Глава 2. НЕЗАУРЯДНЫЙ КВАРТИРАНТ
– Ну, вот и пришли, – проворчал рыжий, открывая дверь первого же подъезда. Как оказалось, супермаркет, находящийся практически во дворе их домов, – это и есть главная достопримечательность и кормушка местных бродяг. Сооружение, конечно, было не из новых построек, одним словом, кирпичный красный мавзолей периода образования «Битлз», когда окно, прорубленное в Европу Петром, было наглухо задраено металлическими ставнями коммунистической морали. Рыжий пропустил вперед собак, затем прошел сам, придерживая дверь, кивнул головой Петру – этот знак означал: следуй за нами. Квартира оказалась на первом этаже, входная дверь сразу же выдавала своего владельца: утеплитель был весь грязный и ободранный когтями собак, из-под висящих лоскутов торчал подожженный черный ватин. Пройдя внутрь, Петр подумал:
– Это логово, конечно, не царская опочивальня, но для первоначального знакомства с Питером, вполне достойная конура.
За свою жизнь ему довелось повидать и побывать в более худших заведениях, а чему-то удивляться давно уже разучился. Жизнь ломала через колено, от княжеской жизни до трущоб, от апартаментов до тюремных нар и обратно.
– Что же, достойные палаты, главное – не дует и отдельные шконки, – произнес он, как бы заранее благодаря за гостеприимство хозяина двушки. Но тот насупившись, только угрюмо кивал.
– Да, налаживание дипломатических отношений – это когда устрицы на завтрак в Париже, а понос в России… Виски на ужин в Москве, а понос во Франции – выдал диагноз экскурсант и продолжил музейный осмотр. Из мебелишки в зале стоял шифоньер, еще совкового производства, шкафчик под посуду на скошенных круглых ножках. Посредине комнаты, как центр вселенной, выделялся круглый стол, накрытый белой кружевной скатертью. Вокруг него стояли деревянные черные стулья, в количестве четырех штук. В центре стола, как волчок рулетки, сверкала хрустальная ваза с выцветшими пластмассовыми розами, в углу на тумбочке расположился небольшой телевизор, накрытый цветастым платком. К противоположной стене был приткнут потрепанный диван-кровать с проваленными пружинами. Словно далекое детство холодком пробежалось по спине Петра. Вспомнился детский дом, там также было уютно по-домашнему, благодаря заботливым воспитательницам, которых уже давно нет на этой грешной земле.
– Ностальгия, это воспоминания о несбывшихся мечтах – выдохнул Князь и даже перекрестился. Он шагнул в соседнюю комнату, где его взору предстала более трогательная картина: сразу же в глаза бросились войлочные цветные коврики, висевшие над двумя панцирными кроватями, там тоже стоял в углу старый шифоньер, еще ручной работы какого-то местного краснодеревщика. На полу были тканые половики, а в зале посередине валялся истертый временем и зашмыганный ногами ковер, и рисунок на нем больше походил на какие-то выцветшие разводы, перемешанные с маслянистыми пятнами, залившими восточный орнамент.
– Да… – как бы скорбя, произнес Князь и добавил:
– Восток может и тонкое дело, но их подвальные травяные блохи, что заселили этот шерстяной рассадник, ничуть не тоньше наших и жалят также.
Над окнами висели деревянные круглые карнизы со шторами, напоминающими большие засаленные полотенца для вытирания рук. Домашний интерьер, словно вынырнул из семидесятых, это больше походило на театральную атрибутику, как будто жизнь разыгрывала заново сцену всеобщего равенства. В обстановке квартиры все же прослеживалась женская рука, и Петр задал наводящий вопрос:
– А ты один живешь?
– Вот с животинами и проживаем вместе в этой конуре, буквально полгода назад это была уютная и сверкающая чистотой квартира. Как мама умерла, так все и пошло кувырком. Просыпаюсь с одной надеждой, а засыпаю с новой – ответил Сергей с болью в голосе, и лицо его посерело.
– А твои живы? – переспросил он залетного пассажира.
– Хотелось бы знать, да я никогда их не видел. Моими родителями были воспитатели детского дома. Меня нашли на пороге этого учреждения завернутым в красную женскую куртку, в кармане которой лежали деньги – три тысячи рублей – по тем временам это был серьезный капитал. Еще записка, в которой говорилось, что я потомок княжеского рода и зовут меня Петр Шуйский, по отцу Александрович. Там еще приписка была, чтобы меня окрестили под этим именем. Туда же был вложен золотой крестик и родословный лист со всеми регалиями, гербами и краткой историей дворянской фамилии. Писать всегда интереснее, чем жить, а читать – тем более…Так что я тебе ничего не соврал, играл открытыми картами, правда всё это или нет, я не стал выяснять, но об этом, если захочешь, поговорим позже, – произнес гость, проходя за собаками в кухню.
– Опаньки! – воскликнул он, увидев два холодильника. – Да Вы, сударь, олигарх – не иначе? Если два морозильника, это может означать только одно: у Вас есть что туда класть?
– Один из них сломан и служит шкафом под посуду, – пробормотал недовольный осмотром местных достопримечательностей коллекционер холодильников.
– Да, ничто так не вдохновляет на творчество, как всеми любимые предметы – пустой кошелёк и пустой холодильник. Смысл жизни не в успехе и богатстве, а в самом смысле. Друг мой, да это определенно роскошь: держать под шкаф продуктовый сейф. Не проще ли сдать его на металлолом, по любому раскладу этот вариант более жизнерадостный. А под шкаф на любой помойке можно справить приличную мебель, – как бы приободряя рыжего, промолвил Петр.
– Слушай, откуда ты такой взялся? У тебя мозги правильно заточены, а я даже и не подумал об этом, стоит он тут и стоит, да еще и занимает пространство. Бывало, подыхал с бодуна, а тут под носом фактически живые деньги пропадают, – радостно воскликнул, широко открыв заблестевшие от поданной идеи глаза, владелец собачьей гостиницы.
– Да… Нам с тобой точно по пути. Какой ветер тебя занес в нашу деревню? Но то, что ветер дул в правильном направлении, это точно, – рассмеявшись с напевом, выразил первый раз за все время толковую мысль Золотой. И первая улыбка осветила его солнечно-рыжее лицо, а под приоткрытыми губами сверкнула фикса из «цыганского золота», и стало ясно, почему у него такое погоняло: не только из-за того, что он рыжий, но и за его ослепительный оскал. Еще в кухонном интерьере экскурсанту сразу же попались на глаза пара перекошенных табуреток вперемежку с двумя пластмассовыми ящиками из-под пива, служащими подпорками под «мягкие головы» собутыльников. Явно здесь бывали и бойни, так как в единственном навесном шкафчике было выбито стекло. Да и в стене были видны пробоины, дыра зияла и в оконной раме, от внутреннего стекла осталась только третья часть, мелкие осколки валялись, поблескивая на полу, и никто не собирался заметать следы гладиаторских боев.
– Да-а-а-а… – протяжно выдохнул Князь и, почесав в затылке, добавил:
– Похоже на то, что именно здесь, а не на Чудском озере проходила граница Ледового побоища и, по-видимому, не один рыцарь Тевтонского ордена был сражен наповал рюмкой русского тайного оружия.
Рыжий слушатель не на шутку забеспокоился:
– Этот проходимец не так и прост, как хочет показаться. Надо с Петровичем перетереть, пусть пробьёт этого гастролёра. Несмотря на сегодняшний статус, у него оставались ещё связи, пусть и с бывшими федералами, но, как известно, бывших в этой теме не бывает. Неспроста этот княжеский отпрыск здесь объявился. Полицейская чуйка никогда не подводила вожака местной прослойки неандертальцев, ещё во время службы он мог просчитать любого на раз – два – три.
– Он слишком умный, чтобы быть дураком, чересчур уверено врёт, да и во внешности нет ничего, что заслуживало бы доверие. Чтобы доверять собеседнику, надо прежде схватить его за яйца, – продолжал шифроваться хозяин двухзвёздного хрущёвского отеля. – Ну да ладно, пусть пока…, а там посмотрим… – Золотой, хитро улыбаясь, закрутил в узел свою последнюю извилину и промолвил:
– Ну, так что, Князь, приступим к приготовлению праздничного ужина, посвященного нашему знакомству? – и, протянув руку, перебивая мысль гостя, тут же представился:
– Серега.
Собеседники ударили по рукам.
– Князем будешь, это звучит круче, чем просто Петр. Здесь Петром никого не удивишь, даже сигареты выпускают с этим именем, а вот Князь Петр – звучит.
– Да, я то, что, я только за, тем более, что нимб – не мешает короне – как бы застенчиво произнёс гость и тут же подумал:
– Чтобы сесть на королевский трон – достаточно окружить себя пешками…
– Ну, вот и познакомились, а теперь надо вспрыснуть, чтобы закрепить дружбу, – сказал новоиспеченному другу хозяин и потянулся рукой за холодильник, вынимая чекушку с каким-то красновато – бурым зельем. Достал из шкафа-холодильника помутневшие от разных спиртовых жидкостей граненые стаканы и разлил поровну заначку.
– Пей, не бойся, это мой личный боярышник, полезная штука, не трогал, даже когда башка трещала со страшного похмелья, видимо, приберегал именно для этого случая.
Затем он открыл дверцу холодильника и достал тарелку с крупно порезанными солеными огурцами, оттуда же вытащил отломанный шмат батона и положил на стол. Князь взял свою дозу, и они, чокаясь, почти одновременно выдохнули со звуком «ху» воздух и опрокинули стаканы. Хрустя огурцом, рыжеволосый собутыльник, причмокивая, промямлил:
– Ну, вот и ладненько, хорошая штука.
Под ногами тёрлись дворняги, не давая ступить и шагу, попросту выпрашивая подачку со стола, но меню на кухонной поляне было явно не собачье. Золотой открыл морозилку и вытащил пакет с мясными обрезками, положил на пол и ударом кулака разломал смерзшуюся в однородную массу требуху.
– Так, теперь с вами, братцы, надо поделиться, а то все как-то не по совести, сами мы согрелись, а про вас забыли, – буркнул сабаковод, бросая в миски по куску ледяного фарша.
– Куда подевались эти два недоделанных полудурка? Лучше бы сам сходил, ничего нельзя доверить, все надо делать самому. Только он произнес эти слова, как в дверь кто-то заскребся и раздался стук – условный сигнал.
– Свои! – выдохнул Сергей и пошел к двери. На пороге появился Чудодей, и под светом коридорной лампы он действительно был похож на Гудвина, того самого волшебника Изумрудного города, очки были шире лица, а глаза увеличивали огромные линзы.
– Что скажешь, чего так долго? – рыжий взял долгожданного приятеля за рукав и затащил в прихожую, захлопывая за ним дверь.
– Нормально, – буркнул шнырок.
– Четыре кило! Просил пять, как ты и сказал, но этот жмот еле расстался и с этими-то деньгами.
– Молодчик, что могу сказать, проходи, – Сергей похвалил гонца, похлопав его по плечу.
– Вот только Лом где-то запропастился, ветром, что ль сдуло?
Забирая у волшебника деньги, рыжий произнес великую для своего интеллекта фразу:
– Этот первый вклад послужит началом нашего совместного предприятия.
Петр понял, что это был не простой бродяга: и в разговоре, и в поведении чуть заметно проглядывала его заросшая щетиной интеллигентность, да и мозги еще не совсем расплавились от ежедневных попоек. Мужик неглупый, надо прибирать его к рукам, через него можно много чего провернуть, он и сам не догадывается о потенциале своих возможностей, да и за полгода не совсем опустился, даже хата, можно сказать, не в полном опусе.
И тут же вслух произнёс:
– Господа, а где у вас сауна с бассейном, девочками и холодным пивом? Если вы не против, я бы принял душ. Хочется смыть с себя пыль дорог и соскоблить старую краску прошлой жизни, ее потрескавшаяся корка сдавливает и стягивает моё поэтическое нутро. Люблю побарахтаться в ароматной пене бытия и поразмышлять о грядущем, наблюдая за тем, как всплывает моя «подводная лодка», поднимая свой перископ в поисках движущейся цели естественной ориентации. Жаль, что в вашем штате отсутствует персонал противоположного пола и в прейскуранте нет тайского массажа, но, думаю, мы в ближайшее время исправим столь значительный пробел нашей фирмы. Настоящий мужчина, это не тот кто ходит в баню с друзьями по мужским дням, а тот, кого тянет туда по женским… Не очень удобно жить без таких, казалось бы, мелочей, как тапочки и махровый халат, но это поправимо. Главное, были бы те, что подавали их и обтирали тебя мягким махровым полотенцем после банных процедур. Что еще остается желать? Лирика, господа, лирика жизни, но я обещаю исправить этот недостаток, дайте срок.
После столь красноречивого вступления он вошел в «крестильню», где его взору предстала сидячая «купель», не более метра в длину, приткнутая вплотную к «мудрому камню».
– Да, ластами здесь не побарахтаешь. Вот тут-то Вас, сударь, обмоют и переоденут, – с улыбкой на лице и мрачноватым юморком проговорил сам себе Петр.
– Какой придурок мог придумать сидячую ванну – шедевр дизайнерской мысли, не иначе, только полный извращенец совкового сюрреализма?
– А что, Сергей, довольно-таки миленький интерьерчик в этой «исповедальне». Как удалось сохранить этот «храм души» от греховных оргий?
Рыжий из кухни тут же выпалил ему ответ:
– Да, Князь, это все мама, перед уходом сделала ремонт.
– Короче, все понятно – без женской руки и ласки рушатся даже горы. Надо с этим что-то делать, а не то и вправду переоденут, – почесав левой рукой в затылке, обронил философскую мысль заезжий индивид.
– Ты бы лучше похавал чего-нибудь, а потом можно и в отмочку. Вон в морозилке пельмени есть, заваривай. Голодный, наверное, с дороги-то?
– Да, потрапезничать – это святое дело, сам Господь и тот говорил о хлебе насущном. А ванну приму завтра, что-то мне после боярышника не до водных процедур, – выходя из душевой, ответил он Сергею. Тут снова застучали в дверь. Даже собаки соскочили с подстилок, успокоившиеся после кормушки.
– Вот вам и Шура-Лом объявился, не прошло и года, новое явление Христа народу, – с этими словами рыжий открыл дверь, и в нее ввалился, как снеговик, весь белый от снега очередной гонец.
– Там что, метель? – взяв пакет у Лома и вытолкнув его на площадку, задал глупый вопрос хозяин блиндажа и тут же продолжил воспитательный диалог:
– Отряхнись, придурок, тащите снег, а я потом убирай за вами. Чё пропал-то?
– Чё, чё, нет ни хрена у Петроввны, пришлось к Сиплому чесать через весь город. У него нормальный продукт, я сказал, что для тебя, он даже подлил побольше.
– Ладно, заваливай, Дед Мороз, – меняя гнев на милость, улыбаясь, поблескивая фиксой, буркнул рыжий вожак местной стаи гончих. Длинный и правда был похож на ржавый ломик, пальто точно с чужого плеча, висело на нем мешком, как на вешалке. Когда гонец снял с себя верхнюю одежду, то все стало еще наглядней: его фигура напоминала типичный уличный фонарь с загнутой вперед длинной шеей Но неон в его плафоне явно куда-то улетучился, видок его был поистерт и поистрепан, словно все дворовые коты пометили на эту местную достопримечательность, да и кобели не раз задирали заднюю лапу. Князь прошел на кухню и оторопел: стол был накрыт довольно-таки приличными закусками: порезанный, чуть заветренный сервелат сверху был присыпан ломтями сала, квашеная капуста с маслом и луком, корейская морковь, ассорти из свежих овощей и фруктов крупными кусками были выложены в общую металлическую миску.
– Да, у нас тут пир намечается под такой-то закусон… Если хочешь завтрак в постель – притворись больным. Это пока я рассматривал достопримечательности омывальни, ты успел сварганить этот натюрморт? Просто шедевр, достойный кисти итальянских живописцев эпохи Возрождения. У тебя что – скатерть самобранка?
– Не только скатерть самобранка, еще и шапка-невидимка, ковер-самолет и много чего еще. Вот только палочки-выручалочки нет, но, думаю, мы устраним этот пробел с твоей помощью, – засмеялся в ответ на вопросы Князя рыжий.
– Ну, так что, хорош базарить, пора откушать дары Господа нашего, пославшего их с чужеземцем, – перекрестившись, словно молитву, прочел Золотой, доставая из пакета полуторалитровую бутыль из-под «Пепси», почти до горлышка наполненную прозрачной, как божья слеза, жидкостью. Он открыл пластмассовый флакон и разлил это пойло в два стакана, примерно грамм по сто.
– Это вам, гонцы, за ваши быстрые ноги.
Стало понятно, что он решил проверить качество сырья на своих соплеменниках.
– Мы с Князем уже по чуть-чуть треснули святой воды из моей заначки, теперь ваш черед, – глядя сквозь бутылку на просвет, закрывая пробку, поведал Сергей.
– Так, стоп, господа! – перебил его Пётр.
– Я эту гадость пить не стану, вы уж не обессудьте, просто моё нутро не выдержит такого ацетона. Сергей, дай мне штуку, я дойду до супермаркета, пока еще нет десяти, возьму пузырь вискаря и пару лимонов. А деньги – это не главное, завтра их будет в десять раз больше, я вам это обещаю.
– Да ты чё, на тонну можно канистру чистогана взять, а не этот крашеный самогон, – загавкали хором два гончих пса.
Князь им в ответ рыкнул приказным тоном:
– Так, или вы будете делать то, что я говорю, или сегодня бухаем эту дрянь и завтра разбегаемся. Но хочу предупредить, что на этом ваша райская жизнь и закончится. Будете продолжать побираться мелочишкой, кланяясь каждому встречному. Если остаемся вместе, то завтра же будете со мной пить виски, не думая о том, чем на утро опохмелиться. Деньги – это магнит: как притягиваются, так и отталкиваются. А мудрость глупцов – в их молчании…
– Цыц, недоноски, вам слово никто не давал, ваш номер зашкаливает за тысячу, и прежде чем вякнуть, попробуйте сначала пошевелить своей единственной выпрямившейся извилиной, – как по-живому, отрезал рыжий верховод.
– На, держи фантик и дуй, пока не закрыли божье хранилище, – он протянул тысячу Петру и добавил:
– Сигарет купи мне, что полегче, а этим дебилам без разницы, чем травиться.