Глава 2.
Восхитительное ощущение амёбности, в котором я пребывала, неспешно шебурша ручками в бульоне океана и прикрыв от восторга глаза, было нарушено визгливым монологом какой-то бултыхающейся неподалеку явно тетки и явно русской (называть ее соотечественницей как-то язык тормозил). На голове ее сидела большая белая панама с уныло опущенными мокрыми полями, отчего мадам сильно смахивала на дохлую медузу.
Похоже, слова она выплевывала в безбрежность пространства перед собой, вместе с соленой водой. Повизжав дрелью пару минут, Дохлая Медуза узрела во мне собеседника и бодренько погребла в мою сторону.
«Что ж мне везет, как утопленнику», – подумала я и обреченно попыталась отвернуться. Однако Медуза уже на подходе стала громогласно вещать о промахах администрации отеля, дороговизне ресторана, ужасной жаре и наглых портье. Я поняла, что, пожалуй, достаточно на сегодня, и призывно помахала рукой Пьеру и Стевану, маячившим на берегу.
Пока меня по-царски выносили на руках из воды и сажали в мою коляску, мадам с вытаращенными (наверняка от восторга) глазами наблюдала за нами.
И выйдя на берег следом, припечатала:
– А что у вас за горе?
«У меня одно горе – вас встретила!» – мысленно ответила я. Вслух же произнесла:
– А вы почему интересуетесь?
И тут Медуза начала бухтеть про то, что с ее племянчатым дядей внучатой бабушки было ну вот точно такое же, и он чудесно исцелился, то ли приняв ванну с сеном, то ли выпив поутру уксуса с хреном, то ли занявшись еще какой-то волшебной фигней.
Мне срочно захотелось убить Медузу…
Наконец, отлепившись от меня, она переключилась на мамочку с малышом, ковыряющим в песке совочком. Судя по глазам мамочки, та тоже мечтала употребить совочек не по назначению.
Весь день визгливый голос раздавался то у стойки бара, то в лаунж-зоне, то у бассейна. К вечеру стало казаться, что панама Дохлой Медузы маячит повсюду.
А вечером Пьер сообщил мне, что завтра у него выходной, и не хочу ли я покататься на катере. Удивительно, что я согласилась немедленно, не правда ли?
***
Утром я проснулась в сладком предвкушении прогулки на катере с Пьером. Вылезла на балкон нельзя сказать что одетая, но и не то чтобы голая – в виде, называемом мной «я только выглянуть».
Отель негромко жужжал, по тропинкам к открытой площадке ресторана стекались муравьями постояльцы. Кто-то уже булькал в бассейне, временами слышался детский плач и смех. Короче, утро в деревне, пусть даже и тропической.
Внезапно в эту деревенскую идиллию ворвался пронзительно-монотонный визг бензопилы – Дохлая Медуза вышла на охоту. Очарование синего южного утра разбилось вдребезги. Белая панама плыла по дорожке к пляжу, народ расступался перед ней разве что не крестясь «чур меня!». Похоже, мадам достала тут всех. Визг постепенно удалялся, я посочувствовала загорающим.
После завтрака Пьер подхватил меня, и мы направились к причалу. Дорога лежала через городок, дома утопали в зарослях бугенвиллеи всех мыслимых расцветок. Туземцы косились на нас. Хотелось надеяться, что их привлекала моя неземная красота, а не коляска. Пьер лишь посмеивался, а я изобразила улыбку милой северянки, только что убившей белого медведя лопатой во дворе своего русского дома.
Вот так под ручку шли мы с моим спасателем вдоль магазинчиков, как вдруг я заметила выходящего из аптеки Стевана. Странно, вроде Пьер говорил, что тот сегодня работает за двоих. Ну да ладно, какое мое дело!
Катер оказался совсем небольшим, мы вдвоем едва разместились. Удивив меня еще раз, Пьер повел катер сам. Йохууу!.. Ветер в лицо, соленые брызги в рот, солнце слепит глаза. Вот что такое гонка за счастьем!
Когда мы отплыли от берега на приличное (я бы даже сказала – ужасное) расстояние, Пьер заглушил мотор, и я выдохнула. Руки, вцепившиеся в борт катера и сиденье, скрючило навеки.
– Держись крепче, если не хочешь пойти на корм рыбам, – пошутил по пути этот чернолицый скоморох и радостно заржал, сияя белыми зубами.
Я сделала вид, что мне тоже дико смешно, но на всякий случай вцепилась покрепче. Руки затекли, я опустила их в теплую воду, пусть отмокают, и блаженно откинулась на сиденье.
Пьер встал, потянулся и, заметив, что я вглядываюсь в далекий берег, заверил меня, что беспокоиться не стоит. Мой взгляд скользнул по широкой шоколадной спине, опустился на крепкие ягодицы, туго обтянутые синими плавками, и упругие голени молодого атлета. Ну конечно, мы вдвоем в океане, берег едва виден, под ногами тонкое днище катера – о чем тут можно беспокоиться, право слово?.. Мы одни… в океане… хм…
Конец ознакомительного фрагмента.