Glamour
Или слава и падение кутюрье Клода Монтана
Давным-давно, когда на дворе стоял 83-й год прошлого столетия и молодость кипела горячей кровью в моих жилах, я, кажется, хотя могу и ошибаться, познакомился с этой чуть чудноватой девушкой в начале мая или июня. Та прилетела тогда совсем недавно из Нью-Йорка, юная и длинноногая, с поэтическим именем Валис Кеннеди, хотя подождите чуть-чуть, начну сначала о том, как все получилось. Итак, вот моя история.
Пришел я одним вечером на вернисаж знакомого французского скульптора. Бойкий пацан из глубинки Нормандии, хитрый головастик, брюки клеш, задурит пафосной болтовней любого салонного интеллектуала. Хотя работы скорее слабые, скульптуры животных в человеческий рост, стряпанье из папье-маше, по его словам, трехмерные картины – последнее направление мирового искусства. Народу собралось мало, пять-шесть человек, все вечные завсегдатаи халявы, как их называют здесь – pick assets. На длинном столе по пластиковым тарелочкам бутербродики, вино, свежие цветочки, и среди прочего она в длинном платье и золотом колье. Я подошел и в свойственной мне, нахалу, манере начал делать ей комплименты. Английский выучил еще в молодости среди канадской шантрапы города Торонто. Реакция той была однозначной – девушка медленно отвернулась, прислонив бокал толстыми губами к стенке, мне стало неудобно за провал, и, поправив поля соломенной шляпы, я переключился на угощения галереи.
В то же самое время я проживал на птичьих правах у художника Валентина Воробьева, известного среди художников выпивохи и скандалиста на бульваре Распай. Мастерская с покатистым потолком из трех малюсеньких шамбер де бон (комнаток). Мы были совершенно разные по характеру. Бывало, ссорились, и он, пользуясь правами хозяина, угрожал выкинуть меня с картинами на улицу, но, наверное, боялся, что подожгу его хату, и ворчал терпеливо. Этим же летом я остался в пустом Париже. Валентин уехал на юг Франции, приказав сторожить его картины. Адская погода, каждый день палило жарой солнце, под крышей мансарды ателье было душно, в открытые окна шел потоком горячий воздух. Иногда я отрывался от творческой работы, залезал на дно ванны и обливался прохладной водой, потом, полуголый, брался за карандаш и продолжал рисовать. Лишь однажды, проходя по Rue de Grenelle, увидел в витрине бутика девушку из галереи. Она крепила куски изрезанного картона к стене, где стоял одетый в лоснившуюся кожу манекен. Я постучал по стеклу пальцем, она оглянулась, широко улыбаясь, и сделала комический жест, стряхивая пот со лба. И на следующий день мы встретились возле того бутика и уже разговорились.
– Ага, вы свободный художник, русский? Живете в районе – чудесно, соседи. Знаете, такой красивый город, летом, единственно, все закрыто. Тут даже хлеба негде купить, – сказала она.
Далее выяснилось, что работает арт-дизайнером, сейчас закончила оформлять эту витрину. Трудно описать, что она из себя представляла, но выглядела замечательно. Бросалось в глаза нагромождение объектов. «Нравится?» – я ответил «да» и посмотрел выше, над входом бутика были жирно выведены буквы: «Claude Montana». Имя модельера мало что говорило, просто название, и все. К тому же девушка меня больше интересовала, чем бутик одежды. Закрывшись ладонью от солнца, она кокетничала, расстегнув пуговицы белой рубашки с глубоким декольте. Разговор затянулся до момента появления толстой женщины с плетеной корзиной, из-под салфетки торчали куриная ножка и горлышко бутылки красного вина. Ситуация поменялась холодком.
– Рада знакомству, мистер Игорь! Шеф зовет на обед. До свидания, – отойдя от меня, смущенно произнесла она, смотря на тетку.
Я растерялся, но успел все-таки спросить о главном: могли бы мы встретиться этим же вечером в кафе Deux Magots?
– Идея хорошая, мистер Игорь, постараюсь прий ти, – сказала она и исчезла за дверью.
Конечно, просто так ничего не бывает. Меня обманули. Просидев над чашкой кофе в пустом ожидании до полуночи, разочарованный, я вышел на бульвар, над которым сквозь листву платанов виднелась луна. Спустя пару лет меня пригласили на ужин. В те времена модный клуб под странным названием Bains Douche, по-русски – обычная баня, хотя декор оставался прежним – кафельные, выложенные плитками стены, ржавые медные краники, когда-то там мылись рабочие из Ле-Аля (Les Halles), а нынче самое крутое место в Париже. Пройти с улицы вовнутрь простому смертному было за пределом мечты, зоркий глаз мадам Марлин определял степень значимости человека и решал его судьбу – быть среди знаменитостей мирового шоу-бизнеса или нет?
Сижу в компании жены швейцарского банкира, напротив нас за столиками тоже гиганты бизнеса. Господин Аннели (владелец «Фиата»), окруженный топ-моделями. Ужин уже подходил к концу, и тут я заметил облокотившуюся на бар ту самую девушку из бутика, она разговаривала с молодым экстравагантным парнем, одетым в черный кожаный костюм. Моя приятельница шепнула мне:
– Обрати внимание, там, у стойки, стоит фэшн-дизайнер Клод Монтана.
– Кто такой? – кося под наивного дурачка, спросил я, зная давно этот модной бренд.
– Звезда! Его носит весь Голливуд, особенно сексуальные певички типа Мадонны.
К нашему столу подсел сведущий Марсель, управляющий важной частью в Bains, дискотекой в подвале:
– Сегодня ночью у нас будет бесплатный концерт Принса, чистый рок-н-ролл. Советую послушать, большой талант, современный Моцарт.
Когда спустились в темный зал со слабо освещенным подобием сцены, то народ потихоньку собирался. Опять подошел Марсель и повел нас знакомиться с диск-жокеем. Худенький мальчик крутил виртуозно пластинки, протянул мне руку и крикнул дружеское приветствие сквозь занавес музыки. Звали его Дэвид Гетта, возле него крутилась миниатюрная мулатка. Отвлекалась на секунду, подняла голову:
– Кати.
– Подруга диск-жокея, – пояснил Марсель и прибавил: – Смешная и смышленая, работает наверху в раздевалке.
Концерт начался поздно, Принс выдавал сольные номера под аплодисменты беснующейся публики, струны гитары звучали феерически. Сыграл и последний радиохит «Purple Rain». В перерыве я отошел в туалет и столкнулся на выходе с девушкой Клода Монтана, пользуясь моментом, торопливо поговорил о следующем свидании и записал ее имя, номер телефона, точный адрес гостиницы, где та проживала, и вернулся в хорошем настроении к подруге. Не прошло и недели, как мы встретились у метро «Распай». Я вымок от ноябрьского дождя и дрожал от холода.
– Извини, мистер Игорь, за опоздание, задержалась у клиента, – сказала она жалостным голосом.
Конечно, мне удалось улыбнуться. Щелкая зубами, мы перешли через бульвар и зашли в угловое кафе. Куда деваться без парижских кафе? Жизнь крутится вокруг этих заведений с утра до ночи, для некоторых спасение от одиночества и скуки. Сели за дальний столик, почти касаясь друг друга, и я начал флиртовать, нагло положил руку на ее колени, что длилось секунды, и тут же был одернут с отговоркой, что сердце девушки принадлежит только одному и единственному. Сразу можно догадаться кому. Конкретно да, Клоду Монтана, тот хоть и гомосексуал, но настоящий джентльмен. Откровение поразило меня, и шаловливые пальчики я тут же засунул обратно глубоко в карман пиджака. Фиаско слегка смутило, но оправился и предложил дружить, надеясь на лучшее. Прежде чем расстаться, она написала свой адрес гостиницы и даже попросила заходить почаще. Я, пользуясь ее добротой, навещал обычно утром.
В тесном номере был только красивый вид из окна на серые волнистые крыши и Эйфелеву башню, остальное – убитая временем меблировка. Валис уходила к консьержу за кипятком, и мы пили чай, сидя на подоконнике с круассанами и сладкими плюшками. Со мной всегда находилась папка с бумагой, и в настроении я рисовал с натуры голубей и дарил рисунок, она прикрепляла его кнопкой к бледным обоям, закрывая очередную дырку в стене. Кроме того, я получал пригласительные на разные мероприятия, коктейли и званые приемы под предлогом показать свои расписанные краской ноны (вьетнамские конусные шляпы). Шляпы были не мои, а одного дружка из русских художников. Он продавал ноны по дешевке на площади культурного центра Бабура вместе с наивными картинками. Вскоре я напросился к Клоду Монтана. Валис организовала встречу, я тщательно подготовил костюм, начистил ботинки гуталином до блеска и взял около пяти нон в коробке.
Ателье и офис находились в старом особняке, с порога была видна деловая суматоха – телефоны звонили, прерывая голоса, мелькали пижонистые мальчики, посередине зала группа полуголых манекенщиц, на них надевали одежду. Там же сновал планетарная звезда моды с букетом булавок, около него толпились молоденькие ассистентки, внимательно слушая каждое слово мэтра. Я терпеливо ждал, когда он отвлечется, подойдет ко мне и посмотрит быстро еще пахнувшие масляной краской шляпки. «Слишком артистические», – вынес приговор и посоветовал обратиться к другому более эксцентричному дизайнеру. При этом заинтересовался ценой моих произведений. Выбрал пару и отдал мне сразу деньги. Я потом узнал, что они висели долго в коридоре офиса, далее след работ потерялся навсегда. Утром следующего дня пью кофе с Валис на террасе кафе и строю планы открыть бутик современных головных уборов, расписанных разными художниками, на что она серьезно ответила:
– Мистер Игорь, вы сошли с ума, какие шляпки? Пишите картины и выставляйтесь! Тратить силы на моду слишком дорогое занятие.
С Клодом Монтана я постоянно пересекался то тут, то там, иногда, просто гуляя по улице, встречались, обменивались приветствиями.
Один раз, ближе к лету, Валис взяла меня с собой на пати. Это был, кажется, день рождения ее друга по работе. Взяли такси от гостиницы и при ехали в 16-й район. По дороге я пытался выудить побольше о месте, куда мы едем. Она поправила бархатное платье, закрыла плотно коленки, таинственным голосом сказала, что вечеринку устраивает наследник богатого дяди, буржуазный пережиток старой Франции, и то, что будет много шикарных дам, большой выбор для бедных художников. Войдя в двери, я увидел и вправду народ под гребенку. Женское общество сияло ожерельями из бриллиантов. Подошел гарсон и предложил бокал шампанского. Я покинул Валис и прошелся по комнатам, разглядывая декор и картины. В библиотеке встретил лежащего на диване Клода Монтана, рядом почти на его ковбойских сапогах сидели трое молоденьких красавчиков. Перейдя в следующую, заметил скучающую миловидную толстушку и пристроился к ней, начал разговор с шутки, она довольно захихикала, ломая кусок пирога, мы сдвинулись ближе, мой язык развязался и понесся пропеллером. Та оказалась журналисткой желтой бульварной прессы, было о чем поговорить.
Ну, естественно, затронули тему моды, она, пронырливая, склонная к сплетням, поведала про Клода, что тот выскочка и вся его заслуга в том, что выбился в люди благодаря своему сексуальному достоинству. Красавец с угла бульвара Сен-Жермен, где снимал влиятельных клиентов, да, правда, таких было много, одни занялись бизнесом, другие – модой.
– Ни фига себе, Клод занимался мужской проституцией? – удивлено спросил я.
– Да что тут особенного? Сейчас он знаменитость. Просила дать мне интервью – отказал, говорит, что интересуют серьезные журналы с глянцевой обложкой. Ну а вы чем занимаетесь?
– Русский художник с Сен-Жермен. Ага, приятно познакомиться.
Когда она запьянела, повела меня за руку в дальний конец квартиры, за шторами скрывалась маленькая комнатушка, освещенная настольной синей лампой. Мы легли на просторную кушетку, журналистка положила подушку под голову, и, как бывает в таких случаях, к нам зашла Валис. Обрадовалась, что я тут, положила перед нами кофейную тарелку, наполненную белым порошком:
– Угощайтесь, друзья. Чистый колумбийский кок, могу дать соломинку понюхать. – И подала пример, подхватив ноздрей порцию наркотика.
Потом к ней присоединилась толстушка, окончательно вырубилась, закатив кверху очи, уже полностью отключилась от меня и остального окружающего мира, засопела и крепко заснула. Пробовать эту гадость, конечно, я не стал, вышел из комнаты и провел остаток вечера у буфета в компании шальной молодежи.
После этого случая наши встречи с Валис потихоньку отошли на второй план, и если виделись, то редко. Вид у нее изменился. Из богемной девочки росла озабоченная деловая леди, сухая и рациональная. К себе больше не звала на чай, порой избегая сказать «здравствуй» или «привет». В парижском микрокосмосе шел слух, что она стала наркоманкой, и приучил ее к этому Клод. И вот новость, читаю в разделе светской хроники популярного журнала Парижа, большое событие – свадьба месяца. Дочь миллионера вышла замуж за известного кутюрье. В середине круга гостей выделялась белым пятном блистательная, совсем гламурная пара обнявшихся супругов Монтана. Заголовок гласил: «Вот и сбылась мечта американской девочки». Я же подумал, что, наверное, ее отец раскошелился по полной программе и вложил бешеные деньги в рискованное дело. Новая жизнь изменила вновь Валис, она обосновалась под известным именем, переехала в дорогие апартаменты на улицу Лилль и с тех пор исчезла. Но как коварно и обманчиво счастье, и оно длилась коротко. В конце 90-х под Новый год она вышла голой из дверей балкона, поднялась на перила и прыгнула вниз с пятого этажа. Нашли разбитое тело лишь к утру, вызвали полицию и констатировали факт мгновенной смерти. Причина – наркотическое средство и смесь алкоголя. Похоронили ее дома на кладбище в Американском штате Канзас. Для семьи она была единственной дочкой. Бедная Валис Монтана, пухом ей земля. Про Клода давно забыли, тот потерял имидж, и прибыльный бизнес накрылся под тяжестью долгов.
Совсем недавно, в августе 14-го года, я брел после обеда по авеню Опера, от жары плавился асфальт под ногами, со спины текли ручейки липкого пота. Завернув за угол, решил сократить путь через площадь перед театром Комеди Франсез. Проходя мимо террасы кафе, увидел странную фигуру мужика, сидящего наклонив голову, одетого в кожаную куртку, в нем приметил что-то знакомое. Я остановился, теряясь в догадках, это Клод или мне кажется. Пока решал кто, тот встряхнул желтой прядью волос, поднял изрешеченное лицо, но с легко узнаваемыми чертами былого известного и легендарного кутюрье. Глаза были пустые. Блуждающим взглядом нашел меня и улыбнулся:
– Привет, Пикассо, куда пропал, дружок? – И тяжело закашлял.
Я для приличия пожелал ему удачи и отошел в глубоком недоумении. Такое может сделать разве что ужасное падение личности, талант под откос, разве что былая слава горит еще, догорая свечой.
Добавлю еще маленькую деталь к моей истории. Летя на самолете с пересадкой в варшавском аэропорту, зашел купить дешевый сувенир в duty free. Магазин имел и парфюмерный отдел, куда я и заглянул. Тут была масса фирменных изделий от мировых брендов. Побрызгал себя Коко Шанель для сущего удовольствия, как на верхней полке увидел среди прочих вещей, словно чудо, бутылку со знакомым названием, серебром по черному стеклу выведено жирно и вызывающе «Montana», взял ее, вспоминая былые события, и направился на кассу…