6
Мой дед, будучи еще маленьким, осознавал ответственность, возложенную на него. Часто испытывал свои способности, пока пас овец. Молча вглядываясь в Гаринджу, приказывал ему пригнать овец обратно. Пес немедленно повиновался. Пока никто не видит, приказывал вожаку стада, потом овце, потом другому барану. Однажды он заставил осла одного соседа кричать. Сосед рассердился и взял палку, чтобы побить его. Дед быстро подчинил разъяренного соседа, и тот остановился. И осел перестал кричать, потому что в его сознании прекратилась команда. Мой дед это моментально приметил. Когда передает команду одному сознанию, тогда прекращает действовать ранее данная. Нужно тренироваться и достигнуть лучших результатов.
Гацо часто рассказывал своему отцу, что многие погибнут из-за чего-то похуже турецкой оккупации. Однажды он попросил папу взять ружье и топор, и они вместе отправились к Мачковой стене. Мой дед сказал отцу устроить засаду и постоянно наблюдать за скалой с левой стороны.
«Папочка, там появится волк, тебе надо убить его, и тогда я покажу тебе то, что никто из наших односельчан не знает».
Не прошло и полчаса, как в двадцати метрах появился огромный волк. Точная пуля Митара попала в цель. Волк упал как подкошенный. Тогда мой дед своему отцу показал хорошо замаскированный вход в пещеру, в которой были кости животных, съеденных волком.
«Папа, об этом мы не смеем рассказывать никому, потому что придет время, когда эта пещера будет спасать жизни. Сначала ее надо хорошо очистить. Смотри, папа, – указал направление факелом, – хочу тебе показать, где в глубине вытекает вода. Немного, но этой воды будет достаточно для выживания тридцати-сорока людей. А знаешь, что еще здесь хорошо, папа?»
«Что, сынок?» – поинтересовался прадед.
«Когда здесь разожгут огонь, есть небольшие зазоры в скале, через которые дым пройдет на совсем другую сторону горы».
Гацо привел коня, а Митар сделал носилки из веток, и они отнесли волка домой. Тогда был обычай – когда кто-то убивал волка, все дарили ему подарки.
Когда все разошлись, дед спросил своего отца:
«Папа, почему ты не сказал мне, что это я помог тебе убить этого волка?»
«Эх, сын, – у Митара слезы появились на глазах, – если бы ты знал, что о тебе говорят люди из нашего села, ты бы понял, почему я о тебе не упомянул».
«Не плачь, папа, Богом тебя прошу. Твои слезы мне разрывают сердце!» – попытался дед его успокоить.
«А ты думаешь, у меня сердце не разрывается, когда слышу, что и как люди о тебе говорят?».
«Кто говорит, пап? Скажи мне, кто говорит и что?»
«Не надо, сынок. Не хочу тебя раздражать. Дай мне самому нести свой груз».
«Папа, ты должен мне сказать. Если не скажешь, клянусь, что я смогу узнать это другим способом. И тогда отомщу этому человеку».
Так сказал мой семилетний дед, а моего прадеда облил холодный пот. Это его слегка испугало.
Начал ему рассказывать:
«Послушай, сынок. Две муки терзают меня, и я расскажу тебе о них.
Несколько дней назад я отвел нашего вола Галоню в Плав на продажу и встретился там с лавочником Гойко. Он тоже привел продавать своего вола. А его скот считается лучшим. Все окружили его. Смотрят вола и прицениваются. А тут появились я и Галоня. В тот момент кадия[7] Идриз предложил ему цену, но кто-то крикнул: «Смотрите, этот вол лучше, чем его!» Народ начал собираться около меня. Протягивают руки и торгуются со мной. Пришел и кадия. Сначала пожал руку, спросил о семье, а потом поинтересовался:
«Митар, признайся, чем кормил своего вола и почему он так красив?»
«Высокочтимый кадия, только травой, мы не та семья, у которой остаются объедки, чтобы их давать волу».
«Скажи-ка, Митар, продал бы ты его за два дуката и пятнадцать акчи[8]? Столько я бы заплатил и за вола Гойко. Ты знаешь, что на этом базаре никто еще не продал вола за такие деньги».
«Высокочтимый кадия, только тебе я готов продать по этой цене».
Тут вмешался Гойко:
«Высокочтимый кадия, прежде чем закончишь сделку, я тебе скажу несколько слов, и после этого решай, хочешь ли купить или нет этого вола».
«Говори, Гойко. Я тебя выслушаю, но это не значит, что послушаюсь».
«Высокочтимый кадия, люди говорят, а дыма без огня не бывает, что его ребенок одержим».
«Ну-ка, Гойко, что ты сказал?» – переспросил кадия.
«Это так, высокочтимый кадия, все об этом говорят».
«Во-первых, Гойко, скажи, как это связано с волом, а потом рассказывай, о чем начал».
«Смотри, высокочтимый кадия, – начал ему растолковывать Гойко, а все кругом слушают и ни слова не говорят. – Вы слышали, как некоторое время назад он сказал, что он не состоятельный и вола кормил только травой и сеном. Как это возможно, что его вол лучше выкормлен, чем мой, а все знают, что я своему утром и вечером даю овес. Скажи, высокочтимый кадия, как их двоих можно сравнивать?»
Тогда народ загудел, а Гойко продолжил:
«Его одержимый сын что-то сделал, поэтому вол так хорошо выглядит».
Люди на площади в голос начали комментировать, а Гойко добавил:
«Подумай, кадия, его сына укусила ядовитая змея, а он остался жив…»
Тут православные начали креститься, а мусульмане – кланяться Аллаху. Стоящие рядом начали пятиться от меня, а некоторые, стоящие подальше, начали бросать камни в нашу сторону. В тот момент кадия поднял руку, и все успокоились.
«Слушай, Митар, первое, я сказал, что куплю твоего вола за два дуката и пятнадцать акчи, и куплю его за эти деньги, только не хочу заплатить тебе сейчас, а хочу убедиться, обитают ли в твоем воле злые силы. Если они там, то твоего вола зарежем и все вместе здесь его съедим».
Народ умолк, никто не промолвит ни слова!
«Высокочтимый кадия, как вы узнаете, есть ли в нем злые духи?» – спросил кто-то из толпы, а кадия ответил:
«Если десять дней вол не будет слушаться моих слуг, тогда он одержим. Все соберемся здесь через две недели, и тогда волы Гойко и Митра будут соревноваться в нескольких видах борьбы. Победителя я куплю, а проигравшего зарежем, испечем и все вместе съедим. Вы двое согласны на эту сделку?»
Гойко сразу согласился. Его вол крупнее нашего, а у меня не было выбора, и я согласился тоже. Кадия забрал моего вола и в конце сказал:
«Митар, не забудь привести того ребенка. Посмотрим, правда ли то, о чем говорит народ».
Когда я понял, что кадия хочет забрать тебя, я просил его взять вола, лишь бы тебя не трогал. Но он сказал, что свое решение не изменит. Боюсь представить, что будет. Заберут вола, зарежут, а мы не получим ни акчи, при этом и тебя объявят одержимым. Это беда для всей семьи. Подумываю, сынок, бросить все и всей семьей бежать куда-нибудь».
«Нет, папа, никуда не побежим. Вместе пойдем туда, – усмехнулся дед тому, что родилось в его сознании. – Наш Галоня там победит. Мы получим и дукаты, и акчи, а ты возьмешь все наши деньги из дома и сделаешь ставку на Галоню и так заработаешь еще больше. Увидишь потом, что будет с Гойко и его волом».
«Хорошо, сынок, послушаюсь тебя. От этого зависит будущее нашего дома. Если проиграем, так и так ничего от нас не останется, а если выиграем, то обеспечим семью на целый год. А главное, тебя больше не потревожат».
«Не волнуйся, папа. Перетерпи эту пару дней, и сам все увидишь».
Прошло два дня.
Пришли люди на массаж к Мики, и он прервал рассказ, а мы отошли в сельское кафе «У Ёлича», которое находится недалеко от дома Мики. В нем был самый лучший и недорогой гриль на свете. Ели, ждали завершение массажа и, наконец, вернулись. Мики сообщил, что завтра у него будет много людей и мало времени на разговор с нами, и ушел отдыхать после тяжелого дня, а мы просмотрели кадры, чтобы еще раз послушать все, о чем мы говорили. Заснули как малые дети. Утром все согласились с тем, что его руки имеют очевидную чудесную силу. Но мы пришли не только увериться в силе исцеления его рук, а открыть тайну развития возможностей мозга. Верилось, что мы на правильном пути и все получится.
Начали прибывать люди, а мы, предварительно убравшись и проветрив, покинули помещение. Мы отправились на осмотр Кралево и окрестностей – монастырь Жича, Крстовград в Прогорелице, Матарушка Баня, Врнячка Баня, Гоч, Копаоник – места невероятной красоты, какие только природа может создать. Когда мы в конце дня пришли домой, Мики все еще работал. Мы ждали немного перед домом, а потом, когда все пациенты ушли, продолжили разговор с Мики.
– Во-первых, мы хотим спросить, устали?» – начал Марко.
– Могу сказать, что и да и нет. Я вас уважаю и расскажу все, о чем мы договорились, так как я надеюсь, что и вы уважите меня».
– Сегодня было достаточно много людей для массажа, и я думаю, что после такого количества работы у тебя болят руки и чувствуешь себя уставшим, – продолжил Марко задавать вопросы.
– Наоборот. Каждый биоэнергетик, если настоящий, наслаждается своей работой. Нам дано энергию из природы, самую чистую и настоящую энергию, которая движется правильно, направлять к блокадам в человеческом теле, которые созданы частично или полностью из-за различных нарушений в питании или чего-то другого. и, пока мы это делаем, эта чистая природная энергия, ориентированная на пациента, проходит через наш организм, и, независимо от того, сколько это делали, в конце наш организм не испытывает никакой усталости. Это происходит со мной после всех сеансов массажа. В конце напряженного рабочего дня мое тело чувствует, как будто я ничего не делал. Представьте себе лужу. Может ли она быть мутной, если в нее постоянно течет чистая вода?
– Мы слышали, что биоэнергетики собирают негативную энергию с больных пациентов, она может вызвать проблемы со здоровьем, – отметила Таня.
– Это правда… За наши пальцы, в то время как разрушаем блокаду, понемногу, но постоянно лепится эта негативная энергия, которая собрана в этих блокадах. В конце каждого сеанса все биоэнергетики должны держать руки в проточной воде, но не тереть, чтобы таким образом освободить отрицательную энергию, которую мы подобрали во время работы с пациентами. Кто это правило не знает, тот не должен работать с биоэнергией.
Теперь нам стало ясно, как работают эти странные люди, о которых слагают разные легенды. Есть истории истинные, есть выдуманные и преувеличенные. Биоэнергетика известна во всем мире, но наша цель совсем другая.
– Будет ли завтра больше времени для нашего разговора? – спросила Таня.
– Слушайте, моя жена утром сделает качамак[9], принесем простоквашу, будем завтракать вместе, и я продолжу эту историю. У меня нет назначенных сеансов массажа до второй половины дня.
Он ушел, чтобы медитировать, потому что он обязательно это делает, независимо от того, сколько работы было и когда она закончилась, а нам осталось просмотреть снимки его работы. Массаж как массаж. Похоже, что ничего особенного. Но когда мы увидели, что люди, которые были принесены к нему, после лечения сами ходят, то такие скептики, как мы, получили совершенно иное представление о его возможностях исцелять людей. Один пациент, второй, третий, пятый… Все приходят в установленном порядке. Мики непрерывно массирует несколько часов. У многих из нас руки болели бы от постоянной работы, а он сказал, что в конце дня чувствует себя, как будто ничего не делал.
– Как бы мы хотели так уметь, – сказала Таня, и мы засмеялись.
А затем появился человек с инсультом. Мики положил свои руки на его голову, напрягся, и у нас было ощущение, что в любой момент у него разорвутся вены, появившиеся на лбу. Мучился изо всех сил, чтобы заставить пациента выговорить какое-то слово.
– Завтра мы должны каким-то образом начать разговор об этом массаже, чтобы нам Мики объяснил, возможно ли этому человеку помочь, – сказал Зоран.
– Я думаю, что он согласился рассказать нам все, и теперь все идет по порядку, а мы будем терпеливыми и дождемся, когда дойдет очередь до интересующей нас темы, – ответил Марко.
Опять внимательно пересмотрели запись и особое внимание обратили на то, как Мики обратился к пациенту:
– Драган, слишком поздно пришел ко мне. В начале болезни я бы все сделал за несколько дней или недель. В таком состоянии теперь нам нужен год и больше, чтобы я заставил тебя начать говорить. Главное, мы сумели заставить работать руку и ногу, так что теперь можешь двигаться.
Этот нам неизвестный человек только покачал головой и говорил:
– Па-не-па-ше…
В этот момент у Марко зазвонил телефон.
– Да, директор, – ответил на звонок Марко. – Все хорошо. Да-да-да. Сейчас объясню двумя словами. Директор, мы начали говорить с ним, и он согласился рассказать нам всю историю про своего деда. Он коснулся и этой темы, но решил рассказать нам все по порядку. Мы установили камеры и микрофоны, чтобы снять каждый его шаг. Он обещал нам все рассказать, но его постоянно прерывают пациенты, которые приходят к нему на массаж. Начало его истории очень интересно, потому что она описывает детство, ранний возраст и обучение у деда, чтобы стать Избранником. Немного длинная история о нем, но невероятно интересная. Завтра будем иметь гораздо больше времени, так что мы услышим от него намного больше. Хорошо, хорошо. Так и сделаем, директор.
Он закончил разговор по телефону, а потом повернулся к нам:
– Ребята, директор освободил нам руки, хочет, чтобы мы продолжили и дослушали эту самую интересную историю.
Утро началось качамаком, приготовленным по-черногорски. Как в старину говорили, пальчики оближешь! Завтракали, а потом, в то время как жена Мики и Таня убирали со стола и мыли посуду, рассказ Мики продолжился с места, где был прерван.
Мой дед и прадед направились в Плав.
«Настал день, – думал мой прадед, – когда моя семья или выживет, или погибнет».
«Папа, не думай, что мы погибнем. Увидишь, папа, сколько денег принесешь домой!»
«Сын, больше всего меня беспокоит кадия Идриз и завистливый Гойко, чем наш Галоня и все деньги этого света».
«Пап, опять говорю тебе, увидишь, как Гойко опозорится и ему больше не придет в голову кого-нибудь унижать. А кадия сегодня будет на нашей стороне, а через несколько дней за что не возьмется, все ему будет идти боком».
«А что думаешь, сынок, что, если кадия потребует забрать тебя и отвести в Турцию на службу к султану? Многих детей забрали туда и сделали из них янычар».
«Сегодня, папа, произойдет много всего, и кадия будет занят. Один человек попытается предложить ему это, но я остановлю его».
Так эти двое верхом на верном коне Путка добрались до города Плав. Весь свет собрался здесь. Из уст в уста перенеслась весть о борьбе быков в десять часов и о том, что после борьбы проигравший бык будет зарезан. Когда появились мой дед и прадед, все умолкли. Кадия и неизвестный паша сидели на подиуме из досок, который в тот день сделали для них. Прадед привязал коня. Оба подошли и поклонились кадию и паше.
«Высокочтимый кадия, как ты велел, я привел моего сына, чтобы ты увидел его, – проговорил мой прадед.
Кадия встал со стула и начал кружить вокруг моего деда и осматривать его со всех сторон. А мой дед – щуплое и слабое дитя неполных восьми лет. Никто бы не сказал, что может поднять что-то тяжелее ложки, не то, что имеет какую-то силу. Тогда кадия обратился к Гойко:
«И ты говоришь, что это дитя могло заворожить их вола, чтобы он был так развит?»
«Да, высокочтимый кадия. Есть много свидетелей, которые подтвердят, что никто в нашем крае не держит и не кормит скот лучше меня. Как можно, высокочтимый кадия, сравнивать вола, откормленного травой, с волом, которому дают овес, помои и объедки?»
Кадия повернулся к моему деду:
«Это правда, что тебя укусила ядовитая змея? Этот человек говорит правду про тебя?»
Мой дед опять поклонился кадию и ответил:
«Высокочтимый кадия, сегодня самый счастливый день для твоего ничтожного слуги, который склоняется к твоим ногам и которого выслушает и высокочтимый кадия, и высокочтимый паша, и многие визири, и почтенные воины Великой Османской империи. Какой ребенок может быть счастливее меня?»
«Молодец, дитя, молодец. Красиво сказал, только не ответил на мой вопрос».
«Высокочтимый кадия, это правда, укусила меня ядовитая змея больше года назад, и только милость Божья сохранила мне жизнь. Мой папа, чтобы отблагодарить Господа, что меня сберег, повел меня в монастырь, где я провел год, служа и молясь за прощение грехов и благодаря Бога за Его милость. Там, высокочтимый кадия, я научился читать, писать и считать. Там, высокочтимый паша, я слушал много рассказов. Больше всех мне понравился рассказ о высокочтимом кадии Идризе, который, когда служил в городе Мостаре, прыгнул в колодец, чтобы спасти ребенка православной бедной женщины».
Неописуемое удовольствие отражалось в глазах кадия и паши.
«Дитя, – обратился кадия к моему деду, – я об этом никому не рассказывал, но вижу, добрый поп Никифор, который был свидетелем, потрудился, чтобы эти события не были забыты. Значит, об этом толковали в монастыре?»
«Так, высокочтимый кадия», – начал разъяснять мой дед, а люди затихли, слушают и ни единого слова не произносят. – Толковали о твоей великой праведности, когда ты дал приказ наказать турецких воинов, которые не дали православным верующим причаститься перед пасхой».
«Послушайте, люди! – крикнул кадия. – И сейчас, и всегда я говорил, что каждую веру нужно уважать, а это дитя – свидетель моей правоты и слухов, которые передаются обо мне. Кто чужую веру не уважает, будет иметь дело со мной».
«Так… Будь здоров, кадия… Молодец…» – послышались крики восторга со всех сторон.
Кадия поднял руки, и все затихли. Повернулся к моему деду и спросил:
«Хочешь ли еще что-то рассказать, дитя?»
«О восхвалениях, направленных вам, высокочтимый кадия, мог бы говорить много дней, но я хочу ответить на ваш второй вопрос. Это обвинения одного богача, направленные на одного бедняка. Истина в том, что наш вол кормился только травой, но мы его растили и любили как члена семьи, и поэтому он выглядит лучше, чем вол Гойко, которому давали овес и помои. Справедливо ли, высокочтимый кадия, что все лучшее может иметь только тот, кто богат? Если это так, то ты, высокочтимый кадия, сто раз богаче Гойко и многих других богачей, и ни разу не забрал ни нашего, ни его вола, а почтенно предложил нам два дуката и пятнадцать акчи, а по такой высокой цене никто до сих пор не платил за вола. В этом, высокочтимый кадия, видна твоя справедливость и честность».
Опять народ зашумел, и опять кадия поднял руку, чтобы всех успокоить.
«Дитя, я не нашел в тебе ничего плохого, а за твой ум не стыдно послать тебя и к самому султану. Только сейчас мы собрались на соревнования ваших волов. Я бы хотел, чтобы победителем был ваш, но, судя по всему, вол Гойки и больше, и сильнее. Люди, можете подходить к паше и делать ставки», – крикнул кадия, народ встал в ряд и начал ставить деньги на волов.
«Смотри, папа, – шепнул мой дед, – кадия на нашей стороне, а в конце паша будет против нас. Сейчас, папа, все деньги, которые имеешь, ставь на нашего Галоню».
Прадед ушел и вернулся через полчаса нахмуренный.
«Сынок, все ставят на вола Гойки, один я – на нашего Галоню».
«Отлично, папа, еще немного, и увидим, был я прав или нет. Знаю, что прав я».
Вывели волов. Около вола Гойки собралось много людей, и все его, не переставая, хвалят, а около Галони – мой дед и прадед.
«Папа, обними Галоню с одной стороны, а я обниму с другой», – сказал мой дед.
И только они вместе обняли Галоню, как кадия крикнул:
«Люди, пришло время посмотреть, чья будет победа. Перед тем как начнется борьба, должен сообщить, что все сделали ставку на вола Гойко, и только Митар поставил на Галоню. Если победит вол Гойко, то получите каждый по пять акчи, а если победит Галоня, то Митар получит один дукат и 25 акчи!»
Народ захохотал. Сделали площадку, и волы пошли друг на друга. Мой дед смотрит волу Гойко прямо в глаза и не спускает взгляда с него, а потом протягивает руку и шепчет так, что только папа слышал:
«Вперед, Галоня!»
И действительно, наш Галоня начал атаковать, а вол Гойко отступил. Этот атакует, а этот пятится и, в конце концов, пустился бежать. Люди начали смеяться. Некоторые – кричать, а кадия снова поднял руку. Народ успокоился. А дед опять шепнул моему прадеду:
«Папа, смотри, что сейчас будет».
Кадия успокоил людей и начал объявлять победителя. Тут вмешался Гойко с побагровевшим лицом:
«Высокочтимый кадия, во время борьбы я непрерывно смотрел на Гацо. Он протянул руку к своему волу, и тот навалился как бешеный, а мой начал убегать!».
«Не говори глупости, Гойко, а признай поражение. Хватит ломать комедию», – сказал кадия и повернулся к толпе.
Вдруг как гром среди ясного неба прозвучало:
«Турецкий вор!»
Все онемели от страха. Кадия медленно повернулся, не веря своим ушам, а Гойко одной рукой ухватился сзади за шею, а другой закрыл рот. Они встретились взглядами. Один взбешенный, а другой остолбеневший от страха.
«Высокочтимый кадия, ничего… Ничего не сказал», – заикался Гойко.
«Гойко, ты самый большой лжец, который существует в этом мире. Сто человек слышали, как ты меня оскорбил, и теперь утверждаешь, что не говорил».
«Стыд, позор, убить его!» – послышалось с разных сторон из толпы.
Кадия поднял руку и сказал людям:
«Я знаю, что Гойко сегодня потерял вола и злится из-за этого, но это не дает ему право кого-то оскорблять. Я имею полное право распорядиться о его казни, но сегодня я особенно настроен и вижу, что пришло много людей со всех сторон и одного вола им будет недостаточно, поэтому мы в обмен на его жизнь возьмем еще одного вола и зарежем его, а за то, что он меня оскорбил, получит двадцать ударов ниже спины здесь на площади, на этом подиуме, который он сам построил».
Люди начали восторженно приветствовать. Все перемешалось. Народ потерял голову.
Кадия дал распоряжения, чтобы заколоть волов, а Гойко, завязанный, ждал выполнения наказания. Мой дед и прадед получил деньги и пошли покупать все необходимое для семьи. Никогда до этого мой прадед не имел столько денег. Дед посоветовал ему купить матрас.
«А зачем, сынок?»
«Понадобится, папа, увидишь, что понадобится».
И прадед купил. Мало-помалу, пока делали покупки, прошло время обеда. Народ купил хлеба, и каждый ждал, когда ему дадут обещанный кусок мяса. Перед обедом кадия приказал совершить наказание Гойко. При каждом ударе, сделанном палачом, Гойко все сильнее и сильнее кричал, а толпа все громче смеялась. После этого начали раздавать мясо. Когда дошла очередь деду и прадеду взять свой кусок, паша двинулся к кадии.
«Высокочтимый кадия, хотел бы предложить кое-что…»
Мой дед в тот момент повернулся и направил руки к паше. Многие этого не заметили, но мой прадед увидел. Вдруг паша схватился за голову и согнулся.
«Что с тобой, паша? Тебе плохо?» – поддержал его кадия.
«Высокочтимый кадия, у меня так заболела голова, как будто хочет расколоться. Пойду немного отдохну».
Паша ушел и не сказал кадии того, что хотел.
Дед и мой прадед ушли. Когда оказались подальше от людей, прадед громко высказался:
«Сынок, мне кажется, там случилось что-то странное».
«Что, папа?»
«Я долго не мог успокоиться, когда услышал голос в той церкви. Винил себя, что не защитил тебя от владыки, ведь это моя родительская обязанность, данная мне Богом. Сегодня я два раза убедился, что в тебе есть какая-то сила и ты, сынок, сейчас мне все расскажешь».
«Папа, мне нечего тебе рассказывать без…»
«Молчи! – прервал его прадед. – Видел своими глазами, как ты протянул руки к паше. У него заболела голова, и он хотел упасть. И снова я слышал сегодня тот голос, как в монастыре. Э, сынок, это не может быть случайностью. Откуда ты знал, что наш Галоня победит вола Гойко, ведь тот и больше, и сильнее?»
Мой дед оказался зажатым в угол и начал объяснять своему отцу так, насколько это было возможно:
«Папа, ты, вероятно, знаешь, что в нашем роду от старых времен существует Избранник, у которого есть особые силы, которые не имеют другие люди. Я могу сказать только это, об остальном мне говорить запрещено. Я умру, если кто-то об этом узнает. Но послушай, у нас есть два или три дня, чтобы обустроить нашу пещеру, потому что Паша подговорит кадию послать солдат, чтобы похитить меня и отправить в Турцию. Нужно все приготовить, а потом ты пойдешь к родственнику Миленко и скажешь, чтобы присматривал за хозяйством и доил наш скот, а мы вернемся примерно через десять дней».
Так и сделали. Тщательно все подготовили, и на третье утро прадед пошел к родственникам и все сказал, как это было согласовано. Когда Миленко их провожал, мой дед отпустил верного Гаринджу, а Бубица пошла с ними.
«Папа, если мы оставим его, турки сами выпустят его и пойдут за ним, а пес приведет их прямо к нам. Так что лучше ему быть с нами».
Прадед согласился с этим решением. Они продолжали идти. Многие из села их приветствовали, и всем они объясняли, что идут к родственникам в Косово и что их не будет здесь по крайней мере десять дней. А потом, когда завернули, скрытыми дорожками направились в пещеру. Над ней был прекрасно виден двор и дом, в котором они жили.
Когда отряд турецких солдат отправился из Плава, все знали, что кому-то несдобровать. Во главе отряда был печально известный паша Селим. О его зверствах говорили со всех сторон. Бедные люди разбегались от дороги, чтобы не рассердить его и не получить побои. Если начинал бить, то невозможно было его остановить.
Когда отряд добрался до прадедового дома, Селим-паша крикнул:
«Эй, Митар! Открывай, зачем спрятался в доме!»
Стучит в двери, но никто не открывает. Выслал трех-четырех воинов узнать в селе, где они. Миленко бежит от своего дома сообщить паше о том, что дом и скот оставили ему, а сами ушли к родственникам в Косово и вернутся через десять или больше дней.
«Миленко, мы по приказу кадия пришли забрать его сына и послать на службу к султану. Но если их здесь нет, а мы очень устали, зарежь овцу, принеси ракию и вина, иначе заберем твое дитя».
Вернулись посланные воины и подтвердили сказанное Миленко. Все расселись и разлеглись на траве, а Миленко поспешил домой за ракией и вином. Принес напитки и отправился резать барана, а Селим проревел:
«Миленко, пусти этого барана. Его зарежут мои воины, а ты приведи мне из дома твою жену. Пока жду печеного барана, хочу развлечься».
Миленко пал ему в ноги и начал молить не позорить его жену и семью. Селим-паша ударил его ногой в голову и приказал привести жену, иначе посадит его на кол.
Расстояние от Мачкиной стены до нашего дома более километра по прямой и невозможно было расслышать разговор между Миленко и Селим-пашой, но мой дед, как только он один может, почувствовал, что там происходит, и в бешенстве сказал:
«Нет, Селим, не единственный ты на свете…»
В тот же момент протянул руку и слегка нагнул голову. Не прошло и пол минуты, Миленко сам не свой отправился домой за женой, в этот момент Селим-паша взвизгнул, как будто кто-то вонзил нож ему в живот. Все вскочили, не понимая, а Селим-паша начал извиваться от боли. Облился потом.
«Быстрее, дайте коня, и едем, или я умру…» – приказал он слабеющим голосом.
Воины быстро собрались и двинулись в обратный путь. Миленко перекрестился, забрал ракию и вино, и счастливый ушел домой.
Прошла и эта невзгода. Жизнь продолжилась, как будто ничего не произошло. Прошли десять дней, и опять те же воины пришли к нашему дому. Тот же Миленко встретил и сказал им, что мой прадед и дед еще не вернулись.
«Послушай, Миленко, я едва не умер от боли, когда был здесь в прошлый раз. В момент, когда я ударил тебя, как будто вся твоя боль перешла на меня. Может, ты, Миленко, колдун? Сейчас бы приказал тебя казнить моим воинам, только ходжа Исмет предупредил меня, что если убью тебя, ты будешь по ночам приходить и мучить меня, как в тот день, пока я душу не отдам. Поэтому я не трону тебя и твою жену, но передай Митару: пусть обязательно придет к кадии и приведет сына. Если не передашь, и они не придут, тогда глашатай объявит тебя колдуном. После этого ты знаешь, что тебя ожидает. Умрет у кого-то ребенок в селе, и сразу обвинят тебя, а потом народ начнет тебе мстить. Первое, сожгут твой урожай, а потом будут убивать скот. В конце убьют всю семью, а тебя сожгут заживо».
Вскоре Гацо со своей семьей вернулись домой. Миленко им все подробно рассказал. Мой дед со своим отцом отправились к кадии. За сотню метров Гацо протянул руки к дому Идриза. Оттуда послышался крик ужаса, к высокочтимому вломились паши, визири и воины.
Кадия клялся, что во время намаза ему явился дух Пророка и приказал не трогать сына Митара.
«Поверьте, Пророк сказал, что наше царство распадется, и многие из нас останутся здесь. Паши и визири, что делаем мы этому народу, то они нам и вернут».
После этой вести все разошлись грустные и подавленные. С этого дня и «Бешеный Селим», как народ называл Селима-пашу, вел себя пристойно. Ни деда, ни прадеда больше не трогали.