Избранные. Киберпанк. Бочонок Амонтильядо 2.0. Николай Романов (Алексей Жарков)

1.1

Я поднял факел и попытался заглянул в глубь тайника. Напрасно, слабый свет не проникал далеко.

– Войдите, – произнёс безумец у меня за спиной. – Амонтильядо там. А что до Лукрези…

– Лукрези невежа, – я шагнул между столбами, старясь краем глаза не упускать фигуру моего сопровождающего. Свет факела заметно тускнел, я с трудом различал что-либо дальше вытянутой руки. Как я и предполагал, проход не сквозной. Глубокая ниша заканчивалась массивной гранитной стеной. В неё были вделаны какие-то цепи и замки – отблески огня заплясали на металлической поверхности. Я уже не видел кинжал в руках Монтрезора, но ощущал его остриё за спиной.

Я по-прежнему не имел представления, зачем он провёл меня лабиринтом сырых подвалов своего фамильного палаццо. Бочонок с вином – надуманный повод. Он приготовил для меня малоприятный сюрприз, сомнений нет.

В темноте раздался лязг железа. Монтрезор сотворил вокруг моей талии быстрые манипуляции и защёлкнул замок. Секунды раздумий стоили мне свободы, я оказался накрепко прикован к двум кольцам, вделанным в стены. Факел выпал из моих рук и потух. Неужели он собрался заточить меня в этом подземелье? Зачем? Терзать нелепыми россказнями из жизни вольных каменщиков?

Так или иначе, но положение моё ухудшалось, и я всерьёз пожалел, что не вступил с Монтрезором в схватку сразу, как только увидел в его руках оружие. По прямой крестовине и толщине клинка я безошибочно определил смертоносный стилет. Он извлёк его сразу, как только проводил меня в лабиринт своих наследных подземелий.

Шпага, болтающаяся на его бедре, опасности не представляла. Ни теснота коридоров, ни опыт моего спутника не принесли бы успеха, вздумай он выхватить её. А вот тёмное жало безупречной итальянской стали, да ещё и во мраке катакомб, ничего, кроме гибели мне не сулило. Дурной, но безошибочный выбор – модное оружие заговорщиков. Слабая надежда, что в безумии Монтрезор не покрыл клинок ядом, отваги мне не прибавляла.

Я безоружен и прикован во чреве подземного склепа, а мой спутник, отойдя на несколько шагов и воплотившись в палача, наслаждался долгожданным триумфом. Признаюсь, именно тогда я понял, что возможность избежать печальной участи безвозвратно упущена. Я фатально затянул с попыткой предотвратить трагедию.

– Проведите рукой по стене, – сказал он. – Вы чувствуете, какой на ней слой селитры? Здесь в самом деле очень сыро. Еще раз умоляю вас – вернемся. Нет? Вы не хотите? В таком случае я вынужден вас покинуть. Но сперва разрешите мне оказать вам те мелкие услуги, которые еще в моей власти.

Сущность Монтрезора предстала передо мной во всей красе. Жалкий и низкий, но сейчас он хозяин положения.

Не прекращая издеваться над моей беспомощностью, он обнажил всю глубину и мерзость замысла. Разбросав груду человеческих костей, сложенную возле одной из стен до самого сводчатого потолка, Монтрезор извлёк порядочный запас обтесанных камней и известки. С помощью этих нехитрых материалов, действуя лопаткой, он принялся поспешно замуровывать вход в нишу. Вечер карнавала оборачивался кошмаром, меня замуровывали заживо.

Монтрезор, погрузившись в труд каменщика, укрепил факел на стене и его свет не попадал в глубину ниши, оставляя меня невидимым в темноте.

Первым делом я проверил цепи на прочность. Стараясь не производить излишнего шума, я резко дёрнулся вперёд. Наградой мне была лишь боль в рёбрах, я не смог сдержать стон. Прочность оков сомнений не вызывала.

Монтрезор выложил второй ряд, и третий, и четвертый. Сохраняя хладнокровие я предпринял очередную попытку освободиться и, присев, постарался выскользнуть из смертельной ловушки. Стремясь притупить бдительность мучителя, я, напротив, старался яростно лязгать цепью, чтобы он воображал мои безуспешные попытки её порвать. Представляю, как он наслаждался ими. Увы, содрав лоскуты костюма вместе с кожей, выскользнуть из железных объятий так и не удалось. Сырость катакомб и горячий пот, пропитавший моё трико, наводили на мысль о бурлении адских котлов. Дурацкий колпак стиснул затылок стальным ошейником.

Передохнув, он закончил ещё несколько рядов. Теперь стена доходила ему почти до груди. Он вновь приостановился и, подняв факел над кладкой, уронил слабый луч внутрь моей темницы.

Ярость и отчаяние бросили меня на мгновение в пучину эмоций. Громкий пронзительный крик, целый залп криков вырвались из моей груди в лицо Монтрезора. Он отпрянул назад, я увидел в его глазах страх и трепет. Он выхватил шпагу из ножен и, просунув руку в нишу начал судорожно размахивать остриём перед моим лицом. Очередной рывок стали лизнул огнём мою щёку, и я ощутил горячую струйку, устремившуюся по шее. Не удовлетворившись, Монтрезор выдернул руку из проёма и, прильнув к нему, ответил мне диким протяжным воплем. Он надрывался и упивался болью, которая, без сомнения, когтями впилась в его глотку.

Я умолк. Наш дьявольский переклик ужаснул меня, ничего реального не оставалось в стенах проклятых катакомб.

Полночь миновала, когда проход в нишу был полностью заделан. Оставалось вложить всего лишь один камень. Прямоугольник света вскоре померк, Монтрезор завершал страшный замысел. Сквозь толщу преграды до меня почти не доносилось его невнятное бормотание. Месть не только доставляла ему наслаждение, но и безвозвратно тянула в омут сумасшествия.

Признаюсь, не миновало оно и меня. Я засмеялся.

– Отличная шутка, честное слово, превосходная шутка! Как мы посмеемся над ней, когда вернемся в палаццо, – другого способа остановить палача я не видел – За бокалом вина!

Монтрезор задержался с последним камнем, я увидел в проём его шёлковую маску.

– Амонтильядо! – сказал он.

– Да, да, Амонтильядо. Но не кажется ли вам, что уже очень поздно? Нас, наверное, давно ждут в палаццо… И синьора Фортунато, и гости? Пойдемте.

Удары сердца разрывали мою грудь. Неужели у меня появился ещё один шанс?

– Да, – сказал он. – Пойдемте.

– Ради всего святого, Монтрезор! – никаких шансов, безумец издевался над моей беспомощностью!

– Да, – сказал он. – Ради всего святого.

Бессмысленно. Усилием воли я вернул себе хладнокровие.

– Фортунато! – позвал меня самодовольный голос из проёма. Довольно. Пусть провалится в преисподнюю, он больше не услышит голоса моей слабости.

– Фортунато!

В незаделанном отверстии появился факел и упал к моим ногам. Последний росчерк сумасшедшего триумфатора. Бубенчики на моём карнавальном колпаке безучастно звякнули. Монтрезор вдвинул камень на место, и я услышал отдалённый шорох лопатки, размазывающей известку по безмолвной стене.

1.2

Я ощутил давление в спину. Поршень аккуратно поднял мои плечи и голову над поверхностью ванны. Защитная плёнка, отслужив положенное, лоскутами сползла с мокрого лица. Я полностью осознавал происходящее, значит подача материала прекратилась. Диафрагма ухнула вниз, заставила сделать глубокий влажный вздох. Тихое гудение и неуловимые запахи тест-комнаты быстро возвращались ко мне. Дольше пришлось ждать, когда вернётся зрение. До полного восстановления покидать электрожеле не рекомендуется.

Я ощущал присутствие Наставника, но он пока молчал.

Увы, первую попытку я провалил.

Предлагается ещё две, значит тестирование проходит в приемлемых рамках. Это не провал, это возможность в следующий раз выполнить задачу лучше.

Преодолев сопротивление густой массы, я поднялся на руках над скользкими бортиками. Содержимое ванны мягкими ломтями отлипало от кожи. Электрожеле – совершенный нейропроводник, способный не только транслировать испытуемому картины временной реальности, но и создавать универсальный сенсорный фон для их восприятия. Прекрасная замена как проводным, так и беспроводным передачам, тем не менее оставляла неприятное ощущение соприкосновения с органикой.

Панорама мониторов бесстрастно демонстрировала результаты тестирования. Показатели удовлетворительны: оценка ситуации, ориентирование, эмоциональный баланс. Кроме одного – объект гибнет. Решение не найдено.

– Решение не найдено, – произнёс Наставник.

– У меня есть варианты для второй попытки.

– Ищи человеческое решение, – Наставники могут помогать и подсказывать. Их советы, как правило, общего характера. Но я достаточно информирован – они наблюдают за развитием сценария. Могут видеть тест моими глазами.

– Вас понял.

Я направился к душу, чтобы смыть остатки желе. Душ находился здесь же, в тест-комнате, мы могли не прерывать диалог. Но в разговоре не было необходимости.

Вода оставляла на коже не менее отвратительное ощущение, чем смываемая субстанция. Я с наслаждением вернулся в прохладу комнаты, и облачился в жёсткую форму курсанта.

После мерцающих в темноте склепа факелов, ровное освещение и матовая поверхность стен казались мне воплощением Шангрилы.

– До связи, – попрощался я и вышел из комнаты.

До пищеблока вёл прямой широкий коридор. Признаюсь, с самого детства ничто не доставляло мне такого успокоения, как хождение по красной линии, рассекающей вдоль его гладкий пружинистый пол. Можно спокойно размышлять в ритме ровных шагов, минуя в абсолютной тишине знакомые встречные лица.

Ещё до моего рождения анализы показали крайне высокий уровень соответствия ожидаемой профессии. Предопределение – великое благо и не меньшее бремя. Весь период взросления человек готовится к прохождению итоговых тестов, чтобы заявить о себе, о новой самостоятельной личности. В противном случае любого ожидает утилизация, и это тоже великое благо, если смотреть на человечество в целом.

Я готовился войти в общество в мундире одной из самых уважаемых профессий. Единицам выпадает такой шанс – вступить в ряды членов внутренней полиции. Быть полицейским, это высокая честь. Наше участие – необходимый элемент любого государственного механизма.

Жизнь и процветание вольных граждан проходят под тотальным контролем. Это наша работа. Мы гарантируем абсолютную свободу выбора и регламентируем её применение. По сути, мы выше обычного человека.

И вот я в одном шаге от цели, мне осталось пройти последний тест. «Ищи человеческое решение». Что Наставник имел ввиду?

Я остановился перед прозрачными дверями пищеблока. Дисциплинарный устав обязывал присаживаться к приступившим к трапезе, если позволяли свободные места, и поддерживать беседу. Я никогда не любил эту малоприятную обязанность. Более тягостная процедура, чем потребление пищи – наблюдать, как питается кто-то другой.

Все столы были заняты, кроме одного. За ним сидел коренастый курсант с параллельной линии. Его челюсти расправлялись с едой, как эскалатор с бурным человекопотоком. Я набрал поднос и подсел к нему.

– Хвала Идолу!

– Хвала Идолу, – ответил он. – С теста?

– Да.

– Тоже полицейский?

– Да.

– Не прошёл?

– Первая попытка.

– Я справился со второй. Завалили динозавра в вонючем болоте. Всю обойму в него высадил, вернулись на базу живые, а всё равно незачёт. Догадался на следующей попытке, застрелил ренегата, который бросил отряд и пытался…

– Я в себе уверен.

Распространяться о деталях испытания запрещено. Рассказать о задаче и подробностях сценария до окончания его прохождения, равносильно самоубийству. Тестирование будет прекращено, а курсант утилизирован. Болтать после, когда остались дни до выпуска и закрепления профессии, не столь суровое нарушение. Наказание не последует, но репутацию можно испортить.

Даже если мой собеседник не провокатор, в чём я ни на секунду не усомнился, рассказывать о своих успехах я не собирался.

2.1

Монтрезор снял с подставки два факела, подал один мне и с поклоном пригласил следовать за ним через анфиладу комнат к низкому своду, откуда начинался спуск в подвалы. Он спускался по длинной лестнице, делавшей множество поворотов; я шел за ним, и он умолял меня ступать осторожней. Наконец мы достигли подножия лестницы. Теперь мы оба стояли на влажных каменных плитах в усыпальнице Монтрезоров.

Итак, сценарий мне известен. Путь от городской площади до палаццо, стены здания и спуск в подземелье прошли в ожидании сигнала. Я уже знал – сейчас он повернётся ко мне, и, наконец, можно действовать.

Монтрезор повернулся ко мне. В воздухе над его головой возникла и исчезла яркая красная надпись «Приступайте к решению задачи».

– Где же бочонок? – спросил я.

– Там, подальше, – в его руке блеснул зловещий стилет, направленный прямо мне в грудь.

Я сделал вид, что не замечаю тонкий трёхгранный клинок.

– Поглядите, какая белая паутина покрывает стены подземелья, – с ледяной улыбкой подыграл мне спутник. – Как она сверкает!

От яркого света надписи мои глаза ещё туманились слезами.

– Селитра? – спросил я, когда зрение полностью возвратилось.

– Селитра, – подтвердил он. – Давно ли у вас кашель?

Першение в горле стало невыносимым, и я в течение нескольких минут не мог ничего ответить. Странно, в предыдущей попытке я чувствовал себя великолепно.

– Пустяки, – выговорил я наконец.

Мышеловка захлопнулась. Монтрезор намеревался сотворить богомерзкий спектакль для утехи уязвлённой гордости, а мне предстояло найти выход из смертельной ловушки. Броситься на него в вероятной попытке одолеть голыми руками – не выход. Участь Генриха III меня не прельщала. Гарантии успеха представлялись зыбкими, и я не мог полагаться на волю случая.

– Нет, – решительно сказал он, – вернемся. Ваше здоровье слишком драгоценно. Вы богаты, уважаемы, вами восхищаются, вас любят. Вы счастливы, как и я когда-то. Ваша смерть стала бы невознаградимой утратой. Другое дело я – обо мне некому горевать. Вернемся. Вы заболеете, я не могу взять на себя ответственность. Кроме того, Лукрези…

– Довольно! – воскликнул я. – Кашель – это вздор, он меня не убьет! Не умру же я от кашля.

– Конечно, конечно, – сказал он, – и я совсем не хотел внушать вам напрасную тревогу. Однако следует принять меры предосторожности. Глоток Медока защитит вас от вредного действия сырости.

Монтрезор, не отрывая от меня взгляда, воткнул факел в кольцо на стене и взял с покрытой плесенью полки бутылку. Взмахом кинжала он отбил горлышко и подал вино.

– Выпейте, – сказал он.

Я принял бутылку, усмехнулся и отхлебнул. Расстояние между нами оставалось прежним. Моё тело было уязвимо при любой попытке приблизится к Монтрезору хоть на полшага. Он заметил мой оценивающий взгляд и вернул мне усмешку. Я кивнул в ответ, бубенчики на колпаке зазвенели. Богиня удачи, несмотря на обещанное именем покровительство, не спешила мне на помощь.

– Я пью, – сказал я. – за мертвецов, которые покоятся вокруг нас!

– А я за вашу долгую жизнь.

Я сделал незначительный уклон в обход вооружённой руки Монтрезора, примеряясь внезапно схватить его, но и это движение не ускользнуло от его внимания. Он сместился, не оставляя мне преимущества. Его чертовской бдительности позавидовал бы ночной хищник.

Мы продолжили путь.

– Эти склепы весьма обширны, – я нарушил недолгое молчание и огляделся. Ничто вокруг не давало мне подсказки для решения. Решения логичного и закономерного. Только такой вариант мог показать зрелость моего интеллекта, мой рост до высот общения с Наставниками на равных. Пока же меня вели на убой, словно скот, коим я по факту рождения и являлся.

– Монтрезоры старинный и плодовитый род, – сказал он.

– Я забыл, какой у вас герб?

– Большая человеческая нога, золотая, на лазоревом поле. Она попирает извивающуюся змею, которая жалит ее в пятку.

– А ваш девиз?

– Nemo me impune lacessit!

– Недурно! – оценил я тонкую и зловещую шутку. Из Монтрезора такой же шотландец, как из меня русский граф.

Мы шли длинными узкими коридорами. Расположенные в стенах ниши заполняли бочонки и скелеты. Местами они были навалены друг на друга. Тайники подземелья всё больше напоминали мне огромный чёрный улей с мёртвыми сотами. Я невольно увлёкся и не заметил как Монтрезор приблизился и схватил меня за плечо.

– Селитра! – его глаза сверкали безумием из-под маски. – Посмотрите, ее становится все больше. Она, как мох, свисает со сводов. Мы сейчас находимся под самым руслом реки. Вода просачивается сверху и капает на эти мертвые кости. Лучше уйдем, пока не поздно. Ваш кашель…

– Кашель – это вздор, – я попытался отстраниться от стилета. – Идем дальше. Но сперва еще глоток Медока.

Бутылку Де Грава я осушил одним глотком. Монтрезор, видимо поддавшись манерам хорошего тона, отвёл взгляд от моего лица, поднятого в это мгновение вверх.

Я мог бросить в него бутылку и стремительно вцепиться в руку с кинжалом. Вырываясь, он не поранил бы меня – стилет опасен лишь остриём, его грани тупы. Вонзить же клинок я не позволю, две моих руки сильнее против его одной. Но оставалась свободная рука с факелом, готовая обрушиться на мою голову. Риск и пренебрежение жизнью не могли быть ключами к решению задачи.

Монтрезор сделал шаг в сторону, пропуская меня. Его плащ распахнулся, я увидел на поясе лопатку. Теперь-то я знал, какую зловещую роль отводил ей безумец.

– Вы принадлежите к Братству? – спросил я.

– Какому?

– Вольных Каменщиков.

– Да, да, я каменщик, – сказал он. Наш диалог отличался от первоначального тестирования. Полагаю, эта часть беседы всего лишь декоративный элемент.

– Вы шутите, – сказал я, отступая на шаг— Однако где же Амонтильядо? Идемте дальше.

– Пусть будет так, – ответил он, пряча лопатку в складках плаща.

Мы продолжили поиски Амонтильядо. Проходили низкие арки и спускались по бесконечным ступеням, пока не достигли глубокого подземелья, воздух в котором был настолько спёрт, что факелы здесь тускло тлели, вместо того чтобы гореть ярким пламенем.

В углу помещения открывался малоприметный проход. За ним скрывалось небольшая крипта, выложенная вдоль трёх стен до самого потолка человеческими костями. Кости с четвёртой стены были сброшены в кучу.

В обнажившейся стене, между двумя столбами, виднелся проход во мрак тайника.

2.2

Я ощутил давление в спину. Поршень аккуратно поднял мои плечи и голову над поверхностью ванны. Защитная плёнка, отслужив положенное, лоскутами сползла с мокрого лица. Я полностью осознавал происходящее, значит подача материала прекратилась. Диафрагма ухнула вниз, заставив сделать глубокий влажный вздох. Тихое гудение и неуловимые запахи тест-комнаты быстро возвращались ко мне, дольше пришлось ждать, когда вернётся зрение. До полного восстановления покидать электрожеле не рекомендуется.

Я не спешил с выводами.

– Ты мог действовать, но предпочёл вновь наблюдать до конца? – произнёс Наставник.

– Теперь мне достаточно информации. Шансов выжить в подземелье нет.

– Оригинально. Вариант тупиковой задачи?

– Нет. Думаю, что видел и сделал достаточно после сигнала. Моё упущение – фаза получения условий. Не сомневаюсь, что ответ в самом начале. Решение прячется где-то там. Я не держал глаза широко открытыми.

– Завтра последняя попытка, – голос в динамиках приблизился.

Я отстранился от него и проследовал в душ. Я почти не обращал внимание на контакт с водой. Эмоции беспокоили меня сильнее. Ранее, я тысячекратно представлял, как с первого раза прохожу тест. Как легко раскалываю орешек головоломки временной реальности и заслуживаю не сочувствие, а восхищение Наставника. Хотя, конечно, у машин нет ни первого, ни, тем более, второго.

Наставники годами сопровождают наше взросление. Они видят наши шаги и слышат наше дыхание. Их реакция настраивается под реакции человека, изображает участие и расположение. Всё на пользу подопечным и для их управления. Это ещё одно из бесчисленных благ, которые подарили нам машины.

– Ищи человеческое решение, – услышал я в спину, когда покидал комнату.

– До связи, – попрощался я.

Красная линия коридора позволила собраться с мыслями.

Машины идеальны. Они прекрасны, их логика и действия совершенны. Они дарят нам жизнь и определяют наше будущее. Величайшая мечта и не меньшая тоска любого человека – желать и не стать частью их сложного и продуманного мира. Люди вырастают, обретают профессии и навыки, а после отправляются в города. Ужасная участь, если задуматься. Города – мир страстей и желаний. Мир органических взаимодействий и прикосновений тел. Машины в нем не появляются, и я их понимаю.

Они управляют человечеством дистанционно, через полицейских. Стать полицейским, значит не только нести разум и организованность в толпе и хаосе. Стать полицейским – приблизиться к идеалу, быть глазами и руками электронного сверхразума.

Испытание тест-комнаты отделяло меня от желанного предназначения.

Картина за дверями пищеблока в точности повторяла вчерашний день. Свободное место только возле моего нового знакомца. Совпадение? Спонтанная организация пространства радовала глаз, а неприятное ощущение от общества рослого победителя динозавров слишком человеческое, чтобы обращать на него внимание.

– Хвала Идолу! – с полным подносом я присел рядом.

– Хвала Идолу, – ответил он. – Снова не сдал?

– Да.

– Отчаялся?

– Нет.

– Что планируешь делать?

Глупый вопрос. Бестолковый, как любая человеческая мысль. Людям не постичь логику и последовательность мыслей машин. Планирование – добровольное разрешение не выполнять взятые на себя обязательства. Я не планирую, я сделаю. С чего я решил, что могу действовать только после сигнала? Я приступлю к решению до того, как ознакомлюсь с условием задачи. Данных у меня достаточно.

3.1

Сумерки опустились на город, когда мы повстречались с Монтрезором. Безумие карнавала достигло заоблачной вершины. Смех и музыка, буйство красок и ароматов, танцы и пьяные лица – столпотворение страстей на площадях и улочках разрывало реальность в клочья. Демоны, красотки, шуты, плакальщики, рыцари, джины, чудовища и короли кружились, влюбляясь и сливаясь в одно целое, чтобы через мгновение разлететься прочь, оставляя друг друга навеки.

Тяготы утренних церковных обрядов не оставили и следа, а до угрюмого воздержания поста оставалась ночь. Ночь сладости, веселья и любви.

Я, как и в прошлые попытки, был облачён в яркое разноцветное трико шута. Бубенчики остроконечного колпака плясали и вторили ночному буйству, но я казался единственным человеком в городе, сохранявшим трезвость ума. А где-то в пучине шума и греха меня разыскивал обезумевший Монтрезор, движимый стылым мраком жестокой и продуманной мести.

Он появился, как призрак – скованный и сутулый. Шёлковая бесцветная маска и запахнутый старинный плащ делали его олицетворением одержимости. Прекрасный наряд, если вы хотите что-либо скрыть под ним.

До начала тестирования необходимо взять от ситуации как можно больше, и я не пренебрёг возможностью этим воспользоваться.

С жаром я заключил Монтрезора в объятия, изображая пьяный восторг и радушие. Дурачась, я крепко стиснул его тщедушное тело и пробежал пальцами от поясницы до шеи. У меня было всего несколько секунд, чтобы выяснить, что он скрывает под плащом. Ага, вот шпага на бедре, вот лопатка – орудие казни, но где же кинжал? Я спешно повторил поиски, Монтрезор уже начал с неприязнью отстраняться. Стилет не булавка, его не утаить, но мой скоропалительный обыск оказался тщетным.

Он тряс мою руку в приветствии, а я всё никак не мог преодолеть растерянность. Если бы ранее он прихватывал оружие по пути, я бы заметил. Неужели я оба раза смотрел настолько невнимательно? Так или иначе, но сейчас он без него. Это отличная новость для меня, теперь я не позволю ему завладеть клинком. Я уверен, решение скрывается где-то здесь.

– Дорогой Фортунато, как я рад, что встретил вас! Какой у вас цветущий вид. А мне сегодня прислали бочонок Амонтильядо. По крайней мере, продавец утверждает, что это Амонтильядо, но у меня есть сомнения.

– Что? – воскликнул я. – Амонтильядо? Целый бочонок? Не может быть! И ещё в самый разгар карнавала!

– У меня есть сомнения, – ответил он. – и я, конечно, поступил опрометчиво, заплатив за это вино, как за Амонтильядо, не посоветовавшись сперва с вами. Вас нигде нельзя было отыскать, а я боялся упустить случай.

– Амонтильядо!

– У меня сомнения.

– Амонтильядо!

– И я должен их рассеять.

– Амонтильядо!

– Вы заняты, поэтому я иду к Лукрези, Если кто может мне дать совет, то только он. Он мне скажет…

– Лукрези не отличит Амонтильядо от Хереса.

– А есть глупцы, которые утверждают, будто у него не менее тонкий вкус, чем у вас.

– Идёмте.

– Куда?

– В ваши погреба.

– Нет, мой друг. Я не могу злоупотреблять вашей добротой. Я вижу, вы заняты. Лукрези…

– Я не занят. Идем.

– Друг мой, ни в коем случае. Пусть даже вы свободны, но я вижу, что вы жестоко простужены. В погребах невыносимо сыро. Стены там сплошь покрыты селитрой.

– Все равно, идем. Простуда – это вздор. Амонтильядо! Вас бессовестно обманули. А что до Лукрези – он не отличит Хереса от Амонтильядо.

Мы устремились по дороге к фамильному палаццо Монтрезора. Я нашёл ключ к ребусу и почти праздновал победу. Очевидно, что смертоносный кинжал, оружие, которым он отрезал мне любые пути к спасению, безумец прихватывал где-то по пути. Возможно, в дворце или при спуске в подвал. Но нет, больше у него этот маневр не пройдёт.

Я крепко держал его под руку, изображая хмельное панибратство, на самом деле – не позволяя и шагу ступить в сторону.

Дворец встретил нас пустыми чёрными окнами. Иначе и быть не могло – все слуги гуляли на карнавале.

Пустой холл освещали наполовину выгоревшие факелы, два из которых Монтрезор снял с подставки. Один он вручил мне, сам же, поклонившись, увлёк меня за собой через анфиладу комнат к низкому своду, откуда начинался спуск в подвалы. Ни на секунду я не сводил с него глаз. Я предполагал, что именно здесь, в одной из комнат, он заранее спрятал стилет. Но он даже не пытался приблизиться к гобеленам, комодам или креденцам, которые мы быстро миновали.

Лестница в подземелье так же не таила сюрпризов. Мы спустились, сделав множество поворотов. Я шёл следом, от напряжения лицо и шею покрыли капли пота.

Наконец мы достигли подножия ступеней. Теперь мы оба стояли на влажных каменных плитах в усыпальнице Монтрезоров.

Монтрезор повернулся ко мне. В воздухе над его головой возникла и исчезла яркая красная надпись «„Приступайте к решению задачи“».

– Где же бочонок? – спросил я.

– Там, подальше, – в его руке блеснул зловещий стилет, направленный прямо мне в грудь.

Невозможно!!! Я словно провалился в бездонную пропасть. Я пристально смотрел на пустую руку Монтезора за мгновение до взмаха. Она была пуста!

Движение вверх, и кинжал появляется в воздухе из ничего. От яркого света надписи мои глаза всё ещё туманились слезами, но ошибки быть не могло! Да и не слёзы это, я почему-то внезапно потерял фокусировку зрения, но не настолько чтобы не разглядеть невероятный трюк.

Так что же? Сбой в программе? Невозможно. Тем более на данном этапе – временная реальность миллионы раз проверяется, машины не ошибаются.

С тестом что-то не так. Я разобрал предложенную ситуацию, я нашёл ключ к решению, и теперь он тает у меня в руках, словно сосулька на солнце. Дело во мне или в окружающей меня программе? Только не в ней, созданное машинами совершенно, как и они сами. Поэтому они и стоят выше нас. Значит, всё так и задумано. Но тренажер создаёт точную копию реальности, он не допускает ни малейших отклонений, в этом суть и вершина нашей подготовки.

Времени на размышления у меня не осталось.

Монтрезор протягивал мне бутылку Медока, чтобы после увлечь за собой к подземному алтарю безжалостной мести.

И что, чёрт побери произошло с моими глазами?

3.2

Я ощутил давление в спину. Поршень аккуратно поднял мои плечи и голову над поверхностью ванны. Защитная плёнка, отслужив положенное, лоскутами сползла с мокрого лица. Я полностью осознавал происходящее, значит подача материала прекратилась. Диафрагма ухнула вниз, заставив сделать глубокий влажный вздох. Тихое гудение и неуловимые запахи тест-комнаты быстро возвращались ко мне, дольше пришлось ждать, когда вернётся зрение. До полного восстановления покидать электрожеле не рекомендуется.

Я вырвался из густой массы, тело сотрясалось от ледяной дрожи. Я не мог совладать с догадками. Внутри всё ныло от безуспешных порывов собрать их и разложить по полочкам.

– Ты снова погиб, – донёсся голос Наставника.

Я не знал что ответить.

– Ты погиб. Три отрицательных результата. Иди в душ. Экзаменаторы сейчас со мной на связи.

Я с трудом выбрался из ванной. Предательски слабое человеческое тело подводило меня и тут. Ноги почти не слушались, пока я дошагал до душа. Время ползло черепахой под тяжестью водяных струй и нехотя возвращало мне крупицы здравомыслия.

– У тебя есть ровно сутки. Тест будет засчитан, если ты за сутки определишь причину неудачи, – ледяным тоном произнёс Наставник. – В противном случае тебя пригласят на плановую ежемесячную утилизацию. Ищи человеческое решение.

– Вас понял, – я застегнул мундир и вышел в коридор. – До связи.

Красная полоса вела меня привычным маршрутом, но от порядка в голове не осталось и следа. Нестройные ряды мыслей пугали больше, чем перспектива утилизации. Хаос и сумятица, как низко мне ещё предстояло падать?

Я нашёл решение. Нашёл его в подземельях, закованный в цепи, на третьей попытке. Но понять его, вместить в себя и принять я не мог. Не мог поверить, что такое возможно. Я больше чем, уверен, что ошибался, но другого варианта и быть не могло.

Просто и невероятно. Машины жульничали.

Тест водил меня за нос, меняя условия и реальность, не давал мне возможности выжить. Кинжал появлялся из ниоткуда, сущий пустяк для искусственной временной реальности, и я это заметил. Да и только ли это?

Даже допускать такие мысли – преступление против самого себя. Мы, люди, продукт машин, мы боготворим их и не можем допустить неразумность или нелогичность их действий. Презренные организмы, безвольные клеточные конструкции из дряблой плоти и мерзкой тёплой крови, мы можем лишь взирать снизу на стальных и электронных кумиров! Как возможно сомневаться в них или допускать фривольность и нечистоту их действий?

Я не мог позволить себе принять такое решение.

Может и не было никакого жульничества.

Тогда что – сбой? Несовершенство программы или её создателей?

Бред.

И какой же ответ я дам Наставнику? Что машины ошибаются, или что они обманывают?

Безумие.

Я погружался в отчаяние, осознавая, куда заводят меня крамольные мысли.

Может я просто не справился и ищу себе оправдания? Или потерял разум, не выдержав нагрузки. Я не бунтарь и не мятежник, я не мог думать подобным образом. И я знал, как можно остановить хаос.

Я поймал себя на том, что стою перед пищеблоком и смотрю сквозь прозрачные двери. Успешный курсант сидел за единственным свободным столиком и глядел прямо на меня.

Я взял пустой поднос и сел напротив.

– Ты не сдал, – констатировал он, не обращая внимания, что я пропустил приветствие. – Когда утилизация?

– Дали сутки на поиск решения.

– А, отличник? Учли прежние достижения и заслуги?

– Скорее всего.

– Ну, и что думаешь? Какие-то варианты есть? – отложил он приборы.

– Нет.

– Подумай хорошенько. Возможно ты заметил что-то эдакое, и в этом смысл теста. Увидеть какую-то мелочь, особенность.

– Нет.

– Да брось. Скажи что ты заметил? Может именно такой ответ от тебя и ждут. Какое-то именно человеческое решение?

– Нет. Я ничего не заметил – сказал я чистую правду.

* * *

Для сохранения атмосферы оригинала при изготовлении литературной версии виртуальной реальности в тексте использованы фрагменты перевода О. Холмской рассказа Э. А. По «Бочонок Амонтильядо».

Источник: «Эдгар По. Стихотворения. Проза», Изд-во «Худ. лит.», Москва, 1976, Библиотека Всемирной литературы, Серия вторая – литература XIX в.