Вы здесь

Зенитная цитадель. «Не тронь меня!». ПЕРИСКОП НАД ВОДОЙ (В. И. Шурыгин, 2014)

ПЕРИСКОП НАД ВОДОЙ

ХРОНИКА

«31 августа в 10 часов 25 минут по пеленгу норд на дистанции 21 кабельтовых был замечен дымящийся буй с движением на ост.

В 10.28 открыли огонь. В момент открытия огня замечен перископ подводной лодки. Огонь перенесен на перископ. После первых выстрелов перископ скрылся.

Затем перископ показался снова на дистанции 19 кабельтовых с движением на вест. После открытия огня перископ скрылся по пеленгу 294°.

Произведено 15 выстрелов.

В 16.27 по пеленгу 300° на дистанции 50 кабельтовых наблюдали взрыв большой силы.

Командир плавбатареи».

Радиограмма старшего лейтенанта С. Я. Мошенского контр-адмиралу В. Г. Фадееву.

«В 16.27 по пеленгу 300° на дистанции 50 кабельтовых наблюдали взрыв большой силы».

Что это было? Может, вражеская подлодка налетела на мину, может, внутри ее произошел взрыв? Неизвестно…

Осмотреть район взрыва не было возможности: «Квадрат» своих плавсредств не имел. Да и расстояние немалое – в сухопутном исчисления девять с лишним километров.

Мошенский сообщил в штаб ОБРа об атаке вражеской подлодки и о таинственном взрыве. Из штаба пообещали при возможности обследовать указанный район. (Известно, что после гибели подлодок на поверхности воды некоторое время держатся маслянистые пятна. Иногда плавают мелкие деревянные предметы…)

До самой темноты наблюдатели всматривались в неподвижную равнину моря, вслушивались в тишину. Расчетам стотридцаток было приказано отдыхать на палубе, ни на шаг не отходя от орудий…

В боевой рубке Мошенский собрал командиров. Сидячих мест не хватило. Лейтенанты Даньшин и Хигер стояли. Лейтенант Лопатко примостился на железном ящике-сейфе. Политрук Середа сел рядом с Мошенским за столом-планшетом.

Круглые морские часы показывали двенадцатый час ночи.

Мошенский встал, недовольно кашлянул, покосившись на доктора Язвинского. Тот сидел за маленьким боковым столиком в позе сугубо штатского человека – подперев ладонью щеку, развалившись, вытянув в проходе длинные ноги…

– Подведем итоги дня. Прежде всего – об атаке подводной лодки… Наблюдатели – молодцы. Думаю, что старшина второй статьи Бойченко вполне заслужил благодарность. Как считаете, комиссар?

– Вполне с вами согласен, – произнес Середа.

– Расслабляться нельзя, – продолжал Мошенский. – Ваши расчеты, товарищ лейтенант Лопатко, действовали неплохо. Прицельность стрельбы была хорошая. Реакция на команды своевременная. В целом, товарищи, считаю: мы дали достойный отпор подводному противнику.

– Они, товарищ старший лейтенант, навряд ли еще сунутся, – весело сказал круглолицый сияющий Михаил Лопатко. – Нас с кондачка не возьмешь!

Лейтенанта можно было понять. Почти месяц находилась плавбатарея в море. Зенитчики уже воевали, а расчеты стотридцаток все в готовности, все «на подхвате». Люди ждали своего часа, и, конечно, приятно, что, когда этот час настал, не оплошали, помогли плавбатарее, получили боевое крещение.

– Я тоже считаю, что нас с кондачка не возьмешь, – улыбнулся Мошенский. Улыбка преображала его, делала мягче, а главное, сразу как-то уравнивала с подчиненными ему командирами, на лицах которых была радость. Мошенский поспешил придать лицу обычное выражение. Пристально взглянул на стоящего возле двери Хигера. Тот беззаботно покусывал спичку… – Однако, должен сказать, мне не понравилось сегодняшнее поведение ваших, товарищ лейтенант Хигер, подчиненных…

И без того худое лицо лейтенанта удивленно вытянулось, большие миндалевидные глаза несколько растерянно глянули на командира плавбатареи.

– Военные действия ведь… Война, товарищ лейтенант! А ваши люди кричали, махали руками, как на футболе. Нашли время и место, где «болеть»!

Хигер отвел глаза. Действительно, было такое. Артиллеристы Миши Лопатко стали «укладывать» снаряды точно за дымящийся буй, потом по перископу хорошо положили, и всем, в том числе самому Семену Хигеру, очень хотелось, чтобы из глубины моря вырвался на поверхность столб огня, чтобы вражеская лодка погибла. Хигер наблюдал за воздухом и за морем и в горячке как-то упустил из виду эмоции подчиненных.

– Бодрый дух, вера в нашу скорую победу – это, безусловно, хорошо. Мы должны всячески укреплять такую веру. Но меня беспокоит беспечность многих наших краснофлотцев. Я не уверен, что они сознают, какую опасность несет в себе атака подводной лодки. Прошу срочно разъяснить, что для дерзкой атаки врагу достаточно всего нескольких минут нашей беспечности. Лодка может выйти на исходную позицию, всплыть и дать залп… С надводного положения. Да, с надводного, товарищ Язвинский, не удивляйтесь. Что же ей остается делать, если мы ограждены противоторпедными сетями?

– А еще этими, как их… булями! – попытался дополнить доктор, имея в виду специальные полые «приливы» на корпусе плавбатареи с целью защиты от торпедного удара.

– Були не для того сделаны, чтобы в них торпеды попадали. Були булями, а бдительность… Лейтенант Лопатко! Разве я что-нибудь смешное сказал?

Лопатко смущенно повел головою, улыбка не сходила с его лица.

– Да нет, товарищ старший лейтенант. Просто сочетание слов такое подобралось: «були булями»…

Все засмеялись. Засмеялся и Мошенский. Лопатко вытирал рукой слезы…

– Действительно, неудачное сочетание… – уже сухо продолжил Мошенский. – Итак, утроенная бдительность за морем, за воздухом. И работа, работа с людьми. Экипаж мы молодой, новый. Надо, как говорится, сколачиваться, поскорее узнавать деловые качества людей, обучать их каждую свободную минуту…

Хигер слушал командира плавбатареи и думал: «На сколько он старше нас, лейтенантов? Ему двадцать шесть. Выходит, на три-четыре года всего… А напускает на себя строгость и солидность, точно ему сорок лет и командует не плавбатареей, а по крайней мере эсминцем. На «Москве» командир корабля всех своих командиров по имени-отчеству называл… А этот Мошенский только и знает: «Товарищ лейтенант Хигер! Товарищ лейтенант Даньшин!» Ведь служил же на солидном корабле… Мошенский словно боится раскрыться, боится, что мы узнаем, какой он настоящий… На кого он похож, кого он мне напоминает? Степенный, уверенный, безапелляционный в своих суждениях…»

И Хигер вспомнил! Ну да, конечно, Сергей Мошенский напоминает ему учителя истории: был у них в детдоме такой учитель. Потому и кажется, вот-вот Мошенский вместо указаний скажет: «Тема сегодняшнего урока…»

– Запомните или запишите, товарищи, – сказал Мошенский, – завтра, при любых обстоятельствах, как только выдастся свободная минута, проводите занятия с людьми по материальной части оружия и теории зенитной стрельбы. Я займусь с радистами и планшетистами. Вопросы? Нет вопросов.

Хигер невольно улыбнулся.