Придворный конюшенный двор
Придворные конюшни
В 1720-1724 годах по проекту архитектора Н.Ф. Гербеля на левом берегу Мойки было возведено огромное здание Придворных (Императорских) конюшен. Эта постройка стала одной из важнейших градообразующих единиц раннего Петербурга. Она оказала определяющее влияние на развитие обширной прилегающей территории. Следом за сооружением конюшен рядом с ними, с южной стороны, сформировался целый комплекс Конюшенного двора, занимавший два крупных квартала. Тогда же, к исходу первой трети XVIII века, сложился планировочный каркас местности: Конюшенная площадь, Большая и Малая Конюшенные улицы.
Спустя сто лет, в 1817-1823 годах, здание Придворных конюшен реконструировал В.П. Стасов. Черты петровского барокко сменились монументальными формами ампира. Но, несмотря на эту перестройку и позднейшие переделки, здание в целом сохранило первоначальные масштаб, конфигурацию плана, объемную структуру и узловые звенья композиции.
Строитель Придворных конюшен Николай Федорович (Николаус Фридрих) Гербель был одним из ведущих архитекторов-иностранцев, работавших при Петре I. В 1719 году он приехал в Петербург из Швейцарии и сразу включился в процесс созидания Северной столицы. Гербель служил в Главной полицмейстерской канцелярии и в Канцелярии городовых дел (в 1723 году ее переименовали в Канцелярию от строений).
Уже в 1719 году архитектор составил проект планировки Адмиралтейского острова. По его планам проводилось выпрямление улиц и выравнивание линий застройки. Особая заслуга Гербеля-градостроителя – проектирование пятилучевой системы центральных улиц, ориентированных на башню Адмиралтейства.
Гербель участвовал в сооружении Партикулярной верфи на Фонтанке и Мытного (Гостиного) двора на углу Мойки и Невского проспекта, Исаакиевской церкви и Кунсткамеры, Зимнего дворца Петра I и дворца Прасковьи Федоровны. Кроме столь значительных объектов, он строил жилые дома, занимался разбивкой участков, благоустройством рек и каналов. По сути дела, он был главным городским архитектором. За пять отпущенных ему лет (скончался 16 сентября 1724 года) Гер б ель выполнил в Петербурге колоссальный объем работ.
Титанический труд не принес архитектору достатка. Выплату жалованья подолгу задерживали, жить приходилось в долг, распродавая вещи. В ноябре 1723 года он просил директора Канцелярии от строений У.А. Сенявина «заслуженное на прошлый и на сей год выдать сполна, ибо за удержкою того моего жалованья в архитекторском деле великая остановка, а мне разорение, а от должников, которым я должен, поругание… »[31]. В таких условиях, невзирая на трудности, архитектор должен быть продолжать активную деятельность.
План Петербурга 1753 г. Фрагмент
Придворные конюшни – основное самостоятельное произведение Гербеля. Здание возводилось по его оригинальному авторскому проекту и под его руководством. Петр I указал приступить к строительству в 1720 году. Тогда же начали стройку «свайным битьем», а в следующем году развернулись каменные работы[32].
Несмотря на сугубо хозяйственное, утилитарное назначение здание выглядело весьма представительно и играло роль градостроительной доминанты. Парадного вида требовали и высокий статус Императорских конюшен, и ответственное местоположение неподалеку от царских резиденций, напротив Адмиралтейского острова. Поскольку этот остров был уже застроен, под конюшни отвели ближайшее к царским дворцам свободное место.
В связи с этим сооружением уместно вспомнить высказывание профессора А.Л. Пунина: «Петербург строился на европейский манер, но с поистине русским размахом». В данном случае широта архитектурного замысла отвечала как задачам обслуживания царского двора, так и простору еще не освоенной местности на южном берегу Мойки. А.А. Морозова и другие авторы пишут о том, что на Петра I во время второй заграничной поездки в 1717-1719 годах произвели впечатление королевские конюшни в Версале, возведенные в 1680-х годах Ж. Ардуэном-Мансаром. Это и послужило толчком к устройству подобных парадных конюшен в Петербурге[33]. Однако постройка Гербеля не имела ничего общего с версальским образцом: двумя отдельными корпусами, раскрытыми курдонерами.
Придворные конюшни – единое сооружение в виде замкнутого периметра с огромным внутренним двором. Здание вытянуто вдоль Мойки, берега которой, одновременно с углублением русла, Гербель укреплял шпунтовыми сваями. Редкая особенность здания – тупоугольный изгиб посередине продольных сторон. Необычная шестиугольная форма плана органично согласована с плавной излучиной реки. Связь с ландшафтом оказалась для Гербеля важнее четкости прямоугольных очертаний, утверждавшейся в регулярной структуре Петербурга.
«Тема взаимодействия функции и пространства на примере Конюшенного двора была раскрыта архитектором безошибочно. Участок, выбранный им под строительство, соответствовал необходимым требованиям заданной функции. Непосредственная близость проточной воды предоставляла максимальные удобства как для ухода за лошадьми, которых необходимо поить, чистить, купать, так и для поддержания санитарного состояния внутри здания», – отмечает А.А. Морозова, исследователь творчества Н.Ф. Гербеля[34].
Действительно, следует признать, что объективно никакой иной участок не был столь подходящим для Придворных конюшен, как этот.
Здание состояло из двухэтажных корпусов. На первом этаже находились стойла верховых и каретных лошадей, каретные сараи и мастерские. На втором – склады упряжи, конторы и прочие службы. Часть помещений занимали жилые покои.
Придворные конюшни. Северный фасад. Чертеж 1740-х гг.
Протяженные, расходящиеся вширь корпуса распластаны по горизонтали. Посередине, в точках излома, выделялись павильоны со въездными воротами. Вертикальный акцент – павильон с высоким куполом – был ориентирован в сторону Мойки. Тем самым подчеркивалось главенство речного фасада.
О первоначальном облике этой башни и здания в целом дают представление фиксационные чертежи и виды города XVIII века[35]. Мощный прямоугольный объем павильона делился на два яруса, обработанных пилястрами разного ордера. Верхний ярус прорезали высокие полуциркульные окна, вторившие нишам по сторонам от арки ворот. На нем покоился широкий восьмигранный барабан, из которого вырастал вытянутый вверх граненый купол, крытый луженой жестью. Над ним возносился легкий фонарик с фигурным навершием. Увенчивал башню короткий шпиль с железным флюгером – парившей в воздухе фигурой скачущего коня. Это был опознавательный знак Придворных конюшен.
Марселиус X. Придворные конюшни. Фрагмент рисунка 1725 г.
Сооружение шпиля было делом голландского мастера Хармана фон Болоса (Болеса). Ведущий мостостроитель той эпохи, он также был главным специалистом по куполам и шпилям. Фон Болос создал конструкции основных вертикальных доминант города – игловидных завершений колокольни Петропавловского собора и башни Адмиралтейства. Вместе с Гербелем он сооружал купол и шпиль Исаакиевской церкви.
Башня Придворных конюшен резко усиливала значимость речного фасада. В остальном северный и южный корпуса с высокими двускатными крышами были относительно равноценными. Окна в наличниках «с ушками» чередовались с вертикальными филенками. Это типичные элементы петровского барокко. Края крыльев были зрительно закреплены небольшими ризалитами. Монотонный ритм окон слегка перебивался со стороны Мойки арочными входами.
Придворные конюшни – одно из крупнейших зданий раннего Петербурга – носили все характерные признаки петровского барокко. Это простота и четкость объемных построений, плоскостная трактовка фасадов, сдержанность внешней отделки. Духу трезвого практицизма не противоречила тяга к активной силуэтности, преображавшей равнинный пейзаж города. Здесь это качество проявилось в сложном рисунке купольного завершения со шпилем, ставшем специфической приметой Петербурга Петра I.
Придворные конюшни. Южный фасад. Фрагмент. Чертеж 1740-х гг.
В те времена градостроительная роль постройки Гербеля была неизмеримо выше, чем в последующие периоды. Поблизости еще не существовало конкурирующих зданий. Конюшни, образовавшие самостоятельный квартал, занимали островное положение. Они были видны издали и имели круговой обзор.
Прежде всего, здание служило доминантой верхнего течения Мойки. В молодой Северной столице реки, а не улицы являлись главными артериями города. Оптический фокус композиции Гербеля составляла северная башня. Ее купол со шпилем включался в систему остроконечных вертикалей единой городской панорамы.
Описание Придворных конюшен дал в середине XVIII века первый историк Петербурга А.И. Богданов. В здании «двои вороты каменные ж, одне с болшим куполом и шпиц, а на шпице позолоченой медной литой конь поставлен, а на других вототах, к Лугу (Конюшенной площади. – Б. К.) маленкой фронтошпиц, и на нем крест поставлен, понеже над сими воротами имеется церковь»[36].
Надвратную церковь в центре южного корпуса достроили позднее по повелению императрицы Анны Иоанновны. В 1737 году храм освятили во имя Спаса Нерукотворного Образа. В декабре 1746 года состоялось повторное освящение в присутствии императрицы Елизаветы Петровны[37]. В церкви установили иконостас с образами «греческого письма». Затем, в 1750-х годах, новые иконы написал М.Л. Колокольников[38].
Фасад церкви в три оси с высокими арочными проемами был оформлен пилястрами большого ордера, объединявшего оба этажа. Посередине возвышалась небольшая звонница с треугольным фронтоном. Криволинейные аттики по бокам создавали плавный переход от звонницы к основному объему. Такая схема соответствовала распространенному типу церквей европейского барокко.
В 1730-х годах Конюшенным двором занимался выдающийся русский зодчий М.Г. Земцов. Прежде он работал в Летнем саду, Стрельне и Петергофе, завершил сооружение Кунсткамеры, возвел Симеоновскую церковь близ Фонтанки. Исследователь творчества зодчего М.В. Иогансен сообщала, что «Земцов достраивал и огромное здание придворных конюшен»[39]. Неизвестно, в чем конкретно заключалась эта достройка. Может быть, Земцов был автором домовой церкви? Или же он вел работы в других кварталах Конюшенного двора с южной стороны Конюшенной площади?
Придворные конюшни. Северный фасад. Фрагмент
В конце 1750-х годов проект перестройки Придворных конюшен составил Антонио Ринальди. Это была одна из первых в Петербурге работ блестящего мастера стиля рококо и раннего классицизма, создателя замечательных ансамблей в Ораниенбауме, Гатчине и Царском Селе, Мраморного дворца, Тучкова буяна и великолепных храмов.
Ринальди стремился придать корпусам конюшен более парадный и монументальный вид. Центральная часть здания решалась в крупных ордерных формах с баллюстрадой наверху. Над этим широким объемом возвышалась купольная церковь. Ризалиты были акцентированы портиками, торжественные въездные арки выделялись эффектной пластикой. В промежутках между арками поднималась стройная ярусная башня. Композиция комплекса была выдержана в классицистическом духе, но с оттенками позднего барокко[40].
Мартынов. А.Е. Мойка у Придворных конюшен и Круглого рынка. 1809 г.
Ближе к концу XVIII века здание утратило свой главный вертикальный акцент – высокий купол со шпилем. Скорее всего, он был разрушен катастрофической бурей 1777 года[41]. Взамен на восьмигранном барабане соорудили пологий, приземистый купол, а на нем вновь установили скачущего коня на медном шаре.
К началу следующего столетия обветшавшее здание Придворных конюшен нуждалось в ремонте и реконструкции. Работы были поручены Луиджи Руска, который служил в Кабинете Его Императорского Величества, а в 1802 году получил звание придворного архитектора. Из его построек в нашем городе наиболее известны казармы Кавалергардского и Гренадерского полков, усадьба Мятлева (Бобринских) на Галерной улице, Портик Перинной линии, церковь Всех скорбящих на Шпалерной улице. Вблизи Конюшенных улиц он выстроил дом Ордена иезуитов (набережная канала Грибоедова, 8/1).
План Петербурга 1765-1773 гг. Фрагмент
Проект перестройки конюшен Руска выполнил в 1804 году. Л.Б. Александрова, автор книги о зодчем, считает его принципиальным нововведением перенос церкви из западной части в центр здания[42]. Однако церковь размещалась посередине южного фасада изначально! Об этом свидетельствуют все изображения XVIII века. Тем не менее о вымышленном перемещении церкви сообщают вслед за Л.Б. Александровой и другие авторы.
Руска предполагал создать более монументальную композицию храма с крупномасштабным портиком ионического ордера, мощным сферическим куполом и двумя симметричными звонницами[43]. Портик завершался широким треугольным фронтоном. Фланкирующие купол звонницы с открытыми арками и малыми куполами напоминали о двубашенном типе храма. Вероятно, такую схему Л. Руска избрал по примеру церквей в южных окрестностях Петербурга, возведенных Дж. Кваренги, под началом которого он начинал свою карьеру.
По замыслу Руска, храм становился новым ведущим акцентом в структуре Придворных конюшен, более значимым, чем башня со стороны Мойки, утратившая высотный силуэт. Пластичные объемы церкви контрастно противопоставлялись простым по рисунку корпусам. Стилистика всего здания преображалась: черты раннего барокко должны были уступить место формам высокого классицизма.
Фасады расходящихся вдоль площади корпусов членились на два яруса. Нижний, с высокими окнами, обработан горизонтальным рустом. Второй этаж представлял собой гладкую полосу, прорезанную мелкими квадратными окнами, и оканчивался карнизом. Архитектор обошелся без декоративных деталей, подчеркнув строгий, лаконичный облик протяженных корпусов.
Проект Руска по зданию конюшен не был реализован. Александр I распорядился не перестраивать, а только отремонтировать церковь. Зато Руска с большим размахом осуществил реконструкцию комплекса Конюшенного двора в квартале к югу от Конюшенной площади, между Большой Конюшенной улицей и Екатерининским каналом. Об этой его работе будет сказано далее.
Кардинальная перестройка Придворных конюшен выпала на долю Василия Петровича Стасова. Этот великий зодчий периода позднего классицизма не нуждается в представлении, его произведения широко известны. Отметим только, что в 1817-1819 годах, почти одновременно с Придворными конюшнями, он перестроил Павловские казармы на Марсовом поле. И в этом случае Стасов также следовал за Руска, который в 1806 году приспособил стоявшее на месте казарм здание бывшего ломбарда для размещения министерств[44].
На фасаде, обращенном к Марсову полю, Руска проектировал три торжественных портика, центральный из них – 12-колонным. Стасов подхватил эту схему создав еще более величественную композицию, полную монументальной силы. Павловские казармы – шедевр зодчего, главенствующий в ансамбле Марсова поля. Реконструированные им Придворные конюшни развивают тему строгой монументальности. Два расположенных неподалеку сооружения образуют уголок «стасовского» Петербурга.
Основным трудом, посвященным творчеству В.П. Стасова, остается фундаментальная монография профессора В.И. Пилявского, изданная более полувека назад. В ней, в частности, подробно изучена работа зодчего по Придворным конюшням[45].
Весной 1816 года Стасов обследовал старое здание. Он нашел, что «стены совсем ветхи и угрожают падением», и предложил подготовить коллективное заключение. Комитет строений и гидравлических работ поручил проект исправления конюшенных корпусов архитектору А.Ф. Модюи. Тот, однако, отказался, и это сложное ответственное дело возложили на Стасова.
Приступая к выполнению заказа, архитектор учитывал необходимость перепланировки и конструктивных изменений, а в отношении архитектурного облика здания уточнял у начальства: «… оставаться ли фасадам в теперешнем положении, или переправить согласно устройству городскому… ». В июле 1816 года он представил первые варианты проекта, но тут же обнаружилось, что в конюшнях со стороны Мойки «стены до такой глубины подопрели, что не находится возможным оные подкрепить и должно будет оные сломать и делать вновь… »[46]. Александр I потребовал начать разборку корпусов. Стасов переработал проект, который окончательно был утвержден 1 декабря 1816 года.
Придворные конюшни. Северный корпус. Фото 2000-х гг.
Строительство развернулось на следующий год. Все работы, включая внутреннюю отделку и оборудование, удалось завершить в 1823 году.
«Весь объективный ход дела предопределил сохранение в основном первоначальной планировочной композиции здания и прежнее распределение групп помещений, т. е. во вновь возводимых корпусах по берегу реки Мойки – конюшенных помещений, а в корпусах, выходящих на площадь, – мастерских внизу и жилых покоев во втором этаже с сохранением центрального расположения церкви», – писал В.И. Пилявский[47].
Сами конюшни были расширены за счет пристройки западного дугообразного корпуса. С противоположного края, вдоль Екатерининского канала, заново сооружен манеж. В корпусах, развернутых к площади, Стасов по возможности использовал старые стены, но с перебивкой проемов. Объем церкви был значительно увеличен. Подо все здание подводился цоколь из известняковых плит.
Придворные конюшни. Северный и восточный корпуса. Фото 2000-х гг.
Перестройка преобразила облик Придворных конюшен. Теперь здание предстало впечатляющим образцом стиля ампир с присущими ему монументальной выразительностью, геометричностью форм, активной ролью ордера и пространственным размахом. Стасов акцентировал четкие лаконичные объемы и чистые плоскости стен, ввел суровый дорический ордер, подчеркнув мощь архитектурного образа. Эти приемы характерны для его творческого почерка.
Со стороны Мойки располагались два вытянутых в длину конюшенных зала. В каждом из них два ряда стойл разделялись средним проходом, а вдоль наружных стен вели узкие коридоры. Внутренние балконы над коридорами позволяли обозревать конюшни сверху. «Зодчий предложил очень изящную конструкцию… из тонких чугунных колонн с чугунными же балками, несущими кирпичные сводики над каждым из стойл»[48]. (Эти залы перестроены в 1865-1866 годах.)
Фасады корпусов по набережной выдержаны в крупных лапидарных формах. Массивность и устойчивость нижнего яруса, отсеченного тягой, зрительно выявлена рустовкой. Прямоугольные окна этого уровня давно заложены, и фасад, вопреки проекту Стасова, выглядит закрытым, как бы неприступным. Широкие полуциркульные окна с архивольтами второго яруса сохранились на лицевом и дворовом фасадах. (Интересно, что подобные комбинации прямоугольных и полукруглых проемов Стасов применял и в других постройках утилитарного назначения – провиантских складах в Москве и Петербурге.)
Ровный ритм северного фасада длиной около 250 м перебивается тремя павильонами. Кубический и восьмигранный объемы центрального павильона остались от первоначального здания. Однако облик этого узлового звена заметно изменился. Купол стал почти плоским. Стасов почему-то отказался вернуть на место демонтированную фигуру коня на медном шаре. Весь грузный массив приобрел строгие геометрические очертания. И, главное, в него был включен двухколонный портик дорического ордера с большим термальным окном вверху.
Аналогичные портики повторяются на боковых павильонах, встроенных Стасовым вместо прежних ризалитов. Здесь пары колонн, несущие антаблемент, заключены в арочные ниши-лоджии, заглубленные в кубические «тела» павильонов. Подобный прием, восходящий к древнеримской архитектуре, чаще встречался у мастеров московского ампира, особенно у Д.И. Жилярди (отсюда термин «мотив Жилярди»). Колонны в лоджиях поставлены прямо на землю. Боковые части павильонов представляют собой монолиты с гладкими стенами. Это сообщает композиции угловых объемов особую остроту и мощь.
Внутри павильонов находились залы для осмотра и водопоя лошадей. Большие гранитные чаши (длиной более 2 м) изготовил знаменитый каменотес С.К. Суханов. Чаши наполнялись водоводами через гранитные маскароны.
Стасов продолжил зону собственно конюшен дугообразным корпусом, выходящим в Конюшенный переулок. Старый западный корпус разобрали, и здание получило с этой стороны криволинейную форму. В пристроенной части также размещались два ряда стойл с чугунными колоннами (большинство колонн заменено впоследствии простыми столбами). Посередине и по концам дуги Стасов проектировал небольшие круглые залы.
Придворные конюшни. Западный корпус. Фото 2000-х гг.
В помещениях конюшен архитектор применил ряд технических новшеств: металлические конструкции и водоводы, подачу воды с помощью паровой машины. Изготавливали оборудование на казенных чугунолитейных заводах в Петербурге, Кронштадте и Олонце. Современник отмечал: «Конюшни устроены отменно, чистота – необыкновенная, вода бьет в бассейнах и освежает воздух, стойла просторные, подстилки чистые…»[49].
На выгнутой стене западного корпуса воспроизводен рисунок, который имел фасад вдоль Мойки: руст и прямоугольные окна внизу (здесь они не заложены), полукруглые – вверху. Но эту стену почти не видно – она скрыта тяжеловесной колоннадой дорического ордера. 22 колонны, расставленные по дуге, поднимаются непосредственно от земли. Их могучий строй полон грубоватой пластической экспрессии и суровой силы. Западный фасад резко отличается от других частей здания. В то же время его стягивает с корпусами по набережной непрерывный антаблемент.
Дугообразная пристройка – самое значительное изменение, внесенное Стасовым в планировочную и объемную структуру здания. Западный корпус вписался в открытый косоугольный раструб Конюшенного переулка – «истока» Большой Конюшенной улицы. Свободное место позволило зодчему создать новую оригинальную композицию, своего рода «гимн колоннам».
Значение этого внушительного звена противоречиво. Композиция здания в целом приобрела западный крен и не свойственную классицизму асимметрию. Уникальная дуговая колоннада преисполнена пафоса, но не функциональна. Колонны придвинуты к стене и за ними нет удобного прохода. Дуга образует плавный переход от набережной к площади, но сдавливает горловину переулка. Сектор обзора западного фасада очень узок: он открывается только с короткого отрезка Мойки, но ускользает от взгляда с Конюшенной площади и не попадает в створ Большой Конюшенной улицы. Величественной колоннаде тесно в сжатом пространстве.
Восточный корпус – манеж – Стасов тоже выстроил заново. Раньше здесь, вдоль Екатерининского канала, стоял более узкий флигель с жилыми и конторскими помещениями. Архитектор решил необходимую функциональную задачу – включения манежа в состав главного здания Придворных конюшен.
Рустовка нижнего яруса и сегменты верхних окон, горизонтальная тяга и антаблемент с триглифами как бы перешли на восточный фасад с конюшен на набережной. Стремясь подчеркнуть парадный облик манежа, Стасов проектировал вместо нижнего ряда окон ниши со скульптурами, а внутри, в торце зала – четырехколонный дорический портик.
Придворные конюшни. Южный и часть восточного корпуса. Фото 1980-х гг.
В структуре восточного корпуса павильоны с портиками в арочных лоджиях играют самую активную роль. Они поставлены не поодиночке, а состыкованы двумя фасадами на углах, образуя полновесные геометрические объемы. За счет этого композиция манежа приобретает чеканную законченность. Вместе с тем павильоны соединяют прочными узлами стыки корпусов. Эти угловые акценты эффектно обозреваются в разных ракурсах с берегов Мойки и канала Грибоедова.
Внутри участка Стасов встроил два одноэтажных поперечных флигеля, разделивших обширный двор натрое. Расположенные в «закулисной» зоне, они имели сугубо хозяйственное назначение (впоследствии надстроены).
Южные корпуса, в отличие от других частей здания, остались в габаритах сооружения Н.Ф. Гербеля. Старые стены были максимально сохранены, но проемы перебиты, пристроены павильоны, значительно расширена церковь. Первый этаж занимали мастерские и службы, второй – жилые и административные помещения. В церкви, манеже и комнатах инженер Н.И. Утемарк установил печи новой конструкции, которые могли держать тепло целые сутки. Железную обшивку печей окрашивали под мрамор. Некоторые помещения были декорированы орнаментальной росписью, исполненной Дж.Б. Скотти и Ф. Д. Брандуковым.
Южный фронт Придворных конюшен, как и противоположный, северный, организован по трехосевой схеме. В центре возвышается храм, по краям выступают павильоны. Со стороны площади павильоны особенно выразительны по пластике. Ниши с портиками сделаны округлыми, в виде экседр с кессонированными полукуполами – конхами.
От церкви к павильонам расходятся крыльями длинные корпуса, охватывающие под тупым углом всю Конюшенную площадь. Нижний этаж обработан рустом наподобие цоколя (распространенный прием классицизма). Ряды полуциркульных окон придают ему сходство с аркадой. Второй этаж подчеркнуто строг. На ровной плоскости стены выделяются только прямые сандрики над окнами. Необычны «говорящие» детали: кронштейны сандриков сделаны в виде лошадиных голов (работалепщика Н.П. Заколупина).
Эти корпуса выдержаны в сдержанном, как бы нейтральном характере. Поэтому распространенное мнение, что главным после перестройки стал фасад, обращенный к площади, не вполне корректно. Протяженные крылья между церковью и павильонами скромнее остальных фасадов здания. Здесь нет даже фриза с триглифами и модульонов под простым карнизом.
Тем выразительнее их контраст с монументальной церковью Спаса Нерукотворного Образа. Включив фрагменты старых стен, Стасов возвел значительно более крупный храм. Величественный кубический объем, силуэт купола и звонниц, четырехколонный портик и рельефные панно подчеркивают роль церкви как доминанты огромного здания. Неразрывно связанная с примыкающими корпусами, она является самостоятельным сооружением.
Придворные конюшни. Церковь Спаса Нерукотворного образа. Фото 1900-х гг.
Именно новая церковь превратила южный фасад в главный. По сравнению с композицией Гербеля центр тяжести был перенесен с набережной на площадь. Это объяснялось не только возвышенным значением храма, но и градостроительными предпочтениями. Если в раннем Петербурге основными линиями притяжения служили водные коммуникации, то в эпоху классицизма важнейшими городскими пространствами стали площади. Эту особенность сформулировал Ю.Н. Тынянов: «Единица Петербурга – площадь».
Архитектура ампира тяготела к обобщенным геометрическим формам. Эта тяга последовательно проявилась в творчестве Стасова. Компактные прямоугольные объемы, чистые плоскости стен, портики в лоджиях входили в число его излюбленных приемов. Они стали определяющими и в композиции Конюшенной церкви.
Основным акцентом на фасаде храма служил четырехколонный портик ионического ордера, установленный в глубокой лоджии. В 1858 году лоджию заложили, колонны слились со стеной, и композиция во многом утратила трехмерность, пластичность, светотеневой контраст. Нарушился и сквозной лейтмотив портиков в лоджиях, который проходил рефреном в павильонах и достигал крещендо в повышенном массиве церкви. Здесь, в отличие от павильонов, портик вознесен над землей на цоколе. На этот раз Стасов отдал предпочтение не грузному дорическому, а стройному ионическому ордеру. Тем самым он противопоставил торжественный строй храма строгому облику конюшен.
Лоджия имела четкую прямоугольную конфигурацию. Создавалось впечатление, «что колонны конструктивно как бы заменяют вырезанный и удаленный кусок стены»[50]. Такая форма отвечала кубичности объема. Гладь стены также подчинена геометрической целостности единого блока. Даже цоколь церкви не рустован. Нарочито малозаметны прямоугольный воротный проезд и входной проем. Ничто не нарушает монументальной слитности сооружения.
Портик фланкируют могучие вертикальные объемы – своего рода пилоны. В проекте Стасова 1816 года они представлены глухими монолитами со статуями в нишах. Потом архитектор увеличил ниши, разомкнув их оконными проемами. Эти заглубления выявляют толщу стены. В ракурсах открываются боковые стены – слепые поверхности без окон и отделки.
Широкий пологий купол вписан в единый компактный массив храма. Невысокие цилиндрические звонницы (их тоже не было в предварительном проекте Стасова) подобны простым геометрическим телам. Они поставлены по углам со стороны двора и не воспринимаются элементами главного фасада. Почти неприметны и боковые полукупола.
Церковь Спаса Нерукотворного образа. Барельефы. Фото 2010-х гг.
Высказывалось мнение, что Стасов воплотил заложенную в проекте Л. Руска 1804 года[51] идею создания купольной церкви. Однако Руска предлагал иное решение. В его проекте основной объем церкви не возвышался над примыкающими корпусами, а купол поднимался вверх. Портик и звонницы отличались и по местоположению, и по формам. Таким образом, Стасов воплотил собственную идею, избрав тип храма, близкий его творческим принципам.
Несмотря на лаконичность фасадной композиции, Стасов отвел важное место синтезу искусств. В портике и в нишах церкви были установлены четыре фигуры ангелов, «державших страдальческие признаки Спасителя»[52] (они давно исчезли). Над нишами в филенках размещены многофигурные барельефы: «Шествие Христа в Иерусалим» и «Страдания Христа, несущего крест на гору Голгофу». Выразительные по ритмике, движению и позам композиции отчетливо проступают на фоне гладких стен.
Церковь Спаса Нерукотворного Образа. Интерьер. 1890-е гг.
Статуи и барельефы выполнил скульптор В.И. Демут-Малиновский – выдающийся мастер монументально-декоративной пластики периода ампира. Вероятно, он работал со Стасовым и при перестройке Павловских казарм. Позднее участвовал под руководством Стасова в создании скульптурного ансамбля Нарвских ворот. Исключительно плодотворным было сотрудничество ваятеля с К.И. Росси.
Церковь Спаса Нерукотворного Образа. Интерьер. 2017 г.
Зал церкви Спаса Нерукотворного Образа – превосходный образец интерьера стиля ампир. Двухсветное помещение расположено на уровне второго этажа, как и фасадный портик. Зал вытянут по оси с запада на восток. Центральное квадратное пространство перекрыто куполом на парусах и подпружных арках. По концам помещение замкнуто полукуполами.
Парадный строй интерьера задает колоннада ионического ордера. Она поддерживает с трех сторон хоры. Колонны облицованы желтым искусственным мрамором. Позолоченные капители (как и капители для наружного портика) вылепил мастер Н.П. Заколупин. Он же выполнил рельефный декор стен зала. Роспись церкви создали художники Ф.П. Брюлло (евангельские сюжеты на стенах) и А.С. Безсонов (изображения евангелистов на парусах и херувимов в куполе), а также мастер Ф.Д. Брандуков, исполнивший по эскизам Стасова архитектурный орнамент (кессоны с розетками и венками). Лепное убранство и декоративная живопись клеевыми красками подчеркивали архитектонику интерьера.
Резной иконостас изготовил по проекту Стасова скульптор-резчик П. Крейтан (позолота X. Вольфа). Средняя его часть полукругом выступала в зал. Иконы были написаны ведущими художниками академической школы А.Е. Егоровым, А.И. Ивановым, В.К. Шебуевым и Ф.П. Брюлло. Желтый витраж в алтаре вносил постоянное ощущение солнечного света. Важную деталь убранства составляла трехъярусная люстра-паникадило из меди и серебра, изготовленная на петербургской фабрике Д. Банистера.
Литератор и художник П.П. Свиньин писал, что внутри новая церковь «соединяет в себе огромность со строгою правильностию всех частей. Сия последняя доказывается не только приятностию для глаз, но тем верным повсюду отголоском пения и вообще служения. < … > Широкая правильная колоннада составляет вход и как бы преддверие сего великолепного храма. Выйдя из сей первой части его, взор поражается богатством и красотою иконостаса, образующего полуциркульную выпуклость. И если изящество его резьбы привлекает прежде всего внимание зрителя, то серьезное и продолжительное удивление обратит на себя живопись иконостаса»[53].
Церковь была освящена 1 апреля 1823 года. Ровно через сто лет ее закрыли, и долгое время молитвенный зал использовался не по назначению. Поэтому от первоначального убранства здесь уцелело немногое. Сегодня основные элементы интерьера – иконостас, люстра – воссозданы.
Фасады здания, несмотря на переделки, в основном сохранили облик, созданный В.П. Стасовым. Правда, тогда Придворные конюшни были окрашены в светло-серый цвет с белыми деталями[54]. Нынешние поколения горожан привыкли к розовому оттенку наружных стен здания.
После перестройки, осуществленной В.П. Стасовым, Придворные конюшни стали одним из главных градостроительных акцентов в центре ампирного Петербурга. Одновременно была закончена коренная перестройка Адмиралтейства по проекту А. Д. Захарова. В те же годы по проектам К.И. Росси создавался ансамбль Михайловского дворца и сада, реконструировалась Манежная площадь, возводилось здание Главного штаба и министерств. Сооружение Стасова заняло видное место в ряду выдающихся произведений петербургского зодчества 1810-1820-х годов.
В «биографию» здания вплетено немало интересных страниц, связанных не только с жизнью императорского двора. Так, здесь выбрал коня для работы с натуры скульптор Э.М. Фальконе – творец «Медного всадника». Позднее двух жеребцов присмотрел крупнейший скульптор-анималист и литейщик П.К. Клодт для групп «Укрощение коня», установленных на Аничковом мосту.
В Конюшенной церкви главными святынями почитались старинные иконы Спаса Нерукотворного и Знамения. В 1826 году в сенях под храмом установили «печальную колесницу», на которой привезли в Петербург тело скончавшегося в Таганроге императора Александра I. Оформлением места, где стояла колесница, занимался архитектор Придворной конюшенной конторы С.Л. Шустов.
Церкви суждено было стать местом прощания Петербурга с А.С. Пушкиным. Здесь 1 февраля 1837 года отпевали поэта и отсюда через два дня гроб увезли к месту погребения, в Святогорский монастырь.
Придворные конюшни. Южный и часть восточного корпуса. Фото 1900-х гг.
С середины XIX века в здании Придворных конюшен начались серьезные переделки. Архитектор Придворной конюшенной конторы П.С. Садовников надстроил поперечные дворовые корпуса и устроил во дворе фуражные сараи и ретирадники. Он же в 1858 году расширил помещение церкви за счет лоджии, закрытой наружной стеной. Закладка лоджии грубо исказила эффектную композицию В.П. Стасова. В 1862-1863 годах роспись храма возобновил М.Н. Трощинский.
В 1865-1866 годах реконструкцию конюшенных корпусов и манежа выполнил академик архитектуры Георг (Егор) Федорович Гросс, служивший в Министерстве Императорского двора. Самая известная его работа – Егерская слобода в Гатчине, своеобразный ансамбль деревянных домов в русском стиле.
Изменения, внесенные Г.Ф. Гроссом в облик Придворных конюшен, отвечали, естественно, вкусам того времени. Архитектура периода эклектики отвергала четкие лаконичные формы классицизма и тяготела к насыщению композиции разнообразными деталями.
Фасады манежа были измельчены дробной рустовкой. Для лучшего освещения продольная стена раскрыта двойными окнами. Между ними помещены горельефы лошадиных голов работы скульптора Д.И. Йенсена. В павильонах также были пробиты окна, а «ненужные» лоджии с арками заложены.
Эти переделки во многом преследовали функциональные цели. Но с художественной точки зрения манеж утратил былую монументальность и пластические акценты. К тому же его новое эклектическое оформление оказалось диссонансом, поскольку остальные части здания сохраняли прежний ампирный характер. При послевоенной реставрации восточный корпус был очищен от поздних наслоений.
Северные корпуса Придворных конюшен Гросс основательно перестроил внутри. Структура протяженных залов, где размещались стойла лошадей, была сформирована заново. Сооружены пологие своды и подпружные арки, опирающиеся на парные пилоны. Боковые пристенные коридоры заключены в аркады.
Основным элементом архитектурной отделки залов служат профилированные филенки. Архитекторы периода эклектики избегали гладких поверхностей и применяли, как правило, рельефную обработку. В оформлении интерьеров конюшен использован также руст, тяги сводов. Крупные входные проемы декорированы сложными наличниками. В угловых павильонах были заложены ворота и выполнена орнаментальная лепка.
Залы конюшен с их сдержанной изящной отделкой впечатляют поистине парадным величием. Грандиозные трехнефные пространства организованы крупным ритмом арок. Сегодня эти пустующие помещения воспринимаются словно дворцовые галереи. Почти неизвестные горожанам, они принадлежат к числу самых значительных и оригинальных интерьеров Петербурга XIX века.
В последующее время в здании производились мелкие переделки. У подъездов со стороны Конюшенной площади установили металлические зонтики. Этот характерный атрибут городской жизни, составлявший принадлежность большинства домов, в советские годы почти повсеместно исчез.
Придворные конюшни. Галереи. Фото 2010-х гг.
В здании Придворных конюшен жили многие штатские и военные служащие. Самый знаменитый из них – барон К.-Г. Э. Маннергейм, в будущем – маршал и президент Финляндии. В 1897 году тогда еще молодой офицер-кавалергард и великолепный наездник был назначен помощником управляющего Придворной конюшенной части. Квартира Маннергейма находилась в правом южном крыле здания, у бокового павильона. Затем, в 1903-1904 годах, он жил в доме Конюшенного ведомства, на противоположной стороне Конюшенной площади, 2.
В 1917 году оборвалась двухвековая история Императорских конюшен. Через несколько лет в здании обосновались автоконюшенная база и конные отряды ГПУ и Губмилиции. Помещение церкви в мае 1923 года переоборудовали под клуб отряда конной милиции.
Придворные конюшни. Галереи. Фото 2010-х гг.
Во время блокады пострадала северо-восточная часть здания. После войны в нем разместился гараж Управления МВД Ленинградской области. В 1948-1951 годах по проекту архитектора Н.П. Никитина и И.Г. Капцюга проведена реставрация фасадов. Правда, облик Придворных конюшен, созданный В.П. Стасовым, возвращен далеко не полностью: не раскрыты лоджия церкви и нижние окна северных корпусов, не восстановлены первоначальная окраска и некоторые детали внешней отделки.
В 1958 году выполнен капитальный ремонт здания с частичной перепланировкой помещений. Реставрационные работы в интерьере и на фасаде церкви велись в 1956 и 1973 годах.
Наряду с гаражом областного МВД, в бывших Императорских конюшнях работали подразделения ГАИ, транспортно-экспедиционные службы Лентрансагентства, Отдел изысканий Ленинградского отделения научно-исследовательского и проектно-изыскательского института «Гидропроект» имени С .Я. Жука. Специалисты института участвовали в проектировании многих электростанций в СССР и за рубежом.
Храм Спаса Нерукотворного Образа возвращен верующим в 1990 году. После того как оттуда выехал институт «Гидропроект», началось возрождение мемориальной святыни. Иконостас восстановлен реставратором Н.А. Пикаловым, образа написал художник В.Г. Корбан. 14 мая 2000 года совершено полное освящение церкви.
Тем временем здание Придворных конюшен стало малообитаемым. Жизнь уходила из его стен. Недавно была предпринята попытка приспособить исторический памятник для современного использования, окончившаяся городским скандалом.
В 2010 году ЗАО «Оранждевелопмент», входящее в состав Plaza Lotus Group братьев В.Г. и М.Г. Зингаревичей, приобрело здание на инвестиционных условиях с целью реновации его под элитную гостиницу. Проект разработало американское бюро Gensler с участием французского дизайнера П.-И. Ротона. В декабре 2013 года получено разрешение на производство работ. Во дворе снесены фуражные сараи 1850-х годов.
Планы инвесторов вызвали серьезные возражения среди профессионалов и общественности. Опасения касались устройства подземного паркинга и особенно – разбивки залов в северных корпусах на 70 отдельных апартаментов. Это привело бы к уничтожению уникальных пространств величественных стометровых галерей. Столь агрессивное вторжение новой и чужеродной функции вступало в грубое противоречие с требованиями охраны памятников.
В борьбу против проекта реконструкции включились группы специалистов и активистов (в том числе А.Л. Пунин, М.И. Мильчик, М.С. Штиглиц, А.Д. Марголис, Б.Л. Вишневский, А.А. Кононов). Разумного компромисса найти не удалось. В итоге в 2015 году проект был отменен и здание возвращено в собственность города. Дальнейшая судьба памятника пока остается неопределенной…
Ныне здание Придворных конюшен передано в ведение Музея истории Санкт-Петербурга. Разрабатывается концепция его использования. Думается, здесь было бы уместно создать многофункциональный комплекс. Особое место в нем следовало бы отвести историко-архитектурным экспозициям, посвященным городу в целом, а также району Конюшенных улиц.
Конюшенный двор
Обширная территория к югу от Конюшенной площади с 1730-х до 1917 года также принадлежала Придворному конюшенному ведомству (Шталмейстерской конторе). Конюшенный двор занимал целиком огромный участок между современными Большой Конюшенной улицей (дом 2) и набережной канала Грибоедова (дома 3, 5, 7 и 9). Периметральная застройка этого участка формировалась на протяжении XVIII-XIX столетий.
В описании Петербурга середины XVIII века, составленном А.И. Богдановым, сообщалось, что напротив Большого Императорского Конюшенного двора (здания Придворных конюшен) построены деревянный Запасной двор с амбарами и кузницами, а также мазанки для жилья дворцовых конюхов. Строительство всего комплекса завершилось в 1733 году[55].
Основная часть Конюшенного (Запасного) двора находилась между двумя параллельными улицами – Большой Конюшенной и Рожественской (Малой Конюшенной), которая начиналась тогда от Конюшенной площади. Этот прямоугольный квартал смыкался южной границей с владением финско-шведской церкви (по линии проложенного позднее Шведского переулка). Строения располагались пунктиром по периметру квартала и частично внутри него. У Конюшенной площади размещались кузницы.
Мазанки стояли в линию с другой стороны Рожественской улицы, вдоль истока Глухой речки. Цепочка из восьми отдельных домов с огородами тянулась до нынешнего Чебоксарского переулка. Ближе к Невскому проспекту одиноко возвышалось большое мазанковое здание Манежа. Первоначально, в 1732 году, его построили около Зимнего дворца, но через пять лет перенесли на пустовавшее место к берегу Глухой речки, а затем приспособили под Комедиантский дом. В 1749 году театр сгорел и впоследствии был разобран[56].
По свидетельству А.И. Богданова, первые мазанки вскоре «обветшали, и некоторые разобраны, но вместо тех мазонок построены неподалеку деревянные светлицы, 1747-го году, на время, а ныне, 1749-го году, зачаты строить каменные полаты»[57].
В 1750-х годах реконструкцией Конюшенного двора занимался Антонио Ринальди. Его неосуществленный проект намечал «сооружение новых корпусов, в том числе манежа»[58].
Старейшее из существующих зданий комплекса – так называемый Мастеровой двор – находится на углу Конюшенной площади, 2, и набережной канала Грибоедова, 3. Этот пятиэтажный дом, как и весь Конюшенный двор, состоит из разновременных строительных слоев[59]. Первое двухэтажное здание с прямоугольным замкнутым двором и внутренними галереями было сооружено в 1750-1760-х годах. Со стороны площади к нему примыкали трапециевидные в плане каретные сараи.
Эти сараи были сломаны в 1800-х годах, когда Конюшенный двор реконструировал архитектор Л. Руска. Мастеровой двор приобрел четкую форму каре. Оформление его простых фасадов составляли только горизонтальная тяга и веерные замки над окнами.
Генеральный план Конюшенного двора. Фиксационный чертеж. 1740-е гг.
План Адмиралтейской части. Фрагмент. 1798 г.
В начале XIX века в доме размещались службы и жилье Шталмейстерской конторы. В 1822 году под руководством архитектора конторы С.Л. Шустова выполнили парадную отделку Присутственной комнаты на втором этаже.
Набережная канала Грибоедова, 3.
Плафон потолка Присутственной комнаты. Фото 2010-х гг.
Главное ее украшение – полихромная роспись плафона, созданная мастерами декоративной живописи Дж.Б. и П. Скотти. Круглый пояс со знаками зодиака, фигуры слав, композиции с колесницами и изображения лошадиных голов дополнены гермами, воинскими атрибутами и растительным орнаментом. В этом примечательном интерьере стиля ампир нашла отражение «конюшенная» тематика.
Набережная канала Грибоедова, 3/2. /\вор. Фото 2010-х гг.
Старинное здание сохранило конструктивную структуру с коробовыми и крестовыми сводами двух нижних этажей. Особенностью его планировки являются сводчатые коридоры-галереи, проходящие вокруг двора. На дворовых фасадах им соответствуют широкие арочные окна и пилястры.
В 1840-х годах архитектор А.К. Буржуа, производивший перестройки Конюшенного двора, надстроил третьим этажом и бывший Мастеровой двор. В новых помещениях были обустроены квартиры старших служащих, связанные коридорами-галереями. Отделку лицевых фасадов дополнили профилированные наличники с прямыми сандриками на втором этаже и угловые цепочки рустов.
Набережная канала Грибоедова, 3/2. Фото 2017 г.
В таком виде здание оставалось почти столетие. Только в 1882 году военный инженер М.А. Поливанов выполнил незначительные внутренние переделки. Коренные изменения произошли в советский период. В 1933-1934 годах для администрации автомобильного парка здание увеличили еще на два этажа (вот с каким запасом прочности строили в XVIII веке!). Верхнюю часть над карнизом зрительно объединили с нижней рустовкой углов. Со стороны двора устроили зал собраний с высокими окнами, обращенными на юг. Детали фасадов были выделены белым цветом, теперь, наоборот, они окрашены более темным коричневым колером.
До недавнего времени бывший Мастеровой двор принадлежал Производственному объединению таксомоторного транспорта № 1. Историческая часть здания не избежала внутренних перепланировок. Сегодня здесь функционирует бизнес-центр, нижний этаж занимают рестораны.
Фасад каре Конюшенного двора. Фрагмент
Самое крупное здание Конюшенного двора, немногим уступающее по площади Придворным конюшням на набережной Мойки, скрыто внутри квартала. Это замкнутое каре, прилегающее к домам по Конюшенной улице, 2, и Шведскому переулку, 2, образовало ядро обширного комплекса. Возводилось оно с 1780-х годов по проекту Дж. Тромбара. Сведения об этом почти забытом архитекторе впервые собрал историк В.В. Антонов[60].
Итальянец Джакомо (Яков Антонович) Тромбара приехал в Россию в 1779 году и поступил на службу в Кабинет Ее Величества. Современники считали его одним из ведущих зодчих Петербурга. Первой его крупной постройкой стал Егерский двор на Царскосельской дороге, но закончить ее не удалось, и здание впоследствии разобрали.
За этой работой сразу последовал проект Конюшенного двора. Он был утвержден Екатериной II 25 февраля 1782 года. Строителем-подрядчиком назначили М. Кьеза, которого через год сменил Дж. Феррари – земляк Дж. Тромбара, приехавший из Пармы. Некоторые из существовавших на участке строений были снесены. Новое здание заложено 21 июля 1782 года. Предназначалось оно для конюшен, квартир служащих и конторы [61].
Работы шли неровно. Тромбара уже приглашал исполнителей «к сделанию 12 колонн» для главного фасада[62]. Но стройка тормозилась из-за разногласий архитектора с Конюшенным ведомством. В 1788 году И.Е. Старов, А. Порто и другие эксперты предложили «для лучшей экономии уменьшить толщину стен»[63]. В описании Петербурга начала 1790-х годов И.Г. Георги свидетельствовал: «…строится большое и великолепное здание, в котором ныне уже некоторые люди жительствуют, хотя оное еще не совсем окончено»[64].
В 1794 году Тромбара получил звание академика архитектуры за проект каменного моста через Неву. И тогда же был уволен со службы – скорее всего, по причине трений с Придворной конюшенной конторой. В дальнейшем этот мастер классицизма работал в разных городах и уголках России, сотрудничал с зодчим Н.А. Львовым, но до конца жизни оставался на вторых ролях. Ему и его произведениям выпала несчастливая судьба.
На «Сенатском» плане Петербурга 1798 года показана существующей только половина нового здания Конюшенного двора. Очевидно, строительство всего каре завершилось уже в начале XIX века.
План Конюшенного двора. 1843 г.
Это сооружение, превосходящее в плане размеры Михайловского (Инженерного) замка, видоизменило структуру Конюшенного двора. Каре перегородило и поглотило начальный отрезок Малой Конюшенной улицы, укоротив ее, по сравнению с Большой Конюшенной, на целый квартал. Зато ранее разделенные ею две части комплекса теперь сомкнулись в единый прямоугольный квартал с «отростком» в южном направлении вдоль Екатерининского канала.
Здание, спроектированное Дж. Тромбара, имеет почти квадратную конфигурацию и просторный внутренний двор. В двухэтажных корпусах размещались конюшни, а над ними – жилые комнаты. По нижнему ярусу наружных и дворовых фасадов проходят ряды высоких арочных ниш, образующих протяженные аркады. Цоколь выложен известняковыми плитами. Второй этаж с обычными прямоугольными окнами завершен профилированным карнизом. (Третий этаж надстроен в 1960-х годах.) Помещения конюшен перекрыты сводами разного типа – крестовыми, цилиндрическими, коробовыми, некоторые из них, несмотря на сугубо утилитарную функцию, декорированы кессонами. Важной частью конструкций служат несущие пилоны. Внутреннее устройство здания – показательный образец строительного искусства XVIII века.
Каретные сараи.
Современное фото и проектные чертежи
В начале XIX века к восточному корпусу каре пристроили с наружной стороны два каретника. В 1838 году А.К. Буржуа составил проект частичной надстройки здания для жилья ста семей служителей.
Корпус каре. Двор. Фото 1990-х гг.
Свободное пространство внутреннего двора заметно сократилось в 1884 году когда в его угловых частях возвели четыре экипажных сарая. Эти однотипные сооружения, спроектированные военным инженером М.А. Поливановым, выдержаны в формах «кирпичного стиля», получившего распространение в конце XIX века, особенно в утилитарном строительстве. Главная его особенность – рельефная кладка из красного кирпича. В такой технике выполнены перемычки проемов, лопатки и разнообразные филенки, зубчатые пояски щипцовых завершений. И хотя стены большей частью оштукатурены, сам строительный материал создает декоративные эффекты фасадов. Нынешний облик экипажных сараев резко искажен грубыми переделками.
И в целом каре пострадало не менее сильно. Поздние примитивные пристройки и надстройки, а также безжалостная эксплуатация таксомоторным парком довели некогда «великолепное» здание до плачевного состояния. Сегодня корпуса каре начинают осваиваться как выставочное пространство. В 2016 году здесь действовала большая научно-образовательная выставка «Тело человека». В северном корпусе открыт Музей советских игровых автоматов.
Шведский переулок, 2. Фото 2010-х гг.
Уже отмечалось, что сооружение Дж. Тромбара не выходило непосредственно к городским проездам. С южной стороны к нему вплотную прилегает трехэтажный корпус, протянувшийся вдоль Шведского переулка (дом № 2). В плане он выглядит тонкой полоской, еще более сужающейся в направлении Большой Конюшенной улицы.
Этот корпус построили в конце XVIII века. Он заполнил тесный промежуток между большим каре и красной линией вновь проложенного Шведского переулка, отделившего Конюшенный двор от соседнего участка Финской и Шведской церквей. Правая часть здания замкнула перспективу укороченной Малой Конюшенной улицы.
Перестройку здания выполнил около 1840 года А.К. Буржуа (по некоторым сведениям, работы также проводил в 1860-1861 годах П.С. Садовников). Монотонная композиция с равномерным шагом лопаток на рустованных основаниях характерна для начальной стадии эклектики. Вместе с тем, метрический строй фасада восходит к раннему классицизму XVIII столетия.
Фасад манежа
Полномасштабную реконструкцию Конюшенного двора осуществил в 1800-х годах Луиджи Руска. К тому времени этот комплекс представлял собой своего рода город в городе. В нем (включая главное здание Придворных конюшен) в 1792 году обитало более трех тысяч человек. Конюшенный двор, состоявший из разных каменных и деревянных корпусов, нуждался в дальнейшем урегулировании.
Если Дж. Тромбара начал внутреннее преобразование квартала, то на долю Л. Руска выпала еще более ответственная задача – формирование целостного фронта застройки по периметру участка. Таким образом, Руска создавал новые фасады Конюшенного двора, обращенные к городским пространствам. Зодчий стремился превратить комплекс утилитарных и жилых построек в единый классицистический ансамбль.
Со стороны Конюшенной площади Руска выровнял контур квартала. Два средних строения перестроил в удлиненный двухэтажный корпус с рустованной аркадой внизу[65] (позднее его место занял Конюшенный музей). Три отдельных сооружения в начале Большой Конюшенной улицы, включая манеж, были объединены в протяженный, вытянутый в линию лицевой фронт (ныне дом № 2). Руска последовательно укрупнял элементы застройки.
Стоявший на улице манеж был связан арками с соседними корпусами. В его облике узнавались черты раннего классицизма. Прием устройства арок между зданиями перешел на организацию других частей Конюшенного двора.
Проект фасада здания напротив Придворных конюшен
Проект фасада здания на набережной Екатерининского канала
Фасад здания по Большой Конюшенной улице, 2
В книге Л.Б. Александровой сообщается, что перестроенный Руска корпус на Большой Конюшенной был двухэтажным, с равномерным ритмом окон и междуэтажной тягой[66]. Однако на одном из архивных чертежей зафиксировано крупное четырехэтажное здание в 35 оконных осей, занимавшее больше половины длины квартала от угла Шведского переулка[67]. Весь его фасад расшит рустовкой. Этот «новый каменный корпус» также возвели в начале XIX века.
Самые значительные преобразования, проведенные Руска, затронули восточную часть Конюшенного двора, прилегающую к Екатерининскому каналу. В течение второй половины XVIII века там сложилась плотная застройка. Корпуса разных размеров располагались цепью вдоль канала (небольшая группа строений выходила на Малую Конюшенную улицу).
Руска построил на их месте три двухэтажных лицевых корпуса, поставленных в линию по набережной (дома № 5, 7, и 9/2). В результате существовавший разнородный комплекс сменила единообразная регулярная застройка. По одному из проектов предполагалось создать по всей длине участка сплошной фасад с четырьмя шестиколонными портиками[68]. Но осуществлен был более строгий и экономный вариант в формах безордерного классицизма. (Впоследствии все три дома были надстроены.)
Высокий первый этаж однотипных корпусов на набережной отводился под склады и мастерские, второй – под жилье. Ряды просторных хозяйственных помещений в нижней части зданий перекрыты крестовыми сводами. На лицевых и дворовых фасадах им отвечают крупные арочные ниши (у дома № 9/2 эти элементы остались только со стороны двора). Ритм арок продолжают ворота, встроенные в разрывы между домами.
Фасад каждого здания завершался в средней части треугольным фронтоном. Два корпуса (дома № 5 и 7) были идентичны по габаритам и композиции. Третий корпус (№ 9/2) отличался несколько большей длиной и иным рисунком фасада. Рустованная стена его первого этажа раскрыта обычными окнами. Это здание соединено коротким флигелем по нынешнему Чебоксарскому переулку с корпусом на Малой Конюшенной улице. Они замыкали южный выступ квартала Конюшенного двора.
Здания, построенные или перестроенные Л. Руска, образовали внешний периметр обширного участка. Все они размещены по линейному принципу. Лаконичные фасады со скупыми деталями характерны для рядовой, фоновой архитектуры эпохи классицизма. Вместе с тем они играли важную средообразующую роль в застройке района Конюшенных.
На этом фоне могло бы выделяться последнее звено ансамбля – здание госпиталя. Руска предполагал возвести госпиталь в южной части Конюшенного двора, на берегу Екатерининского канала. Трехэтажное здание с шестиколонным ионическим портиком и фронтоном[69] не только служило бы выразительным акцентом, но и вступало бы в ансамблевое взаимодействие с домом Ордена иезуитов, возведенном Руска в 1801-1805 годах на противоположном берегу канала (дом 8/1 по набережной).
Считается, что проект госпиталя не был осуществлен. Однако подобное здание изображено на известной «Панораме Невского проспекта», выполненной В.С. Садовниковым в начале 1830-х годов.
Здесь уместно сказать о переулках, очертивших южную границу Конюшенного двора. Проезд между Большой и Малой Конюшенными улицами был проложен для подхода к Шведской церкви, построенной в 1767-1769 годахпо проекту Ю.М. Фельтена (не сохранилась, в 1860-х годах сооружена на новом месте). По ней переулок и получил название, известное с 1820-х годов, до конца XIX века он имел дополнительное обозначение – № 1.
Соседний, расположенный южнее короткий переулок от Малой Конюшенной до набережной Екатерининского канала носил то же имя, обычно с № 2. В 1887 году его переименовали в Чебоксарский. Такое название может показаться случайным, но выбор его объяснялся тем, что Чебоксары были уездным городом Казанской губернии, а территория Конюшенных улиц входила в состав Казанской части Петербурга.
В середине XIX века в Конюшенном дворе наступила следующая стадия перестроек. С 1838 по 1851 год здесь работал архитектор Придворной конюшенной конторы Александр Карлович (Иванович) Буржуа. Произведенная им реконструкция в разной степени коснулась большинства жилых и хозяйственных объектов этого квартала.
Заметно вырос фронт застройки со стороны Екатерининского канала. Мастеровой двор и три корпуса Руска были надстроены в 1848-1851 годах третьим этажом. В результате намного увеличилось число офицерских и служительских квартир.
К тому времени классицизм уже сошел со сцены, уступив место ранней эклектике. Несмотря на это, А.К. Буржуа сохранил строгий классицистический строй фасадов, заданный Л. Руска. В нижней части домов № 5 и 7 читаются контуры арок, между которыми стены расчерчены горизонтальным рустом, как и первый этаж дома 9/2. Верхние этажи отделены тягами. Буржуа повторил прием предшественника, завершив центральные звенья трех домов треугольными фронтонами. Пара таких же фронтонов возвышалась на боковом фасаде, обращенном в Чебоксарский переулок.
Набережная канала Грибоедова, 5. Фото 2016 г.
Внешнее оформление корпусов дополнили профилированные наличники с прямыми или треугольными сандриками. Эти детали вторили обрамлениям окон соседнего дома № 3/2 по набережной, который также был надстроен Буржуа в 1840-х годах.
Набережная канала Грибоедова, 7. Фото 2016 г.
Архитектор следовал принципу единообразия. Некоторая монотонность фасадного фронта нейтрализовалась укрупненными элементами – фронтонами. Законченность общей композиции была нарушена в 1933-1934 годах, когда три из четырех корпусов на набережной надстроили до пяти этажей. Только дом № 7 дошел до нас в чистоте исторических форм (и то с повышенной и раскрытой мансардными окнами крышей). Отличается от прежней и современная окраска фасадов с выделением деталей темным тоном.
Единое целое с домом № 9/2 по набережной составляет дом № 4 по Малой Конюшенной улице. Примыкающий к нему дом № 2 по той же улице построен в 1840-х годах по проекту Буржуа для госпиталя Конюшенного двора. Однако решено здание в ином характере, далеком от классицизма.
Фасад четырехэтажного блока поделен на два яруса. Нижний ярус расчленен на узкие звенья цепочками рустов, верхний – филенчатыми лопатками. Все окна, сгруппированные по два, а в крайних звеньях – по три, имеют полуциркульные завершения. Такая же форма придана проемам, обращенным во двор. В верхней части фасада арочный абрис окон подчеркнут архивольтами. Стержнем планировочной структуры здания служат сквозные коридоры.
Характерный тип проемов дает легкую аллюзию на мотивы романской архитектуры. «В период, переходный от классицизма к эклектике, арочные окна стали получать все большее распространение. Они улучшали освещенность комнат и придавали помещениям более импозантный облик», – отмечает А.Л. Пунин. Так возник Rundbogenstil – «стиль круглых арок». Здание госпиталя Конюшенного двора А.Л. Пунин считает одним из «экстремальных» примеров этого течения[70].
Малая Конюшенная улица, 2. Фото 2016 г.
Со стороны Большой Конюшенной улицы, 2, на всю длину квартала протянулось четырехэтажное здание, строительство которого закончилось на исходе XIX века. Стоявшие на его месте старые корпуса еще в 1800-х годах реконструировал Л. Руска. Тогда же здесь был сооружен большой дом в четыре этажа – он и стал основой существующего здания.
В 1885-1886 годах этот дом перестроил военный инженер Митрофан Андреевич Поливанов, состоявший с 1882 года штатным архитектором Придворного конюшенного ведомства. Он же в 1897 году составил проект и смету на достройку здания[71]. Окончательную реконструкцию осуществил в 1899-1900 годах начинающий архитектор Владимир Михайлович Лопатин, который поступил на службу техником Контроля Министерства императорского двора. Следует отметить, что этот дом имеет схожие черты с более ранней постройкой Поливанова – казармой роты дворцовых гренадер на Шпалерной улице, 1/6 (сооружена в 1894-1896 годах).
Большая Конюшенная улица, 2. Фото 2000-х гг.
Узкая пластина здания на Большой Конюшенной, 2, в 55 оконных осей равна по длине семи (!) участкам на противоположной стороне улицы. Вертикальные членения фасада, ритм и группировка проемов на протяжении 35 осей от Шведского переулка повторяют строй старого дома начала XIX века. Значит, он был полностью включен в структуру нового здания, но немного увеличен по высоте и значительно расширен в направлении Конюшенной площади. Важно отметить, что измененный фасад получился намного более представительным прежде всего за счет введения ордера.
Два нижних этажа скромно оформлены дощатым рустом. Верхние этажи интереснее по рисунку. В центре – широкий портик с двенадцатью пилястрами дорического ордера, завершенный аттиком. Боковые звенья также отмечены аттиками и рядами рустов. Светлым тоном на красном фоне стены выделены антаблемент с триглифами во фризе и наличники с прямыми и треугольными сандриками. Местами оставлен неоштукатуренный кирпич, что напоминает о популярном в то время «кирпичном стиле».
Большая Конюшенная улица, 2. Фото 2017 г.
За счет крупных членений удалось избежать однообразия «бесконечного» фасада. Общий прием симметричной композиции, использование большого ордера и других характерных деталей восходят к традициям классицизма. Такой вариант стиля необычен для тех лет, когда господство поздней эклектики лишь начинал теснить новый стиль – модерн. Дом № 2 стоит в ином ряду: это ранний пример обращения к классицистическому контексту Старого Петербурга, один из симптомов грядущего неоклассического возрождения начала XX века.
Самое эффектное здание Конюшенного двора обращено главным фасадом к Конюшенной площади. Это бывший «Музеум придворных экипажей», возведенный в 1857-1860 годах по проекту академика архитектуры П.С. Садовникова на месте корпуса, перестроенного полувеком ранее Л. Руска. Здание резко отличается по стилю от соседей: его монументальные пластичные фасады выдержаны в характере необарокко.
Музей и раньше находился в этом квартале. Собрание его постоянно расширялось. В нем хранились церемониальные экипажи с богатой отделкой, сбруи, украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями, чучела императорских лошадей и другие раритеты. Мысль о постройке специального музейного здания возникла в 1840-х годах, но осуществить ее удалось не сразу.
Петр Семенович Садовников, архитектор из крепостных князей Голицыных, ученик А.Н. Воронихина, стал видным мастером периода ранней эклектики. Он питал пристрастие к неоготике и создал в этом духе Орловскую усадьбу, комплекс построек в Марьине и дачу Е.П. Салтыковой у Черной речки. В 1842 году архитектор завершил устройство дворового каре Строгановского дворца на Невском проспекте – шедевра Ф.Б. Растрелли. Здесь он вплотную соприкоснулся с архитектурой петербургского барокко середины XVIII века и в работе по дворцу жестко придерживался ее форм. В 1849 году Садовников получил звание академика архитектуры, после чего более двадцати лет трудился архитектором Придворной конюшенной конторы.
Конюшенный музей – самое значительное петербургское произведение зодчего[72]. Помощником строителя были архитекторы Д.П. Садовников (его сын), П.А. Дютиль и каменных дел мастер Н.Т. Чаликов. За «отличное производство работ» П.С. Садовников был награжден орденом Св. Станислава.
Садовников В.С. Конюшенный музей. 1860 г.
Музейный корпус выделяется крупным масштабом, отвечающим его назначению. Двухэтажный массив здания равен по высоте четырем этажам примыкающих домов. Внизу находился огромный каретник, где стояли церемониальные экипажи для выездов императорской фамилии и свиты. На втором этаже располагались две анфилады просторных музейных залов: одна – окнами на площадь, другая – во двор.
Главный фасад здания растянут вширь. Мотивы барокко XVIII века адаптированы к специфической функциональной структуре музея. Первый этаж (стоянка экипажей) представляет собой аркаду из пятнадцати широких воротных проемов. Они закрывались резными створками дверей из полированного дуба (демонтированы). Профилированные обрамления арок оканчиваются рельефной лепкой в замках. Горизонтальным рустом разграфлены участки стен и лопатки в простенках.
Второй этаж отделен снизу тягой и поясом филенок. Высокие арочные окна, освещавшие экспозиционные помещения, вторят аркаде первого яруса. Фигурные наличники плавных текучих очертаний, дополненные «фартуками», зрительно еще сильнее увеличивают размеры окон. Навершиям наличников, включающим сочные рельефные детали, придана разная форма. Это угольные, лучковые или разорванные сандрики с плечиками.
Пилястры верхнего яруса, опирающиеся на рустованные лопатки, как бы наложены в два слоя одна на другую. Антаблемент над ними слегка раскрепован. Аттик увенчан изящными вазами на постаментах. Фасад лишен выраженной средней оси. Акценты его смещены к краям – это узкие ризалиты, вычлененные трехчетвертными колоннами. Завершены они фронтонами, поля которых заполнены сложными рельефами: картушами и рокайлями, хитросплетениями растительных узоров. Вазы парапета и капители пилястр были выполнены из терракоты на керамическом предприятии Д.И. Йенсена – ведущего мастера декоративной пластики середины – второй половины XIX века.
Фасад музея выверен по пропорциям, мастерски прорисованы его детали. Основные элементы композиции восходят к петербургскому барокко. Рустованная аркада напоминает о ранней стадии стиля, в частности, о здании Двенадцати коллегий. Типы оконных наличников близки деталям сооружений Ф.-Б. Растрелли – Зимнего и Воронцовского дворцов, Смольного собора. Вместе с тем, они могли быть подсказаны дворцом Белосельских-Белозерских на Невском проспекте – программным произведением необарокко, созданным А.И. Штакеншнейдером в 1840-х годах. Как и у этого здания, фасад музея выкрашен в красный цвет с белыми деталями.
Сопоставление неостилей с первоисточниками далеко не всегда корректно. И тем не менее нельзя не заметить, что главный фасад Конюшенного музея трактован более сдержанно и плоскостно, чем общеизвестные образцы зодчества середины XVIII века. Здесь нет той напряженной динамики и сгустков пластики, сильных выступов и пучков колонн, которые ассоциируются с подлинным барокко, со стилем Растрелли. Все формы равномерно распределены на единой поверхности здания.
Конюшенная площадь, 2. Дворовый фасад. Фото 1980-х гг.
Дворовый фасад музея также решен наподобие двухъярусной аркады. Нижний ярус рустован, пилястры второго этажа чередуются с окнами в фигурных наличниках. Среднее звено в три оси силуэтно отмечено аттиком с лучковым верхом. Эта тыльная сторона мало уступает лицевому фасаду. Неожиданно массив здания образует уступ: правая часть сдвинута назад, чтобы оставить место для бокового пандуса, по которому кареты поднимались в музейные залы. Таким образом, практическая надобность привела здесь к отказу от привычной симметрии и выявлению объемности композиции.
Обращение Садовникова к наследию барокко можно считать своего рода данью старинной истории Конюшенного двора. Однако историчность архитектурного облика музея оказалась вне стилевого контекста окружающей застройки. В.И. Пилявский признавал, что этим зданием «нарушено стилистическое единство ансамбля»[73]. Противоположной точки зрения придерживаются авторы очерка о Садовникове: «…несмотря на стилевые различия, здание превосходно согласовано с творением В.П. Стасова»[74] – зданием Придворных конюшен (правда, не поясняя, за счет чего это достигнуто). Скорее, два этих сооружения взаимно дополняют друг друга, составляя сбалансированную оппозицию.
Двор Конюшенного музея и домов Зи5 по набережной канала Грибоедова. Фото 2000-х гг.
Наверное, выбор стиля диктовался отнюдь не ансамблевыми соображениями. Садовников стремился придать музею особый облик, адекватный его коллекциям, в которых было много предметов старины эпохи барокко. Кроме того, в середине XIX столетия «второе» барокко получило немалое распространение. Вслед за его лидерами, А.И. Штакеншнейдером и Г.А. Боссе, в русле этого течения плодотворно работали И.А. Монигетти, Н.Л. Бенуа, Л.Л. Бонштедт, А.И. Ланге и другие петербургские архитекторы.
Внутри этажи перекрыты коробовыми сводами с распалубками. Арочные проемы между верхними залами оформлены пилястрами, архивольтами и типично барочными криволинейными фронтонами с завитками волют. Интерьеры музея воспринимались как красочное зрелище. «Все залы и две парадные лестницы украшены штукатурными тягами по сводам и стенам, на которых развешаны, в изящных золоченых рамках, 64 гобеленовые ковровые картины, представляющие исторические, мифологические и геральдические сюжеты»[75]. Мебель, рамы и все декоративное убранство было выполнено по рисункам П.С. Садовникова.
Для подъема экипажей на второй этаж, кроме пандуса, был устроен специальный механизм, а также поворотный круг для распределения их по залам. К числу технических новшеств относилась вытяжная вентиляция, оборудованная между полами и в стенах. В функционально-планировочном отношении музей являлся образцовым.
Собрание музея было поистине уникальным. Огромную ценность представляла коллекция старинных экипажей. Среди них – простой двухместный возок со слюдяными оконцами, сделанный самим Петром I, карета с живописью работы Ф. Гравелло, коляска, расписанная Ф. Буше, богатые экипажи, приобретенные в Лондоне и Париже. Здесь можно было увидеть многочисленные изделия мастерских при Конюшенном дворе (уже в середине XVIII века в них трудилось 250 мастеров разных специальностей). Большой интерес представляли работы И.К. Букендаля, петербургских мастеров Яковлевых, нижнетагильского крепостного умельца Е. Жигинского. В музей перенесли и карету Александра II, разбитую при покушении 1 марта 1881 года. Кроме того, здесь хранились разнообразные предметы шорного ремесла, костюмы, чучела лошадей, многочисленные гобелены, созданные на Парижской и Петербургской шпалерных мануфактурах.
Конюшенная площади 2. Фото 1970-х гг.
Конюшенная площадь, 2. Фото 2017 г.
Революционные потрясения 1917 года положили конец двухвековой истории Придворного конюшенного ведомства. В сентябре 1917 года Конюшенный музей был разгромлен, пропало много ценных предметов. Правда, после Октябрьской революции он стал филиалом Государственного Эрмитажа, но уже в 1926 году был все же ликвидирован. Часть его коллекций поступила в Эрмитаж (ныне находится в реставрационно-хранительском центре Эрмитажа «Старая Деревня»). Другая группа экспонатов передана музею-заповеднику «Царское Село».
Набережная канала Грибоедова, 9. Фото 1934 г.
Здание Конюшенного музея перешло в ведение транспортных организаций. Сначала первый этаж заняла резервная автоконюшенная база Петроградского военного округа, затем – первый в Ленинграде автобусный парк. Бывшие экспозиционные залы приспособили для клуба шоферов и авиаторов, позднее их передали спортивному обществу «Трудовые резервы». В нижнем этаже в 1937 году открылся гараж такси, а с 1950 года – таксомоторный парк.
Напряженный режим эксплуатации для нужд автотранспорта наносил ущерб зданию-памятнику и прилегающей территории бывшего Конюшенного двора. В 2000-х годах в бывшем музее функционировали крытая автостоянка и выставочный зал автотоваров. Теперь помещения приспособили под рестораны. Это не худший вариант использования исторического объекта. По крайней мере, его помещения открыты и отремонтированы. Встроенное оборудование не мешает восприятию внутреннего пространства, сводчатых конструкций и архитектурных форм. Однако замена дубовых дверей первого этажа зеркальными витринами грубо исказила характер главного фасада.
Набережная канала Грибоедова, 9. Фото 2016 г.
Конюшенный двор долгое время оставался средоточием транспортной жизни города. В угловом здании на набережной канала Грибоедова, 3/2 и в соседних домах размещалось объединение «Ленавтотранс». В доме 2 по Шведскому переулку работал кустовой вычислительный центр «Главленавтотранса», место которого потом заняли Стокгольмская школа экономики и другие учреждения.
Особая судьба выпала на долю большого дома, выходящего на набережную канала Грибоедова, 9, Малую Конюшенную улицу, 4, и в Чебоксарский переулок, 2. В 1882 году его отдали под квартиры Придворному музыкантскому хору, преобразованному в 1897 году в Придворный оркестр (с 1917 года – Государственный симфонический оркестр)[76]. Начальник оркестра К.К. Штакельберг намеревался надстроить трехэтажный дом двумя этажами по проекту гражданского инженера М.Ф. Гейслера, но этот план реализовать не удалось.
Чебоксарский переулок, 2. Фото до 1934 г.
В 1934 году здание все же выросло до пяти этажей (одновременно с домами № 3/2 и 7 по набережной). Новые квартиры предназначались для ленинградских писателей. Неказистая «писательская надстройка» заняла почетное место в литературной жизни Ленинграда. Об этом рассказано во многих книгах.
Здесь жили и творили М.М. Зощенко, В.А. Каверин, И.С. Соколов-Микитов, О.Д. Форш, В.Я. Шишков, Е.Л. Шварц, В.М. Саянов, В.К. Кетлинская, Ю.П. Герман, М.Л. Слонимский, Н.А. Заболоцкий, В.А. Рождественский и другие писатели и поэты, литературоведы Б.В. Томашевский и В.М. Эйхенбаум. В 1992 году в квартире М.М. Зощенко открыт его мемориальный музей.
Набережная канала Грибоедова, 9. Фото 1926 г.
В нижнем этаже здания работает Дворец учащейся молодежи Санкт-Петербурга.
В соседнем доме, на Малой Конюшенной улице, 2, в 1948-1968 годах жил архитектор-реставратор, историк зодчества древнего Пскова Ю.П. Спегальский (мемориальная доска установлена в 2001 году). Здесь с 1973 года работает городская поликлиника № 39.
Оживление торговли на Большой Конюшенной улице демонстрирует расположенный на ней дом № 2. Также работает несколько магазинов. Среди них – галерея дизайна Bulthaup, открывшаяся в 1995 году (интерьеры оформлены архитектором Р.М. Даяновым).
Конюшенная площадь в минувшие десятилетия также пережила метаморфозу. Бывшая арена придворных конных выездов не так давно служила оживленным транспортным узлом. На ней находились трамвайное кольцо и стоянки автомашин. Сегодня это – свободное пространство, удобное для восприятия архитектурной среды.
Вытянутая площадь расширяется посередине с северной стороны. В ее зрительном фокусе, на изломе корпусов Придворных конюшен, возвышается монументальный храм Спаса Нерукотворного Образа. Ново-Конюшенный мост через канал Грибоедова образует продолжение площади в восточном направлении. Перспектива ее замыкается зелеными кулисами Михайловского сада. А чуть правее поднимается над строениями Конюшенного двора разноцветный хоровод глав храма Воскресения Христова – Спаса на Крови.