II
Мне никогда не удавалось войти ночью в дом, не разбудив Марту. Единственный человек в мире, который всегда знает, где я и что со мной. Всегда. Пытаться обмануть ее бесполезно.
Она ждала в столовой, сидя в кресле с вязаньем в руках. Роник уже спал. Мальчик спит очень чутко, поэтому Марта говорила еле слышно, громким шепотом. От ее голоса у меня по спине пробежала теплая волна… Понимаю, что нельзя быть таким сентиментальным. Излишняя чувствительность вредна для работы канцеляриста. Но, увы, поделать ничего не могу.
– Ужинать будешь?
Я кивнул. Только сейчас осознал, что за весь день во рту не было ничего, кроме глотка эликсира Плумкиса.
Марта стояла у плиты с потрескивающими за чугунной заслонкой угольками и помешивала густую чечевичную похлебку. Она знает, что я люблю погорячее.
– Приходили из Ратуши, – сказала Марта, не оборачиваясь, – по поводу Роника.
– Я знаю.
– Как ты думаешь, нам может повезти?
Я усмехнулся.
– Повезти… В городе триста двенадцать детей в возрасте отбора. Сто пятьдесят два мальчика и сто шестьдесят девочек. А отбирать будут восемь человек. Всего лишь восемь. И то, если наберут достойных, обычно двоих-троих. Так что, лучше не думать об этом.
– Это правда, – согласилась Марта, – вечером заходила Бритта, та, рыжая, жена мясника. Она говорила, что ее сынок обязательно поедет в Столицу. Что ее муж уже поговорил с кем надо и все устроил.
Я улыбнулся. Ну конечно, мясник поговорил «с кем надо»!
– А ты слушай больше эти глупости. Как ты себе представляешь – мясник с нашей улицы дает взятку экзекутору Владетеля? Охота тебе слушать бабские сплетни?
– Интересно, а какие еще сплетни мне слушать?
– Слушай что угодно, только думай немножко!
Марта рассмеялась, поставила передо мной миску с похлебкой и, держа каравай на весу, как это делают в деревне, отрезала ломоть хлеба.
– Ты такой смешной, когда злишься!
Я уткнулся в тарелку, а она подошла сзади, взъерошила волосы и обняла за плечи.
– Ты не думай, я все понимаю. Я знаю, что Бритта – надутая дура. Просто… просто я очень хочу, чтобы нашему Ронику улыбнулась удача. Представляешь, если он поедет в столицу, к Владетелю? Роник сначала в Башне, потом во Дворце. Нет, ты представляешь?
Я молчал. Марта вздохнула. Ох, знакомы мне эти вздохи! Марта, Марточка, сейчас пойдет к Ронику, встанет над кроваткой и будет мечтать о том, какой из него выйдет прекрасный слуга Владетеля, какое чудесное будущее его ожидает… Пусть мы больше никогда его не увидим… Пусть у него будет новое имя и новая жизнь… Зато каким он станет человеком. Великим. И счастливым. И, может быть, он когда-нибудь приедет к нам… Он же не забудет нас, ведь правда? Представляешь, непобедимый Стратег, искусный Инженер, или могучий Легионер Владетеля…
Эх, девочка моя…
– Что с тобой? – испуганно спросила Марта.
Я растерянно посмотрел на свою руку. Оказывается, я с такой силой сжал железную ложку, что лопнула кожа на ладони, и кровь тоненьким ручейком струилась по запястью.
– Ничего страшного, сегодня порезал руку, видно царапина разошлась.
Надеюсь, мой голос звучал не слишком фальшиво.
– Бедный, – пожалела Марта, – пойду, принесу чистую тряпочку, надо перевязать.
Она вышла. Я посмотрел ей вслед, бросил ложку на стол и отодвинул тарелку. Затылок и плечи свело вязкой тянущей болью, я закрыл глаза и сжал голову ладонями, пытаясь избавиться от внезапно появившегося предчувствия беды. Девочка моя… Роник… Этого не может случиться с нами… Нет, не может. Пришло почти физическое ощущение того, насколько хрупким был маленький мирок, построенный для нас троих.
– Да что же с тобой?!
Марта испугалась по-настоящему. Она стояла в дверях, прижав руки к груди, и смотрела на меня так, словно увидела первый раз в жизни.
– Ничего, – я попытался улыбнуться, – просто очень устал… Был тяжелый день, разболелась голова. Ничего страшного, сейчас все пройдет.
Она осторожно приблизилась. Великий Создатель! Она меня боится! Марточка, ты что! Продолжая улыбаться, я взял ее руку и приложил ладонь к своему лбу. Ладонь была мягкая и теплая, она пахла молоком и Роником.
– Вот видишь, уже все прошло.
Марта отняла руку и рассмеялась.
– Фу ты, глупый, испугал! Давай руку, перевяжу.
Она поставила на стол плошку с водой, промыла рану и перевязала чистой тряпицей.
– Больно?
Я покачал головой.
– Терпеливый ты мой… А я даже испугалась. У тебя глаза были такие… такие темные. И страшные.
– Ага! – я страшно зарычал, – Я вообще страшный. Хотя некоторые говорят, что глаза у меня все-таки голубые.
Марта, кажется, совсем успокоилась.
– Ух, какой серьезный! Прямо зверь дикий. Защитник ты наш. Гере переписчик третьей ступени.
– Второй.
– Второй-второй. А скоро будешь первой… – она вздохнула. Было видно, что занимают ее совсем другие мысли.
– Ладно, – сказал я, – пойдем спать. Завтра вставать рано.
Наутро Плумкис был бодрым и свежим, как пупырчатый огурчик с грядки, чем выгодно отличался от изрядно помятых Крума и Докса. Глядя на их невыспавшиеся физиономии, я представлял, что выгляжу немногим лучше.
Плумкис приоткрыл дверь и посмотрел в зал, где собрались родители с детьми. Шум стоял, как на воскресной ярмарке. Три несчастных чиновника из Ратуши совершенно выбились из сил, пытаясь вразумить неуправляемую ораву мамаш, доказывающих, что именно их чадо просто создано для служения Владетелю. И напрасно взмокшие чиновники объясняли, что лично от них ничего не зависит, и что их задача – увидеть самого ребенка, переписать имя в формуляр и предоставить на рассмотрение Комиссии. И все! И не надо рассказывать о многочисленных талантах ваших отпрысков. Разговаривать с ними будет лично гере экзекутор. Лично! Вы знаете, кто такой гере экзекутор? Знаете? Ну, тогда просто ответьте на несколько вопросов и до завтрашнего утра можете быть совершенно свободны!
Плумкис любовался на происходящее с выражением художника, осматривающего созданную им картину.
– Да, гере, – он прикрыл дверь, – можно быть уверенным, что завтра все будет прекрасно. К встрече гере экзекутора все готово?
– Да, да, – закивал Крум, – освободили постоялый двор «У подковы». За ночь привели в порядок комнаты. Новое белье доставят сегодня от белошвеек. Портьеры поменяли. Посуду предоставляет лично гере бургомистр… грузчики разбили половину сервиза, но гере бургомистр претензий не высказал. Продукты доставляют зеленщик Булис и мясник Руппс. Да, гере канцеляристы, – Крум рассмеялся, – мясник просил замолвить словечко за его сына. Предлагал свежайшие продукты.
– Так что же вы отказались? – ухмыльнулся Плумкис, – Сейчас парочка кровяных колбасок не помешала бы.
– Я как-то… – опешил Крум, – Не знаю… Гере экзекутор…
– Не смущайтесь, дружище, – Плумкис хлопнул его по плечу, – я же пошутил.
Я едва сдержал улыбку, вот, оказывается, с кем переговорил предприимчивый мясник. И, правда, Круму стоило взять с него несколько колбасок. В воспитательных целях, так сказать.
– Кстати, Рюмпель, – обратился ко мне старший советник, – вас хочет видеть гере директор Коллегии образования.
– Меня? – я меньше всего ожидал интереса со стороны столь высокого начальника.
– Именно вас. Понимаете, на время визита гере экзекутора к Коллегии всегда прикомандировывается сотрудник Канцелярии. Для связи, так сказать. И Коллегия запросила вашу кандидатуру. Наверное, ваш вчерашний визит произвел на них неизгладимое впечатление. К тому же, вы получили прекрасный отзыв от Тайной Канцелярии. Они особо отметили вашу изобретательность и настойчивость.
А вот это как раз неудивительно. От вчерашнего привратника за милю разило Тайной Канцелярией.
– И… и что я должен делать?
– Вы что, Рюмпель, правил не знаете? – пожал плечами Плумкис, – Обратитесь в Общий департамент, возьмите открепление, подпишите его у начальника и отправляйтесь в Коллегию. Представьтесь по форме и приступайте к работе.
Он хотел что-то сказать Круму, но заметив, что я остаюсь на месте, повернулся ко мне:
– Как Рюмпель, вы еще здесь?
– Да, да, – я вскочил со стула так энергично, что тот упал, – бегу, гере старший советник.
Делопроизводитель Общего отдела, толстая девица с прилизанными волосами сначала наградила меня привычным недовольным взглядом, но тут же расплылась в широкой улыбке. Я несколько раз сталкивался с ней в коридорах Канцелярии, и у меня сложилось стойкое убеждение, что моя скромная персона интересует ее не только в плане своевременной сдачи недельных отчетов. Однажды она сама заговорила со мной, но я, воспользовавшись случаем, улизнул. Сия работница печати и штампа была совсем не в моем вкусе. Отдельные дефекты фигуры еще можно как-то перенести, но окружавший ее запах сургуча меньше всего настраивал на романтический лад.
– Гере Рюмпель, – сказала она низким грудным голосом, – ваши бумаги готовы.
Я развернул запечатанные свитки. В одном была заявка на командирование переписчика второй ступени Рюмпеля в распоряжение Коллегии образования сроком на три дня с размашистой подписью директора. А вторая – это направление от Канцелярии.
– Ах, гере Рюмпель, – сладко сказала делопроизводитель, – вы пользуетесь такой популярностью. Секретарь директора Коллегии лично приносила заявку. Вы произвели такое впечатление на эту наивную девушку…
Я вспомнил чувственные губы и достаточно откровенный наряд секретарши Директора. Слово «наивная» меньше всего подходило к ее образу.
– Гере, Рюмпель, – она перешла на шепот, – у нас будет время поговорить… После вашей командировки, разумеется?
Я пробормотал что-то неопределенное и вышел из приемной. Работниц Канцелярии я вообще не воспринимал как женщин. Мне только не хватало приключений с этой особой.
В приемную начальника Канцелярии я попал не сразу. Арестанты в серых робах, подбадриваемые командами одноногого капрала в медном шлеме, спускали со второго этажа огромный шкаф, и подняться по лестнице не было никакой возможности. Канцелярия поддалась всеобщему энтузиазму, связанному с подмазкой, подкраской, ремонтом и вообще улучшательством вверенных помещений и городских улиц. Похоже, ввиду чрезвычайной необходимости дали «добро» на использование в качестве подсобных рабочих арестантов, содержащихся в городских участках. Интересно, кто же это согласовал допуск столь неблагонадежных лиц в святая святых – здание самой Канцелярии?
Гере начальник, заложив руки за спину, стоял у дверей своего кабинета. Рядом пристроился референт с папкой и выражением радостной готовности, придававшей ему сходство с собакой, преданно смотрящей на хозяина. Наш начальник был единственным руководителем в городе, предпочитающим иметь в качестве личного помощника мужчину. Следует сразу сказать, что причина этого отнюдь не в каких-то отклонениях, а в ревнивом и склочном характере его супруги.
– А-а, Рюмпель! Мы вас уже заждались!
Со вчерашнего дня меня уже трудно чем-либо удивить. Но, согласитесь, когда подобное адресуется начальником Канцелярии рядовому переписчику…
Референт положил бумагу на папку и поднес перо с чернильницей, начальник широко расписался на направлении, поставив точку с такой силой, что перо сломалось.
– Надеюсь, Рюмпель, что вы не уроните… Поддержите, так сказать, репутацию нашей Канцелярии. Я на вас надеюсь, Рюмпель, очень надеюсь…
Он хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и зашел в кабинет, закрыв за собой дверь. В приемной остался референт с пустыми глазами и приклеенной улыбкой. Я аккуратно взял у него из рук подписанный документ и направился в Коллегию образования.
Привратник приветствовал меня как старого знакомого. Даже открыл дверь и проводил до лестницы. Не знаю, что следует думать о такой неожиданной популярности, особенно, если она связана с вниманием Тайной Канцелярии. Не могу представить, чем мог заинтересовать столь уважаемые инстанции скромный переписчик второй ступени.
Впрочем, особо торжественного приема в Коллегии я не удостоился. Секретарша довольно сухо поздоровалась, приняла направление, засунула его куда-то под стол, жестом показала на диванчик в углу приемной и углубилась в чтение бумаг. Не могу сказать, что это меня расстроило. Слишком много в последние время было суеты.
Я уселся тихонечко в уголке и стал наблюдать за работой учреждения. В приемную один за другим заходили озабоченные люди. Секретарша с ловкостью ярмарочного фокусника принимала свитки, ставила штампы, запечатывала и раскладывала по ячейкам полученную корреспонденцию. Кому-то, наоборот, выдавала бумаги, причем доставала их не глядя, и за все время не допустила ни единой ошибки. Несколько человек она проводила в кабинет директора. Все это, конечно, интересно и познавательно, но кто мне объяснит, что должен делать я? Нет, я вовсе не старался найти себе лишнюю работу, просто не хотелось попасть в ситуацию, когда по незнанию не выполню своих прямых обязанностей.
Наконец, из кабинета вышел сам гере директор и направился ко мне. Лицо его излучало радушие.
– Гере Рюмпель! Что же вы сидите, вы вас ждем!
Я встал и, как положено по Уставу, приветствовал директора. Он замахал руками, подхватил меня под локоть и повел в кабинет. Провожавшая нас взглядом секретарша улыбнулась весьма многообещающе.
– Гере Рюмпель, гере Рюмпель, – быстро говорил директор, – я надеюсь, мы сработаемся, я просто уверен в этом. Такая ответственность, такая ответственность… Мы так рады, так ждем гере экзекутора, так ждем. И я очень рад, что нам рекомендовали именно вас!
Стоп! Я так удивился, что чуть не перестал улыбаться. А я-то был уверен, что это именно Директор пожелал видеть меня в качестве прикомандированного сотрудника. В этой ситуации как-то неуместно расспрашивать о том, кем был неизвестный, так настоятельно рекомендовавший неприметного переписчика. И сделавший это так убедительно, что руководители солидных учреждений выскакивают из кабинетов, дабы лично засвидетельствовать свое уважение.
Тем временем директор усадил меня за стол и щелчком пальцев вызвал секретаршу, в мгновение ока расставившую вазочки со сладостями и графинчики с наливками.
– Попробуйте вот это, гере Рюмпель, – суетился директор, – плоды шихсу в карамельной глазури. В это время года – страшная редкость. И наливочки, наливочки. Ручаюсь, такой вы не пробовали.
Я взял из вазочки темную горошину и бросил в рот. Могу сказать, что гере директора ввели в заблуждение – это были вовсе не плоды шихсу, а резаный хрус. Отдаленно напоминающий шихсу, но стоящий раз в десять дешевле. Именно поэтому они и в глазури, портить карамелью изысканный вкус экзотических ягод может только абсолютный дилетант. Но вслух сказал:
– Поразительно вкусно.
Я пригубил наливку и обнаружил, что она действительно прекрасна.
Директор расплылся в улыбке, словно получил маршальское звание.
– Вот видите, нам следует почаще общаться, – он погрозил пальцем, – это будет полезно для нас обоих… Угощайтесь, угощайтесь.
На это ответить было нечего. Осталось последовать настоятельному призыву гере Директора и отдать должное угощению. Пока я по очереди дегустировал экзотические сладости, сам он смотрел на меня совершенно по-отечески, с выражением, какое бывает у родителей, радующихся хорошему аппетиту любимого ребенка.
Придвинув очередную вазочку, директор как бы между прочим произнес:
– А как насчет вот этого? Уверяю вас, это волшебно… да, именно волшебно… Гере Рюмпель, вы же знаете, гере экзекутор прибывает сегодня вечером.
А вот этого я, конечно же, не знал. Вообще-то предполагалось, что он появится завтра. Хотя какая, скажите, разница… Но в ответ важно кивнул.
– Прекрасно, прекрасно… Я могу рассчитывать, что вы представите меня гере экзекутору?
Тут я чуть не поперхнулся. Великий Создатель, за кого же они меня принимают? Ситуация непростая – сказать «да» – значит заведомо солгать вышестоящему начальнику. А простой отказ приведет к долгим и непродуктивным объяснениям с тем же начальником. Поэтому я выбрал наиболее обтекаемый вариант:
– Да, гере директор, разумеется, при первой возможности…
Он снова заулыбался:
– Благодарю вас. Гере начальник Канцелярии много хорошего рассказывал о вас, очень много.
В кабинет вошла секретарша, наклонилась к директору и что-то сказала на ухо. Могу поклясться, что она специально выгнула спинку, демонстрируя совершенство фигуры.
Директор встал. По выражению его лица я понял, что произошло нечто чрезвычайное.
– Гере экзекутор прибыл в город, – торжественно объявил он.
Я продемонстрировал неподдельный восторг от подобного известия. Директор заспешил на выход, и я, естественно, последовал за ним, провожаемый томными взглядами прекрасной секретарши. Все-таки, в тесном общении с большим начальством есть свои преимущества: с утра сбил все ноги, пока добирался до особняка Коллегии, а вот обратный путь в личном экипаже Директора, запряженном четверкой лошадей, занял всего несколько минут.
Весь цвет города уже находился на Ратушной площади. Кроме руководителей присутственных мест и бургомистра здесь же собралась толпа восторженных горожан с цветами и плакатами, в основном состоящая из экзальтированных женщин среднего возраста. Пока гере директор здоровался с высокими чинами и избранными горожанами, я счел за лучшее отойти к стоявшему в сторонке Плумкису. Тот встретил меня усмешкой:
– А, Рюмпель, вы теперь звезда!
Я пожал плечами и развел руками:
– Понятия не имею, гере Плумкис, что происходит. Гере директор Коллегии уверял меня в своем расположении, и даже сам гере начальник Канцелярии…
– Пользуйтесь случаем, Рюмпель, вы делаете карьеру.
Я вздохнул:
– Боюсь, это может плохо закончиться.
– А жизнь всегда плохо заканчивается, – сказал Плумкис очень серьезно, – раньше, или позже – какая разница? А у вас появился шанс – так используйте его.
Он посмотрел на небо и покачал головой
– Боюсь, начнется дождь. Что же тогда делать с цветочками и плакатами? Столько энтузиазма…
Плумкис захихикал.
– Кстати, директор уже угощал вас поддельным шихсу? Угощал? Знаете, тут такой скандал вышел… Обер-интендант из Ратуши вчера вечером по дешевке закупил у перекупщиков целую коробку. Принес гере бургомистру – расстарался, мол, к приезду гере экзекутора. Гере бургомистр – известный гурман и знаток кулинарии. Он попробовал, и …гере обер-интендант чуть было не отправился на лесозаготовки. К счастью для себя, он придумал разослать это чудо по присутственным местам. Дабы изысканным угощением внушать гостям радость и уважение. А у гере бургомистра началось дрожание сердечной жилы, от чего он два дня лечится мятной настойкой. И долечился до такой степени, что для придания равновесия его поддерживают два капрала. Да вы посмотрите…
Я посмотрел. Бургомистр действительно стоял неестественно прямо, глядя перед собой. Время от времени он начинал клониться в сторону, тогда его подпирал плечом один из бдительных капралов. Сзади перешептывались вице-бургомистры. Можно биться об заклад, что каждый из них уже видит в себя в кресле начальника. Да, неудачное время он выбрал для лечения сердечной жилы.
Гере директор Коллегии, стоящий рядом с бургомистром, заметил мой взгляд и помахал мне рукой, как старому знакомому. Плумкис охнул.
– Ну, знаете, Рюмпель… Каюсь, я явно вас недооценивал. Скажите, у вас нет родственников в Столице?
Я поспешил объяснить, что происходящее является совершенным недоразумением, и что все скоро станет на свои места. Но тот лишь отмахнулся.
– Не прибедняйтесь. Вы определенно произвели на гере директора неизгладимое впечатление. Рюмпель, я поражен!
И в этот момент появился экзекутор.
Судя по приготовлениям, отцы города ожидали появления целого эскорта. Когда в прошлом году приезжал губернатор провинции, его роскошную карету сопровождало два десятка экипажей – охрана, помощники, свита… Там то губернатор маленькой провинции, а здесь сам первый вице-экзекутор! Правая рука Великого Маршала Тайной Стражи, голос и карающий меч Владетеля.
Рессорная коляска, запряженная четверкой прекрасных вороных восточной породы, стремительно пересекла площадь и остановилась перед ступенями Ратуши. В наступившей тишине было слышно тяжелое дыхание лошадей. Кучер ловко соскочил на землю и с легким поклоном открыл дверцу.
Экзекутор вышел из экипажа и оглядел собравшихся. К нему заспешили директор Коллегии и начальник Канцелярии. Бургомистр тоже сделал шаг вперед, но был подхвачен под руки верными капралами, получившими строжайшие указания от его суровой супруги.
Экзекутор в простом темно-синем плаще с откинутым капюшоном молча поднимался по лестнице. Выражения лица отсюда не разглядеть, но мне почему-то казалось, что на его губах играет тонкая усмешка. Городские начальники суетились вокруг, но он не обращал на них никакого внимания, лишь бросил быстрый взгляд на застывшего бургомистра и его бравых телохранителей.
Я подумал, что, по всей видимости, этот человек отличается недюжинной смелостью – проделать путь от Столицы в наше захолустье – это, знаете, не простое испытание, дороги в дальних провинциях весьма и весьма неспокойные. Хотя… кто знает, на что способны экзекуторы, прошедшие Башню Экзекуторов? А он, наверняка, один из лучших. Да, пожалуй, разбойничкам, позарившимся на такую добычу, можно посочувствовать.
Начальник Канцелярии, низко поклонившись, распахнул перед высоким гостем парадные двери Ратуши. Прежде чем войти, экзекутор становился и обернулся… Великий Создатель! Я был готов поклясться, что он смотрел на меня!