Глава II
Рейхсфюрер СС
Для Гитлера назначение Гиммлера командующим СС было просто вопросом целесообразности, но для него самого это означало исполнение едва ли не самого заветного его желания. Теперь он был рейхсфюрером СС. Новый пост сам по себе служил вызовом его упорству и воле и вдохновлял на самые глубокие размышления о величии, к которому Гитлер с его помощью сможет привести немецкий народ в будущем.
В это время Гиммлер был еще совсем молодым человеком двадцати восьми лет, весьма небогатым и с беременной женой на руках. Быть рейхсфюрером базирующихся в Мюнхене СС означало командовать менее чем тремя сотнями человек, причем даже эти небольшие властные полномочия имели свои ограничения. Например, в Берлине, где благодаря энергичной геббельсовской пропаганде политическая жизнь била ключом, главой местных СС был назначен Курт Далюге, имевший полномочия действовать независимо от Гиммлера, который к тому же обязан был подчиняться не только Гитлеру, но и руководству СА – нацистских батальонов коричневорубашечников. Фактически СС были подразделением СА, хотя в их официальную задачу входила охрана Гитлера и других нацистских лидеров на митингах, съездах и парадах.
Но, по свидетельству Гюнтера д'Алькуена, ставшего впоследствии редактором специального журнала СС «Черный корпус», примерно в то же время Гитлер дал свежеиспеченному рейхсфюреру СС указание превратить охранные отряды в надежную боевую организацию, укомплектованную отборными людьми.
Таким образом, Гиммлер получил возможность воплотить свои идеи в жизнь. Сутулые плечи, коротко стриженные волосы, аккуратные усики и пенсне на цепочке делали его похожим на солидного банковского служащего, однако в мозгу его роились грандиозные планы. Прежде всего Гиммлер видел свою «черную гвардию» как элитный отряд прекрасно подготовленных бойцов, чьи уникальные качества должны были возвысить их над уличными хулиганами из СА. СС предстояло стать верным оплотом Гитлера.
Осуществление этой мечты стало для Гиммлера навязчивой идеей. Тот факт, что он играл довольно незначительную роль в повседневной борьбе и интригах, с помощью которых Гитлер, Геринг и Геббельс мостили себе дорогу к власти между 1929-м и 1933 годом, его почти не беспокоил. Гиммлер следовал собственной путеводной звезде. Его амбиции по партийной линии были временно удовлетворены, когда он был назначен командующим СС и получил мандат депутата рейхстага после выборов 1930 года, а амбиции, так сказать семейные, если таковые вообще у него имелись, окончательно уснули в 1929 году, когда жена родила Гиммлеру дочь. Кстати, Маргу пользовал доктор Брак, сын которого Виктор спустя двенадцать лет возглавил гиммлеровскую программу эвтаназии, хотя свою службу у Гиммлера он начинал в качестве шофера.
Численность рядов СС под руководством Гиммлера в первое время почти не росла. Годы 1929-й и 1930-й явились подготовительно-организационным периодом, стадия же бурного роста началась, как мы увидим, в 1931 году, когда к организации Гиммлера присоединились тысячи людей. Именно тогда обязанности членов СС, ограниченные прежде явкой на переклички и разделением на группы для охраны партийных ораторов на митингах, были существенно пересмотрены, став более секретными и более разнообразными.
Первая фаза превращения охранных отрядов в постоянное элитное формирование наступила, когда в январе 1932 года Гиммлер издал печально известный брачный кодекс для членов СС. Кодекс основывался на принципах, изложенных Вальтером Дарре в его книге «Кровь и почва» («Um Blut und Boden»), которая была опубликована под покровительством партии в Мюнхене в 1929 году.
Дарре был экспертом Гитлера по сельскому хозяйству, уверовавшим в могущество селекционной работы. Он родился в 1895 году в Аргентине и получил образование в Англии в школе Королевского колледжа в Уимблдоне. Некоторое время Дарре служил в прусском министерстве сельского хозяйства, но уволился в 1929 году из-за разногласий с коллегами. В том же году он опубликовал книгу о крестьянстве как источнике жизни арийской расы. Его желание стать рейхсминистром сельского хозяйства осуществилось в 1933 году.
Дарре представляет интерес только из-за его растущего влияния на Гиммлера, чьи заблуждения впоследствии развились в жуткие навязчивые идеи. Он был на пять лет старше Гиммлера и, состоя в движении, которое не гнушалось поощрять антинаучные теории, если они были полезны для пропагандистских целей, вскоре стал признанным философом от нацизма, тесно связанным с Альфредом Розенбергом – одним из убежденных сторонников мифа о расовом превосходстве германской нации.
Розенберг сам был немцем, но родился в прибалтийском городе Ревеле и изучал архитектуру в Москве, прежде чем бежать в Германию во время русской революции. В 1923 году он стал редактором гитлеровской газеты «Фолькишер беобахтер». В книге «Миф двадцатого столетия», опубликованной в 1930 году, Розенберг объявлял бесполезными гуманистические идеалы христианской Европы. По его мнению, Европе необходимо было как можно скорее освободиться от рыхлых и абстрактных христианских принципов, происходящих с Востока и из Малой Азии, и открыть для себя новую философию, которая бы коренилась в недрах земли и признавала превосходство и чистоту представителей арийской расы. «Культура всегда загнивает, – писал Розенберг, – когда гуманистические идеалы… препятствуют праву господствующей расы управлять теми, кто ей подчинен». Именно в немецком народе он видел расу, которую сама природа наделила истинным, мистическим разумом или, если воспользоваться его терминологией, «религией крови». Христианство, по его мнению, проповедовало упадочническую доктрину о том, будто представители всех народов обладают одинаковой душой. Розенберг же был абсолютно убежден, что германская раса вскоре докажет несостоятельность этой коварной и зловредной теории. Вместо мягкой и всепрощающей личности Христа, Розенберг создал идеал «могучей, земной фигуры», «сильного крестьянина»; именно этот образ Дарре, верный последователь Розенберга, и взял в качестве отправного пункта для духовного воспитания Гиммлера.
В работе «Кровь и почва» Дарре приводил свои доводы в пользу теории, согласно которой германская раса занимала привилегированное положение среди других арийских народов. Его аргументация основывалась главным образом на восхищении врожденным благородством немецкого крестьянина, чья кровь была столь же богатой и плодородной, как и почва, которую он обрабатывал. Добродетели этой породы были, по Дарре, столь велики, что он, не колеблясь, связывал будущее процветание Европы с выживанием нордической расы. Немцы должны плодиться и размножаться, писал он, покуда их великолепная белокурая молодежь не перевесит численно и не посрамит засевших в городах коварных славян и евреев, чья кровь является подлинным ядом для человеческой расы1.
Как мы уже упоминали, вся энергия Гиммлера в этот начальный период была направлена на решение теоретических и практических вопросов по реорганизации СС. В 1931 году Дарре присоединился к его штабу для организации так называемого управления расы и поселений (Rasse und Siedlungshauptamt, или R.U.S.H.A.). Оно было создано специально для разработки расовых стандартов, на основе которых можно было бы судить о принадлежности того или иного лица к истинно немецкой расе, а также для руководства поисками сохранившихся в Европе этнических групп, которые могли бы быть признаны германскими, и решения любых вопросов генеалогии проживающих в Германии или за рубежом лиц, в отношении которых имеются расовые сомнения. Руководителем этого управления, влияние которого все усиливалось, Дарре оставался до 1938 года, хотя уже с 1933 года он являлся также рейхсминистром по продовольствию и сельскому хозяйству. Именно с его помощью были разработаны специальные отборочные тесты для невест эсэсовцев, которые были объявлены обязательными в печально знаменитом законе о браке для членов СС, датированном 31 декабря 1931 года и вступившем в действие уже на следующий день.
В преамбуле гиммлеровского закона о браке говорилось о важности соблюдения высоких стандартов крови в СС2. Следовавшие далее пункты основной части внушали страх большинству неженатых эсэсовцев:
«Каждый член СС, который собирается вступить в брак, должен получить для этой цели соответствующее разрешение за подписью рейхсфюрера СС.
Члены СС, вступившие в брак, несмотря на отказ в выдаче такого разрешения, исключаются из членов СС; при этом им может быть предоставлена возможность расторгнуть брак, чтобы остаться в организации.
Разработка деталей прошений о браке – задача расового управления СС.
Расовое управление СС ведет Родовую книгу СС, в которую заносятся сведения о семье членов организации после получения ими разрешения на брак.
Гарантией полной секретности всех сведений является слово чести рейхсфюрера СС, руководителя расового управления и его специалистов».
Гиммлер завершил свой брачный кодекс таким вызывающе цветистым пассажем:
«Для СС ясно, что принятие этой директивы является важным шагом вперед. Насмешки, презрение и непонимание нас не трогают; будущее принадлежит нам!»
Брачный кодекс Гиммлера обязывал каждого члена СС, желающего жениться, предварительно заручиться свидетельством о расовой принадлежности невесты, чтобы чистота арийской породы, которую он представляет, сохранялась и в его потомках.
Управление вело родословные на всех членов СС, каждому из которых выдавалась так называемая «клановая» книжка (Sippenbuch)3, где, кроме сведений об арийском происхождении, было записано его право и обязанность сочетаться браком с избранной женщиной и иметь от нее детей. От невесты и ее родителей требовалось доказать, что они физически и психически здоровы; молодую девушку к тому же тщательно обследовали врачи СС на предмет удостоверения ее способности к деторождению. Арийское происхождение каждой женщины, желавшей выйти замуж за члена СС, устанавливалось вплоть до 1750 года; за этот период среди ее предков не должно было быть ни славян, ни евреев и никаких иных представителей низших рас.
Позднее Гиммлер основал ряд школ для невест эсэсовцев, в которых, помимо политического образования, девушек обучали ведению домашнего хозяйства, гигиене родов и принципам воспитания будущих детей в истинно нацистских традициях.
Этот возмутительный и бесчеловечный кодекс лег в основу будущей расовой политики Гиммлера, и то, что вначале казалось некоторым его коллегам всего лишь нелепицей, очень скоро стало тем ядовитым корнем, из которого произросла практика принудительной эвтаназии и геноцида тех, кого он не считал чистокровными немцами.
Значение брачного кодекса СС не следует ни занижать, ни преувеличивать. Можно утверждать, будто, используя евгенику и селективное размножение среди ограниченной группы людей, Гиммлер предвосхитил принципы, которые цивилизованным сообществам придется принять в будущем. Он сам, во всяком случае, несомненно был в этом убежден. Но если подобные принципы когда-то и будут приняты, прежде должны быть созданы все необходимые медицинские, психологические и социальные гарантии того, что мужчины и женщины, обзаводящиеся потомством, действительно в той или иной степени являются носителями способностей и талантов, заложенных в человечестве. И вина Гиммлера не в том, что он хотел видеть человеческую расу улучшенной; главной его ошибкой было то, что он счел себя и своих неквалифицированных и нечистоплотных коллег вправе решать, каким быть идеальному человеческому существу. Увлекшись необоснованными псевдонаучными теориями, Гиммлер с безрассудством невежды спешил осуществить их на практике, совершенно забыв о страданиях людей, ставших объектами его экспериментов. В результате те, кто вступал в СС, оказывались в нелепом, невозможном положении и должны были либо подчиняться унизительным декретам Гиммлера, либо искать способ как-то обойти их, что вскоре стало повсеместной практикой не только в СС, но и во всем обществе, в котором распространилось нацистское угнетение.
Идеальным человеком Гиммлера был светловолосый голубоглазый атлет, чьи достоинства определялись средневековой концепцией связи с землей. Воплощенное физическое совершенство, такой человек презирал большинство достижений современной культуры, потому что не разбирался в них, хотя – как, например, Гейдрих, – мог сносно играть на скрипке или читать не слишком сложные книги. Прерогативу решать все политические и социальные вопросы идеальный человек оставлял своим вождям, которым беспрекословно повиновался. В личной жизни он мог быть добрым мужем и снисходительным отцом, но по своей сути идеал Гиммлера являлся разрушителем, готовым выполнять самые жестокие и нелепые приказы командиров, не понимая, что они лишь демонстрируют глупость и предубежденность последних.
Подобный образ идеального человека, внешне примитивного и жестокого в своих поступках, был плодом расовой нетерпимости Розенберга, Дарре и Гиммлера, чей разум был затуманен ложными представлениями о былой славе великой Германии, не имеющими, однако, никакого отношения ни к исторической правде, ни к нуждам современного общества или какого-либо типа будущего социального устройства, которое можно было бы назвать цивилизованным.
В июне 1931 года, когда Дарре и Гиммлер стряпали свой брачный кодекс, к ним неожиданно явилась помощь, принявшая облик незнакомца с лицом молодого мессии. Один из сотрудников штаба Гиммлера, барон фон Эберштейн, обратился к своему шефу с просьбой побеседовать с неким молодым человеком, недавно вступившим в гамбургское отделение СС. Имя его было Рейнгард Гейдрих; он происходил из хорошей семьи, приходился крестником матери Эберштейна и до недавнего времени служил в военно-морском флоте в чине лейтенанта. Гиммлер сначала согласился, но потом заболел и отменил встречу, однако Гейдрих все же приехал в Мюнхен, надеясь, что Эберштейн устроит ему встречу с Гиммлером, который, как ему стало известно, удалился в свое загородное имение поправляться после болезни. Услышав по телефону о прибытии Гейдриха в Мюнхен, Гиммлер решил принять его в Вальтрудеринге.
Первая встреча этих двух человек, чьим странным отношениям было суждено создать прямую угрозу благополучию легко завоеванной Гитлером старушки Европы, произошла 4 июня 1931 года. Гиммлер полагал, что Гейдрих является офицером разведки военно-морского флота, и рассчитывал, что человек с такой подготовкой и опытом способен выполнить задуманную им важную задачу. Гиммлер уже давно хотел организовать внутри СС собственную разведку или секретную службу для тайного наблюдения за теми членами партии, в особенности за лидерами СА, чьи амбиции казались враждебными его собственным или шли вразрез с его партийными воззрениями.
Молодой человек, прибывший в Вальтрудеринг, действительно отличался впечатляющей внешностью. Высокий, светловолосый и голубоглазый, он в точности соответствовал арийскому типу в гиммлеровской концепции образцового члена СС. Взгляд его необычайно светлых глаз был пронизывающим, почти гипнотическим. Правда, в личное дело Гейдриха вкралась небольшая ошибка (на самом деле он был офицером службы кодов и сигналов военно-морской разведки), однако его красивое лицо и уверенные манеры произвели сильное впечатление на Гиммлера, чья природная робость заставляла его нервничать каждый раз, когда ему приходилось иметь дело с людьми более способными. Скорее ради самоутверждения, чем для пользы дела, Гиммлер устроил Гейдриху своего рода письменный экзамен, словно учитель, проверяющий сверходаренного ученика. Сначала Гиммлер вкратце обрисовал, какие задачи он планирует поставить перед создаваемой им разведслужбой, а затем попросил Гейдриха изложить на бумаге, как бы он ее организовал. На всю работу Гиммлер дал испытуемому только двадцать минут. Времени было катастрофически мало, но Гейдрих блестяще использовал свой шанс произвести хорошее впечатление на человека, чью ограниченность он, возможно, почувствовал уже тогда. Прочитав текст, Гиммлер тут же предложил Гейдриху пост главы нового отдела СС, создававшегося при его штабе и называвшегося СД, или служба безопасности (Sicherheitdienst).
В течение следующих десяти дней Гейдриху предстояло соткать паутину власти, которая со временем стала угрожать не только его непосредственному начальнику, но и всем членам нацистского руководства, включая самого Гитлера. Этот холодный и жестокий красавец, на три с половиной года моложе Гиммлера, был сыном известного учителя музыки, некогда выступавшего в опере и происходившего, как и мать Гиммлера, из музыкальной семьи. Второе имя Гейдриха было Тристан, – он с детства занимался музыкой и стал незаурядным скрипачом, но музыкальные таланты не избавили его от строгого обращения, которому подвергались ученики школы в Халле, где жила семья Гейдрих. Рейнгард блестяще успевал в школе, и казалось, что он столь же преуспеет в научной или музыкальной карьере; он был также отличным спортсменом и фехтовальщиком. Мать воспитывала сына в католической вере, однако скептицизм, очевидно, слишком рано поразил его холодный и острый ум, а традиционная для многих семей вера в германский национализм уже в шестнадцать лет привела Гейдриха во фрайкор. В конце концов он решил отказаться от карьеры музыканта и стать офицером флота.
Несмотря на относительную молодость, характер Гейдриха уже вполне сформировался. Он был смышленым, полным нервной энергии, волевым, неугомонным, трудолюбивым и нетерпимым. Его худое лицо бывало по временам суровым и безжалостным. Будучи еще курсантом, Гейдрих быстро овладел основами навигации и сумел очаровать искусной игрой на скрипке жену капитана третьего ранга Канариса – старшего помощника капитана учебного крейсера, к которому был приписан. Фрау Канарис даже пригласила его участвовать в квартете, исполнявшем камерную музыку. Затем энергичный ум Гейдриха обратился к изучению языков, и вскоре он приобрел солидные познания в английском, французском и русском, одновременно упражняясь в донжуанстве, к которому был склонен всегда. В 1926 году Гейдриха произвели в лейтенанты; в 1928 году он подал рапорт о переводе в Киль, чтобы стать офицером связи, и командование пошло ему навстречу. Именно в Киле на балу в канун Рождества 1930 года Гейдрих познакомился с красивой девятнадцатилетней девушкой Линой Матильдой фон Остен, такой же яркой блондинкой, как и он сам. Через три дня они обручились, несмотря на скандал, поднятый другой блондинкой, дочерью видного промышленника, заявившей, что она и Гейдрих давно любят друг друга. Промышленник, который, к несчастью, оказался близким другом гросс-адмирала Редера, употребил все свое влияние, чтобы добиться увольнения Гейдриха со службы, если только он не разорвет помолвку и не женится на его дочери. В апреле 1931 года от Гейдриха потребовали уйти в отставку, но Лина фон Остен осталась его невестой, несмотря на возражения недовольных скандалом родителей4.
Гейдрих тяжело воспринял отставку. Он не мыслил для себя другого будущего, кроме морской службы, но у Лины фон Остен имелись на сей счет кое-какие собственные идеи. Лина была страстной нацисткой, чье обращение началось в шестнадцатилетнем возрасте, когда она впервые услышала Гитлера, выступавшего на митинге в Киле. Лина знала все об СС и не сомневалась, что в этой организации найдется место для такого талантливого и красивого офицера, каким был ее безработный возлюбленный. Заразившись ее энтузиазмом, Гейдрих вступил в партию; настойчивость Лины побудила его вскоре установить контакт с Эберштейном, который и помог ему встретиться с рейхсфюрером СС5.
Будучи во многих отношениях слабым человеком, Гиммлер тем не менее был хитер и расчетлив. В течение всего времени пребывания на посту главы СС он окружал себя людьми, которые компенсировали его недостатки, оставаясь при этом у него в подчинении. Ставя перед ними ту или иную задачу, являющуюся лишь частью общего плана, Гиммлер максимально использовал их силу, интеллект или жестокость для достижения своих целей. Подобная тактика была для него совершенно естественной, так как, в отличие от Геринга или Геббельса, Гиммлер предпочитал держаться на заднем плане, никогда не выпячивая себя (исключением были, пожалуй, лишь официальные партийные мероприятия, когда ему приходилось появляться на публике вместе с другими лидерами). Он часто позволял своим подчиненным действовать самостоятельно в качестве агентов, сам оставаясь вне поля зрения, словно паук, неподвижно сидящий в засаде в центре паутины и ожидающий, пока добыча попадет в сети. Но в лице Гейдриха Гиммлер столкнулся с равным противником. Гейдрих рано разгадал намерения рейхсфюрера СС и, старательно играя роль усердного подчиненного, использовал его в своих интересах.
На протяжении длительного времени отношения между этими людьми характеризовались взаимным уважением, не лишенным, однако, некоторой настороженности. Можно даже сказать, что Гиммлер со своей стороны питал к своему подчиненному нечто вроде привязанности. Во всяком случае, идеалы у них были общими, хотя по натуре и темпераменту трудно было найти людей столь несхожих. Как бы там ни было, в продолжение следующего десятилетия они оставались словно прикованы друг к другу, и при этом каждый был для другого злым гением. Только гибель Гейдриха в 1942 году разорвала их странную связь, причем, по мнению людей, хорошо ориентировавшихся в закулисной ситуации, произошло это именно тогда, когда он готовился оттеснить Гиммлера на второй план и даже затмить Гитлера, лидерство которого в тот период было уже в значительной степени подорвано его болезнью и интригами ближайшего окружения.
Но это было много позднее, а тогда, в июне 1931 года, двадцатисемилетний Гейдрих с радостью принял незначительный пост в СС, в ряды которых вступало все больше и больше офицеров и даже аристократов. Официально он приступил к исполнению своих обязанностей 10 августа и уже к Рождеству получил звание майора СС. В то же время, 26 декабря, Гейдрих женился на своей решительной невесте Лине фон Остен, которой тогда было всего двадцать лет. Жалованье Гейдриха составляло всего сто восемьдесят рейхсмарок в месяц6, однако это его не обескуражило, и за работу он взялся со рвением. С самого начала Гейдрих стал методично и терпеливо собирать секретную информацию о частной жизни мужчин и женщин, состоящих в партии, а иногда, если это могло оказаться полезным, и не принадлежащих к ней. К концу 1931 года Гейдрих набрал небольшой штат проверенных помощников, и уже в 1932 году, когда с апреля по июль СА и СС были внезапно распущены правительством Германии (во всяком случае, формально их деятельность была запрещена), помогал Гиммлеру в реорганизации всего движения. Летом Гейдрих был произведен в полковники и получил пост шефа СД, однако к тому времени он уже пользовался достаточно большим влиянием, чтобы учредить для Гиммлера элитную юнкерскую школу (S.S. Junkerschule)7 в Бад-Тёльце в Верхней Баварии.
СС к тому времени уже представляли собой значительную силу. За первый год – с января 1929 года, когда Гиммлер был назначен главой этой организации, – численность охранных отрядов выросла с 280 до 400 официальных членов, не считая примерно 1500 человек, которые работали неполный день, однако к апрелю 1932 года, когда правительство Брюнинга распустило СА и СС, численность последних составляла уже около 30 тысяч человек. Номинально, однако, охранные отряды все еще считались составной частью СА.
Столь быстрый рост рядов СС настоятельно требовал придания этой военизированной группировке соответствовавшей ее задачам организационной формы. Решая эту задачу, Гиммлер охотно пользовался советами Гейдриха, который не только занимался СД, но стал у Гиммлера фактическим начальником штаба, имевшим дело с общими вопросами развития СС, отделения которого распространились уже по всей Германии. Правда, в крупных промышленных районах и городах, таких, как Берлин, где СС контролировал Далюге, эти отделения функционировали совершенно независимо, не обращая или почти не обращая внимания на штаб-квартиру в Мюнхене, однако Гиммлер был намерен положить этому конец. Структура и управление его организацией постоянно совершенствовались. В СС были созданы отделы, занимавшиеся координацией действий, обучением личного состава и контролем за дисциплиной; не последним среди них был и отдел Гейдриха, который, хотя и именовался скромно разведсекцией, на деле представлял собой хорошо законспирированную и прекрасно организованную секретную службу, располагавшую огромным количеством тщательно отобранных осведомителей, информаторов и агентов. Специально для нее была разработана система досье, в которых могло найтись место для любой мало-мальски интересной информации, касающейся общественной или частной жизни лиц, работавших как для, так и против партии, являвшихся и не являвшихся ее членами, в особенности если в будущем эти сведения можно было использовать для оказания давления или шантажа. Таким образом, с самого начала сила и влияние Гиммлера и Гейдриха зиждились на страхе перед этими досье, бдительно охраняемыми СД. Следует также отметить, что свою секретную службу Гейдрих создавал по образцу британской разведки, которую он считал самой эффективной в мире.
Одна тысяча девятьсот тридцать второй год был для нацистской партии периодом трудностей и разногласий. Инстинктивная осторожность и недоверчивость Гитлера заставляли его искать способ как– то противостоять растущей власти и влиянию его сподвижников. И такой способ, конечно, нашелся. Как и многие диктаторы до него, Гитлер заставлял их решать одни и те же или очень близкие задачи, умело используя неизбежно возникающие трения и конфликты. Эта тактика очень скоро принесла свои плоды. Соратники Гитлера, которых он имел основания опасаться, тратили избыток энергии на взаимное недоверие и интриги друг против друга.
Важная роль в планах Гитлера отводилась и СС, расширение и усиление которых фюрер поощрял. С одной стороны, организация Гиммлера представляла собой мощную, хорошо организованную, классово сознательную силу, привлекавшую в ряды нацистов все большее количество бывших военных и даже представителей высшего общества. С другой стороны, многочисленная и хорошо организованная военизированная организация могла служить хорошим противовесом недисциплинированной армии «коричневорубашечников». Последняя насчитывала в 1930 году около 100 тысяч человек, однако членами СА были в основном безработные и люмпены, причинявшие Гитлеру серьезное беспокойство в период, когда он особенно нуждался в поддержке правых политиков и промышленников.
Действительно, в 1930 году отношения между левым и правым крылом нацистской партии были весьма напряженными, а временами дело доходило чуть не до открытой вражды. Накануне сентябрьских выборов в рейхстаг, на которых национал-социалисты надеялись завоевать парламентское большинство, отряды СА неожиданно начали штурмовать партийные учреждения в Берлине, открыто демонстрируя свое недовольство тем, что Отто Штрассер, которого они считали своим защитником, был исключен из партии за то, что вместе со Штеннесом препятствовал попыткам Гитлера заручиться поддержкой правых.
Кризис действительно был очень серьезным, и только решительность и находчивость Гитлера позволили предотвратить катастрофу. Чтобы утихомирить бунтарей, он назначил себя командующим СА.
В результате, используя вызванный безработицей кризис, нацисты одержали на выборах значительную победу, получив в рейхстаге сто семь мест. Вскоре после этого, в январе 1931 года, Гитлер предложил своему старому стороннику Рему, работавшему военным инструктором в Боливии, вернуться в Германию и стать начальником штаба СА. Для Гиммлера и Гейдриха это назначение было крайне нежелательным, так как означало появление новой фигуры в их замкнутом, закрытом для посторонних мире. Рем, профессиональный военный, способный и честолюбивый, начал с того, что установил в СА, частью которых оставались и СС, жесткую дисциплину, но главное – он принял весьма активное участие в очередном раунде политической интриги, в которой главными действующими лицами были Геринг и пропагандист Геббельс.
Тот факт, что Рем был гомосексуалистом, оказался совершенно бесценным для секретной картотеки Гейдриха. Это был мощный инструмент давления, однако прежде, чем начать действовать, Гиммлеру необходимо было четко знать, какое положение он занимает в партии и каковы его отношения с Гитлером и другими лидерами8.
Гиммлер так никогда и не вошел в ближайшее окружение Гитлера. Во всяком случае, он никогда не был так близок к фюреру, как Геббельс и Геринг, которые наперебой развлекали Гитлера, обедали с ним или сопровождали его в качестве консультантов во время поездок по стране. Гитлер никогда не оставался надолго в доме Гиммлера в Гмунде, хотя изредка и бывал там с краткими визитами. Гиммлер со своей стороны тщательно скрывал свое непомерное честолюбие и делал вид, будто целиком поглощен своими обязанностями главы СС. Тем не менее ему приходилось мириться с тем, что уровень его влияния в этот весьма важный период яростных атак Гитлера на сменяющие друг друга слабые и неустойчивые правительства действительно был чрезвычайно низок. Правда, в 1930 году Гиммлер все же стал депутатом рейхстага9, но, в отличие от Геринга и Геббельса, почти не участвовал в язвительных перепалках, инициируемых в основном Герингом, ставившим перед собой задачу дискредитировать рейхстаг как механизм управления страной. Роль же Гиммлера как депутата от нацистской партии сводилась к тому, чтобы голосовать за стратегические решения, предлагаемые другими. Сохранилось яркое воспоминание о том, как Гиммлер вел себя в тот день, когда Герингу, как председателю рейхстага, удалось вчистую переиграть правительство фон Папена и обеспечить роспуск палаты. Как только был объявлен перерыв в заседании, Гиммлер – в своей черной униформе и пенсне – помчался из рейхстага к Гитлеру, чтобы доставить его на конференцию во дворец Геринга. Он сиял, щелкал каблуками, кричал «Хайль Гитлер!» и со страстью в голосе умолял фюрера поспешить, так как Папена, дескать, удалось поставить в невыгодное положение10.
Хрупким, но тем не менее важным связующим звеном между Гиммлером и фюрером являлся в то время крупный финансист Вильгельм Кеплер, которого Папен на Нюрнбергском процессе охарактеризовал как человека, «которого Гитлер никогда не отпускал далеко». К 1932 году Кеплер стал одним из ближайших экономических советников Гитлера; фюреру его представил Гиммлер, а последовавшая благодарность магната выражалась в щедрой финансовой поддержке гиммлеровских расовых исследований11. В тот период Кеплер был одной из ключевых фигур, обеспечивавших связь нацистской партии с растущей прослойкой крупных промышленников; он же явился организатором знаменитой встречи Гитлера и Папена в доме банкира Курта фон Шрёдера в Кёльне 4 января 1933 года, на которой обсуждались планы ниспровержения кабинета Шлейхера. Результатом встречи явилось то, что уже в конце месяца Гитлер был назначен рейхсканцлером.
Гиммлер участвовал в этом как один из тайных устроителей встречи; позднее он подготовил следующую стадию переговоров, использовав для этого Иоахима фон Риббентропа, который был на политической арене новой, мало кому известной фигурой. Именно на его вилле в Далеме продолжались совещания Гитлера и Папена, по-прежнему проходившие в присутствии Кеплера и Гиммлера.
Тем временем Рем повел весьма жесткое наступление на берлинское отделение СС, которое, руководимое все тем же Далюге, продолжало сохранять независимость от мюнхенского штаба. В своей зоне ответственности Рем даже назначил начальником боевой подготовки СС своего человека Фридриха Крюгера; с его стороны это было довольно дерзким шагом, и Гиммлер не мог не чувствовать себя задетым, однако на публичных мероприятиях он и Рем по-прежнему появлялись вместе, словно ни о каких разногласиях между ними не было и речи. Истина же заключалась в том, что Гиммлер был не в том положении, чтобы открыто добиваться власти; вынужденный играть роль дисциплинированного подчиненного, он, однако, не терял времени даром, внимательно изучая и анализируя материалы, которые поставляли ему Гейдрих и его тайные осведомители. В целом же Гиммлер был доволен быстрым ростом СС, происходившим под его непосредственным контролем, а также достигнутым уровнем организации и подготовки личного состава.
Структура СС в период 1933–1934 годов известна из показаний фон Эберштейна, которые этот человек, познакомивший Гейдриха и Гиммлера, дал Международному военному трибуналу в Нюрнберге. Сам Эберштейн, бывший офицер и высокопоставленный государственный чиновник, вступивший в СС в 1928 году, являлся типичным представителем аристократического крыла нацистской организации. «До 1933 года, – заявлял он в Нюрнберге, – в СС вступали многие аристократы и даже германские принцы»12. В качестве примеров он привел имена принца фон Вальдека и принца фон Мекленбурга, а также упомянул принца Липпе-Бистерфельда, генерала графа фон Шуленбурга, архиепископа Грёбера Фрайбургского, архиепископа Брунсвикского и принца Гогенцоллерн-Зигмарингена, вступивших в ряды СС после 1932 года. По словам того же Эберштейна, работавшего в веймарском отделении охранных отрядов, в 1929 году, когда эту организацию возглавил Гиммлер, во всей Тюрингии было не больше 50 членов СС, однако после захвата власти нацистами под его началом оказалось около 15 тысяч человек, представлявших Тюрингию и Саксонию. Ничего странного в этом, однако, не было: одна только элегантная эсэсовская форма, сразу повышавшая общественный престиж своего обладателя, способна была привлечь в организацию сотни новых членов.
«Столь быстрый рост рядов организации, – говорил Эберштейн в Нюрнберге, – можно объяснить, во-первых, приходом к власти национал-социалистов и естественным желанием многих людей продемонстрировать лояльность новому режиму. Во-вторых, после того, как в 1933 году партия заявила о прекращении приема новых членов, многие захотели поступить в полувоенные организации типа СС и СА, чтобы стать членами партии через них. Но были и молодые люди, которых интересовала не столько политика, сколько спорт и атмосфера товарищества… В феврале или марте 1934 года Гиммлер приказал провести проверку всех членов СС, вступивших в организацию в 1933 году. Тщательное расследование проводилось до 1935 года, и в результате из организации были исключены от 50 до 60 тысяч членов СС… Исключались, во-первых, те, кто не мог предъявить справку о достойном поведении от полиции. Кроме того, члены СС должны были доказать, что ведут добродетельную жизнь и честно исполняют свой профессиональный долг. Безработным или не желавшим работать доступ в СС был закрыт».
Вскоре после прихода нацистской партии к власти Гейдрих понял, что СС может стать ядром нацистской тайной полиции. Правда, по свидетельству Райтлингера, официальные подразделения политической полиции уже тогда существовали в Берлине и Мюнхене, и когда после 30 января в этой организации началась грандиозная чистка, многие сотрудники официальной секретной службы выразили готовность сотрудничать с новым режимом. Одним из таких добровольцев был Генрих Мюллер, который возглавил гестапо еще до того, как стал членом партии.
Из материалов Нюрнбергского процесса ясно видно, что СД успела тщательно проверить штаты мюнхенской политической полиции, известной под названием «Отдел VI». Большинство сотрудников этого отдела были приняты на службу к Гиммлеру, когда Гитлер назначил его полицей-президентом Мюнхена. Правда, это был не самый значительный пост, особенно если иметь в виду, что Геринг, который был членом кабинета и председателем рейхстага, стал к тому же министром внутренних дел Пруссии, и все же благодаря новому назначению Гиммлер получил в свое подчинение полицейские силы одной из самых крупных административно-территориальных единиц Германии.
Получив новые широкие полномочия, Геринг поспешил воспользоваться ими, чтобы еще больше укрепить свое положение. Во главе прусской полиции он поставил шефа берлинского отделения СС Курта Далюге, а Рудольфа Дильса, полицейского чиновника, женатого на его кузине Ильзе Геринг, сделал руководителем созданного им отдела политической полиции или Берлинского полицейского бюро 1А, позднее переименованного в гестапо.
Далюге в тот период находился полностью под влиянием Геринга и даже отказался принять Гейдриха, который 15 марта специально приехал в Берлин, чтобы встретиться с ним по поручению Гиммлера. Молодой, вежливый и услужливый Далюге, не отличавшийся, однако, ни особым интеллектом, ни порядочностью, был произведен в генералы СС в возрасте двадцати девяти лет. Для Далюге, до вступления в охранные отряды руководившего уборкой мусора при муниципалитете, это была действительно головокружительная карьера, однако теперь ему понадобилась вся его изворотливость, чтобы не запутаться во всех хитросплетениях тайной борьбы за власть13.
Таким образом, в первые месяцы правления Гитлера аппарат полицейского контроля находился в основном в руках Геринга, который всю свою неистощимую энергию направил на искоренение остатков демократии и на разгром коммунистов – основных врагов нацистской партии как в рейхстаге, так и в среде рабочих. Для решения этой задачи требовались быстрота и широкое применение террора и насилия, способных сломить силы сопротивления прежде, чем они успеют сориентироваться в ситуации и объединиться, чтобы дать Гитлеру отпор на выборах 5 марта. И Геринг действительно начал действовать стремительно. В течение недели прусский парламент был распущен. В течение одного месяца ненадежные начальники полиции и государственные служащие были уволены и заменены верными сторонниками нацистской партии, а полицейские – вооружены. «Каждая пуля, выпущенная из дула полицейского пистолета, – моя пуля!» – восклицал Геринг. Чтобы предотвратить возможные беспорядки, Геринг также вооружил и направил на усиление полиции 25 тысяч человек из СА и 10 тысяч из СС; лидеры коммунистов были арестованы, а их партия – обескровлена и парализована.
В феврале, в ночь поджога рейхстага, Гитлер и Геринг заявили на всю страну, что коммунистический путч был неминуем и пожар явился небесным маяком, осветившим след коммунистических изменников. Двадцать восьмого февраля статьи конституции, гарантировавшие гражданские свободы, были отменены, так что теперь любой человек мог быть без суда отправлен в «защитное заключение». На выборах нацисты, вместе со своими союзниками националистами, набрали, однако, лишь незначительное большинство голосов, но это не помешало Гитлеру, получившему полный контроль над рейхстагом, где не осталось никого из депутатов-коммунистов, провести 23 марта закон, дававший ему полномочия управлять страной посредством чрезвычайных указов.
Действия подобного рода едва ли были в натуре Гиммлера. Во всяком случае, решение о роспуске католического консервативного правительства в Мюнхене осуществили 8 марта боевики СА под командованием фон Эппа, друга Рема, в то время как Гиммлер, полицей-президент Баварии, оставался в стороне. В том же месяце Геринг создал в Пруссии первый концентрационный лагерь под руководством Дильса, а в апреле предоставил своей политической полиции штаб-квартиру на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине. В январе новое полицейское формирование получило официальное название Тайной государственной полиции (Geheime Staatspolizei), или, сокращенно, гестапо. Создание гестапо было первым решительным шагом нацистской власти в сторону усиления государственного полицейского контроля и, одновременно, явилось серьезным предупреждением Гиммлеру, чьи полномочия все еще ограничивались Баварией.
Гиммлер, однако, не спешил, предпочитая двигаться к цели своим собственным, пусть не самым прямым путем, и с апреля 1933-го по апрель 1934 года принял несколько важных решений. Назначив Гейдриха главой баварской тайной полиции и управления СД в составе СС, Гиммлер организовал собственный «образцовый» концентрационный лагерь в Дахау. Этот лагерь находился под его полным контролем и существовал параллельно множеству других, создававшихся полуофициально и неофициально не только Герингом, но и мелкими чинами СС, СА и даже нацистскими гауляйтерами, управлявшими гау (Gaue), или регионами, на которые разделила Германию нацистская администрация. На процессе в Нюрнберге Геринг утверждал, будто закрывал эти несанкционированные лагеря, где, по его мнению, практиковалось жестокое обращение с заключенными.
Лагерь, основанный СС возле Оснабрюка, привел к серьезным трениям между Гиммлером и Герингом. Возглавляемые Дильсом следователи гестапо заявили, что, отправившись в Оснабрюк для выяснения принадлежности и обстоятельств возникновения лагеря, они якобы были обстреляны охраной СС. Разразился громкий скандал, и Гиммлер, повинуясь прямому указанию Гитлера, был вынужден закрыть лагерь. Вмешательство Геринга объяснялось главным образом его честолюбивым стремлением стать главным координатором полицейской деятельности в Германии. То, что ему это не удалось, объяснялось умелой политикой Гиммлера, старательно укреплявшего свой личный авторитет и влияние, а также противодействием Рема, который со своей стороны мечтал объединить силы СА с регулярной армией и возглавить их, хотя с подобным не стали бы мириться ни Геринг, ни тем более Гитлер.
Для управления лагерем в Дахау Гиммлер создал добровольное подразделение эсэсовцев, желавших нести долгосрочную службу по лагерной охране. Это подразделение получило название «Мертвая голова» (Totenkopf) и специальную эмблему в виде черепа и скрещенных костей; во главе этого и других подразделений «Мертвой головы» Гиммлер поставил Теодора Эйке – бывшего армейского офицера, ветерана Первой мировой войны, который был одним из самых верных сторонников Гиммлера во всем, что касалось расовых вопросов. В числе охранников лагеря в Дахау были также австриец Адольф Эйхман и, в 1934 году, Рудольф Хёсс, позднее руководивший уничтожением евреев в Освенциме.
Хёсс, который, подобно Геббельсу и Гейдриху, одно время намеревался стать католическим священником, в Первую мировую войну был солдатом, а затем присоединился к фрайкору14. За участие в громком политическом убийстве он был осужден и провел шесть лет за решеткой, а освободившись – вступил в члены нацистской партии и в СС. После краха гитлеризма – находясь в тюрьме, в одиночном заключении, – этот незаурядный, хотя и склонный к некоторому морализаторству человек написал мемуары, в которых подробно остановился на своих отношениях с Гиммлером. Изначально Хёсс принадлежал к стоявшей на позициях крайнего идеализма и национализма молодежной группировке «Артаманен», члены которой придавали огромное значение земледелию и стремились избегать городской жизни. По словам Хёсса, именно через эту организацию он познакомился с Гиммлером, который в июне 1934 года – во время смотра сил СС в Штеттине – предложил Хёссу работать в Дахау, где в декабре ему присвоили звание ефрейтора охранного подразделения «Мертвая голова».
Экспериментальный концлагерь в Дахау создавался на основании приказа Гиммлера, изданного им 21 марта в качестве полицей-президента Мюнхена и завизированного премьер-министром Баварии Генрихом Гельдом, поддерживавшим нацистов консерватором-католиком, за несколько дней до его принудительной отставки. Приказ, опубликованный в мюнхенской газете «Нойесте нахрихтен» в день подписания его главой правительства Баварии, гласил:
«В среду 22 марта вблизи Дахау будет открыт первый концентрационный лагерь, способный вместить 5000 заключенных. Планируя размеры лагеря, мы пребывали в полной уверенности, что нас поддержат все, кто думает о нации и служит ее интересам, и не обращали внимания ни на какие второстепенные соображения.
Генрих Гиммлер,
действующий полицей-президент города Мюнхена».
Дахау, находившийся милях в двенадцати к северо– западу от Мюнхена, стал постоянным центром репрессий нацистов сначала против немецкого, а потом и других порабощенных Гитлером народов. В начальный период, когда власть нацистов ничем не ограничивалась, СС и СА проводили широкомасштабные аресты, задерживали мужчин и женщин без всякого разбора и допрашивали, зачастую прибегая к пыткам. Процесс зашел так далеко, что перед Рождеством 1933 года Гитлеру пришлось объявить амнистию 27 тысячам заключенных. Никто, однако, не знает, сколько человек было освобождено на самом деле. Несколько позднее Гиммлер, в частности, заявлял, будто ему удалось убедить Гитлера, чтобы амнистия не распространялась на заключенных, находящихся в его лагере в Дахау.
Приказ о «защитном заключении» был столь же кратким, как и приказ об учреждении Дахау:
«На основании статьи 1 указа рейхсканцлера о защите народа и государства от 28 февраля 1933 года вы беретесь под защитную охрану в интересах общественной безопасности и порядка. Основание: подозрение в деятельности, враждебной государству».
Геринг был вполне откровенен относительно причин организации лагерей: «Мы должны были безжалостно расправляться с врагами государства… поэтому были созданы концентрационные лагеря, куда нам пришлось отправить первые тысячи членов коммунистической и социал-демократической партий». Позднее Фрик характеризовал «защитное заключение» как «вынужденную меру Тайной государственной полиции… имевшую целью противостоять всем устремлениям врагов народа и государства»15.
Варварская энергия Геринга являлась одним из аспектов нацистской жестокости, а гиммлеровское внимание к деталям – другим. Почти двадцать лет отделяют нас от полного разоблачения того, что происходило в концентрационных лагерях; никакие документы не могли бы дать картины более наглядной и полной, чем показания тысяч уцелевших мужчин и женщин или подробные свидетельства таких людей, как Хёсс и Эйхман, являвшихся ближайшими подручными Гиммлера и осуществлявших акты массового уничтожения. Если Геринг как человек был не более жесток, чем любой другой угнетатель в истории современной Европы, то хладнокровный садизм Гиммлера не поддается пониманию. И все же в нем необходимо разобраться хотя бы потому, что всегда будут существовать люди, которые, получив неограниченную власть и обладая такой же убежденностью в собственной правоте, могут начать поступать аналогичным образом.
Как мы уже писали, Гиммлер привык жить и работать по раз и навсегда усвоенным правилам. Первого ноября 1933 года была завершена работа над правилами внутреннего распорядка лагеря в Дахау, которые под придирчивым руководством Гиммлера составлял Эйке. Тщательно подобранная юридическая фразеология этого документа, созданного в тиши кабинетов поднаторевшими в бюрократической казуистике экспертами, к каковым можно отнести и Гиммлера, на деле служила лишь маскировкой для самого настоящего террора. Так, например, в одном из параграфов «Правил…» было записано:
«Срок заключения в концентрационный лагерь официально может устанавливаться любой, в том числе и «до выяснения всех обстоятельств»… В отдельных случаях рейхсфюрер СС и шеф германской полиции могут дополнительно санкционировать меры физического воздействия… Для усиления эффекта устрашения не следует препятствовать распространению слухов об использовании телесных наказаний…
Напротив, для распространения таких слухов должны подбираться особо подходящие и надежные люди.
Считается агитатором и подлежит смертной казни через повешение каждый, кто… произносит подстрекательские речи, устраивает митинги, формирует кружки и комитеты, распространяет сплетни или собирает правдивую или ложную информацию о концентрационных лагерях с целью снабдить оппозиционную пропаганду историями о якобы творящихся там зверствах…»16.
Тайное восхождение Гиммлера к власти начиналось за пределами Пруссии, где, как он понимал, Геринг был всемогущ. Рем, внимательно следивший за ситуацией, ясно видел, что Гиммлер и Гейдрих, создавшие по-настоящему могущественную организацию, вряд ли довольствуются доверенными им незначительными постами, поэтому дальновидно решил не ссориться с руководством СС. К лету кипучая энергия Геринга начала наконец иссякать. Привычка окружать себя роскошью и желание заполучить другие важные посты привели к тому, что Геринг ослабил контроль за подчиненными, которые были непосредственно вовлечены в развернувшееся между СА, СС и гестапо соперничество. Даже Далюге, геринговский шеф полиции, счел небезвыгодным для себя установить за спиной шефа контакт с Мюнхеном.
Из всех работавших в гестапо эсэсовцев самой заметной фигурой был, несомненно, Артур Небе; Дильс утверждает, что Небе шпионил за ним по поручению Гейдриха, а Карл Эрнст, начальник штаба берлинских отрядов СА Рема, прямо угрожал его жизни, пока Рем не положил этому конец, предложив Дильсу ради собственного блага присоединиться к СС. Возможность сделать это представилась последнему после налета СС на квартиру Дильса, приведшего к открытому разрыву между Герингом и Гиммлером (впрочем, оба были достаточно дальновидны, чтобы вскоре урегулировать это недоразумение на встрече в Берлине). В качестве компенсации Дильс получил в СС почетный пост, который, однако, был чисто номинальным. Уже в октябре Дильс вынужден был скрываться от ареста, причем, как он утверждал, СС угрожали ему ордером, подписанным самим Герингом. Это, в свою очередь, стало возможным после того, как Герингу предъявили сфабрикованные Гейдрихом доказательства антинацистского прошлого Дильса.
Вне зависимости от того, правдив или нет рассказ Дильса, он важен хотя бы потому, что свидетельствует о значительном росте авторитета Гейдриха и Гиммлера в Берлине – городе, который постепенно становился центром политической власти в стране. Необходимо отметить, что в тот период Германия состояла из множества больших и малых районов или земель, зачастую пользовавшихся значительной автономией; Бавария же, где зародилась нацистская партия, была из них второй по значению, уступая одной лишь Пруссии. Поэтому Гиммлер, как и Геринг, знавший, что Гитлер хотел бы создать в Германии надежную систему единой централизованной власти, попросил фюрера в награду за хорошую работу в Баварии распространить власть рейхсфюрера СС и на другие земли Германии.
Если воспользоваться спортивной терминологией, можно сказать, что в гонке за создание единых полицейских сил Геринг сделал мощный стартовый рывок, но ему не хватило выносливости, чтобы победить. С октября Гиммлер начал прибирать к рукам управления и отделы политической полиции в остальных германских землях и к марту следующего года успешно завершил этот процесс17.
Ассимиляция полицейских сил в автономных землях путем занятия поста главы политической полиции была, строго говоря, не совсем законной хотя бы потому, что при этом не проводилось никаких консультаций с нацистским министром внутренних дел Фриком, с которым местным правительствам формально полагалось обсуждать все подобные вопросы. Чтобы придать своей деятельности видимость законности, Гиммлер всегда объявлял себя на службе провинциальных правительств, когда – после наводившего страх на чиновников парада местных подразделений СС – принимал от местной власти ту или иную должность.
Все это происходило в полном соответствии с гитлеровской политикой постепенной централизации власти, и Фрик был практически бессилен помешать Гиммлеру, активно вмешивавшемуся в сферу его компетенции. Как отмечает Гизевиус, Фрик пытался запретить землям создавать новые посты и службы без его прямого согласия, но Гиммлер легко обходил запрет, принуждая министров финансов провинциальных правительств субсидировать действующие на их территориях подразделения СС и концентрационные лагеря или прибегая к иным, столь же изощренным приемам. Очень скоро эта политика принесла свои плоды: паутина, которую плел Гиммлер, накрыла собой всю Германию, и только в Пруссии авторитет Геринга все еще был достаточно высок.
Осенью 1933 года, явно в пику Герингу, Гейдрих открыл в Берлине, на Айхеналлее, отделение СД; тогда же, в ноябре месяце, Грегор Штрассер, бывший некогда шефом Гиммлера, направил Гансу Франку послание, в котором впервые появился его знаменитый каламбур: «Гитлер, кажется, полностью в руках своих Himmlers und Anhimmlers (Гиммлеров и обожателей)». В декабре 1933 года членом гитлеровского кабинета стал Рем, и это так встревожило Геринга, что он поспешил переосмыслить свои отношения с Гиммлером.
Гизевиус, в то время еще остававшийся сотрудником гестапо, подробно описал, как он оказался вовлечен в интриги между Далюге, Дильсом и Гейдрихом. В феврале 1934 года его и Небе в очень жесткой форме «пригласили» посетить собрание, проходившее в казармах подразделения СС «Лейбштандарте» в Лихтерфельде. Отправляясь туда, оба были уверены, что настал их последний час; каково же было их удивление, когда принявший их командир «Лейбштандарте» Дитрих сообщил им, что Гиммлер и Гейдрих очень лестно отзывались об их работе, причем особо была отмечена их борьба с коррупцией в рядах гестапо. После этого вступления Гизевиусу и Небе было предложено сесть и написать рапорт о своих «жалобах», как назвал это Дитрих, что они и сделали, сообщив о многих случаях «вымогательства, пыток и убийств». По словам Гизевиуса, это был «излюбленный прием СС, готовых рядиться в тогу порядочных граждан и публично порицать злоупотребления, обман и нарушения закона. Во всяком случае, Гиммлер, выступая перед небольшой группой людей, всегда говорил как стойкий поборник порядочности, честности и правосудия». Несомненно, Гиммлер верил в свою миссию строгого учителя и наставника, предоставляя Гейдриху собирать информацию для решительного удара по прусской цитадели Геринга.
Чтобы подчеркнуть необходимость объединения политической полиции под единым руководством, Гейдрих воспользовался рапортом своего агента, сообщавшего о готовящемся коммунистическом заговоре с целью убийства Геринга, причем особый упор делался на то, что гестапо о заговоре не знало. Аресты по этому делу Гейдрих произвел так быстро, что Геринг и Гитлер узнали о заговоре, только когда все было кончено. Гиммлер со своей стороны воспользовался ситуацией, чтобы убедить фюрера передать все полицейские силы Германии под контроль СС. После недолгих колебаний Гитлер пошел ему навстречу, и, с согласия Геринга, прусское министерство внутренних дел было объединено с аналогичным рейхсминистерством, а его политическая полиция, включая гестапо, перешла в ведение Гиммлера как нового главы общенациональной тайной политической полиции. Передача власти, впрочем, происходила постепенно. В первое время Геринг, как премьер-министр Пруссии, еще оставался номинальным главой полицейского ведомства, однако уже 10 апреля он, в присутствии Гиммлера и Гейдриха, выступил перед сотрудниками гестапо. В своем обращении к ним Геринг заявил, что в ближайшем будущем непосредственное руководство работой гестапо примет на себя его заместитель Гиммлер, и призвал сотрудников поддержать нового руководителя в борьбе с врагами государства. В свою очередь Гиммлер, очевидно не до конца справившись с овладевшей им радостью, поспешил поклясться гестапо в своей лояльности: «Я всегда останусь преданным вам. Вам никогда не придется меня опасаться».
Двадцатого апреля 1934 года Гиммлер был назван официальным главой гестапо с Гейдрихом в качестве заместителя. Так встало на место последнее звено в цепи. Теперь Гиммлер был готов начать свое восхождение к власти.