Глава 7
Во избежание каких-либо неожиданностей в момент прохода через Арку решено было всем находиться внутри БТР, а люки держать закрытыми. На случай, если по ту сторону окажется электрический мир, все металлические части, за которые можно было держаться, заизолировали резиной и кусками пластика.
Нос машины вошёл в плоскость Арки – ничего не происходило. Фёдор быстро взглянул на Гончарова, сверкнув стёклами противогаза. Майор кивнул: мол, не останавливайся, продолжай движение.
– Пока ничего, здесь то же самое! – крикнул из боевого отделения Пётр; из-под противогаза его взволнованный голос прозвучал придушенно. – Но Арка работает – во всяком случае, пока вижу, как мигает индикатор. Как раз проходим середину…
Он не успел закончить фразу – всем показалось, что полумрак внутри машины мигнул, сопровождаясь тихим звуком лопнувшей струны и ощутимым давлением на барабанные перепонки. Федор глухо выругался под шлемом-маской, и БТР встал, как вкопанный.
Несколько секунд все, завороженные мгновенным перемещением, сидели молча, всматриваясь через прорези бойниц в незнакомый пейзаж, раскинувшийся перед ними.
Наконец Домашников просунул резиновую голову в командирское отделение.
– Дышится, вроде, нормально, а что там, впереди, ребята? – нетерпеливо спросил инженер. – Насколько я уже увидел, вокруг какая-то серая равнина.
– Одно ясно: не Земля уже, – сказал майор. – Слушай, вон, впереди, вижу на холме борозды, похожие на те, что оставила эта чёрная машина на поляне. Нужно быть начеку. Федя сдай ещё чуть вперёд: а ну как Арка выключится именно сейчас, и нас пополам перережет.
– Думаю, не перережет, – возразил Пётр.
– Ты же сам говорил… – начал майор, но Домашников покачал лупоглазой головой с банкой фильтра на рыле:
– Конечно, пусть отъедет, но, я думаю, что в нашем случае перенос уже состоялся. Это слишком серьёзная, на мой взгляд, установка, и по логике должны быть какие-то меры безопасности, чтобы предотвращать подобные случаи. Судя по всему, никаких молний тут не сверкает, а дышится через фильтр легко, насколько это возможно. Давай-ка, проверь, что с вредными газами.
Фёдор подал вперёд, а Гончаров, сопя под шлемом-маской, стал лихорадочно ломать индикаторные трубки, вставляя их в насосик ВПХР.
– По тому, что можем определить этой штукой, всё чисто! – наконец, выдал он заключение. – Так что назад не двигаем, едем вперёд.
– Вряд ли, конечно, кто-то тут специально для нас зарин, зоман и В-газы приготовил, – хмыкнул Пётр, вспоминая то, что усвоил в своё время об отравляющих веществах на военной подготовке в вузе. – Поскольку в противогазах нам пока не поплохело, то, думаю, здесь дышать можно.
Он немного подумал и добавил с черноватым юморком:
– Во всяком случае, какое-то время.
– Снять предлагаешь? – спросил Гончаров, постучав согнутым пальцем по коробке фильтра.
– Ну, не сидеть же так вечно, – хрюкнул под резиной Домашников.
Взявшись за края шлема-маски, он одним движением стянул противогаз.
– Вы не торопитесь, Петя? – с опаской спросил Семён Ефимович.
– Да чего теперь-то, уж, бояться, дедуля? – засмеялся Фёдор.
Домашников сделал неглубокий вдох, выдохнул и пожал плечами.
– Пока ничего не чувствую, – заверил он. – Бензином немного воняет от канистр, и всё!
– Открываем! – Александр взялся за ручку командирского люка, и приказал Фёдору: – Двигатель не глуши, стекла не открывай.
Пётр тоже вылез на броню и присел рядом с высунувшимся по пояс Гончаровым. У них отсутствовали приборы для экспресс-анализа состава воздуха, но по тому, что дышалось совершенно свободно, можно было заключить, что состав атмосферы очень близок к земному. Снаружи кроме выхлопов двигателей ощущался запах каких-то растений, а больше ноздри не улавливали ничего.
Люди переглянулись.
– Дышим, током не бьёт – значит, пока живём, – усмехнулся довольный майор. – В сарае у Лобстера воздух был хуже.
Альтшуллер, который высунулся из заднего люка, повертел головой и философски молвил:
– Главное, никаких укреплений с орудиями, как у нас, не видно. Тут нас не ждали, к счастью.
– Ну, да, – сказал майор, – а то бы мы уже могли почувствовать теплоту приёма! Но, имейте в виду: чёрная машина может болтаться где-то поблизости.
– Вряд ли, – заметил Домашников, – если она и поблизости, то, скорее, валяется, чем болтается: здесь воздух электричеством явно не пересыщен.
– А не жарко здесь, блин, – поёжился Исмагилов, одетый в одну защитного цвета футболку.
Позади БТР возвышалась такая же серая Арка, как и та, через которую они прошли на Земле. Домашников, с какой-то мрачной иронией усмехнулся, словно удивляясь и злясь на непонятное явление. Майор встал на броню и в бинокль стал осматривать местность.
Перед ними расстилалась полого-холмистая равнина, покрытая высокой сероватой травой, волнами убегавшая за горизонт. Отдельные кучки унылых деревьев чуть более тёмного, чем трава, цвета виднелись тут и там. Вдали, проглядывая между складок местности, блестела лента не очень широкой и с виду вполне обычной реки, а в блекло-голубом небе совсем низко маячило маленькое, раза в два меньше земного, но ослепительно яркое, как застывшая фотовспышка, солнце. Не понятно пока было, то ли оно уже садится, то ли ещё только встаёт.
Вокруг висела тишина, нарушаемая лёгким шуршанием травы на слабом ветерке, острее дававшим почувствовать прохладу: термометр показывал всего плюс пять градусов. Корпус БТР ещё отдавал тепло жаркого лета земной Зоны, а люди потянулись за бушлатами.
– Не хватало ещё простыть, на фиг, – проворчал Исмагилов: он не любил холод и терпеть не мог зиму, хотя и прожил всю жизнь на Урале, где, как известно, был в этом смысле не Ташкент.
Домашников раскрыл личный вещмешок, в котором нашлась потрёпанная, но ещё вполне крепкая куртка «Аляска» с большим капюшоном, на затёртой оранжевой подкладке.
– Телогреечку армейскую тебе, значит, западло носить? – съязвил майор. – А нам, вообще-то, выдали всё офицерское!
Домашников хмыкнул с какой-то легкой грустью, словно оправдываясь:
– Я к этой куртке привык – все годы со мной пережила. – Он горько вздохнул. – И всех…
Гончаров молча похлопал Петра по плечу, словно говоря: «Да ладно, дружище, я же шучу».
Облачившись в соответствующую местному климату одежду, Пётр достал из кармана заранее припасённое тёмное стёклышко и посмотрел на светило – местное солнце имело выраженный синеватый оттенок.
– Проверь-ка уровень фона, – посоветовал Домашников майору. – Только учти, ДП-3Б хорошо прогреть надо.
Гончаров чертыхнулся в досаде, что сам сразу не догадался замерить радиацию, и полез внутрь.
Он пощёлкал тумблерами бортового рентгенометра и через какое-то время сообщил:
– Лампочка горит – радиация выше нормы. Чуть больше ноль одного рентгена в час. Хм, это, вроде как, не мало, насколько я понимаю.
– Да уж, – проворчал Пётр, – раза в четыре выше нормы. Правда, ещё чёрт его знает, какая у прибора погрешность. По паспорту я смотрел – плюс-минус десять процентов, но кто его поверял хоть раз за все годы? Тем не менее, можно считать, что повышенный фон радиации тут есть: либо солнышко имеет такой спектр, либо просто что-то «светит» на местности. Ты прибор не выключай, пусть работает.
– Вот дерьмо! – с чувством сказал Фёдор. – И так тундра какая-то, да ещё радиоактивная!
– Как считаете, может, стоит вернуться? – спросил Альтшуллер и добавил: – Нет, я не за себя беспокоюсь – мне-то всё равно, а вот вы все мужчины молодые, понимаете? Зачем вам радиацию хватать?
Домашников кривовато улыбнулся и немного подумал, прикидывая в уме.
– В среднем за простой рентгеновский снимок, скажем, лёгких, мы получали, если мне память не изменяет, где-то пять-шесть рентген. Но это, конечно, локально, а тут будет на всё тело светить, значит, за десять часов мы словим порядка одного рентгена, если фон не изменится.
– Так-так! – покивал Гончаров. – По армейским боевым дозам допускалось получить пятьдесят рентген, и это за один раз, моментально! Значит, нам пока можно выполнять задачу.
– Это – в Красной Армии норма была пятьдесят, а у американцев, например, в два раза меньше, как нам говорили, – напомнил Домашников.
– Долбанные америкосы, – ввернул Фёдор, выставивший голову из люка водителя, – жалеют своих бойцов.
– Точнее – жалели, – поправил Пётр. – Теперь им, скорее всего, тоже не до жалостей. Да и, вообще: будем считать, что просто солдаты у них более хлипкие.
Он повернулся к Александру:
– Правильно рассуждаешь, командир, мысль твою я понял. Накопительным порядком можно без сильного ущерба получить дозу и побольше. Но даже по американской норме, у нас есть двести пятьдесят часов – десять с половиной суток. Времени до хрена. Правда, если солнце поднимется выше, и радиацию создаёт именно оно, то может стать жарче как в прямом, так и в переносном смысле.
– Вы, Петя, имеете в виду, что фон может ещё повыситься? – сообразил Альтшуллер.
– Именно, Семён Ефимович, – кивнул Домашников. – Тогда время нашего относительно безопасного пребывания тут сократиться.
– Но, пока примем за основу, что какое-то время тут можно спокойно находиться, – заключил майор. – Так что выполним план: обследуем территорию в радиусе десяти километров от Арки.
– Кстати, я посмотрел на компас – работает, – доложил Исмагилов. – Ориентироваться сможем легко. Как считаете, Александр Яковлевич: отъедем на десяток километров, и пройдём по кругу?
– Фёдя, ещё раз напоминаю: я командир, но мы договорились, что зовём друг друга по именам.
– Тогда почему вы меня всё время зовёте Семёном Ефимовичем? – вставил старик.
Гончаров мгновение смотрел на Альтшуллера.
– Вы хотите, чтобы я звал вас Сеней? – совершенно серьёзно спросил он.
– Ну, если не Сеней, то хотя бы просто Семёном, – немного грустно улыбнулся бывший режиссер. – Понимаете, Саша, здесь, в ином мире, все мы дети Земли, а, значит, братья, прошу прощения за высокопарные слова.
Несколько секунд все молчали. Унылая, как будто нарисованная серыми красками на серой бумаге равнина словно подтверждала слова Семёна Ефимовича: единственными яркими пятнами здесь сейчас являлись они сами и их БТР, если можно было назвать таковым цвет «хаки», да синюю на оранжевой подбивке куртку Петра.
– Хорошо, – очень серьёзно сказал майор. – Член экспедиции Семён Альтшуллер, займите место в бронетранспортёре, мы отправляемся.
– Вы только не подумайте, что я не уважаю дисциплину, Саша… – стал оправдываться Альтшуллер. – Я готов исполнить любое ваше приказание, как командира.
– Ни секунды не сомневаюсь! Иначе вас, Семён, здесь бы не было, – снова совершенно серьёзно заверил Гончаров.
– Значит, идём по установленному маршруту? – уточнил Исмагилов.
– Конечно, будем действовать, как условились… – кивнул майор и добавил: – А потом посмотрим.
Пётр быстро взглянул на него и понимающе-удовлетворённо улыбнулся.
– Слушайте, – вдруг вспомнил он, – а где же наша камера-зонд?
Домашников спрыгнул на серую траву и заглянул под БТР.
– Вот он, тут! – радостно сообщил он, вытаскивая из-под колёс целую и невредимую ёмкость для забора воздуха. – Чуть-чуть на неё не наехали. Тут и все гайки и камни валяются. Ну, значит моя гипотеза переноса верна!
Он бросил камеру на всякий случай внутрь машины, и пока Александр перед отправкой в путь ещё раз осматривал местность в бинокль, проверил, есть ли на здешней Арке рисунки. Оказалось, что рисунок есть и уже знакомого типа и размера – сто шестьдесят на сто шестьдесят миллиметров. Судя по всему, места расположения «ворот» в иные миры отмечались теми же символами в виде глубоко выдавленных микроскопических четырёхконечных звёздочек – двух синих и одной красной. Таким образом, можно было заключить, что и в этом мире экспедиция тоже находилась в ограниченном Барьерами квадрате, полностью подобном земной Зоне.
– Смотри-ка, всё верно, – пробормотал Пётр, внимательно рассматривая рельефный, словно выгравированный рисунок.
Если судить по схеме, других «ворот» тут имелось только двое, и все располагались очень далеко друг от друга. Аналогичным образом здесь обозначалось и то, что можно было интерпретировать как реки, озёра и, вообще, рельеф местности. У южного края Зоны находилось то ли море, то ли огромное озеро – край Зоны отрезал от него часть, и одна из звёздочек-ворот лежала, если верить карте, прямо посреди водного пространства.
– Полагаю, что работает тот же принцип, что у нас дома, – сказал Домашников. – Арка, одним словом, «Переход», возле которого мы сейчас находимся, отмечены красным вкраплением. Мы попали почти в центр данной Зоны, и, судя по масштабу, до ближайших «ворот» километров семьдесят.
– Слушай, – озадаченно сказал Гончаров, – а как же Арка стоит в море, если это море?
Конец ознакомительного фрагмента.