И был день первый…
Матфея 28:20
"… и се, Я с вами во все дни до скончания века…"
Холодно… черт, холодно.
Я вдохнул холодный воздух, и медленно открыл слипшиеся глаза, чтобы посмотреть. Бетонный потолок, где я? Я огляделся: бетонные серые стены вокруг, похоже на недостроенную многоэтажку.
В комнате, где я очнулся, не хватало одной стены, вдали за горизонтом виднелся рассвет, видно было, как начинает потихоньку, еще не смело падать с неба первый снег.
Поднявшись с ледяного пола, я подошел к краю проема, чтобы посмотреть, что там внизу. Высоко. По открывшемуся виду я понял, что это единственная семиэтажка, которую строили на окраине поселка, когда я был еще ребенком. Видно, так и не достроили.
Вид хороший, с одного края еловый лес, с другой стороны река, между ними парк, за которым сразу же начинаются дома, вон и крыши их мелькают.
Я стоял, завороженный видом, как вдруг кто-то сзади дернул меня за шиворот и я отлетел назад, врезавшись в стену. Тело отозвалось мгновенной болью. Через секунду, не успел я опомниться, чьи-то руки стальной хваткой впились мне в шею, начав душить, прижимая к бетонной стене. Марк.
– Какой же ты жалкий, ты даже сдохнуть нормально не можешь, ничтожество, – с презрением проговорил мне в лицо вчерашний знакомый. Его настроения я не понимал, что могло произойти? Вырваться не получалось.
– Оставь его, – здесь был кто-то еще, голос женский. Хватка рук Марка ослабла, и я смог вдохнуть…
– И ты здесь? Как вовремя. Я как раз тут разговаривал с нашим общим будущим другом, – видно было, что женщину он явно знал и испытывал искреннее отвращение к своей собеседнице.
– Ты знаешь правила, Темный, отойди, – повторила она.
Марк отпустил меня. Я, прижавшись к стене, наконец-то смог отдышаться. Душитель отошел к краю комнаты, где только что схватил меня, и принялся озирать окрестности, кажется, я его больше не волновал.
Я взглянул в сторону, туда, где слышались шаги. Ко мне не спеша шла молодая светловолосая девушка в синих тертых джинсах и оранжевой майке. Она выглядела так ярко, что совсем не вписывалась в серое бетонное окружение многоэтажки.
–Ты в порядке?– спросила она, когда подошла поближе, а я смог разглядеть красивое лицо с голубыми глазами.
– Ты кто?– все, что пришло мне в голову.
– Меня зовут Алиса, – улыбнулась незнакомка. – Тебе бы надо одеться, а то недолго замерзнуть.
– У меня в машине есть кое-какое барахло, – сказал стоявший поодаль Марк.
– Какого черта ты на меня накинулся? – резко спросил я, вопроса Марк явно ждал и выпалил практически сразу.
– Смотри, парень, как бы от лишней информации голова не лопнула.
– Не слушай его, характер у него дрянной, – вновь улыбнувшись, сказала та, которая представилась Алисой.– Давай спустимся вниз, и я расскажу тебе обо всем, что произошло этой ночью… Хорошо?
– Это бы здорово помогло, а то после того, как вчерашний собутыльник пытается придушить, как-то беспокойно становится, – у меня до сих пор болела спина от удара моего вчерашнего приятеля. А голова просто была готова взорваться от постоянных мыслей и вопросов, на которые у меня пока не было ответа.
– Идем,– Алиса взяла меня под руку и потянула к лестнице, пару этажей мы прошли с ней молча… потом я не выдержал.
– Похоже, мы вчера, что-то случилось, а? Марк как с цепи сорвался, мы вчера только познакомились…
– Я знаю, – в который раз улыбнулась она, дальше мы шли молча. Выйдя из недостроенного подъезда, я увидел уже знакомый черный Ягуар. Марк копался в багажнике. И тут я понял, что он не спускался вместе со мной и Алисой. Как он оказался здесь раньше нас?
– Примерь-ка, дружок, – Марк без лишних слов протянул мне черную куртку «Аляска». Я накинул ее на себя, куртка оказалась впору, стало намного теплее.– Отсюда до места минут десять ехать, – продолжил Марк, захлопнув багажник.
– Дай ему прийти в себя, – ответила ему Алиса.
– Я никуда не собираюсь ехать с вами, пока вы оба мне не объясните, что ночью произошло.
– Пареньку не терпится узнать, что произошло, – рассмеялся вдруг Марк. – Новость номер один, парень, сегодня ночью ты умер!
Секунду я обдумывал сказанное, пытаясь понять, в себе ли Марк.
– Ты извини, дружок, – нарочно передразнил его я,– но, похоже, это ты до смерти вчера перепил, потому что до сих пор несешь какой-то бред.
– Это правда, Антон, – Алиса взяла меня за руку, и взглянула на меня своими голубыми искрящимися глазами, они как омуты закружили меня в своем течении… Время на миг остановилось, и я увидел в ее глазах это… падение… аллею… смерть. Я вспомнил свой сон, который лишь на краткий миг казался сном, теперь превратившись в реальность.
– Тебе это не приснилось, это все было на самом деле – сказала она, когда я уже пришел в себя. Я сорвался, пытаясь наброситься на Марка.
– Ты отравил меня, псих! – кричал я, Алиса удержала меня, на проверку она оказалось достаточно сильной, чтобы сдержать мой натиск.
– Это не он, Антон, – сказал она, – просто твое время пришло, это был несчастный случай, тебя насмерть сбила машина.
– Я ничего не помню об этом, – продолжил я.
– Люди не должны помнить, как уходят из жизни. Тот порошок, что сыпал Марк в бутылку, только помогает легче перенести отделение души от тела.
– Но как? Я же здесь, я жив! – в голове роились сотни мыслей и противоречий.
– Такое иногда случается. Ты умер, но тебя вернули, – голос ее был заботливым и нежным.
– Зачем?– уже окончательно путаясь в собственных мыслях, спросил я.
– Мы не знаем. Никто не знает, просто иногда человек, который умирает, вдруг возвращается, и мы, я и Марк, помогаем ему найти свое место.
– И где мое место?– тупо повторил я, все еще не веря в происходящее.
– Я так думаю, в самой паршивой преисподней, – выпалил Марк. – Откуда нам знать, где твое гребаное место в этом бытие, а? Ты сам должен разрулить весь этот бред, раз не можешь умереть нормально. Куда, зачем, в ад или рай, сам разбирайся, только по-быстрее, я не хочу тратить на это больше времени, чем отмерено. Срок у тебя…
– Три дня, – продолжил я вместо него, словно в бреду.
– Он вспоминает, – сказала девушка Марку.
– Вот и отлично, поскорее бы это все закончилось.
– Кто вы? – наконец спросил я, хотя мои догадки были уже почти уверенностью, таких совпадений не бывает.
– Мы те, кто существует от начала, – сказала Алиса.– Я – та, кого вы, люди, называете ангелами. Марк – один из тех, кого мы называем Темными, а вам, людям, они знакомы как бесы.
– Вас же не существует, – замотал головой я.
Марк собрал с капота машины снега в ладонь и бросил свежеслепленый снежок, попав мне прямо в голову. Удар оказался мощным, в глазах на секунду потемнело.
– А? Могут так те, кого не существует?– в гневе крикнул темный. – Избавь меня от того, чтобы показывать тебе фокусы, парень. Мир не такой, каким ты себе его представлял, закрыли тему.
– Мы посланы сюда, чтобы помочь тебе найти то, ради чего ты вернулся, – ангел взяла меня за руку.
– Кто вас послал? – почему-то сейчас этот вопрос казался мне особенно важным.
– Я не могу ответить на все твои вопросы, Антон, как бы я сильно этого не хотела, нам нельзя, – посочувствовала Алиса.
– Это Бог? – не унимался я.
– Парень, да ты сбрендил?– вмешался Марк. – Он позволил горстке фанатиков казнить собственного сына! А ты думаешь, ему есть дело до тебя? Серьезно?
– Марк, оставь свои издевки, – бросила ему Алиса укоряющим тоном, стряхнув снег с моих волос. Вот оказывается как, умереть еще и не так-то просто, я вспомнил разговор в больничной палате с фигурой в черном.
– Когда я умер, там мне дали понять, что я отправлюсь в ад.
– Это необязательно случится, у нас еще три дня, мы найдем способ, как все исправить, – улыбка ангела ободряла и вселяла надежду.
– Что я должен сделать?– согласился я.
– Для начала сесть в долбаную машину, – сказал Марк, открывая водительскую дверь и усаживаясь в Ягуар. Алиса подалась к пассажирской передней двери, но не успела открыть ее, как вновь раздался голос Темного.
–Даже и не думай, крылатая, – дверь перед Алисой щелкнула, и стало понятно, что уже не откроется. Ангелу пришлось сесть сзади.
Какое-то время мы ехали в тишине, затем тот, кого девушка называла Темным, включил что-то на плазменной панели автомобиля.
Тихо, но мелодично из динамиков послышался звук бас– гитары, печальная мелодия захватила слух. Не хитрая, но очень запоминающаяся тема, запел мужской низкий красивый голос, я слушал:
Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.
О времени, когда меня не станет.
О времени, когда …
Мир – успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.
Пойми меня, когда меня не станет.
Пойми меня…
Я знаю, друг, дорога не длинна…
И скоро тело бренное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.
Люби меня, когда меня не станет.
Люби меня…
За окном медленно плыл незамысловатый пейзаж, с одной стороны бесконечного поля, которое потихоньку припорошило снегом, где-то там все медленнее и медленнее, норовя остановиться, бежала речка. А с другой стороны лес, где снег повис на елях. Я поймал себя на мысли, что я не знаю этой дороги. Мне казалось, я, будучи ребенком, исследовал все в округе, но сейчас я не узнавал этих мест.
Музыка все так же звучала из динамиков.
Мне чудится таинственный обет…
И, ведаю, он сердце не обманет, -
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.
Иди за мной, когда меня не станет.
Иди за мной.
Музыка стихла, я взглянул на ангела, она, почувствовав мой взгляд, тоже обернулась.
– Давно вы друг друга знаете? – спросил я, имея в виду ее и Марка.
– От начала, – ответила она, – тогда еще некоторые из них были одними из нас.
– Почему теперь по-другому?– задал я вопрос и тут же поразился своей глупости, но Алиса ответила.
– Еще до сотворения человека один из могущественнейших ангелов, ангел света, именем Люцифер, возгордился и восстал против изначального порядка мироздания. Он жаждал создать в существующем свою собственную часть бытия, которая подчинялась бы его воле. Он выработал новую концепцию, исказив изначальный замысел, и начал извращать и уродовать уже сотворенное Создателем по своему жалкому усмотрению, так как не имел власти давать начало новому. Он совратил умы множества ангелов небесных своей жаждой нового мира, где ему предстояло стать правителем. Но все они в итоге были низвергнуты в отведенные для них резервации, и с тех самых пор для них закрыт путь на небеса.
– Хозяин рая вышвырнул надоевшие игрушки, – злобно сказал Марк.
– Он был вынужден, – отозвалась Алиса, – то, что привнес Люцифер в мироздание, ужасно и отвратительно.
– Каждому свое, крылатая, – небрежно бросил бес.
– Бог существует, – случайно вслух проговорил я.
– Так-то оно так, только поверь, твое представление о нем сильно разнится с тем, кто действительно сидит на облачке,– рассмеялся темный.
– Перестань Марк, ты же знаешь правила… – попыталась остановить беса Алиса.
– Правила?– переспросил я.
– Есть целая инструкция, парень, с пометками, о чем нельзя проговориться. И как вернуть заблудшую душу обратно на конвейер жизнь-смерть, – поведал Темный, – умненькие крылатые и наши бесы-старикашки разрабатывали целые тома, чтобы такие, как мы, возвращали таких, как ты, обратно в строй.
– Почему для них это так важно?
–Видишь ли, в системе есть маленький, но регулярный сбой, все безумно боятся, что однажды из-за этого небеса рухнут, преисподняя провалится еще дальше и шарик земной разлетится на мелкие кусочки.
– Приятнее было бы думать, что кому-то хоть какое-то дело есть до меня…
– А ты у крылатой спроси, она-то именно за тебя переживает, а не о том, чтобы поскорее дело в архивчик сдать, – разразился хохотом Марк.
– Темный, ты такой мерзкий, – выпалила ангел.
– Я знаю, милая. Для меня это комплимент.
– На небе все напуганы, Антон, никто не знает, почему и как люди возвращаются после смерти, – она взяла меня за руку, – мы обязательно во всем разберемся, я обещаю. Ангелы не врут.
– Что там наверху, ты можешь мне рассказать? – попросил я, но она лишь отрицательно покачала головой, я ожидал этого, но все же немного расстроился. Видно, пока туда не попадешь, никто правды не откроет.
За окном все было совсем белым. Легкий снегопад сделал свое дело. Со стороны леса начался каменный забор, что там за ним? Мы подъехали по свежему снегу ближе, машина остановилась.
– На месте. Ну что, крылатая, идем?– посмотрел на ангела Темный, та просто открыла дверь и вышла из машины.
– Где мы?– спросил я, захлопывая дверь.
– Там, где обычно все заканчивается, – сказал Марк и направился к зияющей в заборе дыре, ангел пошла следом, все в той же майке и джинсах, по-видимому, холод ей никак не вредил, Темный в своей кожаной куртке выглядел одетым по погоде.
– Машину закрывать не собираешься? – крикнул я вслед Темному, не услышав, как пискнула сигнализация.
– Да кто ж ее тут тронет? Если ее угонят, я только рад буду, вклад в искушение смертных, многого стоит. Я даже ключи в замке оставляю, надеясь на какого-нибудь воришку, – смеялся в ответ бес, идя по белому снегу.
Я больше не стал ничего спрашивать и двинулся следом.
Пройдя забор, Марк огляделся.
– А все ли тропинки ведут в часовню? – задумчиво произнес он.
– О чем ты? – спросил я, но он только ответил: Идем.
Я понял, что вопросы задавать излишне, когда мы втроем медленно пошли мимо припорошенных снегом могил и оград. Здесь было кладбище. Мои спутники явно знали, куда идти. Мы хитро петляли между оградок, вековечных дубов и елей. Пройдя так минут пять, мы остановились. Перед нами была маленькая оградка, а внутри два памятника. Место почему-то казалось теперь мне знакомым.
– Войти ты должен сам, – открывая калитку, кивнула Алиса. Я сделал пару шагов и оказался перед первым памятником – фотография и надпись в снегу… я протер надпись и прочел шепотом.
– Озеров Сергей Валерьевич, – это же мой отец! Я резким движением очистил фотографию от снега… Так и есть, это он. На фотографии еще молодой, в военной форме. Я не был на могиле отца с пяти лет, с момента его похорон. Мать никогда не брала меня с собой, когда ходила сюда, вот почему я не знал дорогу. Она запрещала мне гулять вблизи этих мест, когда я был ребенком, потом этот переезд в город. Так стыдно, мой отец здесь все это время, а я даже ни разу не задумывался над тем, чтобы навестить его могилу. Несколько воспоминаний из детства, какие-то неясные образы – все, что сейчас я о нем мог найти в задворках своей памяти, слезы подкатили к глазам. Так странно быть здесь, так странно быть здесь сейчас, через столько лет. Почему именно сюда они привели меня? Я взглянул на вторую могилу. Кого могли похоронить рядом с отцом, ведь мать еще жива? Я подошел ко второму памятнику. На земле под мелким снегом я разглядел цветок, орхидею. Какой красивый, я освободил его от снега и увидел, что он будто живой растет из могилки. Но сейчас слишком холодно, да и орхидеи не растут на кладбищах.
– Удивительно, правда? Снег кругом, а цветку хоть бы что, цветет себе… – я вздернул голову туда, откуда возник незнакомый голос. У калитки стоял, опираясь на лопату, старик с седой короткой бородой, в теплом пальто. Ни Алисы, ни Марка вокруг не было.
– Я на него каждый день любуюсь, – продолжил он.
– Я думал, он искусственный, – пробормотал я. – Здравствуйте, меня Антон зовут, Озеров.
– Сын, стало быть?– вопросительно кивнул старик в сторону могилы отца,– меня Захаром звать, Федотовичем, если угодно, вот тут у нас на кладбище прибираю, порядок навожу.
– Работа такая?
– Бог с тобой, какая работа? Я на пенсии уж лет двенадцать как. Если бы мне платили, так какая мне заслуга тут трудиться, – улыбнулся бородатый старик.
– А кто еще здесь похоронен, знаете?– спросил я.
– Почему же не знаю, сестра отца твоего, три года как здесь вот, – ответил он. Я протер фотографию на памятнике, да, это она… Надпись ниже: Озерова Анна Валерьевна.– Замечательный человек она была, жалко…
Я и сам ее помнил, из сестер отца самая младшая, душа компании, добрый и чистый человечек. Я и не знал, что она умерла, слышал от родственников, что болела сильно… но чтобы вот так ее могилу найти – не ожидал. Хотя вот еще ночью тут могла быть и моя третья, кто бы ожидал такого.
– А вы Аню знали?– спросил я.
– Валерьевну? Как же не знать, она часто ко мне захаживала. Сидели, вечера напролет разговоры разговаривали, – объяснил Захар Федотович.– Я, сынок, может быть, лучше всех ее и знал. Ты не замерз часом, а то давай чайку со мной попей, я тебе про твою тетку столько расскажу, что ты представить не мог.
За последние сутки произошло столько, что я действительно представить не мог и в страшном сне.
– Спасибо, конечно, только вот со мной друзья были, – сказал я, пытаясь взглядом вокруг найти ангела и беса.
– Так это не беда, все тропинки в часовню ведут…
– Как вы сказали?– переспросил я, услышав знакомую фразу.
– Все тропинки с кладбища приведут в часовню, не заблудиться здесь, уж поверь старику, – улыбнулся он, зашагав прочь.
Марк знает про часовню, может они с ангелом там?
– Хорошо – согласился я и пошел следом.
И действительно, шли мы совсем недолго и вскоре набрели на старую часовню. Она стояла на окраине кладбища. Стены были немного обшарпанными, на вершине – маленький золоченый купол. Скромно, но аккуратно. Старик, перекрестившись, вошел внутрь, обив снег у порога. Я последовал за ним, но креститься не стал. Перед входом из стены торчали несколько гвоздиков, я вслед за стариком повесил куртку на один из них и вошел. Один большой зал, деревянные полы, на стенах иконы. Зажженные свечи давали мягкий свет. Распятие на стене прямо напротив входа приковало мой взгляд, на какое-то время я застыл перед ним в своих мыслях, заговорил Федотович, который стоял рядом.
– Это сделали люди, а представь, если бы увидеть, как он сам вот так вот висел, что бы ты тогда чувствовал.
– Он и впрямь сын Божий?– задумчиво проговорил я.
– Он один знает наверняка, мы можем только верить, – произнес старик, – идем за стол.
Теперь я увидел в одном углу маленький столик, на котором стоял электрический самовар и ваза с какими-то баранками и конфетами, я подошел и сел на стул возле стола, Федотович взял из противоположной стороны комнаты еще один стул и, сев, начал наливать в чашки чай из маленького золотистого чайничка.
– Чай-то у меня знатный. Жалко, самовара нет нормального, да к тому и дрова надобны, вот пока такой принесли прихожанки местные, ну и на том спасибо, – сказал старик и, добавив кипятка, протянул мне чашку.
Чтобы не обжечься, я отпил совсем немного, но даже этого малого хватило, чтобы понять вкус. Чай был великолепный, вкус не удавалось уловить, в секунду менялось множество приятных ощущений. Я никогда не пробовал такого чая даже в хороших ресторанах города.
– Так я и не пойму, живете вы тут, или трудитесь, или просто иногда посещаете? – поинтересовался я у своего нового собеседника.
– Живу, – отпив чайку, поведал Федотович. – Раньше просто ходил иногда, дорожки чистил да могилки прибирал, молодым-то некогда все, – улыбнулся он, мне от этого на душе стало как-то тоскливо, ведь он и про меня говорил.– Жил в селе, а как лет восемь назад мою старушку-жену схоронил, сюда вот и перебрался, вроде как поближе к ней да к дочери, она у меня тут еще раньше лежит.
Расспрашивать его о дочери я не стал, тяжело это слушать, да и не хорошо у едва знакомого человека в душе копаться.
– Дом продал – продолжил он – на вырученное вот ремонт часовни и сделали, мужики из села помогли, кто чем мог. Всем миром сладили, теперь уже навсегда сюда перебрался. Зато при деле. Я отпил еще чая, за окном началась прямо метель, снег разбушевался.
– А что ж, батюшки нет здесь никакого, часовня ж вроде?
– Давно уж никого, раньше был один, Афанасий, – вспоминал житель часовни.– Да тот потом в город уехал, кому здесь охота в одиночестве сидеть.
– Чай у вас и правда превосходный, – похвалил я старика.
– Вот и тетке твоей, Анне, тоже очень нравился, – сказал Федотович.– Любили мы чай пить с ней, душевно так сидели каждый раз, – задумчиво произнес он, – бывало, придет ко мне, – немного промолчав, продолжил он, – и говорит – дед Захар, как у тебя получается так на Бога не обижаться и в часовне жить, после того как он ни жену, ни дочь твою не уберег. Вот это вопрос, Антош, искренний, настоящий. Любила она вопросом всю душу вывернуть, а я потом объясняю, мы разговариваем, вместе правду ищем, – в глазах старика теплились воспоминания. – Потом уже она сама меня поучала,– улыбнулся он, – наставления давала перед тем, как покинуть.
– Что за наставления?– спросил я.
– Да о разном. Ей многое открылось тогда, чего другим понять жизни не хватает. Из нее энергия ключом всегда била, не могла она этой жизнью насытиться, не могла… всего достигла, и даже получилось лучше чем у других… только чувствовала, что все это не то, и искала иного.
– Чего же?– как завороженный спросил я
– Ответа, – сказал старик, глядя в глаза,– на вопрос, зачем мы живем.
– Она нашла его?
– Я уверен, что да. Ты ведь не ожидал увидеть там ее могилу? – спросил вдруг старик.
– Да. Я знал, что она болела, но думал, что все обошлось тогда, – попытался оправдаться я.
– Ну, тогда послушай, я рассказываю ее историю всем, дабы никто не забыл, но чтобы многие задумались о том, чему свидетелями мы стали. Удивительной она была. Всегда хотела все успеть, младшая в семье – была первой в жизни. Она долго искала себя… нашла в семье, в работе… достигла высот. Вот только душа ее этими победами не была довольна, в душе по-прежнему было достаточно пустоты. И она нашла, чем заполнить эту пустоту, она заполнила ее верой в то, что Бог существует и он нуждается в ней так же сильно, как она в нем.
– Распятый Бог, – не понимая зачем, пробормотал я.
– Да, тот самый, – подхватил старик.– Она стала жить так, как он завещал нам, но суета дней и быт отдалили ее от этих идеалов. И она вернулась к привычному укладу жизни всех людей. Сложно это, по – Божьему жить. В одночасье принять себя нового.
– Нового?
– Ну, например, если раньше можно было без зазрения совести человеку другому нахамить или как-то его обидеть, то после того, как в Бога уверовал, так не получится, будешь маяться, чувствовать себя виноватым. Границы добра и зла становятся очень четкими, и тебя поначалу тяготит ответственность за нехорошие поступки, которые ты совершаешь по привычке. Поэтому многие и возвращаются к тому, что знакомо, к привычному укладу жизни, без Бога.
Я молча кивнул, дав Федотовичу понять, что он может продолжить рассказ.
– Но Бог ждал ее. Прошло время, и она вновь вернулась к Богу, но и во второй раз это было недолгое время. Повсюду таится то, что сбивает нас всех с пути. Она была беременна, пришло время и она в третий раз связала свою жизнь с Богом, и на ее долю выпали тяжелые испытания, – в его глазах виднелись слезы.– Именно тогда она заболела, врачи сказали, лечить необходимо сразу, но ребенок, скорее всего, от лечения не выживет, а если ждать до родов, то скорее всего не выживет она сама. Трудный выбор лег на ее плечи. Она знала, как поступить правильно, она не могла рисковать ребенком, поэтому рискнула собой. Ребеночек родился здоровым, Самуил, радость Анечки… Но болезнь обострилась и уже не поддавалась лечению. Мы все молились о том, чтобы Бог помог ей, исцелил. Она никогда прежде не была к нему так близка при жизни, как в то время. Болезнь сопровождалась ужасной болью, через какое-то время она даже не могла встать с кровати. Но она не обозлилась на Бога, она покорно сказала, пусть сбудется его воля. Она умирала в агонии, но понимая, куда отправится после смерти. Знаешь, как это важно – знать, куда отправишься после смерти? – я промолчал. – Она выдержала все испытания и заслужила мир и покой, Бог дал ей попрощаться со всеми родными. За несколько часов до того, как уйти, она собрала всех близких и каждому дала наставление. Я был у нее много раньше и выслушал все, что она хотела мне сказать.
– Это несправедливо, – сказал я, сдерживая слезы, вспоминая Аню.
– Что есть справедливость, Антон?– спросил старик.
– У нее остались дети, муж…
«Вы проживете и без меня, а я отправлюсь в лучшее место» – сказала она детям.
– А зачем тогда эта боль перед смертью, разве не должен Бог быть милосердным?
– Мы меряем человеческими мерками, Антон, что может быть понятно ему, – Федотович кивнул в сторону распятия, – Нам, увы, недоступно.
– Она была еще молодой, – не унимался я.
– У всего свое время, Бог видит больше, чем мы, я уверен, что именно тогда и именно так был лучший способ сберечь ее душу. Она это понимала. Но многие не поняли после.
Федотович встал из за столика и вышел на улицу, будто, давая мне время подумать. Странный этот старик, хотя чему я уже удивляюсь, оправдывать Бога, ему всегда можно найти оправдание. Как Марк говорил, ему до нас дела нет. Теперь я еще больше в этом убедился. Я встал и подошел к окну, все еще мело. Где ангела и Темного носит? Скоро полдень, а их нет. У меня вообще-то время идет…
Я увидел на подоконнике старую резную шкатулку. Рисунок был интересный, против воли приковывал взгляд. Я взял ее в руки, чтобы рассмотреть по-лучше. Федотович не будет же против? Неуклюжим движением я выронил шкатулку на пол, та с треском ударилась о деревянную половицу, по которой теперь рассыпалось ее содержимое. Какие-то бумаги, маленькие нитка и иголка, серебряный православный крестик. Я взял его в левую руку, а правой стал собирать разбросанные бумаги, среди них был конверт, любопытства ради я перевернул его, адрес гласил:
"Кому: Маркову Захару Федотовичу с. Слободкино ул.Макеева д. 13
От кого: Озеровой Анны Валерьевны с.Слободкино ул. Солнечная д. 23 кв.2"
Сердце заколотилось. Понимая, что Федотович точно не одобрит, что я роюсь в его личных вещах, я все же развернул конверт…
"Дорогой Захар Федотович, друг мой…" – красивым почерком было выведено в начале письма. Вдруг, хлопнула дверь, я бросил взгляд в сторону входа, старика видно не было, следом я прочел то, на что в письме сразу упали глаза, уже ближе к концу страницы, все тот же красивый почерк, – "… Ты встретишь его там, где цветет твоя орхидея, когда выпадет первый снег, расскажи ему обо мне, помоги ему, он в большой… " – дальше кусок был вырван. Когда я хотел перевернуть лист и прочитать письмо дальше, раздался крик Федотовича.
– Антон! – старик вбежал в зал в своем пальто, весь в снегу, явно запыхавшийся.– За тобой пришли!
Я выглянул в окно и увидел трех человек в полицейской форме, с автоматами в руках, стоявших возле часовни. Полицейский напротив окна, державший на плече "Калашников", крикнул:
– Озеров, Антон, кладбище оцеплено, выходи. Старика не тронем.
Мысли пустились в пляс – что ментам-то от меня нужно? Проверять очень не хотелось, неизвестно, чем грозят мои провалы в памяти.
– Федотович, кто это такие? Что им надо? – рванул я за шиворот старика.
– Антон, времени нет, тебе уходить надо, сюда, – Федотович убрал мою руку и двинулся к распятию, прямо под ним он сдернул пару досок от пола, – вот подвал, я их отвлеку, а ты через половицу, там сбоку пара досок хлипкая, выбирайся и в сторону, откуда мы с тобой пришли. Беги… друзей своих не ищи, нет их…
Конец ознакомительного фрагмента.