Тольятти
«Услада»
Это был 2005 год, когда я впервые приехал в «Усладу». Я хорошо это помню. Август месяц, каникулы после 10 класса школы. Утром звонила тетя Надя, правда не помню по какой причине, но мама положила мне телефонную трубку на стол, рядом с моей кроватью, чтобы я смог услышать.
– Тетя Надя, а можно я к вам приеду? – наконец задал я главный вопрос после первых приветствий.
– Конечно, можно! – сказала она. – Я сама себе удивляюсь, почему раньше мне не приходила в голову мысль пригласить тебя в наш лагерь.
Потом она призналась мне, почему раньше ей не приходила в голову такая мысль. Она считала меня «мамкиным сынком». И виной тому была моя внешность, худенький и слабый на вид, и скромное поведение. Но это было не совсем так, по крайней мере, я себя таким не ощущал. Во-первых, жесткие школьные годы закалили меня. А, во-вторых, сама мама не позволяла мне быть «мамкиным сынком». Она меня, конечно, любила, но в нежности и жалости никогда не держала. Наверное, боялась, что я действительно превращусь в «мамкиного сынка», чтобы потом не было трудно в жизни. И, наверное, была права. И таким образом заложила во мне фундамент самостоятельности и независимости. Плюс ко всему, не надо забывать и про книги, книги тоже воспитывали меня, рассказывая о бытие нашем…
Итак, родители посадили меня на автобус и отправили в Тольятти. Я был счастлив, потому что это было мое первое самостоятельное дальнее путешествие.
В Тольятти меня встретил мой двоюродный брат Митя, сын дяди Валеры и тети Нади. Быстренько перекусив в их, с будущей женой Светой, съемной квартире, мы сели в его «восьмерку», тогда у него была «восьмерка», и поехали в «Усладу».
Детский оздоровительный комплекс «Услада» расположен между Сызранью и Тольятти, там, где сливаются две реки – Волга и Уса. Рядом – поселок, который так и называется – Междуреченск. Принадлежит детский лагерь Куйбышевской железной дороге РЖД, поэтому и отдыхают здесь чаще всего дети работников железной дороги Самарской области.
Место, где расположен лагерь, надо сказать, довольно живописное. От федеральной трассы М5 в сторону Усы уводят два километра заасфальтированной тропы, вглубь, в сосновую лесную чащу. И уже в самой чаще, у реки, мы можем обнаружить два жилых комплекса, столовую с концертным залом и котельную. Такая, знаете ли, городская мини-инфраструктура для удобной жизни в самом лесу. Это было по левую сторону от дороги-тропы. По правую еще расположены базы отдыха – деревянные домики без какой-либо инфраструктуры, где летом на несколько дней могли остановиться отдохнуть взрослые. Например, родители тех самарских или сызранских детей, что отдыхали в лагере «Услада».
Та лагерная смена 2005 года прошла для меня хорошо, хотя и не могу сказать, что незабываемо. Просто хорошо. Ну а что вы хотели от книжного червя, не желающего играть в футбол? Мой характер интроверта и поныне определяет мою жизнь. Конечно, я не альфа-самец, я – бета. Это ни хорошо и ни плохо, это просто факт. Знаете, как сказала героиня Нонны Мордюковой в фильме «Простая история»: «Хороший ты мужик, но не орел». Ну так это всецело ко мне относится.
Единственное, о чем следует сказать, тогда в лагере я впервые встретил Катю Конихину, с которой мы еще пересечемся в колледже искусств.
Уезжая в Туймазы, чтобы закончить последний год школы, я сказал тете Наде:
– Я еще приеду к вам. Я хочу учиться в Тольятти.
И так оно и будет. И в «Усладу» я еще буду наведываться много раз.
Экзамен
Прошел год. Я окончил школу. И в июле месяце уехал в Тольятти. Остановился у Мити.
– Куда собираешься поступать, где учиться? – спросил он.
– В ТГУ, на журфак, – ответил я.
– Странно, конечно, но попробуй.
Это был 2006 год. ЕГЭ еще не был обязательным, и в каждом регионе были свои какие-то правила. В школе я сдавал только математику, так было положено. А гуманитарных дисциплин не было. На журфак же необходимы были результаты именно что гуманитарных дисциплин, которые мне пришлось сдавать уже непосредственно в ТГУ.
Русский язык, Литература и Творческий конкурс – вот три экзамена. Мои результаты ЕГЭ по русскому языку и литературе были посредственными – что-то около 60—70 баллов. Ребят, набравших более высокие баллы, было довольно много. Это притом что бюджетных мест – всего десять. А конкурс большой, где-то десять человек на место. Поэтому изначально мне стало понятно, что я не пройду.
Творческий конкурс для меня лично тоже ничего не решил. Как показывали мои наблюдения, чтобы поступить на бюджет, нужны были связи. А у меня их не было. Тема написания эссе была естественно про ВАЗ. Я там что-то написал от балды, и баллы получил соответствующие – посредственные.
В итоге, все понятно.
– Что будешь делать? – спросил Митя.
– Ну, в ТГУ я теперь точно не пойду. На бюджет я не прошел, а на коммерцию как минимум 40 тысяч надо. Где их взять? У родителей таких денег нет. Попробую в институт искусств. В буклете для абитуриентов написано, что туда принимают только на бюджет.
– Бог мой! Какие-то странные профессии ты выбираешь. То журналист, то музыкант. Ты думаешь, они будут тебя кормить? С такими профессиями не заработаешь денег. Подумай.
И он, конечно же, был прав. И я это прекрасно понимал. Однако настоял на своем.
Экзамен в колледж Института искусств был простой – его просто не было. Они принимали всех более или менее адекватных абитуриентов на духовую кафедру. В членах комиссии сидели молодая женщина, Ирина Константиновна («дьяволичная» женщина, невысокого роста, полноватая, с черной стрижкой каре; она была пианистка) и преподаватель тромбона (извините меня, но я забыл его имя).
– «Преподаватель тромбона», – обратилась «дьяволичная» Ирина Константиновна к преподавателю тромбона, показывая на меня, – если вы возьмете этого молодого человека к себе на курс, я не буду возражать, чтобы его зачислили в наш колледж искусств.
Молодой преподавать тромбона посмотрел на меня и спросил:
– Пойдешь ко мне учиться играть на тромбоне?
– Ну, да, конечно, – промямлил я, хотя до этого я и понятия не имел, как он выглядит, этот тромбон.
– Ну что ж, тогда я его беру к себе на курс, – сказал преподавать тромбона.
Он отвел меня в большую аудиторию кафедры духовых и ударных инструментов, показал мне тромбон, протянул мундштук, попросил в него дунуть, потом попросил показать ему мои зубы и сказал:
– О, дорогой друг, у тебя передний зуб выступает, ты не сможешь играть на тромбоне.
– Что же мне делать?
– Я поговорю с Бражниковым Тимофеем Сергеевичем, он саксофонист. Может он тебя к себе возьмет.
Тимофей Сергеевич согласился взять меня в ученики.
– Ты из Башкирии? – спросил меня Тимофей Сергеевич.
– Да.
– Я тоже в Уфе родился. Значит, ты собираешься переехать в Тольятти? А где ты здесь будешь жить? У нашего колледжа нет общежития.
– Первый месяц поживу у брата. А потом надо будет снимать квартиру.
– Я могу тебе помочь с жильем. Я сдаю однокомнатную квартиру. В ней живут два студента нашего колледжа. Хорошие ребята. Саша и Дима. Давай я с ними поговорю, и если они не будут против, я смогу подселить тебя к ним.
– Да, конечно, конечно я согласен, – обрадовался я тому, что практически решилась моя проблема с жильем.
Через несколько дней я был зачислен в колледж Тольяттинского института искусств на кафедру духовых и ударных инструментов по классу саксофон к Тимофею Сергеевичу. Тимофей Сергеевич меня обрадовал, что Саша и Дима были не против принять меня к себе жить. На своем «жигуленке» он отвез меня показать квартиру и познакомить с Сашей (дома тогда был только Саша). Так все удачненько обустроилось, и я готов был начать учиться.
Уехал в Туймазы за вещами и в самом конце августа вернулся в Тольятти.
Квартира
Спортивная сумка, рюкзак, чемодан, пакет и гитара в чехле – таков был мой багаж. От автовокзала до моей новой квартиры было недалеко, однако мой багаж и еще плохое ориентирование в городе не позволили бы мне удачно добраться, поэтому мне пришлось взять такси, которое предлагало свои услуги здесь же, на автовокзале.
Улица Мира – центральная улица Тольятти. Вообще, я думаю, что с центрами городов мне везет, ведь по большей части я жил всегда недалеко от центра города, а не где-нибудь в спальном районе. Признаюсь, я люблю городские центры, в них все же больше жизненного потока и позитива. Как сейчас помню, улица Советская, дом 36, квартира 9, первый подъезд, третий этаж налево. (Да и цифры меня безумно радовали; 3, 6 и 9 – мои любимые цифры, самые счастливые.)
Это была однокомнатная квартира, которая на пороге встречала небольшим двухметровым коридором и холодильником в его конце, который стоял прямо напротив входной двери. Сразу налево – дверь в санузел, а затем, обогнув стену, открывались комната и кухня. Кухня – стандартная, квадратная, хрущевская, выходящая окном во двор. Весь необходимый инвентарь на кухне имелся, здесь было довольно хорошо и уютно. Комната была большая, по крайней мере, места для троих нам хватало. Окно выходило на улицу Мира, где напротив располагался продуктовый магазин «Миндаль», куда мы часто заходили затариваться, в частности за куриными пельменями «Федоровские» в желтой упаковке. Справа от входа стоял всегда разложенный диван, на котором спал Саша. Справа же, у окна, был его шкаф. Слева, поперек комнаты, стоял еще один шкаф, более высокий, которым пользовались я и Дима. Этот шкаф как будто делил комнату на две половины: на «сашину» и «димину». Эти два шкафа можно было сравнить не только по высоте, но и по качеству: сашин был добротный, крепкий, а димин, фанерный, держался на соплях. На небольшой «диминой» стороне было только две кровати: слева – кровать Димы, справа – предназначалась мне. Мою кровать Тимофей Сергеевич завез недавно, потому что в тот день, когда он показывал мне квартиру, ее еще не было. Также у моей кровати еще был небольшой комод, который я использовал для своих вещей.
Между двумя кроватями отрывалась дверь на балкон. Балкон – был нашей отрадой, где можно спокойно покурить, поболтать, подумать. Интересный балкон – проходного типа, соединенный с аналогичным балконом соседнего, перпендикулярного, дома таким образом, что между этими домами образовывалась проходная арка во двор. Балкон был сквозной, застекленный с обеих сторон и выходящий как на центральную улицу, так и во двор. Да, тот балкон был чудесен! «Майский день – именины сердца», – почему-то так он у меня ассоциируется до сих пор.
Когда я заехал в квартиру, в ней никого не было, ни Саши, ни Димы. Я обживался, осваивался, наслаждался своим новым домом.
Саша
Саша появился вечером. У него был спортивный велосипед, и он каждый вечер, пока на дворе стоял прекрасный август, делал свои велопробеги. Высокий, короткая стрижка, серый спортивный костюм (куртка и шорты), велосипедные перчатки «без пальцев». Говорил он интересно: немного посмеиваясь и протягивая слова.
Был он хозяйственником и чистюлей, и еще собственником. Что не удивительно, ибо по зодиаку он – Дева. С первых дней я понял его характер и стиль его жизни и поведения, потому что сам такой – Дева.
Родом Саша был из Новосибирской области, село Березовка, где он и окончил музыкальную школу. А затем в Новосибирске учился в музыкальном училище. По специальности своей он был народник, играл на баяне, и, как мне говорили, был виртуозом. Хотя за все те три года, что я его знал, я ни разу не видел, как он играл на баяне. А если и видел, то только один раз, и тот не помню. А баян был, в черном чехле пылился на сашином шкафу.
После училища Сашу призвали в армию служить. И попал он в Тольятти. По распределению – в военный оркестр, так как был музыкант. Кажется, он говорил, что два года службы прошли для него незамеченными, потому что военный оркестр – это тебе не стройбат. А после дембеля остался в этом же самом военном оркестре на контрактную службу. Но, по большому счету, это даже была не столько служба, сколько необременительная работа: утром пришел в оркестр, отметился, а дальше свободен. Ну а по праздникам, например, 9 мая, играть на парадах естественно. Оклад, соцпакет, выходные – все по уставу. А играл Саша в оркестре на тубе, был бас-духовик. Говорил, что в армии тубу освоил быстро.
В военном оркестре Саша познакомился со всеми духовиками Тольятти, многие из которых здесь тоже подрабатывали, и скоро стал уже своим человеком.
После армии вместе со своим сослуживцем Саша снимал однокомнатную квартиру в Новом городе (он же Автозаводский район). Сослуживца звали Серега, и он был компьютерщик. Но спустя пару лет Серега переехал жить в Самару, так как там ему предложили хорошую работу. И Саша остался жить один.
Тимофей Сергеевич Бражников, который тоже подрабатывал в тольяттинском военном оркестре, предложил Саше переехать в его квартиру.
– Ты же знаешь, у меня есть еще квартира, которую я купил у Бурмистровича (трубач), – говорил Бражников. – И она сейчас свободна. Прежняя семейная пара, которой я сдавал квартиру, съехала. Эту квартиру я покупал для дочери. Когда она выйдет замуж, она будет ее. А сейчас можешь жить ты. Подумай сам, квартира в Старом городе, на Мира. Тебе гораздо удобнее и быстрее будет добираться до Шлюзового на работу, чем ты будешь ездить с Новика. И Институт искусств рядом. И чтобы тебе не оплачивать полностью квартиру, я могу к тебе подселить одного студента с нашего колледжа. Он тоже играет на тубе. Зовут Дима. Он недавно спрашивал меня, не сдаю ли я квартиру.
Для Саши это было, конечно, выгодное предложение. И он переехал.
Дело было в мае 2006 года. Через месяц в квартиру подселился Дима. И еще через два – я. Так укомплектовалась бражниковская квартира.
Саша был на 7 лет старше меня, то есть тогда ему было 23 года.
Я заехал в квартиру 25 августа. В первый же вечер, когда Саша вернулся со своей велопрогулки, он подсчитал, сколько денег я должен ему и Диме за эти последние семь дней августа, за который они уже заплатили. И тем самым продемонстрировал свою хозяйственную жилку, что мне вполне симпатизировало. Что касается квартиры, то за нее мы платили шесть тысяч каждый месяц, то есть по три тысячи на каждого соответственно.
И хотя Саша любил порядок и тишину в доме, но хозяйственность была отнюдь не главная его черта. В первую очередь Саша был – музыкант! Музыка была его жизнью, а также работой и всем остальным. И дома, в нашей квартире, он тоже занимался музыкой. Но играл он не на баяне и не на тубе (эти громкие инструменты были его рабочими, и, как я уже говорил, как он на них играет, я никогда не видел), дома он играл на бас-гитаре. На электрической бас-гитаре естественно. Знаете, когда эта гитара подключается к музыкальному центру, к сашиному музыкальному центру, который стоял в комнате на окне, а к нему подключаются наушники, то в этом случае гитара не создает абсолютно никакого шума. И Саша всегда, когда приходил домой, подключал свою гитару, одевал наушники и с каким-то особым наслаждением и экстазом упивался своей игрой на гитаре. Иногда это восхищало, иногда на это просто приятно было смотреть, но это никогда не раздражало.
Эту бас-гитару я помню: длинный гриф и небольшой черный корпус. Она стояла на подставке, у окна, у сашиного шкафа, почти в самом центре нашей квартиры, красовалась, словно статуя, гордо поблескивая. Потом он продаст эту гитару и купит себе другую, более лучшую и профессиональную, производства известной фирмы Fender, бело-оранжевую такую.
Когда я первый раз услышал, как играет на гитаре Саша, профессионально и с упоением, я понял, что моя игра на моей шестиструнке – детский ничтожный лепет. Мне стало стыдно, и с тех пор я больше никогда не брал в руки гитару. Так она и простояла в своем сером чехле в моем и димином шкафу до тех пор, пока я не съеду с квартиры. А потом у меня ее украдет какая-то шпана в одной гостинице, где я некоторое время жил. Но это было уже не важно.
Дима
Тогда ему было 21 год. Высокий, худощавый. В глазах его, как сейчас помню, была печаль, хотя поведение его было совсем не печальным. Внешне он немного напоминал эмо, но он не был эмо. По гороскопу – Овен.
Родом из Набережных Челнов, Татарстан. Практически мой земляк. В Новом городе у него жила тетя. Любил музыку, особенно рок-музыку. Теоретически в музыке он был подкован хорошо, немного играл на гитаре, хотя, конечно, не так профессионально, как Саша. В Тольятти приехал учиться в колледже искусств, играл на тубе. Но был не очень удачливым учеником, еле вытягивал на троечку. Хотя в колледже его любили, потому что он был завсегдатаем бухаловых вечеринок. В 2006 году он переходил на четвертый курс, то есть заканчивал свое обучение.
«Беспечным ангелом» из песни группы «Ария» – вот кем он был!
Его я впервые увидел спящим в своей кровати спустя двое суток, 27 августа, когда он вернулся с очередной студенческой попойки.
Город
26 августа утром я отправился гулять по городу.
Итак, мы выходим на улицу Мира – главную улицу Старого города Тольятти (он же Центральный район). Машины уже вовсю гудят, люди ходят, жизнь движется. И все такое новое, и это все новое мне еще предстоит изучить. Я в восторге! Потому что мне нравится изучать новое.
Наш дом стоит на перекрестке улиц Мира и Советская. Визуально это выглядит так: горизонтальная Мира и вертикальная Советская при пересечении образуют четыре квадрата. В нижнем левом квадрате стоит наш дом, в верхнем левом квадрате – магазин «Миндаль», в верхнем правом квадрате – филиал «Сбербанка», которым я часто пользовался, и в нижнем правом квадрате – то ли французский, то ли итальянский ресторан. Как «Сбербанк», так и ресторан встроены в первый этаж жилых домов. В этом районе в основном кирпичные жилые дома, четырехэтажные и пятиэтажные. И не только в этом районе, весь Тольятти состоит почти только из жилых домов: кирпичные пятиэтажки в Старом городе и крупнопанельные девятиэтажки – в Новом. Таков лик города, довольно сероватый, не сказать, что яркий. Но мне нравилось, особенно поначалу. Достопримечательностей в Тольятти почти нет, кроме здания администрации ВАЗа, памятника Татищеву в Портпоселке на Волге, центрального парка в Старом городе и Спасо-Преображенский собор в Новом. Не густо. Но не будем забывать, что и город сам по себе еще довольно молодой.
Я стою на перекресте Мира и Советской на своей стороне, рядом сигаретный киоск «Дымок», где я покупаю «Винстон». Да, тогда я курил «Винстон» синий. «Дымок» – это сеть киосков, которые расположены по всему городу на всех автобусных остановках. Через два года многие из этих «Дымков» будут прикрыты.
Я подхожу к мимо проходящей девочке моего возраста, которая, как сейчас помню, была в желтой футболке и в шортах, в очках, улыбающаяся, спрашиваю ее, как пройти на остановку.
– А вот и остановка, – улыбается она и показывает вправо, – буквально мимо ресторана пройти.
Я благодарю ее и иду на остановку «Советская». И все мне так интересно и ново, и я радуюсь и внутренне улыбаюсь себе.
Колледж искусств
Улица Победы, 46 – вот адрес Тольяттинского института искусств (ТИИ). Длинное, высокое, серое четырехэтажное здание полукругом. Перед ним – площадь заброшенных фонтанов. На этой площади студенты часто бухали. И не только на ней, как водится.
Заходим в здание. Перед нами просторный вестибюль. Мраморные полы. Справа – шикарная широкая мраморная лестница. На первом этаже – кафедра народников (баян и балалайка). На втором – клавишников (пианистов). На третьем – духовиков и ударников, стало быть наша кафедра. И на четвертом – теории музыки и вокала, где сидела преподаватель Эйкерт Елена Константиновна, преподававшая эту самую теорию (сольфеджио там, гармонию и т. д.). Довольно таки эффектная женщина, высокая, в очках, в красном вязаном платье, типичнейшая интеллигентка.
Была еще запасная лестница, в самом конце коридора, «черный ход» что называется. И вот на этой лестнице все курили, и студенты, и преподаватели. Довольно демократично, и меня это нисколько не пугало, мне даже это симпатизировало.
Завкафедрой нашей был Чеботаренко. Высокий лысый мужик с лукавым прищуром, нос крючком. Первого сентября он нам, новоприбывшим студентам, давал напутствия, а потом еще в январе, в зимнюю сессию, которая для меня станет последней. И вот забегая вперед, скажем пару слов про эту зимнюю сессию. Чеботаренко что-то начал говорить про лидерство, о том, что дескать нам, духовикам, нужен лидер, который бы вдохновлял бы нас всех на учение и постоянное самосовершенствование. Подобно горьковскому Данко, ведущему народ свой сквозь тернии небытия и непролазных дремучих лесов к свету. Кто он, этот лидер? Спрашивал Чеботаренко. Кто из нас мог бы стать этим лидером? Какими качествами должен обладать лидер? Во-первых, он сам должен хорошо учиться и быть фанатом своего инструмента. А, во-вторых, он должен быть общителен, коммуникабелен и быть всегда и во всем «своим парнем» среди нас. В итоге он решил, что сейчас на эту кандидатуру лучше всего подходит Юрий Аверьянов, трубач-второкурсник с пышной рыжей кудрявой шевелюрой, между прочим ученик Чеботаренко. Мол смотрите все на него и равняйтесь. Хотя и про каждого из нас он говорил о том, что каждый мог бы стать таким лидером, перечисляя наши плюсы, однако есть минусы, над которыми надо работать. Про меня было следующее:
– Илья молодец. Есть в нем деловая хватка. Но он слишком мало занимается. Он должен как можно чаще приходить в институт, брать ключ от свободного кабинета и заниматься. И заниматься, заниматься, заниматься! Постоянно и без выходных.
Сокурсники у меня были следующие, естественно из тех, кого я запомнил.
Катя Конихина. Та самая Катя, с которой я год назад познакомился в «Усладе». Когда мы впервые встретились в ТИИ, мы очень удивились друг другу, т. к. не ожидали такой встречи. Катя была скрипачка, а если точнее, то альтистка. Рыжая, веснушчатая, улыбчивая, приветливая. Этот образ сильно отличался от того образа, который был предоставлен моим глазам год назад, в «Усладе». Мрачная и недовольная, как панк и хиппи. И тот, и тот образ были ей к лицу, с обоими она управлялась отлично, и, в общем-то, была неплохой актрисой.
Дима Классин. Ударник. Кудрявый, очень даже походит на альфа-самца, хотя движения его не агрессивные и не резкие, а очень аккуратные, что говорит о том, что он довольно не глуп. Любит выпить, но не сильно бухает. Обожает музыку Шостаковича. Кроме всего прочего, автомеханик! К весне будет встречаться с Катей Конихиной.
Вика Каркачева. Вокалистка. Обучалась на четвертом этаже. Дородная девочка, мужчинам она нравится, и она это прекрасно знает. Блондинка. Приехала из Волжска, что недалеко от Волгограда.
Артем Ратников. Вокалист. Дородный мальчик, и девочкам он нравится, и он это прекрасно знает. Высокий брюнет, красивый, но по характеру очень вздорный и как будто даже капризный. Тоже приехал из Волжска, и даже учился с Викой в одной музыкальной школе, но с Викой не общается и не дружит. Дружит с Катей Конихиной.
Была еще Юлия Гай, тоже вокалистка. Странная девочка, черные волосы и бледная, как эмо, косоглазая и очень капризная. Говорила странные вещи. Мне она была не очень симпатична, поэтому я старался ее избегать.
И еще Саша Морин! Да, да, мой сосед Саша. Там какая-то странная бюрократическая путаница получилась, что его не брали сразу в институт. Сказали, что поучись-ка так для вида на первом курсе колледжа, а на следующий год мы тебя переведем сразу на второй курс института. И пришлось Саше немного помучиться с нами, с малышами несмышлеными.
Саксофон
Тимофей Сергеевич был небольшого роста, в очках, дядька с лысой макушкой. Говорил быстро и одухотворенно. Одним словом, был тот еще актер. И жена у него была очень эмоциональная – та еще актриса. Ее я видел только однажды, когда они лично заявились к нам в квартиру забрать деньги. А так, обычно деньги ему передавал Саша. Саше-то мы с Димой и сдавались.
После зимней сессии, когда я бросил колледж, Саша мне рассказал следующее:
– А Бражников мне сразу сказал, что в нашем колледже ты учиться не будешь.
И он, конечно же, был прав.
Но пока я учился, Бражников делал вид, что занимается мной, а я делал вид, что занимаюсь саксофоном. Сначала мне выдали под расписку из институтского склада тенор-саксофон. Он был большой, с половину меня ростом.
– Такой инструмент тебе не подойдет, – говорил Тимофей Сергеевич. – Он великоват для тебя. Тебе нужен альт-саксофон. У меня есть один на примете, тебе его нужно будет купить. За 8000 рублей. Родители дадут тебе эти деньги?
Я позвонил маме, попросил эту сумму, она сказала, что вышлет.
И вот спустя пару недель после первого сентября у меня появился свой личный саксофон. Он лежал в прямоугольном футляре-чехле, таком небольшого объема сундучке с обтяжкой, имитированной под крокодилью кожу, довольно тяжелый, но не тяжелее, чем был сундук казенного тенор-саксофона. Внутри кейса была бархатная обивка темно-лилового цвета, впадина, куда идеально укладывался этот элегантный инструмент, и ячейки для мундштука, лигатуры, тростей, эски и тряпки для чистки инструмента.
Саксофон – сексуальный инструмент. Он даже на слух воспринимается как «секс». А когда пальцы при игре скользят по клавишам всего корпуса этого изгибистого инструмента, кажется, что обнимаешь за хрупкую талию роковую красавицу. Ах, ах, и еще раз ах!
Мой альт-саксофон был не золотым, а серебряным. И я его любил, и как мог, оберегал, и иногда даже гладил. И когда придет время расставаться с ним, я даже немного всплакну втихую, так, чтобы никто не видел.
А еще иногда я в него дудел, выдувал какие мог звуки. Получалось – не очень. На зимнюю сессию я должен был сыграть одну какую-нибудь пьесу. Тимофей Сергеевич дал мне заучить детскую песенку «Жили у бабуси два веселых гуся». Но я даже ее не смог сыграть, с треском провалил. Стыд мне и позор! Я понял, что за такое короткое время мне не осилить игру на саксофоне. И пора мне отсюда сматываться. А нечего зазря тут штаны протирать! В конце концов, жрать хочется, и деньги нужны. Пойду-ка я лучше поработаю.
Но звуки саксофона я все равно люблю по-прежнему. И для меня послушать джаз или босса-нову – за удовольствие. Эта музыка умеет окрылять. И я ее слушал. У Саши был диск Антонио Карлуса Жобима – сборник альбомов различных годов. Потом я купил себе такой же. В минуты радости иль печали я заводил шарманку, и «Девушка из Ипанемы» иль «Корковаду» лечили мою душу. Да и сейчас иногда лечат.
Правда, очень скоро сашин диск пропал, кто-то из приходящих к нам гостей ненароком прихватил его. Многие бы могли подумать, что это я, потому что больше всех этот диск любил слушать я. Но я ответственно могу заявить, что этого не делал. В этой жизни я могу быть кем угодно. Но только не вором!
«Аристократ»
Мне тогда было 16—17 лет. Куда мог устроиться на работу несовершеннолетний молодой человек, да еще в чужом городе, без каких-либо связей? Естественно, только на какую-нибудь низкооплачиваемую подработку. Открываем газету бесплатных объявлений «Презент» и ищем что-нибудь подходящее.
«В пекарский цех требуется помощник пекаря» – вот какое объявление меня зацепило. «Неужели я не способен быть помощником у пекаря?» – подумал я. Тем более, печь дома какую-нибудь Шарлотку мне доводилось, мы все, так или иначе, знакомы с пекарскими процессами.
Я позвонил по указанному телефону, меня пригласили на собеседование и дали шанс поработать пекарем. Так я попал на производство кондитерского цеха торговой марки «Аристократ», довольно известной в Тольятти.
На самом деле «Аристократу» я очень благодарен, потому что именно эта кондитерская открыла для меня собственно сам кондитерский мир. Отдельная благодарность Любовь Федоровне, Наталье Николаевне, тете Лене Самсоновой и тете Жанне – умудренным жизненным опытом женщинам и любящим свое ремесло, которым иногда приходилось меня терпеть.
Кондитерский мир – это особый отдел торгового мира, в котором далеко не все просто и в котором приходится выживать при наличии огромного числа конкурентов.
Торговая марка «Аристократ» в Тольятти, не смотря на все трудности и невзгоды торговли, выживает, за что им – респект!
Квартирники
Квартира, в которой проживают три холостых студента, – идеальное место для веселых вечеринок. И наша квартира стала таким местом. Начиналось все скромно. Постепенно размах их увеличился.
Друзей приглашать начал Дима. Их у него было много. У Саши был свой узкий круг друзей, куда посторонние не допускались. И у меня их не было вовсе соответственно. Такое распределение.
Гитара, пиво и игра в «Тысячу» – неотъемлемые атрибуты наших квартирников. Основными завсегдатаями этих тусовок были я и Дима, по понятным причинам, а Саша нет, тоже по понятным причинам, хотя и не осуждал нас поначалу и иногда сам принимал участие, затем Ксюша и Кирилл, Даша и Коля, а также Рома, Миша, Сансей и Хаттаб. Все, или почти все, музыканты, духовики, студенты колледжа искусств. В таком первоначальном составе эти вечеринки еще можно было терпеть, они мне даже нравились. Но когда начали появляться незнакомые мне лица, не понятно откуда взявшиеся – вот это мне уже стало не нравится.
А началось все с Нового 2007 года, который прошел весело, шумно и грязно. Бывало, утром встанешь на работу, и осторожно переступаешь через пьяные тела, чтобы никого не задавить. Я так скажу, я любил эти вечеринки в компании Димы, Саши, Ксюши и Кирилла, Даши и Коли, но эта любовь быстро закончилась, когда гостеприимством стали злоупотреблять.
К весне 2007 года квартирники закончились. Димин День рожденья положил им конец. Дима был на взводе, у него умер отец в Набережных Челнах, не ладилась учеба на последнем курсе колледжа, не ладилась любовь, все шло к чертям собачьим, и поэтому ему было абсолютно наплевать на многое, так как в груди сверлила боль. Он съехал с квартиры, потому что к этому времени начались финансовые трудности, и нужно было многое решить в своей семье.
Женя
Женя появилась зимой. Заплаканная девочка с длинными волосами в розовой кофточке. Заплаканная, потому что в этот день она порвала с Ромой. Жене было уже 30 лет, и единственное, о чем она мечтала, – поскорее выйти замуж и нарожать детишек. Ведь по сути своей Женя и была мамочкой, и по характеру, и по поведению, и работала она с детьми, и уже пора было заводить своих. Видимо она хотела с Ромой, но с Ромой ничего не вышло.
Женя тоже когда-то закончила ТИИ игрой на флейте, потом психологический факультет ТГУ, и вот сейчас она преподавала музыкальные основы детям в детской музыкальной школе Балакирева в Шлюзовом районе. В этой же школе в духовом оркестре, как приглашенные музыканты, играли и нынешние студенты ТИИ, в том числе Рома и Дима. На этих оркестровых репетициях Женя и познакомилась с Ромой, где у них завязался роман, продлившийся недолго.
После разрыва отношений с Ромой, Дима пригласил заплаканную и эмоционально разбитую Женю к нам домой, на очередной квартирник, чтобы та немного успокоилась и пришла в себя. У нас Жене вроде как действительно полегчало. Потом Женя признавалась мне:
– К тридцати годам я поняла, что моя жизнь зашла в тупик. Мне необходимо было начинать все сначала. Я решила, что, во-первых, должна покинуть родителей, перестать с ними жить, перестать быть «маминой-папиной дочкой», начать самостоятельную жизнь.
На нашем квартирнике Женя познакомилась с Сашей и влюбилась в него. Он тоже начал проявлять к ней знаки внимания. Постепенно их отношения развивались, они начали часто встречаться.
На следующую весну с квартиры съехал и я. Об этом меня никто не просил. Хотя лучше бы попросили. Дело в том, что после того как я бросил ТИИ и поступил в пищевой институт, отношение Саши ко мне резко перевернулось в негативную сторону. Ведь получается, что я в некотором роде предал музыку. А Саша был фанатом музыки. Мое предательство он никак не смог мне простить. Нам просто говорить стало не о чем. И мы не говорили. Мы просто игнорировали друг друга. До поры до времени, пока это не стало мне тягостно выносить.
И так пришла моя очередь съехать с квартиры. Очень жаль, что по-дружески не получилось.
Женя и Саша остались жить в нашей квартире. Со временем они поженятся и нарожают троих детишек.
Про любовь
А вот про свою любовь ничего не расскажу. Слишком частная тема, чтобы откровенно говорить о ней публично, кого любил, кого не любил. Любовь буду обсуждать только в частных беседах, с кем захочу и кода захочу. Так что не обессудьте.
Ларина
Частный кондитерский цех на Ларина оптовой фирмы «Сластена» по изготовлению заварных-профитролей с производственным циклом – конвейер.
В эту фирму я пришел работать в надежде на хорошую зарплату. И все бы хорошо, однако конвейерный цикл производства с каждым месяцем набирал обороты, и работать приходилось все больше и больше, днями и ночами, за те же деньги. Вообще, конвейер ужасно убивает человека, превращая его в подобие Терминатора. А такое выдержать в состоянии далеко не каждый организм.
Однако работа в этой фирме все же сыграла определенную роль в моей жизни. Здесь я познакомился с нанятым руководством технологом Еленой Вячеславовной, которая и надоумила меня поступить учиться ТФ МГУПП.
«Я тебе не советую учиться в ТГУ, – говорила она. – Там дерут бешеные бабки практически за все. Лучше поступай в ТФ МГУПП, я сама его закончила.»
Любовь Федоровна с «Аристократа» и Елена Вячеславовна с Ларина – два моих первых технолога и две мои богини, которыми я восхищался. Да, и мне, законченному цинику, ведомо чувство восхищения, как бы вас это не удивляло.
Институт
Да, конечно, я помню, как в первый раз попал в институт. То была ранняя весна, наверное, март. И первый раз меня туда отвела Елена Вячеславовна. Накануне наших выходных мы договорились встретиться у рынка «Старый торговый» на улице Революционная, в первом квартале Нового города. Она здесь затаривалась продуктами и отсюда же проводила меня до института, до которого уже было рукой подать, пройти лишь пару метров в глубь квартала, во дворы, справа от «Старого торгового». За шесть лет этот квартал станет мне родным, кроме института, в дальнейшем я еще буду здесь работать и некоторое время жить.
Картина следующая. Внутри жилого квартала, огороженного девятиэтажными крупнопанельными жилыми домами, стоит двухэтажное строение в виде буквы «Т» прописной, которое когда-то, в советское время, было детским садом. Следы, а точнее руины, прилегающих строений бывшего детского сада еще остались: разрушенные, но раскрашенные цветными красками, чтобы не нагнетать меланхоличную атмосферу, детские веранды, хозблок, песочницы и металлические стенки-лазейки для игры. Да, наш институт располагался в бывшем детском саду.
Стены института, как снаружи, так и изнутри, были раскрашены в оранжевый или светло-оранжевый цвет. Аудиторий было немного, ввиду того, что это было здание детского сада, пара-тройка офисно-бухгалтерско-административных кабинетов, библиотека, химическая лаборатория (о, да! Лаборатория была!), лаборатория-кухня, а вот столовой не было, был лишь буфет. Я учился заочно, поэтому не знаю, как помещались и размещались здесь очники, но я думаю, что очень даже неплохо они тут размещались.
И так как я учился заочно, то проблем с учебой не было, лишь бы только деньги платил. Да, деньги были определяющим фактором. Ноу мани, ноу хани, как говорится. В общем, ничего особо интересного про институт мне вспомнить нечего, есть только отдельные моменты и отдельные личности, о которых упомянем.
Например, Сухарев Николай Алексеевич. Интересный был преподаватель. Он нам преподавал гуманитарные дисциплины и говорил о том, что поварешкой мешать научится любой, а вот гуманитарным дисциплинам надо бы поучиться, так как это очень важно. И я с ним полностью тогда согласился. Хотя идеологически я был не полностью согласен с ним, но я знаю, что именно от того, как работает гуманитарный мир будет зависеть и то, как будет работать весь материально-технический мир.
Касательно идеологии моего преподавателя. Он был центрист. Например, Тольятти он называл провинцией, а Москву – столицей. Мне было обидно это слышать. Я воспринимаю Москву, как отдельный город-государство. Я знаю многие города Поволжья, я там бывал. Почему же эти замечательные города должны звереть, а Москва должна процветать? Кто так решил? Я знаю Москву, я там бывал. Это злой и опасный город, в котором сосредоточены все реальные деньги и вся реальная власть (духовная и материальная). Я бывал во многих городах Европы и у меня есть возможность сравнивать. Взять тот же Берлин. По сравнению с Москвой, он – песчинка. Я видел все эти мощные дворцы Москвы и задавался вопросом «Кто их содержит?». Конечно же, вся эта огромная территория под названием РОССИЯ. И я не вижу реального противовеса Москве. Питер? Не смешите. Казань? Ну, тоже так, фифти-фифти. А может быть нам нужна такая сильная Москва, чтобы защитить нас от интервентов? Не знаю. По всем параметрам, властная Москва заботится только о себе. И никогда я ей не поверю.
В 2013 году московский головной университет закрыл наш филиал. Мой выпускной год оказался последним не только для меня, но и для всего нашего института в целом. Прощальная статья в газете «Городские ведомости» была такова:
«В Тольятти закрылся вуз
Всего один один вуз – Тольяттинский филиал Московского государственного университета пищевых производств – прекратил свое существование в городе в этом году. По информации Тольяттинского управления министерства образования и науки Самарской области, студентам ТФ МГУПП очной и заочной формы, обучающимся за счет средств федерального бюджета по программам высшего профессионального образования, будет предложено закончить обучение в головном вузе в Москве с сохранением бюджетного места и предоставлением общежития. Студенты, обучающиеся на коммерческой основе, также будут обеспечены местом в общежитии. В случае отсутствия у студентов очной формы обучения возможности проживания в столице администрация университета рассматривает вопрос о переводе студентов на заочную форму обучения.
Согласно приказу о ликвидации 30 июня 2013 года все студенты тольяттинского филиала будут отчислены и начнется процедура выдачи академических справок. Набора абитуриентов в 2013 году на 1 курс не будет.
В редакцию газеты «Городские ведомости» обращалась студентка этого закрывающегося филиала. Анжела (свою фамилию она просила не публиковать) рассказала, что перевод в Москву устраивает далеко не всех студентов. Она сама, например, ехать в столицу не собирается. А как альтернатива ей светит обучение в тольяттинских вузах по схожей специальности, но, скорее всего, только на коммерческой основе.
Ирина Хавронич»
Тем не менее, шесть лет отучился. Не понятно для чего столько лет вкладывались деньги в обучение, но факт есть факт. По крайней мере, я теперь могу сказать, что я человек образованный. И очень хорошо, значит, так тому и быть.
«Сумерки»
После того, как я съехал с квартиры на Мира, где осталась проживать счастливая молодая пара – Женя и Саша, началось «сумрачное» время. «Сумрачное» – не потому что оно было мрачным, страшным и бессмысленным, а потому что оно стало быстротечным, а потому не ярким. Тогда я впервые начал ощущать на себе время, его неуловимость, скоротечность и беспощадность. Теперь все происходило очень быстро, а, оглядываясь назад, я понимал, что ничего и никого у меня нет, что ничего я не создал, и ничего после меня не остается. Так зачем же я теряю время? Надо хотя бы мир посмотреть. Хотя бы с Европы начать, не оригинальничая. Побывать в тех городах, в которых никогда не был. Увидеть их, изучить, на людей посмотреть, себя показать. Таково было мое решение.
Описывать же события последующих пяти лет жизни в Тольятти не имеет смысла, достаточно будет краткого изложения. Итак, съехав с квартиры, перебрался я совсем недалеко, буквально в нескольких метрах от дома, в сторону троллейбусного депо, мимо магазина «Миндаль» и рынка «Журавлик», в общежитие на Мира, 50. Пятиэтажный двухподъездный кирпичный дом-общежитие делился на секции. В каждой секции было по пять комнат с общей кухней, душем и туалетом. И в одной из таких комнат теперь жил я. Секция, в которой я жил, была не плохая, то есть не проблемная, потому что соседи мои были не алкоголики и наркоманы, а семейные пары, что значительно облегчало жизнь и не создавало конфликтов. В этой комнате я прожил целый год, и в это же самое время я работал в «Миленто».
«Миленто» было новым предприятием, только открывшимся. Кондитерский цех, который организовал Игорь Михайлович, фамилию которого я, к сожалению, а может быть и к счастью, не помню. Когда я пришел в «Миленто», мне, как молодому кондитеру, тогда еще не опытному, но ужасно влюбленному в свою профессию, здесь очень нравилось, и все здесь было интересно – молодой и дружный коллектив, любимая работа и доброе начальство. Но условия рынка беспощадны: когда продажи наших тортов сильно сократились, пришел черед необходимых ликвидаций, неугодных начальству работников, в числе которых я очень скоро оказался, что не удивительно. А потому что нечего проедать деньги хороших людей, молодой еще больно для этого! И потому очень скоро мне пришлось распрощаться с «Миленто». Но тем не менее продолжал общаться с Аней Волковой, которая и рассказала мне, что спустя еще год и сама фирма «Миленто» прекратила свое существование. Развалилась, оставив кучу долгов кредиторам.
После «Миленто» я по знакомству с соседкой по общаге на Мира, 50 тетей Галей устроился в «Пари» и переехал на улицу Ворошилова в Новом городе, чтобы к работе было поближе. На Ворошилова жил долго в съемной комнате трехкомнатной квартиры одной хорошей и веселой женщины. А с 2011 года снимал однокомнатную квартиру в первом квартале. Потому что теперь, что касается жилья, самым главным для меня было жить поближе к работе и институту.
«Пари»
Мне повезло, и я попал в «Пари». Крошечная кондитерская по производству тортов среди огромного количества конкурентов на кондитерском рынке Тольятти. Казалось, торговые марки и корпорации на этом рынке с каждым годом увеличивают свой аппетит и темпы проглатывания друг друга постоянно ускорялись. На фоне такого общего положения удивительно существует крошечная кондитерская «Пари». В этом заслуга директора «Пари» – Ирины Юрьевны, которая делала все, чтобы спасти свою корпорацию, свое детище от хищных бурь и невзгод рынка. Например, одна из заслуг ее заключается в том, чтобы собрать минимальный штат, из пяти человек, и таким образом уйти от конвейерного производства и большого потока рабочих. Выжить такому крошечному предприятию в нынешних условиях рынка очень трудно, однако если уж он выживет, то выживет. А все мы, как известно, хотим выжить и протянуть как можно дольше. Поэтому Ирина Юрьевна, безусловно, молодчина! Таким образом, в «Пари» я проработал три года, а это, знаете ли, тоже срок.
«Пари» – была единственная компания, которую я покидал со слезами на глазах. Жалею ли я об уходе? Конечно же, нет. Всему когда-то приходит конец. Все когда-нибудь перестает быть. Ирина Юрьевна была добра ко мне, и я это ценю. В каком-то смысле она даже пыталась заменить собою не просто моего начальника, но и маму, и друга. За что я ей признателен. Однако дороговизна жилья и институтский диплом не позволили мне продолжить работу в «Пари».
В августе месяце 2012 года я покинул «Пари» и Тольятти. И вот что я вам скажу, друзья мои, эти шесть лет моей жизни – это были хорошие дни, не смотря ни на что. Это было и студенчество, хотя и не совсем полноценное, это было и получение профессии, хотя и не совсем стандартное, это также было и время друзей и любви, хотя и не совсем продолжительное. Да, черт возьми, это были отличные дни!