не имевшие специального юридического образования, встречали препятствия в использовании норм Уложения о давности.[31]

Третий декрет о суде[32] предписывал судам руководствоваться «декретами рабочего и крестьянского Правительства и социалистической совестью», что предполагало решение вопросов о давности уголовного преследования в соответствии с правосознанием судей, так как правового регламентирования данного вопроса еще не существовало.

Известный интерес в этом отношении представляет дело Романовского и Шарле, рассмотренное Донецким губернским революционным трибуналом 11 августа 1920 г. Они были осуждены за спекуляцию к принудительным работам сроком на пять лет с конфискацией движимого и недвижимого имущества. Трибунал, учитывая их принадлежность к пролетариату и давность преступления, снизил наказание до двух с половиной лет, а конфискацию имущества определил условной. Этот приговор был обжалован защитником в Верховный Кассационный суд. Особое внимание в жалобе уделялось давности преступления. Верховный Кассационный суд рассматриваемую жалобу отклонил, указав при этом, что «признание наличности давности вовсе не обязывает суд непременно прекращать дело производством. Под уголовной давностью понимается срок, прошедший со дня совершения преступления, причем в течение всего этого срока ни само преступление, ни личность преступника не были установлены».[33]

Учет длительного срока давности привел не к освобождению от уголовной ответственности виновных лиц, а к смягчению наказания. Верховный Кассационный суд признал позицию трибунала обоснованной и дал в своем определении вышеприведенное толкование давности.

Впервые вопрос о давности по новому законодательству был решен в ст. 21 и 22 УК РСФСР 1922 г. В ст. 21 УК РСФСР 1922 г. было установлено: «Наказание не применяется, когда со времени совершения преступления, за которое Уголовным кодексом как высшее наказание определено лишение свободы на срок свыше 1 года, прошло не менее 5 лет или когда со времени совершения тяжкого преступления прошло 3 года, – при условии: 1) если за это время не было никакого производства или следствия по данному делу и 2) если совершивший преступление, покрываемое давностью, не совершил за указанный в настоящей статье срок какого-либо другого преступления». Эта статья имела в виду истечение известного промежутка времени с момента совершения преступления до начала «производства или следствия по данному делу», т. е. давность уголовного преследования.[34]

Статья 22 УК РСФСР 1922 г. предусматривала увеличение в два раза давностных сроков, установленных ст. 21 УК, если привлеченный к следствию или суду скрылся или иным способом уклонился от таковых. Эта статья также предусматривала особую разновидность давности уголовного преследования, так как только увеличивала сроки давности, которые были установлены ст. 21 УК РСФСР 1922 г.[35]

Началом срока давности по ст. 22 УК РСФСР 1922 г. являлся не день совершения преступления, а день постановления суда или следователя (Циркуляр НК Юстиции № 89–25) о приостановлении производством дела или дознания. В случае розыска виновного в течение двойного давностного срока и возобновления дела производством течение давности прекращалось и для дальнейшего постановления приговора закон не устанавливал какого-либо давностного срока.[36]

Постановлением 2-й сессии ВЦИК X созыва 10 июля 1923 г.[37] «Об изменениях и дополнениях Уголовного кодекса РСФСР» ст. 33 УК РСФСР 1922 г. частично изменена (о применении расстрела по делам, находящимся в производстве Верховного Суда, губернских судов и трибуналов всех категорий). К ней были добавлены три примечания, два из которых внесли коррективы в регламентацию давности. Примечание 2 к ст. 33 УК РСФСР 1922 г. устанавливало обязательную замену высшей меры наказания по выбору суда наказаниями, указанными в пп. «а» и «б» ст. 32 (п. «а» – изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно, п. «б» – лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой), если со времени совершения преступления прошло не менее 5 лет. Примечание 3 указывало на преступления, предусмотренные ст. 67 УК: применение давности предоставлялось на усмотрение суда. Лица, виновные в совершении преступлений, за которые закон предусматривал высшую меру наказания, после истечения 5 лет уже не могли приговариваться к высшей мере наказания. Обычно им назначалось лишение свободы и реже – изгнание из пределов РСФСР. Примечание 3 давало суду право применять или не применять давность в случаях совершения виновным лицом таких преступлений, как активное действие или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных должностях при царском строе (ст. 67 УК РСФСР 1922 г.). Как показала практика, ст. 21 УК РСФСР 1922 г. устанавливала слишком короткие сроки давности и притом недостаточно подробно дифференцировала их в зависимости от тяжести совершенного преступления (5 лет или 3 года).

При этом нарушался принцип соответствия срока давности с возможным назначением наказания. Поэтому, например, лицо, осужденное, допустим, за умышленные тяжкие телесные повреждения по ч. II ст. 149 УК 1922 г. к 10 годам лишения свободы, еще находилось в местах лишения свободы со строгой изоляцией, а его соучастник, не осужденный вместе с ним, освобождался после истечения 5-летнего срока давности от ответственности за это преступление.

Статья 10 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик гласила: «Уголовное преследование не может быть возбуждено: а) когда со времени совершения преступления, за которое уголовными законами в качестве меры социальной защиты определено лишение свободы на срок не ниже 5 лет, прошло 10 лет; б) когда со времени совершения преступления, за которое определено лишение свободы не ниже одного года, прошло 5 лет; в) по всем остальным преступлениям, когда со времени совершения их прошло 3 года.

Давность применяется: а) если за все это время не было никакого производства или следствия по данному делу и б) если притом совершивший преступление, покрываемое давностью, не совершил за указанный в настоящей статье срок какого-либо другого однородного или менее тяжкого преступления. Обвинительный приговор не приводится в исполнение, если он не был приведен в исполнение в течение 10 лет со дня вынесения приговора.

Примечание 1. Союзным республикам предоставляется в случаях, указанных в п. «в», понижать давностные сроки по отдельным видам преступления.

Примечание 2. Высшая мера социальной защиты (расстрел) подлежит обязательной замене по выбору суда изгнанием из пределов Союза ССР или лишением свободы со строгой изоляцией, если со времени совершения преступления прошло не менее 10 лет.

Примечание 3. В случае привлечения к уголовной ответственности за активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленную на ответственных или особо секретных должностях при царском строе, а равно в случае совершения контрреволюционного преступления применение давности в каждом конкретном случае предоставляется усмотрению суда».[38]

Постановлением ЦИК СССР и СНК СССР от 13 августа 1926 г.[39] ст. 10 Основных начал была частично изменена, а постановлением ЦИК СССР от 25 февраля 1927 г.[40] вновь пересмотрена и в этой редакции действовала до введения в действие Основ 1958 г. Десятилетний срок давности был установлен за совершение таких преступлений, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пяти лет (п. «а»); 5 лет – за преступления, наказываемые лишением свободы на срок не свыше пяти лет (п. «б»); 3 года – за преступления, за которые судом может быть назначено лишение свободы на срок до одного года или в законе определена более мягкая, чем лишение свободы, мера социальной защиты (п. «в»). Следует обратить внимание на то, что в первоначальной редакции ст. 10 Основных начал охватывает преступления, за которые возможно назначение наказания на срок не ниже 5 лет… не ниже 1 года… Последняя редакция ст. 10 Основных начал установила более льготные условия для рассматриваемых случаев давности.

Союзные республики получили более широкие права понижать сроки давности. Если в первоначальной редакции это право относилось только к случаям, предусмотренным п. «в», то в последней редакции – и п. «б» ст. 10 Основных начал. Существенным изменениям подверглись примечания 2 и 3 к ст. 10 Основных начал.

Примечание 2 имело следующее содержание: «В случаях привлечения к уголовной ответственности за преступления контрреволюционные применение давности в каждом отдельном случае предоставляется усмотрению суда; однако, если суд не найдет возможным применение давности, то при назначении им расстрела за данное преступление таковой обязательно заменяется объявлением врагом трудящихся, с лишением гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда или лишением свободы со строгой изоляцией, срок не ниже двух лет».

Таким образом, если данное примечание в старой редакции относилось ко всем преступлениям, за которые назначался расстрел, то приведенным изменением оно стало относиться только к случаям привлечения к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления. Следовательно, сфера действия второго примечания сузилась. Вместе с тем суду было дано право в рассматриваемых случаях решать вопрос о применении давности. Но при этом расстрел подлежал замене перечисленными наказаниями.

Значительно изменилась и редакция примечания 3: «В отношении лиц, привлеченных к уголовной ответственности за активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных или особо секретных должностях при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны, как применение давности, так замена расстрела предоставляется по усмотрению суда».

Новым в этом примечании является следующее: если раньше речь шла об ответственных или особо секретных должностях при царском строе, то в новой редакции примечания 3 – об ответственных или секретных должностях (это значительно шире) и не только при царском строе, но и в контрреволюционных правительствах. В первоначальной редакции примечание 3 давало суду право решать вопрос о применении давности, в последней редакции суду дополнительно предоставлено право решать вопрос о применении расстрела.

Из изложенного видно, что Основные начала дифференцируют сроки давности уголовного преследования, разделяя их на три категории вместо двух категорий, предусмотренных УК РСФСР 1922 г. Основными началами была существенный образом усовершенствована и уточнена регламентация давности уголовного преследования.

Статья 10 Основных начал установила, что течение давности прерывается совершением нового однородного или менее тяжкого преступления. В соответствии с ней в Уголовные кодексы союзных республик были включены нормы, регламентирующие давность уголовного преследования.

Отдельные союзные республики, воспользовавшись правом, предоставленным примечанием 1 к ст. 10 Основных начал, установили более дробную дифференциацию сроков давности, зависящих от тяжести совершенных преступлений. Так, в ст. 14 УК УССР 1927 г. сроков давности не три, как это было в Основных началах, а пять; ст. 16 УК БССР 1928 г. – четыре.

Уголовные кодексы ряда республик выделили в отдельную статью положения, устанавливающие давность исполнения обвинительного приговора (см., например, ст. 15 УК РСФСР 1926 г., ст. 15 УК АрмССР 1927 г.).

В отдельные статьи УК БССР 1928 г. вошли примечания к ст. 10 Основных начал, поэтому давность уголовного преследования регламентировалась ст. 16, 17, 18 и 19 УК БССР 1928 г.

Статья 14 УК РСФСР 1926 г. в противоречии со ст. 10 Основных начал иначе определила тяжесть преступлений при установлении сроков давности: когда со времени совершения преступления, за которое судом может быть назначено лишение свободы свыше пяти лет или определено в законе лишение свободы на срок не ниже одного года, прошло десять лет (п. «а» ст. 14 УК РСФСР 1926 г.). Подчеркнутое не предусмотрено ст. 10 Основных начал и постановлением ЦИК СССР от 25 февраля 1927 г.[41] Однако постановлением ВЦИК и СНК от 6 июня 1927 г.[42] рассматриваемые и иные противоречия были устранены.

В примечании 3 к ст. 14 УК РСФСР, в примечании 3 к ст. 15 УК ГССР 1928 г., в примечании 3 к ст. 13 УК ТССР 1927 г. и примечании 3 к ст. 13 УК ТаджССР 1935 г. была установлена давность наложения административного взыскания, предусмотренного этими Уголовными кодексами. Так, примечание 3 к ст. 14 УК РСФСР имело следующее содержание: «Устанавливаемые настоящей статьей давностные сроки не распространяются на действия, расследуемые согласно настоящему Кодексу в административном порядке, и наложение взысканий за эти действия может иметь место только в течение одного месяца со дня их совершения».

Пленум Верховного суда РСФСР в постановлении от 7 февраля 1927 г. (протокол № 3) разъяснил особенности исчисления давности наложения административных взысканий в тех случаях, когда дело. находящееся в производстве судебных и следственных органов, было прекращено в судебном порядке и передано для рассмотрения в административном порядке. В таком случае месячный срок для наложения административного взыскания исчисляется с момента направления дела в соответствующий административный орган.

§ 2. Юридическая природа давности привлечения к уголовной ответственности

Статья 41 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик регламентирует давность привлечения к уголовной ответственности, определение которой законодатель не дает. Отсюда возникает необходимость рассмотреть содержание уголовной ответственности. Прежде всего необходимо отметить, что уголовная ответственность[43] и наказание – различные правовые категории. В уголовном законодательстве термины «уголовная ответственность» и «наказание» определяют различные институты.

Так, ст. 3 Основ говорит об основаниях уголовной ответственности и наказания; ст. 43 регламентирует освобождение от уголовной ответственности и наказания. Несомненно, что значение этих терминов неодинаково, так же как оно неодинаково в ст. 4, 5, 10, 12, 32, 33, 41 и др. Исключение составляет лишь ст. 11 Основ. В части I этой статьи речь идет об освобождении от уголовной ответственности лиц, которые во время совершения общественно опасного деяния находились в состоянии невменяемости, в ч. II – об освобождении от наказания лиц, совершивших преступления в состоянии вменяемости, но заболевших до вынесения судом приговора душевной болезнью, лишающей их возможности отдавать отчет в своих действиях или руководить ими. Очевидно, что как в первом, так и во втором случаях имеется в виду освобождение от уголовной ответственности.

Многие юристы уголовную ответственность отождествляют с уголовным наказанием.[44] В таком случае нет необходимости в самостоятельном существовании института уголовной ответственности.[45] К тому же уголовная ответственность и уголовное наказание (его реализация) по своему содержанию не всегда совпадают. Для подтверждения сказанного возьмем в качестве примера институт условного осуждения. Согласно ст. 38 Основ суд при наличии оснований, указанных в этой статье, может постановить об условном неприменении наказания к виновному. Следовательно, лицо осуждается, но реально наказание (лишение свободы или исправительные работы без лишения свободы) в исполнение не приводится. Во время испытательного срока на лицо налагаются определенные обязанности и к тому же оно считается судимым. Это и является теми неблагоприятными для осужденного последствиями, без которых немыслима ответственность за правонарушение.[46]

Нельзя отождествлять уголовную ответственность и санкцию.[47] Ибо, как правильно отмечает А. С. Пиголкин, «санкция правовой нормы существует всегда, а правовая ответственность наступает лишь при реальном нарушении этой нормы».[48]

Юридический словарь 1953 г. уголовную ответственность определяет как осуждение судом от имени Советского государства лица, виновного в совершении деяния, и применение к виновному мер уголовного наказания.

Более развернутое определение уголовной ответственности дает А. П. Чугаев: «В уголовном законе обязанность быть подвергнутым неблагоприятным последствиям, наступающим в результате совершения предусмотренного в законе преступления, и выраженное в признании лица в уголовном порядке виновным в совершении преступления, осуждении от имени государства, назначении и применении наказания по приговору суда, что влечет за собой признание лица судимым». Аналогичную позицию занимал В. И. Курляндский.[49] Но далее он пришел к иному выводу: уголовная ответственность может иметь место и с освобождением от наказания, ссылаясь при этом на ч. II ст. 50 УК РСФСР. А. Р. Палтсер также утверждает, что «уголовная ответственность лица возникает с момента совершения преступления…». Однако в противоречии с этим выводом считает «началом реализации уголовной ответственности… момент, когда осужденный приступает к фактическому несению наказания».[50]

На наш взгляд, приведенные определения представляются ошибочными. Как уже указывалось, ст. 38 Основ предполагает вынесение судом обвинительного приговора, но наказание, условно назначенное виновному, реально не исполняется, а А. П. Чугаев считает этот признак обязательным для уголовной ответственности.

Иное определение уголовной ответственности дает Я. М. Брайнин: «Уголовная ответственность по советскому уголовному праву представляет собой основанную на нормах советского уголовного права обязанность лица, совершившего преступление, подлежать действию уголовного закона при наличии в действиях виновного, предусмотренного этим законом, состава преступлений».[51] Здесь не указано на то, что уголовная ответственность наступает в судебном порядке. И это не случайно. Я. М. Брайнин полагает, что уголовная ответственность возникает с момента привлечения лица в качестве обвиняемого.[52] Этот вывод представляется ошибочным. Следует присоединиться к мнению Р. Д. Рахунова: «До того момента, пока не вынесен приговор, возможно не применение уголовного закона, а обвинение в нарушении закона».[53] Действительно, можно ли говорить об уголовной ответственности до вынесения приговора? Возможен и другой вариант. Преступление было совершено, но суд освобождает лицо от уголовной ответственности с передачей дела в товарищеский суд (ст. 51 УК РСФСР). Если согласиться с ЯМ. Брайниным, то и в подобном случае частично имела место уголовная ответственность. Следовательно, речь должна была бы идти не об освобождении от уголовной ответственности, как это сказано в ст. 51 УК РСФСР, а об освобождении от «дальнейшей уголовной ответственности».

Уголовная ответственность всегда конкретна и индивидуальна. По этому поводу П. С. Дагель пишет: «Индивидуализация уголовной ответственности в отношении конкретного преступника – это определение того, в какой форме и объеме он должен нести уголовную ответственность и может ли он быть освобожден от нее».[54] Уголовная ответственность может быть реализована как при условном осуждении виновного лица без реального отбытия условно назначенного наказания (ст. 38 Основ), так и при исполнении (частичном или полном) этого наказания. По нашему мнению, уголовную ответственность в самых общих чертах можно определить как неблагоприятные последствия, претерпеваемые осужденным в соответствии с уголовным законом за совершенное преступление.

Таким образом, уголовная ответственность возникает при вступлении обвинительного приговора в законную силу и заключается в отрицательной оценке судом уголовно-упречного поведения виновного лица и, как правило, наказания. Судимость входит составным элементом в уголовную ответственность. Единственным исключением из рассматриваемого правила является вынесение обвинительного приговора без назначения наказания в тех случаях, когда к моменту рассмотрения дела в суде лицо, его совершившее, перестало быть общественно опасным в соответствии с ч. II ст. 43 Основ. В подобных ситуациях уголовная ответственность реализуется фактом вынесения обвинительного приговора без назначения наказания[55] и последующей судимости виновного лица.

П. П. Осипов прав, полагая, что «уголовная ответственность обязательно воплощается в форме обвинительного приговора суда. Оглашая такой приговор, суд оценивает вмененное в вину подсудимого деяние как общественно опасное (т. е. дает ему отрицательную социально-политическую оценку и, квалифицируя его по соответствующей статье Уголовного кодекса (отрицательная юридическая оценка), публично объявляет от имени государства совершенное деяние преступлением, а виновного – преступником (единство отрицательных социально-политических и юридических оценок), что превращает последнего в осужденного. Независимо от назначения и исполнения наказания эти отрицательные оценки опорочивают соответствующего гражданина, снижают его социальный престиж, влияют на его положение в обществе».[56] Из такого понимания уголовной ответственности мы будем исходить при анализе давности привлечения к уголовной ответственности.

Многие юристы полагают, что совершение уголовно-процессуальных действий по привлечению к уголовной ответственности, например предъявление обвинительного заключения, приостанавливает течение сроков давности, ибо в законе речь идет о «давности привлечения к уголовной ответственности».[57] Иными словами, они относят рассматриваемый вид давности к давности уголовного преследования. Но этот вывод противоречит содержанию ст. 41 Основ, которая устанавливает лишь один случай приостановления течения давности, когда виновное лицо скроется от следствия или суда. Даже совершение преступления, за которое по закону не может быть назначено лишение свободы свыше двух лет, не влияет на течение срока давности. В тех же случаях, когда в течение срока давности виновное лицо совершит более тяжкое преступление, то течение давности прерывается и исчисляется заново.

В соответствии с этими положениями уголовного закона в ч. V ст. 195 УПК РСФСР, устанавливающей основания и сроки приостановления предварительного следствия, указано, что производство по делу подлежит прекращению по истечении давности, установленной уголовным законом (если обвиняемый не скрылся от суда и следствия, что приостанавливает течение давности).

Сопоставление содержания ст. 41 Основ со ст. 10 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. также подтверждает сделанный вывод. Основные начала устанавливали давность уголовного преследования, ибо в ст. 10 было указано, что «давность применяется, если в течение соответствующего срока не было никакого производства по данному делу».

Следовательно, совершение определенных уголовно-процессуальных действий – производство по делу (привлечение в качестве обвиняемого[58]) – приостанавливало течение давности. Однако и в ст. 21 УК РСФСР 1922 г. устанавливалась давность уголовного преследования, так как течение давности приостанавливалось «производством по делу или следствием». Значит, в ст. 41 Основ допущена терминологическая неточность. В ней идет речь о давности осуждения, чему не соответствует заголовок и начало статьи, упоминающие о «давности привлечения к уголовной ответственности». Это затрудняет восприятие и ведет к ошибкам в применении этого закона. Нельзя не согласиться с А. А. Ушаковым, отмечающим следующее: «В своей речевой деятельности законодатель должен опираться на единство всех словарных ресурсов законодательного языка во всех звеньях и частях законодательства. И это вытекает из сущности права, как нечто единого, внутренне и внешне согласованного. Единство терминологии отражает единство законодательных понятий. Полисемантизм, т. е. многозначность слова, столь характерный для словарного состава русского языка и допускаемый, например, в искусстве, не имеет базы для своего существования в языке законодателя. Словарный запас должен использоваться в строго определенном, единственном значении. А между тем отсутствие этого единства в языке законодателя, как и в языке ученого, является в настоящее время ахиллесовой пятой в речевой деятельности законодателя».[59]

Для внесения полной ясности в рассматриваемый вопрос желательно включение в ст. 41 Основ соответствующих уточнений: необходимо четко, в соответствии с ее содержанием указать, что в ней регламентирована давность осуждения. Итак, в ст. 41 Основ установлена давность осуждения,[60] т. е. реализация первого этапа уголовной ответственности. Вследствие того что давность базируется на отпадении или существенном уменьшении общественной опасности лица, предпочтительным является установление давности осуждения. Ведь привлечение к уголовной ответственности не свидетельствует об увеличении общественной опасности лица, т. е. возникновении обстоятельства, приостанавливающего течение давности.

Истечение сроков давности исключает осуждение виновного лица или в соответствии с ч. V ст. 41 Основ ведет к смягчению наказания, ибо, если суд не найдет возможным применить давность за преступление, за совершение которого возможно назначение смертной казни, то это наказание заменяется лишением свободы.

Если истекли сроки давности осуждения, но обвиняемый, не считая себя виновным в совершении преступления, настаивает на дальнейшем производстве по делу, его желание в соответствии со ст. 5 УПК РСФСР подлежит удовлетворению. Суд рассматривает дело по существу и при отсутствии состава преступления в действиях обвиняемого выносит оправдательный приговор. Если при этом будет установлено, что преступление имело место, то виновное лицо в силу истечения срока давности освобождается от осуждения.

Статьей 57 УК РСФСР установлено, что не имеющими судимость признаются лица, освобожденные от наказания в силу ст. 49 УК. Однако в ней ничего не сказано о лицах, освобожденных от осуждения, ибо в этом нет необходимости. Вполне очевидно, что если имело место освобождение от назначения наказания, то о судимости не может быть и речи.

Освобождение от осуждения вследствие истечения срока давности не исключает взыскания с подсудимого судебных издержек. По этому вопросу в ч. II ст. 107 УПК РСФСР сказано: «…суд может возложить судебные издержки и на подсудимого, признанного виновным, но освобожденного от наказания». Такое освобождение от наказания возможно и вследствие применения института давности.

Во всех зарубежных социалистических странах институт давности уголовного преследования регламентирован уголовным законодательством. Уголовные кодексы НРБ (ст. 79), СРР (ст. 105), ГДР (§ 82), СФРЮ (ст. 80) регламентируют институт уголовного преследования. Так, в п. 2 ст. 81 УК Болгарии указано, что течение давности прерывается всяким действием надлежащих органов, предпринятым для преследования лишь непосредственно в отношении лица, против которого направлено преследование. Уголовным законодательством большинства буржуазных стран предусмотрена давность уголовного преследования (Япония, Австрия, Дания, Греция и т. д.).

§ 4. Сроки давности привлечения к уголовной ответственности

Осуждение преступника согласно ст. 41 Основ не может иметь места, если с момента совершения преступления истекли определенные сроки, продолжительность которых предопределяется характером общественной опасности совершенного преступления. В юридической литературе иногда неверно, с нашей точки зрения, употребляются термины «степень общественной опасности» и «характер общественной опасности». Так, некоторые юристы отмечают, что сроки давности зависят от степени общественной опасности совершенных преступлений.[61] Это неправильно. В ст. 41 Основ продолжительность срока давности ставится, прежде всего, в зависимость от того, какое наказание может быть назначено по закону за содеянное. Если таковым является лишение свободы, – то от возможной продолжительности этого наказания за данный вид преступления. Следовательно, в ст. 41 речь идет об учете характера общественной опасности преступления, зависящей от «свойства общественной опасности преступлений данного рода, данного вида, определенного какой-либо нормой».[62] Степень общественной опасности определяет ее уровень, присущий конкретному случаю совершения данного преступления, данным лицом, в данных условиях времени, места и обстановки.[63]

Статья 41 Основ устанавливает четыре срока давности: три, пять, десять и пятнадцать лет. Установление различных сроков давности осуждения вытекает из сути этого института. Применение давности, как уже отмечалось ранее, предопределяется отпадением общественной опасности лица, совершившего преступление, и нецелесообразностью его осуждения в интересах общего предупреждения. По общему правилу чем опаснее совершенное преступление, тем продолжительнее должен быть срок давности привлечения к уголовной ответственности. Особые правила установления давности предусмотрены при совершении тех преступлений, за совершение которых закон предусматривает возможность назначения смертной казни.

В статье 41 Основ союзным республикам дано право устанавливать пониженные сроки давности по отдельным видам преступлений. Этим правом воспользовались почти все республики (за исключением Казахской, Армянской ССР) и ввели в свои уголовные кодексы еще один менее продолжительный срок давности. Круг тех преступлений, за совершение которых в союзных республиках установлена пониженная давность, неодинаков. Так, в УК АзССР (ст. 44) таких преступлений 11, в УК РСФСР (ст. 48) – 16, в УК ТССР (ст. 47) – 24, в УК БССР (ст. 46) – 34. К тому же и пониженный срок давности в различных республиках неодинаков. В УССР самый непродолжительный срок давности первоначально был равен 3 месяцам, в Узбекистане – 6 месяцам, а в БССР – 1 году.[64] Это привело к тому, что в ряде случаев за одни и те же преступления давность осуждения в различных республиках неодинакова.

Вероятно, можно сформулировать следующее правило: срок любого вида давности не должен быть менее продолжительным, чем срок наказания, которое может быть назначено (или назначено) за данное преступление. Более того, целесообразно установить срок давности более продолжительный, чем наказание за данное преступление. Нетрудно представить себе случай, когда повторное мелкое хищение совершают два человека. Один из них вскоре приговаривается по ч. II ст. 96 УК РСФСР к двум годам лишения свободы, второй – по каким-либо причинам остается вне поля зрения правосудия. Если истечет один год со дня совершения преступления, то второго преступника нельзя будет привлечь к ответственности – истечет срок давности осуждения. В то же самое время первый из виновных лиц будет продолжать отбывать еще один год наказания. Это несправедливо.

В уголовных кодексах союзных республик круг преступлений с пониженной давностью осуждения обычно определяется исчерпывающим перечнем (например, п. 1 ст. 49 УК ЛитССР). В ст. 46 УК МССР пониженный срок давности установлен в тех случаях, если по закону может быть назначено наказание не более строгое, чем исправительные работы, а по ст. 46 УК БССР – исправительные работы и направление в дисциплинарный батальон. В ст. 43 УК КиргССР пониженные сроки давности применяются в тех случаях, когда за преступление может быть назначено любое наказание, не связанное с лишением свободы (за исключением, конечно, смертной казни). В ст. 46 УК УзССР самый короткий срок давности (6 месяцев) определяется иначе. Он применим к преступлениям по делам частного обвинения, годичный срок давности применяется на тех же основаниях, что и в УК УССР. В ст. 43 УК КиргССР одногодичный срок давности осуждения установлен за преступления, за совершение которых возможно назначение наказания, не связанного с лишением свободы. Такими наказаниями, следовательно, могут быть ссылка на срок от двух до пяти лет, высылка на срок от одного года до пяти лет и направление в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев до двух лет. Продолжительность перечисленных наказаний может значительно превышать продолжительность срока давности, тем самым нарушается правило соответствия срока давности продолжительности срока наказания. В соответствии со ст. 46 УК БССР и ст. 46 УК УзССР одногодичный срок давности применим лишь к преступлениям, за которые можно назначить наказание не более строгое, чем исправительные работы или направление в дисциплинарный батальон.

Следовательно, в этих республиках, в отличие от Киргизской, те преступления, за совершение которых закон предусматривает возможность назначения ссылки или высылки, предусмотрен трехгодичный срок давности привлечения к уголовной ответственности.

Часть II ст. 41 Основ союзным республикам дает право устанавливать пониженные сроки давности по отдельным видам преступлений. Вместе с тем в уголовных кодексах Белорусской, Узбекской, Молдавской и Киргизской ССР пошли, казалось бы, по иному пути и применили пониженную давность в зависимости от вида наказания, который можно назначить по закону лицу, совершившему преступление. Может создаться впечатление о противоречии между общесоюзными и республиканскими законами. В действительности же этого противоречия нет. «Отдельные виды преступлений» могут быть выделены как путем установления их перечня, так и путем группировки преступлений в зависимости от установленного в законе за их совершение наказания. Более того, представляется более последовательным выделение отдельных видов преступлений по наказанию. Такой метод позволяет группировать преступления, очень близкие по характеру общественной опасности, родовой признак которых, как известно, определяется наказанием. При этом исключается элемент случайности включения или невключения того или иного преступления в отдельную группу. О наличии такого элемента случайности говорит, например, тот факт, что число преступлений с пониженной давностью в союзных республиках неодинаково. Из изложенного понять, что позиция УК Молдавской ССР является предпочтительнее. В ст. 46 УК МССР одногодичный срок давности установлен за те преступления, наказание за которые по закону не может быть строже, чем исправительные работы.

Рассмотренные выше особенности в определении пониженных сроков давности осуждения перечисленными не исчерпываются. Как видим, существуют значительные различия в регламентации уголовными кодексами союзных республик круга преступлений с пониженным сроком давности. Количество «ступеней» пониженных сроков давности и продолжительность этих сроков также во многих республиках различны. Все это свидетельствует об отсутствии единых критериев, положенных в основу выделения преступлений с пониженными сроками давности. Идея установления пониженных сроков давности является верной. Пониженные сроки давности способствуют более подробной, более тщательной их дифференциации в соответствии с общественной опасностью преступления и соответственно лица, его совершившего. Вместе с тем установление сроков давности продолжительностью в 6 и тем более в 3 месяца, как это первоначально было сделано в УК УССР, неоправданно.[65] Такие сроки давности слишком непродолжительны и в силу этого не могут свидетельствовать об отпадении или существенном снижении общественной опасности лица. Отказ от привлечения к уголовной ответственности после истечения краткого времени воспринимается виновным лицом и окружающими (в ущерб общей превенции) как факт всепрощения.

В ст. 41 Основ речь идет об установлении давности привлечения к уголовной ответственности. Давность – это то, что имело место в прошлом. О каком прошлом в этом смысле можно говорить спустя 3 или 6 месяцев? Ущерб, причиненный преступлением обществу или отдельным лицам, еще свеж, и поэтому «прощение» лица, виновного в причинении такого ущерба, вызывает справедливое недовольство.

Н. И. Загородников приводит еще один довод против установления в законе сверхкратких сроков давности. Рассматривая трехмесячный срок давности по УК УССР, Н. И. Загородников пишет: «В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством следствие в таком случае может вестись в течение двух месяцев, а прокурор области может продлить срок следствия еще на два месяца. Таким образом, законный срок для следствия в данном случае окажется меньше установленного срока давности, а это явно ненормально».[66] Вероятно, минимальный срок давности не должен быть меньше одного года.

В соответствии с п. 1 ст. 41 Основ лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если прошло три года со дня совершения преступления, за которое по закону могут быть назначены лишение свободы на срок не свыше двух лет или наказание, не связанное с лишением свободы. В ст. 46 УК УзССР, ст. 45 УК АрмССР полностью воспроизводится положение Основ. В остальных союзных республиках круг преступлений с трехгодичной давностью сужен за счет установления сроков давности по отдельным видам преступлений. В большинстве УК союзных республик содержится специальная оговорка о сокращении круга тех преступлений, давность привлечения к уголовной ответственности за которые равна трем годам. Так, в ст. 48 УК РСФСР сказано, что три года давности привлечения к уголовной ответственности относятся к тем преступлениям, за которые может быть назначено лишение свободы на срок не свыше двух лет или наказание, не связанное с лишением свободы, «кроме преступлений, предусмотренных статьями, указанными в первом пункте».

В уголовных кодексах некоторых республик такой оговорки нет, например в ст. 49 УК ГССР. Однако толкование этой нормы без каких-либо затруднений позволяет ограничить ее применение за счет тех преступлений, которые имеют пониженную давность.

Ряд диспозиций норм Особенной части сконструирован так, что одни и те же преступления по-разному наказываются. Наказание зависит от наличия или отсутствия квалифицирующих эти преступления обстоятельств. В юридической литературе квалифицирующие преступления обстоятельства часто смешивают с отягчающими или смягчающими обстоятельствами. Так, М. К. Аниянц рассматривает убийство, ответственность за которое предусмотрена ст. 102 УК РСФСР, как убийство с отягчающими обстоятельствами.[67] Подобная постановка вопроса ошибочна. Обстоятельства, квалифицирующие преступления, влияют на квалификацию преступления, поэтому их учет судом обязателен, в то время как отягчающие или смягчающие вину обстоятельства на квалификацию преступления не влияют. Они могут быть учтены лишь при решении вопроса о наказании (в границах санкций). Поэтому, например, убийство из корысти, не отягчающее данное преступление обстоятельство, а обстоятельство, квалифицирующее его, предполагающее обязательную ответственность виновного лица по ст. 102 УК РСФСР.

В то же самое время это преступление может быть совершено при наличии отягчающих или смягчающих вину обстоятельств. Так, убийство из корысти, совершенное несовершеннолетним, будет квалифицированным убийством, но со смягчающим обстоятельством – несовершеннолетие виновного лица. В приведенном примере квалифицирующее обстоятельство повышает опасность деяния и его наказуемость. Вместе с тем могут быть и такие квалифицирующие обстоятельства, которые понижают наказуемость и опасность преступления, например убийство с превышением пределов необходимой обороны. Превышение необходимой обороны – квалифицирующее преступление обстоятельство (ст. 105 УК РСФСР). В ряде случаев ответственность за так называемое простое и квалифицированное преступление предусматривается различными частями одной и той же статьи. Так, ч. I ст. 154 УК РСФСР предусматривает ответственность за спекуляцию без квалифицирующих обстоятельств, а ч. II и III перечисляют квалифицирующие эти преступления обстоятельства. Причем в ч. II указаны такие квалифицирующие обстоятельства, которые повышают тяжесть этого преступления (совершение спекуляции в виде промысла или в крупных размерах), а ч. III, наоборот, понижает общественную опасность деяния. Части I и III ст. 154 УК РСФСР предусматривают такое наказание, давность осуждения за которые равна трем годам, а по ч. II – пяти годам. С учетом того, что отдельные статьи уголовных кодексов советских республик устанавливают различную наказуемость обычных и квалифицированных преступлений, в УК РСФСР ст. 101 (или часть статьи) предусматривает трехлетнюю давность осуждения. Пятилетний срок давности возможен по УК РСФСР в 99 случаях, а 10-летний срок давности – в 65 случаях. Десятилетний срок – за те преступления, за которые по закону может быть назначено более строгое наказание, чем лишение свободы сроком на пять лет. Из них 28 статей УК предусматривают наказание в виде лишения свободы сроком до пятнадцати лет. Следовательно, срок давности менее продолжителен по сравнению с наказанием, которое можно назначить по закону. Это противоречит принципу соответствия срока давности и наказания. Поэтому представляется целесообразным выделение тех преступлений, за которые закон предусматривает возможность назначения лишения свободы сроком до пятнадцати лет в отдельную группу, установив продолжительность давности за эти преступления не меньше пятнадцати лет.

Несоответствие сроков давности и санкций закона неоднократно отмечалось в нашей литературе. При этом высказывались различные предложения. Так, С. Степичев писал, что все давностные сроки, предусмотренные действующим законодательством, следует увеличить соответственно до 5, 10, 15 и 20 лет.[68]

П. Я. Мшвениерадзе и С. Г. Келина предлагают увеличить до 15 лет давностный срок за преступления, караемые по закону лишением свободы на срок свыше 10 лет.[69] Таким образом, срок давности осуждения не должен быть менее продолжительным, чем то наказание, которое может быть назначено по закону за преступление.

В этом отношении представляет интерес позиция УК Польской Народной Республики. В соответствии с § 1 ст. 32 УК ПНР лишение свободы не может быть назначено на срок свыше 15 лет. Вместе с тем наказуемость за тяжкие преступления невозможна, если с момента его совершения прошло 20 лет (п. 1 § 1 ст. 105 УК). Следовательно, максимальный срок давности осуждения превышает максимальное лишение свободы на 5 лет. В УК ГДР максимум лишения свободы также определен в 15 лет (п. 1 § 40), давность уголовного преследования – 25 лет (п. 5 ч. I § 82 УК). 25 лет – срок давности уголовного преследования и по УК СФРЮ (ст. 80), максимальная продолжительность лишения свободы – 20 лет.

Установленные действующим законодательством сроки давности осуждения возрастают резкими скачками (три, пять и десять лет), что ведет в ряде случаев к диспропорции между ростом общественной опасности деяния и сроком давности осуждения за него.

Так, в п. 2 ст. 41 Основ установлен пятилетний срок давности привлечения к уголовной ответственности для преступлений, за которые по закону может быть назначено лишение свободы свыше двух лет, но не продолжительнее пяти лет. В пункте 3 для всех остальных преступлений установлен десятилетний срок давности. Произошел скачок давности и ее увеличение в 2 раза. В то же самое время общественная опасность преступления и соответственно лица, его совершившего, может измениться незначительно. Так, доведение до самоубийства наказывается лишением свободы до пяти лет. Следовательно, срок давности осуждения за эти преступления равен пяти годам (ст. 107 УК РСФСР). За совершение преступления, ответственность за которое установлена ч. II ст. 119 УК, определено наказание до шести лет лишения свободы. В соответствии с п. 3 ст. 48 УК срок давности привлечения к уголовной ответственности за такое преступление равен десяти годам. Общественная опасность второго преступления несколько выше, что отражено в санкции закона, устанавливающей наказание на один год строже по сравнению с доведением до самоубийства. В то же самое время срок давности непропорционально увеличился в 2 раза. Целесообразно или установить дополнительные ступени сроков давности осуждения с увеличением продолжительности максимального срока давности до пятнадцати – двадцати лет, или установить непосредственную связь срока давности с наказанием за содеянное. Последний путь представляется наиболее верным. Суть его в следующем. Срок давности осуждения должен быть равен одному году при совершении преступлений, за которые можно назначить наказание в виде исправительных работ и другие более мягкие наказания.

При совершении тех преступлений, за которые возможно назначить лишение свободы, т. е. более опасных преступлений, срок давности желательно определить равным максимальному сроку наказания за это преступление плюс один год. Например, ч. I ст. 144 УК предусматривает возможность назначения лишения свободы на срок до двух лет. Если будет принято предложенное правило определения давности осуждения, то в рассматриваемом случае эта давность будет равна 2+1 = 3 годам.

В тех случаях, когда санкция статьи предусматривает дополнительное наказание в виде ссылки, высылки, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, к максимальному сроку лишения свободы надо присоединить максимальную продолжительность дополнительного наказания плюс один год. Так, ч. II ст. 92 УК устанавливает максимальное наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет и факультативное присоединение к лишению свободы лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Руководствуясь предлагаемым правилом, срок давности определился бы следующим образом. К семи годам лишения свободы надо прибавить максимальный срок продолжительности данного дополнительного наказания – 5 лет + 1 год = срок давности осуждения будет равен 13 годам. При подобном исчислении продолжительности срока давности она во всех случаях будет превышать максимальную продолжительность того наказания, которое может быть назначено по закону. В тех случаях, когда лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, ссылка или высылка предусмотрены санкцией закона как основные наказания, то продолжительность срока давности осуждения должна быть равной максимальной продолжительности этих наказаний, определенных данной санкцией, плюс один год. Поясним на примере. Статья 231 УК РСФСР устанавливает наказание в виде ссылки на срок до двух лет или высылки на срок до трех лет. Более продолжительный срок наказания установлен для высылки, поэтому срок давности за уклонение от примирения с учетом присоединения одного года по предлагаемому правилу будет равен четырем годам.

За удлинение сроков давности высказываются и другие авторы. Так, по мнению С. Зельдова, «продолжительность срока давности должна быть по общему правилу не меньше суммарного срока наказания за соответствующее преступление и предусмотренного законом срока погашения судимости за эти преступления».[70]

Предложение С. Зельдова вызывает возражения. Прежде всего продолжительность срока судимости зависит не от санкции, предусматривающей ответственность за содеянное, а от срока осуждения. Следовательно, с технической точки зрения возникают трудности при определении того срока, который следовало бы присоединить к сроку давности, ибо при применении института давности лицо не осуждается. К тому же, как установлено п. 8 ст. 57 УК РСФСР, судимость лиц, осужденных к лишению свободы на срок свыше десяти лет, и особо опасных рецидивистов автоматически не погашается, а снимается судом. Значит, если принять предложение С. Зельдова, для рассматриваемых категорий лиц срок давности осуждения может стать пожизненным. Судимость – последствие осуждения, поэтому механически соединять ее с институтом давности осуждения едва ли целесообразно.

В Социалистической Республике Румынии до 1969 г. действовал УК 1936 г. В статье 168 этого УК было установлено правило, согласно которому срок давности уголовной ответственности в отношении несовершеннолетних сокращался наполовину. В новом УК СРР, вступившем в силу с 1 января 1969 г., это правило сохранено (ст. 129 УК СРР). В Народной Республике Болгарии также предусмотрено сокращение сроков давности уголовного преследования лиц, совершивших преступление до совершеннолетия (п. 2 ст. 80 УК).

П. Мшвениерадзе считает необходимым и в нашем законодательстве предусмотреть аналогичное сокращение срока давности уголовного преследования наполовину: «Установление более льготных давностных сроков для несовершеннолетних преступников вполне соответствует тем задачам, которые стоят перед институтом давности в уголовном праве, и в то же время было бы оправдано с точки зрения принципов гуманности и справедливости, которыми проникнуто советское уголовное право».[71] Предложение представляется верным. Действительно, советское законодательство не допускает назначения лишения свободы несовершеннолетним на срок свыше 10 лет (ст. 24 УК РСФСР), т. е. понижает его максимум на 1/3. Несовершеннолетний не может быть признан особо опасным рецидивистом (ст. 24–1 УК). Несовершеннолетие – обстоятельство, смягчающее ответственность (п. 7 ст. 38 УК); условно-досрочное освобождение от наказания лиц, совершивших преступление в возрасте до 18 лет, применяется на льготных условиях (ст. 55 УК) и т. д. Логично было бы и институты давности применительно к несовершеннолетним регламентировать так же, как в СРР и НРБ, по более льготным правилам.

В части IV ст. 41 Основ указано, что течение давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, скроется[72] от следствия или суда. В этих случаях течение давности возобновляется с момента задержания лица или явки его с повинной. Однако при этом лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со времени совершения преступления прошло 15 лет и давность не была прервана совершением нового преступления. Следовательно, и при сокрытии лица от следствия или суда в законе установлен абсолютно определенный срок давности – 15 лет. Единственное условие для применения этого срока давности в соответствии с законом – не совершение виновным лицом нового любого (умышленного или неосторожного, тяжкого или малозначительного) преступления. В таком случае даже факт уклонения от следствия или суда дает основание считать это лицо потерявшим общественную опасность, вследствие чего отпадает необходимость в осуждении его за содеянное.

«С принципиальной точки зрения установление в ныне действующем законодательстве более продолжительного срока, – пишет В. Е. Смольников, – в пределах которого лицо, скрывающееся от следствия или суда, может быть привлечено к уголовной ответственности, вполне оправдано. Однако действующее законодательство распространяет указанный пятнадцатилетний срок в равной мере на всех лиц, скрывшихся от следствия или суда после совершения преступления, без учета тяжести и общественной опасности содеянного. На наш взгляд, нельзя признать оправданной возможность привлечения к уголовной ответственности в пределах одного и того же пятнадцатилетнего срока давности лица, скрывающегося от следствия или суда, например, после совершения кражи в крупных размерах, караемой по закону лишением свободы на срок до 15 лет (ч. III ст. 89 УК РСФСР), и лица, виновного в повреждении морского кабеля (ст. 205 УК РСФСР), за что ему могут быть назначены исправительные работы на срок до трех месяцев или штраф до ста рублей. Поэтому и в отношении лиц, скрывающихся от следствия или суда, в законе желательно установить дифференцированные сроки давности с учетом опасности совершенных ими преступлений и предусмотренных в санкциях за эти преступления максимальных мер наказания.[73] Приведенное высказывание вполне обоснованно. Действительно, существующий порядок исчисления давности привлечения к уголовной ответственности игнорирует характер общественной опасности преступления, совершив которое, виновное лицо уклоняется от суда и следствия.[74]

Представляется удачным решение рассматриваемого вопроса в ст. 22 УК РСФСР 1922 г., в которой было указано: «Давностный срок, установленный ст. 21, удваивается, если привлеченный к суду или следствию скроется или иным образом уклонится от таковых». При такой регламентации давности привлечения к уголовной ответственности учитывается и характер содеянного, и факт уклонения от следствия или суда. Аналогичным образом решена данная проблема в ч. II ст. 81 УК НРБ: «Независимо от приостановления или перерыва течения срока давности уголовное преследование исключается, если истек срок, который превышает наполовину срок, предусмотренный в предыдущей статье».

Сравнивая ст. 22 УК РСФСР 1922 г. и п. 3 ст. 81 УК НРБ, предпочтение следует отдать последнему. Удвоение срока давности, пожалуй, чрезмерно удлинит срок давности. Особенно это будет ощущаться при увеличении максимума этого срока до 15 или даже до 20 лет (как это предлагают С. Степичев, П. Я. Мшвениерадзе и С. Г. Келина).

В большинстве буржуазных стран сроки давности привлечения к уголовной ответственности (уголовного преследования – по наиболее часто встречающейся терминологии) обычно высоки. Так, в Австрии максимальная продолжительность срока давности уголовного преследования равна 20 годам (§ 228 УК), Греции – 20 лет (п. 1 ст. 111 УК). Минимальная продолжительность рассматриваемого срока обычно зависит от того, совершено ли преступление, проступок или нарушение. Так, ст. 111 УК Греции устанавливает срок давности уголовного преследования за нарушения продолжительностью в 1 год, проступков – 5 лет. В Австрии срок давности уголовного преследования за нарушения равен 6 месяцам, за проступок – 1 год. В Дании максимальный срок давности уголовного преследования равен 10 годам (§ 93 УК). Особенностью определения продолжительности срока давности в Дании является то, что за основу берется не максимум санкции, а то наказание, которое могло бы быть назначено виновному за содеянное. Это предопределяет известный произвол органов обвинения или суда при применении давности уголовного преследования, так как решение этого вопроса в основном зависит от их усмотрения. В тех случаях, когда за содеянное может быть назначено свыше 6 лет заключения, срок давности не имеет предела. Однако в подобной ситуации требуется решение министра юстиции по каждому конкретному делу об отказе от уголовного преследования или о его применении (ч. III § 93 УК). Уголовные кодексы различных штатов США вопрос о давности решают по-разному. Так, УК штата Кентукки по этому вопросу немногословен. В статье 433 А1–050 указано, что за felony[75] давность уголовного преследования бессрочна, а за иные менее тяжкие правонарушения – один год. И это почти все. Бросается в глаза колоссальный разрыв между давностью за felony и другие правонарушения. Подробнее регламентирована давность уголовного преследования в § 5 УК штата Вермонт. Только за умышленные убийства в этом кодексе установлена бессрочная давность, а за иные тяжкие преступления – 6 лет. Минимальный срок давности уголовного преследования в штате Вермонт равен 6 месяцам. В пункте «с» § 5 УК штата Вермонт установлено интересное правило: уголовное преследование за преступление, совершенное должностным лицом, может иметь место в любое время, пока данное лицо находится на публичной службе, или через два года после оставления службы. Однако продление срока давности в подобном случае не может превышать на три года максимум давности за преступление подобной же тяжести.

При сравнении УК штатов Кентукки и Вермонта бросается в глаза необъяснимое различие в регламентации давности уголовного преследования. По УК Кентукки давность даже за такое нетяжкое преступление, как кража на сумму больше 100 долларов, бессрочна. Бессрочна в этом штате давность и за неосторожное убийство, а в штате Вермонт она равна трем годам.

§ 5. Исчисление сроков давности привлечения к уголовной ответственности

В статье 41 Основ указано, что давность привлечения к уголовной ответственности исчисляется со дня совершения преступления. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством исчисление срока давности начинается с момента истечения суток (ст. 103 УПК РСФСР). Определение дня совершения формальных преступлений затруднений не вызывает. Им является день совершения преступного действия или бездействия.

Вместе с тем нет единого мнения о начале исчисления давностного срока материальных преступлений, если между действием (бездействием) и последствием имеется разрыв во времени. Н. Д. Дурманов исходит из того, что днем совершения материального преступления является день, когда наступят указанные в законе последствия.[76]

Необходимо отметить, что подобная точка зрения представлена в ст. 32 УК ВНР и ст. 105 УК ПНР. В статье 105 УК ПНР, например, установлено: «Если доведение преступления до конца зависит от наступления указанного в законе последствия, время совершения преступления определяется моментом наступления последствия».

Более широкое распространение в теории нашего права получила иная точка зрения, сторонники которой началом исчисления сроков давности считают момент (день) окончания выполнения преступного действия (бездействия), независимо от времени наступления преступного результата. По этому поводу М. М. Федоров, например, пишет: «Может быть такое положение, когда фактическое окончание преступления наступит значительно раньше юридического. Так, смерть потерпевшего, наступившая спустя продолжительное время после причинения ему опасного для жизни повреждения, является обязательным признаком оконченного умышленного или неосторожного убийства. Однако фактически преступление следует считать оконченным с момента нанесения повреждений, с этого момента и надо исчислять давностный срок».[77]

Приведенная точка зрения представляется верной, вытекающей из сути применения института давности. После совершения действия (бездействия) лицо не может, как правило, вмешаться в развитие причинной связи. Следовательно, субъект преступления обычно не властен повлиять на последующее за действием (бездействием) объективное развитие событий.[78] Отсюда следует, что общественная опасность лица определяется на момент совершения общественно опасного действия (бездействия). По рассматриваемому вопросу С. Г. Келина обоснованно, с нашей точки зрения, пишет, что «поскольку основанием освобождения от уголовной ответственности за давностью служит отпадение или существенное снижение общественной опасности личности виновного после совершения им преступления, постольку с точки зрения применения давности нас интересует поведение этого лица после прекращения им преступного поведения. Несовершение нового преступления, разрыв с преступной средой, прекращение антиобщественного образа жизни и тому подобные факты действительно положительно характеризуют лицо после совершения им преступления. В то же время факт наступления общественно опасных последствий не влияет на степень общественной опасности этого лица».[79]

В тех случаях, когда объективная сторона материального преступления слагается из двух или более действий, то исчисление сроков давности должно отсчитываться с момента совершения последнего действия. Так, спекуляция совершается путем скупки и перепродажи товаров или иных предметов с целью наживы (ст. 154 УК РСФСР). Сроки давности привлечения к уголовной ответственности за это преступление отсчитываются с момента осуществления последнего из действий – перепродажи предметов спекуляции.

При продолжаемых преступлениях, состоящих из ряда однородных преступных актов, днем окончания преступления является день совершения последнего из однородных преступных актов. Такое решение рассматриваемого вопроса было дано в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям».[80] В том же постановлении в п. 4 дано решение вопроса о начале и окончании длящегося преступления: «Длящееся преступление начинается с момента совершения преступного действия (бездействия) и кончается вследствие действия самого виновного, направляемого к прекращению преступления, или наступления событий, препятствующих совершению преступления (например, вмешательство органов власти)… Срок давности уголовного преследования в отношении длящихся преступлений исчисляется со времени прекращения по воле или вопреки воле виновного (добровольное выполнение виновным своих обязанностей, явка с повинной, задержание органами власти и др.)».[81] Из приведенного постановления следует, что в тех случаях, когда виновное лицо не задерживается специальными органами или оно не является с повинной, то нет начала истечения срока давности. В 1963 г. (14 марта) в рассматриваемое постановление было внесено дополнение, согласно которому виновное лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со времени совершения длящегося преступления прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления.[82]

Это дополнение постановления Пленума Верховного Суда СССР вступает в противоречие как с самим постановлением, так и с законом, т. е. со ст. 41 Основ. В постановлении Пленума указано, что началом течения срока давности по длящимся преступлениям является день задержания виновного лица или же явка его с повинной. Из дополнения следует иной вывод: началом срока давности является день совершения преступления, а конец – истечение 15-летнего срока. К тому же установление 15-летнего срока давности по длящимся преступлениям не вытекает из ст. 41 Основ, в которой такой срок давности установлен лишь для тех случаев, когда виновное лицо скроется от следствия или суда.[83]

Ряд юристов поддерживает спорный, с нашей точки зрения, вывод Верховного Суда СССР по вопросу об исчислении сроков давности осуждения за длящиеся преступления. Так Г. З. Анашкин и М. Ефимов считают необходимым отказаться от уголовной ответственности за побег по истечении пятнадцати лет.[84]

Напомним, что подобный вывод противоречит закону.[85] Стремясь преодолеть сложившиеся трудности, ряд практических и научных работников предлагает отказаться от понятия длящегося преступления. В. Зыков считает необходимым исчислять срок давности по длящимся преступлениям «не со времени их прекращения по воле виновного или вопреки ей, а с акта преступного деяния (укрывательство преступника, недонесение о преступлении, неявка военнослужащего в срок из отпуска), которым начинается длящееся преступление и который фактически уже дает оконченный состав».[86]

Этот вывод не нов. К такому же по сути дела выводу пришел Н. Д. Дурманов еще в тридцатые годы, считавший длящиеся преступления оконченными с момента выполнения состава преступления.[87] Сама по себе попытка отказаться от сложившегося на практике правила исчисления срока давности по длящимся преступлениям с момента задержания виновного лица, или же его явки с повинной, или иного прекращающего преступление обстоятельства, ошибочна. Возьмем для примера незаконное хранение огнестрельного оружия (кроме гладкоствольного охотничьего), боевых припасов или взрывчатых веществ без соответствующего разрешения (ст. 218 УК). Это длящееся преступление. Если мы откажемся от категории длящихся преступлений и будем исчислять срок давности осуждения с момента завершения действия по реализации рассматриваемого преступления, то по «истечении» срока давности хранение оружия станет легальным. Но это абсурд. Возможно следующее возражение: за незаконное ношение, например, холодного оружия в санкции закона установлено лишение свободы на срок до двух лет или исправительные работы на срок до одного года. Так почему же срок давности осуждения за это преступление может быть пожизненным?

В то же самое время срок давности за несравненно более опасное преступление, допустим за тяжкие телесные повреждения, наказываемые лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет (ст. 108 УК РСФСР), по действующему законодательству равен десяти годам. Возникает вопрос: логично ли, что срок давности осуждения за более тяжкое преступление может быть короче срока давности осуждения за менее тяжкое деяние? Да, логично. Дело не только в сравнении тяжести преступления, но и в сопоставлении их характера, особенностей.

Длящиеся преступления наделены специфическими особенностями. Нельзя не согласиться со следующим высказыванием В. Н. Кудрявцева: «Всякое длящееся преступление начинается с акта активного преступного действия (самовольное оставление воинской части, незаконное приобретение оружия, побег из-под стражи, вступление в банду) или акта преступного бездействия (неявка военнослужащего в срок из отпуска), который дает оконченный состав. Однако длительность этих преступлений (дезертирства, незаконного хранения оружия, участия в вооруженной банде и т. д.) образуется не за счет первоначального акта, а за счет последующего бездействия, продолжающегося вплоть до задержания преступника или до отпадения какого-либо из элементов состава. Сущность этого бездействия состоит в том, что виновный не выполняет конкретной обязанности – вернуться в воинскую часть, сдать оружие органам власти и т. д.».[88] Особенность длящихся преступлений заключается в том, что общественная опасность лица, их совершающего, как правило, остается неизменной в течение длительного срока времени, во всяком случае в течение осуществления длящегося состава преступления. Учитывая это обстоятельство, срок давности осуждения по длящимся преступлениям следует исчислять после их окончания из расчета максимального наказания за содеянное. С исчерпывающей ясностью решен рассматриваемый вопрос Президиумом Верховного суда РСФСР по делу Р. Приговором Чунского районного народного суда Иркутской области от 13 июня 1972 г. Р. был осужден по ч. III ст. 196 УК РСФСР к одному году лишения свободы. Р. был признан виновным в использовании заведомо подложного удостоверения шофера с 1 января 1967 г. по 30 марта 1972 г. Судебная Коллегия по уголовным делам Иркутского областного суда 29 июня 1972 г. приговор отменила за истечением срока давности. Президиум Иркутского областного суда определение Судебной Коллегии по уголовным делам областного суда отменил и дело направил на новое кассационное рассмотрение. Судебная Коллегия по уголовным делам Иркутского областного суда 21 ноября 1972 г. приговор суда изменила, определив назначенное Р. наказание условным. Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР 26 января 1973 г. постановление Президиума Иркутского областного суда и определение Судебной Коллегии по уголовным делам Иркутского областного суда от 21 ноября отменила и оставила без изменения определение Судебной Коллегии по уголовным делам Иркутского областного суда от 29 июня 1972 г., которым приговор отменен и дело производством прекращено. Президиум Верховного суда РСФСР, рассмотрев дело по протесту Председателя Верховного суда РСФСР, нашел протест обоснованным, ибо «действия Р., характеризующиеся непрерывным осуществлением преступного деяния (использование заведомо подложного документа), надлежит расценивать как длящееся преступление и оконченным следует его считать с момента последнего преступного действия. По делу установлено, что осужденный в последний раз предъявил подложное удостоверение госавтоинспектору 30 марта 1972 г., и с этого времени должен определяться момент окончания преступления, а не с 1967 г., когда Р. по подложному удостоверению оформлен на работу шофером.

При таких обстоятельствах установленный п. 2 ст. 48 УК РСФСР трехлетний срок для привлечения Р. к уголовной ответственности не истек, и его осуждение по ч. III ст. 196 УК РСФСР, предусматривающей уголовную ответственность за использование заведомо подложного документа, является законным».[89]

Вопрос о давности при длящихся преступлениях верно решен, по нашему мнению, в ст. 80 НРБ: течение давности уголовного преследования начинается с момента окончания длящегося преступления. Аналогичная запись об окончании длящегося преступления, выполняемого бездействием, дана в ст. 32 УК ВНР и ст. 122 УК СРР.

Проблема применения амнистий к длящимся преступлениям решается таким же путем. Амнистия применяется только к тем длящимся преступлениям, которые окончились до ее издания.[90] Так, Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР по делу М. указала в своем определении, что побег – длящееся преступление, оканчивающееся в момент задержания осужденного или явки его с повинной. М. был задержан 24 апреля 1946 г., поэтому Указ об амнистии от 7 июля 1945 г. к нему не применим.[91]

Из вышеуказанного представляется неудачной позиция ст. 47 УК ТССР. Первый пункт этой статьи дает перечень преступлений, совершение которых предполагает годичный срок давности осуждения. В него входит и злостное уклонение от оказания помощи родителям (ст. 133 УК ТССР). Это длящееся преступление. Вместе с тем лицо, злостно уклоняющееся от выполнения своих обязанностей перед родителями, через год после начала этого преступления уже не подлежит ответственности. Таким образом, длящееся преступление остается безнаказанным в подобной ситуации.

Остановимся еще на одном вопросе, возникающем при анализе длящихся преступлений. На наш взгляд, давно назрела необходимость пересмотра и уточнения списка преступлений, которые принято считать длящимися. Это вызвано тем, что различные авторы по-разному определяют перечень длящихся преступлений. Достаточно сослаться при этом на побег, который рядом юристов не считается длящимся преступлением. Так, П. Мшвениерадзе считает: «По нашему мнению, нет оснований признавать побег длящимся преступлением. Побег состоит из двух частей: активного действия – оставления места лишения свободы и внешне менее выраженного действия – уклонения от правосудия. Первое действие не тождественно второму. Если первое можно назвать побегом, то второе – уклонением от наказания. Законодатель признает преступлением только побег, т. е. действие, а вторую часть – уклонение – не считает преступным».[92]

Другие юристы побег из места заключения считают длящимся преступлением.[93]

Ряд юристов, в том числе и А. А. Пионтковский, полагают, что в силу ст. 48 УК и при совершении длящихся преступлений «лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со времени совершения преступления прошло 15 лет и давность не была прервана совершением нового преступления».[94] Этот вывод не вытекает из закона. В статье 48 УК речь идет об отсчете 15-летнего срока с момента окончания преступления. Таковым, с точки зрения АА. Пионтковского, является момент задержания виновного или явка с повинной.[95]

В тех случаях, когда имело место приготовление или покушение, давность начинает свое течение с того дня, когда по независящим от виновного обстоятельствам его преступная деятельность была прекращена.

При идеальной совокупности преступлений, когда одним действием (бездействием) лицо совершает два или более разнородных преступлений, сроки давности определяются самостоятельно, применительно к каждому из входящих в совокупность преступлений. Точно так же исчисляются сроки давности осуждения и при реальной совокупности преступлений. Вместе с тем необходимо учитывать, что совершение в течение сроков давности нового преступления, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет, прерывает течение давности по ранее совершенному преступлению. При этом исчисление давности и за предшествующее преступление в подобной ситуации начинается с момента совершения нового деяния (ст. 41 Основ).

При соучастии в форме совиновничества какие-либо проблемы определения начала исчисления сроков давности не возникают. Значительно сложнее определение начала исчисления сроков давности при соучастии с распределением ролей. Юристы высказывают различные мнения о времени, с которого преступная деятельность соучастников является оконченной. Так, Н. Д. Дурманов полагает, что деятельность соучастников не имеет самостоятельного значения и воплощается в действиях исполнителя. Следовательно, исчисление сроков давности привлечения к уголовной ответственности всех соучастников необходимо начинать с выполнения исполнителем состава преступления.[96] Исходя из этого положения, В. Д. Филимонов полагает, что «начальный момент давностного срока правильно будет исчислять с того времени, когда будет реализован преступный замысел этих лиц, т. е. с момента совершения преступления, в отношении которого они осуществляли организаторскую деятельность, подстрекательство или пособничество».[97] Рассматриваемое мнение вызывает возражения. Несомненно, что действия соучастников взаимосвязаны, но вместе с тем они с юридической точки зрения самостоятельны. Правы П. И. Гришаев и Г. А. Кригер, полагающие, что в советском уголовном праве ответственность соучастников не ставится в зависимость от ответственности исполнителей: «Каждый соучастник, поскольку он своими действиями вносит определенный вклад в преступление, отвечает не за действия исполнителя, а за свои действия, которые вместе с действиями других соучастников одинаково направлены на совершение данного преступления».[98] Вследствие этого исчисление сроков давности осуждения соучастников необходимо начинать с завершения их действий, а не исполнителя.

Помимо исполнителя (ст. 17 Основ) соучастниками преступления считаются организаторы, подстрекатели и пособники.

Организаторами являются лица, организовавшие совершение преступления или руководившие его совершением (ч. IV ст. 17 Основ). Следовательно, начало исчисления срока давности за содеянное организатором начинается с момента организации преступления или с момента осуществления его. Не имеет значения, как уже отмечалось выше, достигнута ли цель подобного рода организационной деятельности или не достигнута.

Началом исчисления срока давности осуждения подстрекателя следует считать выполнение тех действий, которые направлены на склонение лица к совершению преступления. В какой-либо зависимости от исполнения преступления этот срок не находится.

Бывает так, что лицо «склоняет» совершить общественно опасные действия невменяемого. В подобном случае имеет место посредственное причинение – достижение желаемого результата при помощи невиновных лиц. В. Е. Смольников полагает, что в подобной ситуации срок давности должен исчисляться с момента совершения задуманного деяния.[99] Но как быть в том случае, если «склоненное» лицо не совершит задуманное? Факт «склонения», «организация» совершения преступления при помощи усилий невменяемых лиц и являются моментом начала исчисления сроков давности осуждения. Иное решение этого вопроса явилось бы отходом от ранее рассмотренных положений.

При пособничестве исчисление сроков давности должно вестись со дня совершения последнего действия, оказывающего помощь исполнителю.

Если организатор, подстрекатель или пособник ставит перед исполнителем условие совершить преступление не сразу, а после истечения сроков давности (т. е. через один год, три года и т. д.), в таких случаях соучастники рассчитывают на освобождение от уголовной ответственности вследствие истечения сроков давности осуждения. Это свидетельствует о неуменьшающейся вплоть до реализации преступного замысла общественной опасности соучастников. Поэтому началом исчисления сроков давности в подобных случаях необходимо считать день совершения исполнителем преступления.

Одной из форм прикосновенности к преступной деятельности является заранее не обещанное укрывательство, уголовная ответственность за которое установлена ст. 88² и 189 УК.

Это преступление заключается в активных действиях, в том, что виновное лицо скрывает преступника, орудия и средства совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем. Началом течения срока давности является день окончания действий по сокрытию. При этом необходимо учесть, что укрывательство может быть как бы одноразовым (предоставление ночлега преступнику, оказание помощи в уничтожении следов преступления или орудий совершения и т. д.) и длящимся (например, длительное сокрытие преступника). Но во всех случаях укрывательства началом срока давности осуждения следует считать не только факт прекращения действий по укрывательству, но и задержание преступника или явку его с повинной.

С этого момента укрывательство теряет свой смысл, прекращается. Вместе с тем срок давности привлечения к уголовной ответственности не может быть более продолжительным по сравнению со сроком привлечения к уголовной ответственности исполнителя преступления.

Недоносительство – длящееся преступление. Проблема исчисления давности за это преступление специфична. «Может оказаться, – пишет П. Мшвениерадзе, – что давность в отношении исполнителя истекла, и он не подлежит уголовной ответственности, а в отношении недоносителя еще не начиналась или же давностный срок истек частично».[100] Вероятно, следует согласиться с П. Мшвениерадзе, предлагающим «давностный срок, истекший для исполнителя, считать истекшим и для недоносителя».

Известные трудности возникают при определении окончания срока давности привлечения к уголовной ответственности. По этому вопросу нет достаточно четкого указания закона. В теории уголовного права и на практике рассматриваемый вопрос решается по-разному. Так, в учебнике сказано, что срок течения давности должен исчисляться до дня возбуждения уголовного дела.[101]

Весьма распространенным является мнение, согласно которому «конечным моментом срока давности преследования следует считать… день привлечения лица к уголовной ответственности».

Таким моментом является привлечение лица, совершившего преступление, в качестве обвиняемого, т. е. момент предъявления ему обвинения (ст. 148 УПК). Если к этому моменту срок, установленный ст. 48 УК, истек, лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности и дело о нем подлежит прекращению.[102]

Сторонники этой точки зрения полагают, что в ст. 41 Основ имеется в виду процессуальный акт – привлечение виновного лица в качестве обвиняемого в порядке ст. 143 УПК РСФСР. По этому вопросу В. Е. Смольников пишет: «Под привлечением к уголовной ответственности, о котором говорится в ст. 41 Основ уголовного законодательства, следует понимать процессуальный акт, выражающийся в привлечении лица, совершившего преступление, в качестве обвиняемого в соответствии с нормами уголовно-процессуального закона».[103] Такой вывод, как нам кажется, не вытекает из закона. В части IV ст. 41 Основ сказано: «Течение давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, скроется от следствия и суда. В этих случаях течение давности возобновляется с момента задержания лица или явки его с повинной». В. Малков, анализируя рассматриваемый вопрос, считает: «…иных случаев, когда течение срока давности приостанавливается, законом не предусматривается, в том числе закон не упоминает и о том, что течение срока давности прекращается, если лицу предъявлено обвинение».[104] Следовательно, давность привлечения к уголовной ответственности должна исчисляться до вступления приговора в законную силу.

В соответствии со ст. 41 Основ «течение давности прерывается, если до истечения указанных в законе сроков лицо совершит новое преступление, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет. Исчисление давности в этом случае начинается с момента совершения нового преступления». Пункт 3 ст. 5 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик предписывает невозможность возбуждения уголовного дела за истечением сроков давности. Если эти сроки истекли по возбужденному делу, то оно «подлежит прекращению». Однако п. 9 этой статьи вступает в известное противоречие с п. 3, ибо предписывает доведение судебного разбирательства до конца, если будет обнаружено, что истекли сроки давности. В подобной ситуации выносится обвинительный приговор с освобождением осужденного от наказания. Противоречит это и ст. 41 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, устанавливающей освобождение от осуждения. Напомним, что освобождение от наказания регламентировано ч. II ст. 43 Основ уголовного законодательства. Иное решение вопроса об определении окончания срока давности не вытекает из уголовного закона.

В соответствии с п. 9 ст. 5 Основ уголовного судопроизводства имеет место реализация части уголовной ответственности – осуждение, что, с нашей точки зрения, противоречит сути ст. 41 Основ уголовного законодательства. Вероятно, освобождение от уголовной ответственности вследствие истечения срока давности в стадии судебного разбирательства необходимо оформлять не вынесением приговора, а определением суда. По этому поводу П. С. Элькинд пишет: «Истечение таких сроков к моменту постановления приговора должно исключать вынесение обвинительного приговора с назначением осужденному наказания».[105]

Вместе с тем сложившаяся судебная практика в основном считает предъявление обвинительного заключения обстоятельством, приостанавливающим течение срока давности, т. е. исходит из того, что действующее законодательство предусматривает давность привлечения к уголовной ответственности. В этом отношении характерно дело У., осужденного приговором Тарасовского районного народного суда Ростовской области 5 марта 1971 г. по ч. II ст. 112 УК к штрафу в сумме 30 руб. в доход государства. У. совершил преступление 12 декабря 1969 г. Постановлением народного судьи от 6 апреля 1970 г. в отношении У. возбуждено уголовное дело, а осужден он был 5 марта 1971 г. С момента совершения преступления до момента осуждения истек годичный срок, но Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР в своем определении от 6 сентября 1972 г. исходила из того, что возбуждение уголовного дела и привлечение У. к уголовной ответственности прервало срок течения давности и поэтому осуждение У. обоснованно.[106]

Аналогичным образом решен рассматриваемый вопрос и Президиумом Верховного суда РСФСР по делу С. 9 января 1974 г.[107] И. И. Горелик и И. С. Тишкевич на основе своего исследования пришли к выводу о том, что и Верховный суд БССР стоит на такой же позиции.[108]

Рассматриваемое толкование ст. 41 Основ основывается на неудачном использовании терминологии, слов: «лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности…» без должного учета содержания этой нормы,[109] в соответствии с которым предъявление обвинения не приостанавливает течение срока давности.[110]

С момента провозглашения приговора и до его вступления в законную силу, т. е. до дня окончания истечения сроков давности, может пройти значительное время. В тех случаях, когда приговор первой инстанции отменяется и в соответствии со ст. 339 УПК РСФСР дело направляется на новое расследование, иногда проходят месяцы. И несмотря на это срок истечения давности должен исчисляться до момента вступления приговора в законную силу. «Независимо от того, было ли дело направлено на дополнительное расследование или оно поступило на новое рассмотрение непосредственно в суд, но в связи с новой квалификацией истек срок давности. Можно ли в этом случае назначать наказание? Нельзя, ибо это противоречит смыслу закона, так как недостатки правосудия не приостанавливают и не аннулируют сроков давности, и социально-политическому назначению давности, так как за все это время ни деяние, совершенное лицом, ни само лицо не становятся более опасными и только потому, что лицо уже выступало в роли подсудимого».[111]

§ 6. Прерывание течения давности

Давность привлечения к уголовной ответственности предопределяется отпадением или существенным уменьшением общественной опасности лица, совершившего преступление, т. е. зависит от его поведения. Совершение в течение срока давности нового преступления свидетельствует о сохранении или даже увеличении общественной опасности преступника. Это и положено в основу прерывания срока давности. В соответствии с действующим законодательством течение давности прерывается, если до истечения указанных в законе сроков лицо совершит новое преступление, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет.

Следует подчеркнуть, что в качестве основания для прерывания давности закон устанавливает определенный критерий – совершение нового преступления, за которое не назначено, а может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет. Поэтому, если лицо во время течения давности привлечения к уголовной ответственности совершит кражу государственного или общественного имущества, подпадающую под признаки ч. I ст. 89 УК, то это прерывает течение давности, ибо за данное преступление может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет (до трех лет). Фактически же суд в подобной ситуации может назначить виновному в краже лицу один месяц исправительных работ. Исчисление сроков давности при ее прерывании начинается с момента совершения нового преступления. Следовательно, совершение нового более или менее тяжкого преступления (караемого лишением свободы свыше двух лет) ведет к аннулированию, ликвидации срока давности, истекшего до совершения нового преступления. В подобной ситуации будут исчисляться два срока давности: за первое и вновь совершенное преступления. Итак, основанием для прерывания срока давности служит неправомерное поведение лица, совершившего преступление. Представляется неверной позиция П. Мшвениерадзе, полагающего, что в «будущем уголовном законодательстве… правила о прерыве давности не должны содержаться».[112] П. Мшвениерадзе недостаточно последователен: не отрицает, что совершение нового преступления свидетельствует о повышенной общественной опасности лица, вместе с тем игнорирует данное обстоятельство, что противоречит его же концепции об основаниях применения срока давности – отпадении или уменьшении общественной опасности преступника.

П. Мшвениерадзе считает особенно несправедливым прерывание сроков давности в конце их исчисления, вследствие чего давностный срок может быть чуть ли не удвоен.[113] Но ведь это удлинение срока давности зависит от поведения виновного лица. «Повторное совершение преступления всегда рассматривалось в уголовном праве как обстоятельство, свидетельствующее о повышенной общественной опасности лица, – справедливо отмечает В. Е. Смольников. – Поэтому и для решения вопроса о применении давности не может не учитываться, совершено ли лицом новое преступление или нет».[114]

Течение давности в соответствии с ч. III ст. 41 Основ прерывает только то преступление, за совершение которого возможно назначение лишения свободы на срок свыше двух лет. Это преступление может быть как умышленным, так и неосторожным. По подсчетам С. Г. Келиной, в УК РСФСР 50,9 % статей Особенной части предусматривают максимум наказания до двух лет лишения свободы. Если исключить государственные и воинские преступления, то этот процент будет равен 73,9.[115] Таким образом, действующее законодательство прерыв давности предусматривает в относительно редких случаях. К тому же установление в качестве обязательного признака прерывания срока давности совершения нового преступления, караемого лишением свободы на срок свыше двух лет, может создать ситуацию, противоречащую основанию применения давности – отпадению или снижению общественной опасности лица.

Ведь в ряде ситуаций совершение нового, даже более опасного, преступления, но наказываемого менее тяжким наказанием, чем лишение свободы на срок свыше двух лет, не прерывает течение давности, хотя и свидетельствует о повышении общественной опасности лица. С. Г. Келина иллюстрирует это следующими выводами. Если, например, давностный срок течет после совершения лицом угрозы убийством (максимум наказания по ст. 207 УК равен лишению свободы на срок до шести месяцев), то совершение в течение одного года более тяжкого преступления – угрозы убийством должностному лицу или общественному работнику (ч. I ст. 193 УК карается лишением свободы на срок до двух лет), а также многих иных преступлений, например кражи личного имущества, мошенничества, спекуляции, караемых по закону лишением свободы на срок до двух лет (ч. I ст. 144; ч. I ст. 147; ч. I ст. 154; ч. I и II ст. 208 УК), не прерывает течение давностного срока.[116]

Основываясь на приведенных соображениях, С. Г. Келина считает целесообразным установить в законе в качестве основания, прерывающего течение срока давности, совершение любого умышленного преступления, влекущего по закону назначение наказания в виде лишения свободы. При этом она исходит из того, что совершение неосторожных преступлений «не всегда свидетельствует о дальнейшем антиобщественном развитии личности».[117]

В основном это предложение представляется приемлемым. Если именно так сформулировать правила прерывания срок давности, то значительное число рассмотренных выше случаев несоответствия действующего закона основанию применения давности отпадает. Но не во всех случаях. Следовательно, предложение С. Г. Келиной не универсально. Возьмем хотя бы оскорбление. Допустим, лицо совершило это преступление без квалифицирующих обстоятельств, что влечет за собой возможность назначения наказания в виде исправительных работ на срок до шести месяцев, или штраф до пятидесяти рублей, или возложение обязанности загладить причиненный вред, или общественное порицание, либо меры общественного воздействия. В течение срока давности это же лицо вновь совершило оскорбление, но более тяжкое – в печати, караемое исправительными работами на срок до одного года или штраф до ста рублей. Если принять предложение С. Г. Келиной, то совершение второго более тяжкого преступления не прервет срок давности за первое оскорбление. Справедливо ли это? Конечно нет! Поэтому может быть целесообразно дополнить предложение С. Г. Келиной еще одним правилом (оно устанавливалось ст. 10 Основных начал 1924 г.), в соответствии с которым для применения давности предусматривалось несовершение однородного или не менее тяжкого преступления. Понятия однородного и не менее тяжкого преступления сложны, и на практике при их определении возникали известные трудности. Но преодоление их возможно. А вместе с тем введение понятий «менее тяжкое» и «однородное» преступление в институт давности представляется целесообразным.

В части IV ст. 41 Основ предусмотрен еще один случай прерывания давности – совершение любого преступления лицом, скрывшимся от суда и следствия за ранее содеянное. Такое лицо активно препятствует осуществлению правосудия, поэтому в качестве обстоятельства, прерывающего течение давности, и предусмотрено совершение любого преступления. К лицу, скрывающемуся от следствия или суда, закон предъявляет повышенные требования.

К. К. Вавилов предлагает считать обстоятельством, прерывающим течение давности, совершение любого нового преступления.[118] Это весьма радикальная позиция не во всех случаях будет достаточно гибкой и справедливой. Представим себе такой случай: лицо было виновато в незаконной охоте (ч. 1 ст. 166 УК) и в течение годичного срока давности оскорбило какое-либо лицо (умышленное, но несравненно менее тяжкое преступление, чем незаконная охота). Если встать на точку зрения К. К. Вавилова, то срок давности должен прерываться. Но свидетельствует ли вновь совершенное преступление об увеличении общественной опасности лица? Думается, что дать категорический ответ на этот вопрос нельзя. Тем более далеко не во всех случаях совершение нетяжких неосторожных преступлений может явиться основанием прерывания срока давности.

Следует иметь в виду, что течение давности привлечения к уголовной ответственности может прерываться не один, а несколько раз.

§ 7. Приостанавливание срока давности

Исходя из основания применения давности, при отпадении или существенном уменьшении общественной опасности лица, законодатель устанавливает институт приостанавливания давностного срока в тех случаях, когда лицо, совершившее преступление, скроется от следствия или суда. Приостанавливание срока давности заключается в том, что с того момента, когда лицо, совершившее преступление, скроется от следствия или суда, течение давности приостанавливается и вновь начинается лишь при задержании преступника или явки его с повинной. Однако это приостанавливание срока давности, как уже отмечалось, не бесконечно. Его максимальная продолжительность вместе с тем сроком давности, который имел место до ее приостанавливания, не может быть больше 15 лет, если, конечно, давность не прерывалась совершением любого нового преступления. Следовательно, в срок давности не включается то время, в течение которого лицо уклонялось от следствия и суда.

Таким образом, давностный срок при прерывании его течения более продолжителен – 15 лет; этот срок не дифференцирован в зависимости от совершенного преступления; к поведению лица предъявляются более строгие требования в течение рассматриваемого срока – несовершение любого по характеру и тяжести преступления. Вопрос о том, что следует понимать под сокрытием от суда и следствия, в юридической литературе решается неоднозначно. Так, некоторые юристы считают, что «лицо признается скрывшимся от следствия или суда, когда установлено, что оно проживает под чужой фамилией или вообще без документов и прописки, систематически переезжает с места на место и т. п.».[119] Почти аналогичное решение дает и М. А. Ефимов: «Сокрытием от следствия и суда следует признавать не только нарушение подписки о явке к следователю и суду, подписки о невыезде, личного поручительства или поручительства общественной организации, но и внезапный выезд из места постоянного жительства в неизвестном направлении после совершения преступления».[120]

Они трактуют уклонение от следствия или суда необоснованно широко. Нельзя рассматривать как уклонение от следствия или суда переезд в другой населенный пункт, бродяжничество и т. д., если эти действия не сопряжены с целью избежать уголовной ответственности. В рассматриваемом аспекте характерно дело К., который в апреле 1959 г. совершил убийство с превышением пределов необходимой обороны. До осени 1959 г. он проживал в г. Пскове, а затем был призван в Советскую Армию. После демобилизации К. проживал и работал в Ташкентской области. К уголовной ответственности К. привлекли в мае 1963 г. Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР отметила, что в материалах уголовного дела отсутствуют данные, указывающие на сокрытие К. от следствия или суда. После совершения преступления вплоть до призыва в армию К. проживал не меняя адреса, а изменение места жительства после службы не может рассматриваться как уклонение от уголовной ответственности. Так как с момента совершения преступления К. прошло более трех лет, а санкция ст. 105 УК РСФСР предусматривает наказание до двух лет лишения свободы, то в соответствии со ст. 48 УК РСФСР имело место истечение срока давности. Этот срок не прерывался уклонением от следствия или суда.[121]

В свете сказанного уклонением от следствия или суда следует считать умышленные действия, направленные на то, чтобы избежать уголовной ответственности. К такому выводу пришло большинство юристов, анализировавших рассматриваемую проблему.[122] Возобновление течения давности предопределяется не прекращением действий по уклонению от правосудия, а задержанием правонарушителя или его явки с повинной.

В. Е. Смольников объясняет данную позицию законодателя исключительно практическими интересами. «…Практически очень трудно, – пишет он, – а в большинстве случаев просто невозможно установить какой-либо момент, с которого лицо фактически перестало скрываться от следствия или суда. Задержание или явка с повинной со всей очевидностью и объективностью свидетельствует о том, что отныне лицо уже не скроется».[123] В значительной мере это именно так. Но помимо приведенного аргумента подобное его решение в законе, вероятно, предопределено и тем, что виновное лицо умышленно уклонялось от правосудия, поэтому только активными действиями, явкой с повинной, прекращающими уклонение от следствия и суда, можно восстановить течение сроков давности. Задержание правонарушителя прекращает сокрытие его от правосудия и тем самым предопределяет продолжение течения давностного срока.

Сокрытие от следствия и суда по своей природе не является преступным. В тех же случаях, когда в порядке реализации сокрытия совершаются преступные действия, то они не приостанавливают, а прерывают течение срока давности. Таким, например, прерывающим течение срока давности является побег из-под стражи с целью уклонения от правосудия.[124]

В части IV ст. 41 Основ указано, что давность приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, скроется от следствия или суда. Следовательно, приостанавливание течения давности возможно только в отношении определенного лица. В соответствии с ч. I ст. 195 УПК РСФСР таким лицом является обвиняемый. В соответствии с ч. IV ст. 41 Основ течение давности приостанавливается при уклонении лица от правосудия. «При этом лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со времени совершения преступления прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления». Рассматриваемое положение закона толкуется по-разному. М. Ефимов, например, полагает, «что по истечении пятнадцати лет с момента совершения преступления, в том числе и тогда, когда лицо скрывалось от следствия и суда, виновный не может быть привлечен к уголовной ответственности, если за это время он не совершил никакого другого преступления[125] (курсив наш. – Ю. Т.)». Л. М. Репкин придерживается иного мнения: «В части III ст. 41 Основ уголовного законодательства (допущена неточность – речь идет о ч. IV ст. 41 Основ. – Ю. Т.) говорится не о том, что лицо в течение пятнадцати лет не совершило никакого преступления, а о том, чтобы давность не была прервана совершением нового преступления. Согласно ч. II ст. 41 Основ (неточность – имеется в виду ч. III ст. 41 Основ. – Ю. Т.) течение давности прерывается совершением не любого преступления, а такого, за которое по действующему уголовному закону может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет.

Это значит, что после совершения всякого иного преступления, наказываемого менее строго, течение давности по первому преступлению продолжается. Следовательно, совершение нового преступления в случае, когда обвиняемый скрывается от следствия и суда, не препятствует применению института давности».[126]

Приведенное толкование закона вызывает возражения. Действительно, в соответствии с ч. III ст. 41 Основ течение давности прерывается совершением нового преступления, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет. Однако это правило не имеет отношения к ч. IV ст. 41 Основ. Ведь возникает новое обстоятельство: уклонение от правосудия. В такой ситуации закон предъявляет более строгие требования к правонарушителю, общественная опасность которого возрастает. В части IV ст. 41 Основ речь идет о совершении любого нового преступления. С. Г. Келина, как нам кажется, вполне обоснованно исходит из того, что «течение давностного срока по всем длящимся преступлениям нужно исчислять с момента полного прекращения преступной деятельности лица по его собственной воле (явка с повинной), в силу вмешательства органов власти (задержание) или вследствие прекращения самой юридической обязанности действовать (по болезни, возрасту, смерти родителей и другой причине)».[127] К иному выводу она приходит при анализе прерывания срока давности при приостановленной давности вследствие уклонения лица от правосудия: «Недифференцированный 15-летний давностный срок следует применять, …если совершение длящегося преступления было сопряжено с сокрытием преступника от следствия или суда».[128]

Странная складывается ситуация. Если лицо совершит длящееся преступление, то срок давности уголовного преследования начнется с момента прекращения этого преступления. Если правонарушитель совершит такое же длящееся преступление, но в процессе сокрытия от уголовной ответственности за содеянное, то срок давности будет исчисляться на льготных основаниях. Допустим, лицо причинило тяжкие телесные повреждения и скрылось от правосудия. Затем оно приобрело огнестрельное оружие, т. е. совершило длящееся преступление. С точки зрения С. Г. Келиной, через 15 лет наказуемость за продолжающееся хранение огнестрельного орудия отпадает. Ряд авторов слова «течение срока давности приостанавливается» считают неудачными.[129] Было бы правильнее говорить об особом порядке исчисления срока давности для лиц, уклоняющихся от правосудия.[130]

В юридической литературе встречается вызывающее интерес предложение продолжать розыск лиц, совершивших преступления и по истечении сроков давности. Ведь не исключена возможность совершения этими лицами во время течения сроков давности преступлений, прерывающих давность. Да и вопросы квалификации преступления без надлежащего изучения содеянного и прежней деятельности виновного лица не могут быть решены с исчерпывающей ясностью. Так, например, исчисляются сроки давности за простую кражу, а виновное лицо совершило квалифицированное преступление с более продолжительным сроком давности.[131]

§ 8. Давность привлечения к уголовной ответственности за преступления, за которые по закону возможно применение смертной казни

Особые правила применения давности установлены для лиц, виновных в совершении преступлений, за которые по закону может быть назначена смертная казнь. Это наказание возможно в случаях совершения самых тяжких, самых опасных преступлений. Оно носит исключительный характер и в перечень наказаний (ст. 21 Основ) не включено. К тому же совершение преступлений, за которые возможно назначение смертной казни, свидетельствует о весьма высокой общественной опасности лица. Все это в совокупности и предопределило особый характер применения давности к лицам, совершившим преступления, за которые по закону может быть назначена смертная казнь.

Как уже отмечалось ранее, максимальный срок давности (п. 3 ч. I ст. 41 Основ) равен десяти годам, а при уклонении лица от правосудия – пятнадцати годам (ч. III ст. 41 Основ). В течение этих сроков вопрос о правилах, установленных ч. V ст. 41 Основ, и не возникает. Следовательно, в пределах указанных сроков виновному лицу судом может быть назначено наказание, в том числе и смертная казнь. После истечения 10 (или 15) лет течение давности приобретает иной характер. Прежде всего ее продолжительность не определена законом, она бессрочна. Вопрос о ее применении в подобной ситуации в каждом конкретном случае решается судом. Однако если суд и не применит давность, назначение смертной казни после истечения 10 (или 15) лет недопустимо. Вместо нее должно назначаться лишение свободы.

Таким образом, лицо, совершившее преступление, караемое смертной казнью, может быть привлечено к уголовной ответственности в любое время.

Причем в течение 10 (15) лет ответственность обязательна, а после этого – факультативна, по усмотрению суда. Если суд находит целесообразным применить давность, то в соответствии со ст. 5 УПК РСФСР выносится обвинительный приговор и при этом виновное лицо освобождается от наказания. Как уже отмечалось, было бы правильнее решать этот вопрос определением суда.

В законе нет указаний на основания применения давности или отказа в ее применении за рассматриваемую категорию преступлений. При решении этого вопроса необходимо исходить как из целей наказания (ст. 20 Основ), так и общих начал его назначения (ст. 32 Основ). Суд, отказывая в применении давности, в каждом конкретном случае решает вопрос, какое наказание следует назначить за содеянное. Если за такое преступление следует назначить смертную казнь, то она в обязательном порядке заменяется на абсолютно определенное наказание – 15-летний срок лишения свободы. Такой вывод можно сделать, анализируя сложившуюся в нашем законодательстве более или менее устойчивую практику замены смертной казни. Так, в постановлении Президиума ЦИК СССР от 2 ноября 1927 г. об амнистии к 10-летию Октябрьской революции было предписано заменить смертную казнь (за исключением лиц, к которым амнистия не применялась) по делам, по которым приговоры еще не приведены в исполнение, десятилетним сроком лишения свободы (максимум этого наказания по действующему в то время законодательству).[132] Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни»[133] была установлена замена смертной казни лишением свободы сроком на 25 лет (максимальный срок лишения свободы того времени).

В порядке помилования смертная казнь заменяется 15-летним сроком лишения свободы с отбыванием этого наказания в исправительно-трудовых колониях особого режима. Вместе с тем суд, отказав в применении давности, может прийти к выводу о необходимости назначения наказания в виде лишения свободы. В таком случае срок этого наказания определяется с учетом тяжести содеянного, оценки общественной опасности личности и иных обстоятельств дела. М. в 1929 г. из корыстных побуждений совершил убийство П. и С. Помимо этого, покушаясь на убийство Ф., причинил ей тяжкие телесные повреждения. Затем он работал, служил в Армии, участвовал в Великой Отечественной войне, после демобилизации работал начальником механизированных мастерских. Учитывая все обстоятельства дела, свидетельствующие о значительном уменьшении общественной опасности М., истечение более 30-летнего срока давности, Судебная Коллегия по уголовным делам Московского городского суда определила ему наказание в виде лишения свободы на срок восемь лет.[134]

В основу решения вопроса о применении давности или отказе ее применения суды руководствуются отпадением или уменьшением общественной опасности лица, совершившего преступление. Последнее берется за основу и при определении размера наказания – лишения свободы при отказе в применении давности. Совершение нового преступления, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет, в течение десяти лет прерывает течение давности. В таком случае срок давности за всю совокупность содеянного начинается вновь. И следовательно, в течение нового 10-летнего срока возможно назначение виновному лицу смертной казни. Если новое преступление совершено за пределами 10-летнего срока давности, то прерывания давности за первое преступление не будет. Поэтому назначение смертной казни невозможно. Надо полагать, что в течение давностного срока привлечения к уголовной ответственности за любое новое преступление нет оснований в применении давности за первое преступление. Было бы нелогично считать лицо потерявшим общественную опасность за первое преступление и вместе с тем судить его за второе деяние. Сокрытием от следствия и суда течение давностного срока приостанавливается и при совершении преступлений, караемых смертной казнью. В таком случае в течение 15-летнего срока возможно применение смертной казни к виновному лицу. После истечения 15-летнего срока смертная казнь и при уклонении виновного лица от правосудия невозможна.

Рассмотренные ранее правила прерывания и приостанавливания течения давности длящимися преступлениями сохраняют силу и в случаях совершения преступлений, за которые по закону может быть применена смертная казнь. Таким образом, приостанавливание и прерывание сроков давности удлиняют то время, в течение которого возможно применение смертной казни.

§ 1. Юридическая природа давности исполнения обвинительного приговора

Впервые в нашем законодательстве давность исполнения уголовного наказания была регламентирована в ст. 10 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г.: «Обвинительный приговор не приводится вовсе в исполнение, если он не был приведен в исполнение в течение десяти лет со дня вынесения приговора». Рассматриваемая статья менялась неоднократно, но лишь в той части, которая относилась к давности привлечения к уголовной ответственности. Что же касается давности исполнения обвинительного приговора, то она оставалась неизменной вплоть до принятия Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, т. е. до 1958 г. Вместе с тем регламентация давности исполнения обвинительного приговора имела существенные недостатки.

Закон, как отметил Г.3. Анашкин, лишь уведомлял о наличии давности исполнения обвинительного приговора, оставив без разрешения ряд важных вопросов, возникающих при применении этого института.[135] Однако практика такие вопросы ставила. Так, возникали затруднения при разрешении вопроса о том, как быть при уклонении виновного от отбытия назначенного ему наказания или при совершении им нового преступления. К тому же ст. 10 Основных начал и соответствующие ей статьи уголовных кодексов союзных республик не дифференцировали сроки давности исполнения обвинительного приговора в зависимости от тяжести назначенного наказания. Поэтому и приговор, скажем, к штрафу, и приговор к лишению свободы на срок в десять лет не приводились в исполнение через одинаковый промежуток времени – через десять лет, несмотря на то, что тяжесть этих наказаний несоизмерима, так же как несоизмерима общественная опасность лиц, осужденных к рассматриваемым наказаниям. По этому поводу М. М. Исаев писал: «Сроки давности, конечно, должны быть различны в зависимости от тяжести обвинительного приговора».[136]

Статья 42 Основ уголовного законодательства в значительной мере устранила перечисленные недостатки регламентации сроков давности исполнения обвинительного приговора. Если с момента вступления приговора в законную силу истекли установленные законом сроки (ст. 42 Основ) и при этом осужденный не уклонился от отбывания наказания и не совершил новое преступление (за которое судом назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылки или высылки на срок не меньше трех лет), то это свидетельствует или о полном отпадении общественной опасности лица, или о значительном ее снижении. Вследствие этого и не приводится в исполнение вступивший в законную силу обвинительный приговор. П. Мшвениерадзе по этому поводу отмечает: «Исполнение наказания во что бы то ни стало, несмотря на полное забвение окружающими совершенного давным-давно преступления и несмотря на то, что время, безусловно, должно было наложить свой отпечаток на личность преступника, было бы воспринято как обществом, так и самим преступником как голос отомщения и как несправедливость и, вместо того эффекта, который должно иметь своевременное исполнение наказания, вызвало бы лишь чувство озлобления и несправедливости. Именно поэтому законодатель, наряду с давностью привлечения к уголовной ответственности, предусматривает и давность обвинительного приговора».[137]

В теории советского уголовного права высказывается иногда мысль, что освобождение от исполнения обвинительного приговора по истечении сроков давности можно объяснить также и тем, что со временем отпадает общественная опасность деяния.[138] Это неверно. Общественная опасность деяния, как уже рассматривалось в начале работы, может измениться с изменением обстановки (ст. 43 Основ), но не в результате истечения каких-либо сроков давности. Не следует смешивать термины «обращение приговора к исполнению» и «исполнение приговора». Первое в соответствии со ст. 359 УПК РСФСР заключается в направлении копий приговора вместе с копиями определения или постановления кассационной или надзорной инстанции тому органу, на который возлагается приведение наказания в исполнение. Следовательно, исполнение приговора, о котором идет речь в ст. 42 Основ, заключается в реализации наказания. Именно давности исполнения – реализации наказания – посвящена эта норма. Об этом прямо указано в ч. III ст. 42 Основ, в которой речь идет об уклонении от «отбывания наказания».

В части IV ст. 42 Основ установлены особые правила применения давности к лицу, приговоренному к смертной казни. Если суд не найдет возможным применить давность, то смертная казнь заменяется лишением свободы. И в этом случае прямо говорится о давности исполнения наказания. В статье 42 Основ устанавливаются правила применения давности исполнения наказания без деления его на основные и дополнительные. И вообще, эти термины в рассматриваемой статье не упоминаются. Отсюда можно сделать вывод о том, что ст. 42 Основ предусматривает давность исполнения как основного, так и дополнительного наказания. Причем освобождение вследствие истечения давности от основного наказания влечет за собой одновременно освобождение от дополнительного наказания.[139] То, что в законе прямо не регламентирован вопрос о давности исполнения дополнительных наказаний, не свидетельствует о совершенстве этого закона. Как показывает практика, именно дополнительные наказания чаще всего не исполняются. Так, по данным В. Махоткина, лишение права занимать определенные должности не исполняется в одном случае из десяти.[140] По выборочным, но достаточно широким исследованиям, проведенным автором данной работы, эта цифра еще внушительнее. Так, около половины лиц, лишенных водительских прав, уклонилось от отбывания этого наказания. Поглощение давности исполнения дополнительных наказаний давностью исполнения основных наказаний, как об этом далее будет сказано, вызывает ряд сомнений. Но так или иначе проблема давности исполнения дополнительных наказаний должна быть прямо решена в законе, как это, например, сделано в § 360 УПК ГДР: исполнение дополнительного наказания поглощается давностью одновременно с основным.[141]

Статья 42 Основ устанавливает давность исполнения наказания. Но если вынесено наказание, то возникает проблема судимости. К сожалению, в ст. 47 Основ, регламентирующей институт судимости, этот вопрос не решен. В уголовных кодексах РСФСР, Азербайджанской, Армянской, Белорусской, Грузинской, Таджикской и Украинской республик установлено, что не имеющими судимость являются лица, освобожденные от исполнения наказания вследствие истечения срока давности. В остальных республиках подобной записи в УК нет. Следовательно, вопрос о судимости в этих республиках должен решаться на общих основаниях.[142] Началом истечения сроков судимости является тот день, когда истекает давность исполнения наказания. Этот вывод следует из сути ч. III ст. 47 Основ, устанавливающей начало истечения срока судимости с момента освобождения осужденного от наказания.

Вместе с тем если помимо основного наказания назначено дополнительное, то исчисление сроков судимости начинается после исполнения дополнительного наказания. При применении института давности вопрос об исполнении дополнительных наказаний отпадает, если истекла давность исполнения основных наказаний. Следовательно, исчисление сроков погашения судимости при освобождении от наказания вследствие истечения давностного срока осуществляется без учета дополнительных наказаний. Столь существенное расхождение в вопросе о судимости при применении давности исполнения наказания в союзных республиках неоправданно. Его необходимо устранить.[143] Предпочтительной, с нашей точки зрения, является позиция тех республик, в законодательстве которых предусмотрен институт судимости и при давности исполнения обвинительного приговора. Иной точки зрения придерживаются В. В. Ераксин и Л. Ф. Помчалов. Они считают, что не следует признавать судимыми лиц, в отношении которых истекли сроки давности обвинительного приговора, так как они «более не представляют общественной опасности, не нуждаются в исправительном воздействии путем наказания и освобождения от него, а следовательно, отпадают и все правовые последствия, связанные с вынесением этим лицам обвинительного приговора, в том числе и судимости».[144] Приведенные аргументы не убедительны. Лицо, отбывающее наказание, допустим, лишение свободы, может исправиться или перевоспитаться и тем самым заслужить условно-досрочное освобождение, и вместе с тем оно считается судимым после такого освобождения. Надо полагать, что, вообще, как правило, лица, отбывшие наказание, исправляются или перевоспитываются, но, несмотря на это, в зависимости от вида отбытого наказания или его продолжительности некоторое время считаются судимыми. Следовательно, отпадение общественной опасности лица не является еще основанием для освобождения его от судимости. Нам представляется, что вопрос о погашении судимости у лиц, обвинительный приговор в отношении которых не приведен в исполнение по истечении давности, должен решаться так же, как и при реальном отбытии наказания. Допустим, обвинительный приговор к четырем годам лишения свободы не приводился в исполнение. Через пять лет осужденный согласно п. 2 ст. 49 УК освобождается от наказания и, помимо этого, в силу п. 1 ст. 57 УК не считается судимым. Положим, другое лицо отбывало такой же срок наказания. После освобождения оно еще в течение пяти лет будет считаться судимым. Создается странное положение: одно лицо отбывает наказание и после этого еще считается судимым, а другое лицо, совершившее юридически тождественное преступление, но не отбывавшее наказание за него, помимо этого освобождается и от судимости! Непонятно, почему, помимо льготы в виде освобождения от наказания, давность исполнения обвинительного приговора должна быть связана еще с освобождением от судимости?

Уголовно-процессуальное право предписывает судебным работникам своевременно обращать к исполнению вступившие в законную силу приговоры и контролировать их исполнение (ст. 359 УПК РСФСР). Однако это предписание закона ни к чему не обязывает, ибо не связано с какими-либо определенными сроками. Было бы желательно установить в законе тот максимальный срок, в течение которого суд обязан обращать приговор к исполнению. Прокурор Татарской АССР И. Хамидуллин считает, что такой срок должен быть равен суткам.[145]

Статья 368 УПК РСФСР устанавливает, что вопрос о давности исполнения обвинительного приговора рассматривается судом, постановившим приговор, или же одноименным судом, а при отсутствии такового – вышестоящим судом.

В соответствии со ст. 42 Основ вступивший в законную силу обвинительный приговор не приводится в исполнение при наличии совокупности трех условий: 1) истечения определенного срока, 2) в границах которого осужденный не должен уклоняться от отбывания наказания, 3) и к тому же он не должен совершить новое преступление определенной тяжести. В данном параграфе анализируется первое из приведенных условий.

Статья 42 Основ установила дифференцированные сроки, истечение которых исключает исполнение обвинительного приговора. Таких сроков три, их продолжительность в основном зависит от вида назначенного судом наказания, а если это лишение свободы – от тяжести: три года – при осуждении к лишению свободы на срок не свыше двух лет или к наказанию, не связанному с лишением свободы; пять лет – при осуждении к лишению свободы на срок не свыше пяти лет; десять лет – при осуждении к более строгому наказанию, чем лишение свободы сроком на пять лет. При уклонении от отбывания наказания срок давности увеличивается до пятнадцати лет. При прерывании срока давности совершением нового преступления, за которое судом назначено лишение свободы на срок не менее одного года, ссылка или высылка на срок не менее трех лет, срок давности может быть и более пятнадцати лет. Союзные республики в соответствии с ч. II ст. 42 Основ имеют право устанавливать пониженные сроки давности по отдельным видам преступлений. Этим правом воспользовался ряд союзных республик (ст. 50 УК ГССР, ст. 47 УК УзССР).

Принцип определения продолжительности срока давности исполнения обвинительного приговора в зависимости от вида назначенного судом наказания или продолжительности срока лишения свободы, т. е. от тяжести наказания, не вызывает сомнений. Чем тяжелее наказание, тем продолжительнее должен быть срок давности его исполнения. В основном это правило соблюдается в законе, регламентирующем давность исполнения наказания. Но в ряде случаев имеются и отступления от него.

Давность исполнения исправительных работ, которые не могут быть назначены на срок свыше одного года и направления в дисциплинарный батальон (максимум этого наказания равен двум годам), установлена в законе равной трем годам. Значит, срок давности исполнения наказания обоснованно установлен более продолжительный, чем максимальная продолжительность любого из рассматриваемых наказаний. В соответствии со ст. 49 УК давность исполнения штрафа, увольнения от должности, возложения обязанности загладить причиненный вред[147] и общественного порицания также равна трем годам. Это более мягкие наказания по сравнению с исправительными работами, и поэтому было бы желательно понизить давность исполнения приговора к этим наказаниям, как это, например, сделано в ст. 47 УК МССР, – до одного года. Что касается давности исполнения ссылки или высылки (ст. 24 Основ), а также лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (ст. 26 Основ), наказание за которые может быть назначено на срок до пяти лет, то установление давности, равной трем годам, является весьма сомнительной. Может сложиться такая ситуация, при которой лицо, осужденное к любому из рассматриваемых наказаний, допустим, к пяти годам ссылки, подлежит освобождению от отбывания этого наказания по истечении давности исполнения обвинительного приговора (трех лет), в то время как лицо, реально отбывающее это наказание, будет еще находиться в ссылке. Вероятно, должно быть установлено правило, согласно которому давность исполнения обвинительного приговора не может быть меньше срока, назначенного в приговоре любого наказания.

В части I ст. 42 Основ дан общий принцип определения продолжительности давности исполнения обвинительного приговора, который основывается на учете вида назначенного в приговоре наказания или продолжительности срока лишения свободы независимо от вида совершенного преступления. Поэтому совершенно одинакова давность исполнения приговора к лишению свободы сроком на два года, назначенного за кражу государственного имущества (ч. I ст. 89 УК), и давность исполнения приговора с таким же наказанием, определенным за разглашение государственной тайны (ч. I ст. 75 УК), несмотря на то, что эти приговоры были вынесены за разные по своему характеру преступления.

Следовательно, согласно ч. I ст. 42 Основ давность обвинительного приговора зависит не от вида преступления, а от тяжести, определяемой назначенным за это преступление наказанием.

Как уже отмечалось, ч. II ст. 42 Основ дает право союзным республикам устанавливать пониженные сроки давности по отдельным видам преступлений. Однако в отступление от предписания ч. II ст. 42 Основ отдельные республики установили пониженные сроки давности исполнения обвинительного приговора не по «отдельным видам преступлений», а по некоторым наказаниям. Сложилась следующая ситуация: ч. I ст. 42 Основ установила давность исполнения исправительных работ равной трем годам, а ст. 49 УК УССР, ст. 47 УК БССР, ст. 47 УК УзССР и ст. 47 УК МССР понизили этот срок до одного года.

Установление пониженных сроков давности исполнения исправительных работ ведет к тому, что в ряде случаев эти наказания не исполняются.[148] Представляется целесообразным изменить ст. 42 Основ, предоставив в ней право союзным республикам не только устанавливать пониженные сроки давности по отдельным видам преступлений, но и применительно к тем наказаниям, которые в соответствии с ч. V ст. 21 Основ введены самими республиками. Установление пониженных сроков давности исполнения наказания отнесено к компетенции союзных республик и вследствие этого может распространяться лишь на те преступления, регламентация ответственности за которые отнесена к компетенции союзных республик.

В порядке реализации предписания ч. II ст. 42 Основ в ст. 50 УК ГССР в 12 случаях предусмотрена давность исполнения обвинительного приговора продолжительностью в один год. Характерной особенностью преступлений, давность исполнения обвинительного приговора за которые равна одному году, является то, что наказание за них может быть назначено в виде исправительных работ или иного более мягкого наказания (общественное порицание или штраф). Так, в рассматриваемый перечень включена ч. I ст. 131 УК ГССР, устанавливающая ответственность за неоказание помощи больному лицом медицинского персонала. Лица, виновные в этом преступлении, могут быть наказаны исправительными работами на срок до одного года, или штрафом до 50 руб., или общественным порицанием.

Следовательно, срок давности исполнения обвинительного приговора за преступления, перечисленные в п. 1 ст. 50 УК ГССР, может быть больше или равен продолжительности срочных (т. е. отбываемые в течение определенного срока) наказаний, назначенных за эти преступления.

Установление пониженного срока давности за некоторые преступления привело к тому, что давность исполнения обвинительного приговора с одними и теми же наказаниями может быть в Грузинской ССР различной по своей продолжительности. Поэтому, например, давность исполнения обвинительного приговора к исправительным работам сроком на один год, вынесенного за оскорбление в печати или оскорбление, нанесенное лицом, судимым ранее за оскорбление (ч. II ст. 138 УК ГССР), согласно п. 1 ст. 50 УК ГССР будет равна одному году. В то же самое время обвинительный приговор за клевету (ч. I ст. 137 УК ГССР) не приводится в исполнение в течение трех лет (п. 2 ст. 50 УК ГССР). Понижение срока давности исполнения обвинительного приговора, установленное п. 1 ст. 50 УК ГССР за ряд преступлений с относительно невысокой общественной опасностью, вполне целесообразно.

В статье 47 УК УзССР установлен 6-месячный срок давности исполнения обвинительного приговора по делам частного обвинения. Сам факт установления пониженного срока давности правомерен. Но размер этого понижения установлен, как нам кажется, без достаточного учета возможной продолжительности наказаний, которые могут быть назначены за преступления, возбуждаемые в порядке частного обвинения. За оскорбление (ч. II ст. 113 УК УзССР) предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до одного года или исправительные работы на тот же срок.

Срок давности исполнения обвинительного приговора, вынесенного за оскорбление, равен шести месяцам, т. е. он может быть менее продолжителен, чем назначенное за это преступление наказание. Таким образом, срок давности исполнения обвинительного приговора не следует устанавливать менее продолжительным по сравнению с назначенным в этом приговоре наказанием. В статье 47 УК УзССР установлен годичный срок давности исполнения обвинительного приговора с наказаниями не более строгими, чем исправительные работы или направление в дисциплинарный батальон, и три года в случаях лишения свободы на срок не свыше двух лет. Аналогичные положения содержатся в ст. 49 УК УССР и ст. 47 УК БССР.

Соображения, высказанные ранее относительно необходимости установления соответствия продолжительности срока назначенного в приговоре наказания и продолжительности срока давности исполнения обвинительного приговора, относятся к анализу рассматриваемых положений – ст. 47 УзССР, ст. 49 УК УССР и ст. 47 УК БССР. Это соответствие может быть нарушено в том, например, случае, когда назначено наказание в виде пяти лет ссылки. Срок давности исполнения такого приговора равен трем годам, т. е. он меньше на два года продолжительности назначенного судом наказания.

В статье 47 УК МССР годичный срок давности исполнения обвинительного приговора установлен при назначении в качестве наказания не более строгого, чем исправительные работы. Упоминание о направлении в дисциплинарный батальон, как это имеет место в ст. ст. 47 УК УзССР, 49 УК УССР и 47 УК БССР, не содержится. Представляется верным устанавливать срок давности исполнения приговора к направлению в дисциплинарный батальон в течение трех лет, как это определено в ст. 47 УК МССР.

Статья 42 Основ установила 3 «ступени» давности исполнения наказания, а в некоторых республиках – 4. Эти ступени зависят от тяжести вынесенного судом наказания. Помимо этого продолжительность давностного срока исполнения наказания зависит и от поведения осужденного. Если он уклоняется от отбывания наказания, то срок давности увеличивается до 15 лет. Если давность прервана совершением нового преступления, за которое судом назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылки или высылки на срок не менее трех лет, то этот срок может быть и более продолжительным. Такой вывод следует из ч. III ст. 42 Основ: «Обвинительный приговор не может быть приведен в исполнение, если со времени его вынесения прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления». Причем давностный срок может быть прерван неоднократно.

Представляется целесообразным установление большего числа «ступеней» для того, чтобы сроки давности более точно соответствовали тяжести наказания, более плавно, без больших скачков переходили из одного в другой. Ведь в настоящее время срок давности исполнения лишения свободы, назначенного судом, скажем, на срок пять лет, равен пяти годам, а при лишении свободы на срок пять лет и один месяц – десяти. Общественная опасность второго преступления, а соответственно этому и наказания не намного выше первого, а срок давности исполнения наказаний увеличивается в два раза! Может быть, было бы целесообразно срок давности исполнения срочного наказания определять продолжительностью этого наказания. В этом отношении большой интерес представляют ст. 82 УК СФРЮ, которая устанавливает 6 сроков давности, и ст. 82 УК НРБ, предусматривающая 5 сроков давности.

Максимальный срок давности исполнения наказания (если осужденный не уклоняется от его исполнения и не совершает новое преступление) равен десяти годам. Вместе с тем уголовный закон допускает назначение лишения свободы на срок до 15 лет включительно. Следовательно, для лиц, осужденных к лишению свободы в диапазоне от пяти лет и одного месяца до пятнадцати лет, одна «ступень» давности – десять лет. Подобное нивелирование давности исполнения различных по тяжести наказаний представляется необоснованным. Отсюда срок давности исполнения наказания не должен быть меньше срока назначенного наказания. Поэтому максимальную продолжительность срока давности исполнения наказания следовало бы повысить до 15 лет или до 20 лет. Например, максимальная продолжительность срока давности исполнения наказания в Польской Народной Республике равна 25 годам (ст. 107 УК), в то время как лишение свободы может устанавливаться лишь до 15 лет (ст. 32 УК). В Народной Республике Болгарии соответствующий срок давности равен 20 годам, а лишение свободы – до 15 лет. Аналогично решен рассматриваемый вопрос и в Германской Демократической Республике: 20 и 15 лет. Превышение срока давности исполнения наказания по сравнению со сроком самого наказания вытекает из сути института давности. Лицо, не подвергшееся наказанию, не может ставиться в привилегированное положение по сравнению с лицом, отбывающим наказание.

В соответствии со ст. 42 Основ вопрос о применении давности исполнения наказания к лицу, приговоренному к смертной казни, решается судом. Если суд не найдет возможным применить давность, смертная казнь заменяется лишением свободы. Так как максимальная продолжительность давности исполнения наказания, более строгого, чем лишение свободы, равна десяти годам, то в случаях осуждения к смертной казни она также равна десяти годам. Следовательно, только до истечения 10 лет после вступления в законную силу приговора к смертной казни это наказание может быть применено. Срок явно заниженный. По действующему законодательству давность исполнения наказания к пяти годам и одному месяцу лишения свободы и осуждения к смертной казни одна и та же – 10 лет. О сопоставлении тяжести этих наказаний и речи не может быть!

Заслуживает внимания решение вопроса о давности исполнения смертной казни в § 360 УПК ГДР, устанавливающей 30-годичный срок давности. В статье 82 УК НРБ и ст. 130 УК СРР этот срок равен 20 годам, а в ст. 82 УК СФРЮ – 25 годам.

Вероятно, срок давности применения смертной казни во исполнение общих принципов применения давности исполнения наказания, продолжительность которой зависит в основном от тяжести назначенного наказания, должен быть как минимум больше на пять лет максимального давностного срока исполнения самого продолжительного срока лишения свободы. При прерывании течения давности уклонением осужденного от отбывания наказания установлен удлиненный срок давности, равный 15 годам. При этом не имеет значения, при отбывании какого наказания имеет место прерывание течения давностных сроков. Это могут быть, например, исправительные работы, может быть и 15-летний срок лишения свободы. Такой подход к определению продолжительности давности исполнения наказания нивелирует как общественную опасность осужденных лиц, так и тяжесть назначенного им за содеянное наказания.

Существует мнение о том, что 15-летний срок устанавливается и при совершении нового преступления во время течения давностного срока. Так, П. Мшвениерадзе пишет: «Если осужденный… совершил новое преступление и тем самым не выполнил требования ст. 42 Основ, то с момента совершения нового преступления нужно отсчитывать снова 15 лет».[149] Думается, иначе. После совершения нового преступления устанавливается срок давности в зависимости от назначенного по совокупности приговоров наказания, отсчитываемый от момента вступления последнего приговора в силу. Слова «при этом обвинительный приговор не может быть приведен в исполнение, если со времени его вынесения прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления» (ч. III ст. 42 Основ) – относятся лишь к факту уклонения от отбывания наказания. Кстати, в ст. 41 Основ удлиненный срок давности – 15-летний – относится лишь к случаям сокрытия виновного лица от следствия и суда. Установление недифференцированного срока давности противоречит прерыванию срока ее течения, но характерно для приостановления этого срока.

Несомненно, что и при приостановлении течения срока давности исполнения наказания необходимо учитывать тяжесть наказания и в соответствии с этим обстоятельством установить удлиненные, но дифференцированные сроки давности исполнения наказания. Заслуживает внимания решение этого вопроса в законодательстве зарубежных социалистических стран. Так, в соответствии со ст. 82 УК НРБ при приостанавливании срока давности исполнения наказания этот срок увеличивается наполовину по сравнению с обычным сроком давности. В аналогичной ситуации по правилам, установленным п. 5 ст. 83 УК СФРЮ, давность исполнения наказания удваивается. Вероятно, и в нашем законодательстве следовало бы пойти по тому же пути.

В буржуазном уголовном законодательстве, как правило, устанавливаются продолжительные сроки давности исполнения наказания. Так, в Японии и Австрии максимальный срок давности исполнения наказания равен 30 годам. Интересно отметить, что давность исполнения штрафа – наказания, носящего в буржуазных странах особенно выраженный классовый характер, – продолжительна. В Японии, например, она равна 3 годам (§ 31 УК), в Дании – 5 годам (§ 96 УК).

Напомним, что из ст. 42 Основ можно сделать вывод о том, что истечение установленных законом сроков давности исполнения наказания исключает реализацию как основных, так и дополнительных наказаний. Обоснованность такого решения рассматриваемого вопроса вызывает сомнения. Очевидно, лишение свободы, скажем, на срок 5 лет и с 5-летним сроком ссылки, несомненно, тяжелее лишения свободы на тот же срок, но без ссылки. Да и общественная опасность первого лица значительно выше, чем второго. Почему же для исполнения различных по тяжести наказаний установлены одинаковые давностные сроки?

Заслуживает внимания отношение к рассматриваемой проблеме в УК Югославии. Статья 82а УК СФРЮ специально посвящена регламентации давности исполнения дополнительных наказаний. Отсчет начала срока давности всех дополнительных наказаний начинается со дня вступления приговора в законную силу. Вместе с тем независимо от давности исполнения основного наказания установлена 10-летняя давность исполнения конфискации имущества; 2-летняя – штрафа; 5-летняя – конфискации предметов преступления и добытого преступным путем. Давность исполнения запрещения заниматься определенной деятельностью и запрета публичных выступлений определяется сроком, на который эти дополнительные наказания назначены.

И в нашем законодательстве также следовало бы четко определить давность исполнения дополнительных наказаний.

Есть дополнительные наказания, которые отбываются после исполнения основного наказания. Так, в качестве дополнительных наказаний ссылка и высылка отбываются после отбытия основного наказания. Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в качестве дополнительного наказания при лишении свободы распространяется на все время исполнения лишения свободы и сверх того на срок, установленный приговором. Вероятно, было бы целесообразно срок давности исполнения наказания, слагаемого из основного и перечисленных дополнительных наказаний, несколько удлинить. Срок давности исполнения обвинительного приговора не должен, по нашему мнению, быть короче суммарного срока основного и рассматриваемых дополнительных наказаний. В тех случаях, когда дополнительное наказание исполняется одновременно с основным, то срок давности их исполнения должен исчисляться из расчета основного наказания.

В Болгарии максимальный срок давности исполнения наказания равен максимальному сроку давности привлечения к уголовной ответственности, а в Германской Демократической Республике, Югославии и Румынии максимальный срок давности исполнения наказания на 5 лет продолжительнее максимума давности привлечения к уголовной ответственности. Вероятно, такое соотношение различных видов давности вполне обоснованно.

В § 360 УПК ГДР установлен укороченный срок давности исполнения наказания для несовершеннолетних. Давность исполнения лишения свободы для несовершеннолетних равна трем годам, а исполнение краткосрочного ареста – одному году. В статье 129 УК СРР установлено правило, согласно которому давность исполнения наказания, назначенного несовершеннолетнему, сокращается наполовину.

Целесообразность такого подхода к регламентации давности исполнения наказания, вынесенного несовершеннолетним, вытекает из сути принципов нашего законодательства. Так как при назначении наказания в виде лишения свободы несовершеннолетнему максимально может быть назначен 10-летний срок, а высший предел этого наказания – 15 лет. Следовательно, в общем плане имеет место сокращение срока лишения свободы на 1/3. Может быть, и срок давности исполнения наказания, назначенного несовершеннолетним, следовало бы сократить на 1/3. Наказание может быть назначено по совокупности преступлений или приговоров. Давность такого наказания едина, она определяется для всей совокупности в целом.

§ 3. Исчисление сроков давности исполнения обвинительного приговора

В статье 42 Основ указано, что началом исчисления срока давности исполнения наказания является день вступления приговора в законную силу. Таким образом, первые сутки истекают в следующий день после вступления приговора в законную силу, а последний день срока давности истекает в 12 часов ночи последних суток (ст. 103 УПК РСФСР). Согласно ст. 356 УПК РСФСР приговор вступает в законную силу по истечении срока на кассационное обжалование и опротестование, если он не был обжалован или опротестован. В случае принесения кассационной жалобы или кассационного протеста приговор, если он не отменен, вступает в законную силу по рассмотрении дела вышестоящим судом. Приговор, не подлежащий кассационному обжалованию, вступает в силу с момента его провозглашения. Приведенное правило универсально. Оно действует и тогда, когда в соответствии со ст. 361 УПК РСФСР суд при наличии определенных обстоятельств (тяжелая болезнь осужденного, препятствующая отбыванию наказания, беременность осужденной и т. д.) прибегает к отсрочке исполнения приговора к лишению свободы, ссылке, высылке или исправительным работам без лишения свободы (до выздоровления осужденного, на срок не более года после родов и т. д.). В подобных случаях срок давности исполнения наказания начинает свое истечение после вступления приговора в законную силу. Если сроки истекли в период отсрочки исполнения приговора, наказание в исполнение не приводится.

На практике встречаются случаи, когда исполнение наказания начинается, а затем по каким-либо причинам прерывается на какой-то срок (стихийное бедствие, ошибка инспекции исправительных работ и т. д.). В подобной ситуации возникает вопрос о том, засчитывается ли в срок давности исполнения наказания время, в течение которого наказание уже отбывалось. В законе на этот вопрос прямого ответа нет. В теории уголовного права он решается не единообразно.

Так, Н. Д. Дурманов полагает, что время фактического отбывания не включается в срок давности.[150] Авторы Комментария УК УССР придерживаются иной точки зрения. Они полагают, что давность распространяется и на случаи, когда обвинительный приговор был исполнен только частично.[151] Следовательно, по их мнению, в срок давности засчитывается и та часть срока наказания, которая уже исполнялась. На наш взгляд, вывод комментария не вытекает из закона.

Если стать на их точку зрения, то следует прийти к следующему выводу: одновременно с началом исполнения наказания начинает истечение срок давности исполнения этого же наказания. С логической точки зрения подобный вывод спорен. В законе установлена давность исполнения наказания, т. е. истечение определенных сроков, после которых наказание не исполняется. При прерывании исполнения наказания сроки давности должны исчисляться с того момента, с которого наказание по каким-либо причинам не исполняется.

В подобной ситуации возникает вопрос, не рассмотренный еще в нашей литературе: какова продолжительность этого срока? Должна ли она быть равной сроку давности, который имел бы место при полном неисполнении наказания, или необходимо исходить из оставшегося неотбытым срока наказания. Поясним на примере. Допустим, виновное лицо осуждено к лишению свободы на четыре года. По истечении двух лет исполнение наказания прервалось по какой-либо причине. Какой срок давности исполнения неотбытой части срока наказания имеет место в подобной ситуации? Если исходить из назначенного судом наказания – пять лет. В том же случае, если за основу взять неотбытую часть наказания, – три года. В статье 42 Основ продолжительность срока давности исполнения наказания определяется размером назначенного судом наказания. Следовательно, изменение этого срока при прерывании исполнения наказания невозможно. Таким образом, неотбытая часть наказания должна быть реализована в течение того срока давности, который предопределен назначенным судом наказанием.

Как установлено ст. 61 УК РСФСР, к лицу, которое после совершения преступления или во время отбывания наказания заболело душевной болезнью, лишающей его возможности отдавать отчет в своих действиях или руководить ими, после его выздоровления судом может быть применено наказание, если не истекли сроки давности или нет других оснований для освобождения его от уголовной ответственности и наказания. В данном случае давностные сроки исчисляются с момента применения к заболевшему принудительных мер медицинского характера. Характерным является то, что время, в течение которого применялись принудительные меры медицинского характера, засчитываются в срок наказания.

Специфическую юридическую природу имеют такие дополнительные наказания, как увольнение от должности,[152] лишение воинского и другого звания, а также орденов, медалей и почетных званий. Они бессрочны. Поэтому применительно к ним вопрос о давности их исполнения не возникает.

Необходимо отметить, что во всех социалистических и буржуазных странах началом исчисления сроков давности исполнения наказания также является день вступления приговора в законную силу.

В отступление от общего правила началом течения срока давности в отношении лица, уклоняющегося от исполнения наказания и помимо этого совершившего преступление, как это определено в ч. III ст. 42 Основ, является день вынесения приговора. Несомненно, в данном случае допущена редакционная неточность. В соответствии с общим правилом, установленным ч. I ст. 42 Основ, исчисление давностного срока необходимо начинать со дня вступления приговора в законную силу. Данный вывод подтверждается и сопоставлением ст. ст. 42 и 41 Основ. Как уже неоднократно отмечалось, вплоть до вступления приговора в законную силу течет иная давность – давность осуждения.

§ 4. Прерывание течения давности исполнения обвинительного приговора

В части III ст. 42 Основ указано, что течение давности «прерывается», если осужденный уклонится от отбывания наказания или совершит до истечения сроков новое преступление, за которое судом назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылка или высылка на срок не менее трех лет. Если сопоставить ст. 42 и ст. 41 Основ, то можно заметить, что значение термина «прерывание» течения давности в этих статьях не одинаково.

Статья 41 Основ устанавливает, что течение давности прерывается только в том случае, когда до истечения указанных в законе сроков лицо совершит новое преступление. В статье 42 Основ указано, что течение давности прерывается как совершением преступления, так и уклонением от отбывания наказания. Кстати, в ст. 41 Основ определено, что уклонение от следствия или суда ведет к приостанавливанию давности. Анализ этих статей дает основание полагать, что в ст. 42 допущена редакционная неточность. Несомненно, термины приостановка и прерывание давности не тождественны. Когда мы говорим о приостановлении сроков давности, то имеем в виду уклонение виновного лица от следствия или суда или от исполнения обвинительного приговора. Прерывание сроков давности имеет место при совершении виновным лицом нового преступления. П. Мшвениерадзе и В. Е. Смольников придерживаются иного мнения, полагая, что рассматриваемые положения закона верны. В. Е. Смольников, например, утверждает: «Различное правовое значение уклонения от уголовной ответственности и уклонения от отбывания наказания при применении давности исполнения обвинительного приговора вполне оправданно. Необходимо более строго реагировать на поведение лиц, на которых приговором возложена обязанность отбыть назначенное судом наказание. Нормы о прерывании давности исполнения обвинительного приговора – это своеобразные санкции за совершение осужденным действий, направленных на уклонение от отбывания наказания».[153]

Редакция ст. 42 во многом неудачна, и особенно ее третья часть: течение давности прерывается, если осужденный уклоняется от отбывания наказания. Но в таком случае началом течения нового срока должен быть день уклонения. Однако далее в этой же части указано иное: исчисление срока давности начинается в случае уклонения с момента явки осужденного для отбытия наказания либо с момента его задержания. Но такой порядок исчисления срока давности характерен не для прерывания, а для ее приостанавливания. Если за основу взять прерывание давности уклонением от наказания, то игнорируется сама суть уклонения – деятельность во времени.

Обратим внимание еще на одно обстоятельство. В конце ч. III ст. 42 Основ сказано, что «обвинительный приговор не может быть приведен в исполнение, если со времени его вынесения (читай – вступления в законную силу. – Ю. Т.) прошло пятнадцать лет и давность не была прервана совершением нового преступления». Следовательно, уклонение от отбывания наказания удлиняет срок давности исполнения наказания до пятнадцати лет, а совершение нового преступления определенной тяжести может привести к еще большему удлинению срока давности. В таком случае совершенно непонятно, почему наличие одного и того же обстоятельства – «прерывания» срока давности – при уклонении ограничивает давность 15-летним сроком, а при совершении нового преступления определенной тяжести этот срок может быть и продолжительнее пятнадцати лет. Вывод один: по существу, в ч. III ст. 42 Основ имеется в виду и прерывание, и приостанавливание сроков давности.

В юридической литературе вопрос об уклонении от отбывания наказания не подвергался детальному и всестороннему анализу. В тех работах, где этот вопрос затрагивается, решается он кратко и, как правило, применительно ко всем наказаниям сразу.[154] Такой анализ неправомерен, так как уклонение от отбывания различных наказаний характерно существенными особенностями.

Уклонение от отбывания наказания предполагает умышленную деятельность, направленную на то, чтобы назначенное судом наказание не отбывалось или не исполнялось. Это может осуществляться как путем действия (например, лицо скрывает имущество, подлежащее конфискации) или бездействия (например, высланный умышленно не покидает населенный пункт, проживание в котором ему запрещено).

Рассматривая вопрос об уклонении от отбывания наказания, целесообразно разделить уголовные наказания на две группы.

1. В силу специфических свойств ряда наказаний уклонение от их исполнения невозможно. Такими наказаниями являются: общественное порицание; лишение воинских и других званий, а также орденов, медалей и почетных званий; увольнение с должности. Перечисленные наказания исполняются помимо воли и усилий осужденного действиями других уполномоченных на то лиц.

2. Структура, особенности иных уголовных наказаний не исключают возможность уклонения от их исполнения. Уклонения от отбывания могут носить преступный характер или не вызывать какие-либо правовые последствия кроме приостанавливания срока давности исполнения приговора.

Уклонения от отбывания наказаний, носящие преступный характер, в свою очередь, делятся на три категории.

В первую из них включаются те преступления, которые караются строже одного года лишения свободы, и, следовательно, их совершение прерывает срок давности исполнения наказания. Они длящиеся и поэтому вплоть до их прекращения срок давности не должен исчисляться. Это, прежде всего, побег из места заключения (ст. 188 УК РСФСР), самовольная отлучка, совершенная военнослужащим, отбывающим наказание в дисциплинарном батальоне (п. «в» ст. 245 УК) и дезертирство из дисциплинарного батальона (ст. 247 УК).

Во вторую категорию входят такие преступления, которые наказываются менее строго, чем это предусмотрено для прерывания давности ч. III ст. 42 Основ. Это побег с места ссылки (ст. 186 УК), самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для его проживания (ст. 187 УК), и уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы (ст. 188–1 УК). Совершение преступлений этой категории не прерывает давностный срок исполнения наказания. Поэтому в соответствии с ч. III ст. 42 Основ они рассматриваются лишь как уклонение от отбывания наказания и удлиняют давностный срок до пятнадцати лет.

Особое место занимают деликты третьей категории: злостное уклонение от исправительных работ, влекущее их замену лишением свободы (ст. 28 УК) и отказ в установленный судом срок от выполнения обязанности загладить причиненный вред, что сопряжено с заменой этого наказания исправительными работами, или штрафом, или увольнением от должности, или общественным порицанием (ст. 32 УК). Юридическая природа этих видов замены недостаточно ясна. Как видим, порядок их замены другими, более строгими наказаниями определен Общей частью УК. Вместе с тем подобного рода замена возможна за злостное уклонение от их исполнения, т. е. наделена всеми чертами преступления.

В ином случае нельзя заменять одно наказание другим, более строгим. Следовательно, эти два вида замены одного наказания другим должны быть регламентированы Особенной частью УК. Рассматриваемые преступления так же, как и преступления второй категории, не прерывают давностный срок исполнения наказания, так как лица, виновные в их совершении, наказываются значительно мягче, чем это предусмотрено ч. III ст. 42 Основ для прерывания давностного срока. Преступления третьей категории являются длящимися и рассматриваются нашим законодательством как уклонение от отбывания наказания.

Вероятно, следовало бы совершение любого из преступлений, суть которого – уклонение от отбывания наказания, считать прерывающим течение давностного срока исполнения приговора. Это предопределено спецификой этих преступлений, совершаемых умышленно с целью избежать наказания. И поэтому совершение этих преступлений должно не приостанавливать течение давностного срока, как это имеет место в настоящее время, а прерывать его.

Действующее законодательство уравнивает в ряде случаев уклонение от наказания, носящее преступный характер, и уклонение от наказания, не караемое как преступление. Несомненно, первое из них значительно опаснее. К тому же игнорируется длящийся характер рассматриваемых преступлений.

Необходимо подчеркнуть, что уклонение от исполнения рассмотренных наказаний может носить характер преступления, но может и не являться таковым. Так, лицо, осужденное к лишению свободы, но не взятое своевременно под стражу, уклоняется от его исполнения. Здесь имеет место непреступное уклонение от отбывания наказания. Но если такое лицо было взято под стражу и совершило побег, это уже является преступлением.

Уклонение от иных наказаний не предполагает какие-либо правовые последствия кроме приостанавливания срока давности исполнения наказания (в границах пятнадцати лет). Это – конфискация имущества, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. В УК ряда республик предусмотрено еще одно наказание, входящее в рассматриваемую группу, – лишение родительских прав (например, ст. 29 УК УзССР, ст. 36 УК ГССР).

Рассмотрим уклонение от различных видов наказания. На практике встречались попытки уклонения от смертной казни путем симуляции душевной болезни, «снижения» возраста ниже восемнадцати лет, беременности и т. д. Применение перечисленных или подобных приемов свидетельствует о стремлении осужденных избежать смертной казни, но рассматривать эти попытки в том смысле, который предусмотрен ст. 42 Основ, нельзя. Все они бесплодны при надлежащей деятельности соответствующих должностных лиц. Специфика высшей меры наказания такова, что только побег может рассматриваться как уклонение от ее исполнения.

Лицо, осужденное к лишению свободы, может уклониться от отбывания этого наказания, если его исполнение не началось, скрывшись от органов, ведающих исполнением приговора, и тех органов, которые разыскивают осужденного. Уклонение от отбывания лишения свободы обычно связано с переменой места жительства и проживанием при этом под чужой фамилией с подложными документами. С целью уклонения от отбывания наказания возможна и легальная смена фамилии при вступлении в брак.

Встречаются случаи уклонения от отбывания лишения свободы путем частой смены мест жительства, проживания без документов или без прописки. В тех случаях, когда лицо не предпринимает каких-либо активных действий с целью скрыться от отбывания лишения свободы, нет уклонения от отбытия этого наказания. Лица, осужденные к ссылке, направляются к месту поселения самостоятельно либо под конвоем. Поэтому уклонение от отбытия ссылки, так же как и уклонение от отбытия лишения свободы, осуществляется только путем совершения рассмотренных выше активных действий. Уклонение от отбытия высылки может выразиться в таких, например, действиях, как перемена места жительства внутри того населенного пункта, проживание в котором запрещено осужденному, или в переезде в другой населенный пункт, в котором также он не может проживать. При этом лицо, уклоняющееся от отбытия ссылки, иногда проживает без документов, меняет их на подложные и т. д.

Уклонение от отбытия исправительных работ осуществляется путем активных действий, сущность которых рассмотрена выше, или путем бездействия. В последнем случае осужденный покидает работу или не выходит на нее. Уклонение от исполнения исправительных работ встречается относительно часто. Изучение автором данной работы в течение ряда лет больших групп осужденных к этому наказанию показало, что в 1967 г. 1,2 % из них уклонилось от исполнения наказания путем смены места жительства, в 1968 г. – 0,8, в 1969 г. – 0,65, в 1970 г. – 0,6 в 1971 и 1972 гг. – 0,59 %. Вместе с тем наблюдается прочная тенденция снижения уклонения от отбывания исправительных работ, что предопределяется упорядочением их исполнения.

В настоящее время исполнение лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью регламентировано недостаточно полно. По сути дела за его исполнение не отвечает ни один орган. Ответственность за уклонение от исполнения рассматриваемого наказания отсутствует. Поэтому уклонения от исполнения данного наказания весьма часты. По имеющимся выборочным данным, они достигают 50 % от общего числа назначенного наказания. Проиллюстрируем сказанное. В 1963 г. Р. в нетрезвом состоянии на автомашине ЗИС-150, скрываясь от преследования автомашины органов ГАИ, тараном разбил ее. За это преступление он был осужден народным судом Заволжского района г. Ульяновска к одному году исправительных работ и к одному году лишения водительских прав.[155] Р. не сдал удостоверение водителя, и через три месяца после осуждения он в том же автохозяйстве стал работать шофером. В сентябре 1964 г. Р. в нетрезвом состоянии грубо нарушил правило уличного движения и сбил конную повозку. Возчик погиб, Р. пытался скрыться. Народным судом Засвияжского района г. Ульяновска Р. был осужден к 8 годам лишения свободы с лишением на 3 года водительских прав.[156] Вновь удостоверение водителя осталось при нем. После освобождения от наказания с июня 1970 г. Р. вновь, вопреки запрету, стал работать шофером.

Приведем другой пример. В августе 1965 г. народный суд Ленинградского района г. Ульяновска приговорил Н. по ч. I ст. 156 УК РСФСР к 3 годам лишения права занимать материально ответственные должности в торговле и общественном питании.[157] До вынесения приговора Н. уволилась с работы. Исполняя приговор, народный суд разослал его копии во все торги и объединения общественного питания города. Несмотря на это, Н. через 10 дней после вынесения приговора поступила на работу продавцом. В мае 1969 г. ее вновь осудили по ч. I ст. 170 и ч. I ст. 92 УК к одному году исправительных работ.[158] Отбывая наказание, Н. продолжала работать продавцом. В феврале 1970 г. она была осуждена по ч. II ст. 112 и ч. I ст. 131 УК к 6 месяцам исправительных работ.[159] Аналогичное положение носит повсеместный характер. Так, К. лишался народными судами г. Москвы при осуждении за нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта лицами, управляющими транспортными средствами, за период с 1955 по 1971 г. шесть раз с одновременным лишением права управлять транспортными средствами. Однако К. не сдавал удостоверение шофера и по отбытии основного наказания сразу же приступал к работе шофером.[160] С. за период с 1959 по 1970 г. семь раз осуждался за такое же преступление, и каждый раз в качестве дополнительного наказания ему назначалось лишение права управлять транспортными средствами. Несмотря на это, С. вновь, по отбытии основного наказания, работал шофером.[161]

При изучении реальности исполнения этого наказания в Бауманском районе г. Москвы в 1973 г. оказалось, что из 15 осужденных 7 уклонилось от исполнения наказания в виде запрета управлять транспортными средствами.

В статье 42 Основ указано, что течение давности прерывается, если до истечения ее сроков осужденный совершит новое преступление, за которое судом будет назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылки или высылки на срок не менее трех лет. Как видим, в законе отчетливо отражается мысль о более строгом подходе к лицу, совершившему во время давностного срока исполнения наказания новое преступление. Если в ст. 41 Основ давность прерывается преступлением, «за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше двух лет», то в ст. 42 Основ течение давности прерывается совершением нового преступления, «за которое судом назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылки и высылки на срок не менее трех лет». Мысль законодателя ясна. Лицо уже осуждалось, но это не помогло и оно вновь совершило преступление. Поэтому и предусмотрена более строгая оценка последующего поведения осужденного. Однако правильная идея нашла неудачное редакционное оформление. Прежде всего возникает вопрос, как быть в тех случаях, когда в течение рассматриваемого срока было совершено новое преступление или даже несколько преступлений, а виновное лицо не предстало перед судом и поэтому ему не было назначено наказание? Прерывается ли в подобной ситуации срок давности? Думается, да. Но в таком случае в законе должно содержаться упоминание о санкции, позволяющей назначить такое наказание. Редакция аналогичного места ст. 41 Основ удачнее. Если стать на иную точку зрения и буквально толковать рассматриваемое положение закона, то совершение во время давностного срока самого тяжкого преступления (например, измены Родине, убийства) без осуждения не прерывает течение давности. В рассматриваемой норме указано, что исчисление давности в случае совершения нового преступления начинается с момента его совершения.

Следовательно, можно полагать, что сам факт совершения преступления определенной тяжести (за него может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылка или высылка на срок не менее трех лет), а не осуждение за содеянное положен в основу прерывания давности. Но в таком случае необходимо устранить анализируемое противоречие ч. III ст. 42 Основ. Оно дезориентирует практику. Совершение преступлений, караемых менее строго, нежели это предусмотрено ч. III ст. 42 Основ, не прерывает течение давностного срока. В таком случае будет продолжаться давностный срок исполнения наказания и помимо этого давностный срок осуждения. Даже при осуждении за такое новое преступление давностный срок исполнения наказания (это может иметь место, если факт первого осуждения останется неизвестным органам правосудия) продолжает свое течение. Вероятно, в силе остаются те рассуждения, которые приводились ранее.[162] Вследствие этого было бы целесообразно установить, что течение срока давности исполнения наказания прерывают лишь умышленные преступления, за которые закон предусматривает назначение наказания в виде лишения свободы на срок не менее одного года.

В настоящее время не имеет значения, какое преступление – умышленное или неосторожное – было совершено. Вероятно, это правило следовало бы дополнить и считать прерванной давность исполнения наказания совершением однородных или не менее тяжких преступлений. Как уже отмечалось, совершение любого преступления, заключающегося в уклонении от отбывания наказания, также следует рассматривать как прерывающее давностный срок исполнения наказания. Если сохранить существующую редакцию ч. III ст. 42 Основ, то упоминание о прерывании давностного срока совершением преступления, за которое судом назначается наказание в виде ссылки или высылки сроком не менее трех лет, едва ли оправданно. Дело в том, что данные наказания в качестве основных назначаются редко. Если изменить конструкцию рассматриваемого положения Основ и считать срок давности прерванным совершением преступлений, караемых лишением свободы на срок не менее одного года, то также не следует упоминать о ссылке и высылке, ибо они назначаются в качестве дополнительных наказаний лишь за тяжкие преступления. При предлагаемом решении рассматриваемого вопроса совершение основной части преступлений будет прерывать давностный срок исполнения наказания, ибо только 86 норм (без учета преступлений) предусматривают наказание в виде лишения свободы сроком до одного года или другое более мягкое наказание. Итак, течение давности прерывается, если осужденный совершит преступление установленной в законе тяжести (ч. III ст. 42 Основ). Но может сложиться и такая ситуация: лицо уклоняется от исполнения наказания и помимо этого совершает новое преступление. В данном случае речь идет о совершении любого нового преступления. К такому выводу можно прийти, сопоставляя ч. III ст. 41 и ч. III ст. 42 Основ. Напомним, в соответствии с ч. IV ст. 41 Основ приостановленная уклонением от следствия и суда давность прерывается совершением любого нового преступления. Мы исходим из того, что требования ст. 42 Основ выше, строже, нежели ст. 41 Основ. Если этот вывод верен, то прерывание срока давности исполнения наказания совершением преступления, караемого лишением свободы на срок не менее года, или совершением любого преступления при уклонении от исполнения наказания может привести к удлинению давностного срока за границы пятнадцати лет (ч. III ст. 42 Основ).

При прерывании давностного срока осуждения совершением нового преступления начинается срок давности осуждения и, помимо этого, заново срок давности исполнения наказания. При осуждении виновного лица и назначении ему наказания по нескольким приговорам вновь начинает истечение срок давности исполнения наказания, продолжительность которого определяется суммарным наказанием, назначенным по совокупности приговоров.

Однако это имеет значение лишь в том случае, если течение давностного срока прервано. Поясним на примере. Допустим, лицо уклонилось от исполнения лишения свободы, назначенного сроком в четыре года и одиннадцать месяцев. Срок давности равен пяти годам. Во время течения давностного срока оно вновь совершает преступление – похищение паспорта, максимально караемое лишением свободы сроком на восемь месяцев, и осуждается за него именно к этому наказанию. По совокупности приговоров суд определяет наказание в виде лишения свободы сроком пять лет и семь месяцев. Срок давности исполнения этого наказания остается прежним – пять лет, ибо новое преступление не прервало срок давности исполнения наказания.

При совершении преступления во время течения давностного срока исполнения наказания возможны различные варианты. Допустим, совершается относительно нетяжкое преступление. В этом случае одновременно с продолжающимся сроком давности исполнения наказания начинается срок давности осуждения. Не исключена возможность и того, что последний срок давности истечет, а срок давности исполнения наказания может и продолжаться. П. Мшвениерадзе полагает, что в подобной ситуации срок давности исполнения наказания не прерывается: «…второе преступление погашено давностью и не может иметь каких-либо юридических последствий, в том числе и прерывать течение давности обвинительного приговора».[163] Данный вывод, как нам кажется, ошибочен. Если совершено преступление, которое в соответствии с законом прерывает давностный срок исполнения наказания, то с этого момента этот срок начинает течение заново. Со временем вновь совершенное преступление может и погаситься сроком давности осуждения, но оно имело место и прервало течение срока давности исполнения наказания, т. е. породило определенные юридические последствия. Рассмотрим иной вариант. За вновь совершенное преступление суд назначает наказание по совокупности содеянного. Кстати, какими правилами надлежит при этом пользоваться, в законе прямо не сказано. Вероятнее всего, это правила, установленные ст. 36 Основ, регламентирующие назначение наказания по нескольким приговорам. Однако в этой норме идет речь о тех случаях, когда «осужденный после вынесения приговора, но до полного отбытия наказания, совершил новое преступление…». В юридической литературе рассматривается только подобный вариант. Так, А. С. Горелик пишет, что рассматриваемая норма, ее правила «подлежат применению, если осужденный совершил новое преступление после вынесения приговора, но до полного отбытия наказания по предыдущему делу, т. е. когда повторное преступление было совершено лицом, отбывающим наказание (ситуация, наиболее часто встречающаяся на практике), либо лицом, уклоняющимся от отбывания назначенного наказания (например, во время побега из мест лишения свободы), либо лицом, которому исполнение приговора было отсрочено на основании ст. 361 УПК РСФСР, либо, наконец, военнослужащим или военнообязанным, в отношении которых исполнение приговора было отсрочено в военное время (ст. 46 УК РСФСР)».[164] В сноске А. С. Горелик добавляет, что данное правило относится к случаям совершения нового преступления условно осужденными, условно-досрочно или условно освобожденными, совершившими новое преступление в течение испытательного срока (неотбытой части).

Нас интересует иное: наказание не отбывается вовсе, и в течение давностного срока вновь совершается преступление. Как видим, ст. 36 Основ этот случай прямо не предусматривает. Но иного выхода нет, поэтому в рассматриваемом варианте наказание по совокупности приговоров должно назначаться в соответствии со ст. 36 Основ. К такому выводу приводит ее расширительное толкование. Несомненно, ст. 36 Основ следует дополнить, предусмотрев назначение наказания по совокупности приговоров при совершении нового преступления лицом, в отношении которого течет давность исполнения наказания.

Статья 36 Основ дает право суду присоединить к наказанию по новому приговору полностью или частично неотбытую часть наказания по предыдущему приговору. На наш взгляд, эта статья позволяет к наказанию за новое преступление целиком присоединить (в границах максимального срока данного вида наказания) то наказание, исполнение которого не имело место. Вот это наказание и определит новый срок давности исполнения приговора. Подкрепим сказанное примером. Допустим, виновное лицо было осуждено к двум годам лишения свободы. В течение 3-летнего срока давности исполнения наказания, через год после вступления приговора в законную силу, оно вновь совершило преступление, за которое осуждено к одному году и двум месяцам лишения свободы. По совокупности приговоров суд определил наказание в соответствии со ст. 41 УК в виде трех лет лишения свободы. Срок давности исполнения этого наказания – 5 лет будет исчисляться с момента вступления приговора в законную силу.

При анализе давности исполнения наказания большое значение имеет проблема длящихся и продолжаемых преступлений в тех случаях, когда именно эти преступления прерывают давностный срок. Поэтому побег из места заключения, по нашему мнению, прерывает давностный срок исполнения наказания вплоть до явки виновного с повинной или задержания его соответствующими органами.

Широко распространенной является точка зрения, согласно которой побег не является длящимся преступлением.[165] П. Мшвениерадзе, например, считает, что «с момента совершения действия оставления места лишения свободы, или места ссылки, или камер предварительного заключения побег считается оконченным. Дальнейшее поведение осужденного, оказавшегося на свободе путем совершения преступления, должно рассматриваться как уклонение от отбывания наказания».[166] При этом обычно приводится один аргумент: нельзя сравнивать общественную опасность побега из мест лишения свободы осужденного, которому осталось несколько месяцев отбывать наказание, и осужденного, которому предстоит еще 10-летний срок лишения свободы. Признание побега длящимся преступлением нивелирует это обстоятельство. Указанное обстоятельство может иметь значение при определении наказания за побег, но изменять характер содеянного как длящегося преступления не может. Прав Н. Д. Дурманов, полагающий, что «общественная опасность лица, совершающего побег, не отпадает, и поэтому давность не должна применяться».[167]

По рассматриваемому вопросу принципиальное значение имеет определение Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 7 ноября 1944 г. по делу Ф.: «Побег является длящимся преступлением, и поэтому моментом окончания преступления следует считать не момент самого побега, а момент задержания или явки с повинной, поскольку преступное состояние в бегах продолжается до этого момента».[168] На практике нередко вопрос об оценке побега из мест лишения свободы решается иначе. В этом отношении характерно следующее дело. Приговором Азинского районного народного суда г. Ижевска Удмуртской АССР от 24 мая 1947 г. Я. осужден по п. «а» ч. I ст. 136 УК РСФСР 1926 г. (за квалифицированное умышленное убийство) к семи годам лишения свободы. Отбывая наказание, Я. 15 августа 1947 г. совершил побег. Ижевский городской народный суд 5 ноября 1963 г. вынес определение, которым постановил приговор Азинского народного суда вследствие истечения давности исполнения наказания в исполнение не приводить.

Заместитель Председателя Верховного суда РСФСР внес в Президиум Верховного суда Удмуртской АССР протест, в котором просил отменить определение Ижевского народного суда. Рассмотрев дело, Президиум нашел протест обоснованным. В постановлении Президиума Верховного суда Удмуртской АССР от 13 июня 1964 г. было сказано следующее: согласно ст. 42 Основ и ст. 49 УК РСФСР обвинительный приговор не может быть приведен в исполнение, если со времени его вынесения прошло 15 лет и давность не была прервана совершением нового преступления. Следовательно, определение о неприведении приговора в исполнение суд мог вынести только убедившись в том, что имеются предусмотренные законом признаки. В данном случае известно, что с момента вынесения приговора и побега осужденного с места лишения свободы прошло более 15 лет. Прервана ли давность совершением нового преступления, данных не имеется. При таких обстоятельствах у суда не было оснований к вынесению определения о неприведении приговора в отношении Я. в исполнение.[169]

В данном случае Президиум Верховного суда Удмуртской АССР исходил из того, что побег является уклонением от наказания, вследствие чего срок давности равен 15 годам. Сам по себе побег, с точки зрения Президиума, недлящееся преступление. Так как данное дело опубликовано в «Бюллетене Верховного суда РСФСР», то это свидетельствует о том, что представленная точка зрения поддерживается Верховным судом РСФСР. Вместе с тем из приведенного дела следует весьма важный вывод о том, что давность исполнения наказания может быть применена лишь при наличии сведений о том, что она не прерывалась совершением преступлений.

В юридической литературе неоднократно высказывалось мнение о необходимости прекращения розыска лиц, уклоняющихся от исполнения наказания после истечения срока давности. Такую точку зрения высказал, например, Д. Хан-Магомедов, который полагает, что через 15 лет после вступления приговора в законную силу розыск скрывающегося осужденного необходимо прекращать, так как истек срок давности исполнения обвинительного приговора.[170] Против такого вывода справедливо возражает Г.3. Анашкин.[171] Розыск скрывающегося от исполнения наказания осужденного необходимо продолжать, так как не исключена возможность совершения нового преступления, прерывающего течение давности. Определением Судебной Коллегии по уголовным делам Омского областного суда от 2 марта 1970 г. решено не приводить в исполнение приговор суда от 3 февраля 1948 г. в отношении Б., осужденного за хищение к лишению свободы на десять лет, за истечением давности исполнения обвинительного приговора. Б. не отбывал наказание в связи с тем, что 31 августа 1949 г. совершил побег из мест лишения свободы и до настоящего времени не разыскан. Судебная Коллегия Омского областного суда решила не приводить приговор в исполнение, так как со времени побега Б. прошло более 15 лет и в силу ст. 49 УК РСФСР приговор не может быть исполнен. Но Судебная Коллегия не учла того, что Б. уклонился от отбывания наказания и совершил новое преступление – побег из места лишения свободы. Совершил ли он после побега какие-либо другие преступления, может быть установлено лишь после его розыска.

Судебная Коллегия Верховного суда РСФСР определением от 6 мая 1970 г. отменила определение Судебной Коллегии Омского областного суда от 2 марта 1970 г. и отметила, что применение давности только на основании истечения 15-летнего срока является неправильным, ибо неизвестно, совершал ли Б. преступления, прерывающие течение давности, или нет.[172]

Практика подобного рода стабильна. Так, Д. был осужден за хищение огнестрельного оружия в 1936 г. Военная Коллегия Верховного суда постановила судебное производство прекратить за истечением давностного срока. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1959 г. было отмечено, что оснований для прекращения дела нет.[173] Пленум принял такое решение, исходя из того, что во время срока давности Д. мог совершить преступление или преступления, которые прервали срок давности.

Вследствие этого представляется ошибочной позиция П. Мшвениерадзе: «Предположение о том, что осужденный мог в течение давностного срока совершить преступление, не может служить основанием неприменения давности обвинительного приговора. Такая практика неправильна и может привести к такому положению, когда давность обвинительного приговора нельзя будет применять в подавляющем большинстве случаев, так как редко случается, чтобы осужденный после истечения давностного срока являлся в суд, имея на руках полный отчет о своем поведении в течение 15 лет. В большинстве случаев давность обвинительного приговора суду приходится применять тогда, когда осужденный остается неизвестным».[174] П. Мшвениерадзе прибегает к доводам, не имеющим отношения к существу проблемы. Никто никогда не требовал и не будет требовать от осужденного, чтобы он «имел на руках полный отчет о своем поведении в течение 15 лет». Сведения о том, совершал ли он преступления в это время, должны иметь соответствующие органы. Лишь при их наличии может быть решен вопрос о давности в подобной ситуации.

§ 5. Давность исполнения смертной казни

В части IV ст. 42 Основ установлено правило, согласно которому вопрос о применении давности к лицу, приговоренному к смертной казни, решается судом. Вместе с тем, если суд не найдет возможным применить давность, смертная казнь заменяется лишением свободы.

Особый подход к решению вопроса о давности исполнения рассматриваемого наказания предопределяется, во-первых, тем, что его назначение свидетельствует о высокой общественной опасности содеянного и лица, его совершившего. Во-вторых, смертная казнь является наказанием, применяемым в виде исключения, вплоть до ее отмены (ст. 22 Основ). Вследствие этого высшая мера наказания – смертная казнь не включена в систему наказаний, установленную ст. 21 Основ. Как указано в ч. II ст. 42 Основ, максимальный срок давности исполнения наказания установлен длительностью в десять лет. Вследствие этого приговор к смертной казни в течение десяти лет подлежит приведению в исполнение. В тех случаях, когда осужденный уклоняется от исполнения рассматриваемого наказания, его применение возможно в течение пятнадцати лет (ч. III ст. 42 Основ).

При прерывании срока давности исполнения наказания другим преступлением, за которое судом назначено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года, ссылки или высылки на срок не менее трех лет, срок давности исполнения смертной казни может решаться в границах 10-летнего срока, исчисляемого вновь. Допустим, лицо было осуждено к смертной казни и уклонялось от ее исполнения, и через 14 лет вновь совершило преступление. Новый срок 10-летней давности будет исчисляться со дня вступления приговора в законную силу. Суммарно срок давности исполнения наказания будет равен 24 годам. Какие же обстоятельства могут быть положены в основу решения суда о применении давности в том случае, когда давностный срок истек? Сами по себе тяжесть и характер содеянного не могут иметь какое-либо значение. «Эти обстоятельства уже были учтены судом, – пишет В. Е. Смольников, – вынесшим приговор, при назначении меры наказания».[175] В основном вопрос о применении или неприменении давности определяется общественной опасностью лица. В том случае, если суд не найдет необходимым применить давность осуждения, смертная казнь заменяется определенным наказанием – лишением свободы на 15 лет с отбыванием его в исправительно-трудовых колониях особого режима – мужчин и строгого – женщин.

Уголовное законодательство зарубежных социалистических стран не представляет суду право решать вопрос о применении давности исполнения наказания в виде смертной казни. Вместе с тем сроки давности исполнения смертной казни по сравнению с нашим законодательством значительно продолжительнее – до 30 лет (п. 4 § 360 УК ГДР) и до 20 лет (ст. 130 УК СРР и ст. 82 УК СФРЮ).

Несомненно, и в нашем законодательстве следует удлинить сроки давности исполнения смертной казни до 20–25 лет. При этом целесообразно сохранить право суда решать вопрос о применении давности.

Смертная казнь по советскому законодательству назначается редко, лишь при наличии чрезвычайных обстоятельств. Практика показывает, что суды, на основе тщательного изучения личности осужденного, относительно редко отказывают в применении давности исполнения наказания.