ГЛАВА 5
Жизнь с дядей Джоном оказалась далеко не сплошным праздником, что мы с Ричардом и обнаружили в ближайшие же несколько дней. Он вызвал нас обоих в гостиную и устроил нам небольшой экзамен, чтобы выяснить наши знания. Когда я хвастливо сообщила, что выучила латынь и греческий из-за плеча Ричарда, то тут же, к своему огорчению, получила две страницы перевода. В своем прекрасном французском я была совершенно уверена, но из фраз, которыми забросал меня дядя Джон, я едва поняла одну двадцатую и с трудом, запинаясь, пролепетала ответ. Успехи бедного Ричарда были еще менее ощутимыми, и он вышел из гостиной весь красный, бормоча что-то о людях, которые вспоминают о тебе через десять лет и сразу начинают вести себя словно индийские набобы. Он тут же куда-то исчез, а я пошла с его учебниками в гостиную с чувством удовлетворенной гордости.
В тот же вечер дядя Джон объявил, что собирается поехать в Лондон поработать у своего отца, старшего директора корабельной компании «Линии Мак-Эндрю».
– Я дам там несколько консультаций, касающихся торговых связей с Индией, – объявил он. – Но до отъезда я хотел бы назначить управляющего в Вайдекре. – Тут он обратился к моей маме: – Селия, мне привезти вам что-нибудь из Лондона? Может быть, ткани на платья?
Мама сокрушенно глянула на свое поношенное черное платье.
– Да, в новых платьях у меня действительно отчаянная нужда. Да и Джулия, бедняжка, не имела ни одного нарядного платья в своей жизни. Но я не вполне доверяю вашей осведомленности в вопросах моды, Джон.
– Может быть, привезти вам малиновое сари? – предложил без улыбки дядя Джон. – В Индии женщины только их и носят. Вы с Джулией были бы в них совершенно восхитительны, уверяю вас.
– Возможно, – рассмеялась мама. – Но я, пожалуй, предпочту что-нибудь более традиционное и для себя и для Джулии. Пожалуй, я лучше обращусь к моей прежней портнихе в Чичестере. А вы, Джон, поскорее возвращайтесь. И не слишком утомляйтесь на работе.
Уже на следующее утро после завтрака дядя Джон объявил о своем отъезде.
– Не могу сказать, как долго я пробуду в Лондоне, – сказал он, одеваясь. – Но думаю, что вы найдете, чем развлечь себя без меня. Ричард, если ты не станешь заниматься более усердно, у тебя не будет шансов поступить в Оксфорд. И винить за это тебе будет некого, кроме самого себя. – Он отворил дверь, и все мы вышли на весеннее солнышко. – До сих пор ты занимался недостаточно серьезно. Не могу сказать, что я доволен твоими успехами. Джулия знает латынь ничуть не хуже, чем ты, а она не брала никаких уроков.
Ричард улыбнулся отцу своей ангельской улыбкой и сказал:
– Мне очень жаль, сэр. Теперь я стану работать серьезнее. Пример моей кузины послужит мне укором. Но она всегда отличалась умом и сообразительностью.
Дядя Джон улыбнулся великодушной похвале Ричарда, уселся в коляску, помахал нам на прощание рукой и уехал в Лондон.
Но доброе настроение Ричарда продолжалось, только пока коляска не исчезла из виду. Тогда он объявил, что идет заниматься в гостиную, и я собралась было идти за ним вслед.
– Но уж не с тобой, – грубо возразил он. – Ты все время болтаешь и отвлекаешь меня. Ступай к своей маме. Ты же слышала, что сказал папа, а сама собираешься мешать мне.
– Ричард! – изумленно воскликнула я. – Но я хотела помочь тебе.
– Я в твоей помощи не нуждаюсь, – хвастливо заявил он. – Хорош бы я был, если бы знал меньше тебя. Не ходи за мной, Джулия. Мне надо заниматься. Так велел мой папа.
Я ушла, не сказав ни слова, но страшно обидевшись. Я знала, что учить слова без меня он будет вдвое дольше. Маме я ничего не стала рассказывать, но, когда мы закончили шить, я попросила разрешения пойти на кухню и приготовить любимые сладости Ричарда в награду за его неожиданное усердие. За обедом я подала ему приготовленные собственными руками взбитые сливки и заслужила горячую благодарность и ласковое объятие. Спать я пошла согретая его улыбкой и довольная собой. Я чувствовала, что поступила как настоящая леди, ответив добром на обидные слова. Так всегда и нужно поступать. И в доме тогда воцарится мир. Но не в душе.
Джона не было в течение долгих трех дней, но в пятницу утром, вынырнув из тумана, его коляска подкатила к нашему дому. Мы с мамой торопливо бросились ему навстречу.
– Селия! – только и воскликнул дядя Джон, и они так просияли, увидев друг друга, что все мгновенно стало ясно.
Затем он увидел меня и улыбнулся.
– И мисс Джулия здесь! – радостно сказал он. – Пойдемте-ка скорее в дом! Вы замерзнете на улице. Сегодня утром такой ужасный туман. Мне пришлось заночевать в Питерсфилде, поскольку не было видно дороги. Если бы не это, я вернулся бы домой еще вчера.
Мама поскорее увела его в гостиную и велела затопить пожарче камин и подать горячий кофе. Дядя Джон протянул ладони к огню и слегка вздрогнул.
– Я полагал, что возвращаюсь домой весной, а здесь холоднее, чем в Индии в сезон муссонов.
– Джулия, пойди, пожалуйста, наверх и принеси вязаный жакет дяди Джона, – попросила мама. – Может быть, капельку бренди, Джон?
Я побежала к нему в спальню за жакетом, а потом на кухню к Страйду, сказать тому насчет бренди, но, когда я возвратилась в гостиную, дядя Джон уже повеселел и краска возвратилась на его щеки.
– А где Ричард? – поинтересовался он, попивая кофе.
– На занятиях, – ответила мама. – С тех пор как вы уехали, он занимается очень серьезно. Не забудьте похвалить его, Джон! Он воспринял ваш упрек близко к сердцу.
– Может быть, мне сходить позвать его? – предложила я. – Иногда он задерживается, но сегодня захочет вернуться пораньше.
– Да, пожалуйста, – ответил дядя Джон. – Я привез наброски нового Вайдекр-холла, и мне не терпится поскорее показать их вам. И это еще не все! – воскликнул он, обращаясь к маме. – У нас есть управляющий! Я высадил его по дороге в деревне. Ты, вероятно, встретишь его, Джулия. Его зовут Мэгсон, Ральф Мэгсон.
При этом имени в моей голове послышался странный шум, словно хрустальный звон, будто на деревьях выросли стеклянные листочки и звенят на ветру. Казалось, это поет туман и сами холмы подступают к нашему дому с песней. Я потрясла головой, но шум не исчез.
– Как быстро! – удивилась мама. – Как вам это удалось?
– У меня необыкновенный талант к найму работников, – хвастливо заявил дядя Джон, и мама рассмеялась. – Просто повезло, – признался он. – Я поместил объявление в газете, и два человека откликнулись на него. Но Вайдекр все еще пользуется плохой репутацией, и предложения не были интересными. И тут вдруг является еще один желающий и учиняет мне буквально допрос. Да-да, – улыбнулся дядя Джон. – Он принялся расспрашивать меня о моих намерениях относительно Вайдекра. Когда же я сообщил ему, что не преследую цель быстрого обогащения и получения прибылей любой ценой, а, наоборот, заинтересован в разумном ведении хозяйства и участии всех в прибылях, он благосклонно объявил мне, что согласен занять этот пост. Я было заколебался, но он сказал: «Доктор Мак-Эндрю, я единственный человек, который вам нужен».
– Довольно странно! – заметила мама. – Что он имел в виду?
– Когда-то он жил в Экре, хоть и уехал отсюда еще ребенком, – принялся объяснять дядя Джон. – Похоже, что у него остались здесь друзья, и он заявляет – и, должен признаться, я ему верю, – что он сумеет убедить крестьян работать на Лейси. Но он подчеркнул, что не стал бы работать на кого угодно, и именно поэтому так пристрастно расспрашивал меня о моих намерениях.
Мама все еще колебалась.
– А когда он уехал отсюда? – спросила она.
Дядя Джон услышал в ее голосе тревогу и успокаивающе улыбнулся.
– Я спросил его об этом, дорогая. Он приблизительно нашего возраста, а уехал отсюда ребенком, еще до инцидента, в котором погиб старый сквайр. Его не было в Экре, когда здесь хозяйничала Беатрис и когда начался мятеж. Кроме того, – добавил он, – хоть он и радикал, но далеко не безрассудный. Он имеет предубеждение против частной собственности и богатых, но так рассуждают многие разумные люди. Он много путешествовал, и у него широкий кругозор. Мне кажется, что он мечтает вернуться на свою родину и хотел бы жить в процветающей деревне. Мы нашли между собой много общего.
– Где он будет жить? – спросила я.
– Там есть семья по фамилии Тайк? – ответил он вопросом на вопрос.
– Да.
– Он интересовался именно их коттеджем, – сказал дядя Джон. – Наверное, когда он был ребенком, это был самый лучший коттедж в деревне, и он сохранил память о нем. Ты знаешь Тайков, Джулия?
– Там остались только Тед Тайк и его мать, – сказала я. – Коттедж для них слишком велик. Отец Теда погиб в прошлом году от несчастного случая: он был убит падающим деревом. И сейчас они еле сводят концы с концами. Если предложить им коттедж поменьше, тот, что у церкви, и немного денег в придачу, то они с удовольствием согласятся.
Дядя Джон внимательно смотрел на меня, будто что-то взвешивая.
– А чей коттедж стоит у церкви? – спросил он тем же тоном, каким спрашивал у нас латынь.
– Раньше там жили Льюисы, – ответила я, – но год назад они уехали в Петворд, где их брат держит магазин.
– Обычная история для Экра, – заметил дядя Джон маме вполголоса.
– Джулия знает деревню лучше, чем любой из нас, – сказала она.
– Итак, если ты встретишь мистера Мэгсона, расскажи ему все, что ты только что рассказала нам, – обратился ко мне дядя Джон. – И если он сумеет уладить это ко всеобщему удовольствию, то пускай селится у Тайков.
– Можно, я пойду, мама? – спросила я.
– Иди, дорогая. Только надень пальто с капюшоном, на улице сильный туман. Кто бы мог поверить, что уже весна.
Я надела шляпку и зимнее пальто с капюшоном и вышла на улицу. Из окна казалось, что снаружи уже стемнело, но на самом деле было светло. Мне нравилось идти в тумане, все звуки вокруг были приглушены, я даже не слышала своих шагов. Еще вчера листья громко шелестели на ветру, а сегодня они молчали, мокрые и тяжелые. Тихо шумела Фенни, и самым громким звуком было: кап… кап… кап… Это падала вода с веток деревьев. Ни справа, ни слева не было видно полей, подступающих к дороге, и я только догадывалась об их огромном сером пространстве. Даже очертания холмов тонули в тумане, все сливалось с низко нависшим над землей пасмурным небом. Казалось, что мир опустел и остались только я да капли, падающие с деревьев.
Эта прогулка была словно маленькой экскурсией в сон, в одиночество, которое страшит каждого. В мир, где единственным живым существом являетесь вы сами и нет никого, кроме вас. Но меня это, как ни странно, совсем не пугало. Я не боялась оставаться одна в Вайдекре. Какой бы глупой девочкой ни казалась я своей маме, как бы ни раздражала я Ричарда, здесь я твердо стояла на земле.
Здесь были неуместны слова, а я обычно была так неловка с ними. Здесь можно было только понимать либо не понимать землю. Когда я оставалась в Вайдекре одна, я чувствовала себя Лейси.
Я почти сожалела, что туман растаял и показались первые домики Экра. Вдруг из тумана выскользнула какая-то тень, и я чуть не вскрикнула от неожиданности.
– Это я, – прозвучал голос Клари. Она говорила несколько невнятно из-за овсяного печенья, которое было зажато у нее в кулаке и которым она набила рот. – Привет, Джулия. Ты пришла посмотреть на него? – Ее глаза блестели от волнения. – Он уехал в Мидхерст купить кое-что на рынке.
– О ком ты говоришь? – спросила я, почти зная ответ.
– О Ральфе. Вернулся Ральф. Он купил большую корзину всякой еды для наших людей, но сказал, чтобы мы не ели все сразу, а то заболеем. А каждому ребенку он дал по овсяному печенью. Сейчас он поехал в Мидхерст купить молока, бекона, сыру и эля. Когда он вернется, у нас будет праздник. Мой папа сказал, что с приездом Ральфа в Вайдекре все пойдет по-другому.
– Он приехал с дядей Джоном, – сообщила я. – И будет управлять поместьем. А кто он, Клари? И почему он так долго здесь не жил?
Ее глаза озорно блеснули.
– Ты не знаешь, кто он? И не знаешь, что он сделал? – недоверчиво спросила она. – О! О! – И она чуть взвизгнула от восторга. – Джулия, не смотри на меня так, пожалуйста. Я не могу тебе все рассказать. Спроси у него самого.
– Это что-нибудь связанное с прежними днями? – интуитивно догадалась я. – Он знал Беатрис или Гарри? Он работал здесь раньше?
Клари подавилась смехом и последним кусочком печенья.
– И не спрашивай, я все равно ничего не расскажу.
– А где он был все это время? – продолжала я расспрашивать ее. – Дядя Джон сказал, что он из Экра.
– Он был контрабандистом, – сообщила Клари страшным голосом. – И он был предводителем хлебного бунта. Он много лет прожил с цыганами и умеет колдовать и предсказывать судьбу. Когда дела в деревне были совсем плохи, он присылал сюда деньги. И он… – Т ут она оборвала себя. – Больше я тебе ничего не скажу. Спроси у него сама.
– И спрошу, – решительно сказала я. – Мне надоели твои загадки.
Мы уже дошли до ворот домика викария, и я протянула руку к звонку.
– Подожди меня, – попросила я Клари. – Я схожу за Ричардом, и мы погуляем втроем.
– Не-а, – покачала она головой. – Я не хочу с ним гулять. Увидимся в следующий раз, когда ты придешь к нам.
Я кивнула. Конечно, я не могла отрицать, что Ричард вел себя высокомерно. Я пыталась познакомить его с нашими сверстниками в деревне, чтобы мы дружили все вместе, но он задирал нос и держался барином. Меня удивляло, что манеры Ричарда, такие обворожительные у нас дома, здесь делали его смешным и безобразным. Я думала, что он совсем не пытается понравиться ребятам. Он смотрел на них так, словно прикидывал в уме, что плохого они могут ему сделать.
– И к тому же я буду помогать Ральфу в подготовке праздничного обеда, – добавила Клари.
Она кивнула в сторону деревни, и я увидела, как около одного из домов суетятся люди, ставят там столы и скамейки. И тут я впервые заметила, как вьется дымок над одной из труб Экра.
Я замедлила шаги, и Клари шутливо подтолкнула меня к дому.
– Ступай, ступай, хоть это и не твой праздник. Ты ведь у нас принадлежишь к знати.
В ответ я скорчила ей рожу и пошла по тропинке к деревне.
На мой стук дверь отворилась, и экономка впустила меня внутрь. Ричард все еще занимался, и я подождала его, угощаясь горячим кофе и сладкими бисквитами. При этом я думала, что, пожалуй, мне ясно, почему у доктора Пирса седые волосы и почему он так редко улыбается. Есть сладкие бисквиты, когда всего в нескольких шагах от тебя умирают от голода люди, было, конечно, нелегко. Смерть каждого прихожанина он отмечал в церковной книге, каждый гроб опускали в могилу в его присутствии. И на неизбывное горе этих людей не находилось ответа в его теологических книгах.
В Дауэр-хаусе мы жили все-таки изолированно от Экра, его же дом стоял в самом сердце деревни, и от жестокости Лейси – и жестокости всех, кто разделил страну на богатых и бедных, – ему было не убежать.
Дверь открылась, и вошел Ричард.
– Джулия! – обрадовался он. – Я не ждал тебя сегодня.
– Я решила встретить тебя, потому что вернулся дядя Джон. Он привез рисунки нашего будущего дома! И еще он привез нового управляющего!
– А ты уже видела его? – с любопытством спросил Ричард. – Что он собой представляет?
– Он еще не был у нас. Дядя Джон высадил его в деревне. Этот новый управляющий когда-то жил здесь, и Клари сказала мне, что они устраивают праздник по случаю его возвращения. Он сейчас в Мидхерсте покупает продукты для всей деревни, а детям он дал по овсяному печенью. Они, кажется, сразу полюбили его.
– Думаю, они полюбили бы всякого, кто стал бы раздавать им бесплатно еду, – презрительно сказал Ричард. – Иначе с этой деревней не управиться. Надеюсь, мой папа выбрал нужного человека.
– Мы можем на него посмотреть, – предложила я. – Клари сказала, что он скоро должен вернуться назад.
Ричард кивнул и открыл передо мной калитку. И мы пошли вдоль улицы, с удивлением глядя, как до неузнаваемости изменился Экр всего за один день. Мне пришла на ум сказка о волшебном поцелуе принца, оживившем Спящую красавицу и все королевство. Ральф Мэгсон, видимо, был волшебником, если оживил деревню одним своим появлением.
Жители деревни составили из нескольких столов один огромный стол позади дома миссис Мерри, и теперь почти все женщины суетились вокруг него. Впервые я услышала в Экре смех.
Двери коттеджей хлопали, люди то вбегали, то выбегали оттуда, кто с деревянной тарелкой, кто с парой ложек. Дорожный сундук, который, как я догадалась, принадлежал Мэгсону, стоял позади дома открытый, и в нем виднелись коробки чая, сахара, большой круг сыра и окорок. Это было большим соблазном для людей, но я знала, что воров в Экре нет. Трубы печей в домах дымились и будто посылали небесам сообщение: «Ральф Мэгсон вернулся домой». И среди всей этой суеты, командуя, распоряжаясь и смеясь, стоял новый управляющий имением, стоял неподвижно, как древнее божество.
Это был мужчина лет сорока, с темными, поседевшими на висках волосами, заплетенными сзади в короткую косичку. Он был похож на моряка или даже скорее на пирата. Кожа у него был смуглой, как у цыгана, а множество белых морщинок около глаз свидетельствовало о том, что он провел долгие годы под открытым небом и привык зорко всматриваться в даль.
У меня в голове вдруг зашумело, и я не могла отвести от него глаз.
– О господи, – произнес позади меня Ричард. – Все это похоже на майский праздник.
В эту минуту новый управляющий наклонился и жестом показал какому-то мужчине на сумку с продуктами, чтобы тот отнес ее к столу. И тут я поняла, почему так неподвижно стоял он все время. Мэгсон оказался калекой. У него не было ног, они были отрезаны чуть ниже колен, и дальше были приделаны деревянные протезы. Он обладал необыкновенно широкими плечами и грудью, оттого, вероятно, что ему все время приходилось удерживать равновесие. Я не слышала ничего, кроме поющего голоса у меня в голове, и не видела ничего, кроме него. Я забыла, о чем хотела его спросить, и вдруг произнесла голосом ужасно жалобным и, что еще хуже, очень громко:
– О, Ральф!
Он повернулся на мой голос и неожиданно страшно побледнел. Наши глаза встретились, и шум у меня в голове стал таким громким, что я не слышала даже голоса Ричарда, спрашивающего меня, в чем дело. Сейчас я была Беатрис. Толпа между нами поредела, и я видела только Ральфа и смотрела на него любящими глазами.
– О, Ральф! – повторила я снова.
Странная, почти виноватая улыбка появилась на его лице, когда он услышал этот голос. Мэгсон быстро, с привычной сноровкой заковылял ко мне на своих деревянных ногах, и толпа расступилась перед ним, словно это был принц Стюарт, вернувшийся из изгнания.
Он смотрел на меня так тревожно, будто от меня зависела его судьба, будто ему пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы подойти ко мне.
– Кто вы? – спросил он, не отводя глаз от моего лица.
Его голос вдруг разрушил то очарование, которое владело мной, и я осознала, что нахожусь в центре огромной толпы, а рядом стоит разгневанный Ричард и дергает меня за рукав.
– Я – Лейси, мисс Джулия Лейси, – ответила я.
Слова были обычными, и говорила я вновь своим собственным голосом, совсем не похожим на тот грудной, чувственный голос, который только что произнес: «О, Ральф!»
– Лейси? – переспросил он.
– Дочь сквайра Гарри Лейси из Вайдекр-холла, – церемонно представилась я. – А это мой кузен, Ричард Мак-Эндрю.
Мэгсон медленно наклонил голову.
– Дочь Гарри, – повторил он и недоверчиво глянул на меня. – Кто бы подумал, что у этого болвана может быть такая дочь? Но вы – Лейси, и это главное. Но как вы похожи… – Тут он оборвал себя, но я прекрасно поняла, что он подумал о Беатрис.
Потом Мэгсон повернулся к Ричарду.
– А вы, значит, сын Беатрис? – спросил он.
Ричард напрягся, и я положила руку на его рукав. Я не хотела, чтобы он ссорился с мистером Мэгсоном. Никто не умел лучше, чем Ричард, очаровывать людей одной своей улыбкой. Но ему также прекрасно удавалось быстро наживать себе врагов. Он был заносчивым мальчиком, страдающим от нашей бедности и всегда готовым вступиться за свою честь. Меня это восхищало, но сейчас мне совсем не хотелось, чтобы он высокомерно говорил с мистером Мэгсоном.
Мистер Мэгсон не был похож на человека, который безропотно стерпит бесцеремонный тон.
– Ричард, – тихо сказала я. – Это мистер Мэгсон, новый управляющий твоего отца.
Ричард кивнул.
– Я – сын доктора Мак-Эндрю, вашего работодателя, – высокомерно сказал он Ральфу.
– Вы совершенно не похожи на Лейси, – задумчиво ответил тот. – Все они были гораздо светлее.
– Откуда вы знаете Лейси? – отрывисто спросил Ричард. – И что привело вас в Экр?
Ральф небрежно улыбнулся, будто не сочтя вопрос Ричарда заслуживающим ответа.
– Прошу прощения, – бросил он Ричарду. – Меня ждут.
И, повернувшись спиной к моему кузену, стал забираться на телегу. Там тоже лежали съестные припасы.
Он взял поднос с белыми булочками и с доброй улыбкой передал его жене возчика.
– Осторожно, Маргарет, он тяжелый.
Ричард издал гневный возглас и, оттолкнув одного из сыновей Грина, вскочил следом.
– Слушай, ты, – прошипел он.
Слышали его лишь немногие, но все уставились в нашу сторону. Я не успела остановить Ричарда и теперь не решалась вмешаться.
– Это моя земля, – взбешенно продолжал он. – И мои люди, и если ты попытаешься встать между мной и ими, то ты пожалеешь об этом. Я – наследник Вайдекра, и я буду здесь сквайром. Когда я задаю вопросы, то требую, чтобы на них отвечали. И чтобы меня называли по имени. Понял, Мэгсон?
Во время этой гневной речи Ральф продолжал передавать женщинам снедь, и теперь в его руках оказалось блюдо с овсяным печеньем. Поворачиваясь, он ненароком толкнул им Ричарда, и тот упал с телеги. Я кинулась было помочь ему подняться, но Сонни Грин схватил меня за руку. Ральф сам мгновенно спрыгнул с телеги и, почтительно придерживая Ричарда за локоть, помог ему встать. Лицо моего кузена было багровым, и он даже не находил подходящих слов, чтобы выразить свой гнев.
– Извини, парень, – безмятежно произнес Ральф. – Я не видел, что ты стоишь сзади меня. – Он все еще продолжал держать Ричарда за локоть и при этих словах чуть придвинул его к себе. – Ты можешь стать наследником, но ты никогда не будешь здесь сквайром, если жители не полюбят тебя.
Ричард смотрел на него с каким-то странным выражением, которого я не могла понять.
– Пожалуйста, давай уйдем.
Я вырвала руку из хватки Сонни и подошла к Ричарду. Но он даже не слышал меня, не сводя горящих злобой глаз с Ральфа.
– Вы оскорбили меня! – воскликнул он.
Лицо Ральфа на мгновение напряглось, но потом приняло обычное выражение.
– Нет, что ты, – спокойно ответил он. – Сейчас ты немного разгорячен, но когда успокоишься, то поймешь, что был не прав.
И он повернулся спиной к Ричарду, словно наследник Вайдекра был просто расшалившимся школьником и не заслуживал долгих разговоров.
Ричард ринулся за ним, но я все же успела удержать его за руку. Он был вне себя от гнева.
– Ричард, на тебя все смотрят, – прошептала я.
Это на него подействовало. Он сбросил мою руку, но не стал нагонять мистера Мэгсона. Оглянувшись вокруг, он увидел любопытные взгляды, устремленные на него. Тогда, сделав глубокий вдох, он взял меня за руку, и мы стали пробираться вперед. Толпа расступалась перед нами, и мы выглядели словно король и королева в бродячем театре. Ричард шел, ничего не видя перед собой, я же бросала на людей извиняющиеся взгляды.
Клари Денч открыто рассмеялась, и я поняла, до чего смешны мы оба со стороны. Если бы я была меньше встревожена за Ричарда, я бы и сама громко расхохоталась. Мы шли точно знатные особы в горностаях, но как только оказались на пустынной дороге, Ричард тут же выпустил мою руку.
Я ожидала, что он разразится гневной тирадой, но он оставался спокоен.
– Ричард, я уверена, что Мэгсон это сделал не нарочно, – начала я.
Ричард бросил на меня ледяной взгляд.
– Он сбросил меня с телеги, – тихо сказал он. – Я никогда не прощу ему этого.
– Мэгсон просто случайно задел тебя, – возразила я. – И тут же спрыгнул сам, чтобы помочь тебе подняться. Кроме того, он сразу же извинился.
Но Ричард был поглощен своей обидой.
– Этот тип оскорбил меня, – пробормотал он вполголоса. – Мэгсон еще пожалеет об этом.
– Но он – новый управляющий, которого нанял твой отец, – предупреждающе напомнила я. – Мэгсон нужен дяде Джону. И если он окажется подходящим человеком, то будет нужен нам всем. Мы же видели сегодня, какой переполох он произвел в Экре. По-моему, он единственный человек, который может спасти нас.
– Мне это безразлично, – сказал Ричард. – На свете есть более важные вещи. Он оскорбил меня на глазах всего Экра. Он должен быть наказан.
С этим я не могла согласиться.
– Нет ничего более важного, чем Вайдекр, – тихо сказала я. – И труд Экра.
Ричард на минуту замедлил шаги и посмотрел на меня. Туман по-прежнему клубился вокруг, пряча вершины деревьев. Я дрожала от холода и сырости. Глаза Ричарда словно горели в темноте.
– Он оскорбил меня, – повторил он снова. – Перед Экром. И я этого так не оставлю. Ему придется извиниться передо мной.
– Ричард! – продолжала я свои попытки утихомирить его. – Все обстоит совсем не так трагично, как тебе представляется.
– Это дело чести. Ты не понимаешь этого, потому что ты девочка. Но мы с папой знаем, как важно держать в руках толпу. Я сразу же все ему расскажу.
Пока я размышляла, можно ли считать Экр «толпой», а мистера Мэгсона частью этой «толпы», Ричард быстро пробежал через сад, рывком открыл дверь и исчез в доме. Я сделала все, что могла, чтобы смягчить его гнев, но теперь я могла дать волю своим чувствам. Я доверяла людям Экра. Я доверяла своему первому впечатлению о мистере Мэгсоне. Я не считала, что Ричарда оскорбили. Он вел себя как дурак. И я совсем не думала, что его драгоценная честь нуждается в отмщении.
Но затем ход моих мыслей переменился. Я вспомнила советы бабушки и пример моей мамы, которые всегда руководствовались тем, что долг настоящей леди – быть на стороне своего мужа. Есть много вещей, которые мужчины понимают, а женщины нет. Если Ричард действительно думает, что затронута его честь, то не мое дело спорить с ним. И если я стремлюсь быть истинной леди – а я стремлюсь к этому, – то мне лучше оставить мои независимые рассуждения. И если я хочу быть хорошей женой Ричарду – а я хотела быть ею больше всего на свете, – то я должна научиться безоговорочно держать его сторону, что бы я там ни думала.
И пока я стояла в саду, погрузившись в размышления, я вдруг почувствовала, что моя рука замерзла. Я потеряла одну перчатку в Экре. По дороге назад Ричард держал меня за руку, и я не заметила этого. А это были мои единственные теплые перчатки – красновато-рыжей кожи, – раньше принадлежавшие одной из маминых сестер и почти новые. Леди Хаверинг нашла их среди вещей дочери и отдала мне, и я не должна их терять. Я быстро повернулась и побежала обратно.
Едва я успела пройти несколько ярдов, как услышала, что меня зовут, и мое сердце подпрыгнуло от мысли, что это может быть Ричард. Но это оказался дядя Джон. Я остановилась, поджидая его.
– Мне нужно вернуться в деревню, я потеряла перчатку, – объяснила я.
– Я тоже собираюсь в Экр, – ответил он. – Ричард говорит, что они несколько повздорили с мистером Мэгсоном.
– Да, – коротко подтвердила я.
– Ты была в Экре? Что ты могла там делать, Джулия? – удивился дядя Джон. – Там же чуть не произошла драка. Что ты могла там делать, Джулия?
– Ничего подобного там не было, – возразила я. Дядя Джон совершенно не понял Ричарда, мой кузен не мог сказать ему такую очевидную ложь. – Ричард задал мистеру Мэгсону вопрос, а тот не ответил. Тогда Ричард вспрыгнул на телегу, а наш новый управляющий, не заметив этого, нечаянно столкнул его на землю. Но затем сразу же спрыгнул сам, помог Ричарду встать и извинился. Вот и все.
Джон испытующе смотрел на меня.
– Это правда, Джулия? Все было именно так?
– Конечно, – ответила я. – Мистер Мэгсон, может, был немного непочтителен, и Ричард расстроился из-за этого. Ничего более серьезного не случилось.
Дядя Джон заметно повеселел.
– Слава богу, – сказал он. – Ричард преподнес все это так, будто в Экре поселился какой-то неистовый якобинец. Ральф Мэгсон показался мне вполне надежным человеком, но если он не умеет вести себя мирно, то ему не место в Вайдекре.
– Он сразу нашел общий язык с людьми, – сказала я, вспомнив о том, как Мэгсон мягко говорил с Маргарет Картер. – Они с Ричардом просто не поняли друг друга. Вот и все.
– Отлично, раз так, я просто прогуляюсь с тобой, Джулия, – дружелюбно предложил дядя Джон. – Я дал мистеру Мэгсону немного денег на самые неотложные нужды Экра. Ты не знаешь, он справедливо распределил их между всеми?
Не сумев сдержаться, я громко расхохоталась.
– Так он же устроил для них пир!
Дядя Джон сам уже мог убедиться в этом, поскольку мы подошли к деревне и перед нашими глазами предстала суматоха праздничных приготовлений.
Внезапно я замерла. Дверь коттеджа Денчей открылась, и оттуда вышел высокий человек с огромной кастрюлей дымящего супа в руках. Я не могла сдержать изумленного возгласа, когда он поравнялся с нами.
Это был исчезнувший Джон Денч, дядя Клари, человек, убивший лошадь Ричарда, Шехеразаду, грум Хаверингов, доверивший мне скакать на ней. Я узнала его в ту же секунду, когда увидела его.
Но я не знала, что делать.
– Эй, смотри под ноги, – предостерег его дядя Джон, и тут Денч остановился и удивленно глянул на нас.
Он, конечно, сразу же узнал меня и по великолепному пальто дяди Джона понял, что перед ним стоит знатный человек. Он испуганно огляделся по сторонам, словно собирался бросить кастрюлю и бежать. Но потом опять посмотрел на нас и увидел, что мы с дядей Джоном одни. Он смотрел как раненый зверь, и краска сбежала с его лица.
– Кто это? – требовательно спросил дядя Джон.
Конечно, ему была отлично известна вся история о Шехеразаде. И он мог запомнить имя преступника и теперь задержать его, а затем отправить в Чичестер. Денч впился взглядом в мое лицо, все вокруг притихли и, затаив дыхание, ожидали моего ответа. Внезапно Денч попытался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни звука.
– Это Дэн Тейлер, – сказала я. Мой голос звучал громко и уверенно. – Раньше он жил здесь, но теперь работает в поместье… поместье… э, в Питерсфилде.
Тут Клари возникла рядом со своим дядей и слегка подтолкнула его.
– Там уже заждались супа, – объяснила она и послала мне прямой неулыбающийся взгляд.
– А это Клари Денч, – продолжала я без остановки. – Вон там Сонни Грин, мистер и миссис Грин, Нед Смит с Генри, Джилли и Малыш. Вот Мэтью Мерри и его бабушка, миссис Мерри, а рядом с ней миссис Тайк и ее сын Тед. Вон сапожник Питер с женой и своими двойняшками. Вы, наверное, знаете Джорджа-тележника, а вот его девочки Джейн и Эмили.
Я перечислила по именам их всех. Дядя Джон кивал и улыбался, женщины приседали перед ним, а мужчины стягивали свои картузы. Многие имена были знакомы ему, но он улыбался и тем, кто приехал в последние годы, и тем молодым людям, которых он помнил детьми.
Я оглянулась вокруг. Денч исчез.
– Не присоединитесь ли и вы к нашему обеду, мистер Мак-Эндрю? – вежливо спросил подошедший к нам Ральф. – Мы приглашаем вас и мисс Лейси.
– Спасибо, мы уже отобедали, – так же вежливо ответил дядя Джон. – Мы вернулись из-за перчатки мисс Джулии. Она потеряла ее где-то здесь.
Одна из малышек Денча вынырнула из-под стола, держа мою перчатку как трофей, и подала ее мне.
– Спасибо, Салли, – улыбаясь, поблагодарила я.
– Вижу, что вы тут уже освоились, – обратился дядя Джон к Ральфу. – Я, конечно, предполагал, что вам здесь обрадуются, но не думал, что станут встречать как вернувшегося героя.
– Люди в Экре никогда не забывают своих друзей, – улыбнулся Ральф, и мне показалось, что его слова адресованы мне. – У них хорошая память.
– Очень рад, – искренне сказал дядя Джон. – Вам будет легче работать, если люди будут вам доверять. – Тут он немного помолчал. – Я предполагал, что вы распределите между всеми те скромные средства, что я вам дал, а вы устроили пир на всю деревню.
Ральф Мэгсон откинул назад свою темноволосую голову и рассмеялся.
– Я знал, что вы будете недовольны, доктор Мак-Эндрю, – весело воскликнул он. – Но, прошу вас, предоставьте некоторые вещи мне. Я ведь не собираюсь учить вас лечить людей, а вы, пожалуйста, не учите меня управлять Экром. Для них важны не деньги. И даже, может, не пища. Все это время они испытывали тоску по радости, осмелюсь выразить уверенность, что вам знакомо это чувство. И работать с ними мы сможем, только когда поймем их проблемы. Самое главное сейчас – это дать им немного надежды на будущее.
Дядя Джон помолчал, затем, оглянувшись вокруг и увидев радостные лица, рассмеялся.
– Это не совсем то, что я планировал, – признался он. – Но может быть, вы и правы.
– Вы должны доверять мне, – просто ответил Ральф. – Мне очень дорог Экр, и, пока ваши интересы не расходятся с его интересами, вы можете доверять мне.
И они улыбнулись друг другу.
– А сейчас мы оставляем вас, – сказал дядя Джон. – Не заглянете ли вы, мистер Мэгсон, в Дауэр-хаус после обеда?
Ральф кивнул, и мы повернулись, чтобы уйти. Но тут дядя Джон остановился переброситься парой слов с миссис Грин, и Ральф тихо обратился ко мне:
– Вы – умница, мисс Джулия. Умница.
Я подняла на него глаза и увидела теплую улыбку, заставившую меня смутиться и заняться разглядыванием собственных ботинок. Мне не следовало лгать, и теперь я не собиралась радоваться этому. Поэтому я ничего не ответила, и мы постояли некоторое время в молчании, при этом я совсем не испытывала неловкости, а, наоборот, чувствовала какой-то восторг. Я могла бы стоять рядом с этим человеком целый день.
– Мистер Мэгсон, – вопросительно обратилась я к нему.
– Да, мисс Джулия.
– Почему вас так любят в Экре, мистер Мэгсон? – Рискнув поднять на него взгляд, я увидела, что он озорно усмехается.
– Мне кажется, что вам это должно быть известно, мисс Джулия, – последовал ответ. – Зная каждого в Экре и имея дар предвидения, вы не должны задавать мне такие вопросы, мисс Джулия.
Я недоуменно посмотрела на него.
– Мне сказали, что вы обладаете даром предвидения. Разве это не так?
Я опять покачала головой.
– Чей это был голос, когда вы впервые увидели меня? – резко спросил он.
– Не знаю, – сказала я.
Его глаза сузились, словно бы он знал, что я лгу, и я покраснела.
– Вернее, я знаю, но это звучит так глупо… Я бы не хотела говорить об этом.
Он удовлетворенно рассмеялся, что заставило дядю Джона обернуться и с улыбкой посмотреть на нас обоих.
– Никто в мире не заставит вас отвечать на мой вопрос, если вы сами не хотите, – уверенно сказал Ральф. – Но на ваш вопрос я дам вам правдивый ответ.
Его голос звучал так легко, будто мы говорили о самых обычных вещах.
– Я был здесь в ту ночь пожара, и это я привел бунтовщиков в Холл, и это я поджег его и убил Беатрис. Меня зовут Ральф Мэгсон, я был ее первым любовником и ее убийцей. В те дни меня звали Каллер.
Я громко охнула, но улыбка Ральфа Мэгсона не стала от этого менее уверенной. Он с поклоном отвернулся от меня и пошел к своему месту во главе стола, где его уже ждали.
Я стояла там, где Мэгсон оставил меня, словно в столбняке, и дяде Джону пришлось дважды окликнуть меня и тронуть мой локоть, прежде чем я услышала его.
Мэгсон наблюдал за мной. Уже уходя домой, я чувствовала его взгляд и почти виноватую улыбку, предназначенную для меня, только для меня одной. Когда мы вышли на улицу, освещенную слабым, едва пробивающимся сквозь туман солнцем, я вздрогнула, будто оказалась в грозовой ночи под дождем.
Я знала эту улыбку. Я видела ее прежде. Она была в том сне, в котором я даже не видела его лица. Но я не сомневалась, что в следующий раз я увижу Мэгсона на огромной вороной лошади и он поднимет меня и вонзит нож мне под ребра, но сделает это так нежно, словно совершает акт любви. И хотя маленькая девочка проснулась в своей постели с криком ужаса, я знала, что женщина из моего сна не боялась его. Она улыбкой ответила на его улыбку.