Знакомство с Новым Заветом. Четвертая ступень. Священное Писание. Знакомство с Новым Заветом. Священное Писание (Александр Гумеров, 2017)

Новый Завет… Книга о Боге в человеческой истории. И человек, заинтересовавшись этой книгой, открывает ее.

Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова…[3] — читает он. И далее на полстраницы перечисление незнакомых, ничего не говорящих имен предков Иисуса Христа: Салафииль, Зоровавель, Аминадав… Начальные строки Нового Завета порой разочаровывают нынешнего читателя. Зачем нам все эти странные имена? В лучшем случае человек пролистывает эту страницу и переходит к более интересным и, как ему кажется, более важным повествованиям – притчам, поучениям, чудесам. А может и просто отложить книгу.

Но евангелист не побоялся утомить своих читателей этим пространным списком, да еще поместил его в самое начало. Почему?

Первыми читателями Евангелия от Матфея были уверовавшие во Христа евреи, и упомянутые имена не казались им ни труднопроизносимыми, ни незнакомыми. Они хорошо знали их по Ветхому Завету. За каждым из этих имен стояла живая история, порой героическая, порой драматическая, порой трогательная и по-житейски лирическая. Через это родословие, объемлющее поистине всю историю израильского народа, евангелист хотел показать, как в историю людей входит вечный и неизменный Бог, становясь родным, родственным для человека.

Давайте и мы начнем знакомство с Новым Заветом с краткого погружения в ту эпоху, когда впервые зазвучало евангельское слово. Присмотримся к людям, жившим в ту эпоху. Царь Ирод и Понтий Пилат, апостолы и самаряне, иудейские книжники и фарисеи… При поверхностном чтении это не реально жившие когда-то люди, а скорее символические образы – назидательные, но полумифические. Мы же попробуем понять, что эти люди чувствовали, во что верили (и во что не верили), на что надеялись и чего боялись. Тогда и новозаветные события обретут для нас более глубокий смысл. То, что виделось стереотипом, раскроет свою внутреннюю достоверную мотивацию.

А Иисус Христос станет нам ближе и понятнее.

Царство Божие и царства человеческие

Древний Израиль называл себя народом Божиим. Сам Вседержитель и Творец неба и земли говорит в Библии о Себе как о Царе израильского народа. Свою царственную волю Бог возгласил евреям в законе, данном через Моисея, после исхода из египетского рабства. Этот закон, данный Богом, определял не только нравственные правила и религиозный культ израильтян. Закон включал в себя уголовное право, устанавливал социальные и юридические нормы. Освободившись от рабства и завоевав обетованную землю, евреям стоило больших трудов сохранять свою свободу и независимость от соседних языческих народов. Укрепляло и поддерживало их сознание своей вселенской миссии, память о том, что Бог обещал их прародителю Аврааму, что через его потомка получат благословение все народы земли[4].

Непосредственно народом израильским руководили вожди, избранные Богом, а затем цари, которых пророки помазывали (благословляли через особый обряд) на их правление. Самым известным и блистательным царем Израиля был, конечно, Давид. Его сорокалетнее царствование считается золотым веком израильской истории. Наследники из его династии правили Иудеей вплоть до VI века до Р. X., когда Навуходоносор II, царь могущественного тогда Вавилонского государства, захватил Иерусалим, поработил народ и разрушил средоточие религиозной жизни Израиля – Иерусалимский храм.

Все это воспринималось евреями как трагедия. Но пророки видели в ней не случайный каприз истории, а прямое следствие грехов народа, его отступления от Бога. Когда народ Божий не пожелал жить по закону, данному Богом, пришли иноплеменники и установили свою собственную власть.

Но династия Давида не пресеклась. И народ еврейский с надеждой ожидал могущественного наследника славного царя. Его воцарение предсказывали израильские пророки, сообщая подробности его рождения и описывая его правление как установление «Царства Божия», когда не просто настанет время торжества и благоденствия израильского народа, но имя Божие будет возвещено всем народам земли[5].

Потомки царя Давида не забывали о своем происхождении. И к роду этому принадлежал Иосиф Обручник, ставший названым отцом Иисуса Христа. Его родословием и начинается Евангелие от Матфея[6]. И хотя Иисус не был сыном Иосифа по плоти, но, как усыновленный, Он по иудейским законам обладал всеми законными правами наследника.

Великие царства сменяли друг друга на исторической арене. Вавилон, подчинивший себе Израиль, сам был завоеван персами (тогда персидский царь Кир Великий дал иудеям свободу и разрешил вновь отстроить храм), персидское царство было разгромлено Александром Македонским, а в I веке до Р. X. обломки империи Александра вошли в состав Римского государства. Палестина покорилась Риму в 63 году до Р. X.

Объединение древнего мира под властью великих держав внесло свой вклад в подготовку человечества для принятия нового откровения о Боге. Благодаря империи Александра греческий язык стал языком международного общения. На греческом языке и зазвучала апостольская проповедь, а позднее были написаны книги Нового Завета. А Римская империя сумела обеспечить относительную стабильность и спокойствие в пределах огромной территории единого государства, связав ее к тому же сетью удобных дорог. По ним десятилетия спустя христианские миссионеры понесли в самые отдаленные уголки тогдашнего мира благую весть о явившемся в мир Спасителе.

Завоеванным странам Рим предоставлял определенную свободу. Но для многих евреев и такое подчинение было унизительным и неприемлемым. На всей территории империи устанавливались римские законы, а они могли вступать в противоречие с законом, данным Моисеем. Кроме того, от покоренных народов требовалась уплата податей. Вопрос, праведно ли платить подати императору-язычнику, обсуждался в то время израильскими учителями. Поднимается он и в Евангелиях[7]. Также Рим утверждал и правителей завоеванных стран. В 40 году до Р. X. римский сенат назначает царем Иудеи Ирода, сына Антипатра. Ирод не был иудеем, а происходил из Идумеи, страны, лежащей на юге Израиля. Разумеется, для иудеев, ощущавших себя богоизбранным народом, назначение царя-иноплеменника, поставленного язычниками, было воспринято с негодованием. Лишь спустя три года, захватив Иерусалим силой, Ирод смог воцариться фактически.

Тем не менее, будучи дальновидным политиком (недаром процарствовал почти сорок лет до самой своей смерти), он сделал немало, чтобы заручиться расположением иудеев. Укрепил города и построил несколько крепостей. В пригороде Иерусалима возвел величественный амфитеатр, на арене которого регулярно проходили гладиаторские бои и скачки. Правда, это чуждое иудейскому закону нововведение вызвало негодование и протест у многих ревнителей. Чтобы умиротворить их, царь решил отреставрировать, украсить и расширить главную святыню иудеев – Иерусалимский храм. Эта масштабная реконструкция длилась много лет. Для работ в самом святилище тысяча священников была обучена строительному ремеслу, ибо, кроме них, никто не мог входить во внутреннюю часть храма, а снаружи были пристроены обширные крытые притворы и галереи.

Но прославился Ирод не столько этим строительством, сколько патологической жестокостью. Из страха за свою власть он убил двух из десяти жен, троих сыновей, а также некоторых других своих родичей. Находясь при смерти и понимая, что никто из подданных не будет горевать о нем, он приказал собрать множество знатных иудеев на свой ипподром и казнить их после его смерти, думая хоть так заставить скорбеть народ. К счастью, еще до смерти злодея и вопреки его воле приговоренных отпустили[8]. И неудивительно, что, узнав о рождении в Вифлееме предсказанного пророками Царя, Ирод не побоялся устроить поголовное избиение младенцев в городе и окрестностях[9].

Древо Иессеево. Родословие Иисуса Христа. Иессей – отец царя Давида.

Книжная миниатюра. Англия. XIV в.

После смерти Ирода царство по завещанию было поделено между его сыновьями. Архелаю досталась Иудея со столицей Иерусалимом, а также Самария и Идумея, другой сын – Ирод Антипа – стал правителем Галилеи на севере Палестины и Переи, расположенной за Иорданом, а третий сын – Филипп – получил земли, лежащие на восток от Галилеи. Во время выхода Иисуса Христа на проповедь и Ирод Антипа, и Филипп продолжали управлять своими областями. Ирод Антипа неоднократно упоминается в Евангелиях. Он заточил в тюрьму, а затем обезглавил Иоанна Крестителя[10], преследовал и пытался убить Самого Иисуса. Но Архелай превзошел его своей жестокостью, за которую в 6 году от Р. X. император Август лишил его власти и отправил в ссылку. Неудивительно, что Иосиф Обручник, названый отец Иисуса, возвращаясь из Египта, где Святое семейство скрывалось от преследования Ирода Великого, побоялся оставаться в Иудее – области, где правил жестокий Архелай, и переселился в Галилею[11]. Там и прошли детство и юность Иисуса, а также большая часть времени Его земного служения.

После того как Архелая отправили в ссылку, его область перешла под прямое управление римских наместников. Один из них – Понтий Пилат – впоследствии осудил Иисуса Христа на смерть. Пилата иногда называют прокуратором, но это, вероятно, анахронизм. Такой титул римские наместники стали носить позднее. В Евангелии Пилата именуют просто «правитель»[12], а согласно археологическим находкам, он носил титул префекта Иудеи[13]. Понтий Пилат управлял Иудеей с 26 по 36 год. Его младший современник еврейский философ Филон Александрийский пишет, что Пилат «был от природы жесток, самоуверен и неумолим»[14]. Евангелие рисует его человеком суеверным (он пугается, когда узнает, что Иисус называет Себя Сыном Божиим[15]) и в то же время совершенно безразличным к серьезным духовным вопросам[16].

Кризис римского язычества

Характерное для Понтия Пилата отношение к религии было нередким у римлян той эпохи – противоречивое сочетание религиозной индифферентности и суеверия. Впрочем, и сегодня многие, декларируя свое неверие, с любопытством читают всевозможные гороскопы. Не желающие ничего знать о Боге люди тем не менее порой очень боятся, что «Бог их накажет». В то время уже мало кто верил в реальность богов классической античной мифологии. В популярных комедиях их порой открыто высмеивали. И, однако, в своих несчастьях и бедах люди обычно видели гнев этих богов, по-язычески обидчивых и мстящих за всякое оскорбление.

Отрицали существование богов и многие античные философы, полагая, что эти персонажи мифов – просто обожествленные люди. Но наряду с философским свободомыслием среди римлян росла популярность мистериальных культов Греции, Египта и Ближнего Востока – экзотических, таинственных, а главное, обещавших живое и духовное общение с Божеством, которого так не хватало в приземленной римской религии.

Глубокая потребность человека – сознавать, что пришел он в этот мир не случайно и что Призвавший его из небытия к жизни неравнодушен к нему. Неудовлетворенность языческим многобожием побуждала искать опыт веры и реального общения с единым Богом, творцом неба и земли. И многие такие богоискатели обретали искомое в израильской религии. В ветхозаветных книгах они находили то, что отсутствовало в языческом мировоззрении и богопочитании. Библейский рассказ утверждал, что мир, в котором мы живем, замыслен и сотворен благим Богом, что человек несет в себе образ и подобие Создателя, что Бог и после отступления людей от Него продолжает любить и заботиться о них.

Некоторые язычники принимали иудаизм, совершая обрезание и обязуясь соблюдать закон Моисея. Таких людей называли прозелитами. Однако полный переход в иудаизм был очень затруднителен, а часто и невозможен. Основная масса язычников, как правило, относилась к евреям с насмешкой или даже с презрением. Сами же евреи жили тесными, довольно замкнутыми общинами, избегали входить в дома к язычникам, не могли вместе с ними вкушать пищу, так что прозелиту приходилось полностью менять свой быт и образ жизни. На это могли пойти немногие. Поэтому порой язычники хотя и изучали Ветхий Завет, совершали паломничества в Иерусалим и даже посещали собрания в синагогах, но не брали на себя бремя соблюдения Моисеева закона во всей его полноте.

В Новом Завете можно встретить немало упоминаний о таких людях. Апостол Павел, обращаясь к ним с проповедью, называл их боящимися Бога[17]. В Евангелии описан римский офицер (сотник), обратившийся к Иисусу с просьбой исцелить своего слугу. За него просят и иудейские старейшины, говоря: …он любит народ наш и построил нам синагогу[18].

Крещение другого сотника по имени Корнилий описано в новозаветной Книге Деяний Апостолов[19], где он назван человеком благочестивым и боящимся Бога. В то же время с точки зрения иудеев он оставался язычником, поскольку не был обрезан и не исполнял обрядовых требований закона.

Изображение Ирода Великого

В Книге Деяний есть и другой яркий и интересный пример иноплеменника, почитающего Бога Израилева. Это эфиопский вельможа, евнух, который посещает Иерусалим для поклонения и изучает ветхозаветные книги. В Книге пророка Исаии он находит пророчество о страданиях Отрока Божиего, и это помогает ему поверить в Иисуса Христа[20].

Но как же этот иноземец читал еврейское Священное Писание? На каком языке? Конечно, не на еврейском, а в греческом переводе. Дело в том, что первую часть Библии – пять книг закона Моисея – перевели, вероятно, еще в III веке до Р. X. Предание, восходящее к дохристианскому времени, гласит, что инициатором перевода был египетский царь греческой династии Птолемей Филадельф, заказавший перевод книг иудейского закона для Александрийской библиотеки. Этот перевод получил название Септуагинта[22]. Это предание нуждается в историческом уточнении. Текст Септуагинты сложил с я в среде евреев, живших вдали от родины (огромная еврейская диаспора жила в тогдашней столице Египта Александрии) и говоривших по-гречески. Перевод всего Ветхого Завета продолжался с III по I век до Р. X.

Священное Писание содержало живое откровение о Боге, в котором так нуждались люди. Но Израиль не ставил перед собой миссионерских задач. Напротив, общение иудеев с язычниками ограничивалось порой лишь деловыми отношениями. Охраняя избранный народ от языческого влияния, Ветхий Завет требовал всегда отделять чистое и благословенное Богом от нечистого и недозволенного. И постепенно в евреях росло сознание собственной исключительности и избранности. Критерием этой избранности становится этническая принадлежность к израильскому народу и внешнее соблюдение требований Закона.

Что же представлял собой ветхозаветный закон? Законом называют первые пять книг Библии – Пятикнижие (у евреев – Тора): Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. В них содержатся не только известные всем десять заповедей, но и множество других. Знатоки закона сочли их точное число – 613 заповедей, которые определяли все сферы жизни израильского народа – религиозную, нравственную, уголовную и административную. Исполнение этого закона считалось обязательным для каждого иудея.

Заповеди были даны за столетия до Рождества Христова и обросли за это время целым сводом толкований и комментариев к толкованиям. В итоге вся духовная жизнь и служение Богу сводились порой к заучиванию и уяснению этой массы правил и установлений. Толкованием и объяснением закона занимались книжники.

К книжникам принято было обращаться «раввин», что дословно значит «мой великий»[23], и пользовались они огромным авторитетом. В их среде допускались определенные различия в понимании закона и толковании отдельных заповедей. За несколько десятилетий до рождения Иисуса Христа в Иерусалиме были особенно знамениты два раввина – равви Шаммай и равви Гилл ель. Разницу между подходами этих двух учителей, пожалуй, лучше всего показывает следующий известный случай. Один язычник пришел к Шаммаю и сказал, что готов принять иудаизм, если тот сможет обучить его всей Торе, пока он стоит на одной ноге. Мудрый Шаммай палкой прогнал его от себя. Когда этот человек с той же просьбой пришел к Гиллелю, мудрый равви сказал: «То, что неприятно тебе, не делай своему ближнему – в этом вся Тора, а остальное комментарии, иди и учись».

Но подобное понимание превосходства нравственных заповедей закона перед обрядовыми и бытовыми постановлениями было большой редкостью. Для многих книжников смысл Торы порой виделся в разрешении таких проблем, как можно ли есть яйцо, которое курица снесла в субботу, то есть нарушив заповеданный покой этого дня.

Вот и Христос в Евангелиях немало спорит с раввинами о понимании сути закона – например, о том же покое в субботу[24] или о ритуальной чистоте[25]. Формальному и бездумному следованию букве закона Иисус противопоставлял то, в чем Он видел суть заповедей – милосердие и любовь.

Евангелие рассказывает, что с Иисусом часто спорили фарисеи – представители особого религиозно-политического движения (политика у евреев не мыслилась отдельно от духовной жизни). Название это происходит, вероятно, от слова «отдельный» или «обособленный». Имелась в виду обособленность от простого народа, не сведущего в тонкостях толкований, которую фарисеи подчеркивали скрупулезным исполнением мельчайших постановлений закона и устных преданий. Можно вспомнить, как фарисей из евангельской притчи благодарит Бога, что он не таков, как прочие люди[26], перечисляя все свои духовные заслуги. В другом месте фарисеи утверждают, что из них никто не уверовал в Христа, но только этот народ, невежда в законе, проклят он[27].

Известковая плита с надписью, упоминающей префекта Понтия Пилата

Книжниками (раввинами) в основном и становились представители этого движения.

Однако раввины были мирянами, а не духовенством – они не были священниками и не служили в храме. Священники же тяготели скорее к другому религиозно-политическому движению – саддукеям. Свое название они получили, вероятно, по имени древнего первосвященника Садока. Во времена земной жизни Иисуса Христа к этому движению принадлежали первосвященники и многие представители высшего духовенства. Как и фарисеи, саддукеи строго держались закона Моисея, однако отвергали устное предание, выработанное фарисеями. Интересно, что саддукеи не верили в бессмертие человеческой души и тем самым в возможность Воскресения. Что же тогда побуждало этих «материалистов» соблюдать Божий закон? Во-первых, представление, что за праведность Бог награждает уже в земной жизни. Во-вторых, соблюдение закона было условием завета (то есть договора) Бога и израильского народа. Бог обещал ему заботу и благоденствие, если народ будет исполнять Его закон. Поэтому, как и все евреи, саддукеи чтили закон «из патриотических побуждений».

Обещанное благоденствие народа представлялось как установившееся Царство Божие, или Царство Небесное[28]. Но большинство иудеев в то время усвоило понимание Царства Божия как свободы от иноземного порабощения, причем жизнь в согласии с заповедями Божиими гарантирует им взамен всяческие блага и преуспеяние среди народов земли. Ветхозаветные пророчества связывались с надеждой, что Бог будет Сам править Своим народом. Об этом пишет пророк Исаия: …скажите робким душою: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас[29]. А в других пророчествах говорится о приходе в мир посланного от Бога Мессии.

Слово «Мессия» – еврейское, но пришло оно в наш язык в греческом написании[30]. Сами евреи произносят его «машиах», и значит оно то же самое, что и греческое слово «Христос», а именно – «Помазанник», то есть тот, кто через обряд помазания маслом поставлен на особое служение. Как уже говорилось, еще в древности пророки помазывали на служение израильских царей. Именно в этом смысле царь Давид в своих псалмах не раз называет себя «Христом»[31]. Но истинным Христом, учредителем Царства Божия, должен был стать его предсказанный пророками потомок. На служение помазывались также первосвященники. Пророки же говорили о своем духовном помазании от Духа Святого.

Эфиопский евнух и апостол Филипп на колеснице.

Фреска. Сербия. Дечаны. XIV в.

С пророческой цитаты о помазании от Святого Духа и начал проповедь в своем родном городке Иисус. Однажды в субботу в синагоге Ему подали для чтения свиток с текстом пророка Исаии, и Он, найдя нужное место, прочитал вслух: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествоватъ нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение; отпустить измученных на свободу; проповедовать лето Господне благоприятное[32]. Эти слова явно говорили о Нем и о Его служении. Последовавшие за Иисусом ученики воспринимали Его именно как Христа – помазанника Божия[33], то есть носителя и царского, и пророческого служения. Когда в конце евангельской истории они смогли понять ту жертву, которую принес их Учитель на Голгофском кресте, они осознали, что Он совершил и священническое служение.

Но Иисус говорил о Себе вовсе не как о земном властителе – потомке и наследнике великого царя Давида. Истинное Царство Божие, возвещенное Им, – не от мира сего[34], а Сам Он неизмеримо превосходит Своего земного предка. В одной из бесед Иисус напомнил, что сам же царь Давид в своем псалме пророчески назвал своего потомка своим Господом: Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих[35]. Так кто такой Христос – потомок Давида или его Господь?

Это особое понимание Царства Божия и Себя как истинного Мессии отличало Иисуса от других провозвестников Царства и претендентов на мессианское достоинство. В те времена являлось немало подобных людей, сумевших собрать вокруг себя единомышленников и последователей и пытавшихся с оружием в руках отвоевать независимость Израиля и восстановить его царство. В исторических трудах упоминается некий Февда, который увлек за собой последователей, уверяя, что он пророк и по его слову расступятся воды Иордана[36], известны также Иуда Галилеянин с сыновьями и другие. Но вряд ли так уж многие помнят о них сейчас, и уж точно никому не придет в голову называть себя их последователями.

Синайский кодекс.

Один из самых древних дошедших до нас списков Библии в переводе Семидесяти. IV в.

Когда после казни Иисуса Его ученики стали на улицах и площадях Иерусалима объявлять всем, что их Учитель воскрес и жив, первосвященники и фарисеи арестами и побоями пытались заставить их замолчать. И тогда к совету старейшин иудейских – синедриону – обратился уважаемый всеми фарисей Гамалиил. Вспомнив былых самозваных провозвестников и претендентов, он призвал: Отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками[37].

Мог ли знать мудрый раввин, что, вопреки преследованиям и гонениям, всего через пару веков христианство достигнет самых отдаленных уголков мира и покорит сердца тысяч людей не силой оружия и политического влияния, а свидетельством мучеников!

Первые три столетия своего существования Церковь Христова в Римской империи была фактически вне закона. Исповедующие веру во Христа подвергались гонениям и казням. Но уже в начале III века христианский автор Тертуллиан пишет: «В кого уверовали иудеи, жившие тогда в Иерусалиме, и другие народы из пределов Мавритании, Испании, Галлии, обитатели Британии, недоступные для римлян, но покорившиеся Христу? Сарматы, даки, германцы, скифы, множество иных неизвестных нам стран и островов, которых и исчислить нельзя? Во всех местах прославляется имя Иисуса Христа»[38].

Новости, новости… Чем охотнее люди «глотают» их, тем быстрее забывают – ведь они тут же вытесняются еще более новыми новостями… Но есть в истории одно Событие, с которым мы до сих пор сообразуем все прочие новости и происшествия. Наша цивилизация делит все историческое время на периоды до и после Рождества Христова. От Рождества Христова мы ведем свое летоисчисление, датируя любые новости годом от этого События. Событие это и саму Библию делит на две неравные части. Библейские книги, написанные до Рождества Христова, мы называем Ветхим Заветом, а написанные после – Новым. Первая часть Нового Завета называется Евангелие, что с греческого переводится как «благая (добрая) весть». Но Евангелием можно назвать и весь Новый Завет, несущий добрую весть о приходе в мир Спасителя – весть, которую не несет ни одна религия. Это весть о том, что Бог не просто заботится о человеке и милостив к нему. Новый Завет свидетельствует, что Бог в Своей любви к человеку готов на все. Чтобы спасти человека и устранить все, что отделяет его от Бога, Бог Сам приходит к человеку и жертвует Собой ради него. Религии, в которых Бог открывает Себя через посланников-пророков или через Свое записанное Откровение, способны вразумить, направить, успокоить. Но только тогда жизнь человека наполняется настоящей радостью и смыслом, когда человек узнает, насколько он на самом деле дорог своему Богу.

Святой Иоанн Богослов.

Картина Франса Халса. XVII в.

Важно подчеркнуть, что все эти книги выражают личный опыт писавших их людей – опыт прямого общения с Богом, Который вошел в их жизнь не символически, не «духовно», а в самом буквальном смысле. Это свидетельства о том, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши[39].

Должно быть, это прекрасно – сознавать, что наша эра начинается с доброй вести – с Евангелия. Давайте же узнаем побольше об источниках этой вести.

Из чего состоит Новый Завет?

Новый Завет включает 27 произведений различных жанров.

Прежде всего, это четыре Евангелия, повествующие о земной жизни Господа Иисуса Христа, о Его проповеди, смерти и Воскресении. По свидетельству церковных историков, два евангелиста – Матфей и Иоанн – были ближайшими учениками Иисуса Христа и непосредственными участниками евангельской истории, евангелист Марк точно записал проповедь одного из ближайших учеников Христа – апостола Петра, а Лука, судя по всему, использовал по тщательном исследовании упомянутые им же записанные рассказы очевидцев этих событий и учеников Спасителя[40].

Святой Матфей.

Картина Франса Халса. XVII в.

Евангелия – это не биографии Иисуса Христа, а произведения совершенно особого жанра. Евангелисты не стремились собрать максимум фактов из жизни Иисуса, но подробно описали и осмыслили те события, которые свидетельствуют о Нем как о Спасителе мира, победителе смерти и диавола. Поэтому в Евангелиях очень мало сведений о детстве и юности Христа, а Марк и Иоанн вообще начинают свои повествования с того, как в Палестине впервые прозвучала проповедь о приближении Царства Божия. И наоборот – события последних дней, предшествующих распятию Христа, у всех евангелистов описаны очень подробно. Например, у Иоанна это треть всего повествования. И все Евангелия завершаются свидетельством, как на третий день после Своей смерти Иисус воскрес и затем, являясь Своим ученикам, общаясь с ними, деля с ними пищу, убеждал их поверить, что Он действительно жив.

Именно рассказ о Воскресении делает повествование евангелистов радостной вестью. Евангелие, оборванное на казни Иисуса, на Его смерти, не было бы Евангелием, но трагической историей торжества смерти и враждебных Богу сил[41]. Именно Воскресение Спасителя свидетельствует о том, что смерть побеждена Его жертвой[42].

Святой Марк.

Картина Франса Халса. XVII в.

При этом евангельский рассказ отличается удивительной психологической достоверностью. Так, хотя Евангелия были написаны еще при жизни большинства апостолов и учеников Иисуса, которые пользовались в Церкви огромным уважением и авторитетом, все евангелисты, не скрывая, описывают и их малодушие, и трусость, и неверие в момент распятия Иисуса. Все четверо сочли необходимым рассказать, как во время суда над Иисусом апостол Петр трижды отрекся от Него, хотя прямо перед этим уверял, что готов идти с Иисусом и в темницу, и на смерть[43].

Святой Лука.

Картина Франса Халса. XVII в.

Не боясь повредить репутации апостолов, евангелисты пишут, что все они (кроме единственного ученика Иоанна) покинули Иисуса в Его испытаниях, а после казни прятались, боясь преследований. Также, хотя Иисус не раз предсказывал им Свою смерть и Воскресение, никто из учеников не верил, что Он воскреснет. Верность Иисусу не побоялись проявить несколько женщин, но и те не верили в Воскресение, а шли на гроб Учителя, лишь чтобы достойно завершить погребение. Не верили, но именно они убедились в этом первыми, апостолы же и тогда не поверили их словам. Только после того, как они сами увидели Воскресшего, осязали Его реальное тело, разделили с Ним пищу, они смогли вместить в себя эту радость.

Их общение с воскресшим Христом невозможно объяснить галлюцинацией или самовнушением. Человек, конечно, может внушить себе то, на что настроился и чего с нетерпением ждет. Но евангелисты честно повествуют, что апостолы не ждали Воскресения Христа и не надеялись на него. Иисусу пришлось с трудом доказывать им, что Он жив. Зато когда они убедились в этом воочию, никакие угрозы и никакой страх уже не могли запретить им возвещать радостную весть Воскресения.

Об этой апостольской проповеди повествуют Деяния святых Апостолов – следующая после Евангелий книга. Как видно из авторского предисловия, написал ее один из евангелистов, как продолжение своего Евангелия[44]. Автор не называет себя, но по единству стиля и богословских тем очевидно, что это евангелист Лука. Кстати, и адресованы обе эти книги одному человеку – некоему Феофилу[45]. Имя Феофил с греческого можно перевести как «боголюбец», то есть любящий Бога. Возможно, книги евангелиста Луки были написаны изначально для конкретного человека, о котором мы ничего не знаем, а быть может, это обращение просто литературный прием, и эти произведения обращены к каждому боголюбивому читателю.

Святой апостол Петр.

Картина Эль Греко. XVII в.

Значительную часть Нового Завета составляют Послания – письма апостолов первым христианам. Писались они обычно целым христианским общинам, но есть и личные письма, обращенные к близким апостолам людям. Автор большинства посланий (14 из 21) – апостол Павел, самый плодовитый из новозаветных писателей, человек удивительной судьбы. Будучи фарисеем, во время земной жизни Спасителя Павел не общался с Ним, а первое время после Его Вознесения на небо даже преследовал учеников Христовых, хотя сам был учеником Гамалиила – именно того, кто советовал в синедрионе отказаться от их преследования. Но после потрясшего его чудесного видения ревностный фарисей обратился ко Христу и стал одним из самых мужественных и деятельных проповедников христианства.

Большинство писем апостола Павла обращены к тем христианским общинам, которые он сам основал во многих городах за более чем тридцать лет своих миссионерских трудов. Приводя людей ко Христу, он стремился, чтобы они объединялись в общины, и об этих церковных общинах по-отечески заботился, живя подолгу в каждом городе и наставляя их в письмах. Как правило, эти письма Павел писал, когда узнавал, что в общине появилась какая-нибудь проблема или нестроение. В составе Нового Завета до нас дошли следующие письма апостола Павла:

Послание к Римлянам. Христианская Церковь в столице империи была основана еще до того, как Павел впервые посетил этот город. Свое послание Павел написал, собираясь посетить Рим по дороге в Испанию[46]. Но обстоятельства сложились иначе, и в Рим апостол впервые попал лишь спустя несколько лет, и уже не по своей воле, а после ареста – на суд к императору…

Два послания к Коринфянам. В портовом греческом городе Коринфе Павел прожил однажды полтора года и потом вновь возвращался туда. С коринфянами апостола связывали особо близкие отношения и переписка. В посланиях упоминаются еще два письма Павла к коринфской общине, которые до нас не дошли.

Послание к Галатам. Это письмо адресовано нескольким христианским общинам в Галатии (территория современной Турции), основанным самим Павлом.

Послание к Эфесянам. Эфес был одним из важнейших городов Востока. Павел прожил в нем три года, по собственному признанию, уча тамошних жителей день и ночь[47]. Судя по всему, послание было адресовано не только христианам самого Эфеса, но рассчитано на прочтение и в других церковных общинах этой области.

Послание к Филиппийцам. Город Филиппы в Македонии стал первым городом Европы, где прозвучала проповедь апостола Павла. Местная христианская община всегда оказывала ему особую любовь и заботу. Это послание Павел написал с благодарностью за те пожертвования, которые филиппийцы послали ему, когда он находился в тюрьме за свою проповедь.

Послание к Колоссянам. В городе Колоссы апостол, вероятно, никогда не был[48]. Церковь здесь основал его ученик Епафрас, но Павел чувствовал свою ответственность за колосских христиан и, узнав о нестроениях, угрожавших их общине, обратил к ним это послание.

Два послания к Фессалоникийцам. Эти два письма общине македонского города Фессалоника – видимо, самые ранние из дошедших до нас посланий Павла. Он написал их еще в начале 50-х годов, когда жил в Коринфе.

В Новый Завет входят также четыре письма апостола отдельным лицам. Три из них – два письма другу и ученику Павла Тимофею и одно Титу – адресованы им как главам церковных общин. Тимофея Павел поставил главой Эфесской Церкви, а Тит продолжил дело апостола на острове Крит. В этих посланиях Павел наставляет своих учеников, как хранить и оберегать Церковь и руководить делами общины. Четвертое из «личных» писем – колосскому христианину Филимону – самое короткое из посланий апостола. Написано оно, казалось бы, по частному поводу, но являет замечательный пример, как должны строиться отношения между людьми.

Послание к Евреям – последнее в составе Нового Завета – отличается от прочих писем и стилем, и богословскими темами, так что занимает среди них особое место. Все прочие послания Павла адресованы преимущественно обращенным ко Христу язычникам. Но адресаты данного послания – уверовавшие во Христа евреи, живущие в Израиле, – требовали иного подхода, да и к самому Павлу могли относиться иначе.

Письма, которые апостол Павел рассылал церковным общинам, вероятно, зачитывались, когда община собиралась на богослужение. На этих собраниях послания звучали как живая апостольская проповедь. Сам Павел изначально предполагал, что церковные общины будут распространять эти послания и обмениваться ими. Так, в Послании к Колоссянам он пишет: Когда это послание прочитано будет у вас; то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской Церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы[49]. И мы видим, что эти послания, написанные однажды и для конкретных людей, обрели непреходящее значение для христиан, живущих совсем в других местах и в другое время.

В Новый Завет вошли послания и четырех других апостолов – ближайшего ученика Христа Петра (два послания), автора четвертого Евангелия Иоанна (три послания), Иакова и Иуды (двое последних, вероятно, были сводными братьями Иисуса). Если Павел писал конкретным церковным общинам или даже отдельным людям, то эти авторы обращаются сразу ко многим Церквям, находящимся в разных городах. Поэтому их послания принято называть соборными.

Иаков, прозваний братом Господним[50], был, как ясно из Книги Деяний, первым главой Иерусалимской общины. Его авторитет даже среди не верующих во Христа иудеев был чрезвычайно высок. За благочестие и строгое исполнение закона Божия он был прозван Праведным. Его община насчитывала несколько тысяч человек и состояла в основном из евреев. Свои заботы он простирал не только на христиан Иерусалима, но и на всех евреев, верующих, что Иисус есть обещанный пророками Христос, Мессия. Свое послание он направляет всем двенадцати коленам, находящимся в рассеянии[51]. А апостол Петр пишет христианам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии[52]. Только у Иоанна два кратких послания – второе и третье – имеют конкретных адресатов: избранной госпоже и детям ее[53] и некоему Гайю, который был, вероятно, главою церковной общины.

Евангелисту Иоанну, названному Богословом, принадлежит и самое сложное и таинственное произведение в Новом Завете – Откровение, или по-гречески Апокалипсис. В этой книге автор записал явленные ему Богом образы будущих судеб Церкви и всего человечества[54].

Итак, вот 27 произведений Нового Завета:

• четыре Евангелия – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна

• Книга Деяний святых Апостолов

• семь соборных посланий – Иакова, Петра, Иоанна и Иуды

• четырнадцать посланий апостола Павла

• Откровение Иоанна Богослова

Все эти книги написаны на греческом языке, который был в то время языком международного общения, и его понимало большинство жителей империи. На этом языке апостолы и проповедовали, и писали свои произведения. А со временем новозаветные Писания переводились на языки и других народов, где звучала евангельская проповедь. Известны очень ранние переводы апостольских творений на сирийский, эфиопский, коптский, армянский, грузинский, латинский, готский языки. СIX века евангельский текст зазвучал и на языке славян. Работа переводчиков Библии активно продолжается и сейчас. Ведь если Новый Завет – это весть о слове Божием, которое пришло ко всем людям, то и звучать оно может и должно на любом человеческом языке.

Кто собрал новозаветные книги воедино?

Собрание библейских книг называется «канон». Сами апостолы – авторы новозаветных книг, – хоть и были заинтересованы в том, чтобы их книги получили распространение в церковных общинах, свои книги в сборники не объединяли. В апостольское время это было технически невозможно. Книги переписывались в длинные папирусные свитки. Если объединить в общий свиток хотя бы только четыре евангельских текста, то свиток получится длиной несколько десятков метров. Понятно, что таким свитком пользоваться было бы невозможно. Решение признать определенные тексты как Священное Писание, включить их в канон принадлежит Церкви. И Церковь издревле признавала таковыми те же самые Писания, которыми мы пользуемся и сейчас. Иногда представляют дело так, что лишь спустя столетия после апостольского века отцы Церкви, собравшись, наконец-то решили, какие из многочисленных дошедших до них писаний включить в канон Нового Завета, а какие отвергнуть. Такое представление совершенно неверно.

Да, уже со II века известно немало текстов, именуемых «евангелиями», – «Евангелие детства Иисуса», «Евангелие Истины», евангелия от Никодима, от Петра и даже от Иуды. Но создавались они обычно в разных околоцерковных сектах и общинах и никогда не имели в Церкви того значения, как книги, включенные в канон.

Так, сирийский христианский автор Татиан еще в середине II века попытался объединить рассказы евангелистов в единое связное повествование. И для такого объединения он взял только тексты тех четырех Евангелий, которые христиане признают сейчас.

А один из первых отцов Церкви, богослов того же века Ириней Лионский, писал: «Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо так как четыре страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение Церкви есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживляющих людей»¹⁷. Пусть сейчас подобные аргументы выглядят наивными, но нам в них важно одно – уже в то время Церковь признавала авторитетными четыре, и только четыре, Евангелия.

Прочие тексты, подписанные как «евангелия», были также известны Церкви, и отношение к ним было неоднозначное. Некоторые, как, например, «Протоевангелие от Иакова» (повествующее о Рождестве Иисуса Христа и предшествующих событиях начиная с рождения Его Матери Марии), воспринимались как дополнительный источник, не претендующий, однако, на незыблемый авторитет. Но Церковь решительно отвергала тексты, рисующие образ Христа, отличный от предлагаемого в четырех канонических Евангелиях[55].

Как известно, тексты этих Евангелий были написаны спустя два или три десятилетия после завершения земной миссии Иисуса Христа. Не могло ли за это время что-то забыться или исказиться? Нет. Евангельские тексты никак не похожи на воспоминания людей, решивших наконец вспомнить пережитые давным-давно происшествия. Апостольское слово о событиях евангельской истории зазвучало в первые же дни. Наставления Иисуса, Его поучения и притчи заучивались и пересказывались из уст в уста, да они и были рассчитаны на это, как показали филологические исследования. Все эпизоды, известные нам из Евангелий, передавались в Церкви вновь и вновь. Возможно, некоторые слова Спасителя записывались в сборниках поучений. Но главное, все четыре евангелиста запечатлели совершенно определенный и единый образ своего Учителя – что Он думал, что чувствовал, как поступал. Именно это апостолы и считали необходимым передать прежде всего. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе[56], – писал апостол Павел. В их четырех Евангелиях Церковь узнала знакомый облик своего Спасителя и приняла их. Прочие же тексты, названные «евангелиями», пусть и подписанные самыми славными именами, Церковь не признала подлинными.

Кто были первые читатели наших Евангелий?

Даже при беглом чтении Нового Завета видны и сходства, и определенные различия в содержании Евангелий. Конечно, своеобразием отличается повествование каждого из четырех евангелистов. Но в рассказах первых трех – Матфея, Марка и Луки – есть немало общих мест, повторов, пересказов одних и тех же эпизодов и поучений Спасителя. Иногда их тексты совпадают даже буквально. Иоанн же дополняет их повествование, стараясь не повторять истории, уже известные читателям. Дело в том, что первые три евангелиста адресовали свои произведения разным читателям. Каждый писал для какой-то конкретной церковной общины, и потому они не боялись повторов и совпадений, пользуясь общими источниками или даже текстами друг друга.

Евангелист Иоанн Богослов – единственный из новозаветных авторов, который не сподобился принять мученическую смерть и дожил до глубокой старости. Свое Евангелие он писал уже в конце I века, когда тексты трех первых евангелистов распространились во всех церковных общинах. Поэтому он старался дополнить рассказы своих предшественников, избегая повторять сюжеты, уже подробно описанные ими. Например, Иоанн – единственный из евангелистов, кто своими глазами видел, как Господь однажды явил ученикам Свою божественную славу, чудесно преобразившись перед ними. Но с его слов, а также со слов двух других очевидцев – Петра и Иакова – эту историю подробно описали первые три евангелиста. И в своем Евангелии Иоанн лишь кратко упоминает:…мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца[57], но о самом этом событии уже не рассказывает. Зато в его повествовании есть множество сюжетов, о которых не писали до этого Матфей, Марк и Лука.

Кому же были адресованы первые три Евангелия?

Вспомним, что Матфей начинает свое Евангелие с родословия Иисуса Христа: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его..[58] Для первых читателей Евангелия от Матфея это родословие представляло большой интерес, ибо писалось оно для уверовавших во Христа иудеев. Перечисляемые здесь имена были хорошо известны им по ветхозаветной истории: древние праотцы, царь Давид, другие цари из его династии, их праведные потомки – все они должны были стать предками Спасителя и Помазанника Божия, которого с нетерпением ожидал Израиль. Родословная в начале Евангелия и подтверждает, что этим обещанным Помазанником является Иисус. Все события земной жизни Христа – Его Рождество, проповедь, чудеса, крестная смерть – подтверждаются многочисленными ветхозаветными цитатами, так что читатели могли убедиться: именно таким, согласно ветхозаветным пророчествам, должен быть путь ожидаемого Мессии.

Существует древнее предание, что изначально Матфей написал свое Евангелие на родном еврейском языке, и лишь позже был сделан греческий перевод, который и дошел до нас. Многие исследователи Библии находят подтверждение этому в самом евангельском тексте. Например, ангел, явившись праведному Иосифу, мужу Девы Марии, говорит о будущем Младенце Христе: …наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их[59]. Ни в греческом, ни в русском переводе непонятно, в чем тут связь, почему «ибо»? Но по-еврейски имя «Иисус» значит «Бог спасает» или «спасение от Бога». Подобную игру слов, утерянную в переводе, можно найти и в других главах Евангелия от Матфея.

Евангелист Марк писал свое Евангелие для уверовавших во Христа язычников. Для его первых читателей родным языком, вероятно, была латынь. Он пишет свое Евангелие на греческом, но использует некоторые латинские слова. Или, например, когда евангелист Марк рассказывает историю про бедную вдову, которая пожертвовала на храм две лепты (а лепта – это греческая монетка), для своих читателей он переводит сумму в римскую «валюту»: вдова положила две лепты, что составляет кодрант[60]. Кроме того, в отличие от Евангелия от Матфея, евангелист Марк объясняет своим читателям незнакомые им иудейские обычаи. Например, когда ученики спрашивают Иисуса Христа, где им приготовить пасхальную трапезу, евангелист объясняет, что в тот день полагалось закол ать пасхального ягненка[61]. Когда учеников Христовых фарисеи обвиняют в том, что они неумытыми руками едят хлеб, евангелист Марк очень подробно описывает иудейскую традицию омовений[62].

Евангелие от Марка – самое короткое из четырех, и почти все его события описаны также и Матфеем и Лукой. Но интересно, что рассказ Марка часто подробнее, чем у них, со многими живыми деталями и прямой речью. Именно Марк старается прямо передать нам живое звучание речи Спасителя на Его родном языке. Когда Христос воскрешает из мертвых дочь начальника синагоги, Марк буквально воспроизводит Его слова талифа куми![63], что значит «девочка, встань!», а при исцелении глухонемого еффафа![64] – «откройся!».

Евангелие от Матфея.

Стокгольмский Золотой Кодекс. VIII в.

По преданию, евангелист Марк был учеником первоверховного апостола Петра, ближайшего из учеников Христа. Когда Петр проповедовал в Риме, Марк записал его живую проповедь для тамошних христиан.

Евангелист Лука, как уже упоминалось, адресовал свои произведения некоему Феофилу, именуя его «достопочтенный» (по-гречески «кратистос»). Так мог именоваться знатный римлянин высокого ранга. Например, в Книге Деяний так обращаются к прокураторам Иудеи[65]. Сам Лука был единственным неевреем из всех авторов Нового Завета. Апостол Павел называет его врачом[66]. И действительно, в тексте его Евангелия есть явные намеки на профессию автора. Например, все три первых евангелиста передают слова Христа удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие[67]. Но если у Матфея и Марка здесь стоит слово, которое обозначает швейную иглу («рафис»), то у Луки мы видим слово, которое может означать иглу медицинскую («белони»).

Евангелист Лука очень внимателен к историческим деталям. Он дает точные ориентиры, позволяющие датировать некоторые евангельские события. Например, сообщает, что Иоанн Креститель вышел на проповедь в пятнадцатый год правления императора Тиберия[68]. С той же целью Лука упоминает и некоторых других исторических деятелей. Во всем тексте его Евангелия виден вдумчивый и серьезный историк, составляющий свое повествование на основании достоверных источников и свидетельств очевидцев. Самые ранние события, предшествующие Рождеству Иисуса, а также эпизоды Его детства и отрочества, вероятно, стали известны ему от Матери Иисуса – Марии. О Ней Лука пишет подробнее, чем прочие евангелисты.

Можно ли дополнить чем-то рассказы евангелистов? Могут ли быть открыты какие-то новые факты о жизни Иисуса, отсутствующие у них? Очевидно, что евангелисты и не стремились изложить все события земной жизни Иисуса. Более того, Иоанн, чей рассказ завершает евангельское повествование, прямо пишет: Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг[69]. Но из сказанного ясно и то, что никакие новые находки не могут заставить честного исследователя иначе увидеть евангельскую историю и изменить принятый Церковью образ Иисуса Христа, который дают канонические Евангелия. Ничто не способно перечеркнуть их живое и честное свидетельство о радостной вести, что Бог любит своих детей и что эта любовь побеждает смерть и ад.

Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия[70] евангелист Марк связывает с выходом на проповедь человека по имени Иоанн. Сам Иисус позднее говорил о нем как о величайшем из рожденных на земле[71]. Церковная традиция называет его Предтечей или дословно «идущим впереди», как герольда или глашатая, выступающего перед царем, объявляя народу о его приходе.

Авторитет Иоанна Крестителя при жизни был огромен. И спустя десятилетия после его смерти находились люди, считавшие себя его учениками, а некоторые религиозные общины Востока почитают его как учителя и поныне. Стоит разобраться, кем был этот человек, почему его проповедь является началом Евангелия и почему Иисус, говоря о его величии, все же отмечал, что меньший в Царстве Небесном больше его[72].

Больше чем пророк

Иисус Христос называл Иоанна пророком и даже больше чем пророком[73]. Пророк – это не просто предсказатель будущего. Прежде всего, это человек, чьими устами говорит Сам Бог. В Ветхом Завете пророческое служение – одна из сквозных тем, в нем собраны книги шестнадцати пророков, а кроме них были и те, чьи пророчества остались незаписанными. Ветхозаветный закон дает критерии отличия истинного пророка Божия от ложного. Во-первых, предсказания пророка должны сбываться[74], и, во-вторых, в своих вещаниях он должен быть верным Богу и не проповедовать чужих богов[75]. Шарлатанов и лжепророков закон Моисея приговаривал к смерти.

И, однако, совсем не редкими были преследования и даже казни истинных, а не ложных пророков. Почему? По слабости человеческой. Пророкам завидовали, их слова боялись, они неприятно бередили совесть. Пророк Исаия иронично замечает: Народ мятежный, дети лживые, дети, которые не хотят слушать закона Господня, которые провидящим говорят: «перестаньте провидеть» – и пророкам: «не пророчествуйте нам правды, говорите нам лестное, предсказывайте приятное»[76].

Часто гонения на пророков исходили от сильных мира сего. Так, непрестанным преследованиям подвергался самый известный ветхозаветный пророк – Илия, проповедовавший в Израильском царстве в IX веке до Р. X. Его можно назвать олицетворением пророческого служения. В его жизни и в самом внешнем облике явлены важные черты истинного пророка. Это был строгий аскет, носивший грубую волосяную одежду и кожаный пояс[77]. Он мужественно обличал неправду правителей, терпя от них гонения вплоть до угроз самой его жизни. (Особенно преследовала его царица Иезавель, жена израильского царя Ахава.) Все пророчества Илии сбывались, а вокруг него собрался довольно многочисленный круг учеников, так называемых сынов пророческих.

Немало пророков было в Израиле и после Илии. Бог часто посылал их в трудные для народа времена. Но вот около 400 года до Р. X. это пророческое служение прервалось. Последнего ветхозаветного пророка Малахию принято называть «печатью пророков». И четыреста лет не являлся в Израиле пророк, пока не пришел Иоанн Креститель.

История жизни Иоанна Крестителя

Отца Иоанна Захарию о рождении сына известил ангел. Это самое раннее по времени событие, описанное в Евангелиях (ведь Иоанн по земному рождению старше Иисуса на полгода).

Захария был священником, его жена Елисавета происходила также из священнического рода. Они дожили до старости, не имея детей, а бездетность считалась в Израиле наказанием свыше. Ибо ребенок воспринимался не только как опора и поддержка в старости, но главное – как благословение Божие: Вот наследие от Господа – дети; награда от Него – плод чрева[78]. В детях видели продолжение себя, своей жизни, надежду, что хотя бы потомки доживут до прихода Мессии. И в Ветхом Завете можно найти немало примеров, когда супруги тяжело переживали свою бездетность. Вероятно, так же страдали от нее Захария и Елисавета. Весть ангела о рождении сына наполнила их жизнь радостью и смыслом.

Слово «ангел» и переводится с греческого как «вестник» (сравним: «ев-ангелие» – «благая весть»). Но весть может быть разной. Нередко в сознании евреев того времени ангел воспринимался как вестник смерти. Наверное, поэтому, когда Захария увидел ангела в храме во время совершения каждения, он поначалу испугался. Но весть, принесенная Захарии, была потрясающей: молитвы супругов не просто услышаны – у них родится сын, подобный величайшим пророкам древности. Его рождение принесет радость не только престарелым родителям. Он… многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предыдет пред Ним в духе и силе Илии[79]. И действительно, некоторые обстоятельства жизни пророка Илии повторяются в жизни Иоанна Предтечи. С Илиею сравнивал Иоанна и Сам Иисус Христос[80]. Но смысл этого сравнения глубже, чем простое сходство. Иудеи верили, что перед явлением Мессии должен прийти пророк Илия[81], причем проповедь его будет в чем-то необычной. Как возвестил последний ветхозаветный пророк Малахия в заключительных словах своей книги, Бог пошлет этого будущего пророка, чтобы тот подготовил народ к суду Божьему и обратил сердца отцов к детям[82]. Эти слова и повторяет ангел, явившийся Захарии[83].

На эти странные слова стоит обратить внимание. Чаще всего религия призывает следовать традиции, которая передается от отцов к детям. То есть дети должны склонить к отцам свое сердце и внимать им! Но Иоанн Креститель готовит мир к проповеди Иисуса Христа и Его апостолов. И Он, и они – сравнительно молодые люди, с точки зрения старцев-раввинов почти еще дети, не получившие достаточного образования[84] и не принадлежащие какой-нибудь духовной школе, богатой древними традициями. Тем не менее именно к их проповеди – неожиданной и часто противоречащей накопившимся за века преданиям человеческим[85] – должен будет, по словам ангела, обратить сердца людей Иоанн Предтеча.

Подробно описывая обстоятельства рождения Иоанна, евангелисты почти ничего не пишут о его детстве и взрослении. После радостной вести ангела Захария и Елисавета смогли наконец зачать ребенка. Мальчик родился в положенный срок в иудейском городке недалеко от Иерусалима. Евангельский рассказ о его рождении заканчивается словами: Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю[86]. Что ребенок делал в пустыне? И зачем ему там находиться, если он благополучно родился в городе? Куда делись его родители?

Иоанн Креститель.

Картина Гертгена тот Синт Янса. XV в.

Внебиблейское предание говорит, что Иоанн осиротел еще в младенчестве. Многие современные исследователи полагают, что после смерти родителей он мог воспитываться у ессеев. О том, что в Иудейской пустыне обитали ессеи – иудеи, удалившиеся от мира с его соблазнами и живущие в замкнутых общинах, в аскетизме и нестяжательстве, – пишет еще древний историк Иосиф Флавий, сам три года проживший с ессеями и питавший к ним огромное уважение[87]. Однако известно о них было немного. Интерес к ессейским общинам возрос в XX веке, когда в пещерах Иудейской пустыни в Кумране были найдены многочисленные свитки, из которых удалось узнать больше об их быте и духовной жизни. Из кумранских свитков видно, что в общине ессеев царило напряженное ожидание Мессии. Грядущего Помазанника Божия они представляли не только как царя, но и как священника. При том, что ессеи воздерживались от участия в богослужении Иерусалимского храма, в их общине было немало священнослужителей-левитов. Новых членов они принимали через обряд омовения. Кроме того, известно, что общины ессеев брали на воспитание сирот.

Кумранский свиток.

I в. до н. э.

Могли Иоанн, осиротев, попасть в ессейскую общину? Исторических свидетельств у нас нет, но предположить это можно. Он сам, как сын священника, должен был стать служителем Иерусалимского храма, но не стал им. Евангелие говорит, что пищею его были акриды (вероятно, род саранчи. – А. Г.) и дикий мед[88]. Ессеи также придерживались в пище строгих ограничений, а в одной из кумранских рукописей упомянуто и употребление акрид[89]. Обряд, за который Иоанна позднее прозвали Крестителем, имеет очень много общего с ессейскими омовениями. Совершаемые в проточной воде, они связывались с покаянием и очищением от грехов.

Но можно сказать определенно, что, выйдя на свою проповедь, Иоанн уже не принадлежал к ессеям. Ведь основной их особенностью была замкнутость, отделенность от прочих людей, не входящих в общину. А проповедь Иоанна Крестителя обращена ко всем людям – в ней он даже не делает различия между иудеями и язычниками. Он дает наставления приходящим к нему и грешникам-мытарям, и римским воинам[90]. Фарисеям же и саддукеям, гордящимся принадлежностью к богоизбранному роду Авраама, говорит, что Бог может сотворить детей Авраама хоть из камней сих[91].

Проповедь о Царстве

Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное[92] – вот главный призыв Иоанна, на который откликались люди по всей Иудее. Эти слова и являются началом благой вести – Евангелия. По призыву Иоанна люди погружались в воды Иордана, вслух исповедуя свои грехи. Но покаяние, к которому призывал Иоанн, – это не просто перечисление своих дурных поступков. Требовался полный отказ от них в будущем, качественная перемена своего сердца и всей своей жизни. Ибо войти в Царство Небесное смогут лишь согласные жить по его законам, установленным Царем этого Царства – Самим Богом. Поэтому Иоанново крещение было лишь первым шагом, которым человек готовил себя к приходу Царя и к грядущему Царству.

И люди потянулись на Иордан: Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему[93]. Евангелисты не дают объяснения феноменальному успеху проповеди Иоанна. Он не был чудотворцем[94], и не эффектные знамения влекли к нему народ. Поучения его, приведенные в Евангелии, предельно просты и даже могут показаться банальными: делитесь с нуждающимися, никого не обижайте, не клевещите, будьте довольны тем, что имеете[95]. Но люди шли к нему и принимали крещение. Возможно, убедительность слов Иоанна была в его удивительной честности, его правдивости. Он не призывал людей к тому, чему бы он ни следовал сам. А главное, он искренне верил в приближающееся Царство и в Того, о Ком говорил как о Сильнейшем себя[96].

Крещение Иисуса Христа.

Картина Николя Пуссена. XVII в

Конечно, далеко не все принимали крещение с твердым намерением изменить свою жизнь. Для кого-то интерес к Иоанну был лишь увлечением или модой. Люди верили ему, признавали за пророка, но полностью довериться ему решались не все. Двое безоглядно доверившихся стали первыми апостолами. Иоанн, указав им на принявшего крещение Иисуса, назвал Его Агнцем Божиим. Агнец, ягненок, был обычной жертвой за грехи. И, вряд ли поняв до конца смысл этого именования, два ученика Иоанна Крестителя тут же поверили своему учителю и, оставив его, пошли за Иисусом. Одним из них был брат Петра Андрей, получивший в христианской традиции прозвище Первозванный, а вторым – сам евангелист Иоанн Богослов, рассказавший эту историю[97].

Усекновение главы Иоанна Предтечи.

Икона. Архангельск. XVII в.

Свое предназначение Предтеча и видел в том, чтобы поверившие ему пошли за Иисусом. Про себя Иоанн говорил, что для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю[98]. Когда один из учеников Крестителя, оставшихся со своим учителем, ревниво указал ему на успехи проповеди Иисуса, Иоанн сравнил себя с другом жениха, который устроил свадебное торжество и радуется радости жениха. Ибо Ему должно расти, а мне умаляться[99], — подводит итог своему служению Креститель.

Место крещения Иисуса Христа.

Иордания. Современное фото

Проповедуя приближение Царства Божия, Иоанн так и не дожил до того, когда это Царство было явлено в силе при Воскресении Христа. Как и многие ветхозаветные пророки, он был убит. Иосиф Флавий пишет, что Ирод Антипа, правитель Галилеи и Иереи, заключивший Иоанна в крепость, затем казнил его, боясь его огромного влияния на народ[100]. Евангелисты сообщают о более частных мотивах расправы над праведником. Иоанн обличал правителя за незаконное сожительство с женой брата Иродиадой, чем вызвал мстительную злобу этой женщины[101].

Иоанн Креститель – глашатай приближающегося Царства, но сам принадлежит Ветхому Завету. Как говорил о нем Христос, из рожденных женами нет ни одного пророка больше Иоанна Крестителя; но меньший в Царствии Божием больше его[102]. Это не значит, что Иоанн не вошел в это Царство. По вере Церкви, все ветхозаветные пророки и праведники достигли его наконец через Воскресение Христово. Христос же дает понять, насколько реальность явленного Им Царства Божия выше всего того, что мог предложить людям Ветхий Завет и сам Предтеча.

Крещение Иоанна Предтечи – это омовение в знак искреннего покаяния в грехах. Его совершает сам человек, ищущий Бога. Но о крещении, которым будет крестить Христос, Иоанн говорил как о действии Самого Господа: Он будет крестить вас Духом Святым[103]. Вот и перед началом главного христианского богослужения – литургии священник, приготовив в сосудах хлеб и вино, произносит слова: «Время сотворити Господеви» (то есть «время творить Господу»). И затем начинается служба, в ходе которой происходит чудо, возможное только действием Самого Бога: приготовленные человеком хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. Так и Иоанн Предтеча своим крещением готовил людей к тому, чтобы над ними мог действовать Дух Святой.

В этом он и видел радость своего служения.

У нидерландского художника Питера Брейгеля Старшего есть несколько картин, посвященных событиям Рождества Христова. Одна из них, пожалуй самая выразительная, называется «Перепись в Вифлееме». Заснеженный европейский городок, замерзшие каналы, мельтешащие и сосредоточенные на своих делах люди. Дети играют на льду, кто-то строит сарай, собирает хворост, торгует, меняет деньги, что-то тащит; на заднем плане несколько фигур направляются к церкви… И посреди всей этой человеческой суеты по мерзлой дорожке вышагивает ослик, которого ведет в поводу человек. На ослике, кутаясь в теплое покрывало, сидит женщина, будущая Мать. На картине ее фигурка теряется в круговерти других персонажей, но когда глаз останавливается на ней, то понимаешь, что эта женщина, носящая под сердцем Жизнь, – самая главная не только на этой картине, но и во всем мире.

Перепись в Вифлееме.

Питер Брейгель Старший. XVI в.

Думается, в этом полотне есть удивительная психологическая достоверность. Она не в деталях. Вид нидерландского городка нимало не соответствует древнееврейскому Вифлеему. И хоть Рождество Христово в нашем сознании не мыслится без сугробов, снег в Палестине редок и лежит недолго[105]. Достоверность картины в другом. Помещая события евангельской истории в привычный антураж Голландии XVI века, художник подчеркивает, что люди, увлеченные своими заботами, не видят Христа, входящего в их жизнь. Эта беда, к сожалению, актуальна для любой страны и любого времени. Даже и готовясь к Рождеству, мы порой так погружаемся в суету распродаж, поиск подарков и предвкушение праздника, что не находим времени задуматься и вспомнить: чье рождение мы празднуем?

Да, в этом правда, в этом достоверность картины: Христос вошел в наш мир среди людской суеты и сутолоки. Его приход заметили лишь немногие. Постараемся и мы не просто перенестись мысленно в дни Рождества Христова, но и осознать то главное, что тогда произошло.

О семье Иисуса Христа

Евангелист Лука рассказывает, что первой радостную весть о рождении Христа приняла Его будущая мать – Мария (или Мариам – такой вариант тоже встречается в Евангелиях). Эту весть принес Ей ангел Гавриил, за полгода до того известивший о рождении сына священника Захарию. В христианской традиции это событие принято называть Благовещением.

Благовещение.

Эль Греко. XVI в.

Евангелист называет Марию Девой и говорит, что Она была помолвлена с неким Иосифом, однако свадьба еще не состоялась. И Матфей и Лука – оба евангелиста, описавшие родословие Иосифа, – отмечают, что он происходил из рода Давида. Однако прошло уже несколько столетий, как этот царственный род лишился власти, и Иосиф был простым плотником. Евангельский текст не сообщает нам больше ничего об обстоятельствах его жизни и смерти. Оттуда известно только, что когда Иисусу было двенадцать лет, Иосиф был еще жив и заботился о Нем и Его матери[106]. Но о Иисусе говорят как о сыне Марии[107] – так могли называть сына вдовы.

Там же, где односельчане называют Иисуса сыном Марии, в Евангелии упоминаются братья и сестры Иисуса. Названы даже имена братьев – Иаков, Иосия, Иуда и Симон. В христианской традиции есть несколько объяснений, кем могли быть эти люди. Распространена версия, что это сводные братья Иисуса, дети Иосифа от первого брака. Предполагается, что Иосиф взял в жены Деву Марию, будучи уже достаточно пожилым и вдовым человеком. Есть мнение, что это могли быть двоюродные или троюродные братья Иисуса – у евреев в древности словом «брат» могли называться не только родные или сводные братья.

Предположение, что это общие дети Иосифа и Марии, противоречит евангельскому тексту. Иисус был первенцем у Своей Матери[108], а упомянутые родственники явно старше Его – они указывают Ему, как поступать[109], уводят Его, когда им кажется, что Он не в себе[110]. Характерно, что, когда Иисус Христос умирает на кресте, Он вверяет Мать попечениям Своего любимого ученика. Это было бы ненормально, если бы у Девы Марии были дети кроме Иисуса.

Эти родственники Иисуса, пусть не сразу, становятся Его учениками. В Книге Деяний они упоминаются в числе членов первой христианской общины после Вознесения Христа на небо[111]. Иаков, именуемый в Новом Завете «брат Господень», даже возглавил Иерусалимскую Церковь. О нем мы еще обязательно поговорим, когда коснемся истории Иерусалимской христианской общины.

Встреча Марии и Елизаветы.

Якопо Понтормо. XVI в

Евангелисты сообщают и о родственниках Девы Марии. Мать Иоанна Крестителя Елисавета была, видимо, не только Ее родственницей, но и очень близким Ей человеком. Именно к ней Дева Мария поспешила, чтобы поделиться Своей радостью, когда получила от ангела весть о рождении Сына[112]. Евангелист Иоанн упоминает также о сестре Матери Иисуса – Марии Клеоповой. Из евангельского текста не ясно, был ли Клеопа мужем или отцом этой Марии[113]. Важно, что Мария Клеопова оказывается рядом со своей сестрой в самый тяжелый для Нее момент жизни. Вместе с Ней она стояла у креста, на котором распинали Сына Девы Марии[114].

При внимательном чтении Евангелия видно, что Иисус родился и вырос в большой и дружной семье.

Благовестие о рождении Сына Всевышнего

В шестой же месяц послан был ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария[115].

Назарет в упомянутое время был крохотным городком, скорее деревенькой в предместье крупного города Сепфорис – исторической столицы Галилеи. По данным археологических раскопок там жило тогда около трехсот человек. Неудивительно, что Назарет не упоминается ни в одном источнике того времени, кроме Евангелий. Характерна реакция одного из будущих учеников Иисуса – Нафанаила, когда его друг Филипп, уже последовавший за Иисусом, сказал ему, что обещанный ветхозаветными пророками Мессия – это сын жителя Назарета. Из Назарета может ли быть что доброе?[116]– восклицает он. Дело не в том, что Назарет пользовался какой-то дурной славой. У этой деревни вообще никакой славы не было, и тем удивительней, что ожидаемый Божий Помазанник, Царь Израиля проживает в таком захолустье. К счастью, этот будущий ученик Христа доверился своему другу и сам убедился в величии Того, Кто стал впоследствии его Учителем[117].

Но вернемся к событиям Благовещения. Когда читаешь евангельский рассказ, восхищает реакция Девы Марии на чудесное явление. Девушка смущается, услышав возвышенные славословия небесного гостя: Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами![118] Только эти слова и привели Ее в замешательство. А в самом чудесном посещении она, кажется, не видит ничего необычного! Для сравнения можно вспомнить, как на явление ангела реагирует пожилой священник Захария.

От одного вида небожителя на него нападает страх, принесенной же им вести он поначалу и не поверил.

В отличие от Захарии, Дева Мария проявляет какое-то трогательное доверие к Богу и Его вестнику. Можно даже полагать, что для Нее это было уже не первое ангельское посещение. Она нисколько не сомневается в словах вестника о том, что у Нее родится Сын. Единственный Ее вопрос: как это будет – ведь Она еще не замужем. И ангел дает ответ: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя[119]. Несомненно, речь идет о чуде.

Оба евангелиста, повествующие о рождении Иисуса Христа,– и Матфей и Лука – свидетельствуют о девственном зачатии Сына Всевышнего. Об этом говорит и внебиблейская апокрифическая традиция[120]. В XIX и начале XX в. критики христианства любили рассуждать, что этот сюжет был заимствован из распространенных языческих мифов, где непорочная дева рождала сына от кого-то из богов. Конечно, христианам были известны подобные мифы, но сходства между ними и евангельским повествованием о Рождестве Иисуса Христа они не видели.

Языческие герои-полубоги начинали свое бытие, появляясь на свет от союза некоего бога и смертной женщины (или наоборот – богини и земного мужчины). Но через рождение от Девы Марии на земле воплощается Сам Бог, существующий от начала времен. Его бытие не начинается с этим рождением. В земную человеческую историю входит Тот, Кто был и есть всегда, Кто по праву говорит о Себе: Прежде нежели был Авраам, Я есмь[121]. Да, Христос есть Сын Божий, но Сыном Он является извечно, прежде бытия мира[122]. Евангелисты не считали Иисуса Христа просто человеком, исполненным божественных сил. Апостолы были уверены, что Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое… – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит[123]. По мысли апостолов, Сын Божий равен Своему Отцу[124]. Они признавали Его право говорить о Себе: Я и Отец одно[125]. Таким образом христианство было и остается единственной религией, свидетельствующей, что Сам Бог явился во плоти[126]. Не просто небожитель из многочисленного пантеона, а единый и единственный истинный Бог.

Конец ознакомительного фрагмента.