Знаменитые морские разбойники. От викингов до пиратов. Глава 2. Хищники северных морей (Р. К. Баландин, 2012)

Нашествия германцев

Когда германские воины, победив римлян, пировали в долине, раздался громовой голос горного духа:

– Что хотите вы – золота на сто лет или железа навечно?

Воины, стуча мечами по щитам, закричали:

– Дай нам железа! С ним мы всегда добудем золото!

Такова легенда. Она правдива. Германцы были воинственны и жестоки. Тацит писал о них: «По их представлениям, потом добывать то, что может быть приобретено кровью, – леность и малодушие».

Он сообщил о первой попытке пиратства германцев. В 83 году, убив римских начальников, германская когорта в Британии захватила три корабля и отправилась промышлять морским разбоем.

Берега было малолюдны и скудны (крупных портов пираты избегали). Начался голод. Бунтари стали людоедами: сначала съедали слабейших, а затем – по жребию. Бросив лодки, они решили искать счастья на суше, но были пойманы и отданы в рабство…

Некоторые германские племена, прежде всего англы, юты и саксы, обитавшие на побережье, занимались рыболовством и торговлей, а заодно и совершали набеги на приморские поселения. Наиболее удачливые купцы, а тем более пираты, быстро богатели. Появились могущественные вожди, князья с дружинами.

…Рушилась великая Римская империя изнутри. Высшие слои общества погрязли в дрязгах и разврате, предпочитая личные и групповые интересы государственным. Не армия подчинялась императору, а императоры свергались и провозглашались армией. В ней преобладали наемники. Огромные размеры державы затрудняли управление провинциями.

Одряхлевшую империю терзали варвары. Из всего многообразия культуры они лучше всего освоили военное искусство. Германцы вторглись с севера, выйдя к берегам Средиземного моря. В 251 году готы захватили и разграбили город Филипполь во Франции и продвинулись до Фессалоник.

Снарядив корабли, они совершали нападения на прибрежные города Греции и Малой Азии, в частности, на Эфес, Никомедию, Никею. Если верить античным авторам, в 267 году в пиратской экспедиции участвовали 100 тысяч готов на пятистах кораблях (у страха глаза велики; пожалуй, цифры преувеличены).

Правители Восточной Римской империи (Византии), обеспокоенные появлением агрессивного соседа, организовали для его обуздания флот. Возглавил его адмирал Вазилиск. Под его командованием находилось 212 галер и 70 тысяч воинов. Пираты-вандалы напали на византийцев врасплох и разбили их наголову.

При отсутствии налаженной торговли и разорении прибрежных городов морской разбой потерял привлекательность. Пришельцы принялись делить земельные угодья римских магнатов. Разброд среди знати и жажда обогащения привели к ослаблению вандалов. Их армия была разгромлена в 533 году византийским полководцем Велизарием.

…В начале V века остатки римских войск покинули Британию. Пикты и скотты на кораблях совершали набеги на бриттов, ослабленных междоусобицами. Один из бриттских вождей Вортигерн попытался призвать себе на подмогу германцев, но их предводитель Хенгест основал собственное королевство в Кенте.

Во второй половине того же века германские морские разбойники хозяйничали в прибрежных районах Британии, порой перевозя сюда семьи и захватывая земли, где устраивали постоянные поселения. Периодические набеги отдельных дружин перешли в массовую колонизацию. Известно более 1500 могильников V–VI веков, где захоронены около 50 тысяч англосаксов, которые быстро вытесняли кельтов из наиболее плодородных районов.

Захватчики были представителями народов, активно занимавшихся пиратством. Англы обитали на юге Ютландского полуострова, юты – на севере его, саксы – между низовьями Эльбы и Везера, фризы на южном побережье Северного моря. Они расселялись в Британии неупорядоченно, что характерно для набегов, а не для планомерных завоеваний. Правда, средневековый писатель Беда Достопочтенный отметил районы конкретных германских племен, но это, по словам английского историка П. Блэра, свидетельствует более об упорядоченности мышления Беды, нежели об организованной колонизации Британии.

В конце IX века король Альфред Великий называл англами своих подданных, жителей Южной и Средней Британии, а государственный язык – англским.

Пиратский характер освоения германцами Британии сказывался и на общественном укладе. Предводители дружин становились князьями. Число их в VII веке превышало дюжину. Основную часть населения составляли свободные общинники. Рабов было сравнительно мало. Обособились отдельные «аристократы», что способствовало становлению феодализма.

…Западную часть Скандинавии занимали норвежцы – норманны («северные люди», «северяне»). Они впервые веско заявили о себе в VIII веке, нагрянув в Британию. Они называли вебя викингами. Происхождение этого термина связывают со словами, обозначающими «залив», «нападение» или некое сомнительное предприятие (обычно так и говорили: «пойти в викинг»).

Нападали викинги внезапно. Они быстро выгружались на мелководье, подчас имея лошадей, и стремительно бросались в атаку. Уходить также предпочитали без промедления, унося добычу и уводя невольников.

В 787 году три ладьи пристали к берегу в Дорсетшире, недалеко от порта. К ним направился местный правитель с отрядом воинов. Пришельцы, выйдя на берег, подошли к ним и, внезапно обнажив мечи, зарубили на месте. Ограбив окрестные селения, незваные гости-викинги скрылись.

В июне 793 года викинги напали на монастырь Св. Хуберта на острове Миндисфарн, где полтораста лет жили в уединении монахи. Одни монахи были убиты, других взяли в рабство, монастырь ограбили и сожгли. На следующий год таким же образом был опустошен монастырь в Ярроу. Затем нападениям стали подвергаться прибрежные поселения, расположенные еще южнее. В набегах участвовали норвежцы, датчане и шведы (свеи).

Морские разбойники объединялись в целые флотилии. При попутном ветре они от берегов Дании и Скандинавии за три дня достигали Южной Англии. Для них основными противниками в пути являлись штормы, способные разметать корабли в разные стороны. Впрочем, викинги были опытными мореходами и подобные неудачи, по-видимому, случались с ними не часто. В конце VIII века они уже хозяйничали у берегов западной Британии и Ирландии.

Норвежские переселенцы из-за нехватки удобных земель на родине принялись заселять Шетлендские, Гебридские и Оркнейские («Овечьи») острова. Климат здесь был благоприятен для скотоводства и земледелия. К тому же отсюда было удобно нападать на Ирландию, северное и западное побережье Англии, остров Мэн.

…Мы невольно преувеличиваем роль викингов в истории Средних веков. Рассказы о лихих набегах и кровавых сражениях не дают представления о жизни европейцев в ту эпоху. Историк Е.А. Рыдзевская отмечает: «Наша прежняя историческая наука ограничивалась весьма расплывчатым представлением о смелых и воинственных викингах, мореходах и завоевателях, вооруженных с головы до ног и бороздивших моря от Ледовитого океана до Каспия на своих кораблях, украшенных разными звериными головами на носу».

По ее словам, эффектный образ «морского конунга» заслонял образы тех людей, которые пахали землю, косили сено, мастерили лодки, ловили рыбу и пасли скот. На таком повседневном труде была основана культура народов Северо-

Западной Европы. Без этой социальной среды не было бы самих викингов. Сюда, на родину, к друзьям и родным, возвращались они после своих долгих и бурных плаваний и приключений.

Пираты-первопроходцы

Конец VII века в Северной Атлантике был отмечен первыми крупными экспедициями скандинавов. Отправляясь на запад в поисках добычи, они обнаружили Шетлендские, Оркнейские и Гебридские острова, обосновались на них и стали использовать в качестве баз для нападения на Британию и Ирландию. Расположенные к северу от Британии Фарерские острова были открыты в начале VIII века ирландцами; там поселились монахи-отшельники.

В Исландию отправились два побратима Ингольф и Лейф, осужденные на родине за убийства. В 871 году они побывали на острове. Возвращаясь в Норвегию, Лейф попутно совершил разбойное нападение на ирландцев, захватив невольников. Побратимы на двух судах с домочадцами и рабами, а также добровольными переселенцами обосновались в Исландии.

Владелец одного поместья Эйрик по прозвищу Рыжий в ссоре, перешедшей в схватку, убил двух человек. Его осудили на три года ссылки. Вряд ли убийство было подлым, иначе наказание не было бы сравнительно мягким. Кстати, отец Эйрика с семьей был выслан из Норвегии в Исландию тоже за убийство. Видно, мужчины в этой семье отличались крутым нравом.

Эйрик со своими людьми в 981 или 982 году на дракарах, остроносых длинных ладьях, покинул Исландию. Взяв курс на запад, они достигли земли, которую Эйрик назвал Гренландией. Они обследовали побережье. Вскоре здесь обосновались переселенцы.

Норманны были бесстрашными воинами и моряками. «Страшилки» о крае света и ужасных обитателях дальних стран не имели над ними власти. Об этом свидетельствует уже сам стиль их преданий – четкий и деловой, как запись в корабельном журнале.

Во время плавания, блуждая в океане, Бьярни, сын Херьюлфа, увидел на западе лесистый берег. На эту сушу он не сошел. В 985 году сын Эйрика Рыжего Лейф, узнав о неведомой земле, решил добраться до нее. Это ему удалось в 1000 году. С тех пор его стали называть Счастливым. Так был открыт европейцами Новый Свет. Но обосноваться здесь надолго норманны не смогли. По-видимому, они не поладили с аборигенами.

В первой половине IX века в Норвегии начались междоусобицы. Победил король Гарольд Гарфагр (Прекрасноволосый), объединив страну. Пиратские дружины вынуждены были подчиниться (что сделали немногие) либо покинуть родину.

Эти странники по северным водам открыли Исландию, Гренландию, Новый Свет. Обычно из них упоминаются в сагах вожди или наиболее свирепые воины. Но об одном сохранилась память по другой причине.

Этот эпизод ярко отражает силу духа викинга, закаленного в борьбе со смертельно опасной морской стихией. В «Саге об Эйрике Рыжем» рассказано о смерти Бьярни, сына Гримольфа. Его корабль в открытом море стал тонуть. Экипажу оставалось перейти в лодку, которая не могла вместить всех.

Стали тянуть жребий. Юноша, которому выпало умереть, воскликнул:

– Ты намерен меня оставить здесь, Бьярни?

– Выходит, так, – ответил он.

– Не то обещал ты мне, когда я последовал за тобой из отцовского дома в Гренландии.

– Ничего не поделаешь. Но ответь, что ты можешь предложить?

– Я предлагаю поменяться местами, чтобы ты остался здесь, а я перешел туда.

– Пусть будет так, – ответил Бьярни. – Ты, я вижу, очень жаден до жизни и думаешь, что трудная вещь – умереть.

Они поменялись местами. Тот человек перешел в лодку и добрался до Исландии. Корабль с Бьярни затонул. Имя Бьярни сохранилось в памяти потомков. Юноша, которого он спас, остался безымянным.

Эпоха викингов

Настоящего викинга – искусного мореплавателя и отважного воина – смерть подстерегала с того момента, как только он выходил в море. Смерти они боялись меньше, чем бесчестия, обвинения в трусости.

На этот счет хорошо сказано в эпосе ««Беовульф»: ««Каждый из нас придет к концу в этом мире; пусть же тот, кто может, завоюет славу, прежде чем умрет, ибо это лучшее, что останется мертвому».

Вот какие их предприятия викингов перечислил историк А.Я. Гуревич. Пиратство в северных морях. Сезонные набеги на иноземные поселения отдельных дружин с целью грабежа. Нападения объединенных отрядов для захвата добычи и оккупации территории с последующим ее заселением или взиманием дани. Экспедиции с целью заселения пустующих земель. Морская торговля, основание факторий и торговых баз.

Чаще всего каждое из этих занятий сочеталось с другими. Поначалу преобладали экспедиции торговые, переселенческие, а также отдельные разбойные набеги. Со временем нападения приобретали все более организованные и массовые формы.

К середине IX века флотилии викингов насчитывали десятки, а то и сотни кораблей. Отдельные города и княжества не могли им противостоять. Викинги имели преимущества: внезапность нападения, четкую военную организацию, презрение к смерти. А рассказы о свирепых варварах, рассекающих на части мирных священников и разрывающих могилы в поисках драгоценностей, наводили ужас на местных жителей.

Первым попытался обосноваться в Ирландии норвежский конунг (князь) Тургейс. Он высадился с дружиной на севере острова в княжестве Ольстер, захватил несколько городов и попытался распространить свою власть на всю страну. Однако в 845 году он был убит.

Его дело успешно продолжил Олаф. Его база находилась на Гебридских островах. Он собрал под свое командование несколько тысяч викингов. В 853 году его флотилия высадилась на берегах Ольстера, не встретив сопротивления. Они двинулись на юг и осадили крупнейший город Ирландии Дублин.

Нашествие сотен дракаров с вооруженными решительными викингами произвело на горожан большое впечатление. Они знали: тем, кто оказывает сопротивление, морские пираты пощады не дают, а непокорные города сжигают.

Ирландцы сочли за лучшее признать своим королем Олафа и стать его данниками, выплатив крупный «штраф» за убийство Тургейса. Олаф получил власть над Ирландией и вдобавок прекрасную возможность совершать пиратские набеги на западные берега Британии. Он стал первым моряком-разбойником, ставшим королем.

…Нашествие на Западную и Южную Европу викингов, а также их успехи вызывают изумление. Откуда взялось такое воинство? Это же не бесчисленные орды степных кочевников. Как смогли малочисленные жители Северной Европы захватывать прибрежные укрепленные города, проходить по крупным рекам вглубь стран?

Впору вспомнить гипотезу историка и географа Л.Н. Гумилёва о «пассионарности», какой-то биохимической аномалии, пробуждающей в людях энергию, творческий энтузиазм… Увы, ничего такого биохимики не обнаружили. Есть только наркотики и препараты, возбуждающие на некоторый срок активность, после чего следует упадок сил, депрессия.

Незачем сочинять сомнительные гипотезы, когда есть достаточно убедительное объяснение активности кочевников степей и моря. Одна из главных причин: подобно любым животным, люди в благоприятной среде размножаются ускоренно.

…Когда читаешь описание опаснейших экспедиций, зверств и алчности викингов, задаешься вопросом: да что же за люди? Откуда у них такое жестокосердие и презрение к смерти? Сколько их погибло в холодных бурных водах! На вожделенных берегах ожидал их отчаянный отпор местных жителей, защищавших свой очаг, нелегким трудом нажитый скарб, детей и родителей. После удачного набега судно, отягощенное добычей и пленниками, вновь рисковало кануть в морскую пучину.

И всё-таки викинги отправлялись в походы, полагаясь на удачу, на милость богов и природных стихий. Почему?

Сказывались природные условия Скандинавии. Полуостров, всего лишь десять тысячелетий назад освободившийся от мощных ледников, горист и покрыт преимущественно неплодородными песчано-каменными отложениями. Даже сейчас в Норвегии обрабатывается всего 3 % всей площади, в Швеции только втрое больше.

В Средние века началось активное освоение земельных угодий, выжигание и вырубание лесов. У одного из первых шведских конунгов было даже прозвище «Лесоруб». Скандинавы выращивали преимущественно овес и ячмень (рожь и пшеницу – в южных районах), варили пиво, занимались скотоводством, охотой, рыбным и китобойным промыслами.

Улучшение условий жизни способствовало росту населения. До некоторых пор это не мешало благосостоянию и стимулировало более активную сельскохозяйственную деятельность. Но почвы истощались, луга тоже, лесного зверя становилось все меньше, а кормить приходилось все больше ртов.

Стали практиковать детоубийство. Новорожденного приносили к отцу, который определял его судьбу. Если ребенка не могли или не хотели оставить в семье, его относили в лес. Так поступали чаще всего с девочками или ослабленными младенцами. Были ещё «люди, обреченные на могилу» (гравгангсмены). Детей, которых родители не могли прокормить, помещали в открытую могилу; любого из них можно было взять себе, остальные умирали. Во времена голода порой убивали стариков.

Все это было не проявлением дурных наклонностей скандинавов, а стихийно сложившимися принципами борьбы за выживание рода. Личные эмоции отходили на второй план. Благодаря отбору наиболее крепких, крупных, здоровых детей скандинавы отличались отменными физическими качествами. А необходимость убийства собственных чад воспитывала сдержанность, суровость и жестокость.

Природными условиями объясняется и пристрастие скандинавов к морскому делу. Небольшие разрозненные участки плодородных земель содействовали ведению усадебно-хуторного хозяйства. Сложный рельеф и леса осложняли сухопутный транспорт, торговлю, коммуникации. Водные пути были наиболее удобны.

Избыток мужественных сильных мужчин благоприятствует процветанию данного племени лишь до тех пор, пока есть возможность добывать хлеб насущный мирным трудом. Показательно, что до походов викингов многие скандинавские усадьбы именовались «Золотой двор», «Прекрасный двор», «Дом сильного», «Жилище благородного», «Богатая обитель», «Двор радости». Хотя взаимоотношения между домами и родами сильно осложнялись и ужесточались обычаями кровной мести.

Вокруг владений «стурманов» («сильных людей») группировались мелкие хозяйства зависимых или обедневших. Был и правитель области – конунг или ярл (князь, король). Родовая организация общества благоприятствовала созданию дружин, готовых на бандитские операции при строгом единоначалии.

Торговля и пиратство стимулировали появление в Норвегии, Швеции и Дании городов. Но даже наиболее крупные из них не шли еще в сравнение с портами южных морей. Арабский путешественник Аль-Таруши, посетивший в середине Х века крупный датский порт Хедебю («Город язычников»), сообщает, что там вследствие бедности часть новорожденных детей топят в море, а пение жителей подобно вою диких зверей… А ведь для Северо-Западной Европы этот портовый город, расположенный на перекрестке торговых путей всех прибалтийских стран, считался процветающим культурным центром.

Успехам викингов способствовала характерная черта Средневековья: раздробленность предыдущих империй на отдельные княжества, наделы. Порой один феодал с помощью разбойников стремился подавить своих противников. Викинги умело использовали подобные обстоятельства.

После набегов и частичного завоевания Англии они принялись грабить города, поселки, богатые аббатства на западе Франции (в современных границах). Как писал историк пиратства Ф. Архенгольц: «Подобно грекам, отправлявшимся грабить Колхиду и сокровища Трои, нортманны направляли свои набеги к берегам, изобиловавшим предметами мены, и особенно к городам, богатство которых обещало драгоценную добычу».

Жители побережий старались уходить в глубь материка. Но и пираты стали подниматься вверх по рекам.

В начале лета 841 года викинги под начальством Оскера вошли в устье Сены и двинулись дальше, грабя монастыри и селения, хватая заложников и получая за них выкуп. Жители Руана попытались оказать им сопротивление. Но у них было мало воинов, да и организовать оборону они не успели. Викинги взяли город стремительным штурмом, а за то, что встретили сопротивление, учинили резню и пожары.

Наиболее богатые монастыри по обоим берегам Сены откупились золотом и серебром. Не рискнув двинуться на Париж, пираты отправились восвояси. Полученные богатства они использовали для того, чтобы обзавестись оружием и пополнением.

Низовья Сены стали, можно сказать, излюбленным полем деятельности викингов. Через три года они прошли до Парижа и разграбили город. В 847 году было заключено соглашение короля западных франков Карла II Лысого с датским королем Гариком о мирном соглашении (после того как пираты получили огромную сумму «откупных»).

Для пиратской вольницы подобные формальности не стали помехой. Осенью 851 года Оскер со своей дружиной прошел привычным маршрутом до Руана. На этот раз он решил здесь обосноваться. Перезимовав и опустошив прилегающие к низовьям долины Сены поселки, он во главе конного отряда отправился летом на север расширять свои владения.

Викинги имели смутные представления о том, как надо организовать княжество. Они полагались на свою силу и на страх перед ними местных жителей. Однако на таких хрупких опорах стабильное княжество не построишь: население должно трудиться, местные власти, включая церковные, побуждать их к безропотному послушанию.

Оскер был хорошим пиратом, но плохим политиком. Он не учел, что возбудил в местных жителях ненависть к захватчикам. А король решил выступить против викингов, чтобы не лишиться своих владений.

Предприняв экспедиционную акцию, Оскер, по своему обыкновению, действовал огнем и мечом. Добравшись до города Бове, он основательно пограбил его и обложил данью.

На обратном пути викинги попали в засаду. Внезапность нападения и значительное численное превосходство были на стороне нападавших. Почти все пираты, включая предводителя, были изрублены на куски. Немногие из уцелевших лесами добрались до своих судов.

В скандинавские предания вошел не Оскер, а Рагнар Додброк. Собрав флотилию из 120 судов, имея несколько тысяч хорошо обученных воинов, он прошел весной 845 года по пути Оскера, встречая разоренные, еще не оправившиеся после предыдущего набега, селения и города. Целью похода был Париж. Устроив базу на острове Сите, они принялись за свое бандитское дело. Ф. Архенгольц писал:

«Пираты беспрепятственно разграбили Сите и большие монастыри Св. Женевьевы и Сент-Жермен-де-Пре, где хранилось множество богатств. Варвары разрушили гробницы Кловиса и супруги его Клотильды. В летописях Св. Бертена говорится, что король Карл (Лысый) хотел выступить против них, но, видя, что его воины никак не могут противостоять яростному напору нортманнов, заключил с последними мир и дал им 7000 серебряных ливров, чтобы они отступили. При всем том, пираты согласились только потому, что появившаяся болезнь производила в рядах их большие опустошения».

Почему король франков не отбил нашествие нескольких тысяч морских разбойников? Почему население Парижа и его окраин не дало им сокрушительный отпор? Главная причина – разобщенность поселков, монастырей, замков и поместий феодалов. Распад империи Карла Великого породил государства, которые в свою очередь распадались на вотчины князей. Каждый защищал собственные интересы, не желая укрепления власти короля. Как утверждал Архенгольц, «многие из них были подкуплены нортманнами; они получали часть из награбленного во Франции!»

Несмотря на полученный огромный выкуп от Карла II Лысого и свое обещание оставить в покое его королевство, викинги продолжали грабежи и на обратном пути. Возвращение их на родину было триумфальным. Они выставили на всеобщее обозрение трофеи, например, замки от ворот Парижа, часть медной крыши церкви Сен-Жермен-де-Пре. Рагнар похвалялся, что покорил королевство Карла II.

Вероломство и жестокость

Со времени своего триумфа Рагнар Додброк не предпринимал крупных набегов. Тем не менее он сделал ремесло пирата семейной традицией, и когда сформировалась крупная пиратская флотилия Гастинга, отправил к нему своего сына. Его называли Бьёрн Железный Бок.

Поначалу Бьёрн со своей дружиной находился во флотилии Гастинга. Затем стал проводить самостоятельные пиратские операции.

Он облюбовал себе район низовьев реки Сены. Но если викинги не имели себе противников на море и реках, то во время более или менее дальних сухопутных вылазок им порой приходилось туго.

В 885 году Бьёрн со своей дружиной вместе с некоторыми другими отрядами отправились по левому притоку Сены Эре грабить города Дре и Шартр. В подобных случаях франки перегораживали плотинами сравнительно небольшие реки, чтобы остановить лодки пиратов.

Так было и на этот раз. На подходах к Шартру викинги вынуждены были двигаться пешком и на конях по лесным дорогам (в те времена Западная Европа еще не лишилась своих огромных лесных массивов).

Они не знали, что король Карл Лысый, который сначала старался откупаться от моряков-разбойников, убедился, что это лишь возбуждает у них жадность и самоуверенность. Он направил против них свою армию.

Неожиданно для викингов путь им преградили войска Карла Лысого. Несмотря на превосходящие силы противника, викинги приняли бой. Кровопролитное сражение завершилось полной победой королевских войск. Оставшиеся в живых пираты отступили и покинули этот район. Среди них был и Бьёрн.

Примерно тогда же другая значительная группа варягов, промышлявшая в средней части бассейна Луары, была разгромлена у города Пуатье.

Королю Карлу Лысому можно было бы праздновать решительную победу над пиратами. Однако этого не произошло. Многие вассалы не желали усиления его власти, а потому не помогали ему в этой странной войне. А к викингам постоянно прибывало подкрепление. И если до Луары от Дании расстояние немалое, то к долине Сены пираты добирались быстро и в немалом количестве.

Не прошло и года, как у Бьёрна Железный Бок дружина стала больше прежней. В августе 856 года его флотилия обосновалась в устье Сены. Здесь они провели зиму, пополняя свои ряды.

На следующий год двинулись к Парижу. По пути, не обнаружив в великолепном, украшенном фресками и мозаикой соборе Святой Женевьевы никаких богатств (аббатство было ими ограблено в предыдущем году), огорченные пираты сожгли его.

Эта гнусная и, казалось бы, бессмысленная акция вандализма была, с точки зрения пиратов, оправданной. После этого другие аббатства стали от них откупаться.

Армада викингов подступила к Парижу, заняла и разграбила остров Сите. Однако стены и башни города были прочны, а жители настроены решительно. Викинги на штурм не решились, удовлетворяясь грабежами в предместьях Парижа.

На следующий год Бьёрн Железный Бок заключил соглашение с Карлом Лысым, обязуясь стать его союзником, а не врагом (за крупную сумму). Король с немалым трудом собрал этот взнос (контрибуцию). Вдобавок оказалось, что в плену у викингов находится его племянник, за которого они требуют огромный выкуп. Казна королевства была опустошена.

Дальнейшая судьба Бьёрна Железный Бок неизвестна. По-видимому, он выполнил, хотя бы отчасти, обещание, данное королю, и со своей дружиной отправился в Бретань, где приобрел или захватил какой-то феодальный надел, как это часто делали разбогатевшие викинги.

…Одним из наиболее грозных и удачливых, прославленных и проклинаемых предводителей, можно сказать, королем пиратов был Хастинг (Гастинг). В середине IX века его отряд совершил несколько успешных набегов, после чего к нему примкнуло множество морских разбойников.

В погоне за богатой добычей его флотилия, обогнув полуостров Бретань, вошла в реку Луару. «Товарищи Хастинга, – писал Ф. Архенгольц, – поднялись вверх по Луаре, путеводимые графом Ламбером, который во что бы то ни стало хотел возвратить себе управление Нантом, но союз его с пиратами доставил ему одни окровавленные развалины».

Так викинги умело воспользовались распрями феодалов. Дальнейшим успехам пришельцев содействовал территориальный спор между Карлом Лысым и Пепином II, который предполагал, что нашествие пиратов поможет ему распространить свою власть над этими территориями.

Войдя в устье реки Гаронны, викинги, внезапно напав с воды и суши, захватили и разграбили крупный город Бордо. Не успокоившись на этом, они прошли по реке еще дальше и взяли штурмом Тулузу.

«Около 860 г. флот под водительством Хастинга, – пишет немецкий историк Иоахим Херрман, – вторгся в Средиземное море с целью разграбить Рим. Норманны, мало знакомые с географией Италии, вместо Рима обрушились на североитальянский город Луна». По-видимому, это была Пиза.

Правители города вооружили местных жителей, чтобы достойно встретить незваных гостей. Хастинг не решился на штурм и направил посланника к бургграфу и епископу города с предложением мирной торговли. В послании говорилось: «Вождь наш болен, терзаемый страданиями, желает он от Вас принять крещение и стать христианином».

Был заключен мирный договор, началась торговля и общение между христианами и язычниками. Епископ приготовил купель, освятил воду, велел зажечь свечи. Хастинг явился и принял крещение. Поднятый из купели епископом и графом, он притворился больным. Его отнесли на корабль.

На следующий день рыдающие норманны пришли к городским властям и сообщили, что их князь умер, а перед смертью просил похоронить его в монастыре и принять богатые дары.

Разрешение было дано. Началась торжественная церемония. Впереди выступал хор мальчиков со свечами и крестами, авслед за ними христиане и норманны принесли открытый гроб с Хастингом к монастырю. Епископ начал служить мессу.

Многие язычники растеклись по городу. Наконец, епископ приказал опустить тело в могилу. И тут мертвец поднялся из гроба, выхватил меч из ножен и зарубил остолбеневших епископа и графа!

Началась резня безоружных христиан. Оставшихся в живых заковали в цепи и повели на корабли. Викинги торжествовали победу. Они думали, что разграбили Рим. Хастинг вообразил себя покорителем столицы мира.

Узнав, что захвачен другой город и особенных богатств тут нет, викинги бросились опустошать окрестности города.

На обратном пути, обогнув Пиренейский полуостров, армада Хастинга вошла в устье реки Луары и напала на города Нант и Анжер.

Тем временем Карл Лысый поручил герцогу Роберту организовать охрану владений от разбойников. Узнав о вторжении викингов, герцог Роберт с графом Рамнульфом де Пуатье возглавили большой отряд и направились к Луаре.

Оставив свои основные силы – около ста судов – грабить Нант и Анжер, Хастинг с четырьмя сотнями воинов на конях поспешили на север и внезапным набегом захватили город Ман.

На обратном пути, отягощенные вином и добычей, они попали в засаду. В селении недалеко от города Анжера на них напали королевские войска. Окруженные и теснимые вдесятеро превосходящими силами франков, язычники укрылись в каменной церкви.

Франки не стали штурмовать церковь: пусть пираты помучаются от голода и жажды. Начали обустраивать свой лагерь. Герцог Роберт и граф Рамнульф, сняв доспехи, обсуждали план дальнейших действий.

Вдруг распахнулись двери церкви, и оттуда вывалилась дико орущая ватага викингов. Франки с запозданием схватились за оружие. Роберт и Рамнульф не успели надеть доспехи. Это оказалось роковой оплошностью.

Роберт, поведя своих в атаку, заставил пиратов отступить, но сам упал под ударом секиры. Рамнульф был сражен стрелой, пущенной из окна церкви. Лишившись своих вождей, франки пришли в замешательство. У викингов словно прибавилось силы и ярости. Они обратили франков в беспорядочное бегство.

Хастинг торжествовал победу. Он повел свою флотилию вверх по Луаре, по пути нападая на города и селения. Затем он на время оставил Францию, примкнув к союзу скандинавских князей, которые вторглись в Англию, пользуясь малолетством короля Альфреда (его станут называть Великим после победы над викингами и создания Английского королевства).

Позже Гастинг вернулся в землю франков и по мирному договору получил во владение земли в Шартре. Но вскоре понял, что оставаться среди враждебно настроенного населения опасно, а вести хозяйство хлопотно. Он предпочел продать свои владения и вернулся на родину.

…В 893 году к Британии подошла флотилия пиратов, возглавляемая конунгом Гастингом. Он вновь бороздил моря в поисках добычи, совершая набеги на Оркнейские острова, Ирландию, побережья Галлии, Британии.

Англичане теперь были готовы к отпору, хорошо организованы и имели опыт побед над пиратами. Морские разбойники потерпели несколько сокрушительных поражений и рассеялись.

Из пиратов – в короли

Роллон (или Рольф) принадлежал к знатному норвежскому роду. Как младшему сыну ему не полагалось наследства, а за неблаговидные поступки его приговорили к изгнанию. Он присоединился к ватаге викингов, отправившихся на промысел в Англию.

Ф. Архенгольц писал о нём: «В Норвегии его прозвали ходоком, потому что он всегда ходил пешком по причине большого роста; мелкие лошади скандинавские не могли нести его». Возможно, Роллону по какой-то причине не нравилось или было неловко скакать на лошади. Хотя, конечно, не исключено, что он имел огромный рост и соответствующий вес.

Вместо того чтобы заниматься грабежами в Англии, Роллон присягнул на верность Альфреду Великому, за что получил во владение небольшой островок Вальхерне, который стал базой моряков-разбойников для нападения на противоположный берег Ла-Манша. Первые его набеги на побережье Фризии были успешными, и вскоре Роллон возглавил крупную дружину.

Он участвовал в нападении викингов на Париж в 885 году, во главе сухопутных отрядов. Всего викингов было около тридцати тысяч, а по Сене двигалось 700 судов. Об этой пиратской акции мы упоминали. Неудачный штурм города заставил их отправиться на поиски более лёгкой добычи к юго-западу от Парижа. Роллон со своей дружиной разграбил города Байе и Эврё, расположенные у низовьев Сены. Основная масса викингов двинулась в глубь страны, прошла Шартр, попала в засаду и была разбита.

С тех пор дела у викингов складывались все хуже и хуже. Франки поняли, что если не давать им отпора, спокойной мирной жизни не будет. Феодалы убедились, что соглашения с пиратами не имеют никакой цены и приносят больше бед, чем выгод.

В начале Х века к Роллону присоединилась большая группа викингов, не присягнувших норвежскому королю Гарольду Гарфагру. С таким подкреплением Роллон весной 911 года вновь вторгся во Францию. Когда его армада судов и пешие отряды приблизились к Руану, архиепископ города пришел на переговоры и предложил сдать город с условием, что жители не пострадают. Рассудительный Роллон согласился. Решение было верным. Он решил обосноваться в этом районе, запретив грабежи и разрушения.

Однако армию викингов, привыкших добывать себе блага мечом, надо было обеспечить всем необходимым. А для этого был один способ: новые завоевания. Этого требовали и предводители отдельных дружин.

Двинулись на Париж. Но город был хорошо укреплен, а его жители настроены решительно. Викинги не решились на штурм. Роллон вынужден был двинуть свои войска на юго-запад. Они осадили город Шартр.

Здесь его ждали большие неприятности. Феодалы осознали, что поодиночке они обречены, выступили совместно против пиратов и напали на лагерь викингов. Из Шартра выступили вооруженные отряды горожан. Несколько тысяч захватчиков были убиты. Роллон отступил на свою базу в низовьях Сены.

Король западных франков Карл Простой не стал дожидаться, пока викинги соберут новую армию и снова начнут боевые действия. В том же году он предложил Роллону мирный договор, руку своей дочери Гизеллы и владения в низовьях Сены, но при условии, что викинг примет крещение. Роллон потребовал вдобавок и Бретань. Король охотно согласился: эти земли ему не принадлежали.

Владения Роллона, защищенные от нападения пиратов под сильной властью нового герцога, обрели новую жизнь. В разоренные или брошенные города и селения потянулись люди. Через несколько лет Нормандия стала одной из наиболее богатых и процветающих провинций Франции. Многие викинги, приняв крещение, составили единый народ с местными племенами.

…Возможно, пираты ускорили общественное развитие в Европе. Они приносили много бед, но и заставляли людей объединяться, создавать надежные инженерные сооружения. Так в животном мире хищники стимулируют эволюцию.

На родине викингов складывались мощные государственные системы, правители которых были заинтересованы в захвате новых земель и торговле, но не в бесчинствах разбойников. Викингам в христианской Европе с ее высокой духовной культурой трудно было сохранять верность прежним традициям. Разумней было поступать на военную службу наемниками или обращаться к торговым операциям.

…На севере Западной Европы в конце Х века стали создаваться крупные королевства. Осенью 1016 года король Дании Кнуд I Великий создал могущественную морскую державу, распространив свое господство на Англию; затем он покорил Данию, а в 1028 году и Норвегию. Он поощрял торговлю и решительно пресекал морской разбой.

В те времена сделать это было нелегко. По свидетельству датского хроникера XII века Саксо, «Хелго, сын датского короля Халдана, ставший позднее сам королем Дании, был страстным пиратом». Это занятие стало, можно сказать, королевской забавой: «Халдан, король Дании, после трех лет правления добровольно передал власть своему брату Харальду и, будучи буйной натурой, стал заниматься пиратским промыслом. Коллес, король Норвегии, и Хорвендил, герцог ютландский, жившие в одно время, оба были знаменитыми пиратами».

Морской разбой привлек так много желающих, что навсех не хватало купеческих судов. Это сильно огорчало королей, которым выгодно было брать выкуп с богатых караванов. Они стали избавляться от конкурентов. Как сообщает все тот же Саксо, «Оло по прозвищу Быстрый, норвежский принц, стал по приказу своего отца пиратом, чтобы очистить море от других разбойников. Он достиг такого могущества на море, что превзошел в силе и уничтожил 70 знаменитых морских разбойников, среди которых были благородные принцы, самых знатных из них звали Бирвил, Гуирфил, Торвилл, Нефф, Орефф, Редиарт, Ранд и Эранд».

К сожалению, это все сведения, которые мне удалось узнать о норвежском принце-пирате Оло Быстром. Он был не только знаменитым морским разбойником-викингом, но, судя по всему, последним в этом ряду. Завершалась эпоха викингов. Можно сказать, торговля стала побеждать пиратство. Но, конечно же, уничтожить это явление было невозможно. Оно приобретало новые формы.

Вольные витальеры

Одним из первых знаменитых каперов был монах-расстрига Ойстас по кличке Бич Канала. Он промышлял преимущественно в проливе Ла-Манш.

Получив от английского короля Иоанна Безземельного охранную грамоту, он с 1205 по 1212 год успешно грабил торговые корабли других стран и поселения на французском побережье, исправно выплачивая в английскую казну десятую часть добычи. Он был «официальным пиратом», капером. Тем, кого он грабил, от этого было не легче.

Сердце профессионального пирата горестно замирало, когда он видел проходящие мимо вместительные тяжелогруженые торговые суда под британским флагом. Однажды он не смог побороть искушение и ограбил нескольких английских купцов. Разгневанный король приказал не выдавать ему новых каперских грамот.

Как профессиональный моряк-разбойник Ойстас не имел политических пристрастий. Он стал служить французам. Его поставили командовать флотом, который совершал набеги на английское побережье. Как пишет X. Нойкирхен: «В 1217 году этот флот был разбит англичанами на широте Сэндвича, а сам командующий попал в плен и был обезглавлен на борту своего корабля».

С той поры английские пираты стали господствовать в проливе Ла-Манш (на картах Великобритании его именуют Английским Каналом) и отчасти на Северном море. Этому способствовала ситуация в стране.

В периоды смут и распрей резко ослабляется государственный контроль над преступностью, снижаются жизненный уровень, культура и нравственность. Появляется много обнищавших или обиженных людей. Там, где близко море и есть возможность сделаться пиратом, многие молодые, крепкие, смелые и обманутые судьбой парни зачастую не могут устоять перед таким искушением.

Воти в Англии на закате Средневековья начались общественные бури. Борьба за власть осложнялась бунтами, гражданской войной 1263–1267 годов. Образовался Совет королевства – первый парламент. Но он лишь усложнил внутреннюю политику, не облегчив положения трудящихся. Они продолжали бунтовать (достаточно вспомнить восстание 1381 года, когда под руководством Тайлера, Болла и Строу был захвачен Лондон).

Количество разбойников – на суше и на море – увеличивалось. Они заметно ухудшали экономическое положение страны, препятствуя товарообмену с континентальными государствами, и прежде всего с ганзейскими городами.

Английские короли старались укреплять флот. Эдуарда II (1284–1327) называли даже «королем морей». Но после его правления последовала пора междоусобиц, завязалась Столетняя война с Францией. Тяжкое бремя налогов придавило народ. Начался новый всплеск пиратства.

Несколько английских торговых городов объединились в лигу, подобную Ганзейской (их называли «купцы-авантюристы»). Она стала монополистом во внешней торговле (прежде всего – в экспорте сукна). Военная флотилия лиги охраняла свои суда от нападений пиратов… одновременно грабя иноземцев. Эта сторона их деятельности стала преобладающей после того, как король предоставил лиге право обыскивать каждый корабль, проходящий через Ла-Манш. Как тут не воспользоваться случаем и не захватить ценные грузы или не взять откупные.

Купцам в этих акваториях становилось все трудней. Тем более что появились солидные пиратские организации. Об одной из них следует сказать особо.

Города Ганзейского торгового союза на северо-западе Европы постепенно уподоблялись своеобразной «торговой державе» (нет ли тут сходства с пиратскими государствами?). Первый документ с названием «Германская Ганза» появился в 1358 году. К началу XV века союз объединял сотни городов, имел флот в тысячу кораблей общей грузоподъемностью 100 000 тонн. За один сезон перевозилось около 300 000 тонн товаров.

Ганза приобрела такое экономическое могущество, что могла не считаться с интересами отдельных стран. Главенствовал в ней вольный город Любек. Дания, в сущности, потеряла власть над своими ганзейскими городами. Король Вольдемар IV Аттердаг вынужден был захватывать некоторые населенные пункты собственной страны. В 1361 году он напал на остров Готланд и разграбил богатый ганзейский город Висбю.

Ганза объявила королю Дании войну – письменно, с 77 подписями представителей разных городов. Через три года «торговая держава» победила, что зафиксировал Штральзундский мирный договор, закрепив господство Ганзы на Балтике. В ответ на объединение купцов королева Маргарита Датская в конце XIV века сумела сплотить в союз Данию, Норвегию и Швецию.

Казалось бы, балтийские пираты попали в безвыходное положение. Объединились купцы, государства. И тогда пираты тоже создали мощную организацию витальеров (от немецкого Vitalienbruder – братство кормильцев). О происхождении этого слова есть две версии. По одной, они обещали поддерживать друг друга, а также отдавать часть награбленного неимущим. По другой, когда в 1389 году датчане блокировали с моря Стокгольм, на помощь шведам пришли пираты, сумевшие прорваться к осажденному городу и доставить жителям продукты.

Главной базой витальеров стал город Висбю на острове Готланд. Сюда стекались разорившиеся крестьяне, ремесленники и дворяне, беглые преступники, авантюристы, купцы-неудачники, убийцы, лихие моряки и солдаты. Этот «интернационал» соединил представителей разных народов, преимущественно с берегов Балтики.

У них имелись хорошие плотники и оборудованная верфь. Появилась прекрасная возможность приводить в порядок свои корабли. А власти города проявляли немалую политическую изворотливость, чтобы угодить и Ганзе, и королям, и разбойникам.

У витальеров была строгая дисциплина. Приказ шкипера – закон; неповиновение могло караться смертной казнью. Были справедливые правила дележа награбленного. Это была своеобразная коммуна, основанная на добровольном сотрудничестве.

На Готланде скапливалось большое количество «реквизированных» товаров. Чтобы его реализовать, витальеры занимались торговлей (порой их отличие от купцов было только в пропорциях совмещения двух профессий).

Во время войн они присоединялись к какой-либо из сторон и грабили суда противника «по закону», имея каперские грамоты, разрешающие такой промысел во имя победы над врагом. Захваченные каперы считались военнопленными.

Обострение межгосударственных отношений не вредило витальерам Их могло беспокоить лишь сокращение объемов морской торговли.

О процветании витальеров говорит то, что на Готланде сконцентрировано значительное количество небольших кладов Балтики (более полутысячи), главным образом серебряных монет. Отсутствие крупных тайников свидетельствует о существовании в вольнице подлинно демократических законов распределения.

Если благополучие пиратов кого-то и радовало, то вовсе не торговцев и королей прибалтийских стран. Маргарита Датская заключила союз с Ганзой и рыцарями Тевтонского ордена, дабы хотя бы ограничить, если не пресечь, действия пиратов. Но к ним, помимо всего прочего, благоволил его величество случай.

В 1396 году флот датской королевы вышел в море и взял курс на Висбю, чтобы разгромить витальеров прямо в порту. Стратегически план был безупречен, за исключением одной лишь неувязки: пиратских кораблей на месте не оказалось по причине «рабочего дня»: они рыскали по морю в поисках добычи. Датчане развернули свой флот, рассчитывая встретить беспечно возвращавшихся разбойников.

На горизонте показались паруса. Курсом на Висбю шли десятки судов! Пока датчане раздумывали, какую тактику предпочесть, неприятельская флотилия врезалась в их строй. Началась ожесточенная схватка.

Вскоре датчане поняли, что им противостоят регулярные войска. Это был объединенный ганзейский флот, посланный уничтожить пиратов!

На датском флагмане затрубили отбой, а корабли попытались выйти из схватки. Не тут-то было! Ганзейцы решили, что коварные витальеры выдают себя за подданных датской короны. В этом клялись им десятки пленных. Ганзейцы не поддались «на обман» и скинули их за борт.

Разгромив противника, флот Ганзы вошел в порт Висбю. Радостные победители высыпали на берег. И тут выяснилось, что произошла чудовищная ошибка!

Еще до сражения командир кораблей из города Любека предложил не торопиться и сначала выяснить, кто перед ними. Однако его коллега из Данцига настоял на том, чтобы воспользоваться фактором внезапности.

Теперь любекцы вслух поносили данцигцев. По всей вероятности, и те и другие к этому времени успели «обмыть» свою победу и были чрезмерно возбуждены. Начались потасовки, перешедшие в побоище…

Когда витальеры с добычей вернулись на базу, они узнали, что, сами того не подозревая, стали победителями сразу двух мощных флотилий. Такая удача вдохновила их на крупное дело с важным политическим подтекстом.

…Ганза владела Стокгольмом, а претендент на шведский престол Эрик Готландский вынужден был обитать, как нетрудно догадаться, в Готландии вместе с некоторыми знатными аристократами. Те из них, кто не имел иного достояния, кроме звонкого титула, физической силы и храбрости, охотно участвовали в пиратских операциях.

В 1397 году флот витальеров – 42 корабля и 1200 вооруженных головорезов – отправился на Стокгольм. Для столь непростой военной операции потребовался единый предводитель. Им избрали рыцаря Свена Стуре.

Осада города продолжалась неделю. Защитники, не рассчитывавшие на быструю помощь с моря по причине недавнего поражения своего флота, пришли в уныние. Их руководитель Альберт Руссе уже подготавливал проект капитуляции.

Однако на этот раз судьба отвернулась от витальеров. С Готланда прибыл корабль с ошеломляющим известием: король-островитянин умер! Другого претендента на престол в запасе у пиратов не было. Разграбив пригороды Стокгольма, они удалились в замешательстве и разброде.

Они творили разбой именем шведского короля, предоставлявшего им каперские грамоты. Это было цивилизованное пиратство, стыдливо прикрытое бумагами с гербовой печатью.

Ганзейцы решили покончить с ютландскими конкурентами. Вступив в союз с Тевтонским орденом, огнём и мечом расширявшим свои владения, Ганза снарядила 80 кораблей с 5 тысячами воинов. Командовал магистр ордена Конрад фон Юргенен.

В конце марта, когда море освободилось ото льда, флот направился на Готланд. Бухта Висбю была еще скована льдом. Витальеры не могли вывести свои корабли навстречу противнику. Нападавшие высадились южнее города, выстроились в боевые порядки, наладили осадные машины, развернули артиллерию и стали готовиться к штурму.

На осаждённых большое впечатление производили маневры регулярной армии. Полки были хорошо экипированы; внушительно выглядели тевтонские рыцари на конях, в сверкающих доспехах и белых плащах с черными крестами. Горожане, уставшие от пиратской вольницы, готовы были приветствовать нападавших.

Витальеры отчаянно оборонялись, отбивая атаку за атакой. Кое-где жители открыли крепостные ворота, через которые рыцари ворвались в Висбю. Но на узких улочках в рукопашных схватках организованная армия не имела особых преимуществ. Нападавшие отступили.

Конрад фон Юргенен вынужден был вступить в переговоры с пиратами. Заключили мирный договор. В обмен на свободу витальеры обязались покинуть остров, который переходил под власть Тевтонского ордена.

Пока продолжалась осада, бухта освободилась ото льда. Витальеры во главе со Свеном Стуре погрузились на свои корабли и вышли в открытое море.

С этого момента с ними как единой «идейной» организацией было покончено. Не оставалось никакого оправдания участию аристократов в разбойных набегах. Они перешли на службу к Маргарите Датской.

Остальные пираты (предполагается, около 2 тысяч) разделились на группы и направились в разные стороны, имея в виду заранее облюбованные базы и районы действий.

Равнодольные (ликеделеры)

После распада вольницы витальеров наиболее крупная флотилия направилась в сторону Северного моря. Они назвали себя ликеделерами (равнодольными) с девизом, не лишенным романтики: «Друзья Бога и враги мира». Этим подчеркивалось неприятие мироустройства, где властвуют князья и короли, купцы и деньги.

Итак, эфемерное пиратское государство рассыпалось, положив начало новым группировкам. Они делили захваченное добро поровну. Такой принцип и в будущем оставался популярным среди пиратов. Он содействовал взаимопомощи и равной ответственности каждого за исход предприятия.

Уход из пиратской организации аристократов, имевших политические пристрастия, позволил ликеделерам наладить хорошие отношения с гражданами Южной Прибалтики и со многими участниками Ганзы. Поэтому они одинаково уверенно чувствовали себя и на море, и на суше. Объектами их нападений были суда англичан, датчан и… пиратов из мелких групп.

Успехи ликеделеров определялись хорошей организацией. На их кораблях были строгие порядки. С собой на борт позволялось брать только оружие, провиант и минимум личных вещей. Вахтенные постоянно следили за морем. Азартные игры и пьянки в походе запрещались. Перед боем полагалось исповедоваться священнику, очистив душу покаянием.

За «амортизацию» кораблей выплачивалась их хозяевам восьмая часть добычи. Остальное, как уже говорилось, распределялось поровну между всеми, включая капитана. За трусость в бою списывали на берег без всякого вознаграждения. Захватив судно, ликеделеры делили его груз как собственный. Пленных кормили и освобождали в ближайшем порту. За ремонт кораблей (особенно в зимние стоянки) щедро расплачивались с местным населением.

Ликеделееры стали негласными хозяевами Балтики. Они, в сущности, продолжили дело витальеров и нередко их так, по привычке, и называли.

Особенно заметно страдали от поборов и грабежей английские купцы, расширявшие торговлю свосточными странами. Отвечая на действия пиратов и справедливо предполагая причастность Ганзы к морскому разбою, английский король приказал конфисковывать все ганзейские корабли в британских водах. Он пригрозил продолжать арест до тех пор, пока не будут компенсированы убытки английских купцов от пиратских акций.

Ответ последовал незамедлительно. В один прекрасный день в Данцигскую бухту вошли десятки кораблей ликеделеров. Все стоявшие у причала английские суда были захвачены без боя, отведены в неизвестном направлении и распределены по тайным пиратским базам. Английский король вынужден был пойти на попятную.

Правда, подобные операции – как с той, так и с другой стороны, – были не правилом, а исключением.

Ганзейский союз вовсе не являлся единой организацией. Внутри него существовала конкуренция. Пиратам она была по большей части на руку: предоставлялась возможность беспрепятственно грабить одних ганзейцев по наущению других. Но и риск был немалый: ситуация менялась быстро, и вчерашние друзья могли стать врагами, выдав своих союзников-пиратов.

У ликеделеров было два крупных «базовых» района: на западе – побережье Северного моря, принадлежащее Фризии, и на востоке – акватории, примыкающие к островам Рюген и Хиддензее, полуострову Даре, проливам Бельт и Зунд.

Фризы сами издавна промышляли пиратством и охотно предоставляли свои порты ликеделерам, которые были щедры и умели ладить с местным населением. Тем более что феодальная раздробленность Фризии на мелкие княжества давала прекрасные возможности для организации пиратских баз.

Ганза пыталась ограничивать активность равнодольных разными способами, включая военные действия. В самом конце XIV века Маргарита Датская разослала соответствующие письма-предупреждения фризским князьям. Они, конечно же, не поддерживали пиратов официально. Тем не менее фризский князь Кено тен Брок выдал дочь за ликеделерского адмирала Штёртебекера, а у графа Ольденбургского сын промышлял пиратством.

Искоренить ликеделеров было почти невозможно уже потому, что они никогда не скапливались в одном месте. Зимовали на разных базах, а затем шли к скалистому острову Гельголанд. Одни эскадры направлялись к устью Везера и Эльбы, другие располагались в бухтах острова и при необходимости вели ремонтные судовые работы, третьи курсировали в данном районе, четвертые совершали рейсы на свои базы, отвозя добычу и раненых. При таком распределении сил противник имел возможность разгромить или рассеять пиратов только частично. К тому же у Гельголанда они отлично знали все рифы и мели, а с высоких скал вели наблюдения за округой.

Ликеделееры имели одно очень существенное и неоспоримое преимущество перед врагами: любовь и уважение народа. Это не было злорадство бедняков над ограбленными богачами. Отчасти сказывалась личная экономическая заинтересованность людей, у которых пираты покупают провизию и которым дают выгодные заказы. Но главное: едва ли не впервые в мире таким образом проявилось активное социальное противостояние богатых и бедных.

Это явление не следовало бы толковать с позиции примитивного социализма, пожалуй, здесь можно говорить о новой грани героического эпоса, отражающего идеи социальной справедливости, как, например, в старинных балладах о Робине Гуде. Теперь уже разбойник предстает как бы борцом за справедливость, а не только лихим искателем удачи.

Штёртебекер – бегущий без головы

Популярность ликеделеров отразилась в появлении былей и небылиц, баллад, песен и более крупных сочинений, посвященных преимущественно Штёртебекеру и Михелю. Такая многоголосица не позволяет более или менее точно восстановить биографии героев и даже их имена.

По данным историка пиратства Я. Маховского, Штёртебекер «происходил из плебейской семьи Ростока». Есть версия, что он был разорившимся дворянином из Фризии, хотя в это трудно поверить: иначе он не выступал бы только под своей кличкой. В юности он работал на портовых складах и торговых судах на Балтике.

«Обиженный патроном, не в силах вынести бесчеловечного обращения, – пишет Я. Маховский, – он, подобно многим другим в те времена, организовал в конце XIV века бунт на корабле, на котором служил, выбросил за борт шкипераи, взяв командование в свои руки, вышел в море, желая отомстить за нанесенные ему обиды. За организацию бунта и угон корабля Штёртебекер был объявлен вне закона».

Единственно, с чем трудно согласиться, это с предположением, будто он желал мстить за свои обиды. По такой причине, по-моему, морскими разбойниками (как любыми другими) не становятся. Молодому крепкому парню надоело быть слугой, много работать и мало за это получать. Он знал о пиратских вольницах, где приходится рисковать жизнью, зато жить на свободе, а если повезет, то и в богатстве.

Подговорить команду судна к бунту не стоило большого труда: матросами нередко нанимались бывшие пираты или бродяги. Захватив корабль, они не стали действовать в одиночку, а примкнули к ликеделерам. Их база находилась на острове Готланд.

В городе Висмаре сохранилась запись об охранной грамоте, выданной некоему Иоханну Штёртебекеру в 1400 году (каперское свидетельство?). Чаще всего фамлия его, а также Геда Михеля повторяются в обвинительных документах, преимущественно английских. По-видимому, от них доставалось в основном англичанам Хотя при случае редкий пират откажется от добычи, принадлежавшей представителю любой страны.

Когда датский флот блокировал Стокгольм, пиратские корабли Штёртебекера и Геда Михеля, по просьбе ганзейских купцов, прорывались в гавань города, доставляя жителям товары. Однако подобные ««благотворительные» акции (естественно, не бескорыстные) были исключением из правила. Все-таки их профессией был разбой.

Однажды им удалось успешно совместить грабеж с выполнением долга перед своими товарищами, попавшими в плен и томившимися в тюрьме города Висмара Наступала зима, и надо было, помимо всего прочего, обеспечить себя на этот срок припасами, одеждой и деньгами. И они решили напасть на город Висмар.

Подобной наглости власти города не ожидали. Пиратская флотилия под видом торговых судов вошла в гавань. Быстро обезоружив стражников, они принялись опустошать портовые склады, в чем им охотно помогали местные бедняки. Группа пиратов, пользуясь общей суматохой в городе, ворвалась в тюрьму и освободила своих товарищей.

Гамбургский сенат принял в 1401 году решение покончить с морскими разбойниками, выделив на это значительную сумму и снарядив флот с флагманом «Пёстрая Корова». Зимой шла усиленная подготовка к операции. Получив сведения, что Штёртебекер весной отправился на Гельголанд, гамбургский флот вышел в море и, воспользовавшись туманом, незаметно подошел к острову. Они встали на якорь вдали от бухты, где находились пиратские корабли.

Ранним утром под покровом тумана каратели подошли вплотную к врагам и начали сражение. Пираты отчаянно защищались, но силы были неравными. Штёртебекер мечом разил врагов, и они боялись к нему подступиться. Кто-то, взобравшись на рею, набросил на него рыбацкую сеть. Штёртебекера взяли живым, а с ним – 73 человека (при 40 убитых).

Суд длился полгода. Штёртебекер взял вину на себя, клеймил богатых и защищал бедных. Пленных присудили к смертной казни.

Говорят, перед тем как положить голову на плаху, Штёртебекер высказал свою последнюю просьбу: помиловать тех его товарищей, мимо которых пройдет его тело после казни.

И будто бы его обезглавленное тело пробежало мимо одиннадцати человек и упало лишь потому, что палач подставил ему ногу.

Трудно поверить в правдивость легенды. Человек не насекомое и даже не птица, чтобы суметь скоординировать свои движения без участия головного мозга. И все-таки отметим, что народ воспел дух товарищества и презрения к смерти, характерный для равнодольных.

…Приведя в порядок свой флот и обновив воинский контингент, жители Гамбурга вновь отправились на поиски оставшихся пиратов, в устье Везера напали на флотилию Михеля, взяли в плен его, Вигбельдена – тоже командира – и еще 80 человек. Их доставили в Гамбург, большинство казнили, а головы насадили на колья рядом с головами других, казненных ранее.

Легенда гласит, что мачты корабля Штёртебекера были выдолблены и залиты чистым золотом. Ясно, что при всей своей удачливости пираты не обладали такими баснословными богатствами. Правда, захваченных у них средств хватило, чтобы покрыть все расходы на военно-карательные действия и даже частично возместить убытки купцов.

Сохранилась старинная песня о двух «равнодольных» (вольный перевод автора):

Северное море, Ла-Манш

Удачливым пиратом конца XIV— начала ХV века был англичанин Гарри Пэй из города Пула. Он грабил купцов и по личной инициативе, выходя на промысел в Ла-Манш и к берегам Фландрии, а также участвуя в морских экспедициях под командованием лорда-адмирала Томаса Беркли.

Пэй совершил набег на город Хихон (побережье Северной Испании), ограбив, помимо прочего, местную церковь. Вдобавок он захватил торговое судно из Бильбао с ценным грузом. Команда судна пыталась противостоять пиратам, но из них некоторые были убиты, а остальных, включая раненых, посадили в шлюпку и оставили в море.

Вернувшись в свой родной город, пираты с друзьями отпраздновали этот успех. В честь добытчиков был устроен пышный праздник с всеобщей попойкой. Однако расплата не заставила себя долго ждать. В 1405 году в порт города Пула внезапно вошла испанская флотилия. Они разграбили торговые склады и местные суда, а на прощанье устроили грандиозный фейерверк… говоря попросту, спалили город.

Поступив на королевскую службу, Гарри Пэй, возглавляя эскадру из 15 кораблей, захватил 120 французских судов (преимущественно небольших рыбацких лодок). Часть трофеев была предоставлена властям города Пула.

Вообще-то едва ли не каждый английский флот имел своих пиратов. Это можно назвать морским рэкетом. При случае пираты охраняли «своих» купцов за вознаграждение.

На северных морях распространялся узаконенный грабеж судов, принадлежащих враждебным странам. Обычно он проводился под знаменем и гербом определенного государства. Нередко каперами становились капитаны судов, которые вели поначалу торговлю, но по каким-то причинам потерпели убытки, вошли в долги и вынуждены были перейти на морской грабеж.

Так произошло с уроженцем портового английского города Дартмута Джоном Хоули. Он вел свой пиратский промысел одновременно с Гарри Пэем. В 1399 году у берегов Бретани и Нормандии они ограбили три десятка торговых судов. Помимо всего прочего, им досталось полторы тысячи бочонков с вином. Эта добыча была частью продана, частью пропита в родном городе со всеми желавшими разделить с пиратами радость успеха.

Официально Хоули числился помощником адмирала и даже входил в комиссию, разбиравшую действия пиратов. Английское правительство было заинтересовано в свободной морской торговле. В то же время каперские захваты и пиратские набеги приносили англичанам немалый доход. Властям приходилось немало лицемерить, чтобы на словах бороться с пиратством, а на деле пользоваться его плодами.

Джон Хоули был удачливым морским разбойником. В начале XV века он, уже в звании вице-адмирала, провел очередную вылазку, захватив 7 генуэзских и испанских торговых судов. Он продолжал, промышлять у берегов Франции. В ответ французская военная эскадра напала на порт Дартмута и основательно его разграбила. Джон Хоули был одним из активных организаторов обороны города, за что в 1406 году был назначен инспектором Дартмутского порта.

Официальные звания и титулы не мешали ему заниматься разбоем. Он искоренял пиратские группы, которые были его конкурентами, а при случае не прочь был пограбить и английских купцов.

Его сын – Джон Хоули-младший – в 1406 году поступил на службу в королевский флот. Благодаря связям отца, ставшего помощником адмирала, он был назначен капитаном корабля, принимая участие в борьбе с пиратами. Через несколько лет Джон Хоули-младший получил каперское свидетельство и захватил испанский купеческий корабль.

Это занятие ему понравилось настолько, что он ограбил бретонское судно с английскими товарами, защищенное охранным свидетельством. За такое самоуправство Джона Хоули-младшего арестовали. Правда, вскоре он вновь оказался на свободе и продолжил свои каперские операции.

Так продолжалось до 1427 года, когда он вновь провинился: ограбил шотландского купца в мирное время. Королевский Совет рассмотрел жалобу купца и признал ее справедливой. В виде наказания Джону Хоули-младшему предложили заняться поисками и арестом пиратов, а также восполнить ущерб, причиненный купцу.

Первую часть предписания он успешно выполнил, получив в результате денежное вознаграждение. А купцу выплатил только небольшую сумму, сославшись на то, что тот резко завысил количество и стоимость товаров. В дальнейшем Джон Хоули-младший более или менее честно служил в королевском военном флоте.

…А другая сторона Ла-Манша в ту эпоху пережила незаурядное событие: появление первой женщины-пиратки.

Началось с того, что в 1343 году в Париже был арестован как изменник родины – в пользу англичан – богатый и знатный рыцарь Оливье де Клиссон из Нанта. Между двумя странами разгорался конфликт из-за претензий короля Англии Эдуарда III (и не без некоторых оснований) на трон Франции.

Не помогли Оливье де Клиссону ни влиятельные заступники, ни мольбы о пощаде его супруги Жанны де Бельвиль, хорошо известной при дворе из-за своей красоты. Суд был скорый. И хотя предательство рыцаря не было убедительно доказано, его казнили, а отрубленную голову доставили в Нант, где выставили на городской стене.

Жанна де Бельвиль, продав всю свою недвижимость, купила три корабля и снарядила их для боевых действий. Сама дама вместе с двумя подростками-сыновьями стала командовать эскадрой. Ее окружали верные слуги, в состав команды входили профессиональные головорезы.

Начались кошмарные времена для приморских селений Франции и ее торговых судов. «Флот возмездия в Ла-Манше» (так назвала его Жанна-пиратка) опустошал побережье, убивая жителей, сжигая постройки. Французские суда, попадавшие в плен, сжигали или топили вместе с моряками и пассажирами.

В Англии Жанну де Бельвиль почтительно называли леди Клиссон. А король Франции приказал схватить ее и судить. Некоторое время французский флот безуспешно пытался обнаружить пиратов. Наконец их удалось окружить. Завязался бой.

Достоверные сведения о дальнейшей судьбе первой знаменитой женщины-пиратки отсутствуют. По одной версии, её взяли в плен и казнили. Согласно другой, более распространённой, во время боя она вместе с двумя сыновьями и дюжиной гребцов села в баркас и, пользуясь туманом, скрылась от врагов.

Их лодку отнесло течениями далеко в море. Неделю они блуждали без еды и питья. Младший сын и два матроса умерли. Наконец показалась земля. Но это была не Англия, где она могла найти надежное убежище, а Бретань.

Здесь у нее нашлись влиятельные друзья. Говорят, её помиловал король, не желавший феодальных распрей во время войны с Англией (столетней, как оказалось в дальнейшем), и вышла замуж за Готье де Бентли. Счастливый финал!

Удачливый бенеке

Когда флорентийская галера «Св. Фома» пришвартовалась в порту Брюгге, немногие знали, какой товар на ее борту. Однако присутствующий хорошо вооруженный отряд не оставлял сомнений, что сопровождается весьма ценный груз.

Пауль Бенеке, капитан крупного военного корабля «Петер Данцигский», получил более точные сведения: на «Св. Фоме» находится золото, серебро, драгоценные камни и другие богатства, принадлежащие папе римскому. Выяснив маршрут галеры и дату ее отплытия, Бенеке вывел свой корабль в открытое море и стал курсировать, поджидая добычу. У него имелась каперская грамота, выданная Ганзой. Однако с Флоренцией у северных купцов существовал мирный договор.

Вскоре после того как «Св. Фома» покинул порт, ему наперерез направился крупный ганзейский корабль. Они сблизились. Капитан, думая, что произошло недоразумение, закричал:

– Флоренция, Флоренция! – и указал на свой флаг.

– Он нам не помешает! – крикнул в ответ Бенеке.

Несмотря на замешательство, солдаты успели обстрелять пиратов, однако в борт галеры уже впились абордажные кошки и крючья. Разбойники посыпались на палубу «Св. Фомы». Раненые и убитые усеяли ее. Оставшиеся в живых предпочли сдаться.

Безусловно, Бенеке совершил тяжкое преступление. По всем правилам каперства, он не имел права грабить судно дружественного государства, да еще с «интернациональным» церковным грузом. Но ведь начинают действовать совсем другие законы, когда в твоем распоряжении оказываются огромные ценности и ты становишься очень богатым человеком!

Бенеке поступил с добычей так, будто она была результатом каперской реквизиции. Захваченный корабль передал в распоряжение ганзейских купцов, получив соответствующую награду. (Через некоторое время многострадальный «Св. Фома» попал в руки к французским каперам, а затем его выкупили флорентийцы, чьей собственностью он первоначально являлся.) Остальные богатства были распроданы тем же купцам и, по-видимому, по низким ценам – скорее как соучастникам преступления, чем как обычным покупателям.

Самую ценную вещь – алтарь работы Ханса Мемлинга с изображением «Страшного суда» – пират подарил церкви Св. Девы Марии в Данциге. Мемлинг, великий нидерландский художник, немец по национальности, был в ту пору в расцвете таланта. По левую руку от Христа, восседающего на радуге, он изобразил страшные мучения грешников, низвергнутых в ад, а по правую – блаженство обитателей рая.

Казалось бы, выбор очевиден. Любой здравомыслящий человек предпочтет вечные радости не менее вечным страданиям. Но такова идеальная ситуация. Она, увы, не вдохновляла ни Бенеке, ни его соратников на душеспасительные деяния. И в данном случае, как обычно, красота и мир остались в ином измерении, мало соприкасающемся с видимой реальностью. Да и христианская вера тоже стала скорее привычным ритуалом, чем образом жизни.

Итак, бравый капер совершил, помимо всего прочего, святотатство, ограбив папу римского. С понятным возмущением Сикст IV в специальной булле грозил ему карами земными и небесными, не забывая о тех, кто его укрывает и пользуется награбленными богатствами. Но его слова не возымели никакого действия.

Пауль Бенеке, благодаря своему мореходному искусству, богатству и щедрости, стал адмиралом. Его корабли курсировали вдоль западного побережья Европы, преимущественно в районе Ла-Манша и Северного моря, обеспечивая безопасность ганзейских торговых крутобоких когг. Встречая чужие суда, он без зазрения совести захватывал их, грабил, а тех, кто оказывал вооруженное сопротивление, вешал на реях.

Однажды ему посчастливилось захватить корабль с грузом поистине бесценным: английским королем Эдуардом IV и лордом-мэром Лондона. Они покинули родные берега под угрозой смерти. Бывший соратник короля граф Уоррик, возмущенный своим оттеснением на второй план в государственных (и казначейских) делах, организовал заговор, совершил переворот и посадил на королевский трон принца Генриха VI.

Бенеке представилась возможность лично решать судьбу английской короны. Красивый, обходительный (а для женщин – обольстительный), низверженный монарх произвел на пирата самое благоприятное впечатление и был отпущен на свободу, которой воспользовался успешно. В 1471 году он с небольшим отрядом высадился близ Гулля.

На родине у него оставалось немало решительных сторонников. Его армия быстро увеличивалась. Уоррик выступил ему

навстречу. В ожесточенном сражении войско Уоррика было разбито наголову, а сам он убит. Генриха VI заточили в Тауэр (где и зарезали, дабы пресечь возможные смуты). А Эдуард IV благополучно царствовал до самой смерти, последовавшей в 1483 году. Таковы оказались последствия пиратского «благословения».

Успехам Бенеке способствовал, помимо всего прочего, переданный Ганзой в его распоряжение корабль «Петер Данцигский», прежде ходивший под французским флагом как «Пьер Ла-Рошель». Он был по тем временам огромен: длиной 43 м, шириной 12 м, грузоподъемностью 800 т, трех-мачтовик с косым парусом на бизани и с площадью парусов на фок-мачте (высотой 32 м) 552 кв. м.

Превращение «Пьера» в «Петера»– произошло в прямом смысле молниеносно. Когда судно стояло в Данцигском порту, во время грозы в его грот-мачту угодила молния. Пожар удалось потушить, но ремонт требовал больших затрат. Хозяева предпочли продать корабль местному магистру. «Пьер» не только сменил имя, но и профессию: на него поставили 17 пушек, а к 30 членам команды добавили 300 солдат. Его капитан, получив каперскую грамоту, не сильно обременял себя пиратской работой, а потому был заменен энергичным Бенеке.

В конце концов, за немалые заслуги и замечательную удачливость Паулю Бенеке доверили командование всем ганзейским флотом. Из капера он стал военным моряком. Ему довелось одержать крупную победу над англичанами, когда его корабли блокировали порты восточного побережья.

Скончался Бенеке в своем богатом доме в Данциге.

Краткое отступление. Фамилию Бенеке носил немецкий философ первой половины прошлого века по имени Георг-Фридрих. Правда, вряд ли он был прямым потомком пирата-адмирала, однако по духу чем-то ему близок. Например, он оспаривал идеи признанных авторитетов Канта и Гегеля (тогда еще непризнанного Шопенгауэра – тоже), а в этике утверждал отсутствие абсолютных нравственных принципов (типа категорического императива Канта) при существовании относительных.

Вполне вероятно, что некоторое сходство практических взглядов пирата и теоретических – философа совершенно случайно. И все-таки не исключен определенный элемент преемственности. Нередко имя накладывает свой отпечаток на личность. Тем более что Георг-Фридрих Бенеке, по всей вероятности, с детства слышал о славных (и преступных) подвигах своего однофамильца, если не родственника.

Истории о похождениях и нравах пиратов, безусловно, не только отражают определенные черты психологии общества, но и воздействуют на общественное сознание. Это не означает, конечно, что под влиянием страшных и занимательных рассказов о морских разбойниках дети и юноши становятся потенциальными преступниками. Более реально другое: воспитание бунтарского духа, противодействующего сложившейся косной среде, преодолевающего гнет авторитетных идей и личностей. А с XIX века «бунтарское мировоззрение» обрело социально-революционную окраску…

Пиратство в Северном море и Ла-Манше процветало до начала XVI века по вполне понятной причине: островная Британия, развивая промышленное производство и сельское хозяйство, постоянно расширяла взаимовыгодную торговлю с другими странами. Иных путей, кроме морских, у нее не было. И вполне закономерно появление крупных групп разбойников на этой большой морской дороге.

Обстановка резко изменилась в связи с открытием Америки и ее невиданным ограблением. Караваны судов с драгоценными товарами потянулись через Атлантику. Для пиратов (да и для всего человечества) наступило Новое время, когда океаны не разъединяли, а сближали страны и народы. Хотя от такого сближения очень многим людям приходилось несладко.