Глава 2
Молодая двадцатилетняя девушка открыла глаза и сладко потянулась, затем взглянула на часы. Они показывают восемь часов утра. Девушку зовут Людмила, она студентка университета, и немного подрабатывает, чтобы как-то сводить концы с концами. Иногда хочется побывать в театре, посмотреть кино, хотя бы изредка посетить кафе. На стипендию не разбежишься.
Времени только-только хватит, чтобы провести утренний моцион, и попить чай. Анатолий уже покинул квартиру, нужно провести уборку, постирать то, что он накидал в корзину для грязного белья, чтобы весь день был свободный. Кроме корзины для белья, он свои носки разбрасывает по всей квартире. Хорошо, что она однокомнатная, собирать разбросанное, не отнимает много времени. Людмила с Анатолием встречается не часто. Когда она прибирается в его квартире, он в это время сидит в своём офисе, или бегает по объектам. Людмила сунула ключ в замочную скважину, он легко провернулся, и дверь открылась.
– Анатолий Иванович, вы дома? – На всякий случай крикнула Людмила, чтобы убедиться, что его нет, и можно приступать к выполнению своих обязанностей. Для начала следует помыть посуду. Она вошла в кухню. В раковине посуды не слишком много.
– Возможно. – думает про себя Людмила: – Вечером ужинал не один, и посуду оставил на столе. Такое случается довольно часто.
Она из кухни вошла в комнату. Вначале ей бросился в глаза только стол, заставленный тарелками с недоеденными остатками блюд, и бутылка вина с двумя бокалами.
– Надо же. – проговорила Людмила в пустоту квартиры: – Толя таким стол никогда не оставлял.
За глаза Людмила его называла по-простому, Толей. Только потом она взглянула на кровать. Из её горла вылетел крик, который, наверное, услышали все соседи по лестничной площадке. На кровати лежал Анатолий Иванович. Из его груди торчала рукоятка ножа. Людмила сумела обуздать эмоции, взяла себя в руки, подошла к кровати, и пощупала пульс, приложив палец к руке, которая свисала с кровати, и была свободная для такой манипуляции. Пульс не прощупывался, и рука была холодной.
– Вот влипла. – Вслух проговорила Людмила в пустоту квартиры: – Сейчас здесь продержат долго, затем ещё где-то нужно будет давать показания. Бросить всё, и пойти на лекции? Нет. Потом ещё хуже будет. Нужно звонить в милицию.
Людмила потыкала кнопки на мобильнике: – Алё, милиция, тут мёртвый человек в квартире.
В ответ её спросили: – Сообщите адрес, куда выезжать?
– Полярная, восемь, квартира четырнадцать.
– Кто сообщает о трупе?
– Заболоцкая Людмила.
– Будьте на месте, не уходите.
– Хорошо. Я жду вас.
Людмила прошла на кухню, сварила кофе, взяв растворимый порошок из запасов Анатолия Ивановича. С наслаждением пила его, и думала о превратностях судьбы: – Хороший человек был Анатолий Иванович, культурный, вежливый. Никогда не слышала от него ни крика, ни грубого слова. Ещё вчера спокойно, возможно, и не совсем спокойно, проживал в своей уютной квартире. О чём-то мечтал, на что-то надеялся, строил какие-то планы, к чему-то стремился. Сегодня неподвижно лежит на своей постели. Теперь он уже не человек, а труп. Ему уже ничего не нужно, он ничего не ждёт, ни о чём не думает, потому, что его уже нет. Сейчас он не живой человек, а мёртвое тело.
На улице прозвучал звук сирены милицейского автомобиля. Через несколько минут квартира заполнилась людьми. Вместе с ними квартира наполнилась шумом, гамом и громкими разговорами. Слышится стук каблуков по деревянному полу. В квартиру вошли два оперативных работник в гражданской одежде, эксперт с чемоданчиком, и в милицейской форме два человека, которых поставили охранять входную дверь. Наказ им дал, одетый в штатскую одежду, офицер: – Всех впускать, никого не выпускать.
Он же заглянул на кухню: – Это вы нам звонили о трупе в квартире?
– Да. Я звонила.
– Посидите пока здесь. Потом я с вами побеседую.
Он ушёл в комнату, оттуда послышался его голос: – Ну что, Матвеич, можешь что-нибудь сказать до вскрытия?
– Здесь всё ясно, как божий день. Убийство. Орудие убийства торчит в груди. Удар сильный, нож ушёл в тело глубоко, по самую рукоятку. Нож обычный, кухонный, какие найдутся в каждой квартире. Могу сказать, что убийца, скорее всего, высокий ростом, сильный и молодой. Больше пока ничего не скажу.
– Петрович, как насчёт пальчиков?
– Имеются два комплекта отпечатков. И тех, и других, много по всей квартире. На ноже, который является орудием убийства, очень чёткие отпечатки, поверх смазанных, которые тоже поддаются идентифицированию. Следовательно, нож брали в руки два человека. Один, скорее всего, резал хлеб и колбасу, второй, чьи отпечатки сверху, убивал. Обыкновенная бытовуха. Ели, пили, затем что-то не поделили, поссорились, и в ход пошёл нож. Есть только одна странность, мне не понятная. На ноже отпечатки не тронуты. Не было даже попытки протереть его рукоятку. А пол, при этом, протёрли мокрой тряпкой, которая в данный момент находится в углу, около входной двери. Убийца очень смахивает на идиота, или, на совсем опустившегося пьянчужку, который соображает не больше, чем младенец.
На кухню вошёл оперативный работник милиции, который предложил Людмиле подождать его: – Меня зовут Александр, можно просто Саша, я не обижаюсь. Как зовут вас? Как вы оказались в квартире Портнова?
– Меня зовут Людмила. Я по понедельникам мою посуду, которую Анатолий Иванович оставляет в раковине на кухне. Также промываю полы, протираю мебель, и произвожу стирку белья Анатолия Ивановича.
– У вас есть ключ от квартиры, или Портнов оставляет его для вас в каком-нибудь потайном, условном месте?
– У меня есть ключ. Анатолий Иванович мне его дал, когда мы договорились, что я раз в неделю буду проводить у него уборку и стирку.
– Вы с ним часто встречались?
– Нет. Довольно редко. Он, когда я проводила уборку, всегда был на своей работе.
На кухню заглянул второй оперативник: – Саша, я обнаружил документы, из которых следует, что Портнов оформил кредит на миллион рублей, и обналичил деньги позавчерашним числом.
– Ого. Обыщи всю квартиру, Федя, нужно найти деньги, если они ещё находятся здесь. Это может быть важно.
Он вновь продолжил опрос Людмилы: – Портнов всегда ночевал дома?
– Этого я не знаю.
– Знаете кого-то, кто навещал его?
– Пожалуй, знаю только одного. Изредка встречалась только с ним одним. Предполагаю, что он часто навещал Анатолия Ивановича. Иногда на столе находилась шахматная доска, и лежали, разбросанные по столу, фигуры. Часто на столе стояли, пустая бутылка из-под дорогого вина, два бокала, и пустые тарелки, в которых подавались закуски. Когда друзья были вдвоём, и пили вино, Анатолий Иванович не всегда убирал посуду в раковину.
– Вы знаете, как зовут его друга?
– Знаю. Однажды Анатолий Иванович познакомил нас. Я поняла, что он рассчитывал на какое-то продолжение знакомства, но мы друг другу не подошли. Его зовут Михаил Сазонов.
– Где он проживает, или работает?
– Этого я не знаю. Наше знакомство оказалось чисто шапочным.
– Друзья много пили? Я имею в виду спиртные напитки: шампанское, водку, коньяк или вино.
– Не думаю. Много выпитого спиртного, и часто принимаемый алкоголь, обязательно сказались бы на их внешнем виде. Такого изменения внешнего вида, я не замечала, хотя и встречалась с Анатолием Ивановичем не часто.
– То есть, вы хотите сказать, что они алкоголиками не были?
– Ни в коем случае.
– Ещё один вопрос, возможно, к делу не относящийся. Кроме того, что вы работаете на Портнова, чем вы ещё занимаетесь? Учитесь, или где-то ещё работаете?
– Я учусь в университете. Трудно, можно сказать, что невозможно, прожить на стипендию. Вот я и подрабатываю у Анатолия Ивановича.
На кухню опять заглянул Фёдор: – Саша, я всю квартиру обыскал самым тщательным образом. Нигде денег, в размере миллиона рублей, не обнаружил. Могу смело утверждать, что их в квартире нет. Возможно, они и являются мотивом убийства.
– Возможно, что убийство произошло из-за кражи. – Проговорил Александр, и вновь обратился к Людмиле: – Мои вопросы закончились. Вам ещё предстоит побеседовать со следователем, нужно будет подписать протокол. Сейчас можете быть свободны, на всякий случай оставьте свои координаты, куда вам можно высылать повестки.
Эксперты свою работу завершили, собрали свои инструменты в чемоданчик, и отправились в отделение. На лестничной площадке, кроме той квартиры, где произошло убийство, имеются ещё три двери, ведущие к соседям. Александр начал их опрос. Он нажал на кнопку звонка соседней квартиры, примыкающей с правой стороны. Дверь открыла пожилая дама возрастом около семидесяти лет: – Что нужно? Зачем звонишь?
Голос хриплый, выдаёт близкое знакомство её хозяйки с табаком и крепкими напитками. Одета она довольно неряшливо. На ней надет застиранный халат, возраст которого немного моложе своей хозяйки. На её ногах утеплённые тапочки, с меховой окантовкой.
– Я майор Субботин из Ленинского РУВД. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Задавай, коли пришёл, дверь то я уже открыла. Тутимути.
– Скажите, вы знали своего соседа слева?
– Тольку-то. Конечно, знаю. Тутимути. Блаженный такой, со всеми раскланивается, вежливый, до тошноты. Ко мне обращался он редко, но называл сударыней. Какая я ему сударыня? Я всю жизнь швеёй проработала, пока фабрику не украли злыдни вороватые. Тутимути.
– Вчера вечером и ночью вы ничего не слышали в его квартире? Скандала, ругани, спора или драки не было?
– Нет. Ничего такого я не слышала, значит, шума и скандала не было. Тутимути. Стены-то у нас больно тонкие, почитай что бумажные. А что случилось то?
– Убили вашего соседа. Кто вчера приходил к нему? Вы, случайно, не видели?
– Ах, как жаль. Человек-то он хороший, хоть и чокнутый слегка. Тутимути. Видела. Мишка приходил, друг Толькин. Такой же блаженный. Я на улицу выходила, когда он поднимался по лестнице. Тутимути. Он поклонился мне, и нараспев так произнёс: «Здравствуйте, уважаемая Глафира Павловна». Это меня Глафирой зовут. Потом они долго на кухне обитались, о чём-то долдонили. Тутимути. Через стенку гул слышался, только бу, бу, бу, и больше ничего. Слов не разобрать. Так что, о чём они говорили, я сказать не могу.
– Спасибо, уважаемая Глафира Павловна. Вы мне очень помогли.
Другую дверь открыл молодой человек лет двадцати пяти-двадцати восьми: – Кто вы, и чем я могу помочь?
Александр показал удостоверение: – Я майор Субботин из Ленинского РУВД, Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Задавайте здесь. В комнату я вас не приглашаю, у меня там беспорядок.
Из комнаты доносится музыка, мелодия песни, временами звонкий женский смех.
– Вы своего соседа знали?
– Почему «знали»?
– Его убили.
– Вот как? И кто это сделал?
– Это я и хотел бы узнать.
– Вы из милиции?
– Да. Я вам показывал удостоверение. Мы расследуем убийство. Вы сегодня ночью, или вчера вечером видели кого-то, или слышали что-то?
– Увы. Хотел бы вам помочь, но не могу. Мы недавно поженились, всего несколько дней назад. Почти никуда не выходим, все дни проводим дома, готовимся к свадебному путешествию. Нам вчера ни вечером, ни ночью, не до того было, чтобы слушать соседей, или разглядывать приходящих в дом. Прошу прощения. Ничем не могу помочь.
Больше никакой информации Александр с Фёдором не получили. В некоторых квартирах дверь им не открыли, возможно, никого дома не было. Сказалась летняя пора, время отпусков. Во многих квартирах ответ был стандартным, словно люди говорили не самостоятельно, а повторяли чьи-то слова. В результате получалось, что никто ничего не видел, и никто ничего не слышал.
Дело по убийству Портнова Анатолия поручили следователю Жданову Андрею Петровичу. Он находится в предвкушении отпуска, и рьяно принялся за дело. Предварительные результаты доложил ему оперативный работник Тульев Александр. Андрею Петровичу дело показалось чрезвычайно простым, над которым не нужно ломать голову. Подобные дела быстро завершаются, не вызывают сомнения у присяжных. Они не требуют очень тщательного расследования, как те дела, где обвиняется в преступлении человек высокого ранга. Тогда, на каждый чих подозреваемого, требуется объективный показатель его виновности. Это дело Андрей Петрович, выслушав Александра, признал обычной бытовухой. К делам подобного рода и адвокаты относятся формально. Андрей Петрович решил за пару недель закончить дело, и передать его в прокуратуру. Дальше, поездка на море, где можно лежать на горячем песке, и жариться на солнце. Он спешит. Выслушав Александра, он отправил его за Людмилой и Глафирой Павловной: – Привези их сюда, только учтиво и вежливо. По горячим следам хочу оформить протоколы допроса. Через день или два вдруг они что-то важное и нужное забудут. Глафире то, ты говоришь, лет семьдесят, или немногим больше. Вполне, может всё забыть.
Александр проводил Глафиру Павловну и Людмилу в кабинет Жданова. Они увидели высокого, респектабельного мужчину, не меньше двух метров ростом, одетого в чёрный костюм, безупречно чистую и выглаженную белую рубашку, и красивый галстук, гармонирующий с костюмом. Он представился им: – Меня зовут Андрей Петрович. Я буду вести дело по убийству вашего соседа Портнова Анатолия Ивановича. Я пригласил вас, чтобы составить протокол, и вы его подписали. Вас, Людмила, я попрошу подождать в коридоре. Я закончу беседу с Глафирой Павловной, и приглашу вас.
Людмила вышла в коридор, седа на скамейку, и стала ожидать вызова. Она недовольная. Мало того, что она теряет время, так ещё её сегодня прямо с университета привезли сюда. Теперь могу пойти разные разговоры, ведь на каждый роток не накинешь платок. Перед кем-то придётся и оправдываться, что совсем неожиданно попала в свидетели уголовного дела. В кабинете в это время Андрей Петрович начал допрашивать соседку убитого Портнова.
– Итак, вы Глафира Павловна Северцева, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения. Так?
– Так. Меня зовут Глафирой. Зачем нужно повторять десять раз? Я твоему человеку уже всё сказала. Тутимути.
– Кто такой Тутимути?
– Не обращай внимания. Тутимути, это присказка моя. Я не зациклилась на ней, она сама лезет мне на язык. Прицепилась ко мне проклятая, почитай, уже пятьдесят лет, как будет. Тутимуром моего парня звали. Он погиб, уже больше пятидесяти лет назад. С тех пор эта присказка ко мне и привязалась.
– Простите, Глафира Павловна. Но так полагается. В деле должна быть бумага, протокол. Словам-то никто не верит, верно?
– Пусть будет так.
– Нужно записать ваш адрес проживания, город улицу, номер дома и квартиры.
– Пишите, я уже называла.
Андрей Петрович старательно записывает паспортные данные Глафиры Павловны. Он не спешит, записывает каллиграфическим почерком, чтобы мог прочитать любой человек. Его приводят в бешенство бумаги, написанные таким почерком, что, по прошествии некоторого времени, сам, написавший их, не может прочитать. Поэтому, его протоколы допросов, всегда с удовольствием читают в прокуратуре. По оформлению дел прокуроры ставят его в пример остальным следователям.
– Итак, вы видели, кто вчера приходил к вашему соседу?
– Да, я видела его, об этом я уже говорила.
– Пожалуйста, Глафира Павловна, повторите ещё раз, нужно записать в протокол.
– Я вечером выходила на улицу, встретилась с ним на лестнице.
– Тот человек, кто встретился с вами, вошёл к Портнову?
– Да. Он вошёл к нему. Я услышала, что дверь открылась, оглянулась, и увидела, Что он входит в квартиру Портнова.
– Его зовут Михаил Сазонов?
– Да. Его так зовут.
– Вы не слышали, вечером, или ночью, они ссорились, ругались или дрались?
– Я такого не слышала. Они сидели на кухне тихо, наверное, пили водку, о чём-то разговаривали. Мне из-за стены был слышен только какой-то гул: всё бу, бу, бу, да бу, бу, бу. Слов я не разобрала.
– Вот, Глафира Павловна, протокол допроса, прочитайте его, и подпишите.
– Не поняла. Прокол, нет проток, нет протокол чего?
– Мы с вами, Глафира Павловна беседовали, да?
– Да, вели разговор, можно сказать, что беседовали.
– Так вот, Глафира Павловна, наш разговор на юридическом языке называется допросом. Нужно протокол прочитать и подписать. Понятно?
– Понятно. Я читать не буду, так подпишу.
Андрей Петрович не стал ввязываться в новую дискуссию с Глафирой Павловной. Он взял подписанный ею протокол, и положил его в папку: – Всё, Глафира Павловна. Можете отправляться домой, вас отвезут, я распоряжусь. Подождите в коридоре, и пригласите молодую женщину.
Людмила вошла в кабинет. Андрей Петрович рукой показал на стул, рядом со своим столом: – Будьте добры, присаживайтесь. Будем знакомиться. Меня зовут Андрей Петрович Жданов. Я следователь, мне поручили расследовать факт убийства Портнова Анатолия Ивановича. Как вас зовут? Нужно фамилию, имя и отчество.
– Людмила Васильевна Лучезарская.
– Ваш год и место рождения?
– Тысяча девятьсот девяносто первый год, девятнадцатого августа. Город Волжск.
– Где вы живёте?
– Улица Краснопресненская, дом тридцать два, квартира девятнадцать.
– Людмила Васильевна, расскажите всё, что знаете об убийстве Портнова?
– Я об убийстве ничего не знаю. Когда я пришла, чтобы помыть пол и посуду, которая за неделю накопилась в раковине, и постирать бельё, он был уже мёртвый.
– Это вы первой его обнаружили?
– Да, я.
– Вы хорошо знаете Портнова?
– Я у него подрабатываю уже год.
– Вам нужны деньги?
– Да, нужны. На стипендию не разбежишься.
– Вы знаете друзей Портнова?
– Он знакомил меня только с одним.
– Как его зовут?
– Михаил Сазонов.
– Вы его часто встречали?
– Нет. Всего раза три, или четыре.
– В день убийства Портнова, вы его видели?
– Нет, не видела. Я в этот день долгое время пробыла в университете, затем в библиотеке. Домой пришла поздно. В квартире Портнова в этот день я не была.
– Вы знали, что Портнов большую сумму денег взял в кредит, и хранит её дома?
– Нет. Он мне об этом не говорил, мы не настолько с ним близки. Я всего лишь, убираюсь у него.
– Деньги он хранил дома. Вы знаете где?
– Я у Портнова денег никогда не видела, и понятия не имею, где он их хранит.
– Портнов и Сазонов много пили?
– Нет, не много. Иногда, что было не часто, я убирала со стола одну бутылку вина. Для двоих, здоровых мужиков такая доза походит на воробьиную.
– Следовательно, они не были пьяницами?
– Ни в коей мере.
– Они были очень дружны?
– Полгода назад, или больше, в наш город приехал Сазонов. Вы бы видели, как расцвёл Портнов.
– А они не голубые?
– По моим сведениям, Портнов ни одной юбки не пропустит, чтобы не поволочиться за нею. Это говорит о его ориентации.
– Ну, что же, Людмила. Я вас больше не задерживаю. Если ещё понадобитесь, пришлю вам повестку.
После ухода свидетелей, Андрей Петрович позвонил по мобильнику майору Субботину Александру: – Саша, завтра с утра задержите Сазонова Михаила. Прямо с утра, когда он ещё дома, не ушёл на работу.