Глава 3
Мальчик, который не был трусом
Андрей задумчиво брел по школьному коридору. Никогда еще у него на душе не было так черно, как сегодня. Только что приходила мама, они вместе пошли к директрисе. И что? Да ничего. Директриса все поняла правильно – что его бьют, вымогают деньги. Она настойчиво выспрашивала имена обидчиков, но Андрей, разумеется, не сказал. Он скорее умрет, чем станет стукачом!
Так они и ушли, ничем им директриса не помогла.
А еще у мамы на виске была свежая ссадина, правда тщательно замазанная косметикой и прикрытая волосами, но он все же заметил. И все прекрасно понял. Утром этого не было; это наверняка отец избил маму за то, что плохо его, Андрея, воспитывала. За то, что он стал вором.
Мама нервничала, злилась, а когда вышли от директрисы, велела ему идти на урок. А как туда пойдешь, если после уроков Серый снова его подкараулит? Но мама не понимала этого или не хотела понимать. У нас и без того полно проблем, так она сказала.
На минуту Андрей остановился, задумался. А может, и правда пойти в класс, и будь что будет?
Впрочем, известно, что будет. Будет травля со стороны Серого, на первой же перемене они с дружками наверняка изобьют Андрея. А дома… дома будут родители, для которых он теперь стал проблемой, стал вором. Он представил, как мама всякий раз проверяет деньги в кошельке – не украдены ли. Как папа с искаженным от злости лицом бьет ее кулаком в висок…
Он им только мешает, он вообще не нужен никому. Разве что Маша Аверина, Сашкина сестра, вступилась за него. Но это только потому, что она добрая. А сам по себе Андрей не нужен и ей.
Мальчик глубоко вздохнул. Он любил маму, любил сейчас больше, чем когда-либо, и мысль о том, что она из-за него страдает, причиняла ему самую страшную боль. Хотелось избавить ее от этого любым способом. И один способ имелся…
Ладно, мама, будет у тебя одной проблемой меньше, с тоской подумал Андрей. Пусть он дохляк и слабак, как величают его подхалимы Серого, но он не трус! И докажет это. Всем, и себе тоже, пусть и ценой собственной жизни.
А маме будет только легче…
Исполнившись решимости, Андрей сначала медленно, а потом бегом направился по коридору – туда, где находилась лестница наверх.
Звонок с последнего урока был воистину долгожданным для будущих выпускников, ведь впереди их ждала вечеринка!
Правда, не всех. Маша, Катя и Гоша шли к выходу из гимназии и пытались решить архисложную проблему – как помочь Маше преодолеть запрет родителей. Только ничего умного в голову не приходило.
Из полутемного холла троица вышла на крыльцо, прищурившись от яркого солнца, но тут же все трое заметили, что во дворе гимназии что-то не так. Действительно, вместо привычной толчеи и беготни все находившиеся во дворе ребята столпились и взволнованно галдели.
Маша отыскала в толпе брата:
– Что случилось?
– Там Андрюха! – воскликнул Сашка, указывая вверх, и во всю глотку заорал: – Андрей, не надо!!!
Маша проследила за его взглядом и только теперь с ужасом заметила: на парапете, ограждающем крышу гимназии по краю, стояла крошечная с такого расстояния ребячья фигурка. Стараясь не смотреть вниз, переминаясь с ноги на ногу, то и дело взмахивая руками, чтобы не упасть, Андрей с трудом удерживался на обледенелом бордюрчике парапета.
– Оставьте меня в покое! – донесся до толпы внизу его срывающийся голос. – Не поднимайтесь – я прыгну!
В этот момент он резко качнулся, отчаянно взмахнул руками, едва не рухнув вниз, и только каким-то чудом сохранил равновесие.
Толпа внизу в ужасе ахнула.
Маша осознала всю трагичность происходящего. Доведенный до отчаяния, Андрей решил покончить с собой, поняла она. И ни один из собравшихся здесь зевак, похоже, не собирался ничего предпринимать для его спасения. Кто-то растерялся, а для кого-то это было просто интересным зрелищем.
Ни секунды не колеблясь, Маша со всех ног бросилась обратно в здание гимназии.
Андрей стоял, покачиваясь, на узеньком парапете и собирался с духом. Он уже почти решился, сделал первое движение, чтобы прыгнуть, – но едва почувствовал, что теряет равновесие, как инстинкт самосохранения заставил его вернуться в исходное положение. Ноги мальчика окоченели, он почти не чувствовал их и понимал, что долго так стоять не сможет.
Но спуститься, постыдно уйти с крыши не позволяли обида и гордость. Ведь его видят все, вон и Серый со своими прихвостнями стоят в сторонке – лыбятся небось. И сколько будет для них веселья, если он сейчас струсит и позорно спустится! Нет, обратного пути быть не может, все уже решено…
Но как же страшно умирать!
– Андрей!
Он повернул голову и увидел в нескольких шагах от себя раскрасневшуюся, запыхавшуюся Машу.
И в этот момент Андрей снова едва не потерял равновесие.
– Осторожно!
– Не подходи! – обрел он наконец способность говорить. – Я прыгну, правда!
– Хорошо, хорошо, – торопливо закивала девушка, останавливаясь. – Только дай мне пару минут, ладно?
– Не надо! – отрезал Андрей. – Я все решил.
И тогда Маша решилась на отчаянный поступок. Не раздумывая, она молча пробежалась по крыше и вскочила на обледенелый парапет недалеко от Андрея.
В этот момент она не думала об опасности. Ей просто было жаль, безумно жаль этого тихого и безответного мальчишку. Но, оказавшись на парапете, Маша поняла, насколько рискует. У нее на миг закружилась голова, а люди, замершие от волнения внизу, с высоты пятого этажа показались маленькими-маленькими. Под ее ногами разверзлась пропасть. Одно неловкое движение – и…
Но Андрей, маленький и взъерошенный, стоял рядом, в нескольких шагах, и его надо было спасать. Маша собралась с силами и сделала небольшой, насколько сумела, шаг к нему.
– Уходи! – в отчаянии крикнул мальчик.
– Андрей, не надо, – у Маши хватило смелости еще на один шажок. – Подумай о маме!
– Ей так будет лучше, – с грустью ответил он. – Они с отцом из-за меня только ссорятся.
– А я вот думаю, ты ее единственная радость, – возразила Маша, еще чуть-чуть сокращая расстояние. – А про Сашку подумал?
Конечно, подумал он и про Сашку. Сколько верному другу доставалось тумаков за одну лишь попытку защитить Андрея!
– Я для всех только обуза…
Маша остановилась в двух шагах.
– Ты не прав! Знаешь, есть вещи, которые исправить невозможно! Смерть, например. А все остальное можно, и ты со всем справишься! Все наладится! – как можно убедительнее заговорила девушка и улыбнулась: – Ты ведь даже не влюблялся еще ни разу. А это так здорово!
– Мне никто не нравится, – смутился Андрей и, неожиданно для самого себя, выдал сокровенное: – Кроме тебя.
Зардевшись, он смущенно посмотрел на Машу. Первый раз в жизни он решился сказать такое девчонке!
– Ну так я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится! – решительно ответила девушка и умоляюще протянула Андрею руку: – Прошу тебя!..
Ян, никем не видимый, стоял среди толпы и так же тревожно наблюдал за Машей.
И Андрей решился. Медленно и неуверенно он повернулся к девушке и взял ее за руку, после чего оба спрыгнули с парапета на крышу. Снизу послышались ликующие возгласы, свист и аплодисменты.
Наконец-то! Маша с облегчением перевела дух и в порыве радости обняла Андрея за плечи:
– Ты молодец!
Только теперь она почувствовала, как занемели от напряжения ее ноги, как дрожит все тело. С трудом сгибая затекшие коленки, Маша взяла Андрея за руку и повела его к выходу, но через несколько шагов он резко остановился и выдернул руку.
– Ты чего?..
– Ничего не изменится! – закричал он отчаянно. – Я снова струсил, понимаешь?!
– Андрей, ты все можешь изменить! – воскликнула девушка.
Какой-то миг они смотрели друг другу в глаза.
– Ты права, – медленно кивнул он. – Могу. И изменю! Я не буду больше трусом!
И не успела Маша даже слова сказать, как Андрей сорвался с места и бросился к противоположному краю крыши.
– Андрей, стой! – Маша помчалась следом.
Он взлетел на парапет и, ни секунды больше не раздумывая, прыгнул вниз.
Маша, вообще не соображая, что делает, перемахнула эту невысокую преграду и бросилась за ним…
У тебя будет все, что нужно, – ни больше ни меньше.
Маша еще успела обозвать себя идиоткой. И подумать, что через пару секунд будет очень больно. Но в тот же миг, вместо жуткого ощущения падения, она вдруг почувствовала прекрасное, знакомое с детских снов чувство полета. И вновь замелькали перед глазами картины из Книги – какие-то небоскребы… полыхающее на горизонте зарево… полет орла в поднебесье… золотые купола… дым над руинами…
Последнее, что она увидела, была фигурка Андрея, чуть-чуть не долетевшего до земли и, словно в обратной перемотке фильма, взлетевшего обратно на крышу гимназии. Или это было по-настоящему?!
– Маша!!!
Девушка потрясла головой, приходя в себя. Она стояла у стены на заднем дворе гимназии, стояла на ногах, целая и невредимая! А Андрей, тоже живой и здоровый, орал ей с крыши, перегнувшись через парапет:
– Маша! Ты живая?
Девушка еще раз оглядела себя – цела вроде.
– Вниз спускайся! – сердито велела она Андрею. – Только по ступенькам!
На этот раз Андрей послушался. Маша еще раз осмотрела себя и, убедившись, что все же цела, медленно побрела вокруг гимназии к центральному входу, где толпился народ, и вошла внутрь. Она не могла понять, как с ней такое произошло. Упасть с пятого этажа – и приземлиться на ноги как ни в чем не бывало! Помнится, Ян называл ее ангелом, но она не думала, что это включает в себя возможность летать!
– С пятого этажа – и прям на ноги! Вообще нереально! – глаза Андрея, сбегавшего по лестнице, горели восторгом.
– А ты не прыгал? – с сомнением спросила Маша.
– Я не такой смелый, как ты, – грустно покачал он головой.
– Слушай, никогда так больше не делай! – строго сказала девушка. – Никогда! И ты не трус, запомни!
Не трус… Все, что Андрей о себе помнил, говорило об обратном. Все беды и проблемы происходили именно от его трусости. Но теперь, побывав на краю смерти, он стал другим! Маша была права – только смерть нельзя исправить, все остальное – ерунда по сравнению с этим, а стало быть, поправимо. Больше он не будет трусом! И впредь не намерен искать в смерти решения проблем – для этого есть более достойные способы.
– А знаешь, ты права! – решительно сказал Андрей и, круто развернувшись, помчался к выходу.
Толпа во дворе не спешила расходиться. Когда Андрей, живой и здоровый, вышел на улицу, у многих вырвался вздох облегчения. Сашка Аверин бросился ему навстречу:
– Андрюх, ты как? Нормально все?
Андрей молча кивнул, целеустремленно направляясь сквозь толпу, живо расступавшуюся перед ним. Он знал, куда шел; он их видел, пока стоял на парапете крыши. Они и сейчас были там же, ухмылялись, сплевывали по сторонам – Серый с двумя своими шестерками. Но когда Андрей остановился и в упор посмотрел ему в глаза, малолетний хулиган занервничал. Не было больше страха в его недавней жертве, и от этого страшно стало ему самому. Ведь он, Серый, на самом деле был трусом, как и все ему подобные, он боялся всякого, кто сильнее его, оттого и пытался самоутвердиться за счет слабых. Андрей, стоявший сейчас перед ним, не был больше трусишкой и слабаком, это Серый понял моментально. Но он взял себя в руки, нацепив на физиономию свою привычную глумливую ухмылку:
– Ну чё, прыгун? Разбега не хватило?
Ни слова не отвечая, Андрей внезапно и со всей силы впечатал кулак в эту наглую рожу.
Вот это был удар, он и сам не ожидал, что способен на такое! И Серый, которого он до недавних пор боялся до дрожи в коленках, шлепнулся задом в лужицу талой воды. Вид у него был жалкий и униженный, по губе стекала кровь, а на глазах неожиданно выступили слезы.
Какая-то девочка из класса Андрея ахнула и зааплодировала, и к ней присоединились другие – и девчонки, и мальчишки.
– В расчете, – бросил Андрей, вытер кулак носовым платком, развернулся и пошел прочь, сопровождаемый одобрительными возгласами ребят. Его хлопали по плечу, поднимали большой палец – дескать, класс! Никто и не глянул на Серого, который сидел в луже, усеянной его же собственными плевками, готовый лопнуть от бессильной ярости. Наконец подхалимы помогли подняться своему опозоренному «кумиру».
Маша, стоявшая на крыльце и видевшая эту сцену, была счастлива не меньше самого Андрея. Мальчик улыбался радостной, свободной улыбкой, и когда Маша ободряюще махнула ему рукой, он благодарно кивнул ей в ответ. Пусть теперь происходит что угодно – он больше не будет трусом!
Довольный Жарков откинулся на роскошную атласную подушку. Ощущение эйфории не спешило покидать его; наверное, ни одна женщина в мире не способна была доставить мужчине и сотую долю того удовольствия, что подарила ему сейчас прекрасная, несравненная Марго.
Сегодня обольстительница сочла свидание в кабинете на продавленном диванчике пошлым и вульгарным и пригласила Игоря к себе домой. О, у нее оказались роскошные апартаменты и по-настоящему царская опочивальня.
Но вместе с тем Игоря не покидало странное ощущение какой-то неприятной перемены, произошедшей с ним. Что это было – он не мог определить, да и не пытался, гнал от себя все лишние мысли, теперь для него существовала лишь она – богиня, сошедшая с небес, чтобы разделить с ним ложе. Иначе это никак нельзя было назвать.
– Никогда… Никогда такого не было! – с наслаждением выдохнул он.
– И не будет. Я лучшая из женщин на земле и на небе… – игриво произнесла она, поднося свои нежные губы к его губам.
Жарков зажмурился в предвкушении нового сладкого поцелуя, но его не последовало.
– Думаешь о жене? – спросила вдруг Марго, отстранившись. Жарков недовольно поморщился и открыл глаза, – она лежала рядом, подперев рукой голову, и саркастически улыбалась.
О жене? Фу! Меньше всего Игорю сейчас хотелось вспоминать законную супругу. Это было все равно что думать за праздничным обедом о прокисшем супе. Жарков скривился:
– Ну зачем об этом сейчас, Марго?
– Потом будет поздно, – ответила она. – Я скоро влюблюсь в тебя, захочу быть с тобой каждую ночь… – тонкие пальцы коснулись его груди, скользнули ниже, – и каждый день… и каждое утро… А я не делю мужчин с их женами.
Последовал долгожданный поцелуй, вновь повергший Жаркова в пучину счастья.
– Я разведусь с ней, хочешь? – с готовностью выпалил он. – Завтра! Нет, сегодня!
Но Марго отстранилась и села с обиженным видом:
– Она не отпустит тебя. Потерять тебя для нее просто смерть. Уцепится зубами и будет держать до последнего.
Жарков разозлился. Скорее всего, умничка Марго права: куда этой глупой курице деваться без него – у нее ведь нет ни работы, ни своей квартиры. Глядишь, еще судиться надумает, раздел имущества затеет. Ах она дрянь!.. Но ничего, он знает, как ее поставить на место. Вот прямо сейчас пойдет и…
– Отпустит, – зло ответил Жарков.
– Ты плохо знаешь женщин.
– А ты плохо знаешь меня. Как я скажу, так и будет! – взревел Жарков. – Я мужчина, и я решаю! Да она мне в глаза смотреть боится!
– Если женщина не смотрит в глаза, – промурлыкала обольстительница, – значит, она что-то задумала.
Ее руки тем временем скользнули по торсу Игоря, а губы как бы невзначай нашли его губы. О Марго!.. Все на свете готов был отдать Жарков, только чтоб эта женщина навсегда осталась с ним, чтобы она не сердилась, не говорила ни о каких проблемах, а целовала, целовала, целовала…
– Я хочу, чтоб ее не стало!
– Ее не будет, – торопливо закивал Жарков, смутно соображая, что говорит. – Нас разведут за неделю, я договорюсь…
– Ты не понял, – руки Марго скользнули на его плечи, а глаза смотрели в упор: – Я хочу, чтобы ее не стало вообще. Ты сможешь это сделать… если решаешь действительно ты!
Теперь до Игоря дошло, что имела в виду капризница. Ей был нужен не развод, а… убийство?! Она хочет, чтобы он совершил преступление?! Но нет, он не может, он же не преступник! Да и опасно это. Нет и нет! Может, лучше бежать отсюда подальше, пока до тюрьмы не довели? Да, наверное…
Но первый же взгляд, брошенный на роковую красавицу, вымел из головы Жаркова все мысли. Марго улыбнулась, зазывно изогнула стан, протянула к нему свои прекрасные руки…
Нет, он не в силах был противиться этому призыву.
Полчаса спустя, когда усталая Марго свернулась калачиком и уснула, Игорь тихонько оделся и на цыпочках вышел из спальни. В голове его царил сумбур, заполонившая его душу страсть чередовалась со страхом.
– Ну как тебе моя мама? – неожиданно раздался детский голосок.
Жарков вздрогнул – он-то думал, что они с Марго в квартире одни. Но, обернувшись, увидел в кресле у камина девочку лет десяти. Вот так да, она что же, была здесь все это время?!
Игорь невероятно смутился:
– Я и не знал, что у Марго есть…
– Дочь? – подхватила девчушка. – Не бойся. Я никому не скажу, чем вы там занимались.
– Э… – растерялся он. – А почему ты не в школе?
– Меня исключили, – с невинным видом пожала плечиками малышка. – Учитель сделал мне замечание, а я за это воткнула ему карандаш в глаз. А они сказали – так нельзя. Дураки.
От ее мрачного, леденящего взгляда Жаркову стало не по себе:
– Ладно, я пойду…
– Возвращайся, – серьезно сказала малышка. – С нами ты будешь намного счастливее.
Ничего не ответив, он поспешно выскользнул за дверь.
Агнесса посмотрела ему вслед и удовлетворенно улыбнулась.
Дома Маша закрылась в комнате, убедилась, что домашние заняты своими делами и не побеспокоят ее, и решила испытать свои новые способности. Вот здорово, если она действительно умеет летать!
Маша залезла на кровать, расправила руки подобно крыльям, сконцентрировалась, оттолкнулась…
И с грохотом упала на пол.
Ладно, первый блин комом, у всех бывают неудачи. Маша снова залезла на кровать.
Услышав из комнаты дочери четырежды подряд тяжелый грохот, как будто уронили что-то в тонну весом, родители в своей спальне подняли головы – мама от книги, а папа от нового рисунка. Переглянулись недоуменно.
За стеной в пятый раз что-то уронили.
– Маша! Что там у тебя происходит? – крикнула Елена.
– Все в порядке! – донесся голос Маши. – Это книга упала.
Елена с Вадимом снова переглянулись, причем Вадим прыснул, а Елена нахмурилась:
– Интересно, что там за книга такая?
Услышав мамины шаги, Маша оглянулась в поисках какой-нибудь книги, но на глаза попался только фолиант в синем бархатном переплете, который так и лежал на тумбочке у кровати. Маша схватила его и хотела раскрыть, но страницы словно слиплись, книга ни в какую не хотела открываться.
– Ты что тут делаешь? – мама вошла в комнату.
– Ничего… Читаю. Э-э… тебе опять на ночное дежурство? – быстро сменила она тему.
– Да, – ответила мама. – В приемном сегодня.
– И без тебя, как всегда, не справятся!
Елена с нежностью погладила Машу по волосам – надо же, повзрослела дочь, беспокоится о матери!
– Это моя работа – спасать людей, – вздохнула она. – Но самый главный человек в моей жизни – это ты!
Ей захотелось сделать для Маши что-нибудь хорошее, и тут ее осенила идея:
– У меня хорошая новость. Мы с папой решили отпустить тебя на вечеринку!
– Спасибо, спасибо! – счастливая Маша бросилась маме на шею.
Елена еще раз обняла дочь и уже хотела идти собираться на работу, как вдруг заметила на Машиной кровати незнакомый синий фолиант с золотым тиснением.
– Красивая, – отметила она, беря Книгу в руки. К огромному удивлению Маши, мама запросто раскрыла фолиант, но внутри оказались лишь чистые листы. – И очень содержательная.
– Это… для записей, – на ходу придумала Маша. – Вот, купила сегодня, но пока не придумала, что с ней делать.
– В этом вся ты! Сначала покупаешь, потом думаешь…
Едва мама вышла, девушка взяла Книгу. Теперь-то она открывалась, вот только страницы по-прежнему были пусты. Похоже, на сегодня лимит чудес был исчерпан. Маша встала, намереваясь выйти в ванную, как вдруг ее словно что-то толкнуло – оглянись!
Медленно и с опаской Маша развернулась… По золотому тисненому знаку на обложке Книги прошло уже знакомое девушке сияние. А потом она вдруг распахнулась, обнажив белые страницы, и они стали сами собой перелистываться на глазах у изумленной девушки. Чистые листы мелькали один за другим до тех пор, пока на одной из страниц не появилась надпись.
Язык был чужой, незнакомый, Маша сразу догадалась, что какой-то древний, в памяти всплыло слово «арамейский». Буквы появлялись одна за другой справа налево, словно их писала невидимая рука. А потом страница перевернулась…
Там был нарисован знак. Он напоминал причудливым образом переплетающихся змей, которые свивались в какой-то символ, а по обе стороны от этого символа были изображены два маленьких кинжальчика – изогнутых, с длинными витыми рукоятками.
Подсознательно Маша чувствовала, что от знака веет чем-то недобрым. Но что означает этот символ и зачем он ей? Чудеса закончились, начались загадки!
Ну да Интернет на что? Она ввела в поисковик фразу «знак змеи», и перед ней возникла уйма картинок. Перстень со змеей, медицинский символ, где змея обвивает чашу, куча татуировок и всевозможной символики, но все это было не то, совсем не то…
Неожиданно в блестящем экране монитора Маша заметила какое-то движение у себя за спиной, обернулась…
– Тебе что, нравится меня пугать?!
– Прости, – мягко улыбнулся Ян, ибо это был он
– Что это? – спросила Маша, придвинув Яну раскрытую Книгу.
Он внимательно оглядел таинственный знак:
– Это подсказка.
– И для чего она?
Но Ян покачал головой:
– Книга разговаривает только с тобой. И только ты можешь понять ее послание.
– И как же я его пойму?
– Не торопись, – задумчиво ответил Ян. – Слушай себя, и ты скоро сама все поймешь.
– Опять одни загадки! – рассердилась Маша.
– Машунь, к тебе пришли! – раздался из-за двери голос папы.
Маша вскочила. Ян исчез так же внезапно, как и появился, а в комнату впорхнула нарядная Катя.
– Как, ты еще не готова? – возмутилась она.
– Ой… я быстро, – Маша поспешно закрыла поисковик с картинками и покосилась на Книгу. Ее страницы были девственно чисты.
Мама перед уходом велела Маше надеть на вечеринку платье. Платья у нее были, и даже красивые, вот только не любила она их, предпочитая исключительно джинсы и мини-юбки. Но маму огорчать не хотелось, да и было желание выглядеть необычно.
Увы, реальность разочаровала. Надев самое красивое из своих платьев, Маша почувствовала себя в нем весьма неловко и неудобно. А Катя, увидев подругу в таком прикиде, не скрыла иронии:
– Ого! Платье!
– И как? – несмело спросила Маша.
– Ну ты… В общем, это не ты.
– Понятно.
И Маша переоделась опять в свои проверенные джинсы.
– Вот, теперь узнаю боевую подругу! – сразу же одобрила Катя. – Давай быстрее, Гошка звонил – уже все в сборе.
И подруги поспешили на вечеринку. Но если бы Маша, выходя, оглянулась, то увидела бы, что на странице Книги, которую она так и не удосужилась закрыть, вновь появился странный символ – фигура в виде причудливо переплетающихся змей. И два маленьких кинжала рядом.
Медальон в виде причудливо переплетающихся змей висел на шее у Киры, которая стояла возле зеркала и с мрачной решимостью рассматривала свое отражение. Вот она взялась двумя руками за медальон и вынула из хитро устроенных ячеек два изогнутых ритуальных кинжала. Осмотрела, сунула обратно, так что наружу остались торчать длинные витые рукоятки. Все готово. Можно идти.
Один долгий, повелительный взгляд Киры – и две мраморные статуи собак, стоящие по обе стороны камина, шевельнулись, потянулись, открыли красные горящие глаза, подошли к своей хозяйке.
– За мной!
И доберманы вслед за Кирой выбежали из квартиры.
Андрей сидел за столом на кухне. Мама суетилась, стараясь подсунуть ему то одно, то другое блюдо, но мальчик ни к чему не прикасался. Жаркова уже смыла макияж, и теперь багровая ссадина на ее лице выглядела ужасающе. Мысли Андрея были мрачными. С Серым-то он разобрался. Но как спасти маму от отца, ставшего садистом и тираном? Какое он имел право поднимать на нее руку? Ладно, Андрей украл, Андрей виноват, пусть бы его и наказывал. Но мама – она такая хрупкая, беззащитная…
Мириться с этим он не собирался. Потому что теперь знал: все зло на свете происходит от безнаказанности и безропотности. И еще потому, что он больше не был трусом.
– Ешь, пожалуйста, – упрашивала мама, жалобно заглядывая Андрею в глаза. – Вот блинчики с творогом, твои любимые…
Андрею было жаль маму. Она узнала о том, что случилось сегодня на крыше, и теперь с виноватым видом пыталась ему угодить.
– Спасибо, – ответил он, хотя к блинчикам и не притронулся.
– Зачем ты… – мама осторожно подбирала слова. – Зачем ты… полез на крышу?
– Потому что так было бы лучше для всех.
– А обо мне ты подумал?! – в глазах матери появились слезы.
– Я потому и прыгнуть хотел, что о тебе думал!
– Что ж я тебе-то сделала, сынок? – в ужасе прошептала она, то и дело вытирая глаза. – Стараюсь как могу… Целыми днями готовлю… убираю. Только бы вам с папой было хорошо.
– Почему ты никому не скажешь, что он тебя бьет? – в упор спросил сын.
Мать смутилась:
– Стыдно это, милый.
– И больно! – пылко продолжал Андрей. – А если он тебя совсем убьет?
Жаркова не сразу нашлась что ответить.
– Не убьет, – голос ее прозвучал неуверенно. – Он нас любит… Просто устал. Работает целыми днями, чтобы нас кормить…
– Ты тоже работаешь! – гневно возразил сын. – Ты посуду моешь! И суп варишь! И стираешь!
Вот этого Жаркова не ожидала. Она ведь знала – дети редко ценят труд матерей, для них готовые обеды и чистота в доме – норма жизни и ничего особенного. А у нее – такой сын! Слезы гордости и умиления навернулись ей на глаза, она только поспешно махнула рукой – дескать, разве это работа?
Но Андрей был настроен решительно.
– Если ты боишься, – твердо сказал он, вставая, – то я сам про него полиции расскажу!
Больше никто ничего сказать не успел, потому что на пороге кухни выросла зловещая фигура отца. Мутным и недобрым был взгляд, которым он окинул жену и сына.
– Игоречек, будешь ужинать? – тут же засуетилась мать, доставая тарелку. – Все горячее!
– Про кого же это вы полиции расскажете? – не предвещающим ничего хорошего тоном спросил Жарков.
Андрей видел, как мама побледнела, как отпрянула назад. Она боится… и защитить ее некому. Есть только он, Андрей. И он не имеет больше права быть трусом. Конечно, ему было страшно. Но после разговора с Машей в душе Андрея зародилось какое-то новое, неведомое прежде чувство. Оно помогло ему победить Серого, должно помочь и теперь. Главное – выстоять, не сломиться.
– Заговор у вас тут, да? – продолжал цедить Жарков. – Все дружно против отца?!
– Игорь, что ты? – сказала мама добродушно. – Мы тебя ждали…
– Я вижу, как вы ждали! – рявкнул отец.
И он с силой ударил жену по лицу. Жаркова упала, в глазах у нее помутилось, но тут Андрей решительно встал перед отцом:
– Не трогай ее!
На миг изверг оторопел. Да что он себе позволяет, этот сопляк! Не дорос еще отца учить!
– Еще только раз тронь ее, – тихо, но твердо повторил Андрей. Он знал, что сейчас будет, но был готов уже ко всему.
– Ты как с отцом разговариваешь? – лицо Жаркова-старшего медленно багровело, он занес руку для затрещины.
Но теперь перед ним был не тот прежний трусишка. Андрей коротко размахнулся и ударил первым. Со всего размаха, как это было сегодня с Серым.
– Ах ты…
Жарков схватил Андрея за плечи, встряхнул и поволок в комнату.
– Не тронь ребенка! – Мать попыталась встать, но голова у нее очень сильно кружилась, ноги не слушались, и в придачу ужасно мутило… Она вновь обессиленно рухнула на пол и горько зарыдала в отчаянии…
– О, какие люди! Здравствуй, Верочка!
Феликс, радушный глава семейства, гостеприимно распахнул дверь.
Маленькая Верочка, прижимая к груди куклу, несмело сказала:
– Здравствуйте! Я пришла поиграть с Агнессой, она дома?
– Проходи-проходи! – расплылся в улыбке Феликс и сделал широкий жест. – Мы всегда рады гостям! Агнесса! К тебе гости, милая, встречай.
Ух ты! Верочка ахнула, войдя в комнату. Такого она еще не видела. Эта чудесная старинная мебель и близко не была похожа на обстановку ее собственной детской комнаты, а еще здесь горел самый настоящий камин, на полочках красовались восхитительные фигурки. Прямо как у принцессы в мультике, подумала девочка. Сама же Агнесса сидела за фортепиано, и ее пальчики быстро бегали по клавишам.
– Красиво! – восхитилась Верочка. – Ты ходишь в музыкальную школу, да?
– Ходила в позапрошлом веке, – ответила Агнесса, вставая. – Во что будем играть?
– В дочки-матери, – ответила Верочка. Она решила познакомить новую подружку со своей «дочкой» и протянула ей куклу. – Это Василиса!
Агнесса повертела в руках куклу, потом посмотрела на Верочку и одним махом оторвала кукле голову.
– Это не Василиса. Это пластизоль, полиэстер и моноволокно.
После чего вернула куклу и ее голову изумленной хозяйке. Верочка попыталась пристроить голову на место, но ничего не получилось. Она хотела обидеться и убежать, но Агнесса сказала примирительно:
– Да что ты ноешь! Хочешь посидеть в кресле у камина?
Верочка сразу вытерла слезы. В таком роскошном кресле, у настоящего камина – еще бы! А Василису мама починит, ничего страшного… И девочка решила не обижаться на новую подружку. Покрепче прижав к себе куклу и ее голову, она мигом взобралась на кресло. Ух, какое мягкое, как в нем хорошо! Можно даже лечь, свернувшись клубочком. И попрыгать, наверное, было бы здорово. Верочка и хотела это сделать, но увидела, как Агнесса села в кресло напротив. Села по-взрослому, по-деловому, закинув ногу на ногу.
– Пока ты играешь в куклы, все так и будут считать тебя маленькой девочкой, – проговорила она. – Разве ты этого хочешь?
Верочка покачала головой. Конечно, она не хотела, чтобы ее считали несмышленой малявкой, но Василису было жаль.
– Я любила играть с ней…
– А теперь не будешь, – властно ответила Агнесса. – Сожги ее!
– Мне ее жалко! – прохныкала Верочка.
– Хочешь, чтоб я тоже считала тебя маленькой девочкой?
– Н-нет…
– Станешь моей подругой, и у тебя будут любые игрушки, – вкрадчиво сказала Агнесса. – Интереснее, чем эта кукла, в сто раз! О чем ты мечтаешь больше всего?
– Честно-честно? – робко спросила Верочка.
– Да, – с терпеливой улыбкой ответила Агнесса.
– О лошади! Как у принцессы в мультике.
– У тебя будет лошадь.
– Настоящая? – Верочке не верилось.
– Я никогда не обманываю, – ответила Агнесса таким тоном, что сомнения как-то сразу исчезли. Лошадка будет, конечно же будет! – А теперь, – жестко и властно велела новая подружка, – сожги ее!
Верочке было жаль, безумно жаль свою любимую Василису. Но опозориться в глазах такой крутой девчонки, как Агнесса, ей очень не хотелось. Ну ладно, если ей за это подарят настоящую лошадку…
И кукла полетела в огонь камина. Верочка сначала с испугом, а потом с интересом смотрела, как плавился в огне пластик, бывший ее любимицей. Все, она теперь взрослая и больше не играет в куклы! Теперь у нее будет настоящая лошадка и много-много всего, и не стоит плакать о каком-то куске пластмассы.
Девочка вернулась в кресло и села, закинув, как Агнесса, ногу на ногу, украдкой поглядывая на новую подружку – довольна ли она?
Агнесса была довольна. На ее лице, озаренном бликами пламени, играла удовлетворенная ухмылка.
…Люба привычно вышла на стоянку к своей машине и, не глядя, «на автопилоте» щелкнула брелоком сигнализации. Но ожидаемого сигнала не последовало.
Женщина насторожилась, повернулась – и ахнула. На месте ее автомобиля стояла… белая лошадь! Живая белая лошадь, аккуратно привязанная кем-то к ограде. Лошадь испуганно фыркала, трясла головой, грациозно перебирала ногами. Люба испуганно огляделась – ее машины нигде не было. Зато лошадь – была. Она вертела головой и с недоверием косилась на женщину.
Колени Любы предательски задрожали.