«Канделябры тяжёлые свет свой льют,
Безжизненно тянутся отсветы свечей,
И в зал, в этот страшный призрачный приют
Привиденья выходят из зеркальных зыбей…
Кто в тебе тяжёлые двери распахнёт?
Кто воскресит нерассказанность мечты?
Кто снимет с нас этот мучительный гнёт?
Мы только отражения зеркальной пустоты».
К. Бальмонт
Старый дачный поселок был завален снегом чуть не до самого верха кустов, отделявших дорогу от заборов из штакетника. Периодически улицы чистил заезжий грейдер, но и тот всего лишь сдвигал снег к краям дороги, нагребая к концу зимы высокие снежные валы. Было тихо, лишь где-то меж усыпанных снегом сосен каркала одинокая ворона. Поселок спал в ожидании весны, когда распахнутся, впуская теплый ветерок двери и окна, а участки заполнятся веселыми оживленными людьми, спешащими к своим весенним заботам. А сейчас дымок курился всего лишь из нескольких труб тех редких домов, вокруг которых были расчищены дорожки и наблюдались признаки жизни. Зимой тут оставались в основном люди старшего поколения, уставшие от шумного города и предпочитавшие теперь жить среди заснеженных сосен и зимней тишины.
Смеркалось. На высоких деревянных столбах начали загораться тусклые лампочки под жестяными колпаками. Издалека донесся и исчез шум промчавшейся электрички. За поворотом улицы заскрипел снег под чьими-то шагами, и оттуда вырулили два молодых человека в телогрейках и потертых шапках. Идущий впереди, более худой и жилистый, убежденно доказывал своему другу:
– Вот подумай, Андрюха! В то время, когда мы, рабочий класс, горбимся всю жизнь на заводах и фабриках, эти буржуи на своих верандах лишь чаи гоняют с шоколадовыми тортами! Ты, видал, что понастроили? Развелось кругом куркулей, аж плюнуть некуда!
В доказательство своей речи он сделал широкий жест рукой, указывая на добротно построенные дачи, выстроившиеся как на подбор на этой улице. На лице его отражалось искреннее негодование увиденной им картиной. Явная несправедливость призывала к свершениям.
Невысокий и толстый Андрюха с трудом успевал и физически и мысленно за разогнавшимся другом. С чего это известный хулиган и бездельник Петя Солодкин вдруг причислил себя к рабочему классу, он откровенно не догонял, хотя и был готов принять на веру. Ну не этот же, как его, интеллигент он все-таки…
– Ты вот сюда посмотри! – продолжал Петя, – Хоромы какие! Дворец настоящий! У тебя такой когда-нибудь будет, заработаешь на заводе своем? Нет! И у меня – тоже нет! Потому, что хозяин все это – наворовал! Значит – что?
– Значит – что? – переспросил Андрюха, недоуменно разглядывая крашенную в синий цвет двухэтажную дачку с двумя большими лоджиями наверху.
– Значит, мы должны перераспределить награбленное в свою пользу! Это еще Ленин говорил, во!
– Ты чё, хочешь, чтобы мы дачу обнесли? – Андрюха наконец-то понял, к чему клонит друг, – Там же капитан дальнего плавания живет, я его знаю! Какой же он куркуль?
– А кто он еще? Стоит себе в белой фуражке, да командует: «Право руля! Лево руля!» Вот и все заботы! А за него все матросы делают. Капитан…
Петя изобразил презрительный жест, сперва повертев большим пальцем у виска, а затем прижав ладонь ко лбу, уставившись вдаль с идиотским выражением на лице.
– Ну, не совсем так…
В отличие от друга, Андрюха книги все же читал, а уж морскими приключениями Виктора Конецкого – просто зачитывался, вследствие чего о работе на судне какое-то представление все же имел. Лезть в чью-то дачу, а уж тем более – капитана, ему не хотелось совсем. Вот только как объяснить это Петьке, у которого запавшая в дурную голову мысль застревала там намертво?
– Да ты не ссы, кореш, прорвемся! – захохотал Петя, хлопая друга по плечу, – Залезем – никто и не узнает, они раньше мая тут все равно не появятся! Или ты мне не друг? А?
– А как мы полезем, у нас же нет ничего? – попытался возразить Андрюха.
– От бати в сарае инструмент остался, чё-нить подберу!
– Эээ… Мне завтра в смену работать! – сделал последнюю попытку толстяк.
– Подумаешь! Значит, послезавтра пойдем, как стемнеет. И вообще, хорош мне тут горбатого лепить! Ты пацан или девка? Вот и всё!
Петя повернулся и пошел по улице дальше. Андрюха потрусил за ним следом. Его терзали крайне нехорошие предчувствия, но сказать об этом он не мог, дабы не показаться перед другом трусливым чмошником. С другой стороны, сколько пацаны по дачам ни лазили, никому за это ничего не было. Ну, участковый дядя Толя наорет, да отец затрещину отпишет, делов-то куча. Вот так, и не хочется даже, а что делать, что делать…