ФЕВРАЛЬ
Глава 4. Уход ветерана – это всегда – потеря
Выходец с юга я трудно переживаю зиму. Тянется холодное время здесь на севере Казахстана целую вечность – добрых полгода. И большую часть этого времени небо застилают хмурые облака. Холод ещё ладно – но не хватает солнечного света моему организму, угнетают хмурые дни.
Казалось, нет смысла придавать этому особое значение, но каждое утро на рабочем месте, начинаю с взгляда на настольный календарь, на ту его часть, где прописаны фазы восхода и захода солнца, отмечена долгота дня.
Каждый год прибавление протяжённости дня на одну минуту после 25 декабря – является для моей души лучшим праздником на свете. Каждое утро взгляд в календарь, в заветную его часть, где неуклонно увеличивается число минуток в дне, бодрит меня, наливает жизненной силой, растворяет в этих приростках дня оттенки мрачной хандры, сопровождающей множество неприятных болезненных оттенков руководящей работы. И этот праздник длится до самого февраля когда – вот он – уже на целых два часа, увеличился день! Всё больше и больше солнца заливает кабинет через находящиеся на южной стороне окна.
На улице ещё свирепствуют морозы, и бывает нестерпимо холодно, но хорошее настроение не покидает меня. Заглядывания в календарь к февралю становятся все реже, я насытился прибавлением минут, я убедил себя внутреннего, что лето непременно придёт, и живу его ожиданием.
Ощущение праздника постепенно растворяется в наваливавшихся, с всё большей силой и мощью, окончательно сформировавшихся, планов наступившего года, но хорошее настроение, аккумулированное им, создаёт позитивный тонус, изливается энергичностью, и душа рвётся в работу, в работу, в работу…
Греет и то, что меня окончательно принял коллектив. И самое главное – за год из самого важного и проблемного для предприятия – по-прежнему, цеха ГТС – не уволился ни один человек, за исключением тех неисправимых, которых мягко рекомендовал выгнать Висящев. Хотя нет – один человек, всё же, уходит.
Уходит Кибиков Николай Моисеевич. Когда Александр Дмитриевич сообщает об этом – имя этого человека совершенно ни о чем мне не говорит. Но сколько сожаления в интонациях голоса начальника цеха… и я чувствую, для Висящева – это ощутимая потеря.
Кибиков, – участник войны, опытный профессиональный связист, долгое время работал линейным монтёром, скромнейший и абсолютно незаметный человек. Он достиг пенсионного возраста, ему уже трудно бегать по повреждениям, в последнее время он по поручению Висящева приводил в порядок кроссировки в распределительных шкафах.
Я вроде и считаю себя опытным связистом, но в ходе разговора с Александром Дмитриевичем – передо мной вырисовывается ещё одна проблема эксплуатации сети.
Оказывается, все 40 распределительных шкафов установленных в городе, по сути, являются бесхозными. Они ни за кем не закреплены, как правило, не закрыты на замки – в них хозяйничают все кому ни лень, и кабельщики, и линейные монтёры, и монтёры по обслуживанию телефонов-автоматов. О каком порядке при эксплуатации шкафов одновременно таким скопом людей можно говорить.
Безобразно внутреннее обустройство телефонных шкафов. К ним вполне применим термин – «вороньи гнезда» – термин, который как-то очень хлёстко озвучил Семенов Алексей Николаевич, критикуя на одном из собраний возмутительную работу сельских монтёров ЭТУС, при кроссировании ими абонентов в малопарных сельских кабельных ящиках.
В ЭТУС-е нетерпимым было это безобразие, но это – на селе. У меня даже в мыслях не было, что аналогичное «обустройство» коммутационных узлов, повсеместно в больших масштабах, может быть в городе, в областном центре…
Вот ещё один ощутимый источник низкого качества работы телефонов.
Мне нечего пока посоветовать Висящеву, нельзя это поставить ему и в укор – бесхозяйственность и вопиющая безответственность за состояние линейно-кабельных сооружений ему досталась от предыдущих «хозяев» сети.
За короткий срок своей работы начальником линейно-кабельного цеха, Висящев большую часть времени уделяет устранению самого страшного наследства доставшегося ему – неуправляемости сети, идущей от катастрофического количества неконтролируемых повреждений. И только этот пласт его работы постоянно у меня на виду.
А сколько полезных вещей внёс или возродил вновь Александр Дмитриевич, за всего год с небольшим, руководя сложнейшим и ответственейшим цехом, я, наверное, никогда так и не узнаю. Не любит выставлять напоказ свои дела Висящев.
По-прежнему, в цехе не хватает людей, не потому, что нет вакантных единиц в штатном расписании, не потому, что люди боятся тяжёлой и непривлекательной работы. Основная причина кроется в том, что проклятьем, по-прежнему, висит над цехом ГТС за долгие годы сформировавшийся отрицательный имидж. Имидж такого цеха, в котором место только пьяницам и забулдыгам, что люди, работающие в этом цехе, обречены на вечную ругань начальства и не только, что им уготовлена роль лишь постоянных виновников за все недостатки в работе предприятия.
Куда ни кинь – а любая связь начинается с абонентского устройства – телефонного аппарата, за нормальную работу которого отвечает именно этот цех. Нет, не хочет выступать современная молодёжь в качестве мальчиков для битья. Мало геройского в таком труде. Лишь одна яркая перспектива – приобрести для себя комплекс неполноценности.
Вон, насколько вроде бы, умна экономист Мурносова – по итогам работы, в первую очередь над качеством, в 1986 году, просто не может не заметить выдающихся успехов работы подчинённых Висящева, но по-прежнему, там, где надо и не надо называет их пьяницами и бездельниками. Может быть по инерции, а может быть и умышленно. Называет и при мне, хотя явно видит, что я недоволен этими её высказываниями.
Только одним из многих полезных начинаний Александра Дмитриевича является найденная им возможность привлечь Кибикова к выполнению работы по наведению порядка с кроссировками в шкафах. И вот, уходит Кибиков, и эту важную и нужную работу, пока выполнять будет просто некому.
– Ну, ничего, – произносит Висящев, – отдохнёт Николай Моисеевич до весны, до тёплых дней – а летом я его опять сагитирую на эту работу, по отдельному договору.
Мне остаётся только согласно кивнуть головой.
Глава 5. Кабель должен быть под «воздухом»
Вот что значит монтировать новый кабель, проложенный с предварительной подготовкой и без будоражащей суеты! Без проблем, десять муфт на трёхсотпарном кабеле, буквально за несколько дней, смонтировали кабельщики. Ларионов доложил Висящеву, что все пары кабеля по результатам измерений – в норме.
Кабель обязательно должен стоять под избыточным воздушным давлением. Муфты-газушки на его концах, заливает специальным компаундом, основную часть которого составляет эпоксидная смола – старший инженер цеха Бугаенко Иосиф Александрович.
Никому он не решается доверить эту работу. Слишком капризное и ответственное дело – заливать таким способом газовую муфту – идёт реакция, и температура при заливке, если зальёшь в муфту больше чем положено компонента, может достичь нескольких сотен градусов. Поторопишься, и сгорит нежная полиэтиленовая изоляция жил кабеля – спечётся кабель, а запас его на газовую муфту строго вымерен. Большие проблемы создаст профессиональная промашка – после вырезания спёкшегося куска образовывать и заливать эту столь необходимую муфту – во второй раз.
Бугаенко – человек неторопливый, основательный. Работа, сделанная его руками – всегда добротна. После застывания эпоксидки изоляция жил ещё раз промеряется, она в норме – значит, можно сдавать кабель в работу.
Лично прослеживаю, чтобы кабель сразу же был установлен под воздух. Протяжённость кабеля большая – свыше пяти километров. Принимаем решение – запитать его одновременно от двух компрессорно-осушительных установок (КСУ). От той, которая установлена на АТС-7 и от КСУ – установленной в подвале административного здания.
За компрессорными установками, тоже, следит и обслуживает их Иосиф Александрович. Работают установки на износ – большая часть кабелей воздуха «не держит». Ресивер на «семёрке» самодельный, объем воздуха помещавшийся в нем – незначителен, и работает здесь компрессор почти непрерывно.
Выйдет из строя – нет резервного! Компрессоры являются очень большим дефицитом. И тогда – жди беды…
Питается компрессорная установка только от напряжения электрической сети. А на АТС-7 часто отключают электроэнергию.
Есть на АТС-7 старенький дизель, который служит резервным источником электропитания. Но запускается он только вручную коленчатой ручкой. Не дай Бог, свет отключится в ночное время. Дежурный персонал АТС – женщины. Им такая работа – запустить дизель – не под силу.
Длительное отключение электроэнергии на АТС-7, практически неизбежно, приводит к намоканию того или иного негерметичного кабеля.
Старшему инженеру цеха электропитания Яровой Надежде Дмитриевне дано задание – перевести дизель на запуск от аккумуляторов, но что-то пока, с этим у неё не получается.
Несколько лучше обстоят дела с компрессорной установкой, которая расположена в подвале административного здания. Год назад, когда я её увидел в первый раз – просто ужаснулся. Стояла она в сырой подтопляемой части подвала и, по сути, гнала в кабели влажный воздух. Никакие термокамеры не могли этот воздух осушить. Не могли довести до необходимой кондиции.
Полгода назад удалось этот компрессор перенести в одно из немногочисленных сухих помещений подвала, уровень пола в которых, был более чем на метр выше, чем у помещений затопляемых.
Механик гаража Олишевский раздобыл гаражный компрессор с объёмным ресивером и пожертвовал его цеху ГТС.
Вот к этой осушительной установке и подключили мы второй конец нового соединительного кабеля. Набрал кабель избыточное давление, опустились до нуля его ротаметры. Теперь я точно знал – если не допустим на кабеле механических повреждений – будет он работать надёжно.
Станционную часть новой соединительной линии, прокладку, распайку его на кроссе провели работники цеха АТС. Здесь заправляли работой опытнейшие Семенда Ольга Кирилловна и Гаврилюк Флера Валеевна.
У меня не было времени вникать в тонкости работы цеха АТС. Эти тонкости прекрасно знал Макарычев, он и организовал людей цеха на подготовку к включению приборов станции с обеих сторон.
Женщины цеха АТС, с присущей им аккуратностью выполнили всё, что им было поручено, и к концу февраля АТС-7 получила более сотни дополнительных трёхпроводных соединительных линий различного назначения.
Очень важная работа была проделана двумя цехами, проделана своевременно – теперь непрерывность работы АТС-7, в случае выхода основного свинцового кабеля из строя, пусть с недостатком соединительных линий – но была обеспечена.
Глава 6. Кабельщик на подмогу – из тюрьмы
В одних из дней второй половины февраля в кабинет вошёл Висящев. Он был взволнован – оттенки его волнения всегда выдавались голосом, в его звучании появлялись необычные гортанные нотки.
– Виктор Васильевич – мы нашли кабельщика – заявил Александр Дмитриевич.
– Как нашли? Это что – шутка такая? – верилось с трудом.
Но глаза Висящева источали радость и какое-то неуверенное, но предвкушение удачи. Невольно, его волнение передалось и мне.
Было от чего волноваться – целый год мы агитировали своих людей – переквалифицироваться в кабельщики. Тщетно. Послали на специальные курсы подготовки кабельщиков по линии военкомата, в рамках комплектования специальной команды, которая будет сформирована для работы на случай чрезвычайных ситуаций, по мобилизационному плану. Двух хороших ребят посылали, из радиоузла, – монтёров Шершнева Валерия и Корниенко Леонида. Приехали они с курсов и хоть получили там нужные навыки, никакие увещевания и агитация не помогают их склонить к переходу на одиозный участок работы ГТС.
Сколько красноречия израсходовал я в горкоме и горисполкоме, надоедая властям и руководителям городских предприятий эксплуатирующих у себя ведомственную связь – в надежде склонить их на оказание помощи Телеграфно-телефонной станции их специалистами. А точнее сказать, бывшими – своими! Выращенными здесь, в ГУС, у Селина до образования ТТС, и перешедшими затем на более спокойные и более хлебные места в эти самые предприятия. На железную дорогу, в предприятия энергетики, на фарфоровый завод, в МВД. Просил направить хотя бы на месяц, хотя бы – на пару недель, для ликвидации критической ситуации в работе телефонной связи города.
Тщетно! Глуха к моим наивным просьбам ВЛАСТЬ города.
Весь год был глух и Андрей Алексеевич Фенин по части моих просьб о командировании на время, хотя бы пары кабельщиков из крепких районных узлов связи, для помощи ГТС. Спасение утопающих – на деле – дело рук самих утопающих.
И тут – на тебе, обнаружился свободный кабельщик! Неужели сам пришёл устраиваться на работу? Что-то верится с трудом.
Александр Дмитриевич излагает новость и мне становится понятна сквозившая в его взгляде неуверенность.
Кабельщика совершенно случайно нашёл Беккер Андрей, устраняя одиночное кабельное повреждение на Кирпичном заводе. Кирпичный завод расположен на отшибе города в Застанционном поселке и входит в состав дислоцировавшейся там военной части, а проще говоря – учреждения, ведающего тюрьмой и другими исправительно-трудовыми поселениями. Совершенно случайно, Андрей разговорился с одним из заключённых, работающих на Кирпичном. И в ходе разговора оказалось, что в свободной жизни, этот человек работал кабельщиком, на предприятиях связи Караганды. Заключённый этот не работал под охраной, и у Беккера мелькнула мысль – а может быть, стоит попробовать – взять, и договориться с начальником колонии, о разрешении этому зэку, отрабатывать свою повинность на ТТС.
Мысль эту подал ему сам заключённый. Оказывается, исправительное учреждение по заявкам организаций города, направляет в эти организации, в порядке помощи, своих подопечных, не представляющих общественной опасности, на работу.
Хорошая мысль! Очень правильно, что зацепился за неё Висящев.
Я тоже загорелся надеждой.
Исправительное учреждение имеет один единственный телефон, который только в последнее время стал более-менее стабильно работать. Отсутствие надёжной связи с городом, скудное количество номеров – острейшая головная боль для его руководителей. Дополнительный телефон для них многие годы являлся неосуществимой мечтой, и они многое готовы будут сделать, чтобы его получить.
Ещё несколько месяцев назад и для нас – мысль установить хотя бы один новый телефон в Застанционном посёлке была фантастической, но сейчас, когда мы серьёзно подтянули повреждения – она не является такой уж неосуществимой.
И раз Висящев завёл разговор о кабельщике, то он наверняка, уже проработал возможность удовлетворения неминуемой встречной просьбы со стороны военных.
Так оно и есть! Висящев готов пойти на установку дополнительного телефона в тюрьме. Возможность сделать это технически грамотно уже изыскал Беккер.
Нет-нет, надежда не так уж и беспочвенна, лишь бы подтвердилось, что кабельщик не является каким-нибудь рецидивистом.
Ранним утром следующего дня – мы уже в приёмной начальника кирпичного завода – грубо сколоченного фигурой, массивного подполковника. Он принимает нашу просьбу по-деловому – тут же наводит справки об интересующем нас человеке. Действительно, есть такой и к счастью – он направлен в Синегорскую колонию на принудительное поселение.
– Ладно – поработает он у вас с месяц, а там видно будет – добродушно бросает подполковник.
Сегодня у него нет к нам претензий. Оказывается, у него, вот уже несколько дней, работает городской телефон, работает устойчиво, даже не шуршит. У него и в мыслях, похоже, нет – попросить нас о дополнительном телефоне для своего предприятия, а мы радостные, что у нас появится, наконец, дополнительный кабельщик, не можем сдержать благодарных эмоций, и буквально ошарашиваем его желанием, установить этот телефон.
Обалдевший от неожиданности подполковник в честь такого события, по исполнению нашего решения – обещает напоить нас добротным коньяком. Расстаёмся мы – очень довольные друг другом.
И вот, спустя несколько дней у Висящева в цехе появляется новый потенциальный кабельщик – узбек по национальности, по фамилии – Муметжанов с трудно выговариваемым именем. Бригада в дальнейшем его будет звать просто – Миша.
Висящев приводит его в мой кабинет для знакомства. На вид Муметжанову лет сорок – чувствуется, что это серьёзный знающий жизнь человек. Из беседы проясняется – он, действительно, профессиональный кабельщик-спайщик, до случившегося с ним несчастья, многие годы работал по шестому разряду на одной из крупнейших в Казахстане Карагандинской ГТС, имел дело практически с любыми типами кабелей. Имеет многочисленную семью. Аж, одиннадцать детей! Попал в тюрьму в результате несчастного случая. Управлял мотоциклом и на одном из неудачных разворотов, его напарник, сидевший на заднем сиденье – не удержался, упал с мотоцикла и разбился насмерть…
Муметжанов ужасно рад возможности поработать на обычном предприятии, среди обычных людей. Ему нужно подзаработать денег, ему нужно помогать семье…
Я верю этому устало выглядевшему, побитому жизнью человеку. Верит ему и Висящев. Принимаю решение – принять его по пятому разряду. Обещаю ему полностью выплату всех премий, полагавшихся кабельной бригаде, при условии его добросовестной работы. Предупреждаю его о категорическом неприятии пьянства.
Муметжанов божится, что он вообще не пьёт… Бог его знает – а может быть, и вправду…
Вливается в кабельную бригаду Миша абсолютно без трений. Моих гэтээсников трудно провести – очень быстро они убеждаются, что Муметжанов, действительно – настоящий, опытный кабельщик. Кабельная бригада довольна его работой.
Зарплату Муметжанов на руки не может получать – она бухгалтерией будет перечисляться на его счёт в тюрьме. Какая-то часть этой суммы останется тюрьме на покрытие расходов за его содержание. Но от этой зарплаты Мише будет оставаться такая доля, о которой, выполняя совсем не сладкую работу в кирпичных цехах, он и не смел даже мечтать.
Муметжанову – находиться на поселении ещё более двух лет, и я точно знаю, что в случае его добросовестной работы уговорю покладистого подполковника на отбывание им срока повинности, на весь оставшийся срок – на доверенном мне предприятии. Что и обещаю этому малорослому, забитому на вид, не верящему в свою удачу, человеку.
Глава 7. Отстоять свою правоту!
Интересный человек – главный бухгалтер Пильникова Надежда Васильевна.
Я уже отметил для себя, что это очень опытный квалифицированный влюблённый в своё дело специалист. У Пильниковой – мама – немка, и, похоже, по крови ей передалась значительная доля основательной немецкой аккуратности и педантичности.
С такими задатками и безукоризненной честностью – быть плохим бухгалтером просто невозможно. Я немного понимаю в «дебетах и кредитах», но два «баланса предприятия» выполненных Надеждой Васильевной по результатам прошлого года – просто безукоризненны. Задавая перед подписью их – по существу, несколько довольно трудных вопросов, получаю от неё чёткие однозначные ответы на очень простом понятном, совсем не бухгалтерском языке. По опыту знаю – на не совсем бухгалтерские вопросы, по теме – «бухгалтерия», трудно отвечать.
Пильникова справляется. В свою очередь удивляется
– Вы же не бухгалтер, Виктор Васильевич – как вам удаётся задать вопросы, именно, по существу баланса? Предыдущие начальники всегда его, молча, подписывали и всё.
Смотрит на меня уважительно. Как ей объяснить, что мне посчастливилось пройти десятилетнюю школу у очень неординарного и самобытного учителя – Семенова Алексея Николаевича. Вот плоды этой учёбы и демонстрирую.
Сейчас Надежда Васильевна нервничает. По складу характера она очень эмоциональна и порывиста. Наделила природа Надежду Васильевну обычной внешностью и в те моменты, когда в душе её бушуют эмоции, лицо Надежды Васильевны приобретает багровый румянец и становится чуть-чуть некрасивым.
Причина беспокойства Пильниковой – проверка правильности отчислений, в бюджет, проводимая областными финансовыми службами. По результатам проверки – на предприятие наложен штраф с предписанием, на выплату, якобы неверно проведённых в отчётности, сумм.
Показывает мне все письменные пояснения, читает статьи инструкций и нормативных документов. Логичны её заключения и трактовки по сути вопроса. Действительно, несправедливо нас цепляют финансовые органы.
Иду вместе с ней к главному бухгалтеру Управления связи – опытному финансисту – Коберштейн Ирине Зигфридовне.
Ирина Зигфридовна в курсе дела – она полностью владеет ситуацией и не находит в действиях моего бухгалтера неправильных решений.
– Но, вышестоящие органы… они для этого и есть вышестоящие – стоит ли с ними бороться… – она обречено машет рукой.
Но, не такова Надежда Васильевна.
– Я напишу письмо Назарбаеву – в запальчивости бросает она…
Назарбаев совсем недавно назначен Председателем Совета Министров Казахской ССР. И… действительно, – пишет…
Вчитываюсь в текст – очень грамотное профессиональное письмо. Копия письма адресована в облисполком, в областное Управление связи. Пильникова полна решимости доказать свою правоту и отстоять интересы ТТС.
Мне очень импонирует её решительность. В отстаивании интересов доверенной мне ТТС, я тоже, не останавливаюсь перед весом авторитетов.
Высоковато, конечно, обращаемся, но в стране, в полном разгаре – Перестройка. Партия призывает нас к гласности, смелости в отстаивании своего мнения, к борьбе за идеалы справедливости, справедливости во всем…
Ну что ж – поборемся – я подписываю письмо!
В душе совершенно не верю, что на это письмо кто-то отреагирует – сколько таких писем писано, переписано людьми, с изложением проблем, гораздо более серьёзных, чем наша. Как правило, им уготована одна участь – пылиться безответными, в папке какого-нибудь равнодушного чиновника.
Подписываю письмо – и забываю о нём. Всё, ещё короткие, зимние дни пролетают с неимоверной быстротой.
Дней через десять, один из моих рабочих дней начинается со звонка по «вертушке» от Фенина. Он как всегда немногословен,
– Виктор Васильевич, нас с вами на 9 часов приглашают в облисполком.
Не задаю лишних вопросов, лишь чертыхаюсь про себя – опять какая-нибудь сверхсрочная задача по организации важной связи в нетелефонизированном районе города.
Встречаю Андрея Алексеевича у ворот, выходящих на центральную площадь со двора. На улице – сильный мороз и ветер с позёмкой. На занесённой, ночной вьюгой, снегом площади, нет ни одной проторённой дорожки. Роль первопроходца исполняет Фенин. До назначенного времени – ещё целых десять минут, но мой непосредственный начальник спешит. По уже пробитому им следу – я, тоже быстрый ходок – едва за ним поспеваю.
В приёмной председателя облисполкома товарища Крымарова нам предлагают подождать – Крымарова нет в кабинете.
Проходит несколько томительных минут. Я волнуюсь, заметно нервничает и Фенин. Распахивается дверь приёмной и через неё стремительно вышагивает в свой кабинет крупный полулысый человек с глазами навыкате. Это и есть Крымаров.
Он бросает мимолётный взгляд на Фенина и кивком приглашает нас в кабинет. В кабинете – мгновенно взрывается.
– Вы что там за письма пишите в Правительство, почему у нас не спросили разрешения? Неужели свои проблемы не можете решить на месте… – всё своё негодование он изливает на Фенина.
Меня, совершенно – не замечает. Во мне мгновенно закипает возмущение, теперь понятна причина приглашения, я завожусь и встреваю в разговор
– Мы обращались в местные органы, им нет дела до нашей проблемы…
Больше я ничего не успеваю сказать. Упорно не замечая меня, он с ещё большей энергией набрасывается на Фенина.
– Что это за подчинённые у вас? Они умеют придерживаться дисциплины…
И опять меня, неугомонного – несёт.
– Вы меня, наверное, пригласили сюда не для того, чтобы я стоял, здесь молча – опять вырывается из моей мятежной души.
Андрей Алексеевич выступает вперёд заслоняя меня телом, его и так трудно различимая речь становится совсем непонятной – одно лишь слово звучит в его бормотании твёрдо.
– Разберёмся…
– Вот и разберитесь – бросает Крымаров. Он выговорился, мы ему больше не нужны.
Даёт нам понять, что разговор окончен – мы покидаем кабинет.
Обратный путь держим по той же проторённой минут двадцать назад Андреем Алексеевичем дорожке. Теперь это уже хорошо утоптанная тропинка. Много людей ходит в облисполком…
Фенин молчит, – помалкиваю и я, заваривший эту кашу. Трудный удар принял на себя Фенин. И я никак не пойму – робок ли он на самом деле, или, вид угодливого чиновника в кабинетах высокого начальства – это его выработанная годами защитная оболочка?
Мы расходимся с ним на том же месте, где и встретились – он, как ни в чем не бывало, говорит мне
– Ну, пока… – и скрывается за углом электрического корпуса.
Я уже достаточно хорошо изучил Фенина и знаю – разборок не будет. Он, конечно, не одобряет нашего с Пильниковой поступка, но во взгляде его ясно читается – и не осуждает. В душе, я чувствую себя виновным, перед Андреем Алексеевичем, но мне его не жаль.
Каждому своё. Тяжёл мой крест – начальника городской связи, но насколько тяжелее крест Фенина…
…В предписании проверяющих органов, наконец, подписанном главным бухгалтером Пильниковой и мной, пункты об оспариваемых санкциях исключены…
Глава 8. И всё-таки, мы даём поблажку
Очень тяжело устраняются кабельщиками повреждения во вьюжном и морозном погодой феврале. Отвлечение кабельщиков на соединительную линию, на «семёрку», тоже сыграло свою роль. Но, на второй чаше весов, работа добавившегося на сеть кабельщика Муметжанова начинает приносить свои плоды, пусть пока, не очень значительные.
26 февраля – на сети —33 кабельных повреждения. Зафиксировались, абсолютным минимумом и продержались всего, несколько часов.
В этот же день неизвестная сторонняя организация, без согласования перевозившая негабаритный груз в далёкой Северной промышленной зоне рвёт воздушную кабельную линию на предприятие «Сельхозхимия» Вместе с кабелем – упало пять опор, разрушены железобетонные приставки.
Требуется бурильно-крановая машина, а её нет. Собственная – старая, изношенная. И разложен давно на две части оснащённый ею и не поддающийся ремонту, трактор «Беларусь».
Устранение повреждения затягивается на четыре дня и заканчивается второго марта.
Долго советуемся с Висящевым и Макарычевым – по вопросу – выплачивать кабельной бригаде, впервые положенные им восемьдесят процентов премии, закрыть ли глаза на, так некстати, возникший, явно не по вине кабельщиков, злополучный порыв. Ведь с учётом порыва – по состоянию на 28 февраля – на сети всё-таки – 53 повреждения, чуть-чуть больше нижней сетевой планки, и приходим к выводу – надо закрыть глаза на это досадное, в три повреждения, превышение.
Мы, конечно, не говорим об этом вслух – но в душе так болеем за эту кабельную бригаду, так желаем её окончательной победы над самими собой, что всё не выплачиваемый им максимальный размер премии в 80 процентов, больше жжёт нас самих, чем их.
И приняв решение о выплате, наконец – им, последней десятипроцентной доли, считаем в душе, каждый, что это не их – это себя мы наградили!