85
– Естественно, ваше сиятельство! – радостно ответствовал дворецкий Трескучий, якобы где-то пропадавший. – Сейчас же и в Люк!
Место уединения в поместье госпожи Звонковой превратилось сейчас в место общественное, подуказное… «В общественных местах»… Какие только люди не явились сюда ради спасения спящей красавицы. Но, конечно, дворовая челядь не была допущена в опочивальню. Вот и горничной Дуняши Куропёлкин не увидел в толпе, готовой к самосуду. Впрочем, может ли увидеть подробности человек, которого разгневанные собеседники имеют поводы разорвать на куски, подвесить к крюку на потолке или даже поджарить на костре и сожрать? И вдруг Куропёлкин, не соображая, что делает, вскричал:
– Земля имеет форму чемодана!
А Нина Аркадьевна, миллиардер, её сиятельство госпожа Звонкова, уже наспех задрапированная камеристками в жёлтые и синие ткани, возвышалась в алькове и, вытянув руку со вскинутым над подданными сверкающим мечом (меч Куропёлкину привиделся, сверкали перстни на пальцах госпожи), повелевала голосом… (опять же показалось Куропёлкину, чушь вползала ему в голову) голосом Екатерины Великой:
– В Люк негодяя! В Люк!
– Земля имеет форму чемодана! – снова выкрикнул Куропёлкин.
Нина Аркадьевна, похоже, опешила. Похоже, утверждение, озвученное сейчас сменным Шахерезадом, было ей знакомо. Но смятение Звонковой продолжалось недолго. Свирепость раздосадованной императрицы вернулась к ней. Она взревела:
– В Люк! Незамедлительно! Сейчас же!
Большой палец её левой руки указывал вниз, на доски пола.
– Повинуюсь! – трагиком произнёс господин Трескучий. И тут же расхохотался, вызвав несоответствием жанру действа возмущение хозяйки. Поняв это, рухнул на пол, проявив готовность подставить шею палачу или самому сейчас же спрыгнуть в Люк. Хотя попытался и разжалобить хозяйку:
– Простите, ваше сиятельство… Торжествует справедливость… Не удержался… Наконец-то негодяй проявил себя!
– Никаких личных торжеств и никаких промедлений! – продолжала кричать Звонкова.
«Ведьма! Ведьма!» – поставил печать Куропёлкин, не обнаруживший, впрочем, при теле притянувшей его женщины ни хвоста, ни какого-либо пушистого или хотя бы колючего отростка.
– Последняя просьба! – вклинился в крики Звонковой Куропёлкин.
Молодцы Трескучего, сопровождавшие совсем недавно мадам Купчиху в клуб «Прапорщики в грибных местах», заломили руки Куропёлкину и согнули его.
– Пусть говорит! – дозволила Звонкова.
– Верните тельняшку! Чистую! – потребовал Куропёлкин.
– Что ещё? – спросила Звонкова.
В это мгновение Куропёлкин углядел в сборище ретивых и любопытствующих лицо шоколадной горничной Дуняши. И эта пробилась в опочивальню…
«А не потребовать ли ещё в придачу к тельняшке башмак? Пусть он и вонючий…» – ворвалось вдруг в сознание Куропёлкина желание. Но оно тотчас было признано им нелепым и бессмысленным, и отклонено.