Глава вторая. Исчезнувшие
Петербург.
Сентябрь, 1813 год
Ну что это за жизнь? Всё вокруг если не серое, то чёрное, как будто других красок в столице воюющей России уже и не осталось, и дело вовсе не в беспрестанном дожде, не в свинцовых тучах и не в аспидной воде поднявшейся Невы – просто воздух пронизан безнадёжной тоской. По крайней мере, для одного человека дело обстояло именно так. Фрейлина вдовствующей императрицы Агата Андреевна Орлова всей кожей чувствовала, как разрастается где-то под сердцем чёрная тяжесть, как отравляет душу вселенская печаль.
Наимоднейшее английское слово «сплин» Орлова не принимала, а русская «хандра» выглядела слишком несерьёзно, чтобы описать нынешнее состояние души Агаты Андреевны. Возможно, что это и считалось слабостью, но после напряжения всех сил, которого требовала служба при императрице-матери (даме властной и настолько деятельной, что жизнь всех её помощников походила на сумасшедший бег белки в колесе) фрейлину время от времени накрывало отчаяние, а потом наваливалась тоска.
Страшась Наполеона, большая часть общества покинула столицу ещё в прошлом году. Тогда в Петербурге остались лишь царская семья, военные из расквартированных полков да облечённые властью сановники. Светская жизнь замерла, а потом и вовсе прекратилась. Обе императрицы и великие княжны пропадали в госпиталях, отдавая на благие цели личные средства. Сам государь сначала чуть ли не ежедневно собирал Чрезвычайный комитет, пытаясь нащупать спасительную стратегию, а после побед Кутузова, выгнавшего к зиме французов обратно за Неман, присоединился к армии, оставив тыл на своего любимца Аракчеева, а царскую семью и двор – на «Железную матушку».
Как и все приближённые к императрице дамы, Орлова старалась по мере сил помогать раненым. Однако несчастных оказалось так много, а страдания их были так ужасны, что, как ни крепилась Агата Андреевна, не пропускать через себя боль страждущих она не могла. Это очень изнуряло, и приступы чёрной тоски случались всё чаще. Сочувствия Орлова не хотела, а жалость не переносила. Сегодня у фрейлины был как раз один из таких «тёмных» дней, и она потихоньку возилась с ранеными, стараясь не попадаться на глаза Марии Федоровне.
Посыльный из дворца разыскал Орлову в самой дальней палате.
– Вам письмо, – сообщил он и достал запечатанный красным сургучом конверт.
Орлова поблагодарила и сломала печать. Писала фрейлине кузина Полина. Родных у Агаты Андреевны осталось раз-два и обчелся. Это отнюдь не выглядело преувеличением: именно две кузины и составляли всю её родню. Младшая – Аннет Орлова-Чесменская покинула Москву перед самым приходом французов и уехала далеко на юг, а вот старшая – Полина, ставшая в замужестве графиней Брюс, – вместо того, чтобы сидеть в тихой и благополучной Курляндии вдруг прикатила в столицу, да ещё и дочь с собой прихватила. С чего бы это?
Орлова сразу же попросила у императрицы разрешения отлучиться. Мария Федоровна не только позволила, но и распорядилась предоставить фрейлине дворцовый экипаж.
«Странно и даже глупо, – размышляла Агата Андреевна, устроившись на бархатных подушках императорской кареты. – Чем сейчас можно заниматься в столице? Идти помогать в госпиталь и девочку за собой тащить? Сложно представить, чтобы Поля так уж рвалась в сёстры милосердия. Она всегда была до нельзя прагматичной. С чего бы вдруг ей так измениться, а самое главное: что значит эта странная просьба?»
В перемену характеров взрослых людей, равно как в их перевоспитание, прозрение, раскаяние и прочие метаморфозы Орлова не верила, поэтому и поспешила к кузине: ясно ведь, что случилось нечто чрезвычайное. Агата Андреевна нетерпеливо вглядывалась в забрызганное дождём оконное стекло: когда же наконец они свернут на набережную Фонтанки? Экипаж миновал Цепной мост, проехал ещё немного и остановился у крыльца трехэтажного доходного дома, где, как явствовало из полученного письма, и поселилась кузина.
Подниматься наверх не пришлось: в расположенную на первом этаже квартиру Полины Брюс вёл отдельный вход. Агата Андреевна отдала свою тальму вышедшему навстречу лакею и поспешила в гостиную. Кузина – всё такая же румяная и круглолицая пышечка, как и десять лет назад, – радостно сверкнула крупными, в пол-лица, глазищами, издала восторженный вопль и с завидной для столь рослой дамы прытью кинулась навстречу Орловой.
– Агаша! Слава богу, что ты смогла приехать! – вскричала Полина, сжимая фрейлину в объятиях. – Ты не представляешь, как я тебя ждала. Да, честно говоря, я и приехала сюда только ради тебя!
Полина была гораздо мощнее хрупкой и миниатюрной Орловой, а вот светло-русые волосы и тонкие черты голубоглазых лиц отражали семейное сходство двоюродных сестёр. Сейчас у Агаты Андреевны аж дух перехватило, так сжимала её Полина, и фрейлина поняла, что предчувствие не обмануло – ко всем тяжким проблемам нынешней жизни добавятся ещё и привезённые из Курляндии. Орлова поцеловала кузину и постаралась снизить накал страстей:
– Ты не волнуйся так, Поля. Что за переживания? На тебя это совсем не похоже…
– Да как же не переживать! – откликнулась графиня Брюс. Она потянула Орлову за собой на диван и сразу же заявила: – Агаша, только ты можешь мне помочь! Я привезла в столицу Мими, хотя в нынешнем положении – это полная глупость, а всё потому, что побоялась оставаться в Григорьеве…
Полина так волновалась, так спешила с рассказом, что горло её перехватило и она зашлась в кашле. Похоже, дело было совсем плохо, раз обожавшая своё большое и богатое имение кузина больше не считала его безопасным местом для единственной дочки. Сколько же лет Мими? В последний раз Орлова видела её пятилетней девочкой, и было это лет десять назад. Значит, пятнадцать…
– Поля, ты расскажи мне всё по порядку, – попросила фрейлина. – Что случилось-то? Ведь вас даже Наполеон не тронул.
– Да, Бог миловал, французы мимо прошли. Но у нас такая беда, может, даже похлеще французов!
В военное время сложно было представить хоть что-нибудь хуже французов, и Орлова поторопила:
– Рассказывай!
– Так нечего же!.. Никто ничего не знает, не видел и не слышал, но в нашем уезде пропадают пятнадцатилетние девушки. Объяснений нет, но факт остаётся фактом: пять девушек ушли из дома и бесследно исчезли. Ты понимаешь, что Мими…
Полина не смогла закончить фразу – она боялась даже произнести вслух своё ужасное опасение. Теперь понятно, почему Брюсы примчались в столицу. Потерять единственную дочь – от такого кошмара любая мать сойдёт с ума, и Орлова стала выяснять подробности:
– Ты сказала, что девушек было пять. Они одновременно пропали?
– Да в том-то и дело, что пропадают они поодиночке, начиная с мая. Сначала исчезла одна, и тогда все подумали, что это случайность. Вторая пропала через месяц, потом ещё одна, а между исчезновением двух последних прошла всего неделя! Полиция признала свою полную неспособность хоть что-нибудь сделать, и уездный исправник предложил нам самим оберегать своих дочерей.
– Не части, Поля, давай поподробнее, – попросила Орлова. – Кто родители пропавших?
– Совершенно разные люди! Первой исчезла дочь в семье учителя гимназии, потом – дочка лавочника, в соседнем имении хватились дворовой девушки, а потом пропали две мещанки из нашего городка.
Картина и впрямь получалась слишком пёстрой, Агата Андреевна в душе очень посочувствовала уездной полиции. Такие разные жертвы, скорее всего, они даже никогда не встречались друг с другом. На всякий случай Орлова спросила:
– Пропавшие были знакомы?
– Все говорят, что нет! По крайней мере, так заявили полиции родители. Девушки считались скромными и, как могли, помогали семье.
– А почему их родителям понадобилась помощь? Они что бедствовали?
– Я не знаю, – растерялась Полина. – Я повторяю слова исправника. Он так сказал, а я и поверила.
– Возможно, он хотел подчеркнуть, что девушки – домашние, не склонные к гулянью, но не исключена и вероятность, что он говорил именно о нужде. Тогда преданных семье дочерей легко заманить, пообещав помощь или небольшой заработок.
Полина от волнения закусила губу и тихо спросила:
– Агаша, ты привезла то, о чём я просила?
Еще бы! Как можно было не откликнуться на изложенный в письме отчаянный призыв? Впервые в жизни графиня Брюс попросила у фрейлины Орловой погадать на картах Таро, хотя до сегодняшнего дня боялась этого, как чумы. Агата Андреевна достала из ридикюля сафьяновый футляр и вынула из него колоду крупных – размером с ладонь – необычных карт.
– Ты осмелишься задать вопрос? – спросила Орлова.
– Да…
– Ну, раз так, то пододвинься поближе.
Фрейлина пересела за большой круглый стол, разогнала ладонями крохотные морщинки на бархатной скатерти и принялась тасовать колоду. Время от времени Агата Андреевна переворачивала карты, как будто крутила. Графиня Брюс замерла рядом.
– Ты помнишь имена пропавших? – спросила Орлова и подсказала: – На всех сразу мы гадать не сможем.
– Дочку учителя звали Леей, а последнюю пропавшую – как мою Мими.
– Давай с неё и начнем. Спрашивай!
Орлова выложила на середину стола карту со златовласой девой. Полина молчала.
– Задавай вопрос, – поторопила фрейлина.
– Что случилось с юной Марией, пропавшей в прошлом месяце под Митавой? – Голос Полины дрожал от волнения.
Агата Андреевна разложила карты замысловатым крестом, а следом принялась открывать их. На первой же карте фрейлина вздрогнула.
– Что? – испугалась Полина. – Не скрывай от меня ничего!
Но Орлова молча переворачивала карты, пока не раскрыла их все, и лишь тогда заговорила:
– Всё очень плохо: девушка умерла. Видишь, итоговой легла карта «Смерть». Это непоправимо. Бедняжка прошла через муки, а виноват в этом злодей-мужчина – вот он с мечом в руках. Но очевидно, что тот не сам решился на такое душегубство. Корень всех бед – в беспощадной даме. Посмотри сама: негодяем управляет Королева мечей, она бессердечна и злопамятна, к тому же все карты вокруг этой пары намекают на болезнь.
– Но кто это такие?
– Пока не знаю…
Даже когда по просьбе императрицы-матери Орлова гадала на судьбу военной кампании, такие страшные карты не выпадали. Надо было перепроверить всё ещё раз, прежде чем выдавать такие сведения Полине.
– Давай погадаем на Лею, – предложила Агата Андреевна.
Она тщательнейшим образом перемешала колоду, заставила кузину снять её, разложила карты по трём стопкам, собрала их вновь и лишь потом разрешила задать вопрос.
– Что произошло в мае в окрестностях Митавы с девушкой Леей, – уже спокойнее, чем в первый раз, произнесла Полина.
Фрейлина разложила карты и стала переворачивать их. В раскладе вновь царили мечи: всё тот же беспощадный злодей и жестокосердная дама открылись практически сразу, а опять последней, как и в прошлый раз, легла карта с белым скелетом.
– И Лея тоже?! – охнула графиня. Она указала пальцем на карту, венчающую расклад. – Это ведь означает смерть?
– Да…
Орлова знала, что больше гадать не станет: даже её случившееся ужаснуло, что уж говорить о Полине. Хватит с них на сегодня мистических подсказок, надо искать и проверять земные факты!
– Давай сделаем так: ты сядешь и запишешь всех, кого сможешь вспомнить, – предложила Агата Андреевна. – Включай в список всех, кто только придёт на ум: помещиков, купцов, чиновников, мещан, да и о крепостных подумай. Мне кажется, что женщина, имеющая такую власть над злодеем, скорее всего – его мать. Ищи семью, где есть взрослый сын и жестокая мамаша. Возможно, что ты вспомнишь о каких-то странностях или о необычных событиях в жизни этих людей. Нам нужно искать зацепку в их поведении. Карты говорят о болезни. Это может быть физическое увечье или безумие. Напиши в уезд всем своим знакомым, может, они что-нибудь вспомнят.
– И писать незачем. Ты думаешь, что я одна такая трусиха? – отозвалась Полина. – Все уже здесь, а кто не приехал, так скоро появится. Я сама хорошенько подумаю и соседей заставлю. Мы всё напишем, а потом я покажу эти списки тебе. Ты ведь меня не бросишь, Агаша?
Орлова ободряюще улыбнулась:
– Ни в коем случае! Только я не смогу часто отлучаться, и тебе придётся самой ко мне во дворец ездить. Лучше всего по вечерам: теперь ни балов, ни приёмов не бывает, императрица-мать так устает за день, что уже в восемь часов всех нас отпускает.
Полина пообещала, что приедет. Её настроение заметно улучшилось, и сёстры все-таки смогли закончить разговор на доброй ноте. На обратном пути во дворец фрейлина вдруг поняла, что от её чёрной меланхолии не осталось и следа. Кузина притащила с собой тяжкие проблемы, но она же и попросила о помощи. Графине Брюс нужно было сказать «спасибо». Пусть курляндские загадки окажутся жуткими и неразрешимыми, но это всё выяснится потом, зато сейчас они пришлись как нельзя кстати. Благодаря новой заботе Орлова вырвалась на свободу из серой клетки неизъяснимой тоски.