Глава 2. Решение всех проблем
Эдмунд молчал, стиснув зубы. Джейн Тиндалл заслужила серьезного внушения, но отчитывать леди в коридоре – дурной тон. Миновав несколько дверей, из-за которых доносились стоны и вскрики пылких любовников, он наконец нашел свободную комнату и, пропустив «невесту» вперед, вошел следом и ногой захлопнул дверь. Его глаза еще не успели привыкнуть к скудному освещению единственной лампы, а в ушах уже зазвенел резкий голос Джейн:
– Ты, конечно, думаешь, что спас меня.
Да, именно так он и думал, но предпочел возразить:
– Ничего подобного. Мне всего лишь хотелось оказать тебе небольшую услугу.
– Услугу? Из-за тебя я оказалась в ужасном положении. Ты вмешался в игру в самый неподходящий момент и все испортил.
Нет, это уже слишком!
– Нечего упрекать меня во всех смертных грехах! Ты оказалась в ужасном положении не по моей вине. А если учесть, какими глазами смотрели твои партнеры, без моего вмешательства тебе грозили куда более серьезные неприятности.
Она гордо выпрямилась, что при ее малом росте выглядело не очень убедительно.
– Уверяю, что держала ситуацию под контролем. У меня достаточно ума и способностей, чтобы превратить проигрыш в выигрыш.
– Я знаю.
Джейн явно удивилась и не сразу нашлась что ответить, поэтому склонила голову набок и повторила:
– Ты знаешь… Ты знаешь? Откуда?
– Я много лет дружу с Хавьером, так что помню тебя едва ли не с младенчества и давно заметил твои незаурядные способности в игре в «двадцать одно». Ты превосходно запоминаешь карты. Я прав?
– Совершенно! – согласилась Джейн и посмотрела на него со странным напряженным любопытством, словно у него на макушке выросли рога или за его спиной маячил дьявол.
Кстати, в определенном смысле так оно и было.
Он поспешил выкинуть эту мысль из головы. Сейчас надо разобраться с Джейн и ее долгами, а его собственные проблемы можно отложить. Они тянутся за ним уже двадцать лет, так что подождут еще немного.
– Я не подвергаю сомнению твои выдающиеся способности, но… – Эдмунд запнулся, обдумывая, как помягче сообщить ей неприятные известия. – Тебе лучше сесть.
Его глаза привыкли к скудному освещению, и он оглядел небольшую комнату. В углу возвышалась арфа с провисшими струнами. Рядом – фортепиано с открытой крышкой, обнажавшей редкие уцелевшие клавиши. На стенах красовались низкопробные вульгарные картины. Посреди комнаты стояла оттоманка из красного дерева, обитая темной узорчатой материей. На полу в живописном беспорядке лежали подушки и шелковые покрывала.
Чудесное местечко – помесь убогого музыкального салона с не менее убогим гаремом.
Если не разыгрывать из себя султана с наложницей, сесть можно только на оттоманку. Он помог Джейн пробраться между подушками, усадил и сел рядом, а когда она подняла руки и принялась нащупывать застежку замысловатого рубинового ожерелья, предложил:
– Позволь, я помогу.
Она нахмурилась, но все же кивнула и повернулась так, чтобы ему было удобнее управиться с застежкой.
– Итак, я признаю твои способности, – повторил Эдмунд, скользя пальцами по золотым звеньям и стараясь не касаться нежной кожи. – Но ты не могла выиграть: Шерингбрук – шулер.
– Черт побери, – пробормотала Джейн и посмотрела на Эдмунда: – Это всем известно?
– В общем да. Хотя за руку его пока не поймали. Скажи, сколько тузов было в игре?
Она сердито сдвинула брови.
– Пять. Не считая тех, что он припрятал в своих паршивых рукавах и панталонах.
– Вот именно. Наверняка в его паршивых рукавах и панталонах имеется множество потайных кармашков, откуда можно достать нужную карту в нужный момент. Представь, как ему неудобно в таком костюме.
Он улыбнулся в надежде приободрить Джейн, но она только уныло покачала головой.
– Поверь, я тебе искренне сочувствую, – сказал он и, устав бороться с хитрой застежкой, спросил: – Почему мы снимаем это украшение?
– Потому что мне нельзя доверять такую ценную вещь. – Джейн отвела его руку и через несколько секунд, расстегнув ожерелье, протянула его Эдмунду. – Ты сохранишь его как мой жених?
Он оставил без внимания ожерелье и ее сарказм.
– Возможно, я и злоупотребил нашим знакомством и должен принести извинения, но поверь: при других обстоятельствах и с другой женщиной я бы так не поступил. Мне пришлось пойти на обман, чтобы защитить тебя от… всяких эксцессов.
– Давай называть вещи своими именами. – Она так стиснула в кулаке ожерелье, что у нее побелели костяшки пальцев. – Ты думаешь, они могли применить насилие?
– Да. Если бы ты отказалась платить. Или продолжила игру. Слава богу, мне удалось вытащить тебя оттуда, хотя и с помощью лжи. Шерингбрук – темная личность. Да ты, наверное, и сама это поняла, когда он пустил в ход пятого туза.
– Я тоже темная личность. Только, в отличие от него, по уши в долгу, что делает меня скорее жалкой. Жалкая темная личность – печальное зрелище, согласен?
Следуя привычке не спорить с женщиной, Эдмунд кивнул, чем признал ее жалкой темной личностью. К счастью, Джейн не заметила его оплошности и продолжила свои рассуждения.
– Ума не приложу, как мне раздобыть столько денег. Пиратством? Грабежом? Шантажом? – Она задумчиво наморщила лоб. – Пожалуй, шантаж легче всего остального.
У Эдмунда защемило сердце, и он жестко отрезал:
– Нет!
Она удивленно вскинула брови, но он, не давая ей возможности задать вопрос, быстро сменил тему:
– Как ты вообще здесь оказалась? Почему приехала одна, без сопровождения кузена или матушки?
– Как и почему? – Она придвинулась к спинке оттоманки, так что чернильное платье слилось с темной обивкой и остался виден только бледный овал ее лица. – Матушка осталась в деревне, а я приехала на несколько недель погостить у Хавьера и Луизы. Все было хорошо, но сегодня я получила ужасные известия.
«Я тоже», – подумал Киркпатрик и вежливо осведомился:
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, и никто не может. Ты, наверное, знаешь, что Хавьер много лет откладывал деньги, но не оформлял никаких бумаг, просто обещал, что у меня в двадцать один год будет собственный капитал. Мой день рождения уже прошел, и Хавьер поначалу ничего не говорил, а сегодня сообщил, что я недостойна доверия и отложенные деньги станут моим приданым.
Джейн горько усмехнулась и продолжила:
– Он прочел мне целую лекцию об ответственности, надежности и достоинстве. Можно подумать, что сам безгрешен и чист как слеза младенца. Просто в голове не укладывается. Его, видите ли, тревожит, что я могу бросить тень на его драгоценную безупречную репутацию. Давно ли она стала такой безупречной, хотелось бы знать?
Эдмунд с трудом понимал, о чем речь. Последнее время его терзала бессонница, и дни казались невыносимо длинными и утомительными. Он приехал на этот бал только потому, что дал слово леди Шерингбрук, матери карточного шулера. Собственный сын обманывал ее на каждом шагу, но Эдмунд не мог пренебречь своим обещанием даже в такой кошмарный день, как сегодня.
Он потер виски и попытался вникнуть в слова Джейн.
– Никаких денег сейчас. Только в приданое после замужества. Понятно. Ты пришла сюда, чтобы за карточным столом обеспечить себе безбедное существование.
Она пожала плечами.
– А что такого? Если выглядишь богатой дамой и среди партнеров нет знакомых, все с легкостью идут на повышение ставок. Я уже и раньше так делала.
– Что это значит? – опешил Эдмунд. – Прошу тебя, не надо так шутить.
– А я и не шучу. Пусть не здесь, но в других местах все получалось, так что мне удалось скопить необходимую сумму для сегодняшней большой игры, будь она трижды проклята.
Она вздрогнула, словно от испуга. Эдмунд знал Джейн Тиндалл много лет, но не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь чего-нибудь боялась, и это его не на шутку встревожило.
– Сколько ты проиграла?
Ответа не было, и он повторил:
– Сколько, Джейн? Уж если теперь для всех я твой жених, мне нужно быть в курсе.
Она твердо посмотрела ему прямо в глаза:
– Десять тысяч фунтов – ровно столько, сколько Хавьер выделил мне на приданое.
Эдмунд оцепенел: десять тысяч фунтов! А ведь он пообещал Шерингбруку выплатить долг по первому требованию.
Для Хавьера, назначившего Джейн такое приданое, эта сумма не столь велика: за год он получал (и тратил!) гораздо больше, – но владения Эдмунда приносили куда более скромный доход. Корнуолл – суровый край, там каждый пенни добывается потом и кровью рудокопов и тружеников-фермеров. Эдмунду приходилось очень тщательно следить за своими финансами, чтобы содержать дом в Лондоне и обеспечивать всем необходимым тех, кто оставался в корнуоллском имении.
До сих пор он не испытывал недостатка в деньгах, однако, чтобы раздобыть десять тысяч фунтов, придется собрать всю наличность и продать ценные бумаги. Это весьма ощутимый урон, но тут уж ничего не поделаешь.
Разве только…
– Как только я признаюсь в своих грехах, Хавьер запрет меня в клетке, – сообщила Джейн. – Даже если продавать билеты желающим посмотреть на сумасшедшую, я смогу расплатиться с тобой лет через пятьдесят-шестьдесят.
Сумасшедшая… Вот именно. Эдмунда посетила совершенно сумасшедшая мысль. Сумасшедшая до гениальности, потому что позволяла разом решить все проблемы: как его, так и Джейн.
Нет. Ничего из этого не выйдет. Он помнил ее девчонкой-сорванцом в коротких платьицах, из-под которых торчали острые, вечно ободранные коленки. Конечно, сейчас она подросла, но, кажется, не слишком изменилась. Ему же нужна сильная женщина и надежный тыл. Или щит. Или и то и другое вместе. Но где такую найдешь, да еще так быстро? Получив сегодняшнее письмо, он понял, что должен срочно жениться и обзавестись наследником. Или хотя бы успеть такового зачать. Эдмунд понятия не имел, сколько ему осталось жить на белом свете, но сильно подозревал, что недолго.
Может судьба специально свела его с Джейн именно сегодня? Кто, кроме него, возьмет ее в жены без приданого? Правда, неизвестно, хочет ли она замуж, но ничего: он постарается ее уговорить. Да, Джейн ему определенно подходит. Пусть красавицей ее и не назовешь, но у нее большие глаза и живое, выразительное лицо, на нее приятно смотреть, да и поговорить с ней есть о чем. Она вполне разумная девушка, несмотря на сегодняшний конфуз. Что ж, бывает: людям свойственно ошибаться.
Это будет брак по расчету, построенный на фундаменте старой дружбы и скрепленный взаимным уважением, и никакой любви, даже намека на любовь!
Все правильно. Эдмунд и без того получит куда больше, чем заслуживает.
– Лучше бы ты отправил Шерингбрука не к своему поверенному, а к Хавьеру, – сказала Джейн. – Как ближайший родственник-мужчина, за меня несет ответственность он, так что ты не обязан оплачивать мои долги.
Эдмунд повернулся к ней в профиль, намереваясь применить свой излюбленный трюк: на редкость хорошее боковое зрение позволяло ему незаметно наблюдать за собеседником, в то время как тот думал, что никто на него не смотрит, – и спросил:
– А если это не так?
– Это ты сейчас о чем, Киркпатрик?
Он ожидал, что на ее лице отразится удивление или интерес, но ничего подобного не увидел – никакой реакции, даже глазом не моргнула.
Эдмунд сменил позу и, положив руку на спинку оттоманки, слегка коснулся шеи Джейн. Вот тут реакция превзошла все ожидания: девушка так резко подалась вперед, что соскользнула на пол. Эдмунд подал ей руку и помог подняться.
– Что ты имеешь в виду, Киркпатрик? – тихо, совершенно ошарашенно спросила Джейн.
Все еще удерживая ее руку, он опустился на колено.
Она широко распахнула глаза.
– Нет! Только не это! Нет-нет… Пожалуйста, встань!
Можно подумать, что, если он встанет, все изменится: исчезнет ее долг, а вместе с ним и то письмо. Ему нужна жена. И наследник.
– Джейн, я прошу тебя выйти за меня замуж.
Она отчаянно пыталась высвободить свою руку.
– Не говори так, Киркпатрик! Я знаю, ты этого не хочешь. Не надо. Не поступай так со мной.
Он выпустил ее руку, встал и отступил на шаг назад.
«Не поступай так со мной». Что за таинственная фраза? Разве в его предложении было что-то дурное, обидное, оскорбительное? Странно, очень странно.
Эдмунд поморщился. Старая, знакомая, мучительная боль в желудке возникла снова. Он медленно сделал глубокий вдох, еще один… Боль утихла.
– Джейн, пожалуйста, обдумай мое предложение: ты сможешь выбраться из сложной ситуации, а я постараюсь, чтобы тебе было со мной… не очень плохо.
На ее губах промелькнула тень улыбки.
– Не прибедняйся, Киркпатрик: с тобой всем всегда хорошо!
– Вот уж не думал…
– Ты объяснил, почему мне нужно за тебя замуж, а теперь я хочу знать, зачем тебе жениться на мне.
Джейн вскинула подбородок и так плавно изогнула шею, что стала похожа на лебедя.
В этом она вся, эта Джейн. Ей ничего не стоило притвориться кем угодно: хоть благородной птицей, хоть графиней, хоть королевой, а уж баронессой и подавно.
Но Джейн Тиндалл умела не только притворяться, но и держать удар. Достаточно вспомнить, как хладнокровно она вела себя за карточным столом.
Эдмунд постарался быть с ней предельно честным:
– Мне пора обзавестись семьей, и я не хочу тянуть с женитьбой. А ты мне нравишься, Джейн. Я восхищаюсь тобой.
– Ты мной восхищаешься. Тебя восхищает моя неземная красота? Мое неотразимое обаяние? Многочисленные таланты? Изящество? Покладистый характер? Скажи на милость, чем именно ты восхищаешься?
Она смотрела на него с нескрываемой иронией, прекрасно понимая, что не обладает ни одним из перечисленных качеств.
Эдмунд тоже это понимал и, тем не менее, не лгал, когда говорил, что восхищается ею, и поэтому вполне искренне ответил:
– Меня восхищает, что ты решительная, находчивая, целеустремленная.
В лице Джейн что-то дрогнуло, и она коротко сказала:
– Спасибо, Киркпатрик.
Мучительная боль вернулась, словно напоминая, что надо торопиться.
– Позволь мне завтра же поговорить с твоим кузеном.
Она прищурилась:
– Только если ты примешь мои условия.
– Хорошо, давай обсудим их по порядку.
– Мое приданое пойдет на оплату долга Шерингбруку.
Эдмунд кивнул.
– Да, понимаю, но, надеюсь, больше ты никогда не сядешь с ним за карточный стол.
– Не только за карточный, но и вообще ни за какой. Вернемся к моим условиям: двести фунтов в год на личные расходы.
– Надо же, какая ты требовательная.
– Не требовательная, а предусмотрительная. Я всего лишь пытаюсь отстоять свои интересы.
Эдмунду показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Сегодня вечером она боролась, чтобы обеспечить себе независимость, и проиграла. Теперь ей хотелось хоть немного наверстать упущенное. Грех отказать ей в таком желании. Должна же она получить какую-то компенсацию за то, что он, предлагая ей руку и сердце, утаивает от нее свое прошлое.
– Договорились: ты будешь получать двести фунтов в год.
– А еще мне нужна личная горничная и… шесть новых платьев! – выпалила Джейн с робкой надеждой.
У Эдмунда сжалось сердце. Господи, какая же она наивная! Такое впечатление, что он старше ее на целую вечность, а не на каких-то восемь лет.
– Да сколько угодно! Ты выберешь сама эти платья.
В первый раз за вечер она искренне улыбнулась и хитренько поинтересовалась:
– А если я попрошу собственную лошадь?
– Ты ее получишь. И тоже выберешь сама.
– Драгоценности?
Джейн явно вошла во вкус, и его это только радовало. Если она увлечется внешними атрибутами светской жизни и не станет расспрашивать его о прошлом, значит, он сделал правильный выбор.
– Рубины. Насколько я понимаю, ты испытываешь к ним особое пристрастие, – указал он на бесценное ожерелье, забытое на оттоманке. – Довольно, Джейн. Я жду ответа.
Она задумчиво наморщила лоб:
– Мне больше ничего не приходит в голову. Даже куртизанка не решилась бы попросить так много.
– Стало быть, ты согласна и мы помолвлены?
Маленькая и хрупкая, Джейн вдруг стала высокой и сильной. Забыв об унынии, лучезарно улыбнувшись, хотя в глазах светилась отчаянная решимость, она заявила:
– Да, я принимаю твое предложение.
Слава богу…
И да поможет ему Бог!..