Радищев Александр Николаевич. 1749 – 1802
«О, дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О, Вольность, Вольность, дар бесценный,
Позволь, чтоб раб тебя воспел!»
Эти строчки Радищева – эпиграф ко всему его творчеству. Он из тех, кого называют «автором одной книги» потому, что именно она оказалась незабываемой. Для тех немногих современников, кому повезло её прочесть. Да и сегодня «Путешествие из Петербурга в Москву» знают все – хотя бы понаслышке.
«Путешествие из Москвы в Петербург» почему – то немногие.
Вторую книгу написал Пушкин. Он попытался оспорить «крайности» Радищева – и современные либералы их радостно противопоставляют. Оказывается, кровожадный Радищев презирал свой народ и преклонялся перед Европой, а Пушкин, наше солнышко – совсем даже наоборот? Прочтите Радищева сами! Не доверяя ничьим пересказам, даже Пушкина.
Он любуется своим народом, исполненным достоинства. От девушки Анюты и её семейства – до рекрута, которому «лучше быть в воле бога – но не боярина». От помещика, сумевшего вырастить сыновей в правилах строгой нравственности – до нищего, который чувствует себя униженным… слишком большой милостыней. А каков крестьянин, который кормит свою семью, работая лишь в выходные (да ещё и ночь наша!). Всё остальное время – на барина. Бесплатно. Но как быть с теми, кто издевается над ТАКИМ народом? Хотя бы с тем помещиком который, имея нужду в деньгах, продаёт и старика, некогда спасшего ему жизнь, и изнасилованную им девушку, и их общего сына? А ведь закон на его стороне! Так можно «улучшить его нравы?» Или надо менять закон? Радищев уверен, что моральные уроды у власти не поймут другого языка, кроме того, на котором с ними уже поговорили – в Англии и во Франции – революции.
В чём же Пушкин мог не согласиться? Нарисованная картина правдива – этого он не отрицает. Но предлагаемые методы изменения действительности – это слишком!
– Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отъяти не можем, воздух? Да, только воздух! – такой вывод из своих наблюдений делает Радищев.
– Лучше участи наших крестьян нет во всей вселенной! – возражает ему Екатерина II.
И школьник, прочитав это, уверен, что один из заочных собеседников – врёт! Но кто?
При ближайшем знакомстве с XVIII столетием начинаешь понимать – обе фразы полемически заострены, но лжи в них нет…
Картины убожества русской деревни, где избы топятся по-чёрному, а солому с крыш скармливают скотине, где сахар – «барское кушанье», а хлеб – пополам с лебедой – это правда.
Но правда и то, что в «цивилизованных странах», в той же Франции, уровень жизни простонародья был гораздо ниже! Корова или лошадь для крестьянской семьи были роскошью, а уж изба… В «Европах» и тогда жильё арендовали. Не уплатишь аренду – окажешься на улице. Если у нас последний нищий знал, что зимовать он будет на собственной печке, то бездомному европейцу совершенно реально угрожала смерть на свежем воздухе.
Когда уровень жизни с жизнью несовместим, революция неизбежна. И Франция полыхнула. А Россия терпела ещё очень долго…
Сострадательный современник возмутился не столько самим фактом бедности русского крестьянина, сколько «возрастанием» этой бедности, ограблением деревни. Ведь за полвека налоги, поборы и прочие тяготы, наложенные на крестьян, возросли в денежном выражении… в четыре раза! Причём шли эти средства не в казну, а именно помещикам – на туалеты, на балы, на заграничные вояжи. На красивую жизнь…
Так почему же «лучше, чем во всей вселенной»? Потому, что в Европе ещё хуже! Как глава государства, Екатерина была вправе гордиться и территориальным «приращением» вверенной ей страны, и тем, что за годы её правления население России выросло в полтора раза. Конечно, она ожидала от людей умных и образованных, от «Радищевых» – не критики, а помощи и поддержки. Именно поэтому и восприняла «Путешествие», как удар в спину.
Арест и ссылка стали для Александра Николаевича совершенной неожиданностью. Императрице не понравилась его книга? Но разве он не высказывал те же мысли в более ранних своих сочинениях? Разве не повторял снова и снова, что «человек родится в свет, равен во всём другому»? Что право одних людей владеть другими развращает, растлевает дворян, создавая людей бесполезных Отечеству? Паразитов! А вот с этим императрица готова была согласиться… в частных беседах. Но менять вековые устои? Восстание Пугачёва окончательно убедило её действовать только «сверху», и только просвещением. «Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный»!
Почему же этого ужасного «русского бунта» не боялся дворянин Радищев? Да хотя бы потому, что «ужасный» Пугачёв не разорил его имение Верхнее Аблязово… ради просьбы крепостных. Крестьяне спрятали родителей Радищева на заимке в лесу, а его младших братьев и сестёр развели по крестьянским избам. Переодели, раскрасили сажей… Конечно, Пугачёв догадался, что господа не могли исчезнуть бесследно, но не в его обычае было разыскивать тех, кого не выдают мужики. Кого они любят…
Какой же урок из этих событий мог извлечь Александр Николаевич? Хочешь, чтобы с тобой поступали по-человечески – будь человеком сам!
Но ведь для нас всё это – «преданья старины глубокой»? В чём же ценность «Путешествия» сегодня? Превратилась ли книга в исторический памятник, или по крайней мере некоторые поднятые в ней вопросы – современны? Злободневны?
Судите сами…
Чем не «повесть постсоветских времён»?
Каждому, кто обзавёлся деньгами, хочется обзавестись ещё и родословной, облагородиться! Но самому полуграмотному «новому русскому» нельзя браться за сочинение родословной – его будет несложно разоблачить. Надо поручить это дело знатоку истории, какому – нибудь нищему профессору. И историк, не выходя из кабинета, создаёт «князей» и «графов». За скромные деньги. Замените слово «историк» на «чиновник» – и получите рассказ из «Путешествия», из главы «Тосна».
Или вот такие «лихие 90-е»:
«Новый русский» наслаждается жизнью, не вникая в скучное «хозяйство». Для этого у него есть управляющий – иностранец. Предполагается, что сиволапые мужики будут уважать «немца» уже за то, что он пахнет одеколоном и коверкает русские слова.
А сын хозяина – это уже вообще «золотая молодёжь». Вообразил себя существом высшей породы и уверен, что местные девки созданы ему на потеху.
Последней каплей для работяг стало изнасилование девушки хозяйским сынком…
Суд. Честный адвокат понимает, что довести сверхтерпеливых русских мужиков – это надо суметь… и убитые – сумели! Но как оправдать невинных убийц?! Проиграв дело, адвокат подаёт в отставку. «Новые русские» погибли, но дело их живёт!
У Радищева стороны этого конфликта, конечно, помещик и крестьяне. Но сам конфликт из главы «Зайцево» – увы, ничуть не устарел.
***
Красной нитью через всё повествование проходит «мысль семейная». Казалось бы, странно говорить о проблемах семьи, когда все вопросы были решены раз и навсегда – церковью?
Но вот – монах Иверского монастыря раз за разом переплывает Валдайское озеро ради коротких встреч с любимой… семья ему не положена! И почему в этом видят «романтизм», а не насилие над природой человека?
А «девушки» которые оказывают проезжим «полное гостеприимство»? И «не умирают от любви! Разве только в больнице». Семьи закрывают глаза на их заработок… впору возмутиться упадком нравов?
Но позвольте, а почему же тогда не считаются «упадком» неравные браки? Пятидесятилетний жених и пятнадцатилетняя невеста – в высшем свете – норма! Любовь? Смешно. Просто покупка – продажа, лицемерно прикрываемая словами о «муже – каменной стене». (Единственное возражение, которое находит здесь Пушкин – это то, что неравные браки – зло обыкновенное, привычное, неистребимое. И смешно в этом обвинять власть. При чём здесь образ правления?)
Крестьяне и подавно о любви не говорят: здесь невеста – работница, чтобы не сказать – рабыня. Здесь женят сыновей… в десять лет! Нередко – на восемнадцатилетних. Отношения в таких парах… «лет семь жёны бьют мужей, потом – мужья жён. Так сохраняется равновесие между полами». Горькая ирония!
(И здесь следует возражение Пушкина о том, что власть с тех пор установила минимальный брачный возраст. Это хорошо, но для крестьянок его надо понизить, шестнадцать – это много! Они и в пятнадцать уже вполне на выданье. А в крестьянских семьях так нужны работницы…)
Анюта из Едрова показалась путешественнику восхитительной, необыкновенной! Чем же? Крестьянская девушка «с виду лет двадцати, а конечно, не более шестнадцати»… И никаких ухищрений, чтобы в шестнадцать выглядеть на тринадцать? Нет, зачем скрывать здоровье и силу? Она не красоваться к речке вышла – она бельё стирает. Рассказывает любопытному барину, что живёт с матушкой, что есть у неё жених Степан…
– И что же, хочется тебе замуж?
– Хочется. Да знаешь ли, барин, для чего?
Оказывается, у подружки уже есть ребенок, и Анюта мечтает о таком же!
Удивительная «нормальность»… даже помочь захотелось – и проезжий знакомится с матушкой Анюты. Предлагает ей деньги – дочке на приданое. Не берёт: не нужны ей соседские пересуды. Всякий сможет сказать, что баре не дают девушкам приданое просто так!
Но может быть, возьмёт жених Степан? Ведь ему надо строиться! Нет…
– У меня, барин, есть две руки – ими я и поставлю дом.
Рассудительность и благородство…
Призадумался барин, вспомнил свою племянницу. Обыкновенная столичная барышня, она мечтала о красивой жизни, положении при дворе, успехах в свете… о чём угодно, только не о ребёнке. А уж как она гордится своей ножкой в три вершка, как смешны ей ноги простолюдинок – целых пять вершков, а то и шесть! Племянница, очевидно, неплохая – просто усвоила уроки среды, в которой живёт. Здесь нормально закрывать глаза на похождения мужа и смешно «показывать к нему любовь». А дети – не помеха свободе – всегда можно нанять тех, кто будет ими заниматься.
Парадокс: цель брака – что угодно, кроме создания семьи. Кроме заботы друг о друге, о старших и младших. Эмансипация? Проблема распада семьи встала во весь рост в двадцатом столетии, но Радищев заметил её в самом начале!
***
А вот прочитав главу «Торжок» мы, пожалуй, захотим поспорить с автором: он уверен, что цензура не только не полезна для общественных нравов, но и прямо вредна! Что печатать, выпускать в свет можно и должно всё. Даже вздор. Иначе читатель не научится сравнивать и отличать здравое от дурного, не научится мыслить. Зачем водить взрослого человека, как младенца на помочах? «Зачем не позволить всякому заблуждению быть явному? Явнее оно будет – скорее уничтожится!»
Не мог предвидеть Радищев состояния наших СМИ, не предполагал, что без цензуры «в народ» хлынут не искренние «заблуждения», а сознательная и циничная ложь. Сын Века Просвещения, он всерьёз полагал подлость в людях образованных – невозможной.
Если всё – таки решиться на перемены «сверху» и дать народу «вольность»? Как он ею воспользуется?
«Слово о Ломоносове» выглядит в путевом очерке вставкой, но вставка эта не чужеродна. Это и есть ответ на самый спорный вопрос эпохи.
Крестьянский сын, Ломоносов был вынужден скрыть своё происхождение. Тайной оно оставалось недолго, однако лучшего ученика не выгнали – наоборот, послали учиться в Германию. Дальнейшая судьба его хорошо известна, но для нас сейчас интересно то, что именно Ломоносов добился права поступать в гимназию и университет для «крестьянских и солдатских детей». Целое поколение учёных – его ученики, ставшие дворянами за заслуги перед наукой российской.
Для чего же, с какой целью Александр Сергеевич раскритиковал Александра Николаевича? Зачем уверял, что книга Радищева невероятно… скучна?! Неужели так нужно ему было расположение императора Николая I? Если да – то цель не была достигнута – цензура всё равно не пропустила «Путешествие из Москвы в Петербург» в печать.
Но может быть, цель была другой? Хотя бы так напомнить новому поколению читателей о писателе, самое имя которого было под запретом почти полвека?
И о книге, которой в русской литературе как будто бы и не было…