Глава 5
Мы ехали ровно сорок три минуты – у меня на руке были часы с секундомером, и я точно засек время, хотя и сам не знаю для чего. Вначале я даже пытался считать повороты и мысленно накладывать их на карту Москвы, чтобы хотя бы примерно определить, куда мы едем. Но вскоре я бросил это пустое занятие – если сам не водишь машину, то никогда не выучишь всех московских дорог.
Когда машина остановилась, один из братьев-близнецов, приставленных наблюдать за нами с Витькой, чуть приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Перекинувшись с кем-то, находившимся снаружи, парой слов, он широко раскрыл дверцу, выпрыгнул из машины и жестом приказал нам выходить.
Покинув микроавтобус, я первым делом посмотрел по сторонам.
Машина стояла во дворике старинного трехэтажного особнячка, типичного для Замоскворечья. Вдоль ограды росли старые разлапистые липы, клены и акации, не позволявшие увидеть ничего, что находилось за пределами дворика.
Нас с Витькой быстро подвели к невысокому крыльцу в пять ступенек с уродливыми гипсовыми вазами по краям, явно пристроенными позднее.
Когда я ступил на лестницу, у меня вдруг закружилась голова. На мгновение мне показалось, что все вокруг померкло и подернулось легкой серебристой рябью. Я остановился и слегка тряхнул головой.
– Все в порядке? – поинтересовался у меня Одиссей.
– Да, – кивнул я. – Нервы, знаете ли…
Одиссей понимающе улыбнулся.
Миновав узенькую прихожую с вахтером, который не обратил на наше шествие никакого внимания, мы оказались в просторном зале с колоннами. Напротив входа, на другом конце зала, вверх поднималась широкая лестница с мраморной балюстрадой. В обе стороны от нее уходили два коридора. Высокие сводчатые окна были завешены тяжелыми пыльными шторами какого-то совершенно неопределенного, мерзкого буро-зеленого цвета. Единственным источником света в зале была огромная четырехъярусная хрустальная люстра с множеством блестящих подвесок.
– Сюда, пожалуйста, – указал налево Одиссей.
– Где мы находимся? – спросил Витька.
Он задал этот совершенно бессмысленный вопрос не потому, что надеялся получить на него ответ, а потому, что ему было невыносимо страшно. Ожидание неизбежного конца было куда более мучительным, чем возможность приблизить его, ведя себя дерзко и даже немного нахально.
– Мы в нашем центральном офисе, – спокойно ответил Одиссей.
– И что теперь? – не двигаясь с места, вызывающе посмотрел на него Витька.
– Прошу. – Одиссей снова указал рукой направление, в котором мы должны были проследовать.
– Нет, ребята, – неожиданно зло ощерившись, покачал головой Витька. – Сам я никуда не пойду.
– И как же вы предлагаете решить эту проблему? – спросил, сложив руки на груди, Одиссей.
– Полагаю, что вам придется тащить меня силой, – ответил Витька. – Только имейте в виду, я буду сопротивляться.
– Да брось ты, – с тоской глянул я на Витьку и зашагал в направлении, указанном Одиссеем, в полной уверенности, что Витька, поколебавшись пару секунд, последует за мной.
Мне было не менее страшно, чем моему приятелю. Но, в отличие от него, я понимал, что ребят, к которым мы попали, вряд ли удастся вывести из себя. Не той породы были эти люди.
Надо же, с тех пор как я стал обладателем клиппера, я был уверен, что держу ситуацию под контролем, и не мог даже предположить подобного, столь неблагоприятного для меня поворота событий.
Пройдя до конца коридора, мы поднялись на второй этаж по узкой пристенной лестнице. Одиссей вновь указал нам направление. Пройдя мимо трех дверей, обитых черным дерматином, он велел нам остановиться возле четвертой.
Не дожидаясь новых распоряжений, я открыл дверь и вошел.
Комната была похожа на контору советского образца: шесть столов, установленных в два ряда, между которыми оставался узкий проход, – двоим не разойтись. За столами сидели ухоженные ребятки, вроде тех, что заявились ко мне домой вместе с Одиссеем. Перед каждым на столе стоял небольшой плоский монитор. Не знаю, что уж им там показывали, только при нашем появлении ни один из них даже головы не повернул в нашу сторону.
– По-моему, это клоны, – тихо шепнул мне на ухо Витька.
Я только дернул плечом – признаться, мне было совершенно без разницы, что представляют собой эти ребята. В любом случае ни с одним из них я не хотел бы иметь никаких дел.
В дальнем конце комнаты, возле зашторенного окна, находился еще один стол, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в темно-синем костюме с безумно-малиновым галстуком. Тяжелая нижняя челюсть, оплывшие щеки и меланхоличный взгляд из-под широких бровей делали его похожим на английского бульдога.
Одиссей подвел нас к столу и представил сидевшего за ним человека:
– Агамемнон.
– Вы что, все здесь греки? – неприязненно посмотрел на Агамемнона Витька.
– А чем, собственно, не угодили тебе греки? – поинтересовался я у него.
– Не в греках дело, – ответил Витька, не сводя при этом взгляда с Агамемнона. – Мне не нравятся типы, которые не называют своих настоящих имен.
– Агамемнон – мое настоящее имя.
Мужчина, сидевший за столом, предпринял попытку улыбнуться. Но улыбка у него получилась настолько вымученно-ужасной, что лучше бы он не делал этого.
Одиссей молча выложил на стол перед Агамемноном мой клиппер.
Агамемнон осторожно взял прибор двумя пальцами, словно боялся, что из него может вырваться струя фиолетовых чернил, которые запачкают его ослепительно-белую манишку, и внимательно осмотрел его со всех сторон.
– Хайперы, – произнес он, как диагноз неизлечимой болезни.
Одиссей молча кивнул.
– И кто же из вас имел контакты с хайперами? – оценивающе посмотрел на нас с Витькой Агамемнон.
– Если речь идет о брелоке, который вы держите в руках, – сказал я, – то он принадлежит мне.
– Брелок. – Агамемнон вновь помотрел на клиппер. – Вы хотите сказать, что не имеете представления, что это такое?
Раз уж начал от всего отказываться, то следовало придерживаться этой линии до конца.
– По-моему, это самый обыкновенный брелок для ключей, – сказал я.
– Каким образом он оказался у вас? – тут же задал новый вопрос Агамемнон.
– Не помню точно… – Потерев пальцами виски, я изобразил задумчивость. – Кажется, кто-то подарил.
Мне уже стало казаться, что у нас с Агамемноном получается нормальный разговор двух идиотов, ни один из которых не желает говорить другому правду, когда совершенно не к месту влез со своим замечанием Одиссей:
– Баз-три присутствовал при том, как господин Зверинин воспользовался клиппером.
– Что вы на это скажете, господин Зверинин? – без особого интереса, словно на стену, на которой намалевано неприличное слово, посмотрел на меня Агамемнон.
Я замялся, не зная, что ответить.
И тут в разговор вступил Витька:
– Послушайте, по-моему, я здесь единственный, кто не имеет даже самого общего представления о том, что, собственно, происходит.
– А вас это вообще не касается, господин Кровиц, – холодно глянул на него Агамемнон.
– Ничего себе! – возмущенно всплеснул руками Витька. – Между прочим, убить собираются именно меня, а не кого-то другого!
– Речь идет не об убийстве, – деловито поправил его Одиссей. – Это будет акция устранения.
– По мне, так никакой разницы!
Витька распалялся все сильнее. Я понял, что не пройдет и минуты, как он полностью потеряет над собой контроль. С ним такое порою случается, хотя и крайне редко. Если Витька не мог понять, или хотя бы как-нибудь объяснить самому себе ситуацию, его эмоциональный центр взрывался, подобно вулкану, сотни лет мирно коптившему небо серными парами и вдруг неожиданно для всех решившему проверить, на что он в действительности способен.
Ни Агамемнон, ни Одиссей, похоже, не понимали, что происходит с Кровицем. Я тоже не знал, что мог учудить Витька в ситуации, в которой ему вообще нечего было терять. Но я с нетерпением ждал, когда же наступит крещендо.
– Кто ты, собственно, такой?! – Оперевшись обеими руками о стол, Витька сверху вниз посмотрел на Агамемнона. – Что ты собираешься мне доказать?! Что ты умнее меня?! Аргументов не хватит!.. Отстань! – Витька походя, как от назойливой мухи, отмахнулся от Одиссея, который хотел было его урезонить. – Тебе я тоже могу кое-что сказать!..
Я краем глаза посмотрел на ребятишек, работавших за компьютерами. Ни один из них так и не оторвал взгляда от экрана. Как будто в комнате ровным счетом ничего не происходило. Или же дебош, учиняемый посетителем возле стола начальника, был в их конторе делом самым что ни на есть обычным?
– Господин Кровиц, – с ледяным спокойствием последнего вождя племени сиу произнес Агамемнон. – Я бы посоветовал вам сохранять самообладание.
Не так нужно разговаривать с Витькой! Чтобы привести его в себя, каждое слово должно звучать словно удар открытой ладонью наотмашь по щеке! А так Витька только еще больше завелся.
– Ты мне еще советовать будешь, грек недоделанный! – заорал он так, что у меня уши заложило.
Навалившись грудью на стол, Витька вцепился обеими руками в плоский компьютерный экран, стоявший слева от Агамемнона. Агамемнон со своей стороны тоже ухватился за экран, не позволяя Витьке оторвать его от стола.
Одиссей, видимо, решил, что сможет один справиться с дебоширом, и обхватил его сзади обеими руками поперек груди.
И даже при такой, казалось бы, критической ситуации ни один из мальчиков, сидевших за компьютерами, так и не оторвался от своей работы.
Именно этого момента я и ждал!
Оперевшись на плечо ближайшего ко мне парня в серо-стальном костюме, я запрыгнул к нему на стол, быстро взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, и, не теряя времени, перепрыгнул на соседний стол.
Когда мы еще только шли по проходу между столами, я приметил, что на втором слева от прохода столе лежал предмет, как две капли воды похожий на мой миниатюрный клиппер-брелок, только размером побольше. Мне никогда прежде не доводилось видеть большие клипперы, но я догадался, что это именно он, прибор, с помощью которого можно задавать параметры изменения доминирующей реальности.
Схватив клиппер со стола, я спрыгнул в проход и, подбежав сзади к Одиссею, что было сил ударил его клиппером по затылку.
Витька тут же помог мне. Почувствовав, что хватка Одиссея ослабла, он как следует врезал ему сначала одним, а затем другим локтем по ребрам.
Я еще раз ударил Одиссея клиппером по затылку, и он осел на пол.
Схватив Витьку за руку, я удобнее перехватил клиппер и положил большой палец на пусковую кнопку.
Одиссей на полу перевернулся набок, и я увидел в его руке пистолет.
В том, что он выстрелит, у меня не было ни малейших сомнений.
Не теряя более ни секунды, я нажал на пусковую кнопку клиппера.