Избранные труды. Том IV. Предисловие (О. С. Иоффе, 2009)

Олимпиад Соломонович Иоффе из тех людей, которых, даже не будучи знаком лично, кажется, знаешь всю жизнь.

Предваряя, собственно, текст этого небольшого предисловия, необходимо сказать несколько слов о том, почему его составление было поручено редколлегией именно мне. Поступив в 1985 г. на юридический факультете Казахского государственного университета (КазГУ) я связал свою судьбу с цивилистикой и кафедрой гражданского права КазГУ, которой заведовал профессор Юрий Григорьевич Басин. Сегодня это – кафедра гражданского права Казахского гуманитарно-юридического университета (КазГЮУ), ею заведует профессор Анатолий Григорьевич Диденко. По признанию самого Олимпиада Соломоновича – Юрий Григорьевич, Анатолий Григорьевич, а также работающий на кафедре профессор Бахыт Базарбаевич Базарбаев, – были его близкими друзьями и коллегами.

Обучаясь на юрфаке и в аспирантуре, мы изучали гражданское право по Иоффе и Басину, существовали даже магнитофонные записи лекций Олимпиада Соломоновича, сделанные в Ленинграде и во время его командировок в Алма-Ату в 1960–1970-е гг. Одним из весомых результатов тесного научного сотрудничества О. С. Иоффе с кафедрой гражданского права КазГУ стал Комментарий к ГК КазССР (1963 г.), вышедший в свет в 1965 г. под редакцией М. А. Ваксберга, Ю. Г. Басина и Б. В. Покровского, объемом около 50 п. л. Автором пяти глав данного комментария, а также соавтором предисловия к нему, являлся Олимпиад Соломонович[1]. Кроме названных ученых, в подготовке комментария приняли участие профессора и доценты кафедры гражданского права КазГУ и сотрудники Института философии и права АН КазССР, в их числе Б. Б. Базарбаев, М. Г. Масевич, С. И. Меерзон и др. В соавторстве с О. С. Иоффе также был написан «Комментарий к Кодексу о браке и семье КазССР», вышедший в 1972 г. под редакцией Ю. Г. Басина.

Несмотря на то, что с начала 80-х годов Олимпиад Соломонович жил и работал в США, как только время предоставило возможность общаться, дружеские связи коллег и друзей с ним были восстановлены. А в 90-е годы и вплоть до кончины Олимпиада Соломоновича в 2005 г. встречи стали регулярными. Гостями Иоффе в США были Ю. Г. Басин, А. Г. Диденко, а также другие сотрудники нашей кафедры, живущие ныне в США, России, Европе.

С 1999 г. идосего времени (2006 г.) работы О. С. Иоффе публикуются в Алма-Ате в сборнике «Гражданское законодательство Республики Казахстан: Статьи. Комментарии. Практика» (выпуски № 8, 10–15, 17–22, каждый год выходит по два-три сборника), а также в двух учебных пособиях «Гражданское право», подготовленных в 1999 и 2003 гг. под редакцией А. Г. Диденко.

Юрий Григорьевич и Анатолий Григорьевич совместно с Олимпиадом Соломоновичем работали над проектом Гражданского кодекса стран СНГ (Модель) и проектом Гражданского кодекса Республики Казахстан. Переписка с Олимпиадом Соломоновичем, касающаяся цивилистических вопросов, его статьи часто были предметом обсуждения на заседаниях кафедры. Одним словом, на протяжении последних 20 лет Олимпиад Соломонович принимал незримое участие не только в моей судьбе, но и в жизни всех преподавателей и сотрудников нашей кафедры гражданского права, а также многих сотрудников Института частного права КазГЮУ. Возможно поэтому, неоднократно посещая Петербург в 90-е годы, я не переставал удивляться тому факту, что Иоффе не публикуют в городе, который он защищал в годы войны и которому отдал лучшие годы своей жизни, где состоялся как Цивилист и Учитель. Шанс исправить ситуацию представился в 2001 г., когда у меня сложились неплохие деловые отношения с издательством «Юридический центр Пресс» и его руководителем доцентом юридического факультета СПбГУ Рауфом Магеррамовичем Аслановым. Предложение об издании избранных работ Олимпиада Соломоновича в нескольких томах было поддержано редколлегией, в состав которой входили Александр Петрович Сергеев, Владимир Федорович Попондопуло и многие другие. Мне было поручено собрать работы Олимпиада Соломоновича, изданные в Казахстане, уладить некоторые вопросы, связанные с переизданием его статей в России, а также помочь установить личный контакт с автором для заключения соответствующего договора, что и было сделано.

Читатель, открывая 4-й том работ Олимпиада Соломоновича Иоффе, получает уникальную возможность ознакомиться с «поздним» Иоффе, трудами, написанными Олимпиадом Соломоновичем (далее – О. С.) в США в период с конца 1990-х по 2005 г. В России данные работы публикуются впервые[2].

Краткая характеристика последних работ Олимпиада Соломоновича

В творческой жизни О. С. 2001–2004 гг. стали завершающими, подводящими некий итог, и вместе с тем эти годы были необычайно плодотворными. Результатом стали 13 работ на русском языке общим объемом более 30 печатных листов. 11 работ публикуются в данном томе. Двенадцатая работа О. С. Иоффе «Размышления о праве», к сожалению, не вошла в 4-й том, она вышла отдельным изданием в Астане в 2002 г. Тринадцатая – лекция из курса лекций по гражданскому праву под редакцией профессора А. Г. Диденко, еще не увидела свет, впрочем, как и сам курс лекций. Большинство созданных О. С. работ посвящено фундаментальным вопросам частного права, проблемам теории права, несколько из них представляют собой воспоминания.

В статье «Право и поведение» (2004 г.) Иоффе обращается к важной и весьма актуальной теме соотношения и взаимодействия права и трех, как пишет сам автор, «неправовых компонентов»: поведения, интереса и воли. Работа подводит определенную черту под дискуссией, имевшей место еще в советской науке права. Работа представляет собой методологически выверенный образец научной статьи, в которой автор подробно описывает предмет, метод исследования, дает характеристику субъекта исследования, последовательно вводит и разбирает категории поведения, интереса и воли. Помимо того, Иоффе вносит ряд ценных предложений, не связанных непосредственно с темой статьи, например, предложение об издании в России западных книг на языке оригинала.

Статья, как пишет О. С., «основывается на методе материалистической диалектики, взятом в чистом… виде». Для Иоффе методология, лежащая в основе учения Маркса и Энгельса, в том числе диалектика Гегеля и материализм Фейербаха, позволяет наиболее объективно отражать реальность нашего бытия и освещать правовые и связанные с ними явления. Последовательность, с которой Иоффе отстаивает основные методологические и теоретические постулаты марксизма, вызывает уважение. Приведем лишь несколько ярких примеров, почерпнутых О. С. из курса теории права по Марксу. Так, в частности, О. С. констатирует, что марксизм распространил материализм на общественное развитие, подразделив общественные явления на всеопределяющий экономический базис и надстройку – систему политических и юридических взглядов и учреждений[3]. «Бесспорно, – пишет О. С., – подобно новому обществу, приходящему на смену старому, новое право будет более высоко развитым, чем его предшественники»[4].

Не вдаваясь в дискуссию и подробный анализ, заметим, однако, что вся история ХХ в. свидетельствует об ином. Политические и правовые институты («надстройка») определяли и определяют пути и скорость развития экономик, как в развитых, так и в развивающихся странах. СССР являет собой наиболее яркий пример торжества ленинского тезиса о «примате политики над экономикой». Что же касается нового, более высокоразвитого права, то и это далеко не бесспорно. Сравним право Рима в период Республики или даже во времена императора Юстиниана и право европейских государств раннего Средневековья. Если первое было высокоразвитым, то второе в V–IX вв., находилось лишь в самом начале своего пути к совершенным образцам кодифицированного права европейских государств XIX–XXI вв.

Западный мир давно уже исповедует инженерный и технологический подходы к решению экономических и социальных вопросов. Базис современных экономики и общества – это инфраструктуры, которые задают правила и порядок движения товаров, оказания услуг, передачи технологий, а также обусловливают избирательный и законодательный процессы. Торговля, финансы, связь, транспорт, медицина, система образования, сервисные службы и т. д. – это системы жизнеобеспечения, построенные человеком и поддерживаемые им искусственно. В этом смысле, с одной стороны, нельзя разделить мнение О. С. о том, что «капитализм не строится, а возникает», капитализм именно строится и право играет в этом строительстве самую активную роль, оно может способствовать или наоборот тормозить его (капитализма) развитие[5], с другой стороны – построение капитализма, вне всяких сомнений, это «длительный исторический процесс»[6].

Олимпиад Соломонович, определяет поведение людей и их коллективных образований как предмет правового регулирования. Цель такого регулирования – это обеспечение нужного, с точки зрения той или иной общественной системы, поведения. Причем «центральной практической проблемой в связи с теорией правового поведения является задача построения в постсоветском обществе правового государства». Иоффе определяет два основных качества правового государства: правомерность всех законодательных норм и их общеобязательность для всех субъектов, в том числе и для самого государства. Каждое из этих качеств нелегко объяснить, еще труднее обеспечить, пишет О. С.[7] Далее автор обращается к понятию «правовой интеллигентности» и наполняет это понятие предметным содержанием.

Центральной в статье является часть, озаглавленная «Право и воля». Наряду с классическим взглядом на этот тандем, О. С. анализирует процесс расширения значения понятия «воля» в гражданском праве, который связан с вопросом ответственности без вины, в частности за убытки, причиненные предпринимательской деятельностью. «Теперь, – отмечает Иоффе, – когда каждый предприниматель несет вредоносные последствия всей совокупности предпринимательских действий независимо от вины, больше оснований, возможно, имеет теория риска. Ясно, однако, что к субъективной воле такую ответственность привязать уже нельзя. Трудно усмотреть также другие основания для расширения действия в праве субъективной воли. Она и без того действует достаточно широко, хотя и не настолько, насколько субъективная воля этого заслуживает, – резюмирует автор»[8]. Чтобы точнее оценить смысл процитированного отрывка, необходимо обратиться к работам Иоффе о роли и значении категории «вина» в гражданском праве[9] и определить соотношение этой категории с понятием «воля». Однако заметим, что субъективная воля предпринимателя заключается в его решении вступить в правоотношение и заключить тот или иной договор, предварительно просчитав возможные риски и зная о своей ответственности без вины.

Руководствуясь классической марксисткой методологией, Иоффе констатирует: «Объективное право создается объективной волей», причем «право непосредственно отражает объективную волю законодателей», которая, в свою очередь, обусловлена экономикой – этим базисом общества. «Так как право – система правил поведения, а правомочие есть право на определенное поведение другого лица, и там и здесь проявляется человеческая воля. При этом объективному праву соответствует объективная воля, а субъективному праву – воля субъективная»[10].

«Право не возникает без объективной воли. Но для того, чтобы она появилась, необходимо слияние в объективной воле множества субъективных воль (избирателей или законодателей)». Представляется, что в этой части О. С. противоречит сам себе. С одной стороны, Иоффе пишет, что «какой бы воля ни была, она представляет собой психологический акт со своими мотивами и целями», а с другой – тут же оговаривается, что «психологический акт в объективной воле строится иначе, чем в воле объективной»[11].

Если воля – это психологический акт, то он с необходимостью предполагает наличие субъекта, следовательно, всякая воля исходит от субъекта: человека, юридического лица, государства (его органов), в этом смысле она субъективна. Воля законодателя – это воля законодательного органа, одного из субъектов и носителей государственной власти и в данном контексте эта воля субъективна и ничем, по сути, не отличается от воли других субъектов, действующих в пределах своей правоспособности или правомочий.

Если под объективной волей понимать волю, которая предопределена или обусловлена некими объективными процессами, обстоятельствами: экономическими условиями, здравым смыслом, определенными интересами и т. п., то в таком случае любая воля правосубъектного лица объективна в своей предопределенности. Собственное усмотрение лица сводится здесь к осознанию этой предопределенности. Таким образом, воля субъективная в высшем своем воплощении совпадает, сливается с волей объективной, при этом различение воли субъективной и объективной теряет смысл.

Что же касается права, то выводить его понятие из воли, пусть даже самой «объективной» и определять право как систему правил поведения все же не следует. Феномен права требует более сложного, т. е. комплексного подхода.

В целом следует отметить, что деление права на объективное и субъективное, и далее – различение объективных и субъективных составляющих в праве, в том числе объективной и субъективной воли, имеет своим истоком весьма редуцированную, упрощенную схему, почерпнутую Марксом и заимствованную затем «дореволюционными» и советскими юристами в гегелевской философии права. Однако Гегель выводил понятие права из объективного Духа, некоего высшего Разума, который, проходя три стадии своего становления, прежде всего, «реализует себя в правовых отношениях».[12] В этом смысле сводить право до законов любого конкретного государства и объявлять это объективным правом, да еще и придавать «объективному» праву некое подобие сакральных текстов, священной воли государства, как это делают некоторые современные теоретики права, означает лишь смешение понятий права и закона.

С нашей точки зрения, право – это один из способов организации жизни, его цель и смысл – обеспечение реализации возможностей, заложенных в человеке и человечестве, а его базис – институциональность. Государство и его органы должны быть вовлечены в сферу права как институты, его обеспечивающие. С определенностью можно заметить, что на постсоветском пространстве право, как способ организации жизни, не является пока основным и определяющим общественное развитие.

«К обновлению методологии правоведения» (2004 г.) – концептуальная статья, требующая от читателя учитывать несколько важных для понимания моментов.

Во-первых, речь идет о материализме в его марксистской интерпретации – методологии правоведения, которая существовала или доминировала в праве в советский период нашей общей истории. Замысел работы, по всей видимости, вынашивался автором еще в 60–80-е годы ХХ в. и является своеобразным откликом на искажения сути материалистической философии, произошедшие в гуманитарных науках в сталинский период, может быть, от этого имя Сталина упоминается в статье чаще других.

В тандеме государство – право последнее, по Иоффе, занимает второстепенную, подчиненную, ведомую роль. Помимо того, О. С. довольно большое место отводит различным историко-политическим отступлениям и комментариям, посвященным политическим деятелям времен СССР и современной России, что вносит в статью идеологический и даже политологический оттенки.

Во-вторых, для О. С. обновлением методологии является сама возможность сказать то, чего нельзя было публиковать раньше, в годы учебы и работы О. С. Иоффе в СССР, это свобода, которой он был лишен и в 90-е годы ХХ в., так как его практически не издавали в России вплоть до начала века нынешнего. Таким образом, призыв «к обновлению методологии правоведения» был провозглашен О. С. весьма давно и его конкретное наполнение, быть может, уже не отражает реалий дня сегодняшнего, хотя данная статья в окончательном виде была оформлена в 2004 г.

В-третьих, это – реальный шанс обосновать или хотя бы описать в самых общих чертах собственную, им построенную и выстраданную «религию» – материализм – как методологию права. Здание методологии правоведения, по Иоффе, целиком базируется на марксисткой методологии и материалистической философии.

Довольно заметное влияние на правовые воззрения Олимпиада Соломоновича оказал нормативизм, и чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к разделу статьи под заголовком «отдельные иллюстрации». В то же время проблемы, которые могут, по мнению О. С., составить план книги по методологии права, также перечисляются автором в «отдельных иллюстрациях» – именно эта часть статьи, с нашей точки зрения, представляет наибольший профессиональный интерес.

Работа «Право частное и право публичное» (2003 г.), в которой Олимпиад Соломонович дает краткий исторический обзор концепций, на которых базируется ряд определений частного права (школа естественного права, теория правоотношений, нормативная теория и др.). К загадкам, в определенной степени, следует отнести отсутствие сколько-нибудь значительного анализа О. С. Иоффе работ американских, английских и иных западных коллег. Хотя О. С. знает и цитирует некоторые современные работы российских авторов.

«Я отстаиваю, – пишет О. С., – определение, которое рассматривает право как систему правил поведения (норм), исходящих от государства, выражающих волю государства и господствующие или всеобщие интересы, охраняемых реальными мерами государственной защиты или возможностью их применения. Из этого определения, – по мнению О. С., – следует, что право воплощает два компонента: субъективный и объективный»[13]. Без государственной деятельности и государства, право и законодательство, по О. С. Иоффе, не может не только существовать, но даже и появиться. «В этом смысле и то и другое (здесь: право и законодательство. – И. Г.) субъективны… При законодательном закреплении права все зависит от объективной природы правовых отраслей, и, стало быть, нельзя включить уголовно-правовую норму в гражданское право…»[14] Таким образом, Иоффе обосновывает свою нормативно-поведенческую теорию права.

Заметим, что логические пары объект – субъект, объективное– субъективное и т. п. дефицитны по отношению к законодательству, а уж тем более по отношению к праву. Неясно, как может природа (сущность) правовых отраслей быть объективной, а само право носить субъективный характер и определяться абстрактной «государственной деятельностью».

По Иоффе, право – «система правил поведения (норм), которые исходят от государства», а государство своего рода кукловод в театре марионеток, где театр – это жизнь, в экономическом смысле – хозяйственный оборот, куклы – это субъекты, физические и юридические лица, а право – это система ниточек, за которые дергает государство. Возникает картина некой предопределенности, заданности вектора жизни, бихевиористическая (поведенческая) картина мира. Антология жизни построена, определены все основные ее составляющие, все, казалось бы, просто и ясно. Однако такой взгляд О. С. Иоффе на право не только не приближает нас к пониманию сути феномена права, но и наносит реальный вред процессу формирования в России гражданского общества и развитию цивилизованных хозяйственных отношений, основанных на частном праве. Вред этот выражается, с одной стороны, в закреплении в сознании граждан как должного и в оправдании существующей в России чиновничьей, бюрократической системы, «государственная деятельность» которой, согласно О. С., «творит» право. С другой стороны, негативное влияние подобного рода трактовок права состоит в поощрении иждивенческих настроений и ожиданий «широких масс» российского населения, для которого типичной является жизненная установка следующего рода: если «народные избранники», государственные мужи, чиновники решают и предопределяют все, то собственное усмотрение и воля сводится к минимуму; есть лишь должное поведение, в том числе и в сфере гражданских правоотношений. В гражданах вырабатывается своего рода «условный рефлекс»: потребовать и получить полагающуюся «пайку» в виде системы льгот, дотаций и прочего.

Помимо того, нормативно-поведенческая теория права О. С. не учитывает ряд новых реалий, таких как надгосударственные институты: ООН и ее подразделения, международные организации, союзы государств, различные иные надгосударственные объединения; международные суды, в которые может обратиться любой гражданин или юридическое лицо и предъявить иск к государству, в лице, например, правительства. Уже довольно давно существуют судебные и арбитражные органы, в которых государство и гражданин или национальное юридическое лицо обладают формальным равенством. Следовательно, действует международное право, в том числе частное. Сомнительно, что здесь сколько-нибудь серьезно возможно говорить о праве как о системе правил поведения (норм), исходящих от государства.

«Переходя от общих рассуждений к частному праву начнем с общепризнанного тезиса, – отмечает далее О. С., – частное право покоится на товарном производстве и товарном обращении. Там, где их нет, отсутствует и частное право. Но оно появляется лишь в определенной части или целиком там, где товарное обращение только возможно или уже сложилось как полнокровная система…»

Далее Иоффе подкрепляет свои выводы ссылкой на Маркса, «чтобы вещи относились друг к другу как товары, их обладатели должны относиться друг другу как лица».[15] Под этой фразой Маркса можно подписаться и сегодня. Однако, приводя эту тезу, О. С. имеет в виду лишь ее первую часть, о товарах, и фактически игнорирует вторую, о лицах, а между тем это – краеугольный камень данного принципа. Товарное производство появляется не само по себе, рефлекторно или «объективно», а благодаря частному праву. И в этом смысле частное право вовсе не «сопутствует всем… эпохам в ограниченном или полнообъемном масштабе»[16] как нечто само собой разумеющееся. Законодатель, беря частное право за основу, как способ организации жизни, создает условия для существования самостоятельных, экономически независимых субъектов гражданских отношений, а уже они, в свою очередь, создают товарное производство. Сначала лица, затем товары, а не наоборот. Нет лиц, нет товаров.

В отношении Хозяйственного кодекса Украины (далее – ХК Украины), нормы которого были подробно проанализированы О. С. в статьях «О хозяйственном праве (теория и практика)» и «Право частное и право публичное», вспоминается украинская пословица – «Нехай буде гiрше, нiже iнше», т. е. пусть будет хуже, но только не так, как, например, у соседей. Эту народную мудрость часто любили повторять О. С. Иоффе и Ю. Г. Басин, когда речь заходила охозяйственном и гражданском законодательстве «рiдной» Украины. Сколько бы ни писали о ХК и ГК Украины, ясно одно: Украина – единственное крупное государство СНГ с двумя кодексами, ни один из которых не базируется на ГК стран СНГ (Модель). Что же касается тех пробелов и нелепостей, которыми изобилует ХК Украины, то отчасти, это – следствие излишнего стремления украинских законодателей быть «оригинальными».

Завершая краткий обзор статьи, обращаем внимание читателей на ее четвертую часть под заголовком «Гражданское (частное) право и личные неимущественные отношения», в этих трех страничках, как в зеркале, отражается весь Иоффе.

Иоффе – штрихи к портрету

Было это в первое послевоенное десятилетие, когда только-только появилась еще довольно призрачная возможность купить личный автомобиль, что О. С. и сделал несколько позднее. Однако, чтобы субъективная возможность быть счастливым обладателем авто и управлять им превратилась в объективную реальность, мало иметь средства и место в очереди на новый автомобиль («Москвич» или, если очень повезет, то «Победу», а чуть позднее и «Волгу» ГАЗ-21), необходимо было обладать водительскими правами. Взвесив все за и против, О. С. отправился на курсы вождения. Пройдя весь теоретический курс: правила дорожного движения, правила вождения и материальную часть – устройство автомобиля, О. С. был допущен к практическим занятиям. Первые попытки курсанта Иоффе сдвинуть с места учебный «Москвич» окончились неудачей, но инструктор спокойно наставлял: «Выжимаете педаль сцепления, заводите машину, включаете первую передачу, плавно убираете ногу и отпускаете педаль сцепления, слегка прибавляя при этом газ, трогаетесь с места. Как будто О. С. делал все по инструкции, но каждый раз повторялось одно и то же: машина заводилась, несколько раз дергалась и глохла. Исчерпав весь свой педагогический арсенал, а вместе с ним и словарный запас, инструктор решил все же не отступать, он наклонился, чтобы повнимательней понаблюдать за точностью действий курсанта Иоффе, и тут ему открылась истинная причина «резких скачков» машины. Чтобы понять, что действительно происходило, представьте себе следующую картину: О. С. плавно отпускал педаль сцепления не на себя – вверх, а медленно отводил ногу вбок (влево), убирая ее, в буквальном смысле, с педали. Высвободившись, педаль сцепления резко подлетала вверх, машина дергалась и глохла. Инструктору пришлось продемонстрировать курсанту, в чем его ошибка, и когда О. С. увидел, что необходимо было сделать, он долго хохотал и подшучивал над своими действиями, рассказывая друзьям эту историю.

К вопросу «О культуре пития»

Понимая, что приведенная ниже история, возможно, получит неоднозначную оценку, хочу оговориться, что целью помещения ее в предисловии к изданию является исключительно желание дать шанс читателю представить О. С. не только нашим современником, великим российским юристом, но и живым человеком, ценившим застолье и хорошую беседу.

После войны юридический факультет ЛГУ пополнился преподавателями-фронтовиками. О. С. был одним из них. Влившись в ряды основных и традиционно состязавшихся между собой за значимость своих дисциплин и студенческие сердца кафедр уголовного и гражданского права, фронтовики подняли соревнование на новую высоту.

Соперничество (разница) между кафедрами уголовного и гражданского права выражалось в том числе и в отношении к российскому народному напитку, вернее в количестве и способах его потребления, в культуре пития. «Уголовники» потребляли исключительно в бутылках емкостью 0,5 литра, цивилисты – эта «интеллигенция» факультета – позволяла себе употреблять по 0,25 литра, в так называемых «четвертушках» и даже коньяк, что вызывало шутки коллег. Но, как отмечал, один из близких друзей О. С., – беря водочку и коньяк в расфасовке по 0,25 литра, народ мог наиболее точно проверить на практике один из основных законов диалектики, а именно постепенный переход количества в качество.

В один из первых июльских дней, после окончания учебного года, О. С., автор теории о пользе алкоголя в лечении диабета, пригласил к себе на дачу двух своих старых военных товарищей, коллег «по цеху». Взяли закуску. Супруга О. С. – Евгения Лазаревна, накрыв на стол, уехала в город, но к вечеру должна была вернуться. Зная крайне негативное отношение жены к обильным возлияниям, О. С. и К° решили соблюдать конспирацию и тщательно прятали каждую початую бутылочку, помещая ее в заблаговременно приготовленный ящик, стоящий за окном комнаты, где проходило застолье. Таким образом, любой зашедший на огонек мог наблюдать на столе только одну небольшую бутылочку – 0,25 литра, потребляемую в данный момент. Около 9 часов вечера, когда «конспиративный» ящик за окном был почти полон чистой посуды, вернулась Евгения Лазаревна. Поздоровавшись, она мгновенно оценила обстановку, поскольку ее цепкий взгляд наткнулся на нечто, что находилось справа от блюда хозяина дачи. Все сидящие также перевели взгляды в эту часть стола и, несмотря на изрядное количество выпитого, буквально зарделись то ли от стыда, то ли от неожиданности. На столе лежала груда из двенадцати крышек от тщательно спрятанных бутылочек…

«Гражданский кодекс в легендах студенческого мира»

Ленинград, осень 1957 г. Профессора Иоффе и Магазинер беседуют и прогуливаются вдоль набережной Невы, в районе Марсова поля. Плавное течение беседы ученика (Иоффе) и учителя (Магазинера) прерывает смех, затем раздаются знакомые голоса. Профессора спускаются к реке и встречают своих студентов – девушку и молодого человека, девушка что-то громко декламирует. Поздоровавшись с будущими коллегами, О. С. и Я. М., с удивлением обнаруживают в руках у студентки Гражданский кодекс. Что же может быть смешного в официальном тексте ГК РСФСР (1922 г.), удивляются профессора, – мы сотни раз читали и комментировали каждую статью ГК. На просьбу прояснить ситуацию, молодые люди предложили просто послушать, как звучат нормы некоторых статей из раздела «Обязательства, возникающие из договоров»: Если одна сторона предоставила другой удовлетворение, – давясь от смеха, громко прочла девушка, – то, соответственно, другая сторона обязана предоставить первой встречное удовлетворение, – со значением в голосе закончил фразу юноша. Профессора несколько озадачены, но студенты не успокаиваются и просят на примере пояснить смысл статьи 144 ГК: если в двухстороннем договоре исполнение стало невозможным для одной из сторон вследствие обстоятельства, за которое ни одна, ни другая сторона не отвечает, то сторона не вправе требовать от другой стороны удовлетворения по договору. Каждая из сторон вправе требовать от контрагента возврата всего, что она исполнила, не получив соответствующего встречного удовлетворения.

Вспоминая впоследствии эту историю, Олимпиад Соломонович в шутку говаривал, что она помогла ему по-другому взглянуть на проблемы обязательственного права и значительно глубже понять смысл этого важнейшего раздела гражданского права.

В заключении хотелось бы выразить глубокую благодарность издательству «Юридический центр-Пресс», всем, кто участвовал в этом проекте, поделился с читателями воспоминаниями об Олимпиаде Соломоновиче, предоставил материалы, осуществлял финансовое, редакционное и техническое сопровождение. Слова особой признательности адресую светлой памяти Пановой Греты Ясоновны – удивительной женщине, редактору данного тома, человеку, который отдал более шестидесяти лет своей жизни служению Слову.

Кандидат юридических наук, доцент И. П. Грешников