Глава 2
– Топсель-стаксель! Ну, и дела! – воскликнул удивлённый Ксист. Он находился на носу «Хаяра» и поэтому первым увидел, что напротив их посёлка, немного в стороне стоит на якоре большое двухмачтовое судно. – Белужники! Вы только гляньте, – что приливом принесло в нашу скромную гавань!
– Где? Где? – завопили братья и бросились к Молчуну, сразу же потеряв интерес к рассказу Эдвина.
– Да вон, на рейде возле нашей пристани. Видите?
– Ух-ты! Вот это лоханка! – восхищенно воскликнул Бенсил.
– Самый настоящий бриг, – заметил Ксист. – Причём, судя по знамени, это линейный корабль. Линкор флота его величества! Непонятно только – какого асмодея15 его к нам занесло?
– Может это ваш пресловутый КДК? – предположил эшмериец.
– Нет, по морю они не рискуют забираться в такую глушь, – отверг его предположение Ксист. – В этих водах слишком много пиратов, а сборщики налогов – очень лакомая добыча для них. Обычно они ходят по суше, правда, редко, потому что предпочитают, чтобы мы привозили деньги в столицу сами, – не хотят рисковать лишний раз. Наши асламщики так и делают – продают в Хэлбрике улов и там же сразу платят налоги. Мы вроде бы ничего не должны в казну, так что вряд ли это «кадыковцы». Без серьёзного повода они сюда не сунутся, а такового нет.
– Тогда не стоит гадать. Дойдём до посёлка – там всё узнаем.
– Согласен, – кивнул Молчун. – Не будем гадать.
– А может это твой шанс? – намекнул Эдвин, незаметно подмаргивая Ксисту.
– Кто знает?.. – недовольно буркнул тот, хмуро покосившись на эшмерийца.
Братья, возбуждённые от одного только вида неизвестного корабля, не уловили в их последних фразах скрытого смысла.
Все интересующие их ответы они получили ещё на подходе к пристани. Оттуда как раз отчалила ловецкая лодка с двумя рыбаками на борту. Завидев необычное судно, рыбаки приспустили парус и дождались, когда тримаран поравняется с ними. Эдвин застопорил ход, чтоб Ксист смог задать свои вопросы, но получилось наоборот, – тому пришлось сначала отвечать пожилому рыбаку, удовлетворяя его любопытство. Но Ксиста не напрасно звали Молчуном… Старый прохвост уже развесил уши, в предвкушении интересного повествования о том, каким образом кривая вывела Ксиста и братьев-бедокуров к их нынешнему положению, но неразговорчивый рассказчик уцензурил свою историю до трёх фраз:
– Вечером попали в шторм, потом в штиль… Утром напали пираты и потопили нашу лодку… Хозяин этого тримарана – Эдвин из Эшмерии – спас нас от них и доставил сюда.
Старик даже крякнул от досады, получив столь сдержанные объяснения, но большего ему добиться не удалось, потому что Молчун уже сам успел ввернуть вопрос:
– А кто это к нам в посёлок пожаловал? – кивнул он в сторону брига.
– Вербовщики, – проворчал старик. – Чтоб им пусто было! Явились тут, звеня золотом, а наши дураки уши развесили и бросились скорей записываться.
– Да ты толком объясни, – куда записываться? В матросы?
– Какой там, – в матросы?!! В солдаты! У них, видите ли, война с Росландом, и королю требуются новые рекруты. И мой идиот туда же! – указал пожилой на второго, более молодого рыбака – своего сына. – Увидал блестящий золотой кругляш и, как полоумный, записываться сразу бросился. Хорошо, что я рядом оказался, оттащил его в сторонку, да как блябнул по уху, чтоб ума набрался, – распалялся старик всё больше, давая сыну увесистую затрещину. – А если б не успел его удержать?.. Представляешь, Ксист? Записали б этого дурака в свои рекрутские списки, получил бы он в качестве задатка золотую монетку, и всё!.. В поход на Росланд!.. Вот я и увожу его в море. Лучше мы порыбачим, пока эти аспиды не отчалят.
– Вот оно что?.. – протянул Молчун. – Значит, солдат вербуют, а не матросов, – это точно?
– Абсолютно точно! – обиженно воскликнул старик. – Зачем им матросы? До Росвила – столицы Росланда – по морю не дойти. Только пешим порядком.
– Ясно. Спасибо за информацию, – поблагодарил Ксист. – Но я бы на вашем месте сейчас в море не выходил. Тут поблизости пираты на галиоте промышляют, и могу вас уверить, что настроение у них весьма недружелюбное. И даже очень весьма!..
– Пираты? – задумался пожилой рыбак. – Ну, тогда мы лучше в посёлке останемся. Пираты – это не намного полезнее вербовщиков…
На деревянных мостках причала уже собрался народ, – поглазеть на невиданную чудо-лодку. Так как места для тримарана там все равно не было, то Ксист, вставший у штурвала, направил его в сторону от основного скопления лодок, прямиком на свой дом, видневшийся с моря как на ладони. Дом был немаленький и обосновался чуть на отшибе от большинства построек артельщиков. Он был поставлен отцом Молчуна поближе к берегу, особицей от всего посёлка, после того, как им достались пиратские денежки, и была приобретена собственная асламка. По их задумке, напротив дома намечалось построить собственный причал, но из-за бюрократических проволочек строительство откладывалось несколько раз, и, в конце концов, смерть асламщиков поставила крест на всей этой затее.
Нос «Хаяра» с глухим шорохом врезался в песчаное дно и застыл на отмели. Только ветряк продолжал вращаться, создавая впечатление, будто плавание ещё продолжается, покуда Эдвин не застопорил его движение при помощи трескучей лебёдки.
Ксист постоянно причаливал таким способом на их лодке, и привыкшие к этому братья без лишних вопросов схватили, закреплённый на носу тримарана, длинный фал и потащили его по мелководью, чтоб привязать к специально-вбитой возле кромки воды деревянной свае. Там их уже встречала почти половина артели, перекочевавшая туда от основного поселкового причала. На братьев посыпались вопросы, часть из которых, касавшихся невиданной лодки и её хозяев, задавалась полушёпотом. Хоть рыбаки в посёлке были грубы и неотесанны, но всё-таки им была присуща некоторая деликатность, свойственная лишь невидимому подводному рифу в шторм. Однако Тарсил с Бенсилом по каким-то своим внутренним убеждениям решили отказаться от этой добродетели, отвечая на вопрос о том, что собственно движет «Хаяром»? Они во всеуслышание заявили, что в трюме лодки сидит демон, который крутит мельницу и создаёт тем самым ветер, толкающий судно вперёд. После этого они с невозмутимым видом сообщили Ксисту, что отправляются на площадь, где обосновались вербовщики, чтоб выяснить получше – что к чему, и оба удалились с довольными лицами, насвистывая и весело переглядываясь друг с другом.
Весь присутствующий артельный контингент остался стоять с открытыми ртами, переваривая сказанное двумя провокаторами. Молчун громко заскрипел зубами, а Эдвин установил новый рекорд наивности, посетовав с оттенком досады в голосе:
– По-моему, они невнимательно меня слушали, когда я объяснял устройство «Хаяра».
– А, по-моему, они напросились на хорошую мордотрещину! От души и с оттягом! – с угрозой пообещал Ксист. – Я с ними ещё поговорю, когда вернутся домой.
– Ты думаешь, они специально так сказали? – побил свой рекорд наивности эшмериец.
– Потому-то они и исчезли отсюда так быстро. Это просто одна из их штучек. Сейчас наверно от смеха лопаются. К счастью, все в посёлке знают цену их словам. Вон уже расходиться начали помаленьку. Но Грэму пока лучше не показываться.
– Согласен. Я объясню ему, чтоб он из трюма не высовывался. Он понятливый, закроется внизу и откроет дверь, только когда услышит мой голос. Нам это делать не впервой.
– Ладно, иди, договаривайся, а я пока соберу наши пожитки, да пойдём домой. Очень уж хочется поскорей снять с себя ловчаги, – указал Ксист на кожаные штаны, доходящие до подмышек, с пришитыми сапогами.
Через пару минут они с Эдвином брели по воде, нагруженные остатками скарба с погибшей лодки. К ним приставали с расспросами, но Молчун отвечал в том же духе, что и давеча пожилому рыбаку, не приукрашая свою речь яркими подробностями. Любопытствующим это скоро надоело, и часть из них подалась на площадь вслед за братьями-бедокурами, от которых они рассчитывали услышать более объёмное повествование, хотя конечно нужно быть готовыми разделять в уме правду и ложь. С этой троицей всегда так: один отмалчивается, зато двое других наплетут много, а что из этого соответствует истине, – попробуй, разберись.
Ксисту пришлось довольно бесцеремонно осадить некоторых артельщиков возле порога своего дома. Среди молодых нашлись такие – особо настырные, провожавшие их до самых дверей и едва ли не требовавшие подробных объяснений обо всём случившемся. Эшмериец только подивился выдержке нового товарища, игнорирующего надоедливых прилипал с такой невозмутимостью, словно их и не было вовсе. Конечно, с соседями ссориться ни к чему, но пусть и они совесть имеют – не лезут к усталому человеку.
Молчун с наслаждением закрыл перед ними дверь, отрезав их с Эдвином от наседающего роя. Ему совсем не пришлось по нраву быть героем дня. Это утомляло почище всех произошедших с ними приключений.
Отдохнуть им не дали. Ксист едва успел переодеться и начать поиски чего-нибудь съестного, как в дом ворвались братья в крайне возбуждённом состоянии. Как бы они не торопились, их старший товарищ опередил с вопросами обоих:
– Ну, и где вас носило? Надеюсь, вы ничего не натворили хуже той выходки с Грэмом?
– Как же, надейся! – ответил Тарсил с гордостью. – Или я не «Шустрый»?
– Та-а-ак! Выкладывайте, – насторожился Молчун.
– Пожалуйста! – охотно ответил Бенсил, протягивая ему на ладони пять золотых монет.
– Что это? – удивился Ксист. – Откуда вы их взяли?
– Мы завербовались в рекруты! – самодовольно объявил Хитрый.
– Как?!! – пришёл в ужас Молчун. – Идиоты! Вы, что, на войну собрались? Тупицы!!! Минуточку… – замолчал он, чувствуя, что что-то упустил. – А почему у вас пять золотых? Ведь они дают по одному на брата…
– Точно! – обрадовано воскликнул Бенсил. – А я-то всё ждал, – когда ты заметишь?.. Это была моя идея! Думаю: «Почему мы должны довольствоваться двумя, если можно получить пять?..» Ну, мы и вас с Эдвином записали, да ещё и Грэма в придачу! Здорово я придумал, правда?!!
– Что?!! – завопили Ксист с Эдвином в один голос, после чего у них совершенно иссяк словарный запас.
– Да успокойтесь вы! Никто ж не собирается идти на войну, – утешил их Тарсил. – Мы просто решили сграбастать их денежки и спрятаться где-нибудь, пока вербовщики отсюда не уберутся… Возвращаться-то они не намерены. Теперь они пойдут на восток, в Хэлбрик, хомутая по прибрежным посёлкам новобранцев.
– Не может быть! – вдруг вышел из ступора Молчун. – Не может же быть, чтоб вы оказались ТАКИМИ идиотами! Это просто невероятно!
– Ну, почему же? Вполне вероятно, – скромно заметил Бенсил. – Теперь нам осталось ещё немножко добавить, и мы сможем купить другую лодку. Оцени мою гениальную голову, Молчун. За несколько минут – пять золотых!.. Ай, да хитёр же ты, Хитрый!..
– Ну и кретин же ты, Хитрый! – не согласился с ним Ксист. – Ты что думаешь, вербовщики такие дураки, чтоб раздавать золото всем желающим безвозмездно?
– Верно замечено, солдат! – вдруг неожиданно раздался незнакомый, грубый и хриплый голос от дверей, заставив всех вздрогнуть, а кой кого и вскрикнуть… В дом ввалился обладатель этого голоса, – облачённый в кольчугу, с непомерно-длинным мечом на боку, суроволикий громила лет сорока, настолько широкоплечий, что в двери протискивался боком. Выражение лица у него было хмурым и укоризненным. За ним последовала четвёрка солдат помоложе, которых, по-видимому, забавляла данная ситуация, или же им просто бескорыстно нравилось скалиться во все зубы, потому что в тот момент они именно это и делали с полной отдачей.
– Ты что, юнец, и вправду решил, что мы такие дураки? – поинтересовался у Бенсила предводитель пятёрки и мягким, отеческим подзатыльником отправил его немного поваляться на полу. – И ты тоже? – спросил он у Тарсила, поднимая другую руку, от которой тот ловко увернулся, взамен схлопотав пинок под зад.
– Нет, что вы, дяденька, – промямлил Шустрый, потирая ушибленное место и помогая брату подняться, после чего они встали в сторонку и, на всякий случай, подальше ото всех, в том числе и от своих друзей.
– Я вам не дяденька! – рявкнул воин. – Я – командир Шаднир! И обращаться ко мне нужно: либо – господин десятник, либо – сэр! Понятно, новобранцы? Если услышу от вас что-нибудь другое, буду регулярно отрывать головы!
Ксист, которому совсем не понравилось солдафонское обхождение Шаднира с братьями, всё ещё верил, что им удастся выпутаться, и поэтому решил не поддаваться и поставить грубияна на место:
– Видите ли, сердешный, это всё сплошное недоразумение. И что бы там ни сделали эти двое, это не может считаться законным. Никакие мы не новобранцы. Давайте, мы вернём вам задаток и забудем об этом нелепом происшествии.
– Как это, – не может считаться законным? – свирепо уставился на Ксиста десятник. – Задатки получены, контракты подписаны! Так что, всё законно!
– Как это, – контракты подписаны? – удивился Молчун. – Где?
– Вот! – предъявил Шаднир пять листков, поочерёдно продемонстрировав их всем. На каждом отдельном бланке, в стандартный текст договора были вставлены их имена, а внизу размашисто поставлены жирные, чёрные кресты.
– Но… это не наши подписи! – запротестовал Ксист. – Кто это интересно их тут поставил?
Он с подозрением взглянул на Бенсила с Тарсилом, которые с глупыми улыбками застенчиво подняли руки, помахав ему одними пальцами.
– Ничего, – великодушно произнёс Шаднир. – Неграмотным разрешается ставить крест, а так же разрешается, чтоб за них расписывались их доверенные лица.
– Но я – грамотный! – отчаянно воскликнул Молчун. – И я ничего им не доверял!
– Уже поздно им не доверять! Дело сделано! – отрезал десятник, и Ксист понял, что выпутаться не удастся. – Та-а-ак! Пройдёмся по списку… Здесь у нас присутствуют: Бенсил, Тарсил, Ксист, Эдвин и Грэм…
– Ты что, тупица, считать не умеешь? – насмешливо бросил отчаявшийся Молчун, которому вдруг стало всё равно, что будет дальше. В следующий момент кулачище Шаднира въехал ему в лицо, и свет для него погас. Теряя сознание, он услышал крик Эдвина, звучавший, словно в пещере: «Гррэ-э-эмм!», затем он отключился…
Эшмериец воспринимал всё происходящее, как кошмарный сон. Ему не верилось, что он мог ни с того, ни с сего попасть в такую передрягу, и так продолжалось, пока Ксист не схлопотал по лицу. Только тогда он осознал всю реальность своего бедственного положения и сбросил с себя, охватившее его, оцепенение. Единственной возможностью спастись, являлась перспектива постороннего вмешательства грубой и несокрушимой силы, действующей в их интересах, и Эдвин предпринял отчаянную попытку эту силу призвать. Он бросился к открытому окну и заорал что есть мочи: «Грэ-э-эм!» Но тот, утомившись после трудного путешествия, спал как убитый и ничего не слышал, тем более что боковой ветер относил в сторону крик хозяина. За спиной Эдвина загрохотали тяжёлые шаги, и он обернулся, чтобы стоять к опасности лицом. Пока Шаднир приближался, он успел крикнуть ему:
– Я – подданный Эшмерии! Вы не имеете права трогать меня!
Оказалось, что он сильно заблуждался на этот счёт…
– Подданный Эшмерии? – равнодушно переспросил десятник. – Я слышу подобные байки постоянно.
– Грэ-э-эм! – завопил Эдвин в последней попытке привлечь внимание Великана.
Тут же последовало возмездие, в виде разящего солдафонского кулака Шаднира. Эшмерийцу пришлось гораздо хуже, чем Ксисту, потому что, перед тем как потерять сознание, он совершил кульбит через подоконник и вылетел сквозь открытое окно на улицу, где уже благополучно вырубился.
Бенсилу с Тарсилом тоже немного перепало от четвёрки солдат, скрутивших их, когда они ринулись на выручку к Молчуну, после того, как тот получил мордотрещину. Оказалось, что скалящаяся четвёрка не очень-то и дремала, несмотря на праздный вид. Они шутя справились с бедокурами и теперь с показной преданностью вслушивались в дальнейшие приказания командира:
– Значит, так! Вы, двое, новобранцы, – указал он на братьев. – Берёте этого! – указал он на Ксиста. – А вы вчетвером, – обратился он к своим солдатам. – Захватите того, что за окном, и дуйте все вместе к нашей шлюпке. За пятым рекрутом я сам схожу, после чего поплывём на наш корабль. В этом посёлке нам больше делать нечего… Кажется, последнего зовут – Грэм? Не так ли? И он на той странной посудине с мельницей?
Обращение было направлено к Бенсилу, и тому пришла в голову мысль, что совсем неплохо будет, если этот грубиян немного пообщается с Грэмом…
– Да, сэр! Он на той самой лодке, спит наверно! Так что, стучите в рубку громче!.. – отчеканил Бенсил, создавая впечатление, проявляющего рвение, новобранца.
– Молодец, рекрут! – остался доволен его докладом Шаднир. – Может быть, из тебя ещё выйдет толк.
– Так точно, сэр! Что-нибудь из меня непременно выйдет…
После этого все покинули дом. Братья несли на руках бесчувственного Ксиста, двое солдат – Эдвина, а оставшиеся двое не спускали глаз с новичков. Они направлялись к причалу, где их ожидала шлюпка с брига, а десятник в одиночку поплёлся к «Хаяру», бросив напоследок своим подчиненным с непоколебимой уверенностью:
– Это займёт совсем немного времени. Ждите меня через пару минут.
Он дошёл до своей цели раньше, но не сразу смог взобраться на палубу тримарана, так что остальные успели погрузиться в шлюпку и уже оттуда наблюдали, деликатно хихикая, как их командир неуклюже карабкается по борту «Хаяра». Братья смотрели на эту картину в предвкушении того, что скоро чудище начнёт разрывать на много-много частей тело их ненавистного мучителя. И может быть даже сожрёт несколько кусков для устрашения прочих, после чего незамедлительно бросится выручать своего хозяина, который в бессознательном состоянии отдыхал на дне шлюпки.
Грэм же на самом деле не собирался ничего такого делать. Он мирно спал на лежанке в трюме «Хаяра», как вдруг услышал, что кто-то влез на палубу. Походив немного наверху, незнакомец видимо разобрался с расположением надстроек и уверенно забарабанил в единственную запертую дверь, прогорланив имя Великана. Голос был незнакомый, но наглый и требовательный. То, что он знал, как его зовут, не давало повода Грэму доверять незнакомцу, поэтому зверь не спешил отворять калитку. Однако беспардонный посетитель окончательно оборзел и вышиб дверь плечом. Это было уже чересчур. Порча вверенного ему имущества заставила Грэма нахмуриться.
Шаднир бойко спускался в трюм, предвкушая, как выволочет за шкирку упирающегося молокососа наверх и объявит ничего не подозревающему доходяге, что тот призван на службу в королевские войска. Что ни говори, но и в его тяжёлой работе бывают приятные моменты, вроде этого.
Он быстро сориентировался в полумраке машинного отделения и направился было в сторону кают, но тут его взгляд остановился на застывшей в проходе фигуре Грэма. Великан стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на незваного гостя. Десятник остолбенел от ужаса и слабо пискнул:
– Так это ты что ли Грэм?
Чудище оскалилось и утвердительно покачало головой. Если бы Шаднир разбирался в его мимике, то знал бы, что это всего-навсего саркастическая усмешка, а не кровожадный оскал, как ему показалось. Тем временем, его ноги начали самопроизвольно и незаметно даже для него разворачиваться носками сапог к выходу, тогда как верхняя часть туловища успешно делала вид, что ничего не происходит, оставаясь повёрнутой к зверю. Лицо Великана вновь стало недружелюбным, и из груди донёсся глухой низкий рокот, лишив воина последнего самообладания. Крик Шаднира оглушил зверя, и солдафон, как пробка из бутылки, выскочил из трюма. Позади него раздался громовой рык, из разряда тех, которые впоследствии долго вспоминаются по ночам, особенно в полнолуние.
Десятник почувствовал, что ещё может спастись, и, разбежавшись, ласточкой перемахнул через борт, надеясь, что чудище не умеет или не захочет плавать. Однако в спешке, да с перепуга он совсем забыл, что у проклятой лодки с обоих боков на перекладинах крепятся по здоровенному поплавку…
Он попал как раз на один из них, приземлившись животом поперёк оного. От удара содрогнулся весь тримаран, раскачавшись из стороны в сторону.
Шаднир сперва вякнул, угодив на поплавок, а затем жалобно заскулил, пытаясь схватиться за живот. Но он являлся бывалым воином и знал, что, если за спиной смертельная опасность, то драпать надо, невзирая на боль, а ранки залижешь позже, если спасёшься. Он собрал всё мужество и, превозмогая боль, принялся бессмысленно барахтаться на месте, пытаясь соскочить с поплавка в воду. Однако это ему никак не удавалось, вдобавок со стороны берега донёсся многоголосый хор неудержимого хохота, – зрителей там было предостаточно. Тогда он решил взять себя в руки и, прекратив панику, сделать всё, как нужно.
Ему удалось встать вначале на четвереньки, а затем и на ноги на этом проклятом, скользком поплавке, на котором, того и гляди, ноги разъезжаются. Вытянувшись во весь рост, он щучкой нырнул в море, для пущего эффекта прыгнув по высокой дуге и почти вертикально войдя в воду. Он позабыл всего лишь о двух незначительных вещах: о том, что на нём надета кольчуга, и о том, что тримаран причален на мелководье…
Но, видимо, закон Вселенского равновесия между добром и злом оказался в тот день милостив к десятнику Шадниру и спас его шею от перелома, противопоставив двум отрицательным обстоятельствам парочку положительных (или хотя бы условно сошедших за таковые). Во-первых, дно было песчаным; а во-вторых, на воине весьма кстати оказался нахлобучен остроконечный шлем. Благодаря этому, он словно клинок вонзился в дно без особых последствий. Шея, конечно, слегка затрещала, но выдержала, и Шаднир оказался вмурован в песок по уши, торча из него, как морковка из грядки, и барахтая в воде ботвой, то есть ногами. После стыковки с дном, шлем десятника то ли деформировался, то ли окончательно сроднился с головой, но высвободиться он самостоятельно не мог. Неизвестно, сколько бы он ещё смог подражать овощу, но сорвали его, к счастью, до того как он захлебнулся. Здоровенная лапища схватила его за ногу и грубо выдернула на поверхность.
Отплевавшись от песка и воды, Шаднир с затаённым ужасом взглянул на своего спасителя. Это был Грэм, стоящий по пояс в воде и дружелюбно разглядывавший спасённого, уперев руки в бока, как и в трюме «Хаяра» перед этим. Великан вытянул губы трубочкой и издал короткий звук: «У-у!..», выразив тем самым сочувствие, поинтересовавшись здоровьем пострадавшего и предлагая ему медицинскую помощь в случае необходимости. Но добрые намерения Грэма были неправильно истолкованы воином, сразу же завопившем и бросившимся вплавь наутёк. Зверь немного постоял, глядя ему вслед, затем недоумённо пожал плечами и, задумчиво бормоча себе под нос невнятное: «бу-бу-бу», отправился обратно на тримаран.
Ловко вскочив на палубу, он принялся оттуда наблюдать за пловцом, не понимая, – что тому было нужно на лодке? Шаднир, немного проплыв, обнаружил, что погони за ним нет, и перешёл на бег по мелководью. Добравшись до шлюпки, он с облегчением увидел всех четверых рекрутов, – из одной компании с Грэмом, – связанными. Солдаты, едва завидев зверя на палубе, решили, что Бенсил с Тарсилом могут позвать чудище на помощь, и немедленно скрутили их, заткнув кляпами рты. То же самое они проделали с их бесчувственными друзьями, опасаясь неожиданного пробуждения, не укрощённой покуда, парочки. Десятник удовлетворённо ухмыльнулся, глядя на четвёрку, распластанную на дне шлюпки, и отдал приказ отчаливать, не забыв сразу после этого язвительно прошептать братьям:
– Ну, что, новобранцы, съел меня ваш Грэм?.. Зато теперь кое-кто за эту шутку поплатится…
У Хитрого с Шустрым обоснованно возникли самые пессимистические предчувствия по этому поводу…
Грэм наблюдал за их отплытием, посчитав, что теперь таиться не имеет смысла, – на берегу собралось множество зевак, видевших его появление на палубе тримарана, и их скапливалось всё больше и больше. Вот только ни Эдвина, ни его новых друзей среди толпы не возникало. Зверь начал тревожиться их отсутствием.
Тем временем шлюпка благополучно добралась до брига и скрылась за его корпусом, чтоб с берега было не видно, как связанную четвёрку поднимают на борт. Великан оставался в полном неведении об их судьбе, хотя уже смутно заподозрил, что визит незнакомца с большого корабля как-то был со всем этим связан.
Когда на бриге подняли якорь и поставили паруса, выводя судно из поселковой гавани, Грэм уже встревожился всерьёз. Корабль взял курс на восток, вдоль побережья, и стал быстро удаляться. Тогда разумный зверь решился пойти и проверить, – всё ли в порядке у его друга-хозяина?
Спрыгнув в воду, он направился к дому, где, как было ему известно, должен находиться Эдвин с остальными. Берег вмиг очистился от посторонних, освобождая ему путь. Никто и не думал чинить препятствия такому страшилищу.
Войдя в дом, он издал рык, заставивший всё местное население подальше и понадёжнее спрятаться. Теперь посёлок казался вымершим в районе причала и дома Ксиста с бедокурами. Грэм упал на четвереньки и принялся изучать все следы, оставленные на полу их жилища. Через пару минут он знал, что тот человек приходил сюда, прежде чем пожаловать на тримаран, и был не один.
Обнюхав всё около окна и сам подоконник, Великан перемахнул через него на улицу, где исследовал землю тщательнее всего. После этого он ещё раз взревел громче прежнего и побежал по следам в сторону причала. Постепенно след затерялся, из-за множества народа, успевшего затоптать его, но зверь уже знал, куда унесли его хозяина. Он ринулся туда, где была причалена шлюпка с солдатами, и обнюхал причал в том месте. Обнаружив запах эшмерийца на досках, куда того клали на пару мгновений, он уже не сомневался, что его друга-хозяина увезли силой на большой корабль, видневшийся уже на горизонте. Огласив окрестность в этот раз уже громовым рёвом, Грэм дал понять всем, что в нём разбудили настоящего зверя, и этот зверь устремился в погоню, от которой не уйти.
Тримаран был привязан к деревянной свае, и Великан посчитал, что распутывание узлов в такой спешке – дело слишком муторное. Он с разбега врезался в торчащую из земли балку, ударив в неё руками и грудью. Толстенное бревно не выдержало такого наскока и треснуло. Обхватив его руками, Грэм качнул лесину влево, вправо и отломил возле самого подножья, после чего помчался с ней к лодке. Перекинув обломок сваи через борт, он упёрся спиной в форштевень16 и сдвинул тримаран назад с отмели. Спустив его на воду, зверь ухватился за перекладину поплавка и ловко взлетел на палубу. Дальше всё было гораздо сложнее.
Как управлять судном, он имел весьма приблизительные познания. Его делом было: крутить маховик, когда нет ветра или в других необходимых случаях. Об остальном заботился Эдвин. Однако он почти всегда находился рядом с машиной во время плаваний и хотя бы смутно, но всё-таки представлял основные принципы её работы. Он разбирался в том, какая тяга – что включает. Знал: какие шестерни должны войти в зацепление друг с другом, чтоб лодка шла быстрее или медленнее, вперёд или назад. Беда заключалась только в том, что ему не было известно: каким рычагом движется из рубки та или иная тяга, идущая к машине. Именно всем этим премудростям ему предстояло обучиться в ближайшие минуты, иначе бриг ему уже не догнать.
Грэм с ужасом воззрился на гроздь рычагов, торчащих из пола рубки, не решаясь выбрать на какой из них положить руку, чтоб затем привести тримаран в движение. Тут он вспомнил, что перво-наперво нужно сделать так, чтоб маховик крутился, а значит, необходимо расстопорить мельничные крылья. К счастью, он помнил, как это делал хозяин, и где находится лебёдка, управляющая этим процессом. Правда пришлось немного повозиться с собачкой, заклинивающей саму лебёдку, но зато крылья вскоре сдвинулись с места и стали набирать разгон. Вслед за этим из трюма донёсся знакомый гул, сообщивший, что маховик тоже начал вращаться. Оставалась самая сложная головоломная задача, – какой рычаг заставит лодку плыть? – и у Грэма не было иного способа её решить, кроме как методом тыка.
Старый, испытанный метод не подвёл. Выбрав самый большой рычаг с двойной рукоятью, он не ошибся. Стоило только его перевести, как тримаран резво скакнул вперёд, едва не опрокинув Великана на спину, и тут же его бросило в обратную сторону, – это нос лодки снова ткнулся в песчаный берег.
Этот неожиданный сюрприз сэкономил зверю массу времени. Эдвин оставил шестерёнчатый комплекс включенным на положение «полный вперёд», регулируя скорость при заходе в бухту тем самым рычагом, на который посчастливилось сразу же наткнуться Грэму.
Великан вернул его в обратное положение и, глухо ворча, пытался сообразить, что же делать ему с непослушной машинерией. Потом, махнув рукой на все эти механические премудрости, он спрыгнул с тримарана и вновь снял его с мели простым мышечным усилием, упёршись в форштевень спиной. Затем он так же вручную развернул судно кормой к берегу и поспешил обратно в рубку.
Теперь он знал, что делать. Передвинув уже знакомый рычаг, он повёл оживший «Хаяр» в погоню за хозяином. Его утробное рычание не предвещало ничего хорошего для похитителей эшмерийца. Их бриг маячил неясным пятном на горизонте, на которое Грэм и взял курс. Сперва ему, конечно, пришлось плыть на юг, чтоб выйти из бухты, а уж затем он повернул на восток, ориентируясь на силуэт корабля. Установив руль тримарана ровно, он отправился в трюм и занялся своей привычной работой – стал крутить педали, чтоб развить максимально-возможную скорость. Ярость придавала ему сил, а боязнь за друга – выносливости. Такой мощи он не выдавал, даже когда они убегали от пиратов. Так что, взглянув через некоторое время на догоняемый корабль, разумный зверь с удовлетворением заметил, что расстояние между ними значительно сократилось.
Ксист очнулся оттого, что кто-то тормошил его, и никак не мог понять: открыл ли он глаза, или это ему не удалось? – кругом царила кромешная тьма. Между тем его не переставали трясти, обращаясь донельзя жалобным и знакомым голосом:
– Молчун. Молчун, да проснись ты, наконец! Ксист, приди в себя!
– Шустрый, это ты? – отозвался Ксист. – Шустрый, я, кажется, ослеп, – ничего не вижу.
– Ты не ослеп. Здесь просто темно, – с облегчённым вздохом ответил Тарсил.
– Почему темно? Где мы?.. И почему у меня так… о-о-ой!.. глаз болит?
– Я бы тоже хотел всё это знать, – раздался где-то поблизости голос Эдвина.
– О! Вот и второй очнулся! – обрадовано воскликнул Бенсил рядом с ним.
– Мы в кубрике того самого королевского брига, – сообщил для обоих Шустрый.
– Как мы сюда попали? – удивился Молчун. – Мы же были дома. Потом пришёл этот…
– Шаднир, – услужливо подсказал Тарсил. – Потом вы поспорили, и он ударил вас обоих, после чего вас привезли на этот корабль в бессознательном состоянии.
– Мы уже плывём? – поинтересовался эшмериец.
– Да. Корабль отправился в путь, как только нас доставили на борт, – доложил Бенсил. – Времени прошло уже много, но мы только сейчас смогли освободиться от верёвок. Шустрый как-то умудрился развязать мои руки, а потом уж мы развязали вас и стали приводить в чувство. Не знаю, – сколько прошло времени. Возможно, на улице уже ночь.
– Как бы узнать? – задумчиво протянул Эдвин. – Ну, почему здесь нет ни одного окна?
– Откуда здесь иллюминаторы, а тем более окна? – язвительно спросил Хитрый. – Тебе же говорили: это кубрик, орлопдек!
– Сам ты – орлопдек! – обиделся эшмериец.
– Чёрт побери, Эдвин! Это же элементарные понятия! – негодовал Бенсил. – Орлопдек или кубрик – это пространство между палубами, которое расположено под гондеком, то есть, – нижней палубой. Ниже спускаться уже некуда, – мы под водой!
– Тогда понятно, почему здесь так темно, – дошло до Эдвина.– Но почему здесь так тесно?
– Наверно, это какая-то арестантская каюта, – предположил Тарсил. – Дверь заперта снаружи. Эти головорезы специально нас сюда засунули, чтоб мы не позвали на помощь Грэма.
– Надеюсь, они его не тронули? – обеспокоился эшмериец.
– Это он их чуть не тронул! – насмешливо воскликнул Бенсил. – Хорошая была идея – отправить Шаднира к нему, но не сработала. Этот твой зверь ни на что не годен.
– Помолчал бы лучше, производитель идей! – обиделся Эдвин. – Грэм очень умный. Он на многое способен и, причём, исключительно на добрые поступки, не то, что ты…
– А что я-то сразу?! Что я-то? – в свою очередь обиделся Хитрый. – Задумка с золотыми была гениальной. Не я виноват, что этот проклятый десятник такой хитрый оказался: выследил, куда мы с Шустрым пошли, якобы затем, чтобы привести к нему оставшихся троих, завербованных с нашей помощью, – вас, то бишь. Мы же на самом деле и не думали туда возвращаться, а он – гад! – прикинулся, что поверил нам, а сам перехитрил нас обоих, мошенник несчастный!
– Ты бы заткнулся, в самом деле, кладезь гениальных задумок! – перебил его Ксист. – Результаты твоих идей – всем налицо! Можешь считать, что самую знаменательную глупость в своей жизни ты уже совершил, и на этом успокоиться. Сейчас нам надо поговорить на более актуальную тему… Скажи-ка, Эдвин, а Грэм в самом деле может нам чем-нибудь помочь в данной ситуации?
– По правде говоря, я так не думаю, – грустно констатировал эшмериец. – Судя по всему, мы уплыли уже очень далеко, а Великан не умеет управлять «Хаяром», так что догнать нас ему не на чем.
– А кто он вообще такой? Я никогда не слышал о таких существах, – полюбопытствовал Ксист.
– Грэм?.. Никто не знает, – ответил Эдвин. – Я нашёл его в лесу, неподалёку от своего дома. Он был весь изранен. Я вытащил из него полтора десятка арбалетных болтов и кучу наконечников от сломанных стрел, пока он был без сознания от потери крови. Потом я залечил его раны, – просто заштопал их и перевязал, – а через некоторое время он очнулся. Поначалу он не доверял мне, но уйти не мог из-за слабости. Потом, видимо, понял, что не все люди одинаковы, и не рвался больше сбегать. А особенно на него подействовал мой подарок – куртка с металлическими пластинами и шлем, защищавшие его от дальнобойного оружия, которого он более всего боялся. После этого Грэм полюбил меня, как отца родного, и остался при мне навсегда. Только не всем это понравилось, и мне пришлось покинуть родные края, чтоб найти такое место, где нам с Грэмом будут рады. Ну, или хотя бы не станут вопить от ужаса и падать в обморок при каждой встрече с ним.
– То есть, ты бросил свой дом из-за этого животного? – искренне удивился Молчун.
– Не совсем так. Не только из-за него. Во-первых, я бы не стал так категорично называть Грэма животным, – он слишком умён для этого. Во-вторых, у меня были причины уехать – помимо него. В общем, я бы всё равно ушёл оттуда рано или поздно.
– Расскажи поподробней, – делать-то всё одно нечего.
– Да чего там рассказывать-то? – принялся отнекиваться Эдвин.
– Например: почему ты не разбираешься в навигации и кораблях, если сам построил «Хаяр» и ходишь на нём по морю?.. Это очень странно для моряка, – не знать – что такое румб или кубрик.
– Вот видишь, ты и сам заметил, что с меня моряк никудышный. Просто в этом отношении мне не так повезло как вам. Вы родились в семьях моряков, а мой отец был мельником, потому и мне светила та же участь, но, увы… Я был только вторым сыном, а мельница была одна. Это вам не море, на всех поровну не хватает. Наследником являлся мой старший брат, а мне оставалось только работать на него или идти своей дорогой. Отец желал мне добра и хотел, чтоб я сам стал хозяином – неважно чего. Поэтому он отдал меня в ученики к кузнецу, у которого была единственная дочь. Мне тогда только тринадцатый год пошёл, а ей ещё и года не исполнилось, но отцы наши уже порешили между собой, что поженят нас, как только она вырастет. Кузнец относился ко мне как к сыну, обучал тайнам своего ремесла, которое было предопределено мне в наследство. Надо сказать, что был он весьма искушён в своём деле и передал мне колоссальные знания души и плоти металлов. Он ничего от меня не утаивал, и скажу без ложной скромности, что я стал настоящим мастером, превзойдя даже своего учителя… Так прошло пятнадцать лет, всё было хорошо, но тут снова – «увы»…
Кузнец вдруг неожиданно расхворался и умер, а я остался за него, – единственный мастер на всю округу. Меня уже хорошо знали, и дела шли неплохо. Кузница была не моей, но кроме меня там работать было некому, и я работал, оставляя небольшую часть заработка на свои мелкие нужды, а остальное отдавал хозяйке – вдове кузнеца.
И не сразу, – ох! – далеко не сразу я почувствовал, как переменилась ко мне хозяйка. Освободившись от мужа, она сильно изменилась, стала жадной, высокомерной, и дочь свою наставляла в том же духе, что я ей – не пара. Будто б натерпелась она от мужа своего и не желает дочери подобной жизни – серой и убогой. Я был занят работой с утра до ночи и ничего не замечал, даже того, что суженая моя стала относиться ко мне как к батраку. Когда заметил, – поздно было. Она вдруг замуж вышла за молодого купеческого сына. И вот тут мне стало по-настоящему тошно. Хозяев надо мной образовалось слишком много, и денег требовали больше, больше, больше… И хуже всех был этот юный купчик. Сам ни на что не годен, даже в лавке у отца не мог работать, но гонору имел, – почище дворянина. Являлся в кузницу и указания давал мне бестолковые, не понимая ничего, но требовал, чтоб всё я делал по его указке. Неоднократно выставлял за дверь я недоумка, но он всё так же тупо и настырно лез ко мне, пока однажды не схлопотал по роже.
Хозяйка поскандалила, конечно, но кто, – если не я, – работать будет? Зато потом на некоторое время оставили они меня в покое. И понял я тогда, что мне житья не будет. И начал денежек откладывать себе побольше, чтоб кузню выкупить и на себя работать. Хозяйка видела, что денег стало меньше, скандалила, ругалась, но без толку. А я стал больше принимать заказов оружейных, – они дороже стоили, а значит, был я ближе к цели. Через три года обладал я суммою немалой, достаточной, чтоб откупиться от хозяев и стать владельцем кузницы – единым. Да только отказала мне хозяйка, – не захотелось ей доход терять солидный. Тем более что зять её уже был разорён, пустив по ветру лавку своего отца. Уже жена хотела бросить подлеца, поняв, что муж её был одарён лишь только ленью и имел умишко незавидный… Ко мне уйти хотела…
– Эдвин!!! – вдруг встревожено воскликнул Ксист. – Что с тобой?
– А что случилось? – недоумённо спросил эшмериец.
– Ты как-то странно заговорил, – объяснил Молчун. – Поначалу рассказывал нормально, потом начал говорить речитативом, а напоследок и вовсе на какие-то малопонятные стихи перешёл.
– Иногда со мной такое случается, когда очень увлекусь и забудусь, – с вздохом ответил Эдвин. – Это моя профессиональная привычка. Во время работы, когда стучишь молотом в определённом ритме, мысли сами по себе подстраиваются под этот ритм, и по-другому думать уже не можешь. Бывает, что впадаешь в какое-то непонятное состояние, и создаётся впечатление, что начинаешь видеть насквозь обрабатываемый металл и прочие вещи. Может быть, именно это и сделало меня хорошим кузнецом, – я мыслью проникаю вглубь металла…
– Причём здесь металлы? Я про речь твою говорю! – возмущался Ксист. – Ты же сейчас молотом не стучал!
– Так я и объясняю!.. Похоже, я настолько углубился в воспоминания, что ко мне вернулось то проникновенное состояние, и я невольно, механически заговорил в ритме молота и наковальни.
– Ладно, хватит эту чушь нести. Лучше рассказывай дальше, как умеешь, – попросил Молчун примирительно.
– Ну, хорошо… В общем, не удалось мне выкупить кузницу, и тогда я решил уйти. Единственное, что меня удерживало, – это один крупный невыполненный заказ, за который оплату я уже получил. Это была та самая катапульта, установленная теперь на «Хаяре». Заказал мне её один зажиточный каперщик, не раз покупавший у меня оружие. В тот раз он приплыл специально ко мне, чтоб забрать готовые многозарядные арбалеты, и вздумалось ему вооружить свой приватир скорострельной баллистой, чтоб, значит, сподручней было нападать на неприятельские суда. Его посудина была не очень большой, но, имея на ней такое оружие, он мог бы грабить корабли любых размеров. Хотя он должен был атаковать только врагов, но у меня закрадывались смутные подозрения, что он мог и наплевать на это правило. Кто знает, может он, прикрываясь каперным свидетельством, полученным у нашего монарха, втихаря нападал на все корабли подряд. В конце концов, капер – это тот же пират, только у него есть законное право: грабить и уничтожать – исключительно – неприятеля, но кто за него поручится? Мне не очень-то хотелось связываться с этим морским охотником, но были нужны деньги. К тому же, у него было каперное свидетельство, что снимало с меня всякую ответственность за то, как он будет использовать мою катапульту. Я согласился, с условием, что он даст мне время обдумать устройство будущей баллисты, а он тут же внёс громадный задаток за то, чего не существовало ещё даже в мысленном измерении. Он тоже поставил условие, чтоб я не делал больше никому, кроме него, таких катапульт, по крайней мере, первое время.
Его вера в мои способности даже польстила. Не долго думая, я отправился с его деньгами к хозяйке и получил отказ, после чего и решил покинуть родные края сразу же, как только выполню заказ каперщика. Забросив все другие дела, я принялся мастерить баллисту. Вскоре после этого я наткнулся в лесу на умирающего Грэма и выходил его. Жил я в кузне, на отшибе от деревни. Рядом были река и лес. Кому что было нужно – приходили сами, но с тех пор, как у меня обосновался Великан, посетителей ветром сдуло. Надо ли говорить, что это очень не понравилось хозяйке, и она пришла с требованием, чтоб Грэма больше там не было. А он, слыша всё это, потихоньку подошёл к ней сзади, постучал по плечу и, когда она обернулась, просто улыбнулся ей, оскалив весь комплект своих зубов. Но, видимо, она не поняла, что это – всего лишь приветливая улыбка, и больше её в кузне никогда не было, как и остальных её близких родственников.
Грэм начал помогать мне, едва поднявшись на ноги. Вдвоём мы справились очень быстро. Единственные контакты с внешним миром у меня случались, только когда я ходил в деревню за продуктами. Там я и узнал, что, по слухам, мой заказчик сгинул где-то в море вместе со своим приватиром. Катапульта стала не нужна, но до завершения работы оставалось слишком мало, так что бросить её я просто не мог.
Между тем, округа всё больше роптала на Великана. Его считали проявлением злобных сил, и любую неприятность списывали на его присутствие вблизи, хотя он никогда не удалялся от кузницы. Я понимал, что надо уходить. Но идти пешком в компании с Грэмом, – равносильно самоубийству, а оставить его на произвол судьбы я тоже не мог. Тогда мне и пришла идея: обзавестись лодкой, чтобы в путешествии было где прятать этакого здоровяка. К тому же, мне было бы жаль оставить баллисту, и я решил установить её на своей лодке. Затем я вспомнил давнюю задумку о том, как двигать судно, используя ветряные мельничные паруса.
Купив обыкновенную одинарную лодку, я установил её возле кузни, и мы вдвоём принялись строить то, что сейчас зовётся «Хаяром». Результат вы видели. Он вобрал в себя замыслы многих лет. Тут и мельница, и винт, двигающий судно, и комплекс шестерней, устанавливающих нужную скорость, и многое другое… Кое-что пришлось додумывать по ходу дела, например: педали и цепь для вращения маховика, поплавки по бокам лодки, чтоб при любом направлении ветра «Хаяр» не опрокинулся, и прочие мелочи…
В общем, соорудили мы тримаран довольно быстро и, никому ничего не говоря, отчалили. С тех пор всё время плыли на восток вдоль побережья, и нигде не нашлось для нас двоих местечка, где бы мы могли обосноваться. То Грэм пугает своей внешностью местное население, то тримаран для них выглядит слишком странно, а то и всё вместе не внушает им доверия. Одни только пираты ничего не испугались и хотели захватить «Хаяр». Если б не вы, возможно, им это и удалось бы.
– Если б не мы, тебя сейчас не было бы здесь, – возразил Ксист.
– Вам не кажется, что наверху стало как-то шумно? – спросил Тарсил.
Некоторое время все прислушивались, а затем согласились с его мнением.
– Точно! – подтвердил Молчун. – Такое ощущение, что там творится настоящий погром.
– Может, на нас кто-то напал? – обрадовано воскликнул Бенсил.
– На королевский бриг? – усомнился Ксист. – Это должны быть очень отчаянные ребята. Таких в жизни не бывает.
– Тише! – шикнул Тарсил. – Сюда кто-то идёт.
– Ну вот, сейчас всё и выясним, – посулил Эдвин.
Наступила общая тишина, нарушаемая лишь шумом наверху и приближавшимися шагами. Под дверью образовалась узкая полоска света, и шаги остановились перед их каютой. Через мгновение лязгнули запоры, и дверь распахнулась с тягучим скрипом. Свет от факела ослепил арестантов, и они не сразу узнали Шаднира.
Наступила глубокая ночь, когда Грэм, наконец, настиг корабль. Было безоблачно, и луна щедро проливала свет на морские просторы, заставляя зверя волноваться – как бы его не заметили с брига раньше времени. Ему удалось подойти к судну вплотную, и теперь громадная корма нависала прямо над ним, качаясь вверх и вниз.
Грэм недолго размышлял о том, как забраться на корабль. На носу тримарана всё ещё лежал обломок деревянной сваи с привязанным к нему фалом, второй конец которого был надёжно закреплён на лодке. Схватив бревно, он мощно метнул его вверх, словно копье, перебросив через борт брига, после чего принялся подтягивать его к себе, перебирая канат руками. Когда обломок за что-то зацепился, зверь для надёжности подёргал за привязь, после чего стал стравливать фал помаленьку, чтоб не получилось слишком резкого толчка, когда он натянется. Тем не менее, совсем этого избежать не удалось, и – как не был слаб рывок, – его должны были почувствовать все обитатели брига. Выждав несколько секунд, Великан убедился окончательно, что снасть выдерживает массу «Хаяра», буксируемого теперь на привязи. Стрельнув глазом вдоль натянутого фала, он без колебаний уцепился за него и полез на корабль, ловко перехватываясь всеми четырьмя конечностями.
Минутой ранее рулевой с брига основательно приложился к бутылке с ромом, и как раз в этот момент судно слегка содрогнулось от известной причины. Матрос оторвался от горлышка и подозрительно посмотрел на остатки спиртного, пробормотав: «Вот это торкнуло…» На всякий случай он решил оглянуться, желая выяснить: что там громыхнуло позади, пока он был занят общением с бутылкой.
Первое и единственное, что он увидел, были мельничные крылья, вращавшиеся прямо за кормой. В лунном свете эта картина выглядела особо зловеще, так что матрос зажмурился и поспешно отвернулся, чтоб не смотреть на это зрелище – самый жуткий кошмар, привидевшийся ему когда-либо в жизни.
Покосившись на бутылку ещё более недоверчиво, он констатировал: «Пить надо меньше…», после чего залпом покончил с оставшимся ромом и, кряхтя, занюхал рукавом. Тут внизу хлопнула дверь, и на палубу выскочил переполошенный боцман, заоравший на весь корабль:
– Вахтенный! Что случилось? Мы зацепили риф?
Матрос среагировал мгновенно, швырнув опустевшую бутылку через плечо, и ответил:
– Ничего не случилось, сэр!
В тот самый момент Грэм добрался до конца каната и уже намеревался перелезть через борт судна, как вдруг, невесть откуда прилетевшая бутылка разбилась о его шлем, осыпав зверя осколками. Он ожидал чего угодно: копий, стрел, арбалетных болтов… но то, что ему дадут отпор при помощи пустой стеклянной тары, стало для него полной неожиданностью. Грэм от удивления соскользнул обратно и повис на канате. Однако, рулевой, обернувшись на звон стекла, успел того заметить, что повергло его в шок. А тут ещё боцман лезет со своими вопросами:
– Как это: ничего не случилось? Я ясно чувствовал толчок! Или я, что, по-твоему, – пьян?
– Да, да… – задумчиво пробормотал матрос. – С выпивкой надо совсем завязывать…
– Что-о-о?!! – взревел, словно медведь, боцман, яростно выпучивая глаза. – Да я тебя!
– Простите, сэр! – опомнился рулевой. – Это я не вам, а себе.
– Мало того, что ты риф зацепил, так ты ещё и пьян на вахте! – бешено крикнул боцман.
– Никак нет, сэр! Я вовсе не риф зацепил, а мельницу! – брякнул, не подумавши, матрос, после чего оглянулся назад, ища глазами подтверждение своим словам, и увидел Грэма, вновь перелезающего через борт. И Великан, и «Хаяр» были для него явлением неожиданным, так как во время их стоянки в бухте «Белужьего камня», он отсыпался перед ночной вахтой и ничего не видел.
– Что ты зацепил? Мельницу? – ошарашено воскликнул боцман. – А с неё случайно черти не полезли к нам на борт? – добавил он не без сарказма.
– Так точно, сэр! Один залез… – откровенно сознался рулевой, оглядываясь на Грэма, который стоял позади него и стряхивал с себя стеклянные осколки. Выглядел зверь весьма недружелюбно и слегка обиженно. Матрос давно бы убежал от него, но единственное, почему он ещё сохранял вертикальное положение, было то, что он держался за штурвал. Отпустив его, рулевой непременно бы грохнулся, поэтому он не сдвинулся с места, даже когда на него стал надвигаться Грэм, взиравший на беднягу так, как не смотрят, приближаясь для объятий.
Когда он появился в поле зрения боцмана, тот сразу всё понял и принялся дуть в сигнальный свисток, подняв тревогу. Матрос же окончательно решил не расставаться со штурвалом и запрыгнул на него, обхватив руками и ногами. Великан, глухо ворча, деликатно потянул его за куртку, но тот отрицательно помотал головой. Тогда зверь, решивший испортить бриг, чтоб избежать скорой погони после освобождения своих друзей, пожал плечами и оторвал ворот вместе с уцепившимся матросом, после чего запустил их за борт. Рулевой, с диким воплем, верхом на крутящемся штурвале улетел в воду, где он провёл впоследствии ещё очень много времени, пока за ним не вернулись на шлюпке. Точнее, вернулись, конечно, за штурвалом, но так как матрос успел с ним очень сильно сродниться, и их не удалось разъединить, как ни старались, то пришлось брать обоих и грузить в шлюпку, как есть – в комплекте. Но это случится ещё не скоро, а пока на палубе брига начал собираться вооружённый люд, и Грэм почуял неладное.
Рядом свистнули первые стрелы, и зверь спрыгнул вниз на палубу, где всё ещё стоял боцман. Схватив его за шею, Великан подскочил к борту и занёс трепыхающегося вахмистра над водой, ясно давая понять, что сбросит его, если не прекратится сопротивление. На некоторое время атака приостановилась, но тут его план сорвал капитан, появившийся позади него из своей каюты.
– Плевать на боцмана! Нового найдём. Стреляйте в чудовище! – приказал он зычным голосом. Капитану тут же подчинились, и в Грэма полетело несколько стрел. Его спасла куртка с металлическими пластинами, которые было невозможно пробить. Зато боцмана от купания не спасло ничто.
Избавившись от заложника, Великан сразу наметил другого, более авторитетного. Он метнулся к капитану, который попытался скрыться в своей каюте, но Грэма ещё ни разу не смогла остановить закрытая дверь, которая в оторванном состоянии весьма кстати пригодилась ему. Прикрываясь ей от стрел, Великан выволок капитана на палубу и заменил им боцмана, держа его в том же месте над водой, только в несколько ином положении. Командиру брига пришлось висеть за бортом вверх ногами, за одну из которых его держал Грэм, сочтя такое изменение достойным более высокого чина заложника. Все попытки атаковать его прекратились, и люди замерли в нерешительности, не зная – что предпринять. К счастью, положение спас вовремя появившийся десятник Шаднир. Он вытаращил глаза на Великана и удивлённо спросил:
– Грэм, ты как здесь очутился? – и так как зверь ничем не ответил ему, кроме глухого ворчанья, он попытался проявить сообразительность: – А-а, я понял. Ты приплыл на своей чудной лодке? И, наверное, хочешь видеть своих друзей?
На этот раз Великан кивнул, дополнив свой немой знак сердитым рычанием и встряхиванием заложника.
– Не злись, пожалуйста, Грэм, у них всё в порядке, – успокаивал его десятник. – И, если капитан разрешит, то они сейчас же будут здесь. Капитан, вы не против, сэр?
– Конечно не против, идиот! – истерично воскликнул заложник.
– Я надеюсь, сэр, вы помните, что они – рекруты его величества? – намекнул Шаднир.
– Мне сейчас всё равно, – кто они такие! – откликнулся подвешенный.
– Тогда, я надеюсь, вы сами объясните в столице, – почему их пришлось отпустить?
– Конечно, объясню, болван! – взвизгнул капитан. – Беру всю ответственность на себя!
– Прекрасно, сэр! Это я и хотел услышать, – обрадовался десятник. – Сию минуту все четверо будут здесь, Грэм! Ты уж ничего не делай капитану, пока я хожу.
Зверь утвердительно кивнул, и Шаднир, просочившись сквозь толпу матросов, нырнул в какой-то люк, исчезнув в недрах корабля. На палубе наступило неловкое молчание. Кучка вооружённых людей и Грэм, держащий над водой за ногу капитана, стояли друг против друга и ждали развязки. Раньше всех терпение закончилось у старшего помощника. Он вдруг выступил вперёд и взял инициативу в свои руки:
– Плевать на капитана! Нового найдём. Убейте чудовище!
Однако в этот раз команда отнеслась как-то прохладно к приказу начальства. Инициатива старшего помощника осталась непонятой, и он, стушевавшись, немного помялся на месте, а затем постарался незаметно отступить в задние ряды. Но просочиться сквозь толпу, как это сделал до него Шаднир, ему не удалось. Вокруг неудачно выступившего помощника, по мере его продвижения, образовывалось свободное пространство. Его словно пропустили через строй, заставив чувствовать себя крайне неловко, пока он не скрылся с глаз долой. Тут, к его счастью, из люка появился Шаднир, ведя за собой четверых арестантов, и всё внимание переключилось на них.
– Грэм?!! – воскликнул Эдвин. – Молодец, Великан! А где «Хаяр»?
Зверь кивнул головой в сторону кормы, и четвёрка поспешила вверх по лестнице на возвышение, откуда их взорам открылся вид на буксируемый тримаран.
– Послушай, Грэм, пора уже отпустить капитана, – попросил Шаднир.
Великан положил заложника на палубу, но ненадолго, для того лишь, чтобы перехватиться поудобней. Взяв командира судна за шею, он принялся потихоньку отступать к лестнице, прикрываясь оторванной дверью, как щитом. Команда брига не трогалась с места, наблюдая, как чудище задом медленно поднимается на возвышавшуюся корму, держа перед собой капитана.
Оказавшись наверху, Грэм убедился, что четвёрка его друзей уже спустилась по канату на тримаран. До него даже донёсся звук раскручиваемого вручную маховика, – ребята времени даром не теряли, готовясь к экстренному бегству. Слегка подтолкнув капитана вперед, Грэм спустил его с лестницы и тут же отпрыгнул назад, чтоб не попасть под град стрел, обрушившихся на него. После этого он метнул свой щит-дверь в мачту брига, целясь в марс – площадку, устроенную у вершины первого колена мачты. Там удобно расположился матрос с арбалетом, – единственный, кто мог попасть в зверя, находившегося выше уровня основной палубы. Снаряд Грэма достиг цели до того, как стрелок успел выпустить в него болт. От удара мачта слегка содрогнулась, и стрелок промахнулся, а Великан не стал дожидаться, пока тот перезарядит арбалет. Он одним прыжком оказался возле обломка сваи, используемого вместо абордажной кошки, и рывком освободил тримаран от привязи. Засунув обломок под мышку, он ухватился свободной рукой за фал и так сиганул через борт корабля.
На «Хаяре» только этого и ждали. Эдвин тут же включил задний ход, и тримаран резко клюнул носом, после чего начал быстро удаляться от брига. Грэм, перебирая руками канат, добрался до лодки и вскарабкался на неё, проделав всё это под неутихающим обстрелом. Арбалетные болты и стрелы несколько раз попадали в него, но отскакивали от металлических пластин на куртке, так что он остался цел и невредим. Заняв своё место в машинном отделении, Великан с довольным видом взялся за привычное дело – крутить маховик, благодаря чему «Хаяр» вскоре оказался вне досягаемости для стрелков.
Видя тщетность всех попыток атаковать лодку беглецов, капитан брига приказал прекратить стрельбу. Он молча пронаблюдал, как эта странная плавучая мельница разворачивается в сторону берега и стремительно обгоняет его корабль. Вспомнив о своих неприятностях, он махнул на дезертиров рукой и принялся раздавать приказания:
– Убрать паруса! Спустить шлюпку и вернуться за боцманом и штурвалом! А ты! – указал он рукой на своего бывшего старшего помощника, который прятался за мачтой и старался не отсвечивать. – Юнга!.. Начинай драить все палубы, и чтоб до утра управился! Понял приказ?
– Понял, сэр, – уныло протянул новоиспечённый юнга.
– Вот так вот! – заключил удовлетворённый капитан, глядя вслед удалявшемуся «Хаяру». Досадливо сплюнув, он пообещал сам себе, тихо бормоча под нос: – Ничего, ещё встретимся. Плывём-то в одну сторону, значит, обязательно встретимся. И я вам тогда не позавидую…