Знаки и символы в сфере потребления алкоголя: конструирование, развертывание, противодействие. Глава первая. Внедрение алкогольных символов в быт (В. М. Ловчев, 2014)

1.1. Преобладание проалкогольных символов

Преобладание влияния проалкогольных символов как в европейской, так и в отечественной культуре настолько очевидно, что констатация этого не требует разветвленной системы доказательств. В принципе, можно было бы начать анализ сразу с механизмов противоборства, однако для устранения возможного эмоционального перекоса восприятия и пресечения недобросовестной критики будет сделан кратчайший обзор истории проалкогольных символов.

Анализ символов в дальнейших параграфах будет крепиться в основном на трезвеннических материалах, что не отменяет первоначального – и весьма банального – постулата: пронаркотические (в первую очередь проалкогольные) символы преобладали и преобладают в настоящее время. Антиалкогольные символы находятся в столь значительном меньшинстве, что для выведения их состояния маргинальности, недостойной, якобы, полноценного научного исследования, потребует сильнейший социальный микроскоп.

Период преобладания алкогольных символов – относительно краткий и поздний в истории человечества как вида. Большую часть своей истории люди не нуждались в алкогольных символах, ибо не производили и не потребляли алкогольные изделия.

Потребление психоактивных веществ до неолитической революции не оставило следов в духовной культуре первобытного человека. В отличие от изображений животных и человека, первых попыток воплотить на плоскости пейзаж, ни в живописи, ни в мелкой пластике не отразились сюжеты, связанные с изготовлением и потреблением алкогольных изделий. То есть, духовная деятельность первобытного человека не повлияла на формирование пронаркотического культурного поля. Следовательно, не было базиса для объективизации проалкогольных образов в виде символов.25

Первые следы такового могут быть обнаружены лишь при переходе к цивилизации. Например, жители Крита во II тысячелетии до н.э. любили пиво (в чем можно видеть влияние Египта). Это сказалось на посуде. У критян «пивные кружки часто украшались узором из ячменных колосьев».26

Многообразные символы виноделия появились в античной Элладе.

Великий Пракситель создал статую сатира. Ее герой из сосуда в поднятой правой руке льет вино в чашу на согнутой левой руке. «Сатир» Праксителя был настолько популярен, что через два с половиной тысячелетия сохранилось более 20 мраморных копий этой статуи, сделанных с бронзового оригинала.27

Сцены симпосиев могут украшать стены гробниц. Так, например, была расписана «гробница ныряльщика» в Пестуме (V век до н.э.).28

Бог виноделия Дионис становится столь влиятелен, что он сам и даже его спутницы удостаиваются великих произведений. Эсхил создает две тетралогии, посвященные Дионису. Первая: «Эдоняне», «Бассариды», «Юноши», «Ликург». Вторая: «Семела, или водносицы», «Пенефей» (другое название «Вакханки»), «Шерстечесальщицы», «Кормилицы Диониса».29 Еврипид пишет пьесу «Вакханки». Дионису посвящается целый ряд гимнов,30 «Пеан Диониса (Филодам I-XII). Вакханки не только выходят на театральную сцену, но и воплощаются в камне и металле. Статуи вакханок, в свою очередь, вдохновляют поэтов. Один из них, потрясенный, восклицает:

«Ты кто?» – «Вакханка». – «Кто тебя ваял?» – «Скопас».

«Кто был неистов, Вакх или Скопас?» – «Скопас». (Антология. XVI. 60).31

Столь же известные скульпторы обращаются и к самому богу виноделия:

«Вновь из огня ты внезапно явился, но медным, Дионис;

Вновь тебя так породил Мирон искусством своим» (Антология. XVI. 257).

Алкогольные сюжеты приступили к освоению керамики: бог Дионис, застольные сцены будут украшать сосуды различную эпоху в архаическую и последующие эпохи. На килике конца VI в. до н.э. появятся два глаза: таким «способом авторы изделия хотели предупредить его владельца о необходимости умеренности во время торжественных и дружеских возлияний»32.

В период эллинизма Дионис «усилил свое влияние на умы».33 С легкой руки Александра Македонского бог виноделия продолжил свое триумфальное шествие по произведениям прикладного искусства. Историки, например, отмечают многократное появление бога вина и его спутников – Ариадны, Менады, Мете, Сатира – на эллинистических камеях.34 Чеканные спинки бронзовых парадных лож часто украшались дионисийскими сценами (изображениями мулов, увенчанных виноградными лозами, иногда самого Диониса).35 Во дворце македонских царей в Пелле мозаики, созданные около 300 г. до н.э., изображали Диониса верхом на леопарде.36 Самой знаменитой мозаикой острова Делос в эпоху эллинизма был «Дионис, потрясающий тирсом».37

На заре своей истории Рим отличался очень скромным уровнем винопития, однако хлынувший к концу республики поток добычи смыл старые нравы. Алкогольная символика в украшении, одежде, жестах приобрела особый размах. Ее воплотил, например, излюбленный герой современного киноискусства Марк Антоний. Он еще в юности «пристрастился к алкоголю. И уже не мог освободиться от однажды приобретенного порока»38. Освободившись от опеки Цезаря, Антоний быстро вернулся к разгулу: «…теперь, едва оправившись от бедствий, снова с головою ушел в прежнюю жизнь, разнузданную, полную наслаждений… римляне негодовали, видя этот дом почти всегда закрытым для военачальников, полководцев и послов, которых бесстыдно гнали прочь от дверей, зато битком набитых фокусниками, мимами и пьяными льстецами, на которых уходили чуть ли не все деньги, добывавшиеся ценою жесточайших насилий» [Плутарх, Антоний, 9].Еще больший простор для расцвета наклонностей предоставило Антонию фактически бесконтрольное положение на Востоке: «В Александрии он вел жизнь мальчишки-бездельника и за пустыми забавами растрачивал и проматывал самое драгоценное … достояние – время. Составился своего рода союз, которые они звали «Союзом неподражаемых», и что ни день они задавали пиры, проматывая совершенно баснословные деньги» [Плутарх, Антоний, 28]. Антоний «приказывал называть себя новым Отцом Либером и разъезжал по Александрии, подобно Отцу Либеру, обвитый плющом, в золотой короне, с тирсом в руках, обутый в котурны» [Веллей Патеркул. Римская история. Кн. 2. LXXXII, 4]. Антоний даже стал чеканить монеты с изображением Диониса39.

Под стать Антонию была и последняя правительница Египта. На личной печати Клеопатры было изображение богини опьянения Мете40. Ее воспевали поэты:

Позиция алкогольного бизнеса крепли по мере приближения конца классической античности. Об этом свидетельствует в Галлии большой рельеф II – III вв. н.э. из района Апт на реке Дюранж: «Плита длиной 1,49 м. Разделена по горизонтали на две неравные части, в верхней части изображены большие винные амфоры и сосуды, оплетенные тростником. Внизу представлен хозяин этого богатства – виноторговец, в ладье перевозящий бочки вина. Судно тянут бечевой два бурлака. Впереди бородатый, сзади – молодой. Хозяин в лодке управляет рулевым веслом. Фигуры ярко характерны, особенно старый бурлак, в движении которого большое напряжение, на лице скорбная гримаса. Его короткая фигура с большой головой и взлохмаченной шевелюрой имеет некоторое сходство с Сильваном из Панонии. Не меньшее, если не большее внимание уделил скульптор натюрморту. Скрупулезно переданы плетенка на сосудах, обручи на бочках и пр. Представив бочки в ракурсе, художник добился впечатления глубины пространства».42

Широко известен также рельефный памятник корпорация виноторговцев конца II – III вв. н.э. из города Невиомагум (Неймаген, близ Трира): «На барже, плывущей по реке и везущей огромные бочки вина, сидят солидные бородатые торговцы, переправляющие свой товар на север, на низы Рейна. Фигуры непропорционально велики по отношению к ладье, но главным для художника здесь было раскрыть в подробностях сюжет и дать портрет корпорантов»43.

Развитие проалкогольной символики в античности закономерно вызвало ответ: противоборство символам винопития. Вершиной антиалкогольных размышлений Эзопа является басня о трех гроздьях Диониса, которую, как пишет патриарх Фотий, Эзоп «придумал, чтобы показать вредоносную природу вина» (№ 424а). Уточним, басня направлена не против издержек, не против крайностей винопотребления, а против вина как такового! Характерна финальная часть басни: «Да, поистине, было бы лучше и полезней, если бы вовсе не являлся на свет Дионис!». (№ 424а). На сегодняшний день, это самая изящная и точная формулировка антиалкогольной мысли античности, известная автору данной монографии и выражена она через символы – гроздья Диониса.

Заметные перемены в символике произошли в результате победы христианства над язычеством: виноградная лоза, бывшая некогда символом второразрядного бога (даже «полусмертного», согласно одной из версий Лукиана), ныне стала обозначать самого Спасителя (Иисуса Христа!). Покровителем винопития стала важнейшая фигура христианского пантеона.44

Жесткие антиалкогольные образы в искусстве появятся на полтора тысячелетия позже, символизируя обострившиеся проблемы связанных с потреблением спиртного. В творчестве крупнейших мастеров литературы и живописи рубежа XV и XVI веков популярен станет «Корабль дураков».

«Корабль дураков» Иеронима Босха (ок.1450-1516) насыщен различными отрицательными образами, но пьянство в нем присутствует на всех возможных уровнях. Пьянствуют два пловца, поднимает кувшин женщина на палубе, приложился к бокалу человек, взобравшийся на мачту-дерево. Даже в небе парит мечта дураков – кувшин, из которого на корабль льется струя вина. А один из персонажей уже перебрал настолько, что вынужден свеситься за борт и извергать из себя выпитое. Сам корабль просто перенасыщен вином. Утлое суденышко не только еле вмещает бочку. К борту приторочен кувшин, который, судя по огромному горлышку, превышает по размеру человека. Исключительно удачен выбор авторов «Наркологического энциклопедического словаря»45 данной картины в качестве украшения первой страницы обложки, хотя само название шедевра И.Босха казалось бы более соответствовало словарю психиатрическому.

Босх принадлежал к духовному сообществу – Братству Святого Свободного Духа. Согласно Паоле Волковой, «…Общество Святого Духа … определило … положения апокалипсиса, или начала движения к финалу, начала движения к концу. Это, прежде всего, то, что мы называем галлюцинаторностью сознания, то есть у них выключен разум. Алкоголизм, пьянство лишает человека точного ориентира, для Босха выпивка – это признак галлюцинаций, реальности люди-человеки не понимают, они не ориентируются в реалиях. В «Корабле дураков» корабль встал, почему? А куда ему идти с такой галлюцинаторностью? «А, сидим на корабле – хорошо, выпиваем – хорошо, хорошо сидим, закусываем, поем, и, что самое замечательное, поем хором». … Корабль врос, потому что поют хором и дуют водку…»46

Есть точка зрения, что «Корабль дураков» был частью триптиха вместе с «Аллегорией чревоугодия и любострастия» (1500) из Художественной галерее Йельского университета.47 На этой небольшой картине (35,8×32 см) воплощена тема связи алкоголепотребления и секса: группа людей плывет, толкая перед собой бочку, к шатру на берегу. В шатре мужчина и женщина, завершают прелюдию к сексу, выпивая вино из бокала. Первая идея очевидна, связь алкоголя и любострастия. О двух следующих можно спорить, возможно, они навеяны автору этих строк участием в общественных делах. Однако вторая представляется вполне вероятной: на бочке везут толстого довольного мужчину, в котором можно увидеть предпринимателя, наживающегося на винопитии. Третья идею можно прочитать в одеянии людей, толкающих бочку по озеру (морю?). Один плывет одетым, у другого осталась лишь шапка, третий – совсем голый. Про четвертого, загороженного бочкой и другими фигурами, можно только сказать, что он простоволосый. Соблазнительно увидеть в этой четверке «кабацкую теребень», едва не утонувших в море спиртного, пропивших всю или почти всю одежду. За такое предположение говорят фигуры полностью одетого мужчины и мужчины в шапке. Такое одеяние не свойственно обычным купальщикам, следовательно, за всей группой следует увидеть какой-то символ. Слабым местом такого предположения являются полностью обнаженные фигуры. Голых людей разного пола и различного цвета кожи на других картинах Босха огромное количество и всех увязать с алкогольными проблемами нельзя.

Поэтому на своей гипотезе (о третьей мысли, отраженной в картине Босха) автор этих строк не настаивает.

В композиции «Семь смертных грехов» обличается, в том числе, грех чревоугодия.48 Все четыре персонажа так или иначе связаны с винопитием. Один из гуляк стоя пьет взахлеб из горлышка кувшина, и вино уже льется ему на одежду, обувь и на пол. За столом сидит толстяк, уплетающий за обе щеки, правой рукой он начинает поднимать кувшин вина. У служанки, несущей поднос с дичью, к поясу привязана фляга. Четвертый персонаж – отвратительный ребенок или карлик – тянется двумя руками к кувшину сидящего гуляки.

На его левой створке его самой известной картины – триптиха «Тысячелетняя империя»49, символизирующей Ад, сразу бросается в глаза фигура, чье тело похоже на сгнившее изнутри гигантское дерево, увенчанное большим человеческим лицом. Все в этой фигуре выдвигает ее в центр восприятия: и размеры, превосходящие все остальные, и наибольшая контрастность (на черном фоне это самый светлый предмет), и манера изображения лица, выглядывающего из-за дерева (во всем триптихе это единственное лицо, имеющее портретные черты, в котором соблазнительно увидеть автопортрет художника), и место, оптимальное для восприятия50.

Внутренняя часть этого дерева представляет собой кабак, рядом с которым женщина (монахиня?) из большой бочки наливает в кувшин красное вино.

Посетителей кабака и его хозяйку (работницу кабака?) Босх поместил в логическом центре своего ада!

Потрясающей силы антиалкогольные образы Босха технологичны с точки зрения их тиражирования. Из музея Прадо автор данной монографии привез закладку и магнитик с Босховским адом, неизменный интерес у студентов вызывает компьютерный коврик «Семь смертных грехов». Размеры репродукций картин Босха в сувенирном отделе музея Прадо варьируются от маленькой открытки до большого листа. Однако образы Босха за пять веков существования не переросли в узнаваемые антиалкогольные символы. Видимо, дело заключается в усложненном художественном языке гениального нидерландского мастера. Ценимые эстетами головоломки Босха не могут дать для широкой публики объединяющие, мобилизующие, понятные знаки. Однако в кругу профессионалов антинаркотической сферы антиалкогольные аспекты творчества Босха, несомненно, заслуживают популяризации.

Развитие алкогольной символики подготовило проникновение символов других наркотиков. Показательна судьба романа известнейшего английского писателя-реалиста Чарльза Диккенса (1812-1870) «Тайна Эдвина Друда» (1870). Благодаря своей незаконченности он приобрел большую популярность, в частности в СССР. По воспоминанию автора данной монографии, одноимённый телевизионный спектакль по роману Ч. Диккенса, поставленный режиссёром А. Орловым в 1980 году, приобрел значительный резонанс среди части студентов Казанского государственного университета. Особенно интригующем было «расследование» в конце спектакля – обсуждение возможных вариантов сюжета, высказанных в опубликованных после смерти писателя продолжениях романа и критических статьях английских литературоведов51. Красиво в данное расследование было включен анализ обложки романа52, выполненной по заданию писателя и, соответственно, отражавшей его первоначальный замысел.

Обложка состояла из заглавия и 10 рисунков, представляя собой подобие современного комикса. Два нижних изображали персонажей, курящих опиум. Каждый пятый рисунок изображал наркопотребление, символизируя большую роль наркотиков в быту той эпохи (следует подчеркнуть, что Чарльз Диккенс был реалистом). Известный литературовед Дж.Каминг Уолтерс так завершал свой анализ обложки: «Еще ниже углу – старуха курит опиум, и дым от трубки, поднимаясь вверх, клубится у ног Джаспера и Розы – довольно уместный в данном случае символ. А как раз напротив, в правом нижнем углу, тоже клубится дым – от трубки, которую курит Джеккитаец, и окутывает ноги Джаспера, поднимающегося по винтовой лестнице. Пары опиума подстилают всю «Тайну Эдвина Друда» [подчеркнуто нами – В.Л.]53. Дж.К. Уолтерс, президент диккенсовского общества в 1910-1911 гг., не только подтверждает большую роль наркотиков в жизни английского общества, но и подчеркивает узнаваемость их символов («уместный в данном случае символ»).

На Руси алкогольная символика появляется более чем на два тысячелетия позже, чем в Европе.

Свидетельство замечательного мастерства древних ремесленников – Турий рог из Черной Могилы в Чернигове (Х век) – некоторые историки встраивают в символический ряд потребления алкоголя54. Однако выдающийся знаток древнерусского язычества академик Б.А.Рыбаков сомневался в такой питейной интерпретации: «Умерших проводили, выпив в их честь из священных сосудов – турьих рогов, окованных серебром. При раскопках рядом с рогами был найден ритуальный нож для заклания жертв (быть может, и пили не мед и не пиво, а кровь жертвенного животного?») 55.

В отличие от других богов языческий покровитель виноделия на Руси не сохранился даже по имени.

Вклад Петра Первого в алкоголизацию России очевиден. Однако уже предшествующие Петру десятилетия следующим периодам передавали не только накопившийся задел идей и более-менее устоявшиеся питейные обычаи. Начала накапливаться и символическая база, связывающая между собой алкогольные поколения. В 1735 году императрица Анна Иоанновна послала в знак личной доверенности главнокомандующему Москвы графу С.А.Салтыкову «чарку прадедушки нашего» – царя Михаила Федоровича56.

Огромной властью при Петре Первом обладал князь-кесарь Ф.Ю.Ромодановский (1640-1717). Он завел у себя в доме технически весьма оснащенный алкогольный обычай. Гостя в сенях встречал медведь с чаркой крепкого алкогольного изделия в лапе. Если гость отказывался от угощения, то медведь срывал с него шляпу, парик или хватал за платье57.

Ужин у другого приближенного Петра – Франца (Франсуа) Лефорта (1656-1699), в бытность того послом в Амстердаме, очевидец описывал так: «на двух буфетах стояла посуда, ценность ее по крайней мере 60 000 ливров. Во время ужина играла музыка, а когда были питы тосты, играли трубачи в ливрее»58.

Эстетизация алкогольной символики (жестов и посуды) достигла своей кульминации в пушкинской «Вакхической песни», обязательной для изучения и для заучивания наизусть в средней школе59.

Трезвенническая субкультура в России максимума своего влияния достигла в конце XIX – начале XX вв.60 Однако при этом и она оставалась культурой меньшинства, что подчеркивается самим термином СУБкультура. Яркий пример представляет мировосприятие человека, оказавшего грандиозное и однозначно благотворное влияние на развитие отечественной культуры. Род Пиотровских в лице нынешнего и прошлого директора Эрмитажа вот уже полвека (с 1964 года) руководит лучшим музеем России. Недавняя фундаментальная публикация документов, посвященная жизни Бориса Борисовича Пиотровского (1908-1990), не только вносит вклад в мировое искусствознание, но и является весьма представительным источником по повседневной культуре начала прошлого века в России. Разносторонняя одаренность Б.Б. Пиотровского проявилась уже в детстве, о чем свидетельствуют его рисунки.

В очень юном возрасте им были созданы две открытки. Вторая из них посвящена Новому 1917 году, когда юному художнику было менее девяти лет, первая не датирована, но она определенно не старше второй, ибо расположена в сборнике значительно раньше. По ним мы можем судить о восприятии ребенком символики Нового года непосредственно перед революцией 1917 года. На первой – изображены два человека, один из которых сидит за столом с бокалом в руках. К нему наклоняется другой персонаж с бутылкой и рюмкой в руке61. Еще более показательная вторая новогодняя открытка. На ней всего лишь стол с двумя стульями, на столе бутылка, рюмки, вилка и т.п.62 Обе открытки пропитаны алкогольной символикой, на них нет елки, костюмированных персонажей, бенгальских огней или серпантина63.

Влияние алкогольных символов зафиксировали не только открытки самодельные. На фирменной открытке 1909 года, посвященной Международной научно-промышленной выставке в Казани, представлен павильон Е.Н.Остермана. К одноэтажному зданию павильона пристроена «бутыль спирта», более чем в два раза превышающая высоту самого павильона64. То есть, символическая бутылка, как минимум, достигает высоты двухэтажного дома…

Кульминации своего влияния пронаркотические символы достигли в 30-60-е гг. ХХ века. Их триумф воплощал собой гигантский культурпитейский эксперимент, сопровождавшийся насильственным устранением как трезвеннической субкультуры, так и высшего пласта субкультуры пьяниц и алкоголиков (см. судьбы поэмы В.Ерофеева «Москва-Петушки»).

Возможно самым ярким проявлением символики жеста в алкогольной сфере стала речь, произнесенная И.В.Сталиным 24 мая 1945 года на кремлевском приеме в честь командования Красной Армии:

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. (Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «ура»).

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 – 1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, КарелоФинской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.

Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!

(Бурные, долго несмолкающие аплодисменты)» [выделено нами – В.Л.]65.

На протяжении небольшой речи был шесть раз подчеркнут символический алкогольный жест, освятивший все дальнейшие аналогичные акты алкоголепотребления санкцией авторитета высшей власти в СССР. Визуальное восприятие данного жеста закрепило масштабное полотно «Тост за великий русский народ» (117 х 200 см), его автор получил в 1947 году сталинскую премию, а официальная пропаганда растиражировала картину во множестве копий66.

В высшей степени символично, что эта картина, однозначно способствовавшая укреплению хмельных обычаев, принадлежала кисти художника Михаила Ивановича Хмелько. Знаковым на личностном уровне оказался и конец его карьеры: «В связи со злоупотреблением алкоголем был уволен из» Киевского государственного художественного института, – сообщает о его судьбе популярный справочный ресурс в Интернете67. Однако мощный проалкогольный потенциал речи и воспевшей его картины сохраняется до сих пор. Журнал питейной индустрии недавно полностью перепечатал речь И.В.Сталина и сопроводил ее картиной М.И.Хмелько68.

Воспевая алкогольные жесты, господствующая атмосфера выжигала из жизни жесты протестные. Сопротивляться официальной символики жеста было просто опасно. Однажды на обеде с литераторами Сталин заметил:

« – А Леонов хитрит?

– Как хитрит, товарищ Сталин? – спросил Леонов.

– А водку не пьёт» 69.

В более вегетрианские времена эта ситуация становилась сюжетом для мягкого юмора70, однако при Сталине такое давление могли выдержать лишь единицы, как, например, Леонид Леонов. Мягкость давления эпохи застоя с лихвой компенсировалась его широчайшей распространенностью.

В 1990 году автор данной монографии провел несколько психотерапевтических групп «по методу Г.А.Шичко». Ему памятен произнесенный со слезами на глазах рассказ одной из участниц группы. Она долго готовилась к свадьбе подруги и сшила красивое платье. Но оно оказалось безнадежно испорчено. После того как рассказчица отказалась выпить за очередной тост, рюмку красного вина ей в полном смысле слова вылили за воротник.

Символике алкогольных жестов в советскую эпоху не уступала символика емкостей для алкогольных изделий. Об этом свидетельствует один из самых популярных советских писателей, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе:

24 мая 1936 г. я был у Вас на даче. Если помните, – Вы дали мне тогда бутылку коньяку. Жена отобрала ее у меня и твердо заявила: – «Это – память, и пить нельзя!» Я потратил на уговоры уйму времени и красноречия. Я говорил, что бутылку могут случайно разбить, что содержимое ее со временем прокиснет, чего только не говорил! С отвратительным упрямством, присущим, вероятно, всем женщинам, – она твердила: « – Нет! Нет и нет!» В конце концов я ее, жену, все же уломал: договорились распить эту бутылку, когда кончу «Тихий Дон».

На протяжении этих трех лет, в трудные минуты жизни (а их как и у каждого человека, было немало), я не раз покушался на целостность Вашего подарка. Все мои попытки жена отбивала яростно и методично. На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю «Тихий Дон» 71. А так как это совпадает с днем Вашего рождения, то я подожду до 21-го, и тогда, перед тем как выпить, – пожелаю Вам того, что желает старик из приложенной к письму статейки⁴⁵.

Посылаю ее Вам, потому что не знаю, – напечатает ли ее Правда.

Ваш М. Шолохов.

Вешенская 11.XII.39» 72.

Литература советского периода делилась на две больших группы: русская советская литература и литература народов СССР. Самым популярным представителем поэзии второй группы был, бесспорно, Расул Гамзатов (1923 – 2003).

В его широко известной повести 1968 года «Мой Дагестан» (только в «Роман-газете» была опубликована тиражом 2,1 миллиона экземпляров)73 употребление психоактивных веществ (далее ПАВ) приобретает характер религиозного служения и патриотического долга. Текст предисловия к повести открывается фразой: «Я думаю, что сам аллах, прежде чем рассказать своим приближенным какую-нибудь забавную историю или высказать очередное нравоучение, тоже сначала закурит, неторопливо затянется и подумает».74 Далее, словно желая преодолеть атеистические предрассудки читателя, Р.Гамзатов снова возвращается к образу Аллаха: «Вот певец взял в руки пандур. Я знаю, что у певца хороший голос, так зачем же он так долго и бездумно бренчит, прежде чем начать песню? То же самое скажу о докладе перед концертом, о лекции перед началом спектакля, о нудных поучениях, которыми тесть угощает зятя, вместо того, чтобы сразу позвать к столу и налить чарку. <…>

И все же я думаю, что аллах неторопливо закуривает, прежде чем начать свой рассказ» 75.

Употребление табака приобретает зримые, телесные, почти физически ощутимые для читателя черты:

«И все же сначала я сыплю горский наш самосад на квадратик бумаги, я неторопливо скручиваю самокрутку. Если так сладко скручивать ее, каково же будет курение!»76

Повесть проникнута искренней любовью к «малой Родине» автора – Дагестану. Она отражает столь же искреннюю любовь к родителям. Тем удивительнее с современной точки зрения выглядит место малой Родины в ассоциативном ряду, выстроенным автором: «Мой отец, прочитав историю Дагестана, сравнил его с рогом, который пьяницы во время застолья передают друг другу из рук в руки» 77.

Единая природа пронаркотического культурного поля приводила к тому, что легальные наркотики создавали свою символическую базу сходными путями. Как потребление алкоголя становилось символом благонадежности (см. выше речь И.В.Сталина), так и табак окрашивался высокими чувствами: «Пристрастие тех, кто уцелел в войне, к «Беломорканалу» наводит на определенные размышления: воспоминания о войне привели к появлению своего рода символического акта, «куришь – значит, помнишь». Более того, гражданское население, курившее во время войны, возможно знало, что «Беломорканал» был частью воинского снаряжения, и курение могло восприниматься как патриотический акт».78 Популярность данного сорта папирос ныне ничтожна. Мощным демотиватором явилась картина Петра Алексеевича Белова (1929-1988) «Беломорканал», представившая данный сюжет символом бесчисленных жертв ГУЛАГа. Впечатление от нее и родственных ей полотен передал выдающий актер России Сергей Юрский: «Это были сгущенные до символов обвинения тоталитарному монстру эпохи – сталинизму. Вот иллюзорно–точно написанная, совсем как настоящая, ПАЧКА ПАПИРОС “БЕЛОМОРКАНАЛ”. Пачка разорвана. Из нее просыпались какие–то … крошки… табак, что ли… Но, если подойти поближе, вглядеться, не табак… Люди, сотни людей, втекающих внутрь этой пачки, этого незабываемого Беломоро–Балтийского канала, перемоловшего десятки, сотни тысяч жизней»79.

В исследованиях по истории табакокурения высказываются даже такие предположения: «Папиросы наиболее доступной во время Второй мировой войны марки «Беломорканал» диаметром соответствовали патрону винтовки, которую использовали в начале войны, пока не появились пулеметы. Диаметр патронов для пулемета – 7,62 мм – совпадал со стандартным диаметров сигареты. В 1980-х годах появилась популярная марка сигарет «Арктика» – эти тонкие сигареты были одного размера с недавно запущенными в производство пулями со смещенным центром тяжести диаметром 5,45 мм.»80

Победа пронаркотических символов к концу советского периода была всеобъемлющей. «Иконостас» хрустальных рюмок за прозрачным стеклом серванта (да еще удвоенный зеркальной задней стенкой!) стал практически обязательным элементом в квартирах хрущевских пятиэтажек в провинции. Любая мало-мальски уважающая себя хозяйка оснащала свое гнездышко несколькими типами емкостей под алкогольные жидкости: высокими и низкими, на тонкой ножки и без таковой т.п. Наряду с растущим благосостоянием, данный процесс означал и все большее торжество ПКП в быту. В большинстве таких «успешно алкогольно оснащенных» семей во время торжественных приемов вполне обходились без индивидуальных тарелочек под хлеб (так называемых, «пирожковых», наличие которых вроде бы требовал этикет). Однако с хлебом не были связаны какие-либо наркотические пристрастия и он вполне спокойно, не обижая гостей, размещался на краю салатной тарелки или просто на салфетке, лежащей рядом с прибором.

Были и более адресные примеры торжества проалкогольной культуры на уровне знаков. Автор данной монографии во второй половине 70-х – начале 80-х годов являлся законопослушным, малопьющим и очень замкнутым человеком, однако в его фалеристической «коллекции» оказались представлены два (одинаковых) значка «Клуб любителей пива». Значок размером 27 миллиметров в диаметре был сделан на высоком уровне дизайна и технического исполнения. Красная надпись по периметру была хорошо читаема. Симпатично выглядел главный персонаж: пузатый чёртик, опирающийся правой рукой81 на бочку, а в левой – держащий кружку пива с большой шапкой пены. Зеркальный фон значка создавал яркое пятно на одежде¸ видимое издалека, четкий контур рисунка обеспечивал легкость интерпретации. И поныне значок удивляет своим качеством. Например, родственный ему по идейному содержанию круглый значок «Друг партии любителей пива» (19 миллиметров в диаметре, трехцветный) имел весьма скучный рисунок – кружку пива. Второй значок, 1995 года рождения, будучи почти в два раза моложе первого, ни юмором, не задором не отличался.

Зная, как органы безопасности советской эпохи решительно реагировали на все формы несанкционированной самодеятельности, можно утверждать, что к пивному «фалеристическому самиздату» власть, как минимум, относилась очень терпимо, а то и благосклонно.

В 90-е годы на службу питейному делу оказались привлеченными образы политических лидеров и творцов культуры с древнейших эпох России и до наших дней. Поразительно что, алкогольная символика осмелилась включить в себя даже образ главного религиозного здания России – Храма Христа Спасителя82, восстанавливаемого путем больших усилий после его варварского разрушения коммунистами в декабре 1931 года.

В нулевые годы, когда была отстроена вертикаль власти и фигуры глав России приобрели в центральных СМИ почти сакральный характер, появились весьма популярная водка «Путинка» и уступавшая ей по популярности водка Medvedeff83.

Заключительный аргумент о преобладании алкогольной символики над неалкогольной можно получить сегодня в любом крупном книжном магазине. Ярко, лицевой стороной обложки встречают потенциального покупателя истории многочисленных алкогольных изделий, их сортов и т.п. Проалкогольная символика в таких изданиях представлена исключительно привлекательным образом. В немногих книгах о трезвом образе жизни символика редка, в том числе по техническим (полиграфическим) причинам. Великолепно оформлена книга «Виски. История вкуса», посвященная лишь одному национальному (шотландскому) сегменту данного изделия84. 32 страниц вкладышей иллюстраций, в первую очередь, цветных, подают даже сами здания винокурен как произведения архитектуры. Издание «облачено» в твердую обложку, к нему прилагается компакт диск. Аннотацию к своей книги журналист составил словно в расчете на попадание в конфликтологическую монографию о символах: «Виски – не просто традиционный шотландский напиток, это еще и национальный символ страны, символ борьбы человека с северной природой и его победы»85. В казанском магазине (т.е. с учетом перевозки Москва-Казань) книга стоила в феврале 2014 года всего 522 рубля! Для сравнения, второе, стереотипное издание книги «Алкоголь в европейской культуре»86 супруга автора данной монографии приобрела в московском магазине (т.е. без расходов издательства на перевозку книги в другой город) за 640 рублей. При том, что данная книга имела мягкую обложку, а цветных иллюстраций в ней не было совсем…

Как и ПКП в целом, так и пронаркотическое символика имеет тенденцию к расширению. Большую роль в ее экспансии играют электронные СМИ. Например, центральное телевидение регулярно демонстрирует золотой фонд советского киноискусства кинокомедии эпохи застоя, где целую галерею обаятельных выпивох-уголовников сыграл гениальный актер Г.М.Вицин. В реальной жизни он не пил, не курил, увлекался йогой, но силою таланта освятил многие алкогольные поступки.

На новостной ленте сайта «Эха Москвы» утром 2-го апреля 2014 года появилась информация: «ФИЛЬМ АЛЕКСАНДРА ВЕЛЕДИНСКОГО "ГЕОГРАФ ГЛОБУС ПРОПИЛ" ПОЛУЧИЛ КИНОПРЕМИЮ НИКА, КАК ЛУЧШАЯ КАРТИНА ГОДА»87. Вопиющий алкогольный жест (специалист пропивает основной инструмент своей профессии) получил немало откликов. В их числе было.

⁸⁸ ФИЛЬМ АЛЕКСАНДРА ВЕЛЕДИНСКОГО "ГЕОГРАФ ГЛОБУС ПРОПИЛ" ПОЛУЧИЛ КИНОПРЕМИЮ НИКА, КАК ЛУЧШАЯ КАРТИНА ГОДА // http://www.echo.msk.ru/news/1291896-echo.html. Дата обращения 2 апреля 2014 г.

Судя по данным и другим откликам, посетители сайта приняли за чистую монету факт пропития глобуса школьным учителем. То есть, очередной алкогольный символ получил дополнительную известность. Хотя в первоисточнике второго порядка (фильме) и первоисточнике первого порядка (книге) географ глобус НЕ ПРОПИВАЕТ!

1.2. Механизмы противоборства символов

Большая доступность проалкогольной концепции символики очевидна. Она торжествует в двух направлениях: «созидательном» и разрушительном.

Так называемая «созидательная» сторона бросается в глаза повсеместно. Алкогольной и курительной символикой насыщен реальный и виртуальный пейзаж, в котором существует средний россиянин. Питейным и табачным капиталом субсидируется разработка эффективной символики и ее донесений до потребителя.

Успех проалкогольной символики объясняется и разрушительным направлением: дискредитацией, «стерилизацией» или полным уничтожением антиалкогольной символики.

Абсолютно успешной дискредитации подвергся плакат В.Говоркова «Нет!»88. В 90-е годы прошлого века он обрел в России вторую жизнь. Его можно было увидеть на черно-белых ксерокопиях и почтовых открытках, репродукциях большого формата и (чуть позднее) на магнитиках для холодильников. Однако в последние лет десять автор данной монографии остерегается показывать данный плакат студентам, если нет времени на обсуждение судьбы шедевра В.Говоркова в наши дни. На открытках, посуде, в бесчисленных интернет-версиях89 представлены парафразы данного плаката, извращающие его первоначальный антиалкогольный смысл. Демонстрировать ныне этот плакат без основательной контрпропагандистской работы означает породить у зрителей оживленный обмен информацией по поводу социально ущербных версий90.

Сам по себе плакат при всех советских грехах лобовой пропаганды не давал основания для подобных изысков. Отрадно, что он пользуется уважением не только специалистов по профилактике.

По крайней мере, летом 2010 и весной 2011 года данный плакат висел в прихожей замечательного пражского ресторана «U kalicha (У чаши)». Не секрет, что бюджет подобных предприятий общественного питания в значительной мере крепится на продаже алкогольных изделий. Культовая для данного ресторана личность – бравый солдат Швейк – был, согласно Я.Гашеку, любителем спиртного, однако хозяин заведения выставил данный плакат (с русским текстом) на обозрение КАЖДОГО посетителя его ресторана.

Изощренная фальсификация как-то еще способна напомнить о первоисточнике, поэтому больший результат дает лишение образа возможного социального смысла. В таком случае самая знаковая фигура перестанет символизировать выбор в пользу трезвости. Пример «идейной стерилизации» представляет посмертная судьба человека, совершившего подлинную революцию в сфере досуга.

Печальную иллюстрацию влиятельности механизма «стерилизации» получил в 2007 году автор данной монографии, впервые проведя свой отпуск за границей. К тому времени в Турции побывала уже почти вся Казань, но автор и его супруга как новички взяли отель подешевле, на второй линии. Но какой был подарок судьбы! Практически напротив скромного отеля, по пути на пляж (то есть, на первой линии) находился шикарный многозвездочный отель «Томас Кук».

В первую же свободную от пляжа и экскурсий минуту автор данной монографии отправился в соседний богатенький отель, желая купить что-то из сувениров в честь великого Кука. Каково же было удивление! О самом Томасе Куке (чье имя носил отель!) не было ничего. Даже самого скромного «рекламного спама» с его портретом было не найти.

Рецепционист, весьма бойко изъяснявшийся по-русски, долго не мог вообще взять в толк, о чем запрос странного туриста. Наконец, подошел один из старших менеджеров и просветил настырного гостя: «Томас Кук – это англичанин, живший очень давно. Его именем и назван отель». Больше информации добиться даже от старшего менеджера не удалось. О сувенире с обликом Т.Кука пришлось забыть. А ведь работники этого отеля вдвойне были обязаны своим благосостоянием «давно жившему англичанину». Именно он не только дал отелю звонкое, привлекательное для туристов имя, но и сформировал класс туристов как таковой!

Практически каждому человеку, рожденному в СССР, известны строки: «Есть за границей контора Кука. / Если вас одолеет скука / И вы захотите увидеть мир – / Остров Таити, Париж и Памир, – / Кук для вас в одну минуту / На корабле приготовит каюту, / Или прикажет подать самолет, / Или верблюда за вами пришлет, / Даст вам комнату в лучшем отеле, / Теплую ванну и завтрак в постели. / Горы и недра, север и юг, / Пальмы и кедры покажет вам Кук». (С. Маршак, «Мистер Твистер»). Кого нам представил известный советский поэт? Англичанин Томас Кук (1808-1892) придумал один из самых доходных видов бизнеса. Он придумал туризм и все, что стоит за этой деятельностью: маршруты, билеты, гостиницы, путеводители, дорожные чеки.

Родился Томас в нищей семье. Вскоре умер его отец, а мать опять вышла замуж. Отчим отправил его учиться в школу при монастыре. В феврале 1826 года, после своего 17-го дня рождения, Томас Кук принял крещение и стал членом церкви баптистов. Он перебрался в Лафборо и принялся писать статьи для местного баптистского журнала.

Томас Кук не довольствовался писанием статей в журнал и преподаванием в воскресной школе – жажда миссионерской деятельности побуждала его проповедовать по деревням.

В 1829 году Кук записал в своем дневнике, что за истекший год как миссионер проделал путь в 2692 мили, из которых 2106 миль – пешком. Очень скоро молодой проповедник завоевал симпатии всей округи. Местные жители стали все чаще приглашать его для консультаций по различным житейским вопросам. Чтобы заработать, он был вынужден заняться плотницким делом. Куку удалось снять небольшую мастерскую в соседнем с Лафборо городке Харбораф. На этот раз Томас переезжал на новое место не один – его сопровождала молодая жена, дочка фермера Мэриан Майсон, с которой Томас познакомился, когда преподавал в воскресной школе. Несмотря на изнурительный труд в мастерской и хлопоты, связанные с устройством на новом месте, Кук ухитрялся продолжать миссионерскую деятельность. Правда, бесплатно, зато с огромным моральным удовлетворением – он проповедовал борьбу с пьянством, считая зеленого змия поистине воплощением дьявола. Аудитории Кук собирал большие: пили тогда много.

Борьба с пьянством стала главной темой его застольной речи 1 января 1836 года. Он изумил близких, произнеся: «Я согласен воздерживаться от горячительных напитков и бороться с пристрастием к алкоголю». В конце того же года его единогласно избрали секретарем только что созданного в Харборафе Общества трезвенников. Начала процветать и мастерская Кука, так что жизнь его семьи становилась все более благополучной. Но главное для Кука было в том, что теперь он мог нанять помощников и учеников. А значит, еще шире развернуть борьбу за здоровый образ жизни. Проповедуя трезвость в Харборафе и окрестностях, Кук обратил в свою веру множество людей, и все же ему казалось, что он делает недостаточно. И тогда Кук принялся за издание «Ежемесячного вестника трезвости», в котором наряду с лекциями и научными статьями о вреде алкоголя стал печатать стихи членов ассоциации. Через год Кук основал первый в Англии детский трезвеннический журнал. И все равно чувствовал, что может сделать для страждущих душ что-то большее.

В 1840 году была открыта железнодорожная ветка, связавшая Дерби с Рагби. Прочтя сообщение об этом радостном для всех жителей центральной Англии событии, Томас Кук неожиданно понял, что такое прекрасное изобретение, как железная дорога, необходимо использовать для рекламы трезвого образа жизни. Кук решил нанять поезд, чтобы отвезти на нем «друзей трезвости» из Лейстера в Лафборо на квартальный съезд ассоциации трезвенников южных графств центральной Англии. Кук живописал свой план секретарю железнодорожного общества Джону Фоксу Беллу и заразил его своим энтузиазмом – Белл оплатил Куку предварительные расходы. Две недели ушло на организацию мероприятия: необходимо было договориться о культурной программе и питании в Лафборо, напечатать и распространить рекламные плакаты и билеты. Специальные приглашения были разосланы в Ноттингем, Дерби и другие города.

В понедельник, 5 июля 1841 года 570 «друзей трезвости» погрузились в девять открытых вагонов, очень неудобных: ехать предстояло стоя, рискуя в любой момент испытать на себе превратности погоды. В то время это был традиционный способ путешествия третьим классом. Однако огромная толпа, сопровождаемая духовым оркестром и вооруженная флагами и транспарантами, не страшась ничего, демонстрировала готовность сокрушить «чудовище пьянства». На вокзале в Лафборо трезвенники из разных городов объединились в огромную процессию, после чего проследовали в городской парк, где для них было организовано питание, танцы, игра в крикет, а также трехчасовой митинг. В Лейстер поезд вернулся около 11 вечера – вся станция была заполнена горожанами, приветствовавшими трезвенников. Вспоминая об этом событии, Кук записал в дневнике: «Я имел честь возглавить первую публичную железнодорожную экскурсию в истории Англии». В дальнейшем в рекламных целях железные дороги стали предоставлять Куку скидки, которые позволяли организовывать развлекательные поездки и для людей с самыми ограниченными финансовыми возможностями. Поэтому клиентов были не сотни, а тысячи. Его экскурсии и путешествия основывались на очень действенном принципе: «Получение максимальной выгоды для максимального количества людей по минимальной цене».

Дело Кука вскормило еще одно обстоятельство: в 1840-х годах профсоюзы добились ежегодных отпусков для рабочих и низших слоев среднего класса, которые оказались совсем не готовы к такой роскоши. Пьяный разгул принял угрожающий размах. Чем еще можно было занять свободное от работы время, люди просто не знали. Вот тогда-то Томас Кук и предложил людям новое времяпрепровождение – поездки-экскурсии.

Следующей мишенью Кука стало курение. В ноябре 1841 года семья Кука перебралась в Лейстер, где Томас основал новое издательство, специализирующееся на книгах о здоровом образе жизни. Тогда же его жена открыла гостиницу, в которой вместо спиртных напитков продавались соки. И всюду висели таблички: «Курить запрещено». В гостинице распространялся журнал «Противник курения», предлагавший заядлым курильщикам вместо «поганого табака» увлекательные путешествия в обществе людей, отказавшихся от «поганого алкоголя».

Летом 1845 года Томас Кук организовал первое чисто развлекательное путешествие. Для своего первого путешествия Кук издал небольшой путеводитель с рассказом о всех достопримечательностях, которые туристы смогут увидеть. Успех превзошел самые оптимистичные ожидания. Освоив маршруты по Шотландии, Ирландии, Северному Уэльсу и на остров Мэн, Кук пошел дальше. Он предложил нескольким землевладельцам центральной Англии открыть их замки и парки простым людям для осмотра.

В 1851 году Кук учреждает первое в мире туристическое агентство – Бюро путешествий Thomas Cook & Son. Первой масштабной акцией бюро стала отправка людей на открывшуюся Торгово-промышленную выставку. Благодаря возможности путешествовать в рассрочку и низким ценам Кук отправил на выставку 165 тысяч человек. Как писали газеты, улицы таких городов как Ливерпуль и Манчестер стали пустынными, так как все уехали в Лондон. Первым заграничным путешествием, организованным бюро Thomas Cook & Son, также стала Торгово-промышленная выставка (Париж, 1855 год). Как всегда, клиентов Кука ожидали заранее забронированные номера в отелях, путеводители с массой полезных советов о том, как вести себя в незнакомом городе.

Уйдя с головой в проблемы, связанные с организацией развлечений для туристов, Кук не прекращал трудиться и на ниве отрезвления. Он по-прежнему активно писал антиалкогольные статьи в журналы, а в 1850 году на свои средства начал строительство Дворца трезвости в Лейстере. Через два года архитектор Джастин Медленд Глочестерский закончил здание, в котором разместились городская библиотека, лекционные аудитории, залы для танцев и других мероприятий.

Кук разработал маршруты по многим европейским городам. В 1865 году он открыл для соотечественников Новый Свет, а для американцев – родину их предков. Бюро путешествий Кука учреждает в Нью-Йорке филиал, который возглавил сын Томаса – Джон Мейсен Кук. Одним из первых клиентов этого филиала стал Марк Твен. Позже он опишет свое пятимесячное кругосветное путешествие на пароходе «Квакер сити», организованное конторой Кука, в своей книге «Простаки за границей».

Томас Кук умер в 1892 году. Его сын, Джон Мейсен Кук, не на много пережил отца. После его смерти капитал компании оценивался в 663 534 фунта91.

Образ Томаса Кука еще можно вернуть в сферу профилактики наркотических проблем, однако огромное число символов общественного здоровья исчезло безвозвратно. Уничтоженными оказываются не только символы седой старины.

На выставке трезвеннических значков в Казани в 2006 году старейшим экспонатом являлся значок 1926 года. Скромный металлический кружок диаметром 2,5 см, мало кого из зрителей оставлял равнодушным, когда они узнавали о возрасте предмета. Ввиду его скромных размеров описывать изображение и переводить надписи приходилось экскурсоводу.

Значок происходил из Германии, выпустили его к съезду ИОГТ в Гамбурге. Старейший отечественный материал, представленный значком казанского клуба «Феникс», был почти на шестьдесят лет моложе. При этом истоки обоих общественных объединений, практически, совпадали по времени. В 1889 году началась непрерывная история ИОГТ Германии. В том же 1889 году появилась первая трезвенническая организация в Казанской губернии.

Казанское общество трезвости (далее КОТ) пользовалось большим авторитетом в Казанской губернии, однако от медали КОТ остался только лозунг: «Водка сильна, но сильнее воля своя»92. Изображение с медали ныне неизвестно. 33-й пункт Устава КОТ включал в себя положение: «члены Общества могут носить в виде брелока на часовой цепочке значок Общества»93. Пока ни одного значка КОТ не обнаружено.

Уничтожение (или сокрытие) символического жеста также весьма распространенное явление. Оно существенно влияет на образ жизни и отражающую его символику. Весной 2013 года команда, разрабатывавшая в Казани модель Праздника трезвости, приступила к обсуждению эмблемы предстоящего мероприятия. Автор данной монографии предложил взять за основу эмблему Казанского общества трезвости, недавно обнаруженную и потому пока малоизвестную согражданам. Логика, казалось, была очевидной.

1. Праздник трезвости был внедрен в начале прошлого века благодаря КОТ. Возрождая проект, целесообразно вспомнить об его основоположниках.

Конец ознакомительного фрагмента.