Глава 3
Неудивительно, что, получив согласие Хелен, за которое она должна была получить крупную сумму, миссис Вильямс почти незамедлительно отправилась к барону, чтобы рассказать об этом.
Казалось, что барон ожидал ее, поскольку не выказал ни малейшего удивления ее появлению, а принял ее с вежливой учтивостью, которая, как считала миссис Вильямс, была следствием его общения среди самых высших и благороднейших.
Он не казался очень нетерпеливым, каким бы был пылкий любовник. Прежде чем позволить миссис Вильямс рассказать о цели ее визита, он предложил ей сесть и настоял на появлении перед ней кое-каких самых изысканных напитков.
Как только она собиралась заговорить на тему, из-за которой пришла сюда, он прерывал ее какой-нибудь другой вещью, поэтому она нашла очень трудным начать говорить о деле.
Наконец, однако, когда он удовлетворил свое желание выказывать гостеприимство, барон сказал:
– Предполагаю, что я услышу что-то особенно приятное и восхитительное для себя, поскольку это будет предвещать исполнение моих самых сокровенных желаний.
– Дорогой барон, я вынуждена признаться, – сказала миссис Вильямс, – что, несмотря на чрезвычайно щедрое предложение адмирала Грина…
– Адмирала Грина, мадам? Я впервые слышу о таком человеке.
– Несомненно, несомненно. Наряду с вами предложение руки Хелен сделал еще и адмирал Грин, он сделал такое щедрое предложение, что было бы очень обидно отказывать ему.
– Тогда позвольте мне сказать, мадам, я надеюсь, что вы не будете смущаться и сразу же примете предложение адмирала Грина. Мне очень жаль стоять на пути выгодного соглашения, поэтому хочу попросить вас перевести свое внимание на адмирала Грина.
Поговорка о двух зайцах возникла в памяти миссис Вильямс, и она спешно ответила:
– О нет, барон, конечно нет, конечно нет. Я отказала адмиралу в этом. Я сказала ему совершенно определенно, что не приму его предложение. Я ему сразу же отказала.
– Тогда зачем беспокоить меня рассказом о нем, мадам?
– О, я думала просто упомянуть об этом, потому что адмирал сказал, что будет иметь удовольствие, конечно, это было очень великодушно с его стороны, передать мне чек на две тысячи фунтов.
– А, теперь я понимаю, – сказал барон. – Теперь я понимаю, почему вы рассказали мне о нем. Вы думаете, что меня можно заставить превзойти в щедрости адмирала Грина. Но если я скажу вам, что не собираюсь этого делать, вы поймете, что упомянули об этом зря.
Барон был прав. Миссис Вильямс имела в виду именно это. Она чувствовала все то разочарование, которое чувствуют умные люди, когда терпит провал хороший план и влечет за собой последствия, более того, провалы всегда имеют плохие последствия и никогда не оставляют вещи в положении, которое имело место до начала реализации плана.
Последовала скорее неловкая пауза, которая длилась несколько секунд. Затем миссис Вильямс подумала, что вернет расположение барона, и улыбнулась ему самым дружелюбным образом, сказав:
– Мой дорогой барон, я уверена, что мы будем самой счастливой и дружной семьей, какую только можно себе представить. Для меня величайшее удовольствие уведомить вас, что моя дочь согласилась стать вашей.
– Мадам, я очень признателен.
– Когда адмирал Грин сказал, что даст мне две тысячи фунтов, я сказала ему: «Адмирал Грин, понимаете, барон Штольмайер из Зальцбурга уже пообещал заплатить мне пятьсот фунтов наличными». Наличными, вы поняли, барон?
– Мадам, я не глухой.
– Но вы поняли, что наличными?
– О, я начинаю понимать, вам нужны деньги. Почему вы не сказали этого сразу? Нет никакого смысла разговаривать со мной намеками. Если бы вы сразу сказали мне: «Барон, я принесла вам согласие на женитьбу и ожидаю сразу же получить за это пятьсот фунтов», я бы понял вас и сразу сказал: «О конечно, мадам, вот деньги». Как я и делаю сейчас. Вот чек на эту сумму.
– Какая это замечательная вещь, – сказала миссис Вильямс, – какая замечательная вещь вести дело с таким настоящим бизнесменом, как вы. Очень мало людей, барон, обладают такими привычками.
– Мадам, вы слишком сильно меня расхваливаете. Конечно, пообещав вам такую сумму денег, я и не думал о нарушении своего слова. А сейчас позвольте спросить, когда же этот счастливый день?
– На этой неделе вас устроит, барон?
– Очень, мадам, прекрасно.
– Тогда будем считать, что договорились. Думаю, что это будет публичная свадьба?
– Нет, нет, это будет закрытая свадьба. Я решил, мадам, не приглашать больше ста пятидесяти человек и уложиться в одну тысячу фунтов. Как видите, я собираюсь устроить простенькую свадьбу и не хочу поднимать вокруг нее шумихи.
«Великое Провидение! – подумала миссис Вильямс. – Если он считает свадьбу с расходами на нее в размере тысячи фунтов простенькой, частной, без шумихи, какой же была бы публичная свадьба?»
– Во время одного из моих браков… – сказал барон с оттенком задумчивости.
– Одного из?.. – спросила миссис Вильямс. – Могу я спросить вас, сколько раз вы были женаты, мой господин?
– О конечно. Позвольте вспомнить. Кажется, одиннадцать раз.
– Одиннадцать? Прошу вас, сэр, расскажите, что же стало с вашими женами?
– Я не могу сказать, мадам. Надеюсь, большинство из них отправились на Небеса. Но среди них были одна или две, которым я бы искренне пожелал оказаться в другом месте.
«Господи! – подумала миссис Вильямс. – Он – синяя борода, но сейчас мы зашли слишком далеко, и я не собираюсь расставаться с чеком, пусть даже жен у него было двадцать. В конце концов, это показывает, что он мужчина с большим опытом, и к тому же с большим богатством. Но если известие о его женах дойдет до Хелен, боюсь, она может не согласиться, я должна предупредить его об этом».
– Мой дорогой барон.
– Да, мадам.
– Я думаю, между мной и вами, мой господин барон, будет лучше ничего не говорить Хелен о том, что она будет вашей двенадцатой женой. Пусть она спокойно думает, что она у вас первая. Вы понимаете, мой господин, молодые люди полны предрассудков по таким вопросам. Ей это может не понравиться.
– О конечно, мадам, я не буду упоминать о женах, которые предшествовали ей. Уверяю вас, я знаю, какие предрассудки возникнут у людей о человеке, у которого было одиннадцать жен. Люди будут думать, что он задушил их.
– Господи Боже мой! – сказала миссис Вильямс. – Ведь это не так, мой господин барон. Я надеюсь, что никто никогда не обвинял вас в таких вещах.
– Нет, – сказал барон, – как же нам избежать всяческих обвинений. Вы знаете не хуже меня, миссис Вильямс, в каком плохом мире мы живем и какие люди завистливые.
– Да, – сказала миссис Вильямс, – это очень верно. Но не часто человек имеет одиннадцать жен.
– Нет. И такой человек не часто решается иметь двенадцатую.
– Да. В этом что-то есть. Но я не знаю, мой господин, я надеюсь, что это будет счастливый брак и во всех отношениях такой, каким мы желаем его видеть.
Миссис Вильямс, сказав это, оставила барона, но сказать о том, что она верила этим словам, значило бы произвести слишком суровый эксперимент над доверчивостью наших читателей. Когда барон оказался один, на его лице появилась странная и отвратительная улыбка.
– Эта женщина, – сказал он, – так сведена с ума золотом, что без колебаний продает мне своего ребенка. Если бы, после того как она услышала о моих мнимых браках, она отдала мне деньги, я бы стал уважать ее, но нет, она этого не сделала. Деньги – ее идол, когда она получает их, она не может с ними расстаться. Но что мне до этого? Разве я не решился на это, какими бы ни были последствия? Следовательно, я отброшу любые чувства жалости и буду жить только для себя. Потому что на что мне теперь надеяться, чего мне теперь еще опасаться со стороны человечества?
Надеяться? Я сказал, на что мне еще надеяться? Я был не прав. Мне есть, на что надеяться. И это у меня будет. Это месть. Да, это месть, месть! Которую я должен осуществить по отношению к обществу, которое сделало меня тем, что я есть. Придет время, и мое имя будет внушать ужас. Поднимется такое волнение, которое вызовет страшное неспокойствие.
Он выглянул из одного окна своего дома и увидел идущую вниз по одной из дорожек сада миссис Вильямс. Она вытащила чек из ридикюля и стала его внимательно разглядывать.
– О! – сказал он. – Сейчас она поклоняется своему божеству, золоту. Она знает, что этот клочок тонкой бумаги имеет ценность, что он может купить ее. Дура! Дура! И она думает, что покупает удовлетворенность.