Москва
12 мая 2023 года
До Москвы из Подмосковья можно было добраться пятью способами: метро, струнником, пригородным экспрессом, на автомобиле и Кольцом. Кольцо – система транспортных вертолетов и самолетов КВП, курсирующих по установленным маршрутам – как такси, но без пробок. Само название – «Кольцо» – пришло из «горячих точек», началось все… с Афганистана, кажется…
Кольцо – самый дорогой способ, но именно его я и выбрал. Смешно… раньше недвижимость моментально поднималась в цене, стоило только дотянуться до тех мест ветке метро. Сейчас московское метро – самое протяженное в мире, но при этом возведение каждой новой станции встречается акциями протеста. Точно так же протестуют против остановок экспресса и маршруток. Потому что за остановкой любого общественного транспорта неизбежно последует нашествие гастарбайтеров, этнической мафии и отморозков всех полов, родов и видов. Лучше уж жить на отшибе и переплачивать за Кольцо, чем слушать балаган и кавказский рэп[4] на своей улице.
До станции Кольца я добрался на местной маршрутке. Местная, которая ходит по окрестностям, но не заходит в Москву, поэтому публика там вполне приличная. На платформе Кольца стоял в основном офисно-торговый люд, от меня они отстранялись. Мне не обидно, нет. Просто смешно. По сути, если бы не мы, то и их бы не было, ведь Аллах запрещает ссудный процент. Они считают нас убийцами и варварами и в то же время ноют, что мы слишком дорого берем за свои услуги по безопасности. Варвары, которые выставляют слишком высокие счета. Не смешно ли?
Подошел шаттл. Я его так называю по старой памяти. Обычный камовский аэровагон. Места тут были не как в десантном шаттле – по бортам, а обычные, как в маршрутке. Так больше пассажиров влезает.
Конечно, индикатор показал перегруз, и начался скандал, кому слезать и дожидаться следующего шаттла. Я в скандале не участвовал, просто сидел и смотрел в окно. Обратиться ко мне не посмели – и того достаточно…
После того как кто-то вышел, полетели. Шаттл летает грузно и тяжело, как гусь, это не вертолет и тем более не самолет. Но сама возможность летать, не завися от пробок – дорогого стоит. Шаттлы ходят над наземными магистралями, и я как раз лицезрел бесконечную полосу машин. Каширка уже стояла…
На саму Пойму меня не пустили, высадили на КП. Территория была огорожена высоченным забором из сетки-рабицы и постоянно патрулировалась – нормальная, в общем, практика. Обычная для любого дорогого района. Автомата при мне не было, с пистолетом внутрь уже пускали, старая визитка при мне сохранилась – поэтому я прошел КП и побрел по обочине к возвышающейся впереди мрачной офисно-складской застройке.
Пока иду – немного о причинах, почему я покинул государственную службу. Не верьте восторженно-патриотичным фильмам – на деле хватает маразма. А наверх выбираются в основном подонки и шаркуны. Война дело поправляет, но ненадолго. Бред… например, мы не имеем права стрелять без команды сверху, даже если стреляют в нас. В поле, конечно, все положили с прибором на команды, но все равно, скверно как-то. Поэтому большая часть из нас после того, как отбарабанили первый контракт, не продляют, а уходят в службы безопасности крупных фирм, таких как «Газпром» или «Роснефть». Там, по крайней мере, есть ограничение глупости и самодурству – деньги. Можно быть каким угодно самодуром, но деньги или есть, или нет, и приказать появиться ты им не можешь. Я же – и не только я – ушел вслед за полковником Слепцовым. Слепцов ушел после того, как начался шум по военным преступлениям. И мы все ушли за ним. Группу, которую мы организовали, назвали просто «Группа Альфа». В честь той самой, знаменитой группы, которая вот уже сорок лет назад брала дворец Амина в Кабуле.
Нет, мы не примазываемся. Просто это ориентир, которого мы стараемся держаться.
Иду. Снег под ногами уже превратился в кашу цвета прелой селедки, если бы не термоноски – давно бы ноги промочил. Вот интересно… а те, кто мечтал о будущем, думали о том, что в будущем кто-то вот так, как я сейчас, будет шлепать по пропитанному водой снегу, моча ноги. Вообще – думали о том, что будет ТАКОЕ будущее?
Наверное, нет. Мы не летаем на другие планеты. Мы не открыли лекарство от рака и даже от СПИДа – не открыли. Мы просто пытаемся сохранить остатки цивилизованности перед лицом накатывающего на нас варварства.
…и будем стоять твердо за народ наш и за города бога нашего.
Дверь открылась, пропустив меня, и я оказался в средоточии высоких технологий. По крайней мере, теперь на смену пожилой тетеньке пришли автоматические шкафчики-хранилища, программируемые на голос и на отпечаток пальца. А пока ваша одежда там, можно включить режим сушки. Хоть что-то хорошее…
Слепцова не было. Меня встретил Харитон, что-то вроде нашего начштаба. В его кабинете на столе лежал осколок от Кассама – он чуть не отрубил ему руку, когда работали в Курдистане. Руку пришлось ампутировать потом, уже в Москве, вместо нее теперь был биомеханический протез. Выглядел он как обычная рука, по функционалу тоже как обычная рука – и Харитон часто подавал гостям именно эту руку, приводя их в смущение и замешательство. Но с друзьями он здоровался левой, здоровой…
– Зачем звал, боярин? – спросил я, рассаживаясь на стуле и дегустируя настоящий кофе. Настоящий кофе сейчас был большой роскошью, чашечка настоящего, не экструзионного кофе[5] могла обойтись как две бутылки водки. Но у нас, наемников, кофе был всегда – это то немногое хорошее, что есть в нашей профессии.
– Да дело есть, – не стал рассусоливать Харитон, – как раз по тебе.
По мне?
– Это как?
– Ты ведь антитеррорист?
– Когда-то был.
– Не важно. Это как на велике… раз научился.
– Ну-ну…
– Я дело говорю!
– Извини, батя… – повинился я.
Харитон и в самом деле был нам батей. Мало осталось таких людей…
– Короче, вытащить кое-кого надо, – сказал он.
– Откуда?
– Оттуда.
Уже круто.
Оттуда означает «из-за периметра». Периметр – установленный наскоро подписанным в Пекине договором водораздел, граница, проходящая через весь континент и разделяющая его на цивилизованный и нецивилизованный мир. Те, кто родился к югу от Периметра, не имеют права находиться без приглашения севернее Периметра, это само по себе уголовное преступление. И разбираются с ним по-разному, в зависимости от степени опасности субъекта, удаленности от границы и что при нем нашли. Могут просто отвезти к границе и дать пинка под зад. Могут увезти в центр дознания. Могут пристрелить на месте.
Проблема в том, что нас слишком мало. А их – слишком много. Едешь по стране – вымершие деревни, а есть и невымершие. И кто в них живет – знает один только шайтан. За городом быть без оружия очень опасно – впрочем, и в городе то же самое. Есть места, где и китайцы не селятся.
– А этот «кто-то» – это кто?
Батя махнул рукой – между нами на виртуальном экране повисла фотография.
– Вот она.
Ого… Все это начинает напоминать фильм про Бонда… хреновина какая-то. Похожа на французскую актрису… не помню, как звать, видел ее в фильме «Похищенная». И какой-то холодок по коже… ощущение неприятностей, причем ни с того ни с сего.
Крайний раз такое ощущение у меня было, когда мы шли на переговоры с ублюдком, известным как «мулла Ракетчик». Это было как раз в Мавераннахре, на Нарынском каскаде. Переговоры проходили на нашей территории, я только обеспечивал… кто ж мог знать, что этому подонку диагностировали неоперабельный рак и он разом решил искупить все грехи, став шахидом на пути Аллаха?
– Кто она?
Харитон вздохнул.
– Марина… Степко.
Твою мать…
– Кто она ему?
– Дочь. Младшая…
Степко. Один из олигархов новой волны, торгует всем и за все. До того как все началось, он начинал в Росвооружении. Потом сориентировался.
Миллиард новыми у него точно есть. А сколько на самом деле – не знает никто. Сейчас это вообще сложно посчитать. Сколько, например, стоит завод? Раньше все просто: сколько на бирже акции стоят – столько он и стоит. А сейчас – хрен поймешь, как считать.
– Как ее угораздило?
– Толком неизвестно. По словам отца, поссорилась с е…ем в Бейруте, пошла на трассу ловить машину. С концами.
– Сколько ей?
– Девятнадцать.
Ну да. Гормоны играют, мозгов нет совсем. Пф-ф-ф-ф… Понять не могу – у кого еще есть желание жить в Бейруте? Что, совсем башки нет? Там хоть и казино есть, но все равно… война рядом идет.
Не, я все понимаю. Девятнадцать лет. Но надо за свои поступки в конце концов отвечать, не? Или папа за все ответит?
– А папа куда смотрел?
– Дочь от первого брака.
Ясно…
– Что на нее есть?
– Да много чего.
Замелькали фотографии, скрины социальных сетей. Ага… на одной она с двумя какими-то татуированными типами изображает секс. В одежде, слава богу. На другой… господи, она еще и коммунистка, похоже. Вот доченька на папину голову.
– Она что, коммунистка?
– Да какая она, на хрен, коммунистка.
– Ну, вон…
– Коммунистка… – Харитон сказал, как выплюнул. – Тебе не понять. Раньше люди настоящие были, а теперь… я такая е…тая, такая е…тая, что круче уже некуда. То ли коммунистка, то ли ваххабитка. Ей один хрен что Ленин, что Аллах…
Ясно… Папа миллиардер, а дочь – то ли коммунистка, то ли ваххабитка, то ли просто конченая б…
– Флешку прислали?
– Да, прислали.
В полном молчании мы просмотрели флешку – казалось, что действие разворачивается в воздухе, черный флаг с Шахадой повис между нами злобным миражом, сатанинской черной тенью безумия. Флешка обычная – сначала парад воинов Аллаха, затем заложница на коленях, затем несколько уродов в масках.
Требования обычные – десять лимонов в золоте. Сброс с транспортного самолета… координаты. Территория бывшей Сирии, ныне там Исламское государство, никем не признанное и злобное, как цепной пес. Гарантий никаких.
Заложница мне показалась спокойной. Даже слишком. И что-то мне не нравилось…
– Почему я?
– Ну, «лимон» на дороге не валяется, верно?
– Против десятки?
– Не наглей.
– Я и не наглею, батя. Просто кипит мой разум возмущенный. Вот эта ссыкуха – ее вечно батя из дерьма вытаскивал и сейчас вытащит, да? Так вот – это дороже «лимона» стоит.
– Давно таким умным стал?
– Давно, батя.
Харитон нехотя кивнул.
– Поговорю. На что претендуешь?
– Три. Расклад – как обычно.
У нас схема такая – есть общий котел. Муслики сдают в общий котел двадцать процентов, мы – пятьдесят. И пятьдесят делим между собой.
– Поговорю. Я тебе на флешку перекинул, изучишь. Подумай, кого к работе привлекать будешь.
– Кто нас будет вести?
– Я.
Неплохо. Одним быть в поле нельзя – кто-то должен быть наводчиком, штабным, решалой. Если будет сам Харитон – очень неплохо.
– По рукам. Еще одно, батя. Попытка не первая? Были еще?
…
– Дата на флешке. Почти месяц прошло.
Харитон кивает.
– Взял Шилд-групп.
– И?
– Молчат. Сам знаешь. Но по моим данным, восемь человек – с концами.
– Давно?
– Не могу сказать. Дней десять точно есть.
Шилд-групп. После того как Америка ушла с Ближнего Востока, осталось немало ветеранов, они быстро сориентировались и поняли, что можно делать то же самое, но за большие деньги и без всякой мутной чуши, такой как ПВБД[6]. А надо сказать, что американцы, если их не хватать за руки и дать как следует озвереть – ребята очень конкретные. Я как-то бывал с дружественным визитом в Мазари-Шарифе, видел, как они духов кончали. Буднично так, духи на земле лежат, чувак с пистолем идет: щелк, щелк, щелк. Особо не слышно, глушак потому что. Мы хоть и сами озверели, но до такого не доходило еще. Хотя, может, и доходило у кого, я не знаю. Амеры нам тогда объяснили, что у афганцев перенаселенность территории и потому для их же блага численность населения надо снизить. Как-то так. Ну… поняли, в общем, не буду заостряться.
Американцы – ребята конкретные, как я уже сказал, с техникой, с методиками. Но есть одно, в чем мы кроем их, как бык овцу. Среди них почти никто не сможет сработать «под араба». Просекут сразу, даже слова сказать не успеют. А вот мы – любой из нас – под араба сработаем запросто. Мы же, когда там, мы живем, как они, бороду отращиваем, жрем то же, что и они, учим язык – мало ли. Вот, похоже, и тут они облажались.
– Установили, у кого она?
– Установили. Собственно, он и не скрывался особо. Шейх Маадиб, из упоротых. Предположительно уроженец бывшего Йемена, одно время тусовался в Пакистане. Потом нарисовался в ИГ.
– Как же ему яйца не поджарили?
– Хрен его знает. Найдешь – спросишь.
Пакистан сейчас был одной большой и качественной помойкой, едва ли не главной свалкой на планете Земля – равно как и большая часть Индии. Двести пятьдесят миллионов населения, нищего, вконец отмороженного, и большую часть территории страны занимают горы, плодородны только несколько долин вдоль рек. Ну и как жить?
– Найду… как с траккингом?
– Обычно. Передаем выкуп, по выкупу отслеживаем точку. Дальше – высаживаемся, побеждаем, улетаем…
– А кто выкуп передает?
– Не твои проблемы.
– Ой ли?
– Короче, – у Харитона падает планка, – берешь или?..
Я пожал плечами.
– Беру. Что не так-то?
– П…шь много.
Харитон с прищуром сморит на меня.
– Скажи, все-таки – на фига так много взял? Не из жадности ведь.
– Да какая тут жадность.
– Тогда что?
– Да просто реально заколебало, что одни в неприятности влазят, а другие – ж… рискуют, вытаскивают. И все за бабло. Вот что думаешь – кто-то из простых в такой замес попал, его бы стали вытаскивать?
– Ну… может, долбанули бы.
– Долбанули бы. Но вытаскивать – на фиг надо. А эта…
– Жизнь как в сказке, – заключил Харитон.
– Во-во. Она самая. Только знаешь, как заканчивается? А в конце дороги той – плаха с топорами…
– Ладно. В ближайшие три дня будь на трубе. Узнаю – отзвоню…
– Хоп? – Я протянул руку в приветствии наемников и корсаров.
– Хоп. – Крепкая, словно деревянная рука приложилась по моей.